Глава 10

Благополучно миновав предгорья, они подъезжали к рудникам. Горная дорога прихотливо вилась по телу горы, спиралью возносясь над пропастью. Камешки, вылетавшие из-под копыт коней, падали вниз, вызывая к жизни глухое эхо. За этой дорогой явно следили: кое-где подсыпали камней, скрепляя их известковым раствором; часто разгребали завалы, — ни один из них не задержал отряд; ростки деревьев, способные в будущем раздробить дорогу корнями, выкорчевывали. Помимо хорошего состояния, дорога удивляла и шириной: по ней не было нужды ехать гуськом друг за другом.

Рыцари вырвались далеко вперед и изредка перебрасывались короткими фразами, а Слэм и Аткас проводили время в занимательных беседах. Так, глядя на самый высокий пик, вершина которого пронзала облака и гордо высилась над ними, Слэм задумчиво сказал:

— Есть легенда, что на высочайшей в мире горе растет цветок, который охраняют духи ветров. Тот, кто умудрится добыть этот цветок, станет самым счастливым человеком на Роналоре, получит все, о чем мечтал. Хотя одна знакомая жрица Майринды как-то сказала мне, что если это правда, и кто-то сорвет такой цветок, то он станет самым несчастным в мире, поскольку ему не о чем будет мечтать и не к чему стремиться. Глупая, одним словом. Много она понимает!

— И что, он прямо там растет? На голой скале? — Аткас задрал голову. — Не вижу я что-то никаких духов ветра. Спят они, что ли?

— Понимаешь, еще не известно, какая гора выше всех остальных. Возможно, она вообще находится где-нибудь в Эсмалуте. Ну а что до духов, то мне кажется, они днем не видны. Полагаю, увидеть их можно только после заката, так что, если б мы проезжали тут в полночь, я уверен…

— Ух ты! Это орел там, господин Дол? — перебил его Аткас, указывая на парящую в вышине точку.

Слэм пригляделся, приставив ладонь козырьком ко лбу. Его глаза изумленно расширились:

— Эй, глядите-ка, да это никак гном!

Экроланд и Сегрик услышали возглас рейнджера и тоже подняли головы, присматриваясь. Солнце слепило глаза, мешало разглядеть, что там летает над ними.

— Да тебе показалось, — недоверчиво сказал Экроланд. — С чего это гномам парить в небесах? Они же не птицы! У них крыльев нет.

— Ого, а и вправду что-то такое похожее! — воскликнул Сегрик. — Я и бороду вижу, и куртку! Ничего себе!

Они проводили глазами парящего гнома, и некоторое время изумленно молчали.

— Воистину чудесные дела творятся здесь, в Вишневых горах, — наконец, глубокомысленно изрек Слэм.

Сегрик и Экроланд переглянулись, и на их лицах появилось озабоченное выражение.

— Аслатин, — сказал Экроланд, и Сегрик кивнул, пришпоривая лошадку.

Слэм хлопнул себя по лбу и знаком велел Аткасу поспешить за рыцарями. Юноша растерянно повиновался.

— Ну конечно! И как я, старый дурак, не догадался! Аслатин, вот оно в чем дело…

— Мастер Дол, — робко спросил Аткас, — может, вы объясните мне, что к чему? Я, признаться, ничегошеньки не понял. Что это был за летающий гном? При чем тут аслатин? Хозяин аж с лица сошел!

— Ну, парень, откуда ж тебе такие тонкости знать. Да я и сам, признаться, слышал про сие явление лишь однажды… Видишь ли, если растолочь аслатин в порошок и съесть его — даже самую малость! — то он даст небывалую магическую мощь тому, у кого ее нет от природы. А тому, кто обладает Силой в малой степени, он ее усилит многократно.

— Что-то не слышал я, чтобы маги аслатином питались, — недоверчиво сказал Аткас, на всякий случай оглядывая небо в поисках еще больших чудес.

— Да в том-то и соль, что у настоящих магов способности и на йоту не возрастут! Аслатиновый порошок воздействует только на обделенных волшебной Силой.

Брови Аткаса сдвинулись, он переваривал сказанное:

— Значит, стоит мне съесть щепотку этого порошка, и я стану всесильным?

— В точку. Вот только очень легко стать от него зависимым. Тут, понимаешь, такая закавыка… Всемогущество развращает любого, особенно же того, кто не владеет Силой с детства. Даже самые умелые маги стали такими благодаря упорным ежедневным занятиям, им не надо рассказывать, как важно держать себя в узде. И еще: аслатин постепенно убивает. Он выжигает внутренности, но так, что не заметишь, пока не будет слишком поздно.

— Б-р-р, — вздрогнул Аткас, — наверное, сложно не заметить, что у тебя кишки жгутся!

— Вот тут проявляется еще одно коварное свойство аслатинового порошка: когда его проглотишь, он обезболивает любые раны, и внутренние в том числе. Но как только действие порошка кончается, само собою, тебя скрючивают дикие боли в животе. Чтобы приглушить их, надо принять еще порошка… И еще. В этом-то и кроется подвох.

— Вы так говорите, мастер Дол, словно его пробовали, этот аслатин, — сказал Аткас.

И моментально получил затрещину, да такую, что из глаз искры посыпались. Он еле удержался в седле.

— Не дерзи старшим, — нравоучительно сказал Слэм. — Говори, да не заговаривайся! Я тебе не Эри, тот любую наглость способен стерпеть.

Аткас слабо улыбнулся и про себя поклялся отныне придерживать язык за зубами в присутствии Слэма.

***

Обогнув огромную гору, они попали на небольшое плато, которое окружали самые высокие пики хребта. Сюда не залетали семена деревьев, лишь молодая трава курчавилась под ногами, да невысокий кустарник стлался по обочине дороги. Облака, казалось, проплывают перед самым носом, дунешь, — они улетят. Аткас очень удивился, что они забрались в такую высь, а солнце ну ни капельки не стало больше, все такой же пятак в небе. Да еще на плато оказалось гораздо холоднее, чем внизу, наверное, потому, что оно было открыто всем ветрам, которые дули здесь, не переставая.

Вокруг царила страшная суматоха. Мускулистые рабочие: и люди, и гномы, грузили на телеги руду, рядом разгружали повозки с инструментами, припасами и непонятными тюками. Между ними мелькали деловитые гномы с длиннющими списками в руках и карандашами за ухом. Они совали нос в каждую повозку, громко ругались с людьми-торговцами и сверяли по спискам товары.

Рыцари быстро отыскали в толчее ушлого бровастого мужичка, который держал платную конюшню. Он с многочисленными охами и причитаниями по поводу цены взял поводья, поклявшись всеми богами, что кони будут к возвращению отряда в целости и сохранности, хотя и намекнул, что если ему подкинут деньжат, возврат будет гарантирован, а так… Сегрик мрачно глянул на него, мужичок заткнулся и с поклоном увел коней.

Остановив одного из гномов, Экроланд учтиво разузнал, куда им идти. Гном, быстро окинув взглядом отряд, приметил на доспехах рыцарей изображение красного клинка и тут же вызвался их проводить. Даже в глубине Вишневых гор были наслышаны о доблести вусэнтовского Ордена.

— Никогда не был под землей? — спросил Экроланд у Аткаса. — Непривычно, но очень красиво. Я думаю, тебе понравится. Я был очарован, когда впервые попал в подземный город.

Вход в основную систему пещер лежал в стороне от плато, и был отмечен двумя огромными валунами. Гном подошел к ним, повозился немного, чем-то щелкнул, — и глыбы с грохотом отодвинулись, явив взору каменную лестницу, полого уходящую вниз.

Возле входа трепетала на ветру нежная ткань флага, на котором изображался герб подземного города: скрещенные молот и кирка на поле в коричневую и красную клетку.

— На самом деле тут всюду системы рычагов, — шепнул Слэм на ухо оруженосцу. — Постарайся не отходить от проводника — вполне возможно, что кругом понаставлены ловушки.

Аткас слегка побледнел и пошел шаг в шаг за своим хозяином. Он и представления не имел, как выглядят и тем более как устроены эти самые ловушки. В воображении он рисовал веревки, туго натянутые поперек прохода. Споткнись о такую, — и навстречу вылетит блестящее лезвие. Перерубит, даже охнуть не успеешь, и повалится Аткас наземь: одна половинка направо, другая — налево.

Миновав вход, они попали в просторную пещеру, на стенах которой были подвешены громадные прозрачные шары. В них билось и переливалось пламя, словно в шарах пульсировали сияющие сердца.

— Огонь укрощенный, — с уважением сказал Слэм. — Один из секретов гномьего народца. Многие пытались украсть его, но снаружи он гас.

Стоило посмотреть на шары подольше, и начинало казаться, что там обитают живые существа, которые оживленно поворачиваются к соседям в других шарах, раскланиваются, а на кого-то озлобленно швыряются световыми вспышками.

— Не знаю, как он мог гаснуть, — равнодушно бросил их проводник. — Ни одно живое существо не может проникнуть в наши пещеры без позволения, не говоря уже о кражах.

Слэм не стал спорить, но подмигнул Аткасу. Тому же все вокруг было в диковинку. Особенно он загляделся на высеченные в стенах объемные картины небывалых размеров, которые из-за трепещущего света казались подвижными. Там были и сцены яростных битв, и пиршества, и картины повседневной работы. Ни единого человека, везде сплошь гномы.

Потом Аткас услышал доносящийся откуда-то из-под земли странный ритмичный гул. Сначала он подумал, что внизу ведутся какие-то работы, но потом стал различать в этом гуле мелодию. Вроде бы к гулу добавился раскатывающийся голос, но он был столь далеко и так хрипел, что слов было нипочем не разобрать.

— Это что, песня? — тихонько спросил Аткас.

Слэм развел руками. Экроланд обернулся и ответил:

— Там, в подземном городе, песнь поется и день, и ночь. Это связано с религией гномов.

— Песня, отпугивающая нашего бога, — довольно кивнул проводник, приглаживая мозолистой ладонью седые волосы.

Аткас почувствовал настоятельную потребность вновь спросить Слэма, но тот уже наклонился к его уху:

— Они поклоняются тварь-червю Мондару, но про их ритуалы я ничего не знаю. Понятия не имею, зачем им понадобилось отваживать бога.

Они шли, казалось, целую вечность сквозь пещеры, каждая из которых освещалась шарами с клубящимся внутри прирученным огнем. Гул то нарастал, то почти сходил на нет, но слышен был отовсюду.

На полу стали появляться ковры из дальних стран, на каменных постаментах стояли скульптуры, выполненные с удивительной тщательностью: на пальцах можно было разглядеть ногти, в одеждах — самую мелкую складочку, а на голове — каждый волосок.

— Ну, вот мы и на месте, — сказал проводник и указал на стену, — сейчас царь вас примет.

Аткас присмотрелся и заметил на стене контуры двери. Возле нее стояло двое стражей. Как и большинство гномов, они были облачены в черные куртки, усиленные металлическими заклепками. Оба замерли неподвижно, опустив ладони на рукояти секир, стоявших на полу. Можно было подумать, что они высечены из камня, и только глаза, настороженно следившие за путниками, опровергали подобное впечатление.

Внезапно створки двери распахнулись, и изнутри лавиной хлынул свет. Глаза, привыкшие к полутьме пещер, заслезились.

— Проходите, — понизив голос, позвал их седой гном.

Они с трепетом вошли в приемные покои царя. В зале не осталось никаких следов естественной пещеры — стены были выровнены, идеально отшлифованы и покрыты разноцветными узорами. Всюду сияли золото, серебро и драгоценные камни. Шары, в которых плескался огонь, были с сотнями граней, от чего свет разлетался еще более причудливо.

На троне, высеченном из цельного куска малахита с синими прожилками, сидел гном. Его голову украшала золотая корона из сотен причудливо сплетенных проволочек, а вот одежды отличались скромностью: белая кожаная куртка, такие же штаны и белый же плащ, скрепленный на плече большим изумрудом.

— Эри, ты ли это, друг мой! — пробасил гном, вскакивая на ноги. При этом движении плащ слегка распахнулся, и стало видно ожерелье на его груди. Аткас подумал было, что оно из бриллиантов, но потом пригляделся и увидел на камнях синеватый отлив: аслатин.

Экроланд тем временем опустился перед царем на колени, и они обнялись.

— Рад тебя видеть, даже представить себе не можешь, как, — сказал царь, глаза его потеплели, а от уголков лучами разбежались лукавые морщинки — вы голодны?

— Нет, твое царское величество, Толлирен — улыбаясь, отвечал рыцарь, — мы здесь по крайне важному делу, которое не терпит отлагательств. Это касается просьбы… Просьбы Наместника.

Царь посмотрел на него, и вдруг насупился.

— В недоброе время ты пришел просить меня о чем-либо. Я было подумал, что сам Мондар прислал вас в ответ на мои молитвы… Там, наверху, ничего не знают, и никогда не узнают, но тебе, как старому другу, я, пожалуй, могу и сказать.

Экроланд посерьезнел, на его лбу появились мрачные складки. Только сейчас он заметил, что у Толлирена борода совсем седая, а под глазами залегли глубокие тени. Он спросил напрямую:

— Что же случилось?

Царь бросил быстрый взгляд на отряд и, замявшись на секунду, спросил негромко:

— Твоим спутникам можно доверять?

— Ох! — воскликнул Экроланд, хлопнув себя в досаде по лбу. — И где загуляла моя вежливость? Познакомься, это Сегрик Теллер, рыцарь Ордена Красных Клинков, а вон тот парнишка — мой оруженосец Аткас. Слэма ты, наверное, и так помнишь.

Каждый названный отвешивал царю глубокий поклон. Толлирен внимательно посмотрел на них и изрек:

— Слэм… Ну конечно, как я могу забыть храброго следопыта. Твои спутники выглядят как честные и благородные люди, Эри. Думаю, я могу вам открыть, что произошло. Дело в том, что моя дочь Тсея пропала два дня назад, и я опасаюсь за ее жизнь.

— Возможно ли подобное? — нахмурился Экроланд. — Как же это могло случиться?

— О, если б знать!.. В шахтах множество опасных мест, куда не сунется ни один гном. Тсея… Ты должен ее помнить. Когда мы виделись в последний раз, она справляла сорокалетие. Конечно, ты понял, что она… она, — царь запнулся, но потом махнул рукой и с горечью договорил, — слабоумная. Наверное, забрела куда-нибудь случайно. Кто же посмеет остановить царскую дочь, даже если она идет в заброшенную шахту?

— Какую опасность таят в себе эти места? — спросил Экроланд.

— Глубоко в шахтах, туда, куда не достигает звук божественной песни, проникают всякие твари… Боюсь, мое воображение не способно их описать. Монстры, место которым в Свардаке, выползают из подземных глубин и прорываются в туннели. Увы, но даже лучшим гномьим воинам их очень сложно сдерживать.

Рейнджер решил уточнить:

— Вы уверены, что Тсея попала именно в такой дальний туннель?

— Да, именно этого я и боюсь. Возможно, бедняжка просто заплутала в коридорах, но все равно найти ее уже почти невозможно…

Голос царя утих. Люди замерли, представляя, что могло случиться там, в глубине гор, в полной темноте заброшенных шахт.

— Где вы ее искали? — почтительным, но в то же время твердым голосом спросил Слэм.

— Все обжитые туннели обшарены сверху донизу, а в запечатанные посылать гномов бесполезно, — они не возвращаются. А все те проклятые твари, поглоти их Свардак… Наверное, это уже не имеет значения, но пропала собака Тсеи, которую я ей подарил года два назад…

Царь поник головой и прикрыл глаза. Придавленные тяжелой бедой, обрушившейся на царя, некоторое время люди молчали.

— Я думаю, мы просто обязаны помочь царю, — нарушил молчание Экроланд.

— Мы приехали сюда за другим! — прошипел Сегрик сзади, недовольно бряцая доспехами.

— Попробуем спасти принцессу, Эри? — спросил Слэм.

— Как в старые добрые времена, — улыбнулся рыцарь. — Я думаю, что смогу встать на След.

Аткас встревожено переводил взгляд с хозяина на рейнджера и обратно. Конечно, они это не всерьез? Кто в здравом уме сунется туда, где обитают всякие твари? Да, царь огорчен от постигшей его беды, но все равно дочь-то у него слабоумная! Юноша отступил в тень, стыдясь своих мыслей и надеясь, что никто вокруг не умеет их читать. Со стороны хозяина очень благородно предложить Толлирену свою помощь, но что, если те твари с ним расправятся?

— Правда? — царь поднял голову. — Если б ты только знал, как болит отцовское сердце от тревоги! Эри, если вам удастся спасти Тсею, я буду самым счастливым гномом на свете!

Сегрик сплюнул на отполированный пол и отошел. От стены неслышно отделился гномий стражник и не больно, но чувствительно ткнул рыцаря в бок. Сегрик хотел было возмутиться, но подошли еще двое. Сжав зубы до скрипа, он встал на прежнее место, растерев плевок сапогом.

— Аткас! — сурово обратился тем временем Экроланд к своему оруженосцу, — пожалуй, ты будешь для нас только помехой. Мы со Слэмом привыкли сражаться в паре, и тебе, думаю, еще рановато присоединяться к нам. Ступай в местный город и жди нас в таверне. Я за тобой вернусь.

Юноша кивнул, чувствуя невыразимое облегчение. Никто не тянет его совершать подвиги, уже хорошо. Отвернувшись от презрительного взгляда Сегрика, он в который раз обрадовался, что с ними нет Грего. Вот уж кто бы над ним посмеялся, услышав, что рыцарь не берет с собой своего оруженосца!

— К людям в городе относятся хорошо, — кивнул царь. — Никто не посмеет его тронуть.

Дождавшись, пока все не выйдут из тронного зала, Сегрик подошел к трону и встал, надменно сложив руки у груди. Царь опустился на бархатную подушечку, спасавшую от холода каменного сидения, и устало спросил:

— Рыцарь, ты что-то хотел?

Отвесив короткий поклон, Сегрик протянул Толлирену бумагу, на которой красовалась печать Наместника:

— Ваше величество, я приехал к вам из Вусэнта разобраться с весьма щекотливым делом.

Мельком кинув взгляд на протянутые бумаги, царь нехотя сказал:

— Продолжай, но будь краток, ибо я устал.

— Я не отниму у вас много времени, — с достоинством сказал Сегрик, выпрямляясь. Теперь он смотрел царю прямо в глаза. — Как вам, должно быть, известно, орден Красного Клинка истребляет нечисть вокруг Вусэнта. Ваш покорный слуга имел честь предводительствовать над отрядом, который очистил от скверны деревушку Олинт.

— Ни разу не слышал про такую деревню, — поморщился царь. Черноволосый человек был ему неприятен, поскольку не согласился помочь Экроланду спасти Тсею. Ему захотелось поскорее избавиться от него. — Рыцарь, ты уверен, что мне интересны твои слова? Я рад, что ваш орден столь успешно избавляет от нечисти окрестности Вусэнта, но здесь у нас все спокойно. Твари, про которых ты слышал, — это гномья беда. Вас, людей, мы не допустим в наши шахты.

— Вы превратно поняли мои слова, ваше величество, — возразил Сегрик, нетерпеливо отвешивая еще один поклон. — Дослушайте меня, прошу вас. Из достоверного источника в той деревне мне стало известно, что тамошних ведьм исправно снабжал аслатином один гном.

— Гном? — оживился царь. Его усталость как рукой сняло. В возбуждении он повторил, — гном? Это невозможно! Что общего у мерзопакостных ведьм с гномами? Нет, этого решительно не могло быть! Вероятно, ты что-то перепутал, рыцарь.

— Единственное, что я знаю про этого гнома, — сделав вид, что не слышал царя, продолжал Сегрик, — это имя. Его зовут Прикс. Ранее я не слышал подобного гномьего имени, значит, у вас оно не слишком распространено. Возможно, вы слышали про него?

— Прикс… Рыцарь, ты ставишь меня в тупик. На нашем языке «Прикс» означает «изворотливый». Такого имени у нас нет.

В эту секунду, отпихнув Сегрика в сторону, к Толлирену подскочил гном в расшитой золотом куртке, который слушал разговор, стоя рядышком. Почтительно прикрыв рот, дабы не брызнуть слюной на сиятельную особу, он жарко зашептал ему что-то на ухо. Брови царя поднялись.

— Да уверен ли ты? — спросил он. — Немедленно ступай и проверь! А ты, — обратился он к рыцарю, — постой здесь.

Сегрик не осмелился спросить, что именно сказал царю придворный, и переминался с ноги на ногу, дожидаясь возвращения гнома. Стражники, сощурив глаза, следили за каждым его движением с таким видом, словно, отступи он на шаг, и они с радостью зарубят его секирами. Возможно, ему показалось, но один даже прошептал другому: «Этим людям доверять нельзя». Царь прикрыл глаза и выглядел спящим.

Спустя несколько долгих минут придворный вернулся и с поклоном протянул царю свиток. Толлирен пробежал его глазами и помрачнел.

— Что же, рыцарь, я вижу, что ты проделал свой путь не зря. Прикс — это наша давняя головная боль. Гномов в Вишневых горах, которые рискуют незаконно торговать аслатином с людьми, можно пересчитать по пальцам одной руки, и Прикс будет среди них. Увы, но поймать его до сих пор не удавалось. Я мог бы приказать перекрыть выходы и проверить всех гномов до единого, но кто поручится, что Прикс в городе, а не на поверхности?

Сегрик в досаде стукнул кулаком по бедру и с горечью спросил:

— Правильно ли я вас понял, ваше величество, что ваши розыски были безуспешны?

Вместо царя заговорил придворный. Угодливо кланяясь, он сказал:

— Уважаемый рыцарь, боюсь, мы вам можем помочь только одним. У нас есть описание его внешности. Возможно, по нему вы его и найдете. Недавно, когда мы пытались его поймать, один из воинов ранил его в лицо, но ему удалось уйти. Вам может это помочь…

Фыркая про себя, Сегрик выслушал приметы Прикса. Только толку от них, если для людей все гномы на одно лицо?

***

Аткас, предоставленный самому себе, поспешил было за хозяином, но тот уже скрылся за углом коридора. Последовав туда, юноша обнаружил, что находится на перекрестке и совершенно не представляет, куда идти.

Мимо проходил хмурый гном, и Аткас рискнул тронуть его за рукав:

— Простите великодушно…

— Чего тебе? — отдернув руку, нелюбезным тоном осведомился гном.

— Скажите, пожалуйста, как я могу пройти в таверну?

— Да тебе в город надо! Это — направо, прямо до второго перекрестка, налево и прямо до упора, — выпалил гном и скрылся за поворотом, на ходу бормоча что-то об остолопах, которые торчат в коридорах и мешают движению.

— Спасибо, — ответил Аткас в пустоту.

Разумеется, найти город у него получилось далеко не сразу, и ему пришлось еще пару раз останавливать весьма недружелюбных гномов и спрашивать у них дорогу.

Но вот, наконец, за последним поворотом перед ним открылся чудесный вид. Пещера, своды которой терялись в невообразимой выси, была снизу освещена шарами с прирученным огнем и факелами. Аткасу казалось, что он находится под открытым небом в темную-претемную ночь. Мало того, откуда-то дул прохладный ветер, ни на секунду не слабея.

На дне пещеры были густо понатыканы маленькие домики, а некоторые даже лепились к стенам. Начинаясь прямо перед туннелем, откуда Аткас попал в город, и вдаль, покуда хватало глаз, тянулись лотки, вокруг которых кипела бурная деятельность.

Юноша быстро разобрался, что гномы толпились вокруг не просто так, здесь шла самая настоящая торговля. Но что продавали подземные жители? Взгляда на лотки хватило, чтобы прирасти к месту: на грубых полотнах горками лежали замысловато ограненные драгоценные камни, а их размеры поражали воображение: самые маленькие были размером, по меньшей мере, с ноготь большого пальца, а крупные — Аткас не поверил своим глазам — оказались с целый кулак. Отблески камней падали на покупателей и прохожих, но мало кто задерживался посмотреть на этакую красоту.

Аткас невольно подошел ближе к одному из таких лотков. Продавец, тощий гном с кислым выражением на лице, глянул на него, подозрительно сощурившись, затем что-то гортанно сказал на непонятном языке.

— Держись подальше от его товара, парень, если не хочешь получить неприятности на свою голову, — дружелюбно сказал стоявший рядом гном.

— Что он сказал? Я не понимаю! — смутился Аткас.

— Ну, вот я тебе и перевел, — хохотнул гном, поглаживая темную бороду, — это гномий язык. Тарбин приехал сюда издалека, где людей не водится. И языка вашего он не понимает.

— Спасибо за предупреждение, господин гном, — сказал Аткас. Он слабо представлял себе, каково это — не знать общего языка. На нем говорили все, даже враги королевства. Даже орки, тролли и гоблины понимали язык людей, не говоря уже об эльфах.

— Можешь называть меня Галдрином. Нечасто сюда людей заносит, доложу я тебе! Ты-то как здесь очутился?

— Мое имя Аткас, господ… Галдрин. Я здесь вместе со своим хозяином, сэром Экроландом Гурдом, — и с гордостью добавил, — я его оруженосец.

— С самим Гурдом? — гном присвистнул, — чую я, он приехал не просто полюбоваться на наш подземный город.

— Ты знаешь моего хозяина? — удивился Аткас.

— Гурд — персона среди нас известная, — наставительно ответил Галдрин. — Наверно, ты не так давно у него в услужении, а то бы знал, что они с самим царем хорошие друзья.

— Да, это я знаю. Ведь мы здесь как раз для того, чтобы попросить царя…

— Как насчет таверны, парень? — перебил его Галдрин и лукаво подмигнул, — не дело это: болтать о делах государственной важности на улице.

Аткас еле успевал за прытким гномом, который, вроде бы не спеша, двигался вперед. Впрочем, он успевал оглядывать лотки, мимо которых они проходили. Чего там только не было! И украшения, которых были достойны королевы; и оружие, настолько искусной работы, что казалось кощунством обагрить его кровью; и всевозможные рабочие инструменты, место которым было не в руках работяги, а в сокровищнице; но самые удивительные вещички прятались за пологами тентов и в витринах домиков — магические амулеты, посохи из легких металлов, волшебные диадемы на голову… Ценны они были, прежде всего, крупными камнями аслатина.

А еще здесь была слышна «божественная музыка», как назвал ее седой проводник. Аткас слышал плавную, тягучую мелодию, и даже сквозь ритмичный грохот барабанов и рев неведомого певца разобрал красивые, изящные звуки флейты.

Видя, что юноша прислушивается к музыке, Галдрин предложил:

— Хочешь, выпьем по кружечке эля и сходим в храм? Там звук получше будет. Как раз сегодня поет один из лучших наших певчих. Поверь, многие люди готовы душу продать Секлару, лишь бы его послушать!

Аткас согласился, хотя ему и подумалось, что пением злобное рычание назвать можно было с большой натяжкой. Хотя, надо признать, оно завораживало.

Таверна примостилась среди торговых палаток и представляла собой небольшое двухэтажное здание, со всех сторон подсвеченное прирученным огнем. На вывеске были начертаны какие-то буквы, но, увы, Аткас читать не умел, а его спутник не счел нужным огласить название.

Пожалуй, это заведение отличалось ото всех прочих только своими размерами. Малый рост Аткаса позволил ему шагать вперед, даже не наклоняя голову, хотя ему сразу пришло на ум, что потолок явно не был рассчитан на людей.

Поначалу юноша чуть не оглох от шума, ему понадобилось несколько мгновений, чтобы свыкнуться с обстановкой и последовать за Галдрином. Всюду стояли столы, окруженные каменными скамьями. И, конечно, все они были заняты гномами. Маленький народец галдел, пил эль и пиво, орал на всю таверну и казалось, что весь мир сосредоточился в этом веселом и немного сумасшедшем месте.

Галдрин ловко лавировал меж скамей, раскланиваясь со знакомыми. Аткас с трудом пробирался следом, постоянно спотыкаясь о громадные ботинки гномов и ловя на себе любопытные взгляды.

Пару раз его наградили несильными пинками.

— Эй, поосторожней, парень! — орали ему вслед довольные гномы. — Еще раз наступишь на ногу, считай, что ты труп!

Аткас про себя уже проклял все на свете, как вдруг неожиданно оказался вместе с Галдрином за уютным маленьким столиком, на котором стоял миниатюрный шар с огнем на каменной подставке.

— Что ты будешь пить? — поинтересовался гном.

— На твой выбор, Галдрин… К тому же, у меня не очень много денег.

— Забудь про деньги, когда ты со мной! Я принесу тебе нашего лучшего пива. Спорим, Атис, что такого ты нигде не попробуешь!

Гном уже умчался в сторону стойки, и Аткас несчастно пробурчал ему вслед: “Аткас. Меня зовут Аткас!”. По правде говоря, он не ожидал, что гномы окажутся такими торопливыми и подвижными.

Развеселая компания за соседним столом, уставленным тьмой опорожненных и еще не совсем кружек, уже начала отпускать в адрес юноши шутки, по счастью, не очень громко.

Аткас повернулся к ним спиной и, чтобы отвлечься, попытался взять в руки шарик с прирученным огнем, желая рассмотреть его поближе. Увы, он оказался намертво прикреплен к столу.

— А вот и я! — Галдрин бухнул на стол шесть кружек с пенистой золотистой жидкостью. Аткас подивился, как он смог донести такое количество и не расплескать.

На вкус гномье пиво, которое Галдрин упорно именовал элем, оказалось горьковатым и пахнущим травами. Оно было чрезвычайно вкусным и освежающим, и Аткас сам не заметил, как осушил кружку. За это время Галдрин управился с двумя и, утирая губы, спросил:

— Итак, зачем же вас прислали сюда?

Аткас без утайки поведал гному о поручении Наместника. Когда Галдрин услышал, что правитель Вусэнта хотел бы восстановить стены вокруг города, его разобрал смех, да такой громкий, что гномы за соседними столами примолкли. Воспользовавшись этим, он объявил:

— Эй, послушайте! Знаете, чего хочет от нас этот толстый боров, Наместник?

Поутихли почти все. Аткас неуверенно запротестовал, пытаясь заставить Галдрина замолчать, но тот уже выкрикнул:

— Он хочет, чтобы ему за ночь построили вокруг его уродского городишки неприступные стены!

Кто-то неуверенно хихикнул, а затем от хохота сотряслись стены таверны. Смеялись все — и посетители, и слуги, и сам хозяин таверны, один Аткас угрюмо сидел и думал, что лучше бы он съел собственный язык.

— Ты мне нравишься, парень, — хлопнул его по плечу Галдрин, — пью за тебя. Давно я так не смеялся!

Раздались нестройные выкрики:

— За человечка!

— За парня!

— За борова!

— Чтоб он сдох!

По таверне разнесся стук от чоканья, и на мгновение установилась тишина, но только до тех пор, пока гномы не осушили кружки. Утерев рукавами пивные усы, они возобновили галдеж.

Аткас почел за лучшее уткнуться носом в кружку и потягивать приятный напиток. И с чего это его потянуло на откровенность? И перед кем? Перед совершенно незнакомым гномом, которого он увидел сегодня первый раз в жизни!

— Да ладно, не расстраивайся, — тихо сказал Галдрин, когда вокруг вновь стало шумно, и никто не мог услышать его слов. — Я ж просто друзей хотел подбодрить. Плохо нам здесь… Мы полностью во власти твоего Наместника. Если б ты знал, какие налоги он устанавливает в Вишневых горах! Это же поседеть можно. Кажется, нас он ненавидит куда больше, чем последователей Тьмы. Ты не думай, на вашем поручении это никак не скажется. Наш царь так же ненавидит Наместника, как и простые гномы-работяги. Кто знает, может, и исполнит его величество Толлирен просьбу Гурда, они ведь друзья, а, поверь мне, это немало — быть другом нашего царя.

— Я вечно все порчу, — яростно прошептал Аткас в ответ. — Все у меня не как у людей! Лучше бы я оставался в Стипоте… Ничего не получается!

— Ну что ты раскис! Скажи мне, в чем дело? Может, я могу помочь? — участливо сказал Галдрин.

— Да никто мне не поможет, — заныл Аткас, умирая от жалости к себе. — Во всем виноват я сам. Просто не следовало мне идти к сэру Эри в оруженосцы, только и всего. Знаешь, Галдрин, я вдруг понял, что вся эта рыцарская жизнь не для меня. Походы там разные, подвиги, разорение ведьминских гнезд… Я не очень смелый и, наверное, навсегда останусь трусом. Я не мечтаю стать рыцарем, понимаешь?

— Тогда почему ты пошел с ним?

— Он дал мне денег, — ответил Аткас, и, почувствовав, что это прозвучало как-то нехорошо, поправился, — он спас меня от неприятностей, а потом предложил пойти к нему в услужение. Я, если честно, слишком обрадовался, получив кучу монет, чтобы задумываться о будущем. Экроланд уж больно хорош для меня. Ему нужен другой оруженосец.

«Такой, как Пете или Листик, — с горечью добавил про себя юноша. — Да что там, даже Грего в сто раз лучше меня»!

— Думаю, последнее слово все-таки за ним, — сказал гном, сочувственно покачивая головой. — Наверное, раз он выбрал тебя в свои оруженосцы, у него была на то веская причина?

— Он просто был добр ко мне, вот и все, — сказал Аткас, чувствуя, что язык начинает слегка заплетаться. — Эри всегда и ко всем добр. Может, он хотел спасти мою душу? Ведь ты знаешь, я был…

— Довольно хандрить! — гном похлопал его по плечу. — Допивай, и мы сходим в храм. Увидишь, тебе сразу станет лучше. Твои мысли станут легки, а все сожаления уйдут.

— Как скажешь, Галдрин, — покорно ответил Аткас. Он медленно допивал третью кружку, несмело оглядываясь вокруг. Гномы за соседними столами, казалось, полностью забыли о недавнем происшествии и продолжали наливаться пивом. Началось большое оживление, когда одному гному, толстому и седому до белизны, принесли особый заказ: в большой кружке над напитком горел самый настоящий огонь. Гном ухнул, крякнул и могучим выдохом задул пожар в кружке, а потом махом опрокинул в себя содержимое.

«А тут не так уж и плохо!» — решил юноша. Когда же к их столику подсели несколько знакомых Галдрина и принялись травить скабрезные анекдоты, Аткасу стало и вовсе безудержно весело, хотя, по правде говоря, смысл смешных историй от него ускользал.

***

Они вышли из таверны через два часа, поскольку Галдрин решил на дорожку заказать пару кружек пивка, а потом еще парочку, и еще… Аткас едва стоял на ногах, впрочем, он опирался на гнома, который выглядел совершенно трезвым и бережно поддерживал юношу.

— Н-да, слабы вы, люди, на наш эль, — улыбаясь, сказал он.

— Не-ет, Галди… Галдлри… Гальди… друг. Я еще могу о-го-го! Еще раз, и еще кружку, и еще, — лепетал Аткас, повиснув на гноме. — Бум-бум-бум, божес-с-сная музыка. Мы идем слушать божес-с-сную музыку?

— Да, мы идем к храму, — проворчал гном. — Уж там-то ты вмиг протрезвеешь. Лично я в таком состоянии никогда не был. Ну, по крайней мере, надеюсь на это! Ты, Атис, изрядно перебрал, доложу я тебе.

— Вы пьете, и пьете, и пьете, все гномы пьют, — глубокомысленно сказал Аткас и хихикнул, — и не пьянеют! Хочу быть гномом. Гальд… ин, я могу стать гномом?

— Не в этой жизни, парень. Слушай, постой-ка здесь, я заскочу за плащами к приятелю. Стой здесь, ты меня понял?

Аткас кивнул, да так, что принялся падать вперед, благо, Галдрин его подхватил и прислонил к стене. Потом он скрылся за дверями.

Мир вокруг Аткаса кружился, а все предметы вокруг то принимали невероятные очертания, то двоились и троились. Он то поднимал руку, чтобы поприветствовать какого-то проходящего гнома, которого, как ему казалось, он знал, но рука падала, и он вновь бессмысленно пялился вдаль.

Внезапно он увидел одного из проходящих мимо прямо перед носом.

Гном с рассеченной бровью деловито пощелкал перед лицом юноши пальцами, чтобы убедиться, что тот его видит достаточно хорошо, и спросил:

— Молодой человек, деньги есть?

Аткасу именно в эту секунду пришла любовь ко всему живому на Роналоре, да и к неживому тоже, поэтому он благосклонно кивнул и ответил:

— О, да. Море денег. Сотни тысяч золотых! Море!

И попытался обнять собеседника. Гном отпихнул юношу, огляделся вокруг и спросил:

— Аслатиновая крошка не интересует?

— Кого?

Юноша, пошатываясь, огляделся вокруг мутным взором, но никого не увидел и удивленно посмотрел на гнома. Тот терпеливо сказал:

— Тебя! Тебе нужна аслатиновая крошка?

Аткас наморщил лоб. Он смутно помнил, что кто-то ему говорил про эту самую крошку… Откровенно говоря, он не совсем помнил, что она собой представляет, но отчего-то ему показалось, что это должно быть вкусно, поэтому он ответил:

— Да, давай, давай ее сюда! Ассла… Ассла… тиновой крошки не помешает. Крошка. Крошка-малышка, выпьем же лишку, — опять захихикал он, доставая мешочек с деньгами.

— Лишку, похоже, ты уже выпил, — сказал гном, деловито пересчитывая деньги. Его лицо вытянулось, — э, да ты на мели!

— Неп-п-правда! — обиделся Аткас. — Это деньги, зар-работанные за целый, ик, месяц!

На секунду гном коснулся руки юноши и быстро выговорил:

— На, держи. Да еще запомни, я был к тебе щедр!

Быстрыми шагами он удалился. Только что был тут, и вот нет его. Аткас хихикнул и перевел взгляд на ладонь. На ней блестело два маленьких черных шарика, каждый размером с булавочную иголку. Что-то стало проясняться в его голове, но ведь не зря же он потратил столько денег! Надо отведать, что же это за штука — аслатиновая крошка. Один шарик он опустил в карман, второй проглотил. Горечь во рту оказалась невыносимой, и будь Аткас чуть трезвее, он непременно выплюнул бы жгучий шарик, но вместо этого совершил глотательное движение и отстраненно, словно все это происходило не с ним, почувствовал себя так, словно поток огня пронесся у него по горлу.

В этот самый момент дверь дома открылась, и появился Галдрин. Он деловито нес подмышкой два плаща.

— Еле сыскал такой, который на тебя налезет. Запомни, без плаща с капюшоном входить в храм запрещается! Попробуй только — и тебя могут высечь плетьми, а то и чего похуже. Ну, пошли!

Аткас, уже успевший забыть про аслатиновую крошку, набросил на плечи плащ, чуть не запутавшись в шнурках, и послушно заковылял рядом с гномом, который со вздохом стал его придерживать.

Торговые ряды давно закончились, они шли мимо жилых домиков. Возле многих были разбиты садики, в которых росли причудливые, слабо светящиеся растения. Те гномы, что побогаче, украшали дома десятками шаров с прирученным огнем, а самые бедные зажигали на воротах факелы.

Аткас вертел головой и восхищался:

— Варвары живут в Краю Вечной Зимы. А гномы — в Краю Вечной Ночи. И веселая же эта ночь, скажу я тебе, Гальдр… рин!

— Это почему же?

— Светло! Светляки сидят на домах, а дома такие, такие… — пытался выразить Аткас свою мысль, вовсю изображая непонятные фигуры руками, — этот прирученный огонь… Он такой красивый! Словно звезды спустились с небес и засветили у вас в домах и вокруг.

Аткас сам удивился, насколько складно он все произнес. Кажется, он начал трезветь. Не оттого ли, что близок храм, который, как обещал Галдрин, проясняет мысли?

Вскоре они добрались до небольшой площади, в середине которой стояло здание в форме полусферы. Каменные блоки, идеально пригнанные друг к другу, слегка отсвечивали розовым светом.

И — диво дивное! Вокруг храма Мондару стояли прекрасные фонтаны, облицованные белым мрамором, но вовсе не вода струилась вверх из ладоней каменных чудовищ. Живое пламя текло там, где более привычны для взора потоки воды, вздымались языки пламени из отверстых пастей, а вместо водных брызг веерами разлетались во все стороны красные искры. Но — еще большее чудо! — приземляясь на желтоватый мох, растущий вокруг, и на одежды проходивших мимо гномов, искры мгновенно гасли, и даже обнаженная кожа не чувствовала самого мимолетного ожога. Ладонью Аткас поймал несколько капелек пламени, просто чтобы удостовериться, что они вправду безобидны. Искорки гасли, попав на кожу, и оставляли после себя крохотные крупицы сажи.

Галдрин накинул капюшон и велел юноше сделать то же самое.

Когда они миновали порог храма, Аткас едва смог глядеть вокруг. С ужасом он почувствовал, что не только хочет уйти в тень, но и проделывает это.

Если раньше ему надо было настроиться, внушить себе, что он никому неинтересен, что никто вокруг его не видит, то сейчас он был убежден, что все произойдет само собой.

Он едва успел одернуть себя, когда Галдрин повернулся к нему и озабоченно сказал:

— Эй, в чем дело? Мне на долю секунды показалось, что ты куда-то исчез, парень.

— Показалось, — эхом откликнулся Аткас, чувствуя, как последние пары алкоголя выветриваются из его тела, и как им овладевает аслатиновая крошка.

Теперь-то он вспомнил, что ему говорил Слэм об этом веществе, и ужас нахлынул на него, затопляя все его существо. «Надеюсь, от одного-единственного шарика мои внутренности не сожгутся, — попытался он убедить себя и едва снова не ушел в тень. — Вот бы оказаться сейчас подальше отсюда, в безлюдном месте!»

Чтобы отвлечься, он стал оглядываться. Внезапно он заметил, что вокруг бушует музыка, и очень удивился, что не обратил внимания на нее раньше.

Изнутри храм представлял собою нечто вроде театра. В два ряда стояли скамьи, спускавшиеся к некоему подобию сцены, где с одной стороны столпились несколько гномов. Тот, что стоял с краю сцены, рычал в странное приспособление, похожее на остроконечную металлическую шляпу. Эта штуковина многократно усиливала его голос, гром над ухом звучал бы тише. Гномы рядом истязали незнакомые юноше музыкальные инструменты, а некоторые били в большие барабаны. Двое красных от натуги гномов изо всех сил дудели во флейты, умудряясь вплетать в общий грохот красивые мелодии.

С другой стороны на этой же сцене стоял небольшой каменный алтарь, рядом с которым священнодействовали несколько гномов в черных балахонах с капюшонами и в масках, закрывающих лица.

Многие скамьи пустовали, но на тех, что располагались вплотную к сцене, сидели слушатели и с отрешенным видом внимали песне.

А вокруг сцены свивала кольца громадная змея, сделанная то ли из золота, то ли похожего на него желтого металла. Ее разверстая пасть находилась недалеко от певчего, который, казалось, орал свою песню прямо над глазом змеи.

— Тварь-червь Мондар! — прокричал в ухо Аткасу Галдрин. — Наш бог!

— Это золото? — откликнулся Аткас.

Галдрин несколько раз кивнул.

А потом Аткас перевел взгляд выше, и обомлел. Над сценой, в стеклянном саркофаге, сияла и переливалась самая красивая на свете секира.

Окутанная голубоватым сиянием, она медленно поворачивалась в воздухе, будто подвешенная на невидимых нитях. Бесчисленное количество сапфиров и бриллиантов украшало рукоять, а на двух половинках лезвий кровавыми отметинами вспыхивали алые руны.

Она была совершенна, словно ее выковали не в гномьих кузнях, а в небесном горне из синевы неба, призрачного света звезд и нежной невинной зари.

Аткас некоторое время просто созерцал ее, а потом вдруг разглядел на стеклянной поверхности саркофага очертания двери, а после увидел и замок.

— Подойдем ближе?! — закричал он Галдрину.

Тот кивнул, пожав плечами. Они сели в первом ряду.

Аткас пожирал глазами замок, даже не замечая, насколько у него обострилось зрение. Он не удивился, что может в мельчайших деталях видеть каждую металлическую пластинку, из которых состоял замок. А потом он легко перешел на волшебное зрение и увидел настоящие, магические цепи, окутывавшие саркофаг мутной бирюзовой пеленой.

Секира манила его, соблазнительно зовя своим великолепным видом. «Это так просто, — словно нашептывала она ему, — так легко развеять все заклинания вокруг. Я знаю, ты носишь с собой отмычку. Наложи на нее нужное заклинание, и гномий замок легко поддастся тебе. А уж я обеспечу существование до конца дней твоих. Цила и малыш будут в шелках и бархате, как раз как ты мечтал. Не бойся, иди ко мне!»

И Аткас скользнул в тень. Галдрин сперва ничего не заметил, а потом обернулся к нему и беспомощно завертел головой, удивляясь, куда это делся его юный друг.

А юноша в это время забрался по чешуйкам золотой статуи бога на сцену, чувствуя вокруг себя плащ тьмы, надежно укрывавший его ото всех взоров. Когда он проходил мимо огромной змеиной головы, ему показалось, что Мондар подмигнул ему глазом-тарелкой.

В руках у него оказалась связка отмычек, которую он хранил во внутреннем кармашке куртки. Нужные слова легко пришли на ум, и он, отодвинув рукой пелену магической завесы, всунул отмычку в замок. С легким щелчком, который никем не был услышан в адском грохоте божественной музыки, замок открылся, и стеклянная дверь распахнулась.

Аткас не увидел, как завибрировали натянутые поперек проема красные нити охранного заклинания, не услышал, как замолк певец, и стихла божественная музыка. Секира перед его глазами разрослась, заполнив собой весь мир.

К нему уже мчались появившиеся неведомо откуда стражи в доспехах.

Он, наклонившись, прошел в саркофаг и дотронулся до совершеннейшего в мире оружия.

Рукоять удобно легла ему в руку, и секира, завершив последний оборот парения, внезапно рухнула оземь. Само собой, удержать эдакую тяжесть ему было не под силу, и Аткас разжал пальцы.

В эту самую секунду ему заломили руки за спину, чуть не вырвав кости из суставов. Нечеловеческая мука пронзила плечи. Чья-то рука схватила его за волосы и оттянула затылок к спине, чуть не выдрав добрую половину волос. Юноша упал на колени, по щекам потекли слезы.

Сдавленный от гнева голос рявкнул над ухом:

— Именем его величества, ты арестован!

Загрузка...