Борт 513

Глава 26

Лозунг «Пису-пис!» болтающийся на двух жердинах, вкопанных на въезде в лагерь меня всегда нозил.

Нозил и тогда, когда я только приехал сюда из своего родного города простым работягой, нозил уже когда я стал старшим смены, а уж когда я здесь теперь и вовсе начальник – нозит еще больше!

Дав себе слово завтра же, собственноручно спилить этот «шедевр», возвращаюсь на территоррию детского лагеря-базы для «сложных подростков», с которым меня судьба связала вот уже на пять лет!

Три сотни подростков за лето.

Судьбы разные, жизньи разные, а вот поведение одинаковое.

Кто-то доказывает мне, что он отсюда сбежит – в добрый путь, 400 км по тайге, где ближайшая деревенька в 500 км!

Кто-то уже засматривается на девчонок-инструкторов, придумывая себе, как они будут весело развлекаться.

Вон тот, уже прикидывает что украсть, а вон та «розовая пара» угрюмо взирает на мир, считая, что родители их предали.

А родителям просто надоели их психически больные подростки, чье место не прекрасной тайге, а за серыми бетонными стенами и окнами в крепкую решетку.

Полторы тысячи подростков, из которых «людей» человек сто.

Остальные – генетический мусор, который наш «санаторий» три месяца будет ошкуривать и полировать, если не превращая в людей, так хотя бы в болванки для работы психологам или оперативникам.

Да, я от них не в восторге.

Более того, я отношусь к ним ровно так, как они того заслуживают за свои реальные дела и поступки, а не диагнозы болных психологов, которые и сами, в большинстве своем, еще те психопаты!

- Здоровья вам желать – себя не уважать. – Я прошел вдоль строя, старательно наступив на ноги тем, кто попытался поставить мне подножку. – А себя я уважаю. А вот вас… Нет. И мне вас не жалко. И никому в этом лагере вас не жалко, так что хорошее отношение придется зарабатывать. Кто считает, что он уникальный – милости прошу обратно в автобус, там вас ждут очень уставшие люди в погонах, которые сразу отвезут вас по объектам вашего нахождения и люди этого заведения вздохнут с облегчением. А ваши родители начнут таскать передачки и учиться ботать по фене. Желающие уехать – налево, по тропинке и всего самого наилучшего!

Половина идиотов рванула налево…

Интересно, через сколько до них дойдет, что никаких автобусов нет?!

Оставшиеся полторы сотни распределяю между своими лучшими воспитателями, все же надеясь, что из полутора сотен ушедших, сдохнет хоть сотня малолеток-неоумков, давая своим родителям право пять минут поскорбеть и дальше идти по жизни.

- … Он нас совсем не любит… - Шмыгнула носом проходящая мимо меня «розовая дефаччка», злобно зыркнув плохо накрашенным глазом.

- А за что тебя любить? – Доставшаяся ей «воспиталка» громко расхохоталась. – За то что ты убогое небинарное говно, начитавшееся изречений партийного деятеля без яиц?! За твою подружку, с которой бегали трахались по кустам вместо уроков? За разбитую чужую машину…

- Она моей матери!

- Но не твоя же, не так ли? – Мария захохотала. – «Ах, он нас не любит»! От тебя воняет говном и мочой, это нормально? Нечистоплотная хамка, приворовывавшая у одноклассников, обвинившая пацана в изнасиловании, а теперь в розовом сарафанчике? За что тебя любить? За твою розовизну? Или за психические отклонения?

«Н-да-а-а-а-а, сдается мне, зря я Машке эту крыску-Криську отдал, она ее в последний путь проводит. Хотя, может и не зря, вон крыскина подружайка уже принюхиваться начала…» - Прибывшие воспитанники, с каждым годом все омерзительнее и омерзительнее, тупее, жаднее и наглее.

Раньше Машке надо было просто минуту, чтобы разделить свою группу на овец и козлищ, а теперь вон, видно, что поубивала бы сразу, всех…

Издержки воспитания – свободы много, прав много, а исполнять обязанности будут другие.

Перые пару лет и я жалел это «племя молодое, незнакомое», а сейчас…

Если это будущее моей Родины, то спасибо, но – нет!

Через пятнадцать минут вернулись первые беглецы, до кого дошло, что они никому нахрен не нужны и уж точно ради них никто задерживать автобусы не будет.

Что же, первый урок преподан.

Через час Ольга отключит GSM и три сотни малолетних мудакофф останутся без связи.

И снова кто-то побежит, но вернется, потому что 500 км по тайге для них слишком далеко.

Даже по дороге. Даже с запасами. Даже летом.

Дождавшись возвращения большинства беглецов, разбил их на три отряда и отдал своим «ЛЮТЫМ» - Трем Наташкам.

Правда, Наташки там две, а третий – Натал, но…

Очень скоро «мальчики и девочки» поймут, что Натал из всех Наташек не только самый спокойный, но и самый добрый.

И, разумеется, в очередной раз племя недоумков ринется, путая доброту и слабость, разыгрывать из себя униженных и оскорбленных, невинно обиженных и преданных семьей и друзьями.

Последний «десяток» вернулся уже затемно, бездарно просрав обед-ужин и теперь понуро ждущих, что же их ждет дальше.

А что дальше?

Дальше будет отбой и эта «чертова дюжина», на три месяца, моя головная боль.

Десять пацанов, три девчонки.

Я посмотрел на них и покачал головой.

Они мне не нравятся.

Они просто – тупые, а не упрямые.

Они злобные пуфики, мнящие себя волками.

Они типичные представители своего времени – медленные в движениях, знающие себе цену, требующие исполнения прав, но не исполняющие обязаности.

Коричнево-золотая молодежь, если коротко.

Запихав «чертову дюжину» в их барак, предупредил, что свет отключится ровно в полночь, а вместе с ним отключится и бойлер.

Интересно, они справятся за два оставшихся часа?

По идее – должны, но у них две 23-х летние «дефффаччки» и три 19-ти летних мудака, так что не удивлюсь, что уже сегодня у кого-то будет «не совсем согласный» секс…

Пожелав утыркам спокойной ночи, закрыл дверь на ключ и пошел к себе в домик.

Нет, мне их не жалко. И милосердия на них нет, не было и не будет. И дело не в возрасте, а в головах, точнее в содержимом этих самых голов.

Оно у них стухло.

Закрыв дверь, достал из холодильника «Байкал» и присосался к бутылке, эхх, хорошо-то как!

- Кай! Спустишься? Тебя Юлианна ждет… - Голос в наушнике принадлежал нашему генералу, самому настоящему, взаправдашнему, просто в отставке. – Кай! Пожалуйста!

Прекрасный он человек, Толик Водинца, а вот жена у него – блядь. Но блядь не обычная – умная.

Оттого и любит ее бесконечно Толик, возится с ее детьми, нагуленными невесть от кого, находит к ним подходы, став отцом лучшим, чем есть мать.

Окрыв дверь кладовки, кладу руку на торчащий из стены неровный сучок и через секунду плавно опускаюсь вниз, в наш Сервис-зал, где кипит работа проекта «Коричневое золото», точнее, просто «Золото», но с нашей успешностью, золото у нас реально хреновое.

Поручкавшись с сидящими и получив здоровенный кружак горячего кофе из термоса от нашей самой юной сотрудницы, дошел до закутка Юлианны и, постучавшись, вошел.

- Привет!

- Привет… - Юлианна делала вид, что чертовски занята, но по морде было видно, что она жутко недовольна.

Осталось разобраться, чем именно.

- Кай. Проект грозятся закрыть, если мы не предоставим отработанную методику воспитания! – Руководительница проекта, его идейный вдохновитель и генератор отложила в сторону бумаги и откинулась на спинку офисного кресла, сердито блестя глазами. – А ты саботируешь программу!

- Не «ты саботируешь программу», а «я не могу составить программу». – Поправил я руководителя, потягивая вкусный кофеек. – Мы лишь используем твои наработки и компьютерные модели, которые приходят нам от тебя и твоего губошлепистого сыночка.

- Не смей трогать моего сына! – Взвилась Юлианна. – Он за один день делает столько, сколько остальные делают за неделю!

- Учитывая, что в месяц он работает ВСЕГО один день, работа остальных движется в три рза быстрее. А если принимать во внимание, что админские доступы к системам и программам есть только у твоего вечно ноющего баклажана, то…

- МОЙ сын – гений программирования! – Женщина невзлюбила меня ровно так же, как я не переносил ее черножопого сыночку-гения программирования. – И если бы не он…

- То вся программа работала бы с равномерными нагрузками, а не в постоянном аврале? – Усмехнулся я. – А если я приведу сюда нормального программера, который будет работать вместе с командой, а не ныть 21 день подряд, как ему тяжело перенести тяжесть ответственности, то, может быть, выясниться что твой бастард и не гений вовсе, а, Юлианна?

- Фил ищет себя! Он не может забыть… Они с сестрой попали в жутчайшую аварию!

- Бла-бла-бла… - Я вздохнул. – В аварию они попали три года назад, а твой гениот все так же продолжает смотреть в пустоту и мочиться мимо унитаза. Ты хоть научи его тогда ссать сидя, если у него с целкостью проблемы! А еще лучше – определи в клинику.

- У него СДВГ! Ты хоть понимаешь, что это такое?! – Юлия опять завела любимый скрипичный концерт о том, как сложно ее 27 летнему дитяти справиться с жутким прошлым.

Интересно, как бы ее губошлепик выглядел после огнестрела, который я поймал проходя мимо ресторана, в котором делили город две банды? Или после ножевого? Или после падения со скалы? После полугода работы санитаром в психушке? После предательства любимого человека?

- Диагноз шарлатана, не признающего целительную силу ремня? – Полюбопытствовал я, допивая кофе. – Юлиана, увольняй его, пока по его милости никто не умер. А еще лучше – вали сама на все четыре стороны, без тебя проекту будет намного лучше. То, что ты могла – ты в него привнесла, но теперь ты – основное припятствие, гора, на пути «Золота»!

Уф-ф-ф-ф…

Я выдохнул.

Вот и вырвалось у меня то, что сказать надо было сразу, как она начала тащить в проект своих детей!

- Да ты… На мое место метишь?! – Женщина вскочила, уронив свое кресло. – Проект хочешь похерить!

- Ты сама похерила, когда вместо Дошика взяла своего черножопого губощлепа! Не тянет он супротив Дошика, не тя-нет! И ты – уже вчерашний день. Ты с сыном-дочерью справиться не можешь, сбросила своих детишек на Толяна и радуешься, что он влюбленный дурак, тянет ублюдков, пока ты налево бегаешь!

- Это его дети! – Юлианна готова была меня порвать, но…

- Ага. Негр Филлип-Фил-Филлипока? Или Маришка, с ее третьей, отрицательной, при условии, что у отца первая положительная, а у матери – вторая положительная?! Или Маришкины зеленые глаза, при условии, что у тебя – карие, а у Толяна – голубые?! Ты же вроде не дура-то, а, Юлианна? – Я отставил кружку в сторону. – В общем так… Сокращай своих родственников и пиши заявление, иначе я поставлю вопрос на конференции о твоей компетентности, как руководителя.

- Тебя выгонят. – Наша бесстрашная крашенная блонда подняла кресло и уселась в него с видом победительницы. – Тебя вышвырнут из проекта, а потом и из страны, потому что ты – говенный, азиатский мигрантишка! Без высшего образования, без связей… Ты просто ширма, поменять которую я могу даже без запроса к совету!

- Овощ в помощь! – Я развернулся и вышел вон из ее кандейки, в этот раз плотно закрыв за собой дверь.

Да, судя по лицам, наш разговор слышали все.

Только далеко не все сделали правильные выводы, а некоторые и вовсе услышали только то, что хотели.

Но, генерал в мою сторону старался не смотреть, а значит, хоть кто-то услышал верное.

- Кай! Ты обозвал моего брата ниггером! – Маришка возникла напротив меня пылая гневом и прижимая к мелким сиськам пятилитровый термос с кофе, раскрашенный акриловыми красками в оранжевые и красные полосы. – Это… Это…

- Не «ниггером», а негром. – Я усмехнулся. – Твой брат – чернокожий и раса называется негритянской, а «ниггеры» - это твои любимые европейцы так демонстрировали свою превосходство.

- Ты назвал его «губошлепом»! – Маришка мне нравилась, в свои 14-ть лет она включала верхний отросток чаще, чем девять десятых из тех, что тусились сейчас наверху!

- Ну, это правда. – Я расхохотался. – Он, конечно, твой брат, но губами шлепает. А еще у него изо рта вечно все сыпется, как у инсультника. И головной убор просален настолько, что скоро вспыхнет, стоит только к нему поднести спичку!

- У него – СДВГ!

- Сейчас это лечится, Маришка. Да и нет у него СДВГ, он просто губошлеп и нытик. – Я пожал плечами. – В аварии-то побывали вы оба, но ты – помогаешь окружающим, интересуешься миром, а твой брат лишь ноет, ноет, ноет. И ты, через пару-тройку лет войдешь в формы и будешь продолжать жить всем миром, а твой братец – будет продолжать доить мать, прикидываясь унылым говном с СДВГ.

- Каждый по своему переживает трудности… - Глухо пустился в защиту черножопого бастарда, Толян. – Еще не известно, как бы себя повел ты, на его месте… Что бы стало с тобой, если бы ты сутки пролежал в перевернутой машине, рядом с трупом любимой няньки!

- Толян, не повторяй долбонушных метеоризмов своей подружки. – Я посмотрел на белый потолок. – Детская психика пластична и приспосабливаема, а Фил – обычная половая тряпка, которая гордится быть половой тряпкой. Ты можешь до скончания веков защищать его, но вместо этого тебе надо либо отвести его к психиатру, либо отдать в армию, где из этого жлоба выбьют дурь и сделают хоть на 30% человеком!

- Только человеком? – Маришка продемонстрировала, что не зря она у меня в любимицах! – Только человеком, а как насчет «армия сделает из мальчика – настоящего мужчину!»?!

- Из твоего брата, Мариш, сделать мужчину нельзя. – Я пожал плечами. – Он – типичное унылое говно, которому мама с папой подтирают жопку, ведь иначе у него все ручки будут в говне.

- Кай… Тебе не кажется, что обсуждать человека «за глаза» - это подло?! – К разговору подключилась еще одна головная боль, гениальная Настя-молельница, которая все так и норовит поставить в работу группы ежевечерние молитвы!

- Ну, ты же обсуждаешь за глаза меня? Или думаешь, что Наташки мне не расскажут? Или Натал, который с тобой не разговаривает, не рассказал мне, из-за чего сыр-бор?! – Я расхохотался. – Ты уж «либо крестик сними, либо в порно снимайся»…

Получив свою порцию впечатлений, попрощался с остальными и шагнул к лифту, чувствуя, что под ногами собирается многотонная струна, которая порвется вот-вот, если не сегодня, так завтра-послезавтра…

С появлением в группе губошлепа, сколько бы Толик не бился, народ стал уходить.

Уходить не потому что разуверился в проекте, а потому что разуверился в руководителе. В карьерном росте разуверился народ. В развитии.

А на смену приходят вот такие «Насти», у которых «пищевая ценность» как у вываренной капусты…

- Кай, подожди! – Толик-Толик, вот зачем тебя сейчас потянуло наверх, а?! Поговорить со мной?

Я сделал шаг в сторону, освобождая пятачок на подъемной площадке, и молча стал ждать начала беседы.

- Кай… Они мои дети… - Толик тяжело вздохнул. – И Фил, и Маришка – они мне родные!

- Толя… Фил – психически болен, и это угроза проекту. Маришка – умная девчонка, но она тянет Фила, мечется между ним и матерью, а затыкаешь все дыры – ты. Маришка просто сломается. А ты – взорвешься. И я не хочу, чтобы к моменту взрыва рядом с вами оказались невинные люди. Я хочу продолжения проекта, но не вижу в нем смысла с тем составом управленцев, что есть сейчас. Руководил бы проектом ты – с твоей размеренностью и здравомыслием – я бы встал стеной, но не за Юлианну. Она резка, категорична и радостно кинется в пропасть, только, сперва она в эту пропасть сбросит нас всех.

- Это ее проект, Кай. – Мы с генералом вышли из моей избушки на свежий воздух и уставились на теажные звезды, там, высоко-высоко вверху.

Такие острые, такие колкие, такие яркие и такие далекие.

- Ты реально считаешь, что я мечу на ее место?! – Я горько расхохотался. – Поверь мне, генерал, я искренне презираю нонешних детей, я вижу в них тех, кто с радостью предаст Родину, как только Родине придется показать зубы! Они сбегут. И мы с тобой останемся теми, кто пойдет разгребать все эти Авгиевы конюшни. А Маришка побежит волонтерить. А Твой двухметровый, стакилограммовый Филюшка, мгновенно «закосит», а мамочка ему в этом поможет… Я брезгую этими детьми, но я – отношусь к ним по их заслугам и их поведению. И я их не предам. А быть на месте Юлианны – это должность обычного чиновника, который и сам не прочь предасть Родину.

Я вдохнул весеннего воздуха и медленно-медленно выдохнул.

- Если ты так ненавидишь…

- Толик-Толик… «Ненавидеть» можно того, кто сильнее тебя, умнее тебя, красивее тебя… А это дети… - Я щелкнул языком, понимая, что ни черта Толик не понял.

И, скорее всего – не поймет.

Ему бы забрать Маришку, двинуть своей блонде в зубы, да и на другой край страны, чтобы жить начать, а он…

Я развернулся и полюбовался темными окнами бараков, в которых сейчас явно ведь что-то происходит, но…

Сейчас пока еще не время!

Пружина еще не выбрала весь свободный ход!

Оставив Толика мяться с ноги на ногу, пошел в обход нашего «лагеря социалистического труда», готовясь к сюрпризам.

Хочется ведь верить, что окажется среди засранцев хоть один, кто взял с собой не только планшет-телефон и повербанк, но и тот, кто взял инструменты, да хотя бы одну-единственную отвертку!

Не-а, не в этот раз!

И в прошлом году был не «этот раз»!

Измельчало племя молодое, гадости друг другу делать – это за дюбо-дорого, а вот «творить» - слабо!

Псомотрев на «Пису-пишный» лозунг, махнул рукой, нехай висит.

В небе, высоко-высоко, пророкотал самолет, скорее всего магаданский или норильский.

Земля ответила на рокот глухим ворчанием, заставив меня насторожиься.

И выдохнуть с облегчением, когда ворчание сошло на нет.

Я знаю, я пережил два землетрясения на 6-7 баллов, тогда земля так же глухо ворчала…

Обойдя лагерь по периметру еще раз, вернулся в домик и завалился спать, считая, что утром будет хуже.

И, блин, как в воду смотрел!

Отличились и «мои», и Наталовские – его подрались, мои, гм, тоже подрались…

Любуясь двумя взрослыми дурындами с пацарапанными мордами и поредевшими волосенками, не удержался от смеха.

Дуры окрысились, парни поржали, даже те, чьи лица украшали бланши на полморды!

Да и сложно удержаться от смеха, глядя на две симпатичные вчера мордочки, а сегодня на два крысиных лика!

Отправив битоликих в домик с красным крестом, со вздохом начал новый день лагеря, впрочем, почти сразу же прерванный выскочившим из дома Толиком, орущим что-то о кастрации…

Или консервации?!

- Кай! Пожар! Срочная эвакуация! – Генерал протянул мне трубу спутникового телефона, сваливая на меня не только эвакуацию, но и общение с МЧС-никами, словно это была не задача его дражайшей супруги!

Ладно, выберемся – точно подниму вопрос.

Либо, нахрен, сам уволюсь.

Вон, Дошик зовет в проект «Летающих пожарных», там точно будет интересно!

Получив вводную от МЧС, принялся доносить ее до «воспитанников», объясняя, что за сегодня нам надо свалить из лагеря, на который идет огонь, желательно километров на двадцать. А в идеале – на тридцать пять. Но учитывая количество жиртрестов, привыкших рассекать на самокатиках по пешеходам, нам бы хоть десять осилить за этот день!

«Жиртесты» обиделись и кинулись доказывать, что они и пятьдесят на одном дыхании пробегут!

Ага, они до склада-то еле добрели со своим скарбом!

Глядя на эти три сотни аморфной массы, толпящейся там, где надо двигаться, перезвонил МЧС и предупредил, что выйдем из лагеря часа через два и километров на десять – иначе они все попередохнут от прогулки по чистому воздуху.

Оператор лишь вздохнул с облегчением, сказав, что ничего хорошего они и не ждали, так что из города уже двинулись автобусы, потому как вертолетом нас не забрать!

Юморист, блин!

От города до лагеря 505 км, со средней скоростью 50 км\ч!

Молодняк сдавал вещи и получал взамен сухпайки, глядя на них, как стадо баранов на новые ворота!

Кто-то даже попытался качать права, что мы должны сберечь их личные вещи, на что был сперва послан кладовщиком, потом инструктором, а потом и лично мной, живо описавшим, что спасение утопающих – дело рук самих утопляемых…

Через два часа, упакованные и серьезные, все три сотни человек шлепали по таежной дороге, с ужасом принюхиваясь к, пока еще далекому, запаху дыма.

Через пять минут началось!

Я писить хочу!

У меня шнурок развязался!

Меня пнули!

А почему у меня рюкзак тяжелее, чем у соседа?!

И ведь это еще у них слегка кислородное опьянение…

Оглядевшись по сторонам, подозвал Наташек и оставил их за старших – среди уток, переваливающихся с боку на бок, как-то не наблюдалось нашего мужественного управленческого аппарата!

А так как я сильно сомневаюсь, что Юлианна жаждет уйти к предкам в ярком костре, значит…

Пройдя в ворота, услышал знакомое фырчание заводящегося «козлика», а пройдя за постройки, разглядел их аж целых пять штук!

Пятнадцать управленцев и гору оборудования…

При виде меня, Юлианна скривилась так, словно ей в жопу трубочку с муравьиным спиртом засунули!

Полуметровую, как минимум!

Диаметром!

- Кай! – Генерал выбрался из-под открытого капота УаЗика и помахал мне рукой. – Поможешь?

- Нет. – Я пожал плечами, плюнул себе под ноги и, развернувшись, пошел прочь.

Вот, скажите мне пожалуйста, нафига тащить все это оборудование, если бункер в 15 метрах под землей и имеет отдельную систему жизнеобеспечения?!

Да бункер старый, далеких пятидесятых-шестидесятых, но рабочий ведь!

И ему этот пожар, как слону – дробина!

Мысленно пожелав «руководству» поскорее обрести мозги, отдался великому искусству хождения…

Четыре «Уазика» обогнали нас через час, обдали сизо-синим выхлопом и умчались по дороге, не обращая внимания на вопли, крики, свист и размахивания руками.

Проехали мимо и все…

Молодняк, конечно, тут же разнюнился, не понимая, что если приналягут, то уже через час-два мы нос к носу выскочим на идущие нам навстречу автобусы и вся эта круговерть с налетающими космами пока еще далекого пожара, останется позади!

Нет, блин, мы будем ныть, тащиться и проситься на ручки, словно ни у кого нет других дел!

- Кай! Давай привал устроим? – Наталка и Натал поджидали меня на обочине, грызя молодую хвою. – Все равно через полчаса они все отвалятся, а так хоть перекусим… Да и полянка там есть замечательная!

Эх, блин…

С одной стороны паранойя орала, что надо двигать поршнями, но здравый смысл долбил в колокол, напоминая, что наши воспитанники – унылые городские детишки, у которых, слава Звездам, если у кого-то есть хоть маленький опыт игры в волейбол, а уж на большее и рассчитывать сложно.

Кончились те времена, когда школа устраивала походы…

Махнув рукой, согласился на привал.

Эх, блин, был бы у меня «козлик», я бы загодя раскидал припасы по паре мест привалов, оставил парочку кашеваров, но…

Чего нет, того и жалеть нечего.

Орда в три сотни лиц свернула с дороги в лесок, прошла его насквозь и очутилась на поляне, на которой, во времена оны собирались дружины всех окрестных лагерей, перед «Зарницей» и после нее, подводя итоги.

Конечно, за годы и годы повсеместного развала не осталось ни лавочек, ни столиков, но вот центральное кострище и еще десятка полтора малых, с любовью выложенных камнями, вполне себе существовали!

Эх, сейчас бы запалить все, чтобы…

Гм…

Я нервно хихикнул, ага, запалить!

За нами и так стена огня крадется, а я – «запалить»!

Придется обойтись сухомяткой и водой, рассиживаться особо некогда, хоть и хочется.

Молодняк, выйдя на поляну, плюхнулся на пятые точки и потянулся кто за сигаретами, кто газировкой, самые умные побежали в кустики, самые уставшие изобразили подстреленных зайцев, которым жизнь не мила!

- Привал 30 минут! – Предупредил я всех, точно зная, что после 30 минут привала этих существ еще 30 минут придется вновь сбивать в кучки и пинками выводить на дорогу!

- А сам чего? – Натал, хоть и работаем уже фиг знает сколько, все никак не может привыкнуть к тому, что я не завтракаю и не обедаю, наедаясь на ночь и отваливаясь в блаженный сон.

- Пойду, гляну, чего на дороге… - Я вздохнул. – А то, не ровен час, пропустим автобусы, а возвращать их мне нечем…

Оглянувшись, приметил Наташек, обходящих «особо лежачих» и напоминающих, что хоть и конец мая, но валяться на голой земле, пока еще рановато!

Махнув рукой, прошел через полосу и прошелся чуть вперед, за поворот, в надежде увидеть чулесное избавление от 300 человек.

Нифига!

Прямая, как стрела, дорога километров на пять демонстрировала девственную пустоту.

А от внезапной тишины, нагло лезущей в уши, хотелось слушать Кобзона.

Прогулявшись еще чуть-чуть вперед, с сожалением вернулся к поляне, где инструктора уже гуртовали своих овечек, разве что за ноги их не кусая!

«Овечки» блеяли, ныли, но услышав от меня, что пока они тут мнут жопы, автобусы могут и проехать, сгуртовались и повалили на дорогу, шустро перебирая конечностями.

Пять километров тянулись добрый час, а потом еще полчаса и из-за поворота нам навстречу выпрыгнул запыхавшийся и серый, Филиппок, с выпученными глазами несущийся куда-то вдаль.

При виде нас, дылда остановился, согнулся напополам, пытаясь отдышаться, а потом, отдышавшись, подлетел ко мне и принялся тянуть вперед, бессвязно бормоча что-то типа «Все пропало, шеф! Гипс срезают!»

Махнув рукой, подозвал Натала и…

Земля под ногами заходила долгими, протяжными волнами, подбрасывая нас в воздух и жестко приземляя, грозя растереть в порошок.

Сосны, помнящие еще дедушку Ленина, своими верхушками принялись поднимать ветер.

Плюнув на Фила, вернулся к воспитанникам.

Разбитые колени не в счет, а вот испуг…

Да-а-а-а, как же я их понимаю-то!

Тогда, в левяностые, в свое первое землетрясение мне повезло быть во дворе, а не на своем четвертом этаже, но…

Это было страшно даже на земле!

- Кай, пожалуйста! Там помощь нужнее! – Фил снова схватил меня за руку и потащил за собой. – Там помощь нужна!

Чтобы отвязаться – Фил точно из тех людей, о которых женщины говорят, что проще дать, чем объяснить, что не хочешь! – пробежал за поворот и замер.

Здоровенная ель лежала на капоте «Уазика», расплющив его в утиный клювик, из-под которого торчали печально сдувшиеся колесики.

Второй «Уазон» влетел первому в жопу, складывая его в гармошку, точнее – попытавшись сложить в гармошку, но, скорости не хватило.

Вот только вылетевшей в лобовое стекло Насте хватило и ее…

- Где остальные? – Я обошел тело Насти и увидел торчащую из разбитого «козлика» мужскую руку. – Какого…

Уперевшись ногой, повернул ручку и рванул дверь на себя.

Ручка отломилась.

Пришлось идти другим путем.

- Я не смог, не смог, не смог открыть дверь! – Фил бегал вокруг меня, а подоспевшие парни и девчата, вдруг, в кои-то веки, мгновенно принялись помогать!

Может, я не сильно был прав в их отношении?!

Да, хватало и впавших в транс-ступор при виде крови, но большинство, как ни крути, занялось делом.

Парней с полсотни, горячо матерясь, сдвинули ель и оттащили к обочине, кто-то ринулся помогать мне вытаскивать застрявших, кто-то скидывал свои курточки, чтобы было куда уложить раненых.

Передавались по рукам бутылки с водой.

- Я… !

- Фил! – Я встряхнул серого негра так, что у него лязгнули зубы. – Где остальные? Где генерал, где Маришка?!

- Мама сказала, что поедет вперед и привезет помощь. А папа… Папа – там! – Фил махнул рукой на «уазик», из которого как раз вытаскивали Толяна. – А Маришка с мамой, с мамой, ее тут нет, Кай… Она поехала вперед, за помощью! Ель тяжелая, мы не смогли ее столкнуть…

Явно я что-то не понимал, но…

Вытерев окровавленные руки, подошел к Толику, уже вполне себе подающему признаки здравого смысла.

- Вы…

И тут нас снова тряхнуло!

Хорошо так, баллов на семь, тряхнуло!

- Кай! Автобусы застряли, оползень! – Генерал шмыгнул носом и попытался сесть. – Юлианна помчалась вперед, чтобы…

- Толян, пофиг… - Я отмахнулся, но «зарубочку» себе на память сделал…

- Кай… Кто?! – Толик, покачиваясь выпрямился и разглядел три тела, накрытых с головой.

- Пахомова, Сиев, Квочка… - Я назвал фамилии и вздохнул, как ни крути, как бы я не был зол на Настю, зла я ей точно не желал, а что же насчет остальных, так я их и вовсе кроме как «привет-привет, пока-пока», я о них и сказать ничего не могу, абсолютно средние люди, на которых держится весь мир и которых, к сожалению, начинает нехватать только тогда, когда их нет рядом.

- А ведь ты страшный человек, Кай… - Толян со скрипом и скрежетом принялся разминать затекшие суставы. – Все, кто тебя искрене ненавидел, все на том свете!

Я только рукой махнул – плевать мне на тех, кто меня ненавидит, они сами себе могилы копают, я даже подножки им не поставлю, чтобы они в эти могилки скатились!

Народ, отлежавшись, вновь занялся муравейными делами – оттащили в сторону оба «козлика», соорудили носилки для тех, кто ходить некоторое время не сможет, а некоторые девчонки – вот ведь умнички! – сейчас складывают оставшийся мусор по мешкам, что нашлись в одном из «УаЗиков»!

- Я сам пойду! – Толик отбивался от одной из Наталок, которая, точно это знаю, давно к нему неровно дышала. – У меня ушиб локтя, а не всего меня!

Народ, крутящийся вокруг, переглядывался и прятал улыбки, настолько эта парочка выглядела матерыми супругами!

- Огонь! Огонь! – Откуда-то позади раздался истеричный вопль и весь народ кинулся по дороге, прочь от настигшего, таки, нас, пламени!

Люди орали, толкались, мгновенно забыв, что есть раненые и что есть правила – паника убивает…

Переглянувшись с Толяном, пошли возглавлять весь этот идиотский забег.

Через полчаса, порядком выдохшийся народец начал сбавлять обороты и глядеть по сторонам и себе под ноги.

Да и правильно – в этом месте как раз дорогу повело землетрясением и…

Я представил стадо мамонтов, выбегающее на участок оползня и набрал полную грудь воздуха.

Не успел.

Снова тряхнуло и народ повалился-покатился, как кегли, по которым вмазали изо всех сил тяжелым шаром.

Но хуже всего то, что часть дороги заскользила куда-то вниз, прихватив с собой несколько человек!

Выдохнув, кинулся помогать тем, кто исхитрился зацепиться.

Двое, трое…

- Не отпускай меня, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – Пронзительный девчачий голос, слева от меня, умолял держать ее крепче.

«Ну, держи ее!» - Взмолился молчком и я, торопясь помочь.

Не успел.

Фил, державший девчонку за обе руки, просто их разжал, как только понял, что его стаскивают в мешанину оползя.

При виде меня, это…

Существо!

Сделало вид, оно само в шоке, снова начав заламывать руки и нести чушь по типу: «ах, оно само»!

Не крутись рядом с ним его папочки, Филлипок уже летел бы следом за девчушкой…