ГЛАВА 25

ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ, ПОДМОСКОВЬЕ.

Припав к земле, будто голодный гепард, угольно-черный, хищный, нас ожидал Феррари. Феррари, лопни мои глаза!

Без лишних слов наш хозяин открыл дверцу и занял водительское место. Повернулся к нам.

— Ну что же вы? Садитесь!

— Да… Как-то боязно. Не поймите меня превратно…

Михалыч замер в двух метрах от машины и ближе подходить не собирался.

— Простите, Рашид… Может, вы уступите место Михалычу? Знаете, он — отличный водитель…

Тот только рассмеялся:

— Понимаю… Но поверьте, это совершенно безопасно. Я тоже превосходный водитель.

— Ну, а как же… — Михалыч ткнул пальцем в его очки. Я хотел напомнить, что Рашид не видит, но он, кажется, понял.

— Вы же хотели демонстрации, правда? Падающая статуя вас не впечатлила, так что… Не это ли будет самым убедительным доказательством существования феноменов?

— Или мистификаций. — проворчал я про себя. Но он, разумеется, услышал.

— Садитесь, время вышло!

Наверху грохнуло более основательно.

— Противотанковые, к бабке не ходи! — удивленно сказал Михалыч. — Среди бела дня лупят!

— Нас расстреляют при попытке выехать. — я всё еще не мог представить, что можно доверить управление автомобилем слепому.

Рашид молча завел двигатель. Помещение наполнилось глухим, утробным рокотом. Но даже сквозь рык мотора я слышал выстрелы. Если б мы были там… Махнув рукой, я полез в салон.

— Да ты что, Романыч! Он же слеп, как крот! — Не в обиду вам будет сказано… — Михалыч кивнул Рашиду. Тот сидел неподвижно, как истукан.

— Была не была, напарник! Ну что нам терять? — Михалыч как-то странно то ли всхлипнул, то ли усмехнулся, и взялся за ручку двери.

Двигатель снова взревел. Я попытался припомнить соответствующую случаю молитву… На ум, к сожалению, ничего путного не приходило.

Дверь гаража начала подниматься. Как только образовался достаточный просвет, Рашид газанул. Меня вдавило в сиденье так, что шея хрустнула. И что на нас с Михалычем нашло? Доверить свои жизни слепому, сидящему за рулем гоночной тачки!

Мы неслись по сумрачным улицам поселка, освещенным редкими фонарями, то и дело сворачивая в переулки. Не знаю, что это давало: рев двигателя, казалось, доносился до самой Москвы… Так не спрячешься.

— В Москве мы легко затеряемся. — Рашид вновь услышал мои мысли. — Там у меня есть убежище, настоящая крепость… — он повернул голову на долю градуса в мою сторону. — Вы готовы идти до конца?

До конца? До какого конца? Уйти с работы, бросить любимую женщину… Идея распрощаться со спокойной жизнью отвлекла от погони. Я вспомнил свою вчерашнюю стычку с Кузнецовым, слова отца, строгий взгляд Риты Павловны…

— У меня есть обязательства.

— Посмотрите с другой стороны, Илья: на вас уже было три покушения. Где гарантия, что очередное не увенчается успехом?

— Да я вообще не понимаю, при чем здесь я!

— И даже не любопытно?

Это был удар ниже пояса. Откуда он мог знать, насколько паршиво я чувствую себя в мирной жизни? Если б не этот гад Кузнецов, если б не отец… Я бы ухватился за предложение Рашида обеими руками. Но… Всегда есть какое-то «но».

— Послушайте, друзья… — машину он вел на удивление легко. Шумахер хренов… — Мне действительно не обойтись без вашей помощи. Пропадают люди, некоторых находят убитыми…

— Не надо. — сказал вдруг Михалыч. — Не надо давить на совесть. Мы тоже хотим разобраться. Романыч… Управление, уж извини, без тебя обойдется, а? Пусть твой батя уж как-нибудь сам…

Я всегда жил с оглядкой на отца, на его мнение… Старался следовать его невысказанным желаниям. Вот и к дяде Косте пошел, по большей части из-за него… Терпел косые взгляды, сносил обидные намеки на «любимчика»… И сейчас сижу и думаю: а что скажет отец?

— Скоро нужно будет слетать в одно место, Илья. Помочь хорошим людям.

Если б мы не неслись на огромной скорости по темной проселочной дороге, я бы возмутился. По какому праву этот невозможный человек распоряжается моей судьбой? Но… Почему-то казалось, что сейчас именно ему — виднее.

АЛЕКС МЕРФИ, СИРИЯ.

— На той стороне — деревни друзов. Внешне они лояльны к Израилю, но себе на уме. — Кидальчик подпрыгивал на сиденье, хватаясь за что попало, и пытался перекричать двигатель. — Сначала будет застава… Границу тщательно охраняют, мышь не проскочит!

— Меня это и пугает. Долбанут из гаубицы, не разбираясь, мышь там или не мышь…

Ассоль заснула на заднем сиденьи, несмотря на сильную тряску. Пускай… В голове у меня была каша. Где она обучалась? Зачем? Девочка должна радоваться жизни, танцевать, заводить поклонников… Сколько ей лет? Двадцать? Больше? Там, в Москве, она казалась совсем молоденькой, но сейчас…

Долго ехали молча. Отроги становились круче, приходилось уделять всё внимание вождению. Из-под колес летели камни. Местами попадались реки мелкой, удушливой пыли, она лезла из всех щелей, забивала нос и рот, клубилась в кабине, серебрясь на солнце. За нами тянулся густой шлейф…

— Я уже старик. Мне терять нечего. — вдруг произнес Кидальчик. — Но вы… Вам еще жить да жить…

— Вы действительно верите, что получится перебраться на ту сторону?

— Лучше надеяться, правда? Умереть мы всегда успеем. — Кидальчик печально улыбнулся. Губы у него были серые, как у лошади.

Мне стало немного стыдно. Всем, кроме меня, понятно, что нужно делать. Ассоль, например, ни слова не возразила против безумного плана старика…

— Нас догоняют. — она, оказывается, проснулась, и теперь смотрела в пыльное заднее стекло на дорогу.

Я попытался разглядеть что-нибудь в зеркале, но ничего, кроме клубов пыли, не увидел.

— Ты уверена?

И тут в багажник ударили пули. Я чуть не выпустил руль от неожиданности, но справился и вдавил педаль в пол.

— Ассоль! Перелазь вперед!

Она послушно устроилась рядом с Кидальчиком. Я прибавил газу, машина запрыгала. Не разбирая дороги, через мелкие овраги, русла сухих ручьев, подминая редкие кусты каких-то очень жестких растений… По днищу и лобовому стеклу то и дело стучали камни.

Сзади раздалась еще одна очередь. Ассоль повернулась, вглядываясь назад, но из-за пыли ничего не было видно. Кидальчик хотел открыть окно, но механизм не работал, и он просто выбил стекло. Выглянул…

— Сворачивайте сюда! — он указал в узкий проход в скалах. Там было что-то вроде козьей тропы.

— Мы там не проедем, слишком узко. Да и скорость…

Раздался свист и далеко перед машиной вспухла земля. Крышу обдало градом песка и камней.

— Сворачивайте, мать вашу! — завизжал Кидальчик. Я резко выкрутил руль.

Тропа змеилась меж валунов, мы то и дело скребли днищем. Мотор ревел на последнем издыхании.

Какое-то время казалось, что за нами никто не поехал — из-за крутых поворотов и клубов пыли ничего не было видно… А потом снова раздался вой и взрыв где-то сбоку. Я инстинктивно пригнулся и вдавил педаль газа в пол.

— Вы хоть представляете, куда мы теперь едем? — прокричал я старику.

— А тут и представлять не надо. Впереди — минное поле. Это ж Голаны…

Я выругался. Было у меня предчувствие, было… Теперь нам точно хана. Сзади раздалась еще очередь, хотя преследователей не было видно. Я стиснул зубы.

— Были в старину такие люди: лозоходцы. Они… — взялся за своё Кидальчик.

— Причем здесь это?

— Вы же чудесник, Алёша! Нащупайте безопасный путь. Я вам помогу.

Впереди показались столбы с треугольными желтыми знаками. Сзади стреляли непрерывно.

— А если не получится?

— Ну, это дорога, в конце концов… Она не должна быть заминирована. Ездят же как-то друзы…

Вновь пронзительно свистнуло и перед нами загрохотали камни. Обвал… Я вдавил педаль тормоза, машину занесло.

— Что теперь?

Кидальчик высунулся в окно и посмотрел назад.

— Езжайте! — закричал он, показывая, чтобы я съехал с дороги. — Вон, впереди столбы!

— Нас разорвет первая же мина. — в кабине клубилась пыль, мы все хрипло дышали.

— Или пан, или пропал! Поехали!

Зажмурившись, я мысленно подкинул кости. Один шанс. Один шанс на миллион, и он нам нужен. Дайсы в моем воображении были черными, всего по одной точке сверкало на каждом. Ну… Понеслась!

Прорвав колючку, я рулил, не глядя на дорогу, полностью положившись на инстинкты. Ассоль сидела прямо, вцепившись обеими руками в ручку на приборной панели, и не отрываясь смотрела перед собой. Кидальчик вжался в спинку сиденья, зажмурился и громко запел:

Сузы, музы, кукурузы,

Балерузы, малерузы,

Санцы, манцы, дикатель…

— Что вы несете? — я решил, что старик сошел с ума.

— Это детская считалка, помогает сосредоточиться!

И он снова запел:

Камень, ножницы, бумага,

Карандаш, огонь, вода…

Первый из преследующих нас автомобилей не остановился, а рванул за нами. Может, он не заметил знаков? Или решил, что там, где прошли мы, он тоже сможет проехать? Не знаю…

Помпиндоре,

Дринди-янди,

Я кума, кума-куфанди,

Кук-мак, кук-мак,

Убирай один кулак!

Прогремел взрыв. Вокруг забарабанили комья земли, острый осколок проткнул крышу… Я, вжав голову в плечи, продолжал рулить.

Кидальчик запел еще громче и воодушевленнее. Он аж подпрыгивал на сиденье, но, мельком увидев его зажмуренные глаза и побелевшую, вцепившуюся в сиденье руку, я вспомнил, как старик объяснял: чтобы перевести свой разум в режим компьютера, он должен собрать все силы, включить все резервы организма…

Вторая машина, после того, как первая взорвалась, дальше не пошла, но двое парней вылезли по пояс из верхнего люка и продолжили стрелять. Одна пуля прошла через кабину навылет, в дырку ударил косой солнечный луч.

Эни, бени,

Рики, факи,

Тарец-бур,

Барики-шмаки,

Цим-цирлим, цим бусля, бусля,

Цим-цирлим, цим бусля-дэ!

Он громко хлопнул в ладоши, и замолчал. Выстрелы стихли.

Перед машиной колыхалось травяное море — мы выехали на плато.

— Теперь медленнее. — старик перевел дух и высунулся в окно, вглядываясь веред. — Расслабляться рано — сплошное минное поле. Здесь несколько десятков лет никто не ходил.

В открытые окна повеяло прохладой и травой. Впереди показались деревья.

— Оливковые рощи. — пояснил Кидальчик. — В них прячутся огневые точки. Простреливается каждая пядь…

Я поежился.

— А что помешает пограничникам нас убить? — тихо спросила Ассоль.

— Мой точный расчет и хромая удача нашего общего друга…

— Я бы так не надеялся. — проворчал я сквозь зубы.

От страха уже мутило. Глядя вперед широко открытыми глазами, боясь даже моргать, я из последних сил давил педаль газа. И всё время ждал, что нас подбросит огненная волна, и на землю упадут только ошметки…

— Может, оставить машину? В нас больше не стреляют. — спросила Ассоль.

Раздался далекий, но быстро нарастающий свист, невдалеке раздался взрыв. Машину подбросило, затем осыпало градом мелких камешков.

— Продолжайте ехать! Ничего не меняйте! — завопил Кидальчик и снова запел, как безумный:

Аз дер реббе Елимелех!

Из геворн зейер фрейлех!

Из геворн нох мер фрейлех…

Мелодия была веселая, праздничная, но выражение лица старика ей не соответствовало.

Упрямо сжав челюсти, я смотрел только на полосу травы перед машиной. Пальцы прикипели к рулю.


Я не чувствовал ничего: ни своего тела, ни воя двигателя, ни толчков жесткого сиденья с вылезшими пружинами…

…Будто заснул наяву, и, вновь став ребенком, играл картонными солдатиками, двигая их по нарисованной карте…

— Когда выберемся — сказал старик, переведя дух, — я отведу вас к озеру Кинерет. Это просто рай на земле… В Карцине мэром мой давний приятель, российский репатриант. Минеральные источники, винодельни… Свежий воздух, как целительный бальзам, омоет исстрадавшиеся груди и мы воспарим к горним высям на крыльях…

— Дядь Саш, что вы несете? Какие горние выси? Какие крылья?

Он посмотрел на меня так, будто только что проснулся.

— Простите, увлекся. Но молчать — выше моих сил. Очень страшно.

— Спасибо, успокоили…

Впереди показалась макушка сторожевой вышки. Солнечные блики отражались от дула пулемета…

— Остановите! Выпустите меня! — вдруг закричал старик.

Я решил, что он совсем повредился умом. Попытался поймать его за руку:

— Осталось совсем немного!

— Вы не понимаете! У них приказ! Стрелять во всё, что шевелится! Я пойду впереди, буду подавать сигналы…

— Давайте выйдем все. — предложила Ассоль.

Оставив машину, мы медленно пошли вперед. А ведь минное поле продолжается… — напомнил я себе.

Кидальчик второпях нарвал цветов и, соорудив огромный букет, стал размахивать им над головой, выкрикивая еврейские слова.

— Опять считалки? — спросил я ему в спину. Старик сердито оглянулся.

— Какие еще считалки? Это Талмуд!

— Вы уверены, что они поймут? — он отмахнулся.

— Не мешайте! Не отвлекайте меня, просто идите следом…

Старик заметно хромал, но шел без посторонней помощи. Острые лопатки двигались под пыльной робой… Ассоль осторожно взяла меня за руку. Я сжал её ладонь, но потом обнял за плечи и поцеловал. Порывистый ветер нес запахи цветов, меда, и сладкой, прохладной воды.

Загрузка...