Битва за Родину

18 октября 1978 года Среда. Раннее утро

Рассвет робко алеет на горизонте, разгоняя ночную тьму первыми лучами утреннего солнца. В окне «копейки» открывается фантастическое по красоте зрелище: темно-зеркальная гладь речки, пролетающей мимо, уже подсвечена нежным розоватым сиянием наступающего дня. Белоснежный песок на крутом бережке и черные стволы угрюмых деревьев, тронутые алым заревом восходящего солнца, проносятся мимо, запечатлеваясь в сознании яркой картинкой-вспышкой.

«Жаль, что я не художник, такую красоту, стоило перенести на холст», — с сожалением отвожу взгляд от окна машины.

Свернувшись клубочком и разметав золотистую волну волос на моем плече, дремлет малявка. Дыхание ребенка, сладко сопящего на руках, теплой невесомой волной обдает грудь.

Маша напоминает маленького ангела, каким-то чудом спустившегося с небес, и доверчиво прикорнувшего на мужском плече.

Во сне ребенок забавно шевелит губками и дергает носиком, а потом, поелозив, устраивается на руках поудобнее. Я невольно улыбаюсь.

«Умаялась бедняга».

Дергает ладонь с налившимися желтыми пузырями ожога, горит обожженная нога, каждое движение отзывается болью, но это терпимая боль. На неё можно не обращать внимание. Почти.

Мои мысли возвращаются к событиям прошедшей ночи. Прибежавшие милиционеры упаковали злобно сопящего и плюющегося кровью с разбитых губ Гудыму в машину. В метрах пятидесяти от него, медики деловито укладывали в «Скорую» стонущего деда-сторожа с кровавой кляксой на перебинтованной голове.

Потом лейтенант, только что приехавший на уазике, устроил мне, а потом и Мальцеву короткий допрос. С гаишниками он, в суматохе пока еще не общался, поэтому «лишних» и особенно неудобных вопросов не задавал. Начал с меня. Сереге, по просьбе лейтенанта, пришлось дожидаться своей очереди метрах в десяти от нас.

Что произошло? Увидел тень в лесополосе, через дорогу от детдома. Заинтересовало. Решил посмотреть, кто это там прячется. Побежал к нему. Смотрю, это пацан, в руке что-то блестящее, похоже на нож. Увидел меня, развернулся и стал убегать. Я за ним. Серега за мной. Догнали. А это Гудыма с окровавленным ножом. Орал, что детдом поджег и меня зарежет.

Кто-то подтвердить может? Конечно, вот Сергей за мной бежал. Можете у него потом уточнить. Да и нож вон, недалеко валялся с потеками крови. Его ваши сотрудники подобрали, думаю, там и опечатки пальцев остались.

Что было дальше? А дальше, мы видим, парень в неадеквате, нож выставил, готовиться напасть. Пришлось действовать на опережение.

И как это у вас так ловко получилось пацана с ножом спеленать? Так спортсмены мы, дети военных, в «Звезде» самбо занимаемся уже давно. Кстати, тут и наш тренер есть, он может подтвердить.

Милиционер задавал много других каверзных вопросов. Но ответы я продумал заранее. И на чем-то подловить меня не получилось.

Лейтенант быстро черкал ручкой по листам, записывая мои показания. После составления протокола с допросом он предложил мне написать традиционную фразу «С моих слов записано верно, мною прочитано» и подписаться. Но сначала под внимательным взглядом Сереги и насмешливым милиционера, скрупулезно изучил каракули «слуги закона». Подписывать, чего-то не читая, давно отучился. Ещё в той, прошлой жизни. Закорючки там были ещё те, но я разобрался. И только убедившись, что ничего лишнего на бумаге нет, поставил свой автограф.

Затем милиционер подозвал Мальцева. На общение с ним и составление протокола лейтенант потратил минут 10. Что Серый что-то не так скажет, не переживал. Мы предварительно смогли с ним быстро переговорить, так что проблем быть не должно. Мальцев полностью подтвердил мои показания. Потом мы были милостиво отпущены.

Арестованный «Бидон» сидел в «бобике» на заднем сиденье, что-то бормоча. Увидел меня, и поганая рожа искривилась в гримасе ненависти. Показал ему жест «от болта». Ублюдок завыл, и начал колотиться головой о стекло машины, брызгая слюнями, но был быстро успокоен ППСниками.

Стоящий рядом с автомобилем капитан укоризненно погрозил пальцем «ай-яй-яй», но мне было все равно. Если бы я оказался в лесу один на один с этим нелюдем, он бы живым оттуда не вышел. Спрятал бы труп в овраге или утопил в пруду рядом. И будь, что будет. После увиденного, я твердо понял, такие твари не должны жить.

В ночной суматохе я успел перекинуться несколькими словами с тренером и ребятами. Подсказал, что и как надо говорить, если возникнут вопросы к нашему неожиданному приезду в детдом. К счастью, в этом переполохе с пожаром было не до нас.

Игорь Семенович сразу же начал общаться с поднятым по тревоге высоким начальством, прикатившем на черной «волге». Секретарь райкома прибыл, когда закопченное здание уже перестало гореть, и только чадило грязно-серым дымом.

Николай Яковлевич сразу же включился в работу. Разговаривал с пожарными, милиционерами, звонил из машины по своему «Алтаю», раздавал начальственные указания, на кого-то орал в трубку, обещая «гнать сраной метлой, если не подготовит места для детей к нашему приезду».

Дверь своей черной «волги» он и не подумал закрыть. Так и стоял у машины, держа трубку, наблюдая за пожаром и разговаривая по телефону. Зычный голос секретаря райкома гремел над дымящим детдомом, заставляя испуганных чиновников, начальников ментов и пожарников, активно суетиться и раздавать «ценные указания» подчиненным.

Спустя минут сорок подъехали автобусы из местной автобазы, срочно вызванные начальством. Как потом рассказал Зорин, детей сначала хотели разместить в городской гостинице «Космос», но он предложил перевести их в пустующий пионерлагерь, находящийся рядом с колхозом «Заветы Ильича», куда мы и поехали. Так было намного удобнее: детдомовцы будут на природе, мест всем хватит с избытком, и со всем необходимым председатель Александр Николаевич поможет.

Пара звонков, приправленных начальственным рыком с забористыми матюгами, и эта проблема была решена. Чумазых детдомовцев погрузили в автобусы. Взволнованная директриса, примчавшаяся на такси, попросила нас поехать с детворой в лагерь, и помочь все организовать. Два больших автобуса, сопровождаемые нашими «москвичом» и «копейкой», вместе с милицейским уазиком с мигалкой, повезли детей в лагерь.

Когда спустя час мы доехали до места, там уже было всё готово. Ворота открыты, нас встречало несколько колхозников вместе с хмурым и не выспавшимся Александром Николаевичем. Поручкались с председателем, и повели детей в помещения, сопровождаемые сердобольной полной теткой в пуховом платке, причитающей над «судьбой несчастных бедных сиротинушек». Самые маленькие снова начали всхлипывать, слушая жалостливые стоны колхозницы. Мудрый сэнсей причитания женщины оборвал, попросив показать спальни для девочек и мальчиков.

Через время мадам попробовала опять завести свою шарманку, но была озадачена просьбой, провести к столовой и месту, где детдомовцам можно привести себя в порядок и помыть лица и руки.

Котел в подвале уже затопили, жилой корпус прогревали, постели были расстелены, а в столовой уже лежало несколько горок бутербродов с колбасой и сыром, сделанных на скорую руку, вместе с десятками граненых стаканов, куда сонные тетки в поварских халатах и колпаках разливали молоко и сметану прямо с сорокалитровых бидонов. Дети были умыты, накормлены, напоены и уложены спать.

Только вот Машу я там бросить не смог. Она со слезами вцепилась в меня, отказываясь отпускать. Пришлось попросить разрешения директрисы забрать ребенка с собой. Она попробовала мягко отказать, мол, куда ещё на ночь глядя измученное дитя тащить. Но расстроенная малявка заставила Ирину Анатольевну изменить мнение.

— Твои родители как к этому отнесутся? — тихо спросила она, глядя на жалобно всхлипывающую малышку.

— Нормально, — заверил я, — предки у меня мировые. О Маше они слышали, я им рассказывал, что шефство над ней взял, и у меня ещё одна сестренка появилась. Никаких проблем не будет.

— Хорошо Алексей, — вздохнула она, — под твою ответственность. Пусть пару дней побудет у тебя. Но не больше. Договорились?

— Договорились, — выдохнул я, — всё хорошо будет. Не подведу.

— Надеюсь, — директор кинула на меня оценивающий взгляд, — Ладно, езжайте. Уже утро скоро.

— Спасибо вам Ирина Анатольевна, большое-пребольшое, вот такое, — широко развела руки малявка.

— Иди уже, — усмехнулась директриса, потрепав кроху по золотистым волосам, — веди себя хорошо и слушайся старших. Надеюсь, мне не придется за тебя краснеть.

— Не придется, — закивала Маша, — честно-пречестно.

Правда, сев в машину кроха задумалась. Потом тихонько подергала меня за рукав, заставляя нагнуться.

— Леш, а твои родители ругаться не будут, что ты меня привел? — подрагивающим от волнения голоском прошептала на ушко.

— Не будут, наоборот, обрадуются, — я ободряюще улыбнулся девочке, — мама очень хотела познакомиться с моей новой сестренкой. И папа тоже.

— Точно-преточно? — огромные голубые глаза смотрели на меня с надеждой.

— Точно-преточно, — усмехнулся я.

И девочка сразу же успокоилась. Спустя десяток минут она уже сладко посапывала, устроившись у меня на руках.

Так она и не проснулась, когда мы подъехали к дому. Продолжала сладко сопеть, уткнувшись носиком в моё плечо.

— Леха сиди, я открою, — Мальцев, оценив ситуацию, распахнул водительскую дверку и метнулся наружу.

Украдкой гляжу на циферблат часов. 6:40. Родители уже должны встать. Дверь они открыли сразу, стоило Мальцеву только коснуться коротко тренькнувшего звонка.

Я заношу малышку в квартиру. Сонная мама в запахнутом до горла халатике стоит у двери. При виде ребенка в моих руках, её глаза изумленно расширяются. Девочка чуть поворачивается и обнимает меня рукой за шею. Мама смотрит на спящую малышку и её глаза теплеют.

— Маша? — спрашивает одними губами.

— Ага, она самая, из детдома, — тихонько шепчу я.

Из ванной выскакивает раздраженный батя, энергично стирая полотенцем мыльную пену с лица.

— Кого это ещё черти в такую рань принесли, — начинает возмущаться он.

Мама делает страшные глаза, и шипит «тссс», прикладывая палец к губам и кивая на малышку.

Папа моментально замолкает. Рука с полотенцем замирает.

Серега смущенно мнется на пороге.

— Ну я это поехал? — тихо спрашивает он, — мне ещё к матушке в больничку надо заскочить.

Отец автоматически кивает, не сводя взгляда с крохи. Мама молча делает ему ручкой «до свидания».

— Пока Серый, — отвечаю я.

Мальцев моментально улетучивается с лестничной площадки. Только что здесь стоял, раз и нету. Вот как ему это удается? Супермен какой-то.

— Я все объясню, — шепчу родителям, — Ребенка отнесу на кровать и расскажу.

— Неси девочку в нашу комнату. Я новое постельное белье достану, только сперва обувь сними, — мама укоризненно глядит на меня, — Расскажет он. Ты её хоть не похитил с детдома, горе моё луковое?

— Мам, как ты можешь? — возмутился я, но получилось как-то ненатурально.

— А вот так и могу. Слишком хорошо тебя знаю, — улыбнулась уголками губ родительница, — если у ребенка проблемы, так ты её сюда запросто притащишь. Или сам будешь там днями и ночами сидеть, чтобы их решить.

Начинаю оглядываться, прикидывая, как побыстрее снять кроссовки.

— Отцу ребенка передай, — насмешливо подсказывает мама.

Она уходит на кухню выключить дымящуюся кастрюлю, а я аккуратно вручаю Машу бате. Он замечает мою обожженную ладонь, и удивленно приподнимает брови. Многозначительно смотрю на него, указывая взглядом на кухню, и вопрос замирает у него на губах.

Быстро скидываю запыленную и грязную обувь на входе. С вернувшейся мамой идем в спальню. Родительница достает из-под раскладного дивана новый постельный комплект, привезенный батей из командировки в ГДР. Затем аккуратно снимает с ребенка верхнюю одежду и ботиночки. Через минуту малышка уже лежит на диване, крепко обняв ладошками скрипящую новую наволочку подушки.

Выходим с родителями в мою комнату.

— Ну и как ты это всё объяснишь? Зачем ребенка притащил? — мама уперла руки в бока и воинственно смотрит на меня.

— Да Алексей, что за сюрпризы? — строго поддакивает батя, но в глазах у него пляшут веселые чертики. Мать пронзает его обжигающим взглядом, и он замолкает, примирительно подняв руки.

— Чего молчишь, я тебя слушаю, — продолжает матушка. Сбавлять напор она не собирается. Подозреваю, хочет как следует выпороть морально непутевого сына.

— Мам, сегодня вечером один урод убил воспитателя и поджег детский дом. Семенович с пацанами их из огня вытащили, — о своем участии я скромно промолчал. Наблюдать мамину истерику не хотелось.

— Какой кошмар, — потрясенная родительница опускает руки. И здесь ей приходит в голову другая мысль.

— А ты где был, когда Игорь и твои друзья детей спасали? — подозрительный взгляд матушки просвечивает меня рентгеном и опускается на предусмотрительно сжатую ладонь.

— Так возле машины стоял. Надо же было кому-то пожарных и милицию встречать, — изображаю святую невинность.

— А ну-ка руку покажи, быстро, — шипит мама, хватая меня за рукав.

Приходится подчиниться.

— Это что такое? Ты что, тоже в огонь лез сволочь такая? — родительница потрясенно смотрит на вздувшиеся волдыри.

Она готова устроить мне головомойку прямо сейчас.

— Саша, ну хоть ты ему скажи, — мамуля поджимает губы и поворачивается к отцу.

— А что я должен сказать? — пожимает плечами батя, — мужчина растет. Настоящий. Если бы отсиделся за спинами товарищей, я бы сам его не понял. Всё правильно сделал. Молодец.

В ход идет «оружие последнего шанса».

Небесно-синие мамины глаза наполняются слезами. Чувствую, надо спасать ситуацию.

— Мам, ты чего? Я тебе правду говорю. Просто у некоторых малышей одежда горела, когда они выбегали, тушить помогал. А что надо было их бросить, пусть горят? Считаешь это правильно? — смотрю на неё честным взглядом.

Врать вообще-то нехорошо. Но если надо маму уберечь от лишних волнений и самому спастись от грандиозного скандала, то необходимо.

Одновременно с ужасом представляю, что меня ожидает, когда мамуля узнает все подробности. А она их узнает. Сто процентов. Характер такой. Ей в КГБ можно идти преподавать, как оперативные комбинации проворачивать и подозреваемых раскалывать. Машу допросит так ласково и невзначай, что малявка даже не поймет, как все расскажет. И не только её. Но при малышке скандалить постесняется. Поэтому экзекуция или «наказание глупого сына, который мог погибнуть в огне, идиот такой» состоится позже. А сейчас у меня нет ни сил, ни желания прочувствовать на себе весь мамин темперамент. Хорошо, что сменную одежду ещё за день до отъезда в багажник Сереги загрузил. Как предчувствовал эти события. На обратном пути переоделся, и кроссовки грязью замазал, чтобы маминого внимания не привлекали. А то бы этот «Шерлок Холмс» в юбке ещё на пороге меня расколол.

— А потом в детский лагерь сопровождали, помогали устроиться. А Маша так натерпелась, что не хотела меня отпускать. Пришлось её с собой тащить. Ну не мог я её там бросить, после всего этого, — развел я руками.

Злость и растерянность медленно исчезают из маминых глаз.

— Бедные дети. Они хоть не пострадали? — вздыхает она.

— Нормально, мамуль. Есть два-три мелких ожога. Пара девочек сознание потеряли. А так все живы-здоровы, — успокаиваю родительницу я.

— Господи, им хоть покушать есть что? Может продуктов передать? У нас там пирожки остались, колбаса лежит, соленьев-вареньев полно, надо всё подготовить, — мать готова бежать на кухню, но отец хватает её за локоть:

— Да не суетись ты Настя. Всё у них есть. Николай Яковлевич, уверен, об этом позаботился.

— Дети накормлены, напоены и спать уложены, — подтверждаю я, — с жильем и продуктами проблем нет. Колхоз-миллионер взял на содержание. А вот одежды бы теплой надо бы передать. Во время пожара, сама понимаешь, не до одевания было. Выбегали в том, что на них было. Все шмотки в огне сгорели.

— Так у тебя же были старые вещи, — задумалась матушка, — сейчас времени нет, а после работы посмотрю обязательно. Соберем что-нибудь для деток.

— Правильно, мамуль, это дело нужное, — улыбаюсь я, — но я вот что тебя хотел попросить. Отпросись сегодня с работы, а? Или уйди пораньше. Я сейчас с ребятами из «Знамени» созвонюсь, договорюсь с ними к вечеру встретиться, а потом покемарю несколько часиков. Не хотелось, чтобы Машка оставалась тут в одиночестве. Она итак переживала, как вы к ней отнесетесь. Заодно с ней познакомишься и поможешь ребенку освоиться в незнакомой обстановке.

— Ладно, — решается мама, — я тогда быстро сбегаю на работу. Отпрошусь у начальства и обратно прибегу. Скорее всего, к обеденному перерыву. Думаю, вы к этому времени ещё спать будете.

— Спасибо мам ты просто чудо, — искренне благодарю я.

— Да ладно тебе, — смутилась матушка, — пошли, покормлю тебя. Проголодался, наверно?

— Не, я сыт. Уже ел, вместе с детьми. Сейчас звонок сделаю и спать, — отказываюсь от маминых блюд.

— Ну смотри, — родительница с сомнением смотрит на меня, — Захочешь, есть пирожки, блинчики с творогом, колбаса, курица и картошка пюре в холодильнике. Заодно и Машеньку покормишь, если она вдруг встанет.

— Раз мы всё решили, пошел я, собираться на работу. Вечером приеду, и конфет привезу нашей гостье, — довольный батя, подмигнул мне и бодрым шагом покинул комнату.

Через полчаса предки ушли. Набираю телефон военно-патриотического клуба.

— «Красное знамя». Дежурная Цуркану у телефона, — звучит звонкий Настин голосок.

— Привет, а ты чего не в школе? Прогуливаешь? — ехидно интересуюсь я у нашей художницы.

— Ой Леш, привет! Как у вас там всё в порядке? Никто не пострадал? Довезли ребят? — зачастила девушка в трубку.

— Всё в порядке. Привезли в лагерь, там их накормили и спать уложили. Так ты чего не в школе?

— Вероника вызвонила. Попросила подежурить. Рассказала, что в детдоме пожар был. Нужно чтобы кто-то постоянно на телефоне сидел. К обеду пообещала сменить, — отрапортовала Цуркану.

— Правильно сделала. Настюх, звони всем нашим комиссарам и их заместителям. Изложи ситуацию. Первое, пусть объявят среди наших сбор теплой одежды для ребят с детдома. Любые вещи в хорошем состоянии возьмем, старые, ношеные, пофиг. Второе, красивые плакаты с просьбой собрать вещи для погорельцев должны быть нарисованы и расклеены по ВУЗам, на проходных предприятий, в общагах и где только можно. Это может быть не только одежда, но и кружки, игрушки для малышей, разные бытовые мелочи, например, зубной порошок, мыло и всё такое. Начинать можно сегодня.

Ты можешь этим тоже сейчас озаботиться, все равно у телефона сидишь. Краски и бумага у нас должны остаться.

— Всё есть, — подтверждает девушка, — сейчас начну этим заниматься.

— Отлично, — продолжаю я, — Курирует весь процесс Вероника. Мы её ночью в городе высадили, она более-менее отоспалась, вот и пусть организовывает. Тексты для плакатов тоже на ней. Они должны быть цепляющими, лаконичными, но эмоциональными, чтобы «зацепить» большинство людей. Она знает, как это сделать.

Под вещи можете освободить одну или две комнаты. Смотрите сами, по необходимости. Пусть их дежурный принимает, и записывает, кто и что принес. А я чуток посплю и к вам подскочу. Вопросы есть?

— Нет. Я всё передам и сделаю, — пообещала Цуркану.

— Вот и отлично. Надеюсь на тебя. Увидимся.

Положил трубку и протяжно зевнул, чуть не вывихнув челюсть. Дико хотелось спать. Веки словно налились свинцом, и сами закрывались. В голове царил туман и желание поскорее нырнуть в объятья Морфея. Не помню, как добрался до своего дивана, сбросил одежду и отрубился, накрывшись пледом.