Битва за Родину

25–27 октября 1978 года

Клуб встретил меня суетой и оживленным гомоном. В раздевалке переодевалась очередная группа парней. В зале начинающие бойцы заканчивали тренировку, отрабатывая под руководством Потапенко связку: «джеб-правый прямой, лоу-кик-колено». Вероника что-то обсуждала с Настей и другими девчонками в комнате для «художников». Сенсей и Мальцев сидели в комнате для совещаний. Зорин задумчиво барабанил пальцами по столешнице. Серега собран и заряжен как перед схваткой. Ладони сжаты в кулаки, взгляд как перед входом в боевой транс.

— Всем привет, — жизнерадостно поздоровался я, — Чего такие напряженные?

— Гостей ждем, — усмехнулся наставник.

Поручкался с ним и Серегой.

— Каких гостей? Опять журналисты приедут?

— Не угадал, — кривая ухмылка Зорина говорила сама за себя, — Других.

— Из тех, что хуже татарина? — остро глянул на наставника.

— В какой-то степени. Гостей с холодной головой, горячим сердцем и стерильно чистыми руками, — в глазах Зорина мелькают искорки сарказма.

«Интересно, что здесь чекистам нужно? На кой черт они в „Знамя“ приедут? Почему КГБ начало проявлять к нам интерес? Может мы с дедом где-то спалились случайно? Да нет, ерунда полная», — лихорадочно крутятся мысли.

— А если подробнее? — посмотрел я на наставника.

— Игорь Семенович наблюдал за вовкиной тренировкой, а я здесь сидел, — вступает в разговор Мальцев, — Зазвонил телефон, беру трубку. Мужик какой-то звонит. Попросил позвать Зорина. Я спросил, по какому вопросу? Он представился капитаном Комитета госбезопасности Павлом Александровичем Анофриевым. Пришлось звать сэнсея.

— Мне капитан сказал, что хочет заехать, посмотреть на клуб, и познакомиться с нами. Особенно со мной и Шелестовым, — дополнил Сергея наставник.

— Что думаете? — интересуюсь у соратников.

— Пообщаться, конечно, надо, — Зорин задумчив и хмур, — но вести себя очень осторожно. Каждое слово взвешивать. Не дай бог, что-то не то ляпнуть. Мигом как клещ вцепится, не оторвешь. А вообще-то это следовало ожидать.

— Почему? — бесхитростно спрашивает Мальцев.

— Да потому, что тут у КГБ под боком новая мощная организация разрастается, рукопашному бою молодежь учит, активно себя пропагандирует. Не могут они мимо нас пройти, — терпеливо объясняет наставник, — случись ЧП с нашим участием, например, массовая драка, пистон вставят не только милиции, но и госбезопасности. Мол, что у вас товарищи под боком творится?! Какие подозрительные структуры формируются, а вы ушами хлопаете. Если бы нас было человек двадцать, может быть и заинтересовались, но позже и не особо рьяно. А тут 500–600 участников и постоянно новые приходят. Это же сила и серьезный ресурс. Рано или поздно все равно должны были появиться или как-то обозначить свой интерес.

— Согласен, этого и следовало ожидать, — поддерживаю Зорина, — придется встречать дорогого гостя, всё показать и рассказать. А когда он должен подъехать?

— Да с минуту на минуту, — наставник смотрит на часы, — звонил двадцать… двадцать семь минут назад, сказал, что через полчасика будет.

И гость действительно появляется через три минуты, когда я стою в коридоре, смотря очередную тренировку. Пунктуальный. Сначала хлопает входная дверь. Затем на пороге возникает квадратный дядька в черном плаще.

«О, рыцарь плаща и кинжала, агент 000, только шляпы и черных очков не хватает», — развеселился я. Чувствую, что губы расползаются в улыбке, и усилием воли сохраняю серьезное выражение.

— Мне Зорин нужен, — «черный плащ» хватает за плечо молодого паренька, идущего в раздевалку.

— Павел Александрович? — уточняю, подходя к гостю.

— Он самый, — мужчина добродушно улыбается, но глаза остаются холодными и пристально меня изучают, — А вы… дайте угадаю. Алексей Шелестов?

Киваю.

— Тогда представлюсь еще раз официально, — дядька с прищуром смотрит на меня, — Павел Александрович Анофриев — капитан Комитета Государственной Безопасности. Начальник пятого отдела нашего города.

«И наверно такой же гад, как и твой главный начальник, доверенное лицо Андропова, ставший в 90-ых, руководителем службы безопасности крупной финансовой группы», — мысленно дополняю я.

Капитан разворачивает красную «корочку» с гербом Союза и надписью «КГБ СССР».

Читаю: «капитан Анофриев Павел Александрович. Состоит в должности начальника отдела КГБ Петровского района. Владельцу удостоверения разрешено хранение и ношение огнестрельного оружия».

— Очень приятно, — делаю простоватое лицо, — Вы к Игорю Семеновичу?

— И к нему тоже, — подтверждает капитан, — А вообще хочу с вами познакомиться, пообщаться, посмотреть ваше хозяйство.

На секунду фигура чекиста мутнеет. Вижу только смазанное темное пятно силуэта. Затем зрение проясняется, как будто кто-то быстро навел резкость. Меня накрывает очередное видение. Яркие картинки молнией проносятся в мозгу цветным калейдоскопом, раскрывая цели нашего гостя.

«Ну сука», — ненависть просто распирает душу, но внешне я остаюсь приветливым и доброжелательным.

— Хорошо, пройдемте в нашу комнату. Игорь Семенович уже вас ждет, — приглашаю КГБшника.

Анофриев послушно шагает за мной. Дверь совещательной комнаты гостеприимно распахивается от легкого прикосновения. Зорин, увидев посетителя, поднимается.

— Игорь Семенович? — уточняет гость.

— Это я, — подтверждает сэнсей, — А вы, Павел Александрович?

— Так точно, — посетитель растягивает губы в улыбке, протягивая руку. Зорин приветливо оскаливается, отвечая на рукопожатие. Они похожи на двух напрягшихся волков, замерших и изучающих противника перед схваткой.

— Скиньте плащ Павел Александрович, вешалка сзади, — любезно подсказывает наставник, — И присаживайтесь.

— Благодарю, — плащ сползает с гостя, открывая серый безликий костюм. Затем верхняя одежда вешается на крючок. Анофриев аккуратно усаживается напротив сэнсея.

Зорин показывает мне глазами на стул справа от него. Я осторожно сажусь рядом.

— Что привело вас в нашу скромную обитель? — интересуется наставник.

— Желание познакомиться, посмотреть, как вы тут живете, что делаете, — благожелательно улыбается Анофриев. Но ледяные глаза, внимательно изучающие Игоря Анатольевича, его выдают.

— Пожалуйста, — в таком же тоне отвечает сэнсей, — у нас нет никаких секретов от властей и органов.

— Игорь Семенович я уже немного знаком с вашими методами агитации и привлечения молодежи в клуб и надо сказать, все очень грамотно сделано. Кто это у вас такой выдумщик? — капитан доброжелательно смотрит на наставника. Но в глазах на долю секунды мелькает настороженность. Заметил только потому, что внимательно следил за чекистом.

— Никто. Павел Александрович, мы просто ко всему подходим основательно. Советуемся в своем узком коллективе, продумываем содержание плакатов и листовок. И потом утверждаем их. Коллегиально, — Зорин отвечает гебешнику безмятежным взглядам.

— Ладно. Допустим, — чекист кладет ладонь на столешницу, — А как молодежь? Она ведь разная бывает. Может кто-то антисоветские высказывания позволяет? Подвержен тлетворному влиянию Запада, самиздатовские книжонки почитывает, клевещущие на нашу страну, или радио «Голос Америки» или «Свободу» слушает?

— Что вы? — наивно и чересчур наигранно ужасается Игорь Семенович, — У нас все ребята сознательные, комсомольцы. Быть такого не может.

А может им кто-то об этом рассказывает? — КГБшник никак не может угомониться, — О таких вещах нужно сигнализировать.

— Конечно, — кивает наставник, — Нужно. Но я ничего подобного не слышал. Надеюсь и дальше не услышу.

— Ну что вы из меня монстра делаете? — широко улыбается капитан, — Если даже подобные факты обнаружатся, ничего таким несознательным гражданам не будет. Проведем профилактическую беседу и отпустим. Но оставлять это без внимания нельзя.

— Не оставляйте, — пожимает плечами наставник, — Я-то тут причем? У нас ничего такого нет.

— Понятно, — мрачнеет Анофриев, — значит, сотрудничать не будем.

— Да мы бы рады, — разводит руками Зорин, — но ничем помочь в этом деле не можем.

— Зря вы так, — вздохнул Павел Александрович, — Сами должны понимать — контора у нас с большими возможностями. С нами будете как за каменной стеной.

— Сожалею, — вздохнул сэнсей, — но то, что вы просите, не в моих силах.

— Вы всё-таки подумайте товарищ Зорин, — поднялся чекист, — Алексей покажешь мне клуб?

— С удовольствием, — предано смотрю на чекиста, — Пойдемте.

Заходим в зал, где Серега и Вовка показывают ученикам, ударные комбинации со смещением в разные стороны. Прямой удар ногой, двойка, резкий подскок с разворотом и боковой левой. Руки, ноги, тела двигаются с невероятной для обычного человека скоростью. Каждое движение четко и выверено, поскольку отработано до автоматизма десятками тысяч повторений.

— Интересно, — говорит гость, рассматривая рукопашников. Затем поворачивается ко мне, — пошли дальше.

Я показываю ему помещение для силовых тренировок. Десяток парней и пара девушек, хрипит, кричит и вскрикивает, тягая гири и штанги, отжимаясь на брусьях, качая пресс на полу и вися на шведской стенке.

Последняя — комната Вероники. Наши девчонки обсуждают макет очередного плаката. Когда мы с чекистом заходим в помещение, они замолкают. Вероника, Настя и ещё пара девушек с любопытством рассматривают гостя.

— Работайте девчата, — добродушно машет рукой чекист, — не обращайте на меня внимание.

Капитан возвращается в нашу совещательную комнату. Зорин поднимает голову, отрываясь от книги. Успеваю увидеть на черно-синей обложке крепкого мужчину в боксерских перчатках.

— «Ринг за колючей проволокой»? — удивленно поднимает брови чекист, — Правильные книги вы читаете товарищ Зорин. А вот поступки у вас не правильные.

— Я так не думаю, — равнодушно отвечает сэнсей.

Чекист снимает плащ с крючка, и резко поворачивается к Зорину.

— А зря. Скажите Игорь Семенович, вы знаете, что владение рукопашным боем, борьбой, боксом приравнивается к использованию холодного оружия?

Наставник нахмурился, но промолчал.

— И обучая сотни, — Павел Александрович повышает голос, — молодых парней, вы даете им в руки это оружие. Если начнется конфликт, они запросто могут искалечить или убить противника. Знаете, кто будет за это отвечать, кроме непосредственного виновника? Вы, и только вы. Подумайте об этом.

— Хорошо, я подумаю, — холодно отвечает наставник.

— Вот и отлично, — начальник пятого отдела облачился в плащ, — Шелестов проводи меня.

— Хорошо, — покладисто соглашаюсь я.

Чекист быстро идет к выходу, я — за ним. Перед дверью он хватает меня за предплечье.

— Выйдем на минутку.

Капитан отталкивает возмущенно скрипнувшую дверь, и мы оказываемся на улице.

Отходим метров на десять от клуба.

— Леша, позвони в течение двух-трех дней по этому телефону, обязательно. Встретимся, поговорим. На телефоне мой человек, скажешь ему, что и как, он мне передаст. Если что, я сам тебя найду или перезвоню. Договорились? — голос капитана еле слышен.

Мне вручается визитка — простой белый картонный прямоугольник с номером телефона посередине.

— Договорились, — киваю я.

— Не потеряй, — грозит пальцем капитан, разворачивается, и идет к темнеющему в отдалении 426-му москвичу-универсалу. Блики от фонарей отражаются на черных кожаных туфлях.

«Человек в черном и с такой же темной душой», — я чуть не сплюнул ему вслед.

В клубе, проталкиваясь сквозь поток ребят, устремившихся в раздевалку, добираюсь до кабинета Зорина.

Наставник хмур и расстроен.

— Игорь Семенович, пойдемте в зал, показать вам кое-что хочу, — предлагаю я.

Сэнсей встает и вслед за мной покидает кабинет. На выходе, придерживаю его за локоть и глазами показываю на выход. Зорин кивает. Мы выходим на улицу, с наслаждением вдыхая свежий воздух, и останавливаемся в метрах двадцати от входа у огромного дерева, раскинувшего толстые ветки над нами.

— Игорь Семенович, вы зря так с капитаном разговаривали, — начинаю я, — сами же сказали, что с такими людьми надо быть очень осторожными, а тут сразу отказали ему.

— А что надо было соглашаться стать стукачом? Шелестов, а не много ли ты на себя берешь? — рычит Зорин.

Он по-настоящему зол. В глазах плещется бешенство, на челюстях перекатываются желваки. Сэнсей напряжен как натянутая струна.

— В самый раз Игорь Семенович, — спокойно смотрю на наставника, — Он пришёл с определенными целями. Хотите, расскажу?

— Видение? — понятливо уточняет сэнсей, и, дождавшись кивка, продолжает, — Расскажи, конечно.

— Этот капитан изначально настроен на провокации. У него задание от начальства скомпрометировать нас и закрыть «Знамя». Никому под рукой не нужна такая организация с сотнями тренированных парней и девчонок. Они боятся нас, потому что не понимают, с какой целью мы открыли клуб. Если удастся нас облить грязью, то капитан и его начальник — майор, получат медали и повышения «за уничтожение военизированной группировки антисоветских элементов» и это дело может прогреметь на всю страну, принеся местным чекистам нехилые блага. Вот поэтому они будут стараться нас утопить всеми возможными способами.

— Понятно, — Зорин задумчиво смотрит на выход клуба, откуда течет поток оживленных ребят и девчат спешащих домой после тренировок, — Заварили мы с тобой эту кашу с клубом. Как будем выпутываться?

Игорь Семенович — мужчина. На создание клуба подбил его я, но ни одного слова претензии.

— Очень просто. Не переживайте, всё будет нормально, — успокаиваю тренера, — Есть у меня кое-какие задумки. Но сначала давайте я объясню, чего хотел этот капитан от вас добиться предложением о сотрудничестве.

— Ну давай, — усмехается Зорин, — объясни, пожалуйста.

— Сами подумайте. Разве предложения стать стукачом делаются при постороннем, пусть он даже является вашим помощником и учеником?

— Я бы так точно не поступил, — задумался Игорь Семенович.

— Правильно. А какая реакция может быть у нормального человека, если ему, в присутствии соратника и подчиненного предлагают доносить на воспитанников?

— Дать в морду, — Зорин с интересом смотрит на меня, — Продолжай Леша.

— Абсолютно верно, — киваю я, — это естественная реакция порядочного гражданина. А если он не способен к рукоприкладству, или обладает мозгами способными анализировать, то пошлет чекиста на три веселых буквы, или, в крайнем случае, вежливо откажет, как это вы сделали. Так?

— Допустим. Давай дальше.

— Так вот капитану именно нужна была такая ваша реакция. Он вас просчитал. Если бы вы вспылили и дали ему по роже, то вручили бы в руки формальный повод плотно заняться вами и клубом. Не говоря уже о возможности шантажа уголовной статьей или реальной посадки. Даже дальше делать ничего не надо. Итог: скандал, уголовное дело, клуб распущен, этот уголовник и бандит Зорин посажен.

А если вежливо окрестились от предложения, ему тоже не плохо. Теперь у капитана есть отличный аргумент против Вас. «Я к нему всем сердцем, предложил сотрудничество, а он отказал, мутный этот Зорин какой-то, органы безопасности не любит, работать с нами не хочет, уж не антисоветчик ли он»? Первую мину под основание нашего клуба он сейчас подложил.

— М-да, — наставник, прищурившись, смотрит на меня, — Леша, а тебе точно 17 лет?

— А сами вы как думаете? — улыбаюсь я.

— Умный ты очень Алексей. Всех насквозь видишь. Мне порой жутковато тебя слушать. Всё по полочкам раскладываешь. Такое впечатление, что это зрелый матерый мужик говорит. А ещё и будущее предсказываешь. Чертовщина какая-то.

— Игорь Семенович, вы не переживайте, проблему эту мы решим, — убеждаю я, — и с клубом все нормально будет. Главное, никаких глупостей в горячке не наделать.

— Уж в этом ты можешь быть спокоен, — чуть улыбается уголками губ сэнсей, — Такой козырь я им в руки давать не намерен.

— Вот и хорошо, — обрадовался я, — я ещё подумаю над всем этим и выработаем план действий, а пока пусть всё идет в обычном режиме.

— Договорились. Я тоже поразмыслю об этом со своей стороны.

К нам приближается Серега.

— Игорь Семенович, уже все разошлись, пора закрываться.

— Хорошо, — кивает наставник — забирайте свои вещи, и идите, клуб я сам закрою.

— Пошли Леха, мне с тобой поговорить нужно, — тянет меня Мальцев.

— Пошли.

Через пару минут, распрощавшись с Зориным, мы шагаем с Мальцевым по освещенной фонарями мостовой. Народу мало. Навстречу идут одинокие прохожие, загулявшие парочки, подвыпивший дядька со стеклянным взглядом, но большую часть времени тротуар пуст.

— О чем ты поговорить хотел? — уточняю у товарища.

— Завтра у Алены день рождения. Мы с тобою приглашены. Светка тебя тоже будет ждать, она передала, чтобы ты был обязательно. Попросили нас прийти на час раньше. Они с комендантом договорились, возьмут ключи от актового зала, накроют стол. Мы им поможем, стулья отодвинем к стенке. Поздравим именинницу, посидим, потанцуем с девчонками, поболтаем.

— Хорошо. Когда надо быть?

— Нам? Часа в четыре. День Рождения в пять праздновать начнут.

— Ладно.

— Я посоветоваться хотел, — Серега немного смущен и отводит глаза, — Как думаешь, что Алене подарить? Я бы побрякушку какую-то золотую купил, но не могу. Деньги то есть, но они батины, хотя мать мне без вопроса даст сколько нужно. Просто я не хочу брать. А стипуха сороковник всего. Раньше подрабатывал периодически грузчиком. Но в последнее время в «Знамени» завал. Вот и думаю, чтобы ей такого преподнести, чтобы понравилось?

— Серый, не суетись, — выставляю вверх ладонь, успокаивая друга, — золото дарить необязательно. Ты же не покупаешь девушку дорогими подарками, правильно? Если ты ей по сердцу, приятна будет любая безделушка. Главное, её подобрать со вкусом и с учетом увлечений Алены. А если ты ей не нравишься, то никакими дорогими подарками не задобришь. Сбежит при первой возможности.

— Да вроде нравлюсь, — бормочет Мальцев, — две с лишним недели встречаемся, с тех пор, когда я с тобой в общагу в первый раз пошел.

— Вот и не парься, — хлопаю друга по плечу, — завтра, если хочешь, вместе поедем на рынок, и по магазинам пробежимся. Выберем твоей зазнобе достойный и недорогой подарок. И цветы купим обязательно. Подберем роскошные красивые розы темно-бордового цвета. И, если что, я тебе денег немного подкину.

— На это у меня хватит, — бормочет повеселевший Мальцев, — тогда я к тебе в три заеду. Нормально?

— Вполне. Я уже буду дома.

— Слушай, я вот ещё что хочу спросить. Аленка знает, что у меня «Весна-201-стерео» есть. И попросила магнитофон с колонками к ней привезти и кассеты захватить, чтобы песни там послушать, потанцевать в зале. Я копался в батиных кассетах и классную вещь нашел. Он у меня фанат зарубежной музыки и особенно патриотических песен. Так вот, у него отдельная кассета с ними. Там есть «Белла, чао», «Венсеремос» и другие. Первой идет песня чилийских коммунистов «Пуэ́бло уни́до хама́с сэра́ венси́до». Она просто бомба. А в сентябре, как раз пять лет прошло, когда фашисты в Чили переворот организовали, Альенде и других коммунистов убили. Так может, мы творческий вечер в клубе сделаем памяти жертв Пиночета? И эта песня будет как нельзя кстати.

— Отличная идея, Серый. Молодец, — улыбаюсь я, — сделаем обязательно.

— Просто ты сам предлагал, если какие идеи будут, говорить. Кассету нашёл, и эта мысль пришла, — бормочет засмущавшийся Мальцев.

— Возьми свою кассету завтра, — прошу Сергея, — я послушаю, продумаю план вечера и всё организуем.

— Хорошо, — кивает Сережа.

— Но на дне рождения просто отдыхаем и уделяем время девчонкам, никаких дел.

— Согласен, — улыбается Мальцев.

Серега заехал точно в 15:00. Он вообще пунктуальный парень. Старается никогда не опаздывать. Первым делом мы поехали на рынок. Там купили имениннице парочку букетов. Сергей — семь роскошных бордовых роз с полураспустившимися крупными бутонами. Я приобрел три желтых цветка для Алены и три ярко-алых — Свете. Пришлось даже поторговаться с южным человеком в большой кепке-блине, чтобы немного сбить цену. Он так азартно боролся за каждую копейку, возводил глаза к небу, клялся, что таких цветов мы нигде не найдем, и мы в итоге приобрели букеты с небольшой скидкой.

Затем Серега предложил съездить в комиссионку в центре города.

— Там иногда интересные вещи появляются. Можно что-то для подарка Аленке подобрать.

— Вроде там только бэушное? — уточнил я, — А такие подарки дарить на День Рождения некрасиво.

— Не фига, — буркнул Мальцев, — в центральной комиссионке и новье продается. Приехал человек из-за границы, привез безделушек каких-то и хочет толкнуть. Получать статью за спекуляцию не желает. А продажа через комиссионки легальна. Вот и толкает свои цацки через магазин.

— Поехали, глянем, — соглашаюсь я.

Комиссионный магазин поразил обилием вещей. Чего тут только не было. Чешский хрусталь, сверкающий сталью японский кассетник Nakamichi 700 II, считающийся одним из лучших в мире по чистоте звука и других характеристиках, двубортные пиджаки, спортивные куртки. Даже ярко-красные зарубежные кроссовки на полке стояли.

Мальцев, по моему совету, купил для Алены маленькую разноцветную фарфоровую статуэтку рыжей девушки в сиреневом платье за 20 рублей. Снизу на подставке был лейбл «ROYAL DOULTON» со львом, стоящим на короне. Бабушка увлекалась собиранием фарфоровых статуэток, поэтому я стал невольным знатоком таких безделушек.

— Бери Серега, отличный подарок, — порекомендовал я, — это известная английская компания, делающая статуэтки из фарфора ещё с начала 19-го века, и девушка, чем-то на Алену похожа.

Сам купил Алене набор симпатичных заколок с рожицами животных. Они были новыми и запакованными в маленький прозрачный фирменный кулечек с разноцветными надписями «hairpins». Это счастье обошлось мне в пятерку. Как сказала улыбающаяся молоденькая продавщица, мне очень повезло. Буквально перед нами несколько комплектов заколок сдал в комиссионку мужчина с якорем на руке. Часть купили продавщицы, пару наборов — посетители и оставался последний, дождавшийся меня.

По дороге к девчонкам забежали в магазин, за тортом. Подходящего варианта не нашли и приобрели огромную коробку свежих заварных пирожных, порекомендованных нам продавщицей кондитерского отдела.

Загруженные кульками, коробками и цветами, направляемся к входу в общежитие.

На проходной нас встретила радостная Светка, стоявшая рядом с насупленной Марьей Степановной. Девушка, аккуратно подкрашена и надушена. Улавливаю нотки жасмина, пряностей и еле различимый запах розы.

«„Красная Москва“, интересно, откуда?», — но шатенка сразу переключает внимание на себя.

— Привет, — Света счастливо улыбнулась, поднялась на цыпочки, и чмокнула меня в щечку.

— Привет, — смотрю на милое личико с хорошенькими ямочками на щечках, и губы невольно раздвигаются в ответной улыбке, — Держи, это тебе.

Вручаю девушке букет алых роз.

— Я же не именинница сегодня, — смущенно говорит Света, принимая цветы.

— Для меня ты всегда именинница, — улыбаюсь шатенке, — Извини, но я просто не мог сегодня оставить без цветов такую красивую девушку.

Шатенка бросает на меня лукавый взгляд, поднимает розы к лицу, вдыхает нежный аромат алых лепестков, и замирает на секунду, мечтательно закрыв глаза.

— М-мм, как они замечательно пахнут, — говорит она.

— Как и на нашей первой встрече здесь, помнишь?

— Помню, — Света опять сверкает задорными ямочками и белыми ровными зубками, — Спасибо.

Затем кареглазка поворачивается к Мальцеву.

— Здравствуй Сережа, Алена тебя там уже заждалась, — лукаво посмотрела на Мальцева девушка.

— Так мы это, за подарками ездили, — смутился парень.

Вахтерша стреляет в нашу сторону подозрительными взглядами.

— Марь Степанна, — возмутилась Света, увидев бабкину реакцию, — Вы чего на ребят как на бандитов смотрите? Лешу уже знаете, Сережа тоже пару раз сюда приходил. Хорошие же парни.

— Знаю я таких хороших парней, — ворчит вахтерша, — потом вы с пузами бегать будете, а они исчезнут без следа. Кавалеры хреновы.

Шатенка собирается что-то ответить, но я трогаю её за руку.

— Свет, не надо, старый же человек и за вас переживает. Пусть себе ворчит.

— Помаду на щеке сотри умник, — иронично советует «старый человек».

Шатенка кидает на вахтершу быстрый взгляд, поворачивается ко мне, достает из кармана платочек, и заботливо вытирает следы поцелуя.

А у бабки, оказывается отличный слух. Всё услышала, хотя я тихо говорил.

— Идемте, я вас в актовый зал провожу, — командует шатенка. Мы проходим мимо нахмуренной Марьи Степановны. Актовый зал находится на втором этаже. Просторное помещение, с расставленными рядами и скрепленными между собой креслами со складывающимися сиденьями. Здесь уже суетятся девушки, расставляющие тарелки и напитки. При нашем появлении они останавливаются.

— Привет Леша, здравствуй, привет, — ко мне с улыбками до ушей летят Аня, Рая и Маша. Студентки рады видеть старого знакомого. Синеглазая Аня даже тянется поцеловать меня в щечку, но наткнувшись взглядом на каменное лицо Светы, замирает и делает вид, что ничего такого не планировала.

— Ты нам стихи расскажешь, как в прошлый раз?

— На гитаре сыграешь? Какой-нибудь романс? Она до сих пор у Алены валяется, можем взять.

— А кто это с тобой? Друг?

— Так девушки, давайте обо всем по порядку, — вскинутые ладони тормозят говорливых студенток, и они послушно замолкают.

— Стихи рассказывать и играть на гитаре на сегодня планов нет. Хотя если виновница торжества попросит, отказать не смогу. Со мною Сергей. Он мой друг и по совместительству парень Алены.

Девчонки с интересом рассматривают немного смущенного Мальцева.

— Аня, — первой представляется синеглазка, протягивая руку.

— Маша, — улыбается пухленькая брюнетка.

— Рая, — невысокая стройная девчонка, сверкает озорными глазками.

— Очень приятно, Сергей, — басит Мальцев, отводя глаза от упругих девичьих фигурок.

— Так девчонки, я за вас рада, что знакомого встретили, но тарелки расставлять и еду из комнат носить, кто будет? Я одна? — к нам подходит высокая девушка с русой косой.

— Это Оля, — представляет Света блондинку.

— Свои имена, по второму разу можете не говорить, — насмешливо смотрит на нас красавица, — Я их услышала.

Складываем букеты и подарки в углу.

Под руководством Оли девчонки расставляют напитки и приборы на большом столе, созданном из нескольких. Мы аккуратно переносим ряды кресел к стене. Затем под неодобрительным взглядом Марьи Степановны, пыхтя, тащим в актовый зал кассетник «Весну 201 стерео» с двумя объемными колонками. Последним Серега приносит кулек с кассетами.

Пока разбирались с креслами, подключали магнитофон, накрывали стол, наступило пять вечера. На пороге появляется виновница торжества. Выглядит Алена великолепно. Красное платье с белоснежными цветами, облегает стройную фигурку, подчеркивая высокую грудь и тонкую талию. Длинные ножки в бордовых туфельках на каблуках выглядят невероятно аппетитно, хотя платье открывает только изящные лодыжки и безупречную линию икр. Волосы распущены и пышной огненной волной ниспадают на плечи. Личико с правильными чертами, щедро усеяно россыпью веснушек, но это только придает девчонке больший шарм. Пухлые губы, умело подкрашенные красной помадой, довершают сексапильный образ.

Серега в ауте. Он даже рот чуть приоткрыл, во все глаза, смотря на подругу. Светка сердито бьет меня острым локотком в бок, заставляя отвлечься от именинницы. Торжествующая Алена подходит к Мальцеву, и аккуратненько, кончиками пальцев, поправляет ему отвисшую челюсть.

Шатенка сердито дергается, когда я, приобняв её за плечи, подтягиваю к себе.

— А ты все равно лучше и красивее, — шепчу в розовое ушко, и девушка успокаивается.

— Больше глаза на Аленку не пяль, иначе получишь, — шепчет Светка в ответ.

— Не буду, — покаянно обещаю шатенке.

Начинается вручение подарков. Девчонки мило щебечут между собой, вручают Алене полотенца, книги и другие безделушки, обмениваясь поцелуями. Мы берем презенты и цветы, и идем поздравлять именинницу. Меня удостаивают поцелуя в щечку и ослепительной улыбкой. А когда Сергей вручил рыжей английскую статуэтку, она счастливо взвизгнула, подпрыгнула, обняла застеснявшегося Мальцева и страстно поцеловала в губы. Серега первое мгновение растерялся, а потом сгреб девчонку в своих медвежьих объятьях и так ответил на поцелуй, что его пришлось совместными усилиями, с криками и смехом отрывать от раскрасневшейся Алены.

Играла музыка. Лирические песни гениальных «Песняров» сменялись печальными хитами Эдит Пиаф и задорными джазовыми мелодиями Эллы Фицджеральд.

Девчонки щебетали о чем-то своем. Серега пил со студентками вино, я обходился лимонадом, закусывал жареным куриным окорочком и салатиками, и отбивался от девчонок, жаждущих пообщаться со старым знакомым. Затем Светка их разогнала и потащила меня танцевать.

Мы медленно плыли на волнах бархатного баритона Луиса Армстронга

Рядом качались, обнявшись Сергей с Аленой, но мы не замечали никого вокруг. Всё окружающее пространство растворилось в карих глазах шатенки, и только проникновенный голос короля джаза звучал в сознании, наполняя душу теплом и нежностью.

Затем Луис замолкает, начинает играть новая мелодия, мы нехотя размыкаем объятья, но идиллию нарушает противный тонкий голос.

— Это что такое? — злобно орет толстая прыщавая деваха, стоящая на пороге. Рядом с ней с суровым лицом стоит тощая черноволосая подруга с длинным, как у Буратино, носом.

— И это советская молодежь! — продолжает орать толстая, — Что за идолопоклонство перед Западом? В нашем общежитии комсомолки слушают и танцуют под музыку капиталистов! Это возмутительно!

— Вот сука, — тихо шепчет Светка, — Это Таня Ильина. Комсорг моей группы. Редкая сволочь. Парни её десятой дорогой обходят, вот она и самоутверждается таким образом. А с ней, Инга Бойер — подружка и подхалимка.

— Чего орешь? — спокойно спрашиваю у полной, — Спокойно разговаривать, папа с мамой не научили?

— Ты кто такой вообще? — Ильина смотрит на меня бешеными глазами, — Посторонним здесь не место. Немедленно покинь общежитие!

— Никуда я не пойду, — отвечаю я, — Сейчас во всяком случае.

— Значит так, — заявляет толстая, — немедленно идем все вместе к коменданту. Там уже Добрынина находится. Будем с вами всеми разбираться.

— Кто такая Добрынина? — тихо спрашиваю у Светки.

— Секретарь комитета комсомола техникума, — отвечает она.

— Хорошо, — киваю я, — Сереж, останься пока здесь, а мы с девчонками пройдем, пообщаемся.

— Он здесь один не останется, — решительно заявляет комсорг, — слишком уголовная рожа. Ещё сопрёт чего-нибудь, а нам потом отвечай.

Останавливаю вспыхнувшего и желающего высказаться Сергея.

— Пусть тогда с ним Алена, Рая и Маша побудут, а мы с тобой пройдем.

Комсорг меряет меня неприязненным взглядом, несколько секунд молчит и соглашается.

— Хорошо, — цедит она сквозь зубы, и разворачивается к выходу.

— Серый собираешь всю зарубежную музыку, и грузишь в машину, систему и кассеты с Лещенко и Песнярами, можешь оставить пока, — тихо говорю Мальцеву.

Мальцев кивает.

Догоняю толстую, чернявую и девчонок.

Через пять минут, я со Светой, Ольга и Аня стоим перед пожилым усталым мужчиной и энергичной блондинистой девицей. Шнобатая Бойер к коменданту не зашла, осталась в коридоре.

— Вот полюбуйтесь Вячеслав Иванович и Алина Викторовна. Вы им ключи от зала доверили, чтобы день рождения по-человечески справили. А они там музыку американскую слушают, как у нас говорится, «сегодня ты играешь джаз, а завтра Родину продашь», — ябедничает толстая, — налицо моральное разложение комсомолок Анисимовой, Творогиной, Семеновой, Доценко и Ефимовой. Считаю, что такое поведение безответственно, и предлагаю исключить провинившихся из комсомола, — тараторит толстая, — а также поставить вопрос перед руководством техникума, об отчислении этих студенток из нашего учебного заведения, за пропаганду западной идеологии.

— А где остальные девушки? — спрашивает комендант.

— В зале ждут. Там ещё с ними такой здоровенный бандит остался. Смотрят, чтобы он ничего не украл, — информирует Ильина.

Мужик ерзает на стуле и вздыхает. Неудобно ему. Похоже, человек нормальный, но связываться с толстой идиоткой, не желает.

— Что можете сказать в своё оправдание? — холодно смотрит на нас Добрынина.

Дергаю за запястье, приготовившуюся разразиться возмущенной речью Светку. В глазах Оли и Ани блестят слезы.

— Позвольте, я все расскажу и объясню, — обращаюсь к «Алине Викторовне».

— А кто ты такой? — интересуется главная комсомолка техникума.

— Я парень Светы.

— Хорошо, попробуй, — Добрынина с усмешкой смотрит на меня.

— Прежде всего, давайте разберемся по сути. Я вижу, у вас тут магнитофон кассетный лежит, — киваю на «Десну».

— Ну да, мы тезисы 18 съезда ВЛКСМ разбирали в кабинете у Вячеслава Ивановича, впрочем, не важно, — обрывает себя блондинка, — Что ты предлагаешь?

— Прежде чем делать далеко идущие и неверные выводы, предлагаю послушать песни, которые мы ставили, прямо здесь, а потом уже и решать, насколько они соответствуют обвинениям Ильиной, — смотрю на Доронину невинным взглядом, — у меня с собой как раз одна из кассет имеется. Слушаем?

— Давай, — с сомнением соглашается главная комсомолка, — ставь свои песни.

Достаю из кармана кассету, переданную мне накануне Серегой, вставляю в «Десну» и включаю магнитофон.

И через несколько секунд в кабинете звучит:

У коменданта изумленно поднимаются брови. Он гримасничает, стремясь не заржать, и поспешно закрывается книжкой. Секретарь комсомольской организации тоже с трудом удерживает губы, пытающиеся расползтись в безумной ухмылке. Из-под книги раздаются полузадушенные всхлипы, переходящие в звуки, похожие на рыдания. Плечи Вячеслава Ивановича трясутся как у припадочного.

Ничего не понимающая Ильина переводит растерянный взгляд с коменданта на свою начальницу.

А магнитофон продолжает греметь, воспроизводя бессмертные звуки левого гимна Серджио Ортеги:

— Достаточно, — секретарь комсомольской организации с безумным выражением лица, кусает губы, стремясь успокоиться.

— Там дальше «Белла, чао» и «Венсеремос» есть. Тоже можем послушать, — предлагаю я, невинно смотря на Добрынину.

— Выключай, — хрипит Алина Дмитриевна, прикрывая лицо ладонями, булькая, раскачиваясь и дергаясь.

Послушно отключаю магнитофон.

Минуту стоит тишина, а потом главная комсомолка техникума усилием воли душит подступающий смех и делает серьезную мордочку.

Добрынина поворачивается к Ильиной:

— Ты эти песни слышала?

— Да, наверное, — неуверенно отвечает толстая.

— Так да, или, наверное? — уточняет блондинка.

— Наверное, да, — бормочет растерянная Ильина.

— Аха-ха-ха, — прорвало наконец коменданта. Он ржёт как ненормальный, раскачиваясь в упоении на кресле, и стуча в экстазе ладонями по столешнице. Доронина смотрит на него, слушает заразительный громкий смех. Губы главной комсомолки разъезжаются в широкой ухмылке. Она кривится, корчится, пытаясь сохранить серьезный вид, но тщетно. Сначала Алина Викторовна тихо хихикает, не в силах остановиться, а потом хохочет, откидываясь на стул и тряся в экстазе ногами. И наши успокоившиеся девчонки прыскают и присоединяются к общему веселью.

Одна лишь толстая стоит красная как перезрелый помидор, не понимая причину смеха.

— Вот видите, — назидательно поднимаю палец вверх, — Комсорг Ильина проявила политическую близорукость и безграмотность, не узнав знаменитую песню чилийских коммунистов. Такие недалекие и, чего уж греха таить, глуповатые люди, не должны занимать высокую должность в ВЛКСМ. Они своей тупостью и идиотизмом позорят комсомол. Предлагаю убрать её с должности комсорга.

— Так, мы всё поняли, — ещё подхихикивающая Добрынина, аккуратно вытирает подушечками пальцев выступающие слезы.

— Вы можете идти. К вам вопросов нет.

— А с товарищем Ильиной, — блондинка бросает свирепый взгляд на побледневшую и съежившуюся пухлую, — мы сами разберемся.

Утро началось как обычно. Звонок будильника, гигиенические процедуры в ванной, жареная картошка с сосиской и бутерброд с маслом. Сегодня мне нужно прийти на час раньше. Ольга Александровна, наш классный руководитель, поручила Саше Залесскому провести политинформацию, и тот строго-настрого предупредил одноклассников, чтобы не опаздывали и явились на «нулевой» урок в кабинет математики. Сориться с классным комсоргом не хотелось. Залесский был нормальным парнем, и с ним всегда можно было договориться. Поэтому пришлось вставать на час раньше, и в темпе одеваться, после быстрого завтрака.

— Сынок, куда ты убегаешь так рано? — интересуется мама, наблюдая, как я надеваю ботинки.

— Политинформация у нас сегодня, на нулевом уроке ма, — отвечаю родительнице.

— Настя, ты, кстати, меня дождись, на работу не убегай, — просит вышедший из гостиной батя, — я сейчас оденусь, в гараж сходим, и на машине тебя до НИИ подброшу. Минут десять-пятнадцать подожди.

— С удовольствием, — улыбается мама, — мне уже надоело в общественном транспорте толкаться годами. Ты машину купил, а мы на ней почти не ездим.

— Вот и проедемся как раз, — подмигивает родительнице батя, — а потом я тебя ещё и с работы заберу.

— Договорились, — мамуля расцветает от счастья.

— Всем пока, я побежал, — снимаю куртку с вешалки в коридоре, подхватываю портфель и открываю дверь.

— Куртку застегни, на улице прохладно, простудишься, — летит в спину мамин голос. Бегу вниз, перепрыгивая через бетонные ступеньки. Распахиваю дверь подъезда, и выскакиваю на улицу.

Недалеко от подъезда стоит желтая «Волга» с шашечками. За стеклом бесформенным тюфяком расплылась по сиденью фигура таксиста. Она кажется мне смутно знакомой.

«Уже параноиком стал, постоянно знакомые мерещатся» — мысленно ругаю себя. Сзади обнаруживается такой же полный бородатый дед в серой телогрейке и кепке, надвинутой на глаза. Он искоса смотрит на меня, а потом продолжает что-то перекладывать в багажнике. Неприятно кольнуло в груди. Старик, вроде самый обычный, почему же мне не по себе?

Что же меня насторожило? Мысли лихорадочно мечутся, пытаясь найти причину тревоги. Иду к школе, желтые листья громко хрустят под ногами, но успокоиться не могу. Мимо меня пробегают ранние школьники: веселая малышня, обгоняют пяти— и семиклассники. А я восстанавливаю в голове увиденную картинку, пытаясь вспомнить каждую деталь.

Что мне показалось подозрительным? Глаза! Точно. Они были не старческими, внимательными и цепкими. Глаза зрелого, но полного сил мужика, а не дряхлого деда. Что ещё? Странная схожесть фигур водителя машины и деда, оба полные и коренастые. Сразу вспоминаю свои похождения в Семеновке. Неужели? Меня бросило в пот. Петренко и этот прапорщик? Очень похоже!

Так, а если мысленно с деда убрать бороду, снять кепку и бесформенную телогрейку? Точно Петренко, мать его! Вычислил меня? Как?! Так спокойно. Вспоминаем встречу в деталях. Фальшивый «старик» скользнул по мне взглядом, и сразу потерял интерес. Значит, что? Не узнал, или узнал, но я его не интересую. Черт, он батю караулит тварь. Решил, что папа его обнес. А предки собираются выходить через несколько минут. Мля!!!

Резко разворачиваюсь у самого входа в школу. Бегу со всех ног домой, расталкивая в стороны, идущих за мной школьников. Мне что-то кричат вслед, но я ничего не слышу. В голове тревожным набатом звенит мысль «Только бы успеть, только бы не опоздать»!