Битва за Клык

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Огонь обрушился на Асахейм через двенадцать часов после уничтожения орбитальной защиты.

Боевые суда Тысячи Сынов «Александретта» и «Фозис Т'Кар» заняли позицию на геостационарной орбите в ста километрах над Клыком и приготовились к бомбардировке. На двух кораблях остался минимум команды — меньше чем по две тысячи на каждом — и практически не было оружия для войны в космосе. От битвы их прикрывала дюжина фрегатов, и они держались подальше от кораблей, оснащенных для ближнего боя. По форме они напоминали громадные вертикальные цилиндры, вжатые в надстройку обычного боевого корабля. Все на борту этих двух судов было спроектировано так, чтобы подпитывать цилиндры, обеспечивать их громадным количеством прометия и обогащенных производных плазмы, что нужны были кораблям, чтобы действовать. Изогнутые стволы были направлены на планету и готовы разрядить энергию, уже спящую внутри полированных стен.

Афаэль называл их чистильщиками планет. Они могли стирать с лица земли целые города и уничтожать континенты. В космосе не было ничего, что могло бы противостоять им.

Приказы были переданы по каналу флота, и устройства начали разогреваться. В командных галереях, тянущихся вокруг цилиндров, тихое завывание сменилось низким гулом. Цепочка молний проскочила в вакууме между стенками цилиндра, потрескивая близ адамантиевой защиты и вырываясь в космос. Генераторы ускорились, выталкивая энергию в громадные конверторы и направляя ее в машины разрушения.

Корабли эскорта отошли на несколько сотен километров. Весь флот держался на расстоянии, словно стадо перепуганных травоядных, скучившихся при появлении охотника.

Из наблюдательной каюты на борту «Херумона» Темех наблюдал, как аккумулировалась титаническая мощь. Энергия стремительно собиралась, и он чувствовал пульсацию яростного потока, запертого в недрах орудий, когда были достигнуты допустимые пределы.

— Лорд, ваши покои готовы.

Стоявший сбоку адъютант Стражи Шпиля нарушил задумчивость Темеха, и колдуну пришлось сдержаться, чтобы не наброситься на смертного. На секунду он прикрыл глаза, сохраняя положение внутри исчислений. Некоторые старые привычки очень тяжело забываются.

— Благодарю, — ответил он наконец. — Я осмотрю их перед отбытием.

Прежде чем он закончил говорить, чистильщики открыли огонь.

Массивные извивающиеся колонны золотисто-серебряной энергии обрушились на цель внизу, скручиваясь и сверкая от столкновения с атмосферой. Они врезались в континентальный шельф. Поток был стабильным нескончаемым дождем из миллионов и миллионов плазменных снарядов, спаянных в два столба сокрушительной мощи. Он ударил по вершинам горных хребтов внизу.

— Клянусь Алым Королем, — прошептал адъютант, забывшись от зрелища столь смертоносной энергии.

Темех улыбнулся:

— Думаешь, это световое представление повредит Псам? Не обманывайся. Это лишь отвлечет их, пока лорд Афаэль занят высадкой.

Он отвернулся от портала и мысленной командой затемнил перископы.

— Есть другие способы содрать с них шкуру, — промолвил он, выходя из каюты и направляясь к покоям, которые с таким трудом для него подготовили. Адъютант поспешил следом. — Пора обратиться к ним.

Фрейя Морекборн услышала удар раньше, чем увидела его последствия.

— Держать позиции! — рявкнула она своему отделению из шести кэрлов, стараясь, чтобы удивление не ощутилось в ее резком голосе.

Они действовали в верхних уровнях Вальгарда, помогая готовить оставшихся «Лендрейдеров» и «Рино» к битве. Работа по большей части заключалась в охране, пока проводились нескончаемые ритуалы Механикус по пробуждению духов машин. Бездействие, в то время как другие отряды были уже отправлены на боевые посты, сводило с ума.

А затем хлынул огонь. Их ангар использовался «Громовыми ястребами» и выходил прямо в атмосферу Фенриса. Мощные щиты прикрывали стартовую площадку и создавали на такой высоте пригодную для дыхания среду. Небо снаружи было темно-голубым, как всегда бывало во время недолгих сумерек на Фенрисе. А затем вдруг оно вспыхнуло ослепительным калейдоскопом красок, когда сверхнапряженная плазма врезалась в поверхность пустотных щитов. Небо сошло с ума.

Ангар, ранее наполненный клацаньем и скрежетом механических устройств и подъемных механизмов, внезапно заполнился пронзительно-высоким свистом и шипением противостоявших удару щитов. Высоко над головами кэрлов заревели предупреждающие клаксоны, отвлекая техножрецов, склонившихся над фимиамами и священными маслами.

— Что это? — спросил юный кэрл, светловолосый рекрут по имени Лир, инстинктивно подняв винтовку. Он был бесстрашным в обычном бою, но мощные потоки энергии, обрушившиеся с небес всего в паре сотен метров, явно выбили его из равновесия.

— Обыкновенная бомбардировка, — промолвила Фрейя, которая понятия не имела о том, что за вид секретной технологии был применен. — Отбой, солдат. Мы не сдвинемся с места, пока не получим приказа отступать.

— Совершенно верно, хускарл, — раздался вдруг металлический голос.

Фрейя резко обернулась и оказалась лицом к лицу с высоченным Гаръеком Арфангом, железным жрецом Двенадцатой. Она рефлекторно сглотнула и тут же обругала себя за эту слабость.

Как они это делают? Как создают эту ауру устрашения?

— Лорд, — промолвила она, поклонившись.

— Эти лучи не способны повредить нам, — продолжил он, вещая через вокс-решетку шлема.

Как и у всех жрецов его ранга, у Арфанга была серворука, торчавшая из-за спины странного готического доспеха. Вместо обычных тотемов и трофеев, навешанных на керамит брони, он носил на груди череп и шестеренку Адептус Механикус вместе с изображениями важнейших фенрисских рун. Темный доспех был в патине от долгой носки. Казалось даже, что он вообще не снимался. Фрейя точно никогда не видела ни одного из железных жрецов без брони, и потому было легко поверить слухам, что они отказались от смертных тел и навсегда слились с древней технологией внутри доспехов. Жрец держал тяжелый посох, увенчанный молотом из адамантия, выкованным в виде оскалившейся морды.

— Они делают это, чтобы мы не могли стрелять в ответ.

Жрец прошел мимо девушки и остановился, повернувшись к открытым посадочным площадкам, наблюдая, как ливень из кипящей плазмы омывает пустотные щиты.

— Наши щиты работают от термальных реакторов, расположенных в километрах под поверхностью горы, — возгласил жрец, наполовину говоря сам с собой. — Этот огонь не что иное, как простое сотрясение щитов, но из-за него мы сами не можем выпустить ни одной ракеты по их кораблям.

Он повернулся к Фрейе:

— Неудобно, правда?

Оттуда-то из недр его доспеха донесся низкий скрежещущий звук.

Он рычит? Или прочищает горло? Или смеется?

— Светло, лорд, — ответила она. — Значит, здесь мы в безопасности?

— Полностью, хускарл. На данный момент.

Железный жрец переводил взгляд с одного кэрла на другого, оценивая отряд Фрейи на соответствие чему-то. У него была непривычная, резкая манера говорить, и движения тоже были не совсем привычными для Небесного Воина.

Металлические головы. Еще более пустые, чем остальные.

— Я выбрал вас, — объявил Арфанг. — Мне понадобится эскорт для моих трэллов, а мои техножрецы полностью загружены.

— Как прикажете, лорд, — неуверенно произнесла Фрейя. Что угодно будет лучше, чем это сидение в ангарах, но жрец так и не сказал, чего же именно хочет.

Железный жрец кивнул сам себе, явно удовлетворенный ответом. Он поставил перед собой увенчанный молотом посох, и из тени ближайшего «Громового ястреба» поспешно вынырнули несколько сутулых фигур. Это были трэллы-сервиторы, наполовину люди, наполовину машины, автоматы, служившие в арсенале. У нескольких еще остались человеческие лица, на которых после лоботомии застыло пустое, безжизненное выражение. У других вместо лиц теперь были железные пластины, а вместо рук — буры, тиски, замки, трещотки и когти-молоты. У некоторых к тощим изначальным телам заклепками прикрепили искусственно выращенные мускулы, которые управлялись через пучки проводов и контрольных игл. Они являли собой пестрое собрание кошмаров, результат темного единства Бога-Машины и фенрисской эстетики свирепости.

— Нужно закончить приготовления. На это уйдет несколько дней. Когда я призову тебя, приходи без промедлений.

— Простите меня, лорд. Но куда?

Железный жрец обратил к ней облаченную в броню голову. Линзы шлема мерцали кроваво-красным светом, словно внутри тлели угли.

— Куда же еще, хускарл? Разве ты не слышала о совете военных провидцев? Итоги битвы не обдуманы соответствующим образом. Здесь кроется смертельная опасность.

Казалось, для него это был ответ на все вопросы. Жрец прошагал мимо девушки, клацая по полу посохом. Затем он остановился, словно размышляя над тем, что, возможно, выразился не совсем ясно.

Арфанг повернулся, и Фрейя вроде бы уловила нечто похожее на волнение в его ровном, неживом голосе.

— Это приказание ярла Грейлока, хускарл. Мы идем будить мертвых.

Клык был самой высокой вершиной Асахейма. Другие пики взмывали вокруг Мирового Хребта в морозном воздухе, едва не царапая его, пока он истончался на пути к космической пустоте. Горы громоздились одна на другую, посягая на пространство соседей, сражаясь, словно тянущиеся к свету сосны экка в долинах. Все на Фенрисе боролось за выживание, даже сама измученная, изломанная земля.

Ближайшие к Клыку пики тоже вошли в легенды Влка Фенрика, оставляя след в коллективном сознании с тех пор, как Всеотец привел их туда в полузабытых сумерках основания. На юге возвышался Асфрик, широкий и прямой, разрывавший облака. На востоке маячили братья грома, Фриемияки и Трор. На западе расположился суровый Кракгард, темный пик, на котором горели герои, а на севере были Броддъя и Аммагримгуль, стражи Врат Охотника, через которые кандидаты отправлялись на испытания превращения.

Дороги между пиками были ненадежны и известны лишь тем, кто проложил их, будучи кандидатом. Их рассекали отвесные расщелины и глубокие обрывы. Некоторые охотничьи тропы проходили по твердой породе, другие бежали по мостам изо льда, что грозили обрушиться при первом же шаге. Одни змеились в верном направлении, ведя охотника из расщелин в тени горных вершин вниз, в долины, где паслась добыча. Другие вели в никуда, во тьму, в пещеры, которые пронизывали недра древнего ландшафта, полные лишь обмороженных костей и отчаяния.

При всем великолепии и ужасе этой дикой земли здесь были и островки стабильности, места, где гигантские каменистые выступы создавали ровные плато, обрамленные острыми стенами гор. Именно в такие места Волки приходили общаться с дикой душой горной страны. В Лето Огня, когда по всей планете таял лед и война приходила к смертным племенам, в таких местах зажигались громадные костры и скальды рассказывали саги. Тогда воины Русса ненадолго забывали о жажде битвы и вспоминали тех, кто пал в Долгой Войне, а рунные жрецы проникали в пучины мистерий вюрда, пытаясь постичь путь ордена в незнакомой местности.

Именно на одном из таких собраний Железный Шлем провозгласил первый поход для поимки Магнуса. В далеком прошлом на том же месте было принято решение о создании Волчьих Братьев, злосчастного преемника ордена Космических Волков, позже осужденного, расформированного и ставшего источником тайного стыда.

Для Тысячи Сынов, которые не знали и знать не хотели всего этого, плато были всего лишь посадочными площадками, местами для высадки войск и машин из шаттлов. Поэтому через сорок восемь часов после уничтожения орбитальных платформ они явились спиралевидными колоннами, и от их числа потемнело небо. Тяжелые и неповоротливые десантные суда вылетали из трюмов транспортных кораблей и спускались к точкам посадки, охраняемые крыльями штурмовиков и прикрываемые батареями боевых судов класса «космос-планета», расположившихся на орбите. Один за другим бронзово-сапфировые суда врывались в атмосферу, при спуске оставляя за собой огненные следы.

К наступлению ночи спустились дюжины кораблей, но это была лишь сотая часть тех, что еще ждали спуска. Сигрд Бракк наблюдал, как последний из десантных кораблей, мигая огнями, спускался прямо к нему, в тень Кракгарда, и хищно улыбнулся, обнажив клыки. Как и вся его Стая, он, укрывшись под нависшим пологом сугроба, ждал, когда вражеские командиры выберут для посадки обозреваемое им плато.

— Вот этот, парни, — довольно прошипел он, легко скользя к спускавшемуся судну. — Первая добыча ночи.

Капитан штурмовиков Скит Хемлок влажными руками сжимал лазвинтовку. Несмотря на защитный костюм, он чувствовал, что воздух жутко холодный. Но все равно обливался потом.

Под ногами хрустел снег, искрившийся в свете фонаря на его шлеме, метавшемся по бело-голубой поверхности. Его отряд, тридцать подготовленных для сурового климата солдат, веером расположился рядом.

Так вот каков этот Фенрис, подумал Хемлок, с испуганным изумлением разглядывая мрачные очертания черных пиков. Ближайшая вершина превосходила все, что он видел в своем родном мире, Квавелоне, который, между прочим, считался гористой планетой.

Что-то странное присутствовало в воздухе. Не просто холод — что-то резкое, дикое. Даже очищенный респиратором и обогащенный кислородом из ранца на спине, воздух все равно был слишком разряженным и едким. Впрочем, в его крови, наверное, еще оставались лекарства от высотной болезни.

А еще было чересчур тихо. Единственным звуком оставалось жужжание двигателей десантного корабля. Огромное судно, двадцати метров высотой и гораздо больше шириной, приземлилось на скалу, растопив снежный покров. Началась разгрузка артиллерии и солдат. Уже более сотни Стражей Шпиля высыпали наружу, с фальшивой бравадой шагая в мир, который совершенно очевидно хотел их прикончить и казался способным сделать это в самое ближайшее время. Они были первыми, оказавшимися на линии огня, теми, кому поручили создать плацдарм для дальнейшей высадки.

Но пока сопротивления не было. Ни единого движения. Ничего, что выдало бы обитателей планеты.

Тишина.

— Быть наготове! — велел Хемлок по воксу, не отрывая глаз от открывшегося перед ним зрелища.

Плато было шириной более восьмисот метров. С трех сторон оно обрывалось в пропасть, а с четвертой крутой лестницей вздымались скалы. Сложно, но проходимо.

Он нервно сглотнул, вглядываясь вперед, хотя миллиард точек света на плоской посадочной площадке затуманивали взгляд. После высадки на планету были сразу же собраны стационарные прожекторы, и все солдаты на полную мощность включили фонари на шлемах. Получавшееся освещение скорее мешало, чем помогало, потому что в ночи звездами зажглись сотни ярких точек и модули ослепительной яркости.

Десантный корабль приземлился в центре площадки, из выхлопных отверстий клубился дым и пар. Темная громадина, обрамленная линией мерцавших огней. Хемлок знал, что пилотам не терпится убраться отсюда. Несмотря на то что посадочные площадки патрулировались штурмовиками, на земле солдаты были уязвимы, словно хищная птица в гнезде.

Пока он наблюдал, высадилась еще одна группа войск, которая несла более тяжелое вооружение. Выгрузили громоздкую лазпушку, которую тут же окружила дюжина канониров, готовых развернуться на границах посадочной зоны. Чуть позже будут установлены генераторы пустотных щитов и соответствующая противовоздушная артиллерия. Когда это случится, площадка станет хотя бы относительно безопасной. Но до тех пор они уязвимы, и все прекрасно это понимали.

— Поиск завершен, — пришло по воксу сообщение с дальнего угла зоны высадки.

— Нашли что-нибудь? — спросил Хемлок настойчивее, чем собирался.

Проклятье. Сохраняй спокойствие перед людьми.

— Ничего, сэр.

— Тогда удерживайте позицию. Пока не установим приборы, ваши глаза — это все, что у нас есть.

Внезапно вокс-связь отключилась. Хемлок попробовал вновь связаться с солдатами, но ответа не было. Это было неприятно.

— Будьте наготове, — повторил он. Слетавшие с его уст банальности стали казаться странными и смешными. Завывание ветра среди высоких гор, отсутствие реакции на высадку со стороны защитников планеты, до костей пронизывающий холод. Все это выбило бы из равновесия и куда более подготовленного человека, чем Скит Хемлок.

— Верьте в хозяев, — пробормотал он.

На дальней стороне плато потухла, в последний раз моргнув, прожекторная установка.

Хемлок напрягся.

— Держитесь, ребята, — велел он, проверяя на дисплее шлема, кто отвечал за тот сектор периметра.

Еще один прожектор погас.

Вот дерьмо.

— Они идут! — закричал он, уже не заботясь о том, каким пронзительным стал голос. — Искать цели!

Хемлок вскинул лазган к плечу, водя им из стороны в сторону и вглядываясь в темноту. Краем глаза он видел, что его люди делают то же самое. Однако его измеритель расстояния был пуст. Ни стрекота, ни обратной связи.

Они так же перепуганы, как и я.

А затем слева от него вспыхнули слепящие полосы лазерного огня, а следом раздался хлесткий звук их залпа. Солдаты плохо прицелились и стреляли в спешке куда попало. Быстро, краем глаза Хемлок увидел какую-то огромную тень, скользившую по снегу.

Он обернулся, наугад выстрелив из лазгана. Когда лучи пронзили полог ночи, раздались гневные крики. Некоторые выстрелы поразили борта десантного корабля.

Хемлок испуганно припал к земле, чувствуя, как молотом колотится сердце.

Это какой-то кошмар. Они доберутся до нас, прыгая по теням.

А затем откуда-то из глубин, о существовании которых он даже не догадывался, к солдату пришла решимость. Надо организовать оборону, создать подобие баррикады. О Волках ходило много легенд, но прежде всего они лишь люди.

— Ко мне! — решительно прокричал он, вскакивая на ноги. — Построиться и взять этих…

Внезапно перед ним появилось лицо из ночного кошмара. Он увидел горящие красные глаза, усеянный клыками темно-серый шлем, мощные наплечники, обагренные кровью.

— Тихо! — раздалось утробное, невообразимо низкое рычание, больше подходившее леопарду, чем человеку.

Прежде чем Огрим Красная Шкура латной перчаткой разодрал Хемлоку горло, на неопытного штурмового капитана снизошло озарение. Но он с ним припозднился.

Это не люди.

Кулак Хель несся по зоне высадки, ныряя под вспышками лазерных лучей куда искуснее, чем можно было ожидать от такой бронированной туши.

Мало что из арсенала смертных могло повредить ему, но он все равно двигался абсолютно бесшумно и не стрелял из болтера. Это был предмет гордости — чистое убийство с минимумом шума. Ночной визор его шлема очень четко показывал местность. Судя по хаотичным движениям и выстрелам противника, у врагов такой технологии не было.

Метнувшийся луч прожектора на секунду вырвал космодесантника из темноты. Руны шлема показали наличие шести мишеней вокруг, и Кулак Хель резко изменил траекторию бега, чтобы добраться до них.

Шесть смертных в двадцати метрах от него, все одеты в бледно-серую камуфляжную броню, маски и шлемы, лазганы опущены.

— Корм для скота, — выругался Кулак Хель. Скользя к целям, он уже наслаждался брызгами крови на броне и в выверенном размахе поднимал силовой кулак.

Случайный луч попал в него прежде, чем он врезался в жертву. Не нанеся никакого вреда, выстрел отразился от наручей, украшенных выгравированными символами. Кулак космодесантника врезался в лицо одного из солдат, отшвырнув несчастного далеко в сугроб. Продолжая движение, Кулак Хель ударил стоявшего позади первой жертвы.

Аккуратно повернувшись на левой ноге, космодесантник рукоятью болт-пистолета разбил визор пятившегося смертного. Просвистел воздух, и мужчина рухнул на колени, схватившись за сломанную челюсть.

Остальные солдаты рассыпались, пытаясь убежать.

— Отбросы! — заревел Кулак Хель, схватив ближайшую жертву и резким движением силового кулака переломив ей позвоночник.

Шлем показывал позиции его боевых братьев, прорубавших себе путь к десантному кораблю. Везде метались лазерные выстрелы, потрескивая и щелкая в урагане огня и страха. Все больше смертных солдат занимали позиции по площадке, пытаясь организовать оборону, которая могла бы задержать Волков. Нет, это не поможет. Кулак Хель видел приближавшиеся сигналы штурмовых кораблей и чувствовал, как заряжались лазпушки. Но и это едва ли изменит ситуацию.

Ничтожные. Как его все это бесит!

— Вы пришли сюда! — зарычал он, обезглавив солдата смертоносным апперкотом. — Осквернили это место!

Он выпотрошил другого взмахом силового кулака, даже не активируя силовое поле.

— Как вы посмели? — проревел он, омытый кровью захватчиков, оставляя за собой пробитые черепа, ослепленные лица, сломанные позвоночники. — Вы меня очень разгневали!

Слева от него промелькнул стремительный призрак: это Красная Шкура как раз рванул к десантному кораблю. Кулак Хель вытряхнул жизнь из солдата, которого сжимал в руке, отбросил тело прочь и поспешил за боевым братом. Волчий дух в нем, воплощение жажды убийства, потянулся и обнажил когти.

— Еще не стрелял? — осведомился по связи Красная Шкура.

Запустив цепной меч, он по дуге рассек попавшихся ему на пути охваченных паникой смертных. Во все стороны брызнула кровь.

— Нет нужды, — с отвращением отозвался Кулак Хель, плечом вперед рванув прямо в завесу лазерного огня и врезавшись в перепуганных стрелков. — Они этого не заслужили.

Красная Шкура рассмеялся, с силой врезав рукоятью пистолета в торс следующей мишени. Солдат отлетел назад, его живот разорвало ударом, кровь обагрила снег.

— Не спорю, брат.

К тому времени, как они добрались до открытого отсека десантного корабля, слякоть под ногами стала розовой. Сломанный Зуб немного задержался, занятый наполовину собранной батареей лазпушек. Где-то еще дальше сеял смерть безмолвный Бракк. Он молчал с самого момента высадки Стаи на посадочную площадку, позволив Когтям сосредоточиться на главной цели, а сам тем временем опустошал ряды пехоты.

Застигнутые в середине разгрузки пилоты пытались взлететь. Вражеские солдаты, словно обезумевшее стадо, бросились назад, напрасно считая недра корабля безопасным местом. Их слепил ужас перед скользившими по снегу кровожадными тенями.

— Меня от них тошнит, — продолжил Кулак Хель, запрыгнув в огромный грузовой отсек и приземлившись прямо среди перепуганных солдат.

Красная Шкура вскочил следом, задержавшись лишь для того, чтобы стряхнуть кровь с цепного меча, прежде чем вновь запустить его.

— Среди вас Волки! — заревел он на готике, дико расхохотавшись.

Враги ощущали себя колосьями пшеницы под взмахами косы и даже не пытались организовать отпор, охваченные стадным ужасом. Некоторые тщетно пытались спастись от гибели и прыгали от неистовствующих Кровавых Когтей снова на лед, но ни один не миновал вращавшихся клинков Красной Шкуры. Остальные забивались все дальше в глубь корабля, лишь на пару мгновений отсрочив смерть и тщетно стреляя из лазганов.

Послышался громкий взрыв, и стальной пол грузового отсека задрожал. Десантный корабль сумел-таки подняться в воздух.

— В кабину! — рыкнул Кулак Хель.

Красная Шкура, опередив брата, пронесся по грузовому отсеку и взлетел по первой лестнице. Широкие плечи его доспеха задевали стены узкого коридора, оставляя глубокие царапины на прессованном металле.

Кулак Хель моргнул по руне на дисплее шлема, и его силовой кулак окутало энергетическое поле, послав голубые молнии по отсеку корабля. Врезав сияющей перчаткой в качавшийся пол, он вырвал из него лист. С яростью отшвырнув его прочь и сбив при этом с ног первый ряд съежившихся от страха солдат, Волк обнажил внутренние конструкции корабля. Присев, он выдернул провода, разрывая соединения и стряхивая кабели, словно внутренности раненого животного.

Мигнув, погас свет в грузовом отсеке, погружая корабль во тьму. Раздались вопли солдат, внезапно ввергнутых в ад из теней и мечущихся фонарей на шлемах.

— Бегите, пока можете, жалкие людишки, — прорычал Кровавый Коготь, убрав пистолет и ринувшись в темноту. Его силовой кулак потрескивал разрядами смертоносной силы. — Хель идет к вам.

Красная Шкура вихрем ворвался на следующий уровень, с каждым шагом оставляя бронированными ботинками вмятины на металлических ступенях. На верхней платформе его ждала вооруженная охрана, и при появлении он получил в правое плечо заряд лазерного огня.

— Храбро, — рыкнул он, выпрямившись и вонзив окровавленный цепной меч в ближайшего из врагов. — Но глупо.

Он бросился на стражников, яростно размахивая мечом. Движения казались хаотичными, но то была лишь видимость: великолепная физическая форма делала его удары неожиданно эффективными.

Стража не отступила перед столь бешеным нападением и потому погибла. Прикончив последнего, Красная Шкура увидел на дисплее, что Кулак Хель прорубал себе путь уровнем ниже. По углу наклона палубы было ясно, что корабль набирает высоту.

В конце платформы была запертая дверь. Красная Шкура бросился к ней, выпустив на бегу три болта, попавших прямо в замок. Реактивные заряды взорвались, врезавшись в металл, и Красная Шкура отшвырнул на пол обе створки.

Внутри оказались четыре человека, парами сидевшие за контрольными панелями. Окна кабины тянулись в дальнем углу помещения, и через них были видны вспышки лазерного огня внизу, пока корабль пытался набрать высоту с открытым люком.

Красная Шкура дико расхохотался, и кошмарный звук загремел в тесном пространстве рубки. Три пилота подпрыгнули и неуклюже попытались убраться с пути Волка. Но скрыться было невозможно. Зажужжал цепной меч. Два мощных взмаха — и трое смертных были разорваны на части, кресла с металлическими спинками залило кровью. Красная Шкура схватил оставшегося в живых пилота за шею и дернул из ремней безопасности. От рывка позвоночник сломался, и труп обмяк в перчатке Когтя.

Зарычав от отвращения, космодесантник отшвырнул тело прочь. Без пилота штурвал закачался, и корабль начал сильно крениться.

— Вот Хель! — бросил он по связи. — Пора убираться отсюда.

Красная Шкура сорвал с пояса крак-гранату, но затем увидел мигавшие на линзах шлема руны опасности и вздернул голову как раз вовремя, чтобы заметить, как звено штурмовиков Тысячи Сынов приближается к посадочной площадке. Они уже были в нескольких сотнях метров.

А вот это уже интересно.

Он убрал гранату и схватил штурвал, казавшийся в его громадных руках детской игрушкой. Корабль тут же выровнялся. Вместо того чтобы дать судну врезаться в землю, Красная Шкура вывел его из пике и прибавил скорости. С протестующим визгом измученные атмосферные двигатели вновь заработали в полную силу.

Пилоты, выискивавшие цели на земле, заметили опасность слишком поздно. Огромный и медлительный десантный корабль несся прямо на них.

Красная Шкура ухмыльнулся и разбил ближайшее окно рукоятью цепного меча. Отпустив управление, он присел и выпрыгнул головой вперед в окно, вырвав металлическую раму и выпав, кувыркаясь, в ночной воздух. В тот же момент пикирующие штурмовые корабли сменили курс, чтобы избежать столкновения с громадным куском стали и прометия, оказавшегося у них на пути.

Только теперь Красная Шкура увидел, как высоко взлетел. Плато маячило под ним в паре сотен метров, время от времени освещаемое лазерным огнем.

— Скитъя, — выругался он. — Это будет…

Коготь камнем падал на землю, едва ли заметив взрыв над собой, когда два штурмовика столкнулись с десантным кораблем. Небо осветилось громадным шаром вспыхнувшего топлива и боеприпасов.

— …больновато.

Космодесантник ударился о скалу, перекатился и заскользил по льду. Колени обожгло болью, даже несмотря на защиту брони, и Красная Шкура почувствовал резкий, горячий треск в позвоночнике.

С секунду он лежал неподвижно, ошеломленный падением. Затем зрение стало проясняться. Морщась от боли, Коготь поднялся на ноги, не обращая внимания на тревожные руны, говорившие о повреждении мышц и переломе бедренной кости.

Смутно он понял, что должен обратить внимание на что-то другое.

— Беги, тупой придурок! — откуда-то заорал по воксу Кулак Хель.

И тут Красная Шкура понял, в чем дело. Несмотря на мучения, он бросился вперед, в болезненный спринт по камням, когда на место его падения рухнул с небес огненный шар. Разбитый десантный корабль, неуправляемый и искалеченный столкновением с штурмовиками.

Красная Шкура бежал. Бежал, как бешеный скейскре, перебирая израненными ногами и чувствуя, как пульсируют в крови эндорфины.

Клянусь Руссом, какой же ты медлительный.

Земля вздрогнула, когда металлический корпус врезался в камни за его спиной, раздавив всех, кто еще выжил внутри, и расплескав расплавленный металл вокруг. Разбитый корабль продолжал кувыркаться, словно поверженный зверь на равнинах, завывая в предсмертной агонии и вызывая все новые взрывы внутри округлого корпуса, прежде чем наконец со скрежетом остановился.

Только тогда Красная Шкура тоже остановился и обернулся, смотря на учиненные им разрушения и зная, что только что заработало его второе сердце и теперь тяжело стучит в груди. Начали срастаться сломанные кости, подействовали болеутоляющие, но сильнейшим стимулом для него был внутренний волк, метавшийся в ярости и неистовстве. Красная Шкура чувствовал, как нахлынула жажда убийства, тяжелая смесь адреналина и генетической ярости.

— Фенрис! — зарычал он, широко размахивая цепным мечом над головой. — Хъолда!

Откуда-то сбоку появился Кулак Хель, тяжело хлопнув брата по спине и отрывисто расхохотавшись по связи.

— Клянусь задницей Моркаи, ты чокнутый, как унгур, — сказал он, тоже давая волю внутреннему волку. Несмотря на броню, Красная Шкура чувствовал витавшие в воздухе феромоны убийства. — И такой же крепкий.

Затем рядом появился Бракк с остальной Стаей, вырисовываясь на фоне горящих обломков. Лазерный огонь прекратился. Ни один из Стражей Шпиля не выжил, чтобы увидеть падение десантного корабля, а уцелевшие штурмовики все еще разворачивались, чтобы пойти на новый заход.

— В другой раз просто используй гранату, — раздраженно прорычал волчий гвардеец. — Следующая цель к северу, они там создали плацдарм. Выдвигаемся.

Стая мгновенно бросилась вперед, все как один, несясь по камням, словно скользившая по теням серая жидкость. Силовые кулаки были выключены, цепные мечи безмолвствовали. Когти вновь стали почти незаметными, словно призраки, что было ужасающим отражением их боевой ярости.

К тому времени, как вернулись штурмовые корабли, летя низко над площадкой высадки, там остались лишь костры, искореженные обломки и уже начавшие леденеть трупы тех неразумных, что принесли войну в мир Волков.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Аурис Фуэрца из культа Павонидов прислонился к стене, согнув раздираемые болью ноги. Он смотрел смерти в лицо, видел последние объятия изменения плоти, и это было сущим кошмаром. Даже сейчас, вырвавшись из ужасов варп-безумия, он чувствовал, как судорожно бьются сердца в сломанной грудной клетке, словно звери, стремящиеся вырваться наружу. Как долго он был без сознания? Минуты? Часы? Дни? В варпе это всегда было трудно понять.

Перемещение в зловредных потоках эфира и в лучшие времена требовало хорошей физической подготовки, а уж совершать прыжок в таких условиях было делом крайне опасным. Когда Фуэрца увидел несшийся к его поврежденному судну корабль Псов, у него оставались считаные секунды на принятие решения. К счастью, подготовка к эвакуации уже была завершена из-за сильного пожара на «Иллюзии Уверенности». Но даже при этом расчет новых варп-направлений был делом далеко не простым.

Фуэрца мог отчасти даже гордиться, что не отправил самого себя прямиком в корпус корабля-адресата, и даже поразился тому факту, что по-прежнему дышал воздухом, а не металлом. Это лишний раз доказывало, что у вселенной имеется план, и план этот включает в себя Ауриса Фуэрцу.

Впрочем, едва ли. С ладоней содрало кожу, и теперь в темноте они блестели, как ободранные туши в лавке мясника. Он хватал воздух резкими, неровными глотками и, даже не снимая маски, чувствовал, что и лицо тоже пострадало.

Из четверых рубрикатов, бывших с ним в варп-пузыре, выжил только один. Двое, должно быть, погибли при прыжке, разорванные на куски коварными течениями океана. Третий материализовался внутри толстой балки из адамантия, и черные металлические пруты быстро прикончили бездушное создание. Вспышки от остатков варпа пробежали по сломанному нагруднику, все еще пытаясь восстановить тело воина Тысячи Сынов.

Тщетно. Рубрикаты считались одними из самых крепких созданий в галактике. Невосприимчивые к боли и отчаянию, они были способны действовать даже после тяжелых увечий. Но столкновение с корпусом перехватчика разрушило целостность брони десантника-предателя. Пока Фуэрца смотрел на несчастного, не в силах чем-либо помочь, слабый свет в разбитом шлеме рубриката моргнул и погас. Дух воина, каким он был, исчез.

Фуэрца почувствовал глубокую печаль, эхо душевной боли вдобавок к физической.

Нас и так мало. А теперь меньше еще на одного.

Он медленно повернулся к выжившему, морщась от мучительных спазмов в сдавленном позвоночнике. Рубрикат стоял неподвижно и бесстрастно, не выражая ни малейшего интереса к судьбе собратьев. Не в первый раз Фуэрца подивился, сколь же неполноценной была жизнь этих созданий. Видят ли они, подобно ему, бегущие по дисплею шлема руны? Есть ли у них речь, как у простых людей?

Невозможно было сказать. Ариман, будь проклято его черное имя, сделал их холодными и лишенными чувств, словно надгробные статуи Неюмаса Тертиуса.

Несмотря на все это, зрелище было впечатляющим. Громадный, в сапфирово-бронзовом боевом доспехе, рубрикат все еще держал изукрашенный болтер, с которым шел в битву на Просперо как живой космодесантник. Его нагрудник был украшен изящными линиями змей и драконов, созвездий и астрологических символов, таинственных знаков и древних глифов силы, каждый из которых был настоящим произведением искусства.

Символы изменились. Фуэрца не знал как и даже не замечал когда, но они редко оставались неизменными надолго. Единственным, что присутствовало всегда, было Око.

— Ну что, брат, — прохрипел Фуэрца, внимательно глядя на рубриката и чувствуя, как кровь бежит у него по подбородку и израненной груди. — Что нам теперь делать?

Они рематериализовались в темном коридоре, простиравшемся во мрак в обе стороны. Фуэрца оперся о стену, рубрикат стоял неподвижно. Стены были из незащищенных механизмов и труб, грубые и отвратительные. Полом служила металлическая решетка, а потолком — скопление силовых кабелей, охладительных труб и коробок модулей жизнеобеспечения. Было темно и очень холодно.

Фуэрца предположил, что они находятся на одном из нижних уровней, поскольку совсем близко грохотали двигатели. Шум варп-двигателей казался вроде бы обычным, но, даже сам израненный, Фуэрца был способен ощутить боль, причиненную машинному духу корабля. Высоко над ним раздавались слабые крики и тяжелый, сотрясавший все вокруг грохот. Команда делала все возможное, чтобы корабль не развалился на части.

— Мы в варпе, — задумчиво промолвил колдун, облизав потрескавшиеся, сухие губы. — Насколько мы знаем, только одно судно вырвалось из блокады Афаэля.

Он посмотрел на шлем рубриката, наблюдая, как полированный керамит гребня поймал слабый луч и превратил его в красивый образ.

— И это корабль Волков, — продолжил он, думая, как вывести корабль из строя. — Их может быть много на борту.

Он улыбнулся, подавив кровавый кашель, и доверительно положил руку на наплечник рубриката.

— Не важно, брат мой, — промолвил он. — Я могу исцелиться от всех этих ран. Ты будешь моим защитником в грядущие дни. К тому времени, когда судно покинет объятия океана, мы будем на нем единственными живыми душами.

Высадка в горах Асахейма длилась три дня. Все три дня охотившиеся Стаи разрушали и сжигали посадочные площадки, производя атаку за атакой. Три дня они одерживали победы, не давая врагу обосноваться на Фенрисе. Немало десантных кораблей было уничтожено еще в воздухе группами Длинных Клыков, еще больше выведены из строя мобильными Стаями уже после посадки.

Но несмотря на все усилия, враги преуспели в создании плацдармов. Волки столкнулись со слишком многочисленным противником. Они не могли быть всегда и везде, и битвы становились все яростнее и свирепее. Тысяча Сынов смогли обосноваться в десяти местах в горных рядах вокруг Клыка, высаживая на планету все больше людей и техники и постепенно сооружая оплоты, из которых будут вестись атаки.

Когда наступил рассвет четвертого дня, крепость оказалась окружена огнем. Масляные черные колонны, порожденные озерами прометия, который горел даже на льду, образовали обширный, во много километров шириной, круг в горной цепи. Вражеский лагерь расширялся, купленный жизнями тысяч вражеских солдат. Каждая новая смерть отвоевывала пространство для посадки еще одного десантного корабля, выгрузки еще одной лазпушки, спуска еще одного танка по погрузочной рампе.

«Громовой ястреб» Грейлока, «Врагнек», приземлился в Вальгарде, нырнув под зонт взрывавшейся плазмы там, где пустотные щиты еще сопротивлялись непрерывной бомбардировке с орбиты. Когда корабль замер на каменном полу ангара, двери пассажирского отсека распахнулись и в Этт вошел сам волчий лорд в сопровождении свиты в терминаторских доспехах. Встретил его Клинок Вирма.

Доспехи Грейлока были обуглены с одного бока и заляпаны засохшей кровью. От правого наплечника отбит кусок керамита и изуродована руна Триск. Волчьи когти все еще жужжали остаточной энергией, а корка багровой крови на плечах показывала, что оружием активно пользовались.

— Удалась охота? — спросил Клинок Вирма, с одобрением подмечая следы битв.

Грейлок с шипящим свистом снял шлем и взял под руку. Белые глаза полыхали ледяным огнем.

— Их слишком много, — пробормотал он, прошагав мимо Клинка Вирма, так что волчьему жрецу пришлось повернуться и поспешить за ним. — Мы обагрили лед кровью, но они все прибывают.

Клинок Вирма кивнул.

— Первая волна десантных кораблей должна была только отвлечь нас. Позже они посадили тяжелые десантные суда. Отряды десантников-предателей теперь маршируют вместе со смертными.

Грейлок сплюнул кровавой слюной и покачал головой.

— Когти Русса, Тар, — прошипел он. — Я хотел лишь сражаться. Я мог бы оставаться на льду, пока мои клыки не сжали бы их холодные мертвые кости.

Он посмотрел волчьему жрецу прямо в глаза, и его худое лицо было искажено звериной жестокостью.

— Я не хотел ничего другого. Ты понимаешь?

Клинок Вирма внимательно посмотрел на него, ища симптомы. Он всматривался очень долго, особое внимание уделяя белым радужкам.

— Это праведный гнев, брат, — промолвил он наконец, увесисто похлопав Грейлока по плечу. — Так и должно быть.

Волчий лорд фыркнул, плохо скрывая облегчение, и стряхнул руку волчьего жреца.

— А теперь говори.

— Мы окружены, — доложил Клинок Вирма. — Кольцо соединилось. Если ты оставишь Стаи снаружи, их перебьют. Теперь в их рядах есть колдуны, а у нас нет рунных жрецов, чтобы противостоять им.

— Так просто их не отозвать.

— Тогда они умрут. Могу показать тебе данные ауспиков.

Грейлок помолчал, мрачно взвешивая все варианты.

— Мы охотники, Тар, — ответил он наконец. Резкость покинула его голос, когда смолкла жажда убийства. — Мы преследуем. Враги загнали нас в угол. Такая схватка не подходит Клыкам.

Клинок Вирма криво улыбнулся, и улыбка походила на разрез ножом.

— Значит, мы научимся воевать по-новому. Не это ли ты всегда говорил?

— У меня было видение об этом. Укрощение…

— Они научатся. Ты должен вести их.

Грейлок холодно посмотрел на Клинка Вирма. Его мысли ясно отражались на его лице, и он даже не трудился их скрывать.

Они не доверяют мне. Я Белый Волк, бесстрастный призрак. Они чувствуют, что я хочу сделать, что я хочу изменить всех нас.

— Отзови Стаи, — прорычал он, устало повертев головой, разминая мускулы, день за днем бывшие в напряжении от боя. — Мы встретим нападение здесь. Если не остается иных вариантов, их обескровит проход через Врата.

Открытое небо было исчеркано следами снарядов. Враг сумел укрепиться на огневых позициях в нескольких километрах к востоку от Россека.

— Ройк! — рыкнул он по связи. — Где эта проклятая тяжелая поддержка?

В наушнике раздалось шипение помех. Либо подавили связь ближнего действия, либо отряд Длинных Клыков Торгрима Ройка выведен из боя. В любом случае ситуация усложнялась.

Отделение Россека за ночь атаковало шесть посадочных площадок, полностью их уничтожив, прежде чем двинуться дальше. За четыре дня его десятерым Серым Охотникам все-таки пришлось понести потери, несмотря на громадное число убитых врагов. И только постепенно им открылась истина. В первой волне на планету спустились новобранцы — плохо тренированные и экипированные рекруты, посланные сбить ярость Волков, а настоящие солдаты высадились позднее. Теперь горы наводнились вражескими отрядами. Сотнями отрядов.

Как раз один такой приближался к ним сейчас.

— Фрар, Шрам, — прошипел он по оперативному каналу. — Осмотритесь.

Два Серых Охотника немедленно отреагировали, отделившись влево от отряда и помчавшись по склону. Стая Россека прошла далеко вниз по длинной, узкой расщелине в горе, под прикрытием неприступных скалистых стен с обеих сторон пробираясь незамеченными. Разбитые валуны, некоторые размером с «Рино», служили отличной защитой. В конце долины, на расстоянии всего нескольких сотен метров, продвигался враг.

Два танка с ревом катились к позиции Россека под охраной фаланги солдат. Огонь был сильным и точным, дробя валуны и наполняя воздух обломками. Вражеские машины были не совсем обычными. Ходовая часть как у «Лемана Русса», но с автопушками и тяжелыми болтерами. Этим они больше походили на собственные танки ордена, «Экстерминаторы». Убийцы пехоты.

— Эрикссон, Вре, — прошипел Россек.

Еще два Серых Охотника отделились право, низко пригибаясь и лавируя между валунами. Под защитой ущелья осталось только семь Волков.

Громадный валун всего в нескольких метрах справа от Россека разлетелся на куски от выстрела из миномета. Огонь тяжелых болтеров с танков обрушивался на дно долины, подбираясь все ближе и ближе к месту, где расположились Волки.

Россек проверил локатор шлема, наблюдая, как его воины заняли наилучшие позиции.

— Сейчас! — проревел он.

Серые Охотники на флангах выскочили из укрытий и рванули к вражеским линиям, несясь по пересеченной местности, словно спасавшийся бегством конунгур. Они двигались невероятно быстро, уверенно ступая по вероломной и коварной почве и обрушивая огонь из болтеров в бока танков и передние ряды пехоты.

Россек смотрел, как тяжелые болтеры на танках повернулись в стороны флангов, и помедлили несколько секунд, нужных для того, чтобы переместить огонь с фронтальной стороны, и крепко сжал кулак.

— Хъолда! — заревел он, выскакивая из укрытия.

Охотники последовали за ним, вызывающе рыча. Шкуры развевались на доспехах. Время уловок миновало, теперь все решала скорость.

Выстрелы свистели прямо над плечом Россека, пока он летел к цели. Звериные чувства позволяли ему на шаг опережать реакции простых смертных. Он выстрелил в ответ от пояса — короткими, резкими очередями из спаренного штурмболтера в правой руке. Приблизившись к первому танку, он активировал цепной кулак, с визгом и ревом вспоровший воздух.

Машины были мощными, но не слишком быстрыми, к тому же им мешала пересеченная местность. Волки прыгали и ныряли, приближаясь к врагу. Несмотря на громадную силовую броню, они двигались плавно и стремительно.

Россек добрался до первого танка и при помощи сервомоторов брони запрыгнул на его башню. Та завертелась в его сторону, но Волк погрузил цепной кулак в металл, вскрывая обшивку и высекая снопы искр.

Два Охотника запрыгнули на другой танк, а отряд пронесся мимо, направляясь к пехоте. Громкое рявканье болтеров быстро потонуло в треске ответного лазерного огня.

Одним движением Россек примагнитил болтер, схватил крак-гранату и швырнул ее в дыру, проделанную в броне башни, а затем сквозь град ответного огня спрыгнул с танка. Тяжелые болтеры повернулись вслед за ним, но тут приглушенный взрыв гранаты сорвал их с танка. Машину тряхнуло, ее броня от внутреннего взрыва вспучилась.

Второй танк тоже взорвался, перевернувшись, когда ему пробили топливные баки. Черный дым заклубился от их разорванных корпусов.

А затем сломались смертные, заспешив туда, откуда столь уверенно пришли всего несколько минут назад. Кое-кто в спешке и панике даже побросал оружие, отступая. Россек презрительно зарычал, вновь схватил штурмболтер и собрался мстить захватчикам.

Но сейчас его дистанционный сканер уловил новые сигналы, замаскированные приближением пехоты. Дальше по дну ущелья медленно и неумолимо продвигалась линия сапфирово-бронзовых фигур. Россек пригнулся за прикрытием, подсчитывая их. Восемнадцать. Две шеренги по девять.

— Сигнал по связи с Этта, ярл, — запыхавшись, доложил Фрар, приземляясь рядом с Россеком и клацнув при этом о камень. Голос его был низким и хриплым от жажды убийства. — Приказано отступать.

Пригнувшись, Россек усилил приближение в линзах шлема и теперь рассматривал линию десантников-предателей, шествовавших через отступавшие остатки своих смертных союзников. Они не скрывали своего присутствия, не пытались укрыться. Они шли безмолвно, дерзко, словно уже завоевали этот мир.

— Предатели, — процедил он, чувствуя, как вскипает еще сильнее жажда убийства. Смертные были только мясом для его болт-пистолета. Вот они, настоящие враги.

— Ярл? — позвал Фрар. — Ты ответишь?

Россек пришел от вопроса в раздражение. Только теперь он видел врагов, достойных его клинков, тех, кто не побежит, словно скот, лишившийся укрытия. Он невольно издал низкое рычание, палец потянулся к спуску болтера.

— Нет, брат, — рыкнул он, отмечая расположение Стаи, когда она снова собралась вокруг него, определяя расстояние до десантников-предателей и оценивая прикрытия на местности и вероятное воздействие артиллерии. — Не отвечу. Я бы не ответил, даже если бы приказ отдал сам Всеотец.

Он повернулся к Серому Охотнику, чувствуя его готовность к убийству. Вся Стая сражалась уже несколько часов, и тяжелый запах крови стоял в ноздрях у каждого воина.

— Отруби связь! — велел он. — Мы займемся ими. По моему знаку принесем гнев Русса тем, кто посмел посягнуть на его владения.

Охотники напряглись, приготовившись к бою, стиснув болтеры и цепные мечи.

— Гнев Русса, ярл, — эхом откликнулся Фрар, и в его голосе звенела жестокая, звериная радость.

Рамзес Хетт перешагнул через очередную лужу, подол его светлой мантии уже промок. Золотой доспех защищал от переохлаждения, но жестокий холод умудрялся проникать даже в герметичный боевой доспех.

Зона высадки Хек'ель Махди с пятачка в пару сотен метров выросла в миниатюрный город, на несколько километров раскинувшийся на ледяной возвышенности. Там были противовоздушные батареи, генераторы пустотных щитов, сборные штурмовые стены и рвы, в спешке вырытые по периметру лагеря. Больше двух тысяч Стражей Шпиля уже приземлились, и с каждым часом их прибывало все больше. Среди них вышагивали отряды рубрикатов, каждый в сопровождении мага и окружении сотни смертных солдат. Просперианские танки и мобильная артиллерия прокладывали путь по серым участкам прессованного снега, их двигатели работали во всю мощь, выпуская клубы черного дыма. В одном только Хек'ель Махди расположилась целая армия, но он был лишь одной из девяти защищенных зон высадки. Никогда еще размах амбиций Афаэля не был столь очевидным.

У нас никогда не будет второй попытки. От этого удара зависит все.

Лорд-чернокнижник Рапторов добрался до места назначения. К нему приблизился и салютовал командир Стражи Шпиля, облаченный в тяжелую броню, маску, скрывающую все лицо, и тактический боевой шлем, которым пренебрегли первые высадившиеся на планету.

— Он прибыл вовремя, командир? — спросил Хетт своим скрипучим голосом. Ему не удалось невредимым покинуть Рубрику, и голосовые связки растянулись сильнее, чем у людей. Впрочем, если Страж Шпиля и заметил это, то не подал виду.

— Точно в срок, лорд, — ответил он, поглядывая в небо.

Они стояли на краю широкой посадочной платформы, расчищенной мельта-зарядами и выровненной пласткритом. Рубрикаты охраняли периметр, столь же неподвижные, как камни вокруг.

Хетт проследил за взглядом командира и увидел корабль Афаэля, спускавшийся к ним. Это была «Грозовая птица», одна из многих, которые были когда-то в распоряжении легиона, позолоченная и украшенная изображениями невероятных мифических животных. Кабина пилота терялась в окружении барочных символов, геометрических и таинственных. Над всеми доминировало Око, созданное в виде мозаики из гранита, рубинов и бериллия.

Глядя, как корабль садится на платформу, Хетт задумался, прав ли был Темех, утверждая, что легион утратил вкус. Пожалуй, да, судно был слишком ярким. Громадным. Вульгарным.

Утратив собственные суждения, способность понимать, мы теряем все.

Опустилась рампа, мягко коснувшись жижи на земле. Лорд Афаэль спустился вниз, окруженный шестью громадными рубрикатами в терминаторской броне. Его бронзовый шлем, снабженный удлиненной вокс-решеткой, словно выражал самодовольство. Каждое движение командующего казалось элегантным и сдержанным.

— Поздравляю, брат, — промолвил Афаэль, подойдя к Хетту. — Ты сделал то, что нужно.

Хетт поклонился:

— Лорд, мы потеряли много людей. Больше, чем я рассчитывал. Псы улизнули из ловушек.

Афаэль пожал плечами:

— Это их мир. Нам стоило столь же яростно защищать свой.

— И тем не менее, — промолвил Хетт, развернувшись и следуя за колдуном, — смертные не могут справиться с космодесантниками. В нескольких местах случилась резня.

Он почувствовал вспышку раздражения в Афаэле. При всей внешней невозмутимости командующего под ней крылось что-то непонятное, что-то хрупкое. Будь Хетт Атенейцем, он смог бы сказать, что именно.

Не страх, но, возможно, нечто на него похожее.

— Вот поэтому на войну идут рубрикаты, — ответил Афаэль. — Благодаря благословенной хитрости нашего лорда, в Логове осталось не больше сотни Псов. Мы привезли шестьсот наших безмолвных братьев. И у нас два миллиона смертных солдат против нескольких тысяч. Какое количество войск успокоило бы тебя, брат?

Хетт ощутил некоторую взвинченность в интонации командира.

Он боится поражения? В этом все дело? Нет. Беспокойство более глубокое. Это что-то еще, что-то внутри его самого.

— Я не допускал…

— Нет, именно это ты и сделал, — устало перебил Афаэль. — И это твое право. Ты такой же командующий, как и я.

Он остановился, осматривая зону высадки, массу солдат и боевой техники. Звено штурмовых кораблей пролетело низко над землей, на некоторых видны были следы недавних боев. Это зрелище впечатляло, демонстрация силы, против которой мало кто в галактике смог бы выстоять.

— Будь это не Фенрис, я бы сказал, что у нас уже есть все, что нужно, — промолвил Афаэль. — Хотя самоуверенность в этом месте будет всем нам стоить жизни.

Он оглянулся на «Грозовую птицу», стоявшую с открытым грузовым люком. Что-то спускалось по рампам. Что-то громадное.

— Увидишь, Рамзес, все меры предосторожности приняты. Мы пойдем в битву со всем оружием, каким еще обладает легион.

Двигающаяся гора металла с грохотом выбралась из тени грузового отсека. Голова у нее располагалась прямо в центре широкой бочкообразной груди, окруженная бронзовым орнаментом. В одной массивной руке громадина держала пушку, в другой — гигантский бур. Она тяжело и неторопливо передвигалась, идеально при этом балансируя. Золоченый монстр распространял запахи густых масел и охладителей. Ничего больше. У него не было души. Даже рубрикаты обладали более значительным присутствием в варпе.

Пораженный Хетт с изумлением взирал на махину.

— Катафракты, — выдохнул он, увидев, как за первым спускается еще один монстр. — Я думал, что все они были…

— Уничтожены? Не все. Это последние.

Хетт смотрел, как громадные боевые роботы, творения древней кибернетической техномагии, добрались до края посадочной площадки и остановились. Они казались грозными и непоколебимыми. За этими последовали другие, целый отряд смертоносных машин.

— Конечно, были сделаны кое-какие улучшения, — объяснил Афаэль, кивая на руки-буры. — Если придется выкапывать Псов из их Логова, мы без труда сможем это сделать.

— Думаешь, до этого дойдет?

— Это меня не волнует, — промолвил Афаэль с неподдельной ненавистью. На мгновение его голос стал больше походить на голос Хетта. — Если они встретят нас на льду, мы придем за ними туда. Скроются в туннелях — мы последуем за ними. Если закопаются в горах, мы сможем проникнуть и туда. Мы будем травить их, втягивать в битву и бить, пока их кровь не зальет это место так, чтобы оно никогда не возродилось.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— За Русса!

Забрызгав визор шлема слюной, Россек врезал цепным кулаком, прочертив лезвием клинка по грудной пластине десантника-предателя, когда тот повернулся. Краем глаза он видел, как в битву вмешались его братья, болтеры смолкли, когда завязалась рукопашная. Жалкие остатки смертных были теперь не у дел. Важны были только предатели: восемнадцать десантников Рубрики против одиннадцати Космических Волков с объятыми пламенем кулаками.

Шансы были равны.

Десантник-рубрикат, противостоявший Россеку, двигался столь же быстро, как и Волк. Хотя сапфировые гиганты шествовали к полю боя неторопливыми, ровными рядами, они ускорились, как только завязалась схватка. Их реакция была такой же быстрой, как у Астартес.

Керамит с треском ударялся о керамит, серые фигуры схлестывались с бронзово-сапфировыми. Ревущая и рычащая стая Волков яростно сражалась, метались костяные тотемы, облаченные в шкуры могучие руки наносили ужасающие удары с точной, ломающей кости силой.

Предатели отвечали безмолвно, мрачно встречая каждый удар контрвыпадом. Они так же быстро поворачивались, с тем же мастерством обменивались апперкотами, парировали удары клинками и атаковали мерцавшими силовыми мечами с кристаллическими клинками.

Россек был выше всех, великолепный в опаленном лазерным огнем терминаторском доспехе. Он прорубал себе путь через охрану Предателя, разбросав ее одной лишь инерцией движения, выписывая широкие смертоносные дуги жужжащим цепным кулаком.

Десантник-рубрикат покачнулся, стойко сопротивляясь налетевшему шторму, но Волк шаг за шагом оттеснял его.

— Смерть Предателю! — проревел Россек, чувствуя, как новые порции адреналина попадают в кровь. У Волка внутри его от боевого безумия шла пена из пасти, он рычал и метался. Безмолвие врага лишь подстегивало ярость Россека, делая атаку все более свирепой.

Затем рубрикат споткнулся о камень, и Россек кинулся на него, воспользовавшись брешью в обороне противника, чтобы выпустить очередь из болтера. Снаряды взорвались, раскалывая прекрасный доспех, отрывая декоративные гребни со шлема и наплечники предателя.

— Гнев Фенриса! — закричал Россек, и к его кличу присоединились вой и боевые крики его братьев.

Вот это жизнь! Вот это совершенство! Именно для этого и создал его Всеотец. И помимо гнева, слепой ярости, знакомой жажды убийства было еще кое-что.

Наслаждение.

Россек расхохотался в тяжелом терминаторском шлеме, едва замечая руны на линзах дисплея, показывающие расположение Стаи, жертв и жизненные показатели. Раненый десантник зашатался под натиском волчьего гвардейца, не в силах сопротивляться ярости ударов. Какое бы убогое существование он ни вел, оно подходило к концу.

А затем все вдруг остановилось.

Россек видел, как Шрам прыгал по скалам справа от него, кидаясь на десантника-рубриката, за его спиной развевалась черная шкура. И вдруг Серый Охотник замер, словно его заморозили в невозможном, незаконченном прыжке.

С остальной Стаей творилось то же самое: они замедлялись, словно двигаясь сквозь густое масло, а затем вовсе застывали.

Ошеломленный Россек обернулся, прежде чем тяжесть навалилась и на его тело.

— Братья, сражайтесь с этим! — завыл он, чувствуя вонь малефикарума, нечестивое зловоние окутавшего его колдовства. Руны на броне вспыхнули кроваво-красным, сопротивляясь волнам порчи. Его зрение затуманилось, словно долину неестественно быстро заволокло туманом. — Боритесь!

На десантников-предателей чары не действовали. Невозмутимо и эффективно они двинулись на Волков, погружая клинки в застывших врагов без единого проблеска эмоций, рассекая горжеты доспехов и обнажая бледные тела. Они были равнодушны к приглушенным крикам и агонии умирающих.

Россек все еще мог двигаться, хоть и медленно. Каждое движение было вязким, мучительно медленным, раздавленным смертельной тяжестью.

Слишком медленным, чтобы спасти их.

— Хннн-урх! — прорычал он, заставляя себя сражаться одной лишь силой воли. По татуированным бровям бежал пот, скатываясь вниз, к стиснутым скулам. Даже поднять руку стоило титанических усилий, а уж использовать их — и того труднее.

К нему приближались трое десантников-рубрикатов. Тот, с которым Волк недавно сражался, не казался ни разгневанным, ни жаждавшим мести за разбитую броню. Воздев меч, он невозмутимо собирался убить.

Россек видел, как одна за другой гасли на дисплее руны его Стаи. Воинов, которых он вел в битву, вырезали, но не в достойной схватке, а как беззащитный скот.

Рассвирепев, он что было сил сжал цепной кулак и стиснул клыки. Он чувствовал, что вот-вот взорвутся сердца, оторвутся мышцы от костей, но каким-то образом все же смог поднять оружие.

А затем он впервые увидел колдуна. Всего в нескольких метрах из укрытия появился маг Тысячи Сынов. Его силуэт дрожал и расплывался. Россек ощущал вонь, пагубную сладость порчи в ноздрях. Под этими одеждами был воин из плоти и крови, сердце, которое билось, и разум, объятый злобой.

Колдун держал золотой посох, и с изукрашенного символами навершия срывались быстрые молнии.

+ Умирая, пес-воин, знай, + раздался тонкий, сочившийся ненавистью голос в голове Волка. + Мы поступим так с каждым из вас. +

А затем мир Россека наполнился болью и светом. Какая-то сила сбила его с ног, протащив по камням и подкинув в воздух. Он почувствовал, как его отшвырнуло взрывом, контузив даже сквозь броню. Он тяжело обрушился на землю, оцепеневший и израненный, а потом почувствовал во рту резкий вкус собственной крови и острую вонь взорвавшейся крак-гранаты.

Пересиливая боль, он поднял голову, стараясь не терять сознания. В глазах двоилось и расплывалось.

Откуда здесь крак-граната?

— Ярл, не двигайся!

Голос Ройка по связи. У Россека стало проясняться в глазах, как раз вовремя, чтобы увидеть новый залп по отряду Тысячи Сынов. Десантников-предателей раскидало по сторонам, как и остальных солдат. Громадные клубящиеся шары пламени расцвели на взорванных валунах, когда крак-гранаты и снаряды тяжелых болтеров дождем обрушились на десантников-рубрикатов. Он увидел, как этот огненный ад разрывал предателей на части, их броня разлеталась на куски. Выжившие отступали в дисциплинированном молчании, спасаясь от потока огня.

Через несколько мгновений несколько рук вцепились в доспех Россека и поволокли его с поля битвы по разбитой земле.

— Моя… Стая… — прохрипел Россек. В глазах у него все расплывалось.

Движение прекратилось. Перед ним замаячил знакомый шлем цвета выбеленной кости в виде устрашающего медвежьего черепа. Он больше походил на шлем волчьего жреца, чем Длинного Клыка.

— В живых осталось только двое, — доложил Торгрим Ройк. В голосе старого воина ясно звучало обвинение. — Мы забрали вас обоих и уходим.

Где-то рядом Россек услышал громоподобное рычание двигателей «Лендрейдера». Судя по звукам, болтерный огонь усилился, и воздух вспорол залп снарядов Длинных Клыков.

Россек стряхнул с себя руки помощников и, пошатываясь, поднялся на ноги. Его тошнило, он чувствовал себя оскверненным.

— Геносемя, — невнятно выдавил он, думая о павших братьях. Мир все еще качался, наполненный снарядами и грохотом взрывов.

Ройк приказал своим людям отступать к открытому люку «Лендрейдера». Ветераны отходили без паники, не переставая стрелять. Они несли Аунира Фрара, неподвижного, истекавшего темной кровью.

— Останемся здесь — умрем, — холодно ответил Ройк. — Взгляни сам.

Россек резко обернулся, чуть не рухнув при этом на землю. В нескольких сотнях метров, за участком, где среди камней лежали бездыханные тела его Волков, он увидел, как десантники-рубрикаты вновь выстраиваются в боевой порядок. К ним присоединялось все больше вражеских войск, как смертные, так и предатели. А еще дальше маячили танки, гораздо более мощные, чем те, что Волк уничтожил. Под их гусеницами размалывались в пыль валуны.

Наступление Тысячи Сынов шло полным ходом. Россек до сих пор ощущал острую и едкую вонь малефикарума. Они не могут побороть это колдовство.

Оцепенев, он позволил то ли увести, то ли утащить себя в ожидавший транспорт. Густой дым струился из выхлопных отверстий. Болтеры «Лендрейдера» стреляли постоянно, прикрывая отступление.

Россек не почувствовал, как рухнул на пол пассажирского отсека, и не ощутил скрипучего толчка двигателей, когда транспорт понесся прочь по усыпанной камнями долине. Одуряющая пелена порчи окутала его разум, смешивала чувства, притупляла инстинкты.

«Лендрейдер» увеличил скорость, выбираясь из огненной бури. Россек сумел подняться на колени. Изломанное тело с трудом сражалось с поврежденными сервомеханизмами доспеха. Только теперь начала возвращаться ясность, понимание того, что случилось.

Я убил их.

И тогда янтарноокий Волк внутри его завыл, но не от жажды битвы или славы, а от горя.

Матросу Рери Урфангборгу нравился космос. Даже несмотря на тошноту во время путешествия в варпе. Стать членом команды судна Адептус Астартес было значимой ступенькой в жизни любого человека в Империуме. Он прекрасно это знал, потому что бывал в других мирах и собственными глазами видел многие ужасы и чудеса галактики. Видел города-ульи из металла и пласткрита, чьи башни взмывали выше кислотных облаков, громадные агрокомбинаты — скопление пыли и постоянного рабского труда, миры-кузни, покрытые мануфакториумами размером с континент, задыхавшиеся в масляном дыме и пропитанные грязью и болезнями.

Так что при всех испытаниях службы жизнь в машинариуме «Науро» отнюдь не была плохим вариантом. Здесь было темно и холодно, но ведь и на Фенрисе условия не отличались разнообразием. Большую часть времени здесь дурно пахло, но через некоторое время запахи уже не замечались. Кэрлы были грубы и не задумывались, прежде чем наградить ударом за медленную работу, но, за исключением этого, они были достаточно гуманны. После прорыва блокады на орбите действующий штурман даже приказал раздать команде полумед, крепкий алкогольный суррогат священного боевого стимулятора Небесных Воинов. Это было хорошо. Все стали счастливее, несмотря на несчастья, что посыпались потом как из рога изобилия.

С тех пор работа стала особенно изматывающей. Трудно было сказать, сколько прошло времени, — внутренние хроносы ненадежны в варпе, и только навигатор примерно знает, как долго летит корабль с тех пор, как они достигли точки прыжка и включили варп-двигатели. Прошло много дней, по крайней мере так подсказывало Рери его тело. Работы стало больше обычного — он спал в каждый цикл не больше пары часов. Что-то заставляло пилота гнать корабль на пределе, выжимая максимальную скорость и не обращая внимания на повреждения, полученные в битве над Фенрисом.

Как работник нижней палубы, Рери не имел возможности охватить всю картину целиком, но знал о состоянии двигателей, и они были плохи. Повсюду были протечки, разорваны без всякой надежды на восстановление три из четырех главных топливных трубопроводов, шедших от цистерн к двигателям. Семь палуб были полностью запечатаны, что сильно затрудняло перемещение между разными уровнями. Однако лица старших офицеров вместо крайней тревоги стали теперь просто мрачными. Моркаи все еще гнался за ними, но, возможно, немного поотстал.

Это была хорошая новость для Рери Урфангборга. Он любил жизнь, особенно с тех пор, как Анийа из команды интенданта отбросила наконец излишнюю скромность и, кажется, искренне пожелала провести с ним некоторое время за переборкой. Он не обманывал себя по поводу сильной симпатии с ее стороны. Сутулая фигура и серая кожа, результат работы всей жизни на судне, никак не превращали его в идеал мужественности. Однако близость смерти удивительным образом может иногда ослабить сопротивление женщины.

Он уверенно пробирался по служебным туннелям. Было темнее обычного. Целые сектора погрузились во тьму, когда еще работавшие механизмы корабля неожиданно потребовали больше энергии. Так что Рери пристегнул два фонаря по обе стороны ржавого шлема. Крадясь по туннелям, он слышал собственное дыхание, тяжелое и насыщенное ожиданием. Прошло много времени, его ладони стали влажными от желания и машинного масла.

Вдвое согнувшись в тесном пространстве, он свернул за угол, аккуратно обходя выступавшие пучки оголенных проводов. Металл вокруг постоянно дрожал из-за пульсации расположенных выше гигантских двигателей.

Стоило ему добраться до цели, склада, затерянного глубоко в лабиринте служебных туннелей, как тусклые лампы погасли.

Рери ухмыльнулся и включил фонари. Два луча оказались бледными и дрожащими, но их было достаточно, чтобы видеть дорогу. Он спрыгнул из туннеля в помещение склада, опрокинув при приземлении ящик изношенных подшипников. Рери оглянулся, лучи фонарей скакали по беспорядочному нагромождению коробок на металлическом полу.

Анийа уже была здесь, сгорбившись перед кучей старых запчастей и ожидая его в темноте. Голова ее была опущена. Рери видел, как вспыхнули в свете фонарей рыжие волосы, и почувствовал, как сладкой волной пробежало по телу возбуждение.

— Значит, ты все-таки пришла, — жадно произнес он, подбегая к девушке.

Она не ответила, и Рери на мгновение помедлил. Может, она больна? Или передумала? Он опустился рядом с ней и осторожно протянул худую руку к рыжей челке. Он медлил, дрожали пальцы. Как-то странно она сидела.

— Анийа?

Убрав волосы, он обнажил ее бледное лицо. Вместо глаз были черные дыры, от которых тянулись кровавые дорожки.

Рери с воплем отскочил, врезавшись в стену за спиной.

Вот только это была не стена, а металлический гигант, монстр в позолоченной силовой броне и высоком, увенчанном гребнем шлеме. Чудовище наклонилось и схватило матроса за плечо, стискивая тело, пока не хлынула кровь.

Рери вопил, когда появился второй монстр. Он был в длинной струящейся мантии, украшенной тем же орнаментом, что и броня, но двигался и стоял так, словно был тяжело ранен. Его шлем напоминал голову кобры с раздутым золотым капюшоном. Чудовище в мантии неспешно шевельнуло рукой, и Рери обнаружил, что больше не может кричать. Из его рта не вылетало ни звука, хотя дикий вопль все так же звучал в его голове. Он боролся, но скорее инстинктивно, чем осознанно. Он понял, кем были фигуры перед ним: какие-то видоизмененные космодесантники. Это сказало ему все, что нужно было знать о шансах на выживание.

Тот, что в мантии, стоял теперь прямо перед ним. Лучи Рери скользнули по золотому капюшону кобры, вспыхнув в усыпавших его драгоценных камнях. Словно в забытом ночном кошмаре, монстр не произносил ни звука. Его лицевые мускулы были расслаблены, а затем лицо и вовсе приняло выражение крайней скуки.

Чудовище в мантии что-то сказало металлическому гиганту, но Рери не знал этого языка. Затем золотой шлем повернулся к матросу.

— Я рад, что ты пришел, — промолвила маска кобры, говоря на языке Фенриса, но со странным акцентом. Голос оказался на удивление мягким. Даже добрым. — Твоя подруга не пережила этого процесса. Думаю, ты окажешься покрепче.

Он поднял обе облаченные в перчатки руки. В одной оказался изукрашенный скальпель. В другой — две сферы, мерцавшие нечестивым, бледно-зеленым колдовским светом и больше походившие на чьи-то глаза.

Рери продолжал кричать. Он вопил, когда погасли фонари, когда мастер Фуэрца приступил к работе, кричал, пока лорд-колдун Тысячи Сынов не закончил. И хотя его черты оставались расслабленными и не выражали никаких чувств, скованные магией более могущественной, чем все, что когда-либо видел матрос, некая часть Рери Урфангборга отныне никогда не переставала кричать.

Кулак Хель высоко подпрыгнул, лучи умирающего света отразились от его доспеха, снег крупными кусками сыпался вниз.

— Волки среди вас! — заревел он, нарушив долгую тишину, наполненную терпеливым ожиданием.

В пяти метрах под ним колонна марширующих смертных резко обернулась, в ужасе уставившись на противника. С их стороны было очень глупо подходить так близко к уступу.

В двух метрах от Кулака Хель из снега выпрыгнул Красная Шкура, рыча с тем же хищным задором. Следом показалась и остальная Стая во главе с громадным Сигрдом Бракком, настоящим кошмаром в броне и с клинком. В сгущавшихся сумерках Волки выпрыгнули разом, словно оползень, обрушившись на ничего не подозревавших смертных.

По Волкам ударил лазерный огонь, когда солдаты бросились бежать прочь от тени уступа по неровной, предательской земле. Многие спотыкались, ломали голени и запястья, падая на острые камни. Солдат было больше сотни, все хорошо вооруженные и экипированные для простых смертных.

Кулак Хель тяжело приземлился, сломав спину отступавшему солдату ударом силового кулака, потрескивавшего кипящим разрушительным полем. Обернувшись, он сбил с ног еще двоих, срывая с них маски и оставляя задыхаться в разреженном воздухе. Свободной рукой он выпустил из пистолета шторм убийственного огня, прорезав в толпе солдат кровавый коридор, а затем кинулся к новым жертвам.

— Гнев Русса! — вопил он, объятый жаждой убийства и радостью, выбирая себе цели среди массы разбегавшихся прочь фигур.

К тому времени Красная Шкура с остальной Стаей тоже оказался среди смертных, рубя, кромсая и стреляя короткими прицельными очередями. Вспышки выстрелов разгоняли мрак сумерек, затмевая лазерные лучи, хотя враг и пытался изо всех сил оказать сопротивление, а не просто погибнуть, как скот.

— Идите к моим клинкам, отбросы Предателя! — закричал Красная Шкура, перемахивая через камни с ловкостью истинного Волка. — Ощутите мой…

Меткий лазерный выстрел попал ему прямо в грудь, сбив с ног и опрокинув на спину.

Кровавые Когти с хриплым хохотом пронеслись мимо, с ужасающей легкостью убивая смертных.

— Ощутите твой что, брат? — подразнил Кулак Хель, выпотрошив солдата выстрелом из болт-пистолета, а затем схватив другого силовым кулаком и раздавив.

Сломанный Зуб посмеивался, даже когда вырезал цепным мечом целую группу перепуганных, ползавших по земле солдат. Мономолекулярные лезвия рассекали броню, словно тонкую ткань.

Красная Шкура тяжело поднялся, излучая смущение и ярость. От черной отметины на нагруднике курился дымок.

— Кто, фекке, это был? — заревел он, вновь ринувшись в битву. Его грохочущий голос заглушал даже крики и всхлипывающие стоны спасавшихся бегством смертных. Он дюжинами косил солдат бешеным болтерным огнем. — Попробуйте еще раз! Попробуйте еще раз!

Кулак Хель ухмыльнулся, врезав по шлему одного из солдат и крутанувшись, чтобы пристрелить еще нескольких.

— Надеюсь, что кто-нибудь попробует, — сказал он по связи. — Убивать скоро будет некого.

Это было правдой. Бракк прорубал себе дорогу через толпу врагов, убивая их с точностью и мастерством, которые поражали даже его Кровавых Когтей. Как и всегда, волчий гвардеец оставался мрачно-молчаливым во время битвы, позволив молодым Волкам проявлять свирепость, а сам занимался беглецами. К тому времени, как он приблизился к Кулаку Хель, местность была усыпана быстро остывавшими телами. Космодесантники с отвращением вырезали последних из оставшихся врагов.

— Довольно! — рявкнул Бракк, когда волна убийств измельчала, и вставил новый магазин в болтер. — На этом все. Возвращаемся в Этт.

Красная Шкура все еще пытал злостью.

— Почему? — выпалил он, не останавливая жужжания цепного меча. — Мы можем сражаться всю ночь!

Бракк фыркнул. В отличие от вожаков других Стай, он был в стандартной силовой броне, а не облачался в громоздкий терминаторский доспех. Но при этом все равно возвышался над всеми воинами.

— Чтобы ты еще раз свалился на задницу? — прорычал он. — Я получил приказ из Этта. Мы возвращаемся.

Кулак Хель встал рядом с Красной Шкурой. Его тело наполняли эндорфины. Убийств было совершено много, но качество их было низким. Оставалось еще много работы, и такой отзыв в Логово был настоящим оскорблением.

— Мы должны остаться, — обронил он почти неосознанно.

Стая замерла в молчании. Бракк медленно повернулся и воззрился на бунтаря:

— Правда? Это твой тактический гений посоветовал тебе такое?

Кулака Хель больно уязвил сарказм. В его голове пылали ответы, предложения, что зрели в нем месяцами.

Наш волчий лорд слишком осторожен. Его кровь холодна. Он не дает нам завоевать славу и делает щенками в ордене. Лучше бы лордом стал Россек. Он бы кинул нас на врага, выпустил наши когти и позволил убивать, чего мы так хотим.

Но ни одно слово не слетело с его губ. Бракк был старым волчьим гвардейцем, крепким, словно адамантий, закаленным на наковальне бесчисленных сражений. Он был высшим хищником, бесспорным лидером Стаи. Кровавые Когти в юношеском задоре могли насмехаться над этой мощью, но никогда не смогли бы бросить ей вызов.

Так что Кулак Хель безмолвно поклонился, чувствуя, как запылали щеки.

— Теперь среди предателей есть колдуны, — объяснил Бракк, обращаясь ко всей Стае. — Так далеко от Стурмъярта мы уязвимы. Потому отступаем туда, где сможем лучше с ними сражаться. Ярл знает, что делает.

Стая послушно убрала оружие, готовясь к возвращению в Этт. Один за другим, держась ближе друг к другу, они отправились в путь, скользя по неровной земле. На Фенрис опускались сумерки.

Кулак Хель хотел последовать за остальными, но к нему подошел Бракк и взял Кровавого Когтя за руку. Отнюдь не мягко.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал он по закрытому каналу. — И твой пыл делает тебе честь, Кир Эсвай. Будет еще много убийств, и будет слава.

Хватка усилилась.

— Но если ты еще раз оспоришь приказ, — прорычал он, — я разорву твою наглую глотку!

Амуз Темех оглядел помещение. Он находился в самом сердце «Херумона», защищенный от космоса прочнейшими корабельными стенами. Идеально круглый зал был девяти метров в диаметре, и его стены отполированы до зеркального блеска. Даже Темех, чувствительный к любому несовершенству, не мог найти изъяна в их поверхности. То был результат десятилетий труда неофитов, прежде чем им рассказали об операции на Фенрисе. Пол был таким же гладким и блестящим. Зал венчал богато изукрашенный потолок высотой метров двадцать. Выполненные золотом и аметистами зодиакальные фигуры и пять платоновых тел[1] расположились вокруг центральной эмблемы, Ока.

Око. Когда оно стало нашим символом? Думал ли кто-нибудь из нас, что оно означает?

Темех взглянул вверх психическим зрением, изучая рисунки. Прекрасно исполненные изображения были не просто украшениями. Их расположили в определенных точках по отношению к центру зала, в точках, обусловленных гармонией, которую они пробуждали внутри эфира, и резонансами, что создавали.

Некоторые практики и неофиты предполагали, что Имматериум и Материум не имеют прочной взаимосвязи и что происходящее в одном лишь частично отражается в другом. Эти предположения были неверны, сколь бы призрачными и нестойкими эти взаимосвязи ни казались непосвященному. Причинно-следственные связи здесь были более постоянными и точными, чем все, что существовало только в физической реальности, просто потребовалась бы целая жизнь, чтобы научиться видеть, как сочетаются друг с другом бесконечные элементы разделенных вселенных. Даже мастера-колдуны нуждались в знаках, чтобы найти смысл этих потаенных значений. Изображения и были частью таких знаков, как и имена. Именно поэтому стены зала были исписаны словами силы. Их идеальные линии нанесли механизмы, давно позабытые и запрещенные в смертном Империуме.

Сами по себе имена мало что значили. Но если расположить их в надлежащем порядке и обращаться с должным почтением, то значение их могло стать ужасающим. Все дело здесь было во взаимосвязях, соединениях и причинно-следственных связях.

В центре помещения возвышался алтарь, отлитый из бронзы и разукрашенный многочисленными эзотерическими символами. Темех стоял перед ним на протяжении последних двенадцати часов в полной неподвижности. Сжав руки и опустив голову, он безмолвно медитировал. Колдун витал в Исчислениях, приближаясь так близко к выходу из тленной оболочки, как только осмеливался, даже в наслаждении возможностями помня об опасностях.

Над алтарем обретало форму нечто. Даже не открывая своих фиалковых глаз, Темех видел, как оно разрастается. Мерцание тут, вспышка там. Время от времени словно в горячем мареве подрагивал воздух.

Задача была трудной, несмотря на долгую подготовку, тщательные исследования и принесенные жертвы. Как только достигались определенные состояния, как только отступала определенная степень физического притяжения, вернуть успех было крайне сложно. Вселенная за долгие тысячелетия научилась сопротивляться появлению чистой психической сущности. У Материума была собственная душа — хотя об этом тоже не было широко известно, — общая способность сопротивляться вторжениям с другой стороны пелены. Если бы ее не было, демонические силы давно бы уже хозяйничали в смертной галактике.

Дабы исполнить желание господина, нужно было нейтрализовать эту силу, осторожно и мягко обойти ее. Ариман однажды назвал эту процедуру «колыбельной для вселенной». Очень точный термин.

При воспоминании о старом друге Темех почувствовал, как успокаивается биение сердца. Пульс упал до одного еле слышного удара в час. Воспоминание помогло ему. Способ работал.

На одно краткое мгновение над алтарем вдруг вспыхнул красный глаз со зрачком, глубоким, словно сама космическая пустота. А затем пропал, став лишь эхом среди полуузнанных форм, плававших над бронзой и золотом.

Мой лорд, они ищут тебя на Гангаве, подумал Темех, позволив части своего разума оценить иронию происходящего. Словно вы все еще ограничены физической геометрией. Они не знают, сколь могущественным — и сколь слабым — вы себя сделали.

Теплый воздух вдруг задрожал, словно передавая некое раздражение, некое отражение чувств громадного, властного существа, которое можно оскорбить, задев уязвленную гордыню.

Темех обуздал поток мыслей. Необходима была сосредоточенность. Потребуется еще много дней. Все здесь будет сопротивляться ему, каждый закон физики станет изгибаться и бороться. Материум чувствовал чудовищный замысел, который Темех вознамерился осуществить, и поэтому буйствовал со все возраставшей яростью.

Успокойся, велел Темех, безмолвно распространяя по залу неуловимые силы. В этом месте мой голос — закон. Моя воля главенствует. Я здесь, чтобы выполнить волю моего господина. Я здесь, чтобы усыпить тебя.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Над Асахеймом вставало солнце, бросая слабые золотые лучи на горы, нежным сиянием касаясь нетронутого снежного покрова. Свет заскользил по склонам Клыка, расслоившись об острые уступы Фриемияки.

Рассвет явил всю картину разрушений. Осадный лагерь Тысячи Сынов был построен, создав стальное кольцо вокруг пика. Дождь плазмы с орбиты не прекращался ни на секунду, молотя по пустотным щитам крепости и каскадом стекая в разреженном воздухе. Все входы и выходы из Клыка были блокированы громадными ордами пехоты и механизированных частей. Тяжелая артиллерия окопалась на скалах, обратившись в сторону Клыка, и каждый снаряд устремлялся к одиноким очертаниям бастиона Волков. Ряды людей все так же передвигались, занимая позиции под прикрытием колонн танков и низко летящих эскадрилий штурмовиков. Уже были развернуты тяжелые орудия, и непрерывный поток снарядов взрезал морозный воздух, взрывая далекие камни и лед на цитадели Русса.

С наблюдательной платформы высоко над Вратами Восхода Грейлок, Стурмъярт и Клинок Вирма следили за развертыванием сил врага. Снизу доносились звуки сверления и стук, подкрепленные вспышками сварочных аппаратов и лазерных горелок. Гигантские батареи, размещенные над Вратами и рядом с ними, были усилены дополнительными противопехотными устройствами, извлеченными из арсеналов. Сами Врата, достаточно широкие, чтобы пропустить сотню человек, шедших плечом к плечу, были освящены рунными жрецами и покрыты новыми знаками защиты. Громадная постройка из адамантия, гранита и керамита ощетинилась присоединенными к ней башнями болтеров, ракетными установками и плазменными пушками. Собранная здесь огневая мощь была огромнейшей, такой арсенал больше подходил группе линейных крейсеров, чем земной цитадели. За вратами расположились защитники, облаченные в силовую броню или сидевшие в отсеках «Лендрейдеров», ожидая момента, когда нужно будет выйти из укрытия. По всей постройке растянулись щиты, слабо блестевшие, когда косые солнечные лучи пробивались сквозь густые облака горевшего машинного масла.

Грейлок приблизил изображение вражеских орд, оценивая их число, расстояние и вероятную мощь.

Мы должны заставить их дорого заплатить за проход через врата!

Он чувствовал себя спокойным и собранным. Рейды на зоны высадки дали его воинам трофеи и отсрочили нападение главных сил войск. Конечно, были потери, но они не шли ни в какое сравнение с погибшими у врага.

— Как они смогли собрать такую армию? — спросил явно впечатленный Стурмъярт. — Саги говорят, что мы разбили их наголову.

— Больше будет трофеев, — сухо отозвался Клинок Вирма. — Радуйся этому.

— Они планировали нападение много столетий, рунный жрец, — ответил Грейлок. — Железный Шлем должен был это предвидеть. Мы все должны были.

Ноздри Стурмъярта раздувались под шлемом. Последние три дня он трудился с невероятной энергией, чтобы напичкать Клык оберегами от колдовства, и все еще переживал из-за своей неспособности читать руны.

Поняв это, Грейлок повернулся к нему:

— Брат, я не порицаю тебя. Их способность искажать вюрд — это их позор.

— Они не искажают вюрд, — упрямо не согласился Стурмъярт.

Клинок Вирма резко засмеялся:

— Знаешь что, брат? Мне на самом деле плевать, откуда берется их колдовство. Они горят в пламени Хель так же, как смертные. И только это имеет значение.

Стурмъярт окинул волчьего жреца долгим взглядом, словно проверяя, насмехался тот или хвалил.

— Они будут гореть, — пробормотал он, обращая украшенный рунами шлем в сторону далекого врага. — О да, они будут гореть.

За их спинами раздалось громыхание кулака о нагрудник, и на наблюдательной платформе появился Хамнр Скриейя. Как и у всех волчьих гвардейцев, на его броне виднелись следы недавних боев: силовой кулак обуглился от многочисленных включений энергетического поля, шкуры на терминаторском доспехе превратились в обрывки спутанного меха.

— Скриейя, — промолвил Грейлок. — Возвращение закончено?

— Да, ярл.

— Каков итог крови?

— Мы потрепали их, ярл. Потери минимальны, но… существенны. Одна Стая потеряна.

Грейлок вопросительно поднял брови. Приказ о возвращении был дан раньше, чем появление колдунов превратило поле боя в смертельную ловушку для его истребительных команд.

— Целая Стая? Чья?

Скриейя помедлил с ответом.

— Тромма Россека, ярл.

У Грейлока было такое чувство, словно Скриейя пнул его в живот.

Россек. Из всей моей элиты именно Россек.

— Он поправится, но его Стая погибла.

Грейлок подавил вызванные новостью противоречивые чувства. Даже в броне состояние его феромонов было очевидно остальным Волкам.

Истинный сын Русса, упорный воин, неодолимый Волк. Брат мой, вот почему ты никогда не мог стать ярлом.

— Он должен быть наказан, — холодно промолвил Клинок Вирма. — Его Стая могла бы сражаться рядом с нами.

— Не сейчас, — прорычал Грейлок. — Нам понадобится его клинок.

На мгновение показалось, что Клинок Вирма хочет возразить, но затем жрец склонил голову:

— Как скажешь, ярл.

Воцарилась ледяная тишина. Вдали продолжали маршировать вражеские войска. С каждой секундой долины, ведущие к воротам, заполнялись авангардом Предателя. Они нападут раньше, чем солнце достигнет зенита.

Грейлок оглядел будущее поле сражений. Шлем скрывал его бледное лицо, на котором застыло мрачное выражение безграничной горечи.

— Я только хочу, чтобы началась битва, — прорычал он, и волосы на теле встали дыбом от предвкушения драки. — Кровь Русса, пусть они придут ко мне сейчас, и я покажу им, что такое агония.

Арфангу понадобилось больше времени, чем ожидалось, чтобы призвать на помощь. Фрейя даже стала надеяться, что он нашел кого-то другого для охраны своих драгоценных сервиторов, и честно сосредоточилась на обязанностях хускарла. Их у нее было много, включая стрелковую подготовку отряда, в котором многие не соответствовали желаемым стандартам.

Но железный жрец не забыл и вернулся к Фрейе, когда армия Тысячи Сынов начала стягивать кольцо вокруг Этта, устанавливая орудия на окружавших Клык горных вершинах.

— Время пришло, — прогудел он.

Девушка со своим отрядом оставила Вальгард, не задавая вопросов, готовая ко всему, что скажет Арфанг. Довольно быстро все стало ясно. Они спускались. Глубоко вниз.

Все смертные, как и Фрейя, при всей отваге и силе уроженцев Фенриса, не могли без посторонней помощи прыгать в вертикальные шахты, соединявшие уровни Клыка. Но даже если бы она могла это сделать, сервиторы не могли точно — на прыжки были способны только Небесные Воины. Так что путешествие через сотни уровней от Вальгарда на вершине Клыка до низших залов Логова заняло много времени. Разномастная компания проехалась более чем на дюжине громыхавших турболифтов, спустилась по бесчисленным грубо высеченным в скале залам, освещенным тлеющими углями старых костров. С каждым уровнем украшений становилось все меньше, светосферы располагались все дальше друг от друга, а голоса становились все приглушеннее.

Они быстро прошли через Клыктан, где теперь трудились трэллы. Фрейя знала, что отец был занят его обороной. Но когда они с Арфангом пробирались через толпу, она не смогла его найти. Отряды смертных устанавливали оружейные башни в дальнем конце уровня, по полу змеились мощные кабели толщиной с человека. Одно это остудило ее кровь. Клыктан был священным местом, и если ярл ожидал пришествия войны даже сюда, значит, штурм будет страшнее, чем все, что обрушивалось на Фенрис прежде.

Интересно, ощущают ли Небесные Воины хоть чуточку волнения. Нет, решила Фрейя, для этого нужно быть людьми.

Но конечно же, они не были людьми. Космодесантники и смертные были скорее разными видами, чем разными классами.

Видами. Звучит так, словно я описываю животный мир.

После Клыктана они пошли дальше, спускаясь все ниже и ниже в недра Этта. Логово, просторный, пронизанный туннелями уровень, где Фрейя родилась и провела детство, совсем не походило на то шумное, гудевшее место, которое она помнила. Трэллы с напряженным ожиданием на лицах сновали с оружием в руках, работая под руководством опытных кэрлов. В стратегических точках сети туннелей возводились баррикады, а на перекрестках устанавливались оружейные платформы. Оберегающие руны, Глаза Отвращения, охранявшие каждый крупный перекресток, были заново освящены рунными жрецами и их вюрд-трэллами в кожаных масках. Горами, чуть ли не до самого потолка, под бдительным присмотром хускарлов складировались боеприпасы.

Довольно часто мимо отряда быстро проходил кто-нибудь из Небесных Воинов. И на доспехах всегда алела свежая кровь. Они ни разу не поздоровались с Фрейей, но неизменно уважительно кивали Арфангу, прежде чем раствориться в тенях. Фрейя чувствовала, что они напряжены больше обычного. Космодесантники сражались уже не первый день и были максимально готовы к предстоящей битве. Их янтарные глаза сверкали, а сами они стали еще сдержаннее в словах, чем обычно.

У подножия Логова, лежавшего глубоко в недрах горы, расположилась Печать Борека, крупнейший из бесчисленных залов Клыка. Громаднее Клыктана, эта необъятная пещера была мрачным, окутанным тенями местом. Как Клыктан защищал подходы от Логова к Ярлхейму, так Печать Борека хранила проход к нижним уровням, Хранилищу Молота и полуизученному Подземелью Клыка. Колоссальная, размером с корпус линкора, она была почти лишена шкур, костей и резьбы, что украшали большинство помещений Этта. Голые каменные стены как бы служили напоминанием об изначальной дикой природе Волков. Несколько костров горело в широких круглых ямах, но их огонь был слабым, и они мало разгоняли царивший здесь холод.

Шагая по огромной пещере в компании прихрамывающих и ковыляющих сервиторов, Фрейя не могла оторвать глаз от необъятных колонн, поддерживающих высокие своды. Каждая была толщиной с «Рино», в пятнах от красных отблесков костров.

Девушка никогда не спускалась так глубоко. И никто из тех, кого она знала. Этот зал лежал ниже уровня Врат, последнего уровня, где несли службу патрули кэрлов, и дальше не ходил никто, кроме рунных жрецов.

— Ты испугана, хускарл? — спросил Арфанг, гулко стуча посохом по каменному полу.

«Испугана» на Фенрисе означало легкое оскорбление.

— Осторожна, лорд, — ответила Фрейя так резко, как только осмелилась.

Арфанг скрипуче усмехнулся:

— Так и нужно. Я не хотел, чтобы щенки спускались сюда со мной. Ничего бы не получилось.

Фрейя осторожно взглянула на железного жреца. В темноте его броня была черной, словно обугленный металл, испещренной красными полосами от костров.

— Простите меня, лорд, — осмелилась девушка. — Это необычно. Кэрлы не спускаются в Хранилище Молота.

— Не спускаются, — скрипуче согласился Арфанг.

Они шли все дальше. Железный жрец, казалось, не считал нужным продолжать объяснение.

— Итак, если я могу спросить…

— Ты хочешь знать, почему я вызвал тебя и какую пользу может смертный принести мне здесь.

— Не могу представить, что вам может понадобиться моя помощь.

Арфанг остановился и повернулся к девушке. За ними с лязгом и клацаньем остановилась вереница сервиторов.

— Думаешь, в кузнях безопасно?

— Лорд, мы в Этте.

— Мы на Фенрисе, хускарл. Мы не уничтожили опасность в этом мире, хоть и могли бы. Мы держим ее рядом, учимся жить вместе с ней, используем, чтобы стать сильнее. Подземелье Клыка кишит опасностями. Некоторые неизвестны даже Великому Волку.

— Но мы же не собираемся…

— Это время опасности, и есть пути из темных мест в Хранилище Молота. И если бы я мог выбирать, я отправился бы сюда со Стаей Охотников. Но все они нужны наверху, чтобы отражать врагов. Так что пришлось идти смертным.

Он наклонился вперед, и глаза его сияли подобно древним мудрым звездам.

— Пробуждение мертвых — трудная задача, — прогудел он низким, раскатистым голосом. — Она займет меня на многие часы. Пока я буду занят, трэллов нужно охранять. Ты справишься с этим, хускарл? Или убоишься глубинной тьмы?

Фрейя одарила жреца сердитым взглядом, уязвленная обвинением в слабости. Она почувствовала вспышку возмущения, всегда присутствовавшее желание схлестнуться с высокомерием бронированных полубогов. Космодесантники не испытывали страха только потому, что он был уничтожен в них Хеликс, но крайне быстро научились презирать смертные чувства, саму суть человечества, которое призваны были охранять.

— Я ничего не боюсь, лорд, — ответила она, стараясь скрыть раздражение.

Шлем железного жреца скрывал выражение его лица, но легкое движение головы подсказало Фрейе, что где-то за потертой броней он улыбается.

— Посмотрим, хускарл, — промолвил он, зашагав дальше. — Посмотрим.

Морек шел по Клыктану, петляя между прибывающими колоннами раненых и вернувшихся с поверхности. Большинство приземлилось на «Грозовых ястребах» в Вальгарде, но некоторые приходили и через наземные врата. Громадный зал был заполнен шумом и суматохой кэрлов, спешивших установить оружейные платформы.

Внезапно появились Небесные Воины. Высокие и мрачные, с отблеском победы в янтарных глазах, они надменно и гордо шествовали среди толпы смертных, подобно полубогам. Некоторые были ранены и пылали зловещей, темной решимостью расплатиться по счетам. Морек знал их достаточно хорошо, чтобы держаться подальше. Когда в Волках просыпался зверь, они с трудом разбирали, кто им враг, а кто нет.

— Ривенмастер! — раздался внезапно гортанный, громкий голос.

Морек обернулся, и у него упало сердце.

Прямо к нему, хромая, шел волчий гвардеец. Громадная фигура в терминаторском доспехе выросла из освещенной огнями темноты. Броня была в трещинах, и сам воин выглядел не лучше. Он снял шлем, обнажив обрамленное медно-рыжей гривой сплошь покрытое татуировками лицо. На висках поблескивали штифты, а в глазах плескалась дикая, страшная скорбь.

Рядом с ним на суспензорной платформе парило совершенно неподвижное тело другого Серого Охотника. Броня была рассечена на части, по ее пластинам текли длинные кровавые полосы. Вдоль каркаса платформы светились яркими огоньками руны. Морек не был апотекарием, но мог легко распознать Руну Смерти, как и любой другой житель Фенриса.

— К вашим услугам, лорд, — отозвался он, поклонившись.

— Доставь этого воина к лорду Хральдиру, — прорычал волчий гвардеец. — Немедленно.

Морек помедлил, но лишь мгновение. Ему уже было приказано наблюдать за организацией обороны Клыктана. В зале было множество трэллов, которые могли бы сопроводить раненого Небесного Воина к волчьим жрецам.

Ривенмастер мог бы воспротивиться. Но это не имело смысла. Возвышавшийся перед ним волчий гвардеец был ранен и явно изо всех сил сдерживал пламя мрачной ярости.

— Будет сделано, лорд, — ответил он, стараясь не думать о множестве дел, которые не будут выполнены из-за его отсутствия.

Волчий гвардеец с ворчанием подтолкнул к нему платформу, слегка вздрогнувшую от прикосновения. Теперь Морек видел обширные повреждения на истерзанном теле, глубокие порезы от клинка и свернувшуюся кровь. Похоже, Охотник пребывал в состоянии, которое его собратья называли Красным Сном, — глубоком восстановительном процессе, запущенном слишком близкими объятиями Моркаи.

— Поторопись, смертный! — проревел волчий гвардеец, отворачиваясь в ту сторону, откуда пришел. Но затем остановился. — Как тебя зовут?

Морек встретился с Волком взглядом. Долгий опыт научил его, что всегда нужно смотреть им прямо в глаза.

— Морек Карекборн, лорд.

— Охраняй его изо всех сил, Морек Карекборн. Когда все закончится, я найду тебя. Его зовут Аунир Фрар, Серый Охотник из моей Стаи. Его вюрд и твой теперь едины. Запомни это.

Ривенмастер не отводил взгляда, хотя это было трудно. Янтарные радужки волчьего гвардейца казались странно расфокусированными, словно полученные раны что-то повредили внутри его. Но что не подлежало сомнению, так это угроза в его словах.

— Я понимаю, лорд, — отозвался Морек, уже продумывая маршрут подъема до палат творцов плоти, места, за простое приближение к которому час назад он бы поплатился жизнью. — Его вюрд — мой вюрд. Моя жизнь за его жизнь.

На восьмой день после прибытия Тысячи Сынов на орбиту Фенриса началось наступление на Врата Клыка.

Хотя оба наземных входа, Врата Кровавого Огня и Врата Восхода, располагались высоко на склонах, к ним можно было подобраться с соседних гор. Гигантские естественные каменные дамбы, каждая несколько километров шириной и сглаженная нескончаемо дувшими ветрами, тянулись от них до врат цитадели. В полузабытом прошлом тысячелетии Всеотец и Леман Русс шествовали по этим камням, планируя строительство Этта и видя, что истерзанную землю Асахейма можно изменить и возвести величайшую крепость за пределами Терры.

Наблюдая за тем, как грозные силы под командованием Тысячи Сынов катятся вперед, Грейлок безмолвно вознес хвалу Руссу за его предусмотрительность. Залитые светом полуденного солнца орды захватчиков превосходили все, что ярл видел под знаменами Предателя. Великое Очищение разгромило их легионы, и войска Магнуса сильно поредели в аду на Просперо. Но в следующие столетия они явно не теряли времени даром.

Армия захватчиков разделилась на две части, и каждая направилась к одним из врат. В авангарде на мощных траках двигалась тяжелая артиллерия, взрывая снежный покров. Среди них были большие мортиры, машины, перевозившие осадные орудия, и еще более гигантское плазменное оружие, водруженное на грохотавшие шасси. Далее двигались машины еще тяжелее, раскачиваясь, словно пьяницы. Были в армии и мобильные пусковые установки с кассетами ракет, установленными под углом, а также громадные сверхтяжелые танки с осадными пушками, выступавшими из раздутых башен.

Между ними двигались транспортные машины: «Химеры», перевозившие смертную пехоту, и полные десантников-предателей «Рино» и «Лендрейдеры». «Рино» были сотни, а «Лендрейдеров» совсем немного. Но уже эта первая волна вражеских сил была мощнее всего, что имелось в распоряжении Грейлока. И он знал, что у Предателя припасено еще много тысяч солдат в резерве.

Над приближавшимися рядами пронеслись звенья штурмовиков, летевших низко и близко друг к другу. Выше на завывавших двигателях парили атмосферные суда покрупнее, и каждое было до отказа забито оружием, обращенным в сторону Клыка.

Где-то в пучине этого потока людей и машин скрывались колдуны, падшие космодесантники, горстка ведьмаков, которые руководили атакой, сжимая в бронированных кулаках порочную силу варпа.

То была устрашающая мощь, остатки одного из легионов Смерти Императора, армия, способная поставить целый мир на колени.

Но Фенрис не был обычным миром, и его обитателей нельзя было запугать.

— Огонь! — приказал Грейлок, и склоны Клыка исторгли смерть.

Плазменные заряды и мощный лазерный огонь ударили из-подо льда. С сотен позиций, укрытых на склонах, грянули тяжелые болтеры. Автопушки извергли потоки бронебойных снарядов на колонны врага. Ракеты с визгом вылетали из шахт, взмывая высоко в прозрачное морозное небо, прежде чем обрушиться на ряды захватчиков.

Вражеские танки ответили сразу же, как только вышли на линию огня, и в склоны горы врезались потоки снарядов, залив их лавой кипящего прометия и взрывавшихся ракет. Эта преисподняя разверзлась одновременно с плазменным огнем с орбиты, который многие дни поливал гору. Вся вершина Клыка теперь купалась в бушевавшем океане пламени.

Неподвижный Грейлок оставался на платформе, невозмутимо наблюдая, как щиты перед ним впитывают потоки огня. Вражеский снаряд вынырнул из моря огня и взорвался в паре метров от ярла, послав через пустотный барьер дрожащую взрывную волну. Лорд остался недвижим, сосредоточившись на развернувшемся внизу обстреле и высматривая малейшие признаки слабости или дисбаланса.

Атака Тысячи Сынов была сложной и продуманной. Даже когда Волки обрушили всю свою ярость на приближающуюся армию, их огонь столкнулся с неожиданной защитой. Нечто могущественное, какое-то колдовство прикрывало танки от ударов. Защита не была идеальной — колонны бронетанковой техники дымились то здесь, то там и двигались уже не так ровно, но этого все равно было недостаточно, чтобы остановить врага.

Расстояние между вратами и армией Тысячи Сынов неуклонно сокращалось. Место каждой взорванной машины занимал новый танк, катясь по горевшему, искореженному металлу. Дамбы постепенно покрылись ковром ползущего металла.

А затем началась воздушная атака. Бомбардировщики и тяжелые штурмовые корабли устремились к склонам Клыка, стреляя по зенитным установкам. С каждым заходом орудия защитников сбивали корабли врага, которые падали на землю, оставляя за собой дымовой след. Они обрушивались на собственные войска, неся опустошение своей гибелью. Но с каждым заходом уничтожалась еще одна зенитная батарея или огненного ливня не выдерживал еще один пустотный щит.

Воздух наполнился удушающими клубами чернильно-черного дыма. Теперь разглядеть врата было уже невозможно. Растущие стены дыма затмевали солнечный свет, окружив гору пеленой теней.

Грейлок тем временем спокойно проверил дисплей шлема, отмечая позиции Волчьей Гвардии, расположение рунных жрецов, размещение ключевых объектов и состояние защиты.

А теперь начнется испытание. Да защитит нас десница Русса!

Волчий лорд повернулся, — его когти вспыхнули пробуждающейся энергией, мерцая парой разрушающих полей, — и спустился на уровень Врат, готовый встретить прилив ярости, когда тот обрушится на защитников.

Грохот молотов разносился по залам, отражаясь в камнях, дрожа в глубоких шахтах, эхом отзываясь в тайных склепах. Даже несмотря на встроенные в шлем акустические компенсаторы, этот беспрестанный шум дезориентировал Фрейю.

— Теперь я понимаю, откуда взялось такое название, — мрачно промолвила она.

Железный жрец кивнул.

— Это великолепно, — отозвался он, и в его голосе по вокс-связи не было и тени иронии.

Они находились в Хранилище Молота, на самом краю пропасти. Впереди бежал единственный каменный мост, перекинувшийся через бездну, всего шесть метров в ширину и без перил. Конец моста исчезал во тьме. В сотнях метров под ними в громадной пещере под мостом развернулась панорама настоящей Хель. Гигантские, массивные печи, каждая высотой с титана класса «Владыка войны» и раза в два его толще, изливали кроваво-красный свет. Желоба из почерневшего камня направляли огненные реки из одного ада в другой, и они текли через железные шестерни и поднимавшиеся и опускавшиеся поршни. В мареве виднелись силуэты сервиторов-трэллов, чьи усеянные кабелями спины изгибались от толчков. Они ползали между титаническими механизмами, проверяя мерцавшие экраны с данными и заботясь о модулях когитаторов с медным покрытием. Все пространство было напоено низким гулом и грохотом. На клацающих лентах конвейера между горнами Фрейя разглядела первоначальные формы брони транспортных средств, артиллерийских снарядов и даже части доспехов.

А еще были молоты. Ими управляли ряды безликих сервиторов с усиленной мускулатурой и металлическими ребрами, прикованные нейрокабелями к адамантиевым наковальням. Они постоянно работали, неустанно молотили. Их там были целые вереницы: люди, превращенные равнодушным искусством творцов плоти в бездушных и безмозглых големов. Они были идеальными работниками: не уставали, не жаловались, отличались богатырской силой, довольствовались трудом у плавильных ям, пока смерть от истощения не дарила им отдых и покой.

Едва ли это похоже на жизнь.

— Мы зря тратим время, — прогудел Арфанг, побуждая личных сервиторов ковылять по мосту. Железный жрец ступил на каменную полоску вслед за ними, заставляя Фрейю и кэрлов поторопиться, чтобы не отстать.

— А кто присматривает за ними? — спросила девушка, не в силах отвести глаз от легионов, трудившихся в аду из пламени и жара.

— Им не нужен никакой присмотр, — холодно отозвался Арфанг. — Им известен лишь один путь служения. Не презирай их, хускарл, — без них наши воины отправились бы на войну с пустыми руками.

— Я не презираю их, лорд. Я просто понятия не имела, что их… так много.

— И это тебя беспокоит?

Беспокоило. Беспокоило даже больше, чем девушка смогла признаться жрецу. Беспокоило, что всю ее жизнь под ногами суетились легионы полумертвых, полумеханических рабов. Беспокоило, что она не знала, откуда они взялись и почему она стала хускарлом, а они — пищей для кузниц. Ее беспокоило, что она так мало знала о подобных вещах, и что многое в Этте было столь деспотичным и сокрытым в тумане традиций, и что только Небесные Воины имели к этому доступ.

— Мне просто любопытно, — сказала она.

— Опасный инстинкт. Будь осторожна, иначе он поглотит тебя.

Понадобилось почти десять долгих минут, чтобы перебраться по мосту над кузнями. Арфанг шагал очень быстро, и сервиторы с трудом поспевали за ним. Даже Фрейя обнаружила, что ее закаленные боями мускулы заныли к тому времени, как показался конец моста.

Мост заканчивался грубо обтесанной скалой. В нее была врезана обитая железом дверь, украшенная изображением двухголового волка Моркаи, стража мертвых. Изображение казалось старым, гораздо старше всего в Логове, края его отполировали горячие, упрямые ветра. Проход был открыт, стража отсутствовала. Только одинокий зеленый свет мерцал у основания тяжелой рамы.

Арфанг щелкнул пальцами, и свет сменился на красный. Жрец шагнул внутрь. За проходом оказался черный туннель, не освещенный ни факелами, ни кострами, ни сферами.

Фрейя настроила визор на режим ночного видения, и в зернистом бледно-зеленом свете показались стены. Девушка давно привыкла к холоду и темноте, но все равно невольно вздрогнула, переступая порог. Холод здесь казался еще более пронизывающим. Они шли вперед, и грохот молотов стихал, вытесняемый мертвой, холодной тишиной.

Они спускались вниз. Очень глубоко. Фрейя видела отверстия в стенах туннеля: боковые коридоры, из которых веяло морозным холодом. Вскоре дорога стала разветвляться, и путь принялся петлять, змеясь меж корней горы. Но при этом сам туннель оставался широким и высоким, так что по нему с легкостью проехал бы «Рино».

Фрейя стала терять ощущение времени и пространства и уж точно не знала, как далеко они зашли. Абсолютный мрак и холод, пробирающий до костей, странным образом спутывали все чувства. Было очень легко вообразить, что остальная галактика просто перестала существовать за пределами этой вечной, изначальной черноты.

Когда раздался первый звук, девушка вцепилась в скъолдтар. Сердце ее заколотилось раненой птицей. То был низкий рык, пробежавший по позвоночнику, как ртуть в столбике термометра. Она видела, как напряглись кэрлы, водя оружием в разные стороны.

— Что это? — прошептала девушка.

Железный жрец невозмутимо шагал дальше. Таинственные звуки его не беспокоили.

— Я же говорил тебе, хускарл, — промолвил он, и рокочущий голос звучным эхом ударился в стены. — Во тьме таятся опасности. Держи оружие наготове и не позволь навредить моим трэллам.

Фрейя проглотила готовое вырваться ругательство. Железный жрец раздражал ее сильнее, чем когда-либо.

— Не беспокойтесь, лорд, — ответила она, насупившись. — Мы здесь, чтобы служить вам.

— Рад, что ты так считаешь.

Фрейя быстро посмотрела через плечо. Далеко позади, в конце извивавшегося туннеля, она заметила две светящиеся точки. Девушка моргнула, и огоньки исчезли. Ей стало еще холоднее и неуютнее.

Что это?

Они пошли дальше, спускаясь все ниже и ниже, в самую глубь беспросветного мрака.

Не поднимая головы, Морек прокладывал себе путь через уровни Ярлхейма. Большинство спешивших мимо обитателей бежали в другом направлении, торопясь туда, где битва была самой ожесточенной. Те немногие, кому было по пути с Мореком, оказывались канонирами, направлявшимися на смену к зенитным батареям.

Когда Морек поднимался в лифте, шахту тряхнуло.

Как такое возможно? Мы в глубине горы. Что это у них за оружие такое?

Носилки парили за спиной в стальной клетке, неся бесчувственное тело Серого Охотника. Морек не смог побороть искушение посмотреть на Небесного Воина.

Лицо Аунира Фрара открылось, когда Длинные Клыки сняли с него шлем, еще в «Лендрейдере». Оно было гордым, строгим, с резкими чертами. Рот приоткрылся, влажно блестели мощные клыки, нижняя часть лица уже вытянулась в волчий профиль воина-ветерана. Возможно, он собирался получить повышение в Волчью Гвардию. Красный Сон все еще держал воина в объятиях, дыхание его было поверхностным, почти незаметным. Часть доспехов просто сорвали, обнажив более дюжины глубоких колотых ран, включая ужасный разрез на шее, порвавший артерию. Будь Фрар простым смертным, его невозможно было бы спасти.

Лифт с грохотом остановился. Морек открыл двери и выбрался наружу, таща за собой носилки. Перед ним расстилались залы творцов плоти. На каменных перемычках дверей были вырезаны знаки защиты. В нос ударил резкий запах антисептика. Тусклый красный свет Этта сменился резким белым освещением. Стены были выложены плиткой, повсюду стояли металлические столики с хирургическими инструментами. В отличие от остальных помещений в Логове Волков, богато украшенных тотемами и выбеленными черепами животных, обитель волчьих жрецов была девственно-чистой, холодной и лишенной всяких украшений.

Стоя рядом с носилками, Морек сощурился от яркого света ламп. Вдалеке раздавался какой-то шум, но никого не было видно. Ривенмастер пошел вперед, проходя мимо бесконечных рядов столов сквозь залы, набитые оборудованием, о назначении которого он едва ли мог догадаться. Рядом с хирургическими машинами и физической аугментикой стояли длинные ряды мягко жужжащих древних когитаторов в бронзовых контейнерах.

Звуки становились все громче. Морек явно приближался к их источнику. Завернув за угол, он оказался в более просторном и ярко освещенном зале с куполом вместо потолка. Там тоже стояли огромные тяжелые столы, два были заняты. На них лежали Небесные Воины, оба в сознании. Их оперировали бригады трэллов в кожаных масках. Смертные работали быстро и умело, рассекая плоть, пришивая мышцы и орудуя иглами-зондами. Все трэллы были в железных визорах с линзами бутылочно-зеленого цвета, в которых отражались огоньки света.

— Смертный! — раздался низкий голос, и Морек обернулся в его сторону. Волчий жрец, судя по виду один из помощников Клинка Вирма, шел к ривенмастеру в иссиня-черном доспехе. Его голые руки были в крови. — Расскажи о своем деле.

Морек поклонился.

— Мне поручили доставить этого воина, Аунира Фрара, рунному жрецу по прозвищу Клинок Вирма.

Волчий жрец фыркнул.

— Думаешь, он здесь? Сейчас, когда на Этт напали? — Он покачал головой. — Мы заберем его. Возвращайся на свой пост, ривенмастер.

Пока жрец говорил с Мореком, трэллы сгрудились вокруг носилок, таща их к одному из металлических столов. В бесчувственное тело были внедрены стальные нити, а над ранами застрекотали сканирующие устройства. Волчий жрец повернулся к новому пациенту и принялся руководить операцией.

Морек поклонился. Повернувшись, он направился обратно, через пустые залы творцов плоти, чтобы как можно быстрее унести отсюда ноги. Что-то в этом месте очень нервировало его. Запахи были чужими, совершенно непохожими на запахи углей и шкур, с которыми он сроднился.

И слишком много света.

Ривенмастер прошел через другую комнату, затем свернул налево, проходя через открытые двери. Он сделал еще несколько шагов, прежде чем понял, что зашел не туда. Комната, в которой он оказался, была меньше других, но тоже выложена белоснежной плиткой. В центре стояли три громадных контейнера с прозрачной жидкостью. Сосуды были цилиндрическими, не больше метра в диаметре, но высотой до самого потолка. Собранное у их основания оборудование ритмично дребезжало и тикало.

Он знал, что должен смотреть в другую сторону, но содержимое емкостей его притягивало. Там плавали тела, темные очертания людей, паривших в жидкости. Громадные грудные клетки, мускулистые руки, мощные шеи. Они плавали в цилиндрах, слегка покачиваясь. Морек смутно различал змеевидные кольца шлангов респираторов, закрывавших опущенные лица.

Он отвернулся, зная, что зашел слишком далеко, потакая любопытству.

Любопытный разум открывает двери к проклятию.

В этот самый момент слева, в стороне от основного потока света, он увидел металлический стол. Содержимое его притянуло его взгляд, и Морек застыл на месте.

Медленно, почти бессознательно ривенмастер ощутил, как ноги сами несут его туда. Он прошел мимо резервуаров, забыв об их содержимом. Он просто не мог смотреть на что-то другое, не мог отвернуться.

На металлическом столе лежало тело или, возможно, труп. Гигантские легкие не дышали. По крайней мере, Морек не заметил движения. Как и остальные тела, это было обнажено и лежало на спине, вытянув руки по бокам.

Ривенмастер тут же почувствовал что-то неправильное. С мгновение он не мог понять, что же именно было не так с этим трупом — он видел их достаточно много, — но затем пригляделся и все понял.

Руки были гладкими, почти безволосыми. Ногти не длиннее его собственных. Челюсть квадратная и мощная, но без признаков волчьей вытянутости. Во рту обычные зубы смертных.

Морек подошел ближе, чувствуя, как участилось его дыхание. Глаза трупа были открыты, пусты и незрячи.

Они были серыми, как и у него самого, с такими же зрачками, как у смертных. На грубоватом лице не было никакой растительности, даже брови отсутствовали. Что же до лицевых мышц, то они были мощными, но какими-то бесформенными.

Нет, это не Космический Волк. Грубая подделка, подобие, насмешка.

Морек почувствовал тошноту в горле. Небесные Воины были для него столь же священны, как мировая душа, как духи льда, как жизнь дочери. Здесь же на столе лежала мерзость, некое ужасное вмешательство в неизменный порядок вещей.

Он сделал шаг назад. Позади, в операционной, раздался шум от движения трэллов, сражавшихся за жизнь Аунира Фрара.

Это запрещено. Я не должен быть здесь.

Тошноту сменил страх. Он видел, как смотрят на него трэллы в кожаных масках, и хорошо знал репутацию творцов плоти. Они не прощают вмешательства в их дела.

Морек повернулся и поспешил той дорогой, которой пришел, стараясь не смотреть на плававшие тела в контейнерах, намеренно не замечая рядов оборудования, стоявших за ними вдоль стен, и едва видя вереницы пробирок, аккуратно расставленных под ярким потоком света.

Где-то позади послышались тяжелые шаги, и у ривенмастера упало сердце. Он шел все дальше, опустив голову и надеясь, что тот, кому они принадлежали, направлялся в другую сторону. Соединенные залы сбивали с толку, мешая найти верный путь, и звук шагов мог доноситься откуда угодно.

Постепенно шаги стихли. Морек вновь очутился в приемных комнатах, тех самых, с пустыми металлическими столами. Перед ним виднелся выход в коридор к шахте лифта.

Сердце тяжело колотилось в груди.

Любопытный разум открывает двери к проклятию.

Он посмотрел на свои руки. Они были загрубевшими, шероховатыми и мозолистыми. А сейчас они мелко подрагивали. На мгновение он остановился, уже не заботясь, смотрят ли на него трэллы.

Что это была за штуковина?

Еще несколько ударов сердца он стоял неподвижно, не веря в то, чему стал свидетелем. Волчьи жрецы были хранителями Этта, стражами традиций Влка Фенрика. Если они это допускают, значит, имеют на то разрешение.

Но ведь это мерзость.

Морек оглянулся через плечо. Перед ним тянулись выложенные плиткой комнаты, перетекающие одна в другую. Каждая воняла антисептиками и кровью. Ривенмастер почувствовал, как накатывает тошнота.

В зале Клыктана он до хрипоты кричал клятвы Небесным Воинам, телесному воплощению божественной ярости Фенриса. Как он ни пытался, вернуть былой душевный настрой не получалось.

Пошатываясь и уже не помня, что за цель привела его в это жуткое место, Морек поплелся к лифту. С его открытого честного лица исчезла уверенность.

И впервые за всю жизнь в сердце ривенмастера поселилось сомнение.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Чернокрылый уселся на металлический стол, игнорируя сидящих за ним людей, и провел руками по спутанным волосам. Он не обращал внимания на вспыхивающие лампы, на кэрлов, стоявших в грязной униформе навытяжку вдоль стен, и на доносящийся снизу шум и скрежет поврежденных двигателей.

Скаут чувствовал себя запертым в клетке. Каждый день после бегства с Фенриса был изнурительной чередой аварий и авральных ремонтов, и все ради того, чтобы «Науро» попросту не развалился на куски.

Это была унизительная работа, подходящая для смертных, но не для него. Чернокрылый был вскормлен для более достойных дел, для искусной охоты в тенях, для торжества в космических боях. Его неимоверно утомляла необходимость выслушивать рабочих машинариума и паникующих корабельных тактиков.

Не то чтобы ситуация была совсем ужасной. Он достаточно много знал об устройстве корабля, чтобы понимать, когда посудина соберется развалиться всерьез. Откровенно говоря, это уже должно было случиться — до Гангавы оставалось еще двенадцать дней пути, да и то это стало возможным только потому, что Чернокрылый не переставал подгонять варп-двигатели, несмотря на протест штурмана. Несколько дней назад Волк совершил ошибку, спросив инжинария «Науро» — смертного, прошедшего всестороннее обучение у техноадептов Адептус Механикус, что все это время делает дух машины.

— Пронзительно кричит, сэр, — грубо и деловито отозвался инжинарий. — Вопит, как унгор с перерезанным горлом.

Вот тогда Чернокрылый порадовался, что не отличается большой чувствительностью к таким вещам.

Собственно говоря, он ко многому был нечувствителен. Скаут никогда не сближался с боевыми братьями, никогда не заводил дружбу, что связывала отряды. Старших офицеров он презирал, установленные ими правила его раздражали. Но даже в ордене Космических Волков, известном по всему Империуму вольным отношением к Кодексу Астартес, дисциплина была суровой.

Чернокрылый всегда был другим, подверженным мрачным настроениям и склонным к приступам маниакальной, опасной самоуверенности. Корпус скаутов стал для него идеальным местом, где можно совершенствовать мастерство одиночного убийства вдали от шумного братства Этта. Такой изоляцией он был вполне доволен.

Но теперь он начал задумываться, был ли этот выбор так уж хорош. Никто из смертных на «Науро» не был способен на трудные решения, которые приходилось принимать ему, командиру. Такие решения, от которых зависели их жизни. Возможно, было бы лучше, окажись рядом брат-воин, чтобы посоветоваться. Кто-то, кто смог бы ненадолго разделить с пилотом его тяжкую ношу.

Но едва ли кто-то из боевых братьев согласился бы на это. Чернокрылый создал вокруг себя почти идеальную сферу уединенности, отвращая даже тех, кто обычно не питал неприязни к скаутам.

Что ж, так тому и быть. Он сам выбрал этот путь, и раньше его все устраивало. Не все сыны Русса должны быть вопящими во всю глотку берсеркерами.

— Лорд?

Голос принадлежал штурману корабля, седовласому человеку по имени Георит. Чернокрылый поднял глаза. Даже без брони космодесантник подавлял размерами всех присутствующих. Георит сглотнул, когда на него уставились глубоко посаженные янтарные глаза.

— Вы просили отчет о пожарах.

— Именно так, штурман. Расскажи мне последние хорошие новости.

— Мне нечем вас порадовать. Три уровня все еще непригодны для использования, туда не попасть даже трэллам-сервиторам. Пожар распространился к отсекам управления. Когда иссякнет запас огнетушителей, резко уменьшится наша способность его сдерживать.

— И я знаю, что ты рекомендуешь.

Георит глубоко вздохнул.

— Мое мнение не изменилось, лорд.

— Ты хочешь, чтобы мы вышли из варпа, открыли эти палубы для вакуума, промыли их и затем отремонтировали.

— Да, все верно.

— И сколь долгим будет этот маневр, учитывая оптимальные условия и выполнение?

— Неделя, лорд. Возможно, меньше.

Чернокрылый одарил его холодной, высокомерной улыбкой. В ней не было ни тени веселья, лишь осознанное пренебрежение.

— Это слишком долго.

— Лорд, если трубы с прометием…

Чернокрылый со вздохом обрушился в кресло.

— А если в этих палубах есть пробоины? Тогда, штурман, все мы умрем. Даже я, безграмотный дикарь, занимающийся только войной и с нулевым техническим образованием, знаю это.

Пронзительными янтарными глазами он уставился на смертного.

— Подумай вот над чем, — сказал он. — Без помощи Великого Волка Этт падет. Корабли лорда Железного Шлема все еще в варпе. Если мы сохраним текущий курс, без пауз и снижения скорости, то прибудем на Гангаву на много дней позднее их. А затем, даже если я смогу быстро передать сообщение лорда Грейлока и убедить Великого Волка вернуться на Фенрис, пройдет еще двадцать дней, прежде чем он доберется домой. Это означает, что лорду Грейлоку, которого, как я знаю, высоко ценят в ордене, придется по меньшей мере сорок дней оборонять цитадель при помощи лишь Великой роты. Ты, штурман, видел силы на орбите. Знаешь, что они сделали с нашей обороной. А теперь скажи мне честно: ты действительно думаешь, что такой армии может сорок дней противостоять одна рота?

Лицо штурмана посерело.

— Если Русс поможет… — неуверенно начал он, но в голосе не прозвучало и тени уверенности. Он смолк.

— Вот именно. Так что теперь ты поймешь мое стремление достичь Гангавы как можно скорее. В этом путешествии мы ускользали из лап Моркаи уже не раз, так что будем обманывать его и дальше. Считай, вам повезло, что вами командует скаут. Именно это мы и будем делать. Ускользать.

Штурман ничего не ответил, лишь рухнул в кресло с пустым выражением лица. Но Чернокрылый видел, как работал разум человека, пытаясь найти способы сдерживать пожар и дальше. Уверенным он пока не выглядел.

Скаут повернулся к остальным членам команды, до сих пор хранившим молчание.

— Нужно ли нам обсудить что-то еще? — сухо осведомился он.

Тактик промолчал. Этот человек был смертельно измотан, глаза покраснели от усталости. Инжинарий уже дал оценку ремонтным работам и был нужен в трюме. Оружейник давно погиб, убитый обрушившейся переборкой через несколько часов после ухода с Фенриса.

Один Нейман, навигатор, сохранял спокойствие. А еще он был единственным в команде, кто родился не на Фенрисе. Белесарианец с Терры, он был столь же стройным и холодным, как его сослуживцы — коренастыми и порывистыми. Он редко отрывался от своей работы — проведения корабля через опасности Имматериума. В присутствии немутантов свой третий глаз он закрывал шелковым платком поверх стальной пластины.

Он молчал, пристально глядя куда-то в сторону, на кэрлов, стоявших вдоль стен совещательной комнаты. Его обычные глаза не двигались.

Чернокрылый начал раздражаться. Он не для того призвал этого человека на встречу, чтобы тот о чем-то мечтал.

— Навигатор, не хотите с нами поделиться? — спросил он.

Нейман не отреагировал.

— Кто этот человек? — спросил он вдруг, уставившись на особенно грязного кэрла.

Чернокрылый проследил за его взглядом. Кэрл был ниже остальных, сгорбленный, с грязными волосами и синяками вокруг глаз. Он действительно был намного грязнее остальных, но ведь бесконечные проблемы, связанные с выживанием, сказывались на всей команде корабля. Что странно, так это то, что он не походил на солдата.

Совсем не походил.

— Это что, очень важно? — раздраженно спросил Георит. — У нас тут масса неотложных проблем.

Кэрл на вопрос не ответил. Он продолжал пялиться пустым взглядом, выражение лица оставалось совершенно безучастным. Кэрлы рядом, казалось, только сейчас заметили его присутствие. Один из них с тревогой глянул на своего сержанта, словно говоря, что странный человек все это время оставался невидимым.

Чернокрылый ощутил, как вздыбились волосы на спине. Его настроение мгновенно сменилось со скуки на крайнюю боевую готовность. Почему он не замечал этого человека раньше? Что почувствовал навигатор?

— Взять его, — приказал он, поднимаясь с кресла.

Кэрлы схватили человека за плечи. И в этот момент словно щелкнули некие выключатели, и человек с пустым лицом буквально озверел. Ребром ладони он врезал кэрлу слева, впечатав несчастного в стену, схватил другого за шею и ударил по голове. Так и не произнеся ни звука, мужчина развернулся и бросился к дверям, швырнув в сторону другого кэрла, который попытался его перехватить.

Двигался он с ошеломительной скоростью. Но все же это была скорость смертного. Чернокрылый был быстрее. Перепрыгнув через стол, он врезался в человека, когда тот бросился к двери. Вместе они покатились по металлической палубе. Скаут схватил кэрла за волосы и яростно впечатал его лицом в стену, оглушив, а потом быстро вскочил на ноги, таща жертву за собой.

— Лорд, берегитесь! — предостерег Нейман. — Я чувст…

Раненый кэрл повернул окровавленное лицо к Чернокрылому, и его глаза внезапно вспыхнули бледно-зеленым, тошнотворным светом.

Чернокрылый почувствовал запах малефикарума. Одним движением он швырнул кэрла кувырком в дальний, пустой конец совещательного зала. Прежде чем странный человек приземлился, Волк выхватил из кобуры болт-пистолет и метко выстрелил. Пуля прошла через голову кэрла и взорвалась, разбрызгав обломки черепа и поблескивавшее серое вещество по стенам.

Безголовое тело с влажным стуком обрушилось на металлический пол. Пару мгновений оно дергалось, а затем затихло.

— Зубы Русса! — выругался Георит, уже без всякой надобности направляя на труп свое оружие. — Что за Хель…

— Оно знало, как оставаться невидимым, — промолвил Нейман, с тревогой глядя на Чернокрылого. — Это колдовство, он же стоял у всех на виду.

Чернокрылый остановился и поднял что-то с пола. По металлическому полу прокатилась сфера размером с глазное яблоко. Она светилась зеленым светом, вспыхивая призрачным колдовским мерцанием.

Космодесантник выпрямился, разглядывая окровавленный шарик на ладони. На ощупь он казался горячим, почти обжигающим. При взгляде на него Волк почувствовал, как тупая боль взорвалась за глазами.

Чернокрылый раздавил его в пыль, стиснув когтистые пальцы.

— Кажется, у нас появилась новая проблема, — мрачно промолвил он, медленно поворачиваясь к потрясенным членам экипажа. — На корабле что-то есть. Что-то, несомненно желающее нам навредить. И что бы это ни было, теперь оно знает, насколько мы слабы.

Железный жрец внезапно исчез. И без него тьма стала еще холоднее и отчужденнее. Все труднее было вспомнить, что же такое дневной свет и сколько прошло времени. Возможно, началось наступление, или же Небесные Воины все еще сдерживают врага в горах. Если битва пришла в Этт, почувствуется ли вражеское вторжение так глубоко внизу?

Девушка пробежала взглядом по залу. Большой, но трудно было сказать насколько — даже ее визор в режиме ночного видения не рассеивал тьму до дальних углов. Одна из стен, возле которой собрался ее отряд, усиленно использовалась. В центре расположились огромные двери, также украшенные двуликим Моркаи. Пространство вокруг дверей было заставлено загадочными механизмами — спиралями охладительных труб, величественными группами энерготрансформаторов, железными решетками, скрывавшими непонятные механизмы внутри. Невероятно, но, несмотря на то что здесь царил зверский холод, а команды технического обслуживания находились очень далеко, низко гудевшие машины, похоже, работали исправно.

Трэллы-сервиторы определенно знали, что со всем этим делать. Когда их хозяин прошел через Врата, они приступили к работе, подсоединившись к входящим клапанам и начав просматривать серии протоколов. Деятельность их была цикличной и крайне шумной. Время от времени вдоль стены с механизмами мигали огоньки, болезненно вспыхивая в кромешной темноте. Те сервиторы, что не подсоединились к устройствам, начали выполнять серии ритуалов перед главными машинными модулями: смазывать движущиеся детали едкими маслами, безжизненными металлическими голосами читать длинные списки благословений, кланяясь железу и стали, словно алтарю неких неведомых богов.

Они трудились методично, неустанно и бездушно. Между ними и железным жрецом внутри не поддерживалось никакой связи. Арфанг был один, вероятно в том месте, где дозволялось находиться лишь Небесным Воинам. Жрец не оставил указаний, как долго он будет отсутствовать и что вообще собирается делать.

Фрейя отчаянно боролась с растущей скукой. Гнетущая темнота сочеталась с заунывными голосами сервиторов.

Довольно трудно было в таких условиях сохранять бдительность.

— Будьте настороже! — предостерегла она своих людей по вокс-связи, обращаясь не только к ним, но и к самой себе.

Четверо из шести кэрлов отряда стояли рядом с ней, спиной к стене с механизмами. Дула их винтовок были наведены в темноту. Еще двое отдыхали, присев между товарищами и получеловеческими сервиторами с их нервирующими ритуалами.

А затем она снова услышала тот шум. Скука была мгновенно забыта, и девушка почувствовала, как вспотели в перчатках руки.

Другие кэрлы тоже услышали странный звук и напряглись. Отдыхавшие вскочили на ноги, схватившись в темноте за оружие.

Низкий, раскатистый звук, влажный и гортанный, дрожью прокатился по камням.

— Держать строй, — прошипела Фрейя по связи, стараясь разглядеть хоть что-то в том зернистом изображении, что давал визор.

За ее спиной сервиторы продолжали делать свою работу. Кэрлы навели свои винтовки на дальний конец зала. Девушка чувствовала их напряжение.

Внезапно из ниоткуда разразился характерный скрежещущий лай скъолдтара, частые вспышки выстрелов ослепляли. Фрейя сама рефлекторно чуть не нажала на спусковой крючок.

— Прекратить огонь! — прокричала она, вглядываясь в тени. Счетчик дистанции показывал лишь группу дружественных сигналов вокруг.

Эхо стрельбы долго не стихало. Виноватый, возможно Лир, она точно не могла сказать, потряс головой. К этому времени сердце Фрейи уже билось спокойно и размеренно. Там что-то было, что-то, что она не могла видеть, что-то звучало — и ощущалось — крайне угрожающе.

— Держать строй, — повторила она, чувствуя, как скручивало желудок.

Возьми себя в руки, женщина. Ты — дочь Русса, дитя бури.

— Мы плохо видим через визоры, — промолвила она. — Я пройду дальше и проверю.

Никто из солдат не ответил. Они остались там, где стояли, оцепив полукругом безразличных сервиторов.

Глубоко вздохнув, Фрейя начала продвигаться вперед. Она шла медленно, чувствуя собственное тяжелое, учащенное дыхание. Впереди не было видно ничего, кроме помех.

Затем звук раздался вновь, на этот раз ближе, мурлыкающий и звучный. Он исходил не из туннелей позади девушки. Он был здесь, в зале. Где-то здесь.

Фрейя прошла десяток метров, прежде чем остановилась и быстро оглянулась через плечо, проверяя, все ли в порядке с отрядом. Они все так же стояли на месте, окружив стену машин и охраняя двери.

Девушка отвернулась.

Меньше чем в метре от нее светилась пара золотистых глаз с черными зрачками. Огромные и чистые, они смотрели прямо на нее.

Фрейя застыла.

Скитъя.

Вражеский огонь был ужасающим. Он плавил лед и снег, раскалывал камни и превращал пласты гранита в облака щебня и пыли. На линию огня вывели сверхтяжелые орудия, и Клык задрожал под мощнейшим обстрелом. Его склоны окутали дым и пар, когда снег испарялся со скал и одна за другой уничтожались орудийные установки. Вся гора была окутана яростно бушевавшими языками пламени, сверкавшими так, словно сама магма из ядра планеты вырвалась в вечную мерзлоту главной вершины Асахейма.

Крепость пока держалась. Стационарные орудийные установки гремели, обрушивая смертоносную мощь, прожигая целые ряды вражеских сил, уничтожая наступавшую бронетехнику и оставляя горы обломков, мешающие продвижению захватчиков. Но так не могло продолжаться вечно. Тысяча Сынов наступали, кровью и огнем завоевывая каждый клочок земли. Только если врата обрушатся, Волки должны снова выйти на поле битвы, приветствуя захватчиков объятиями Моркаи. Но до тех пор задействовались другие силы.

Одаин Стурмъярт был в ярости. Исчезло его обычное бахвальство. Он был потрясен неспособностью предсказать атаку Тысячи Сынов, раздавлен тем, что не смог разглядеть обман, пока тот не раскрылся. Он больше не смеялся, в диком веселии предвкушая битву, и лишь сердито сверкал пылавшими глазами из-под психомистического капюшона. В довершение ко всему он не смог присмотреть за Клинком Вирма, как было приказано. Стурмъярт знал, что работа над Укрощением по-прежнему идет за закрытыми дверьми. Он провалился во всем, что имело столь важное значение, и доверие, оказанное ему Великим Волком, осталось неоправданным.

Пока что.

С тех пор как раскрылась его неудача, Стурмъярт работал с яростным фанатизмом, практически дойдя до пределов своего закаленного в боях тела. Были усилены обереги по всему Этту. Закровоточили руки, и он втирал в каменные фигуры собственную кровь.

Сейчас он стоял, облаченный в рунический доспех, высоко в наблюдательном зале Клыка и смотрел, как прямо перед ним отражается от пустотных щитов огонь. Ни один снаряд не мог пробить эту защиту, но существовало и другое оружие.

Стурмъярт ударил посохом по полу, и металл задрожал от удара. Душа бури закрутилась вокруг него. Жрец чувствовал, как воздушный поток становится все холоднее и яростнее. Гнев самого Стурмъярта питал надвигавшееся смятение. Он мог использовать свою ярость, обратить ее в нечто совершенно ужасающее, обладающее невообразимо чудовищной силой.

Яростные ветры ревели вокруг остроконечной вершины, завывали в кипящем плазмой воздухе и хлестали раскаленные докрасна скалы. Чистое васильковое небо заклубилось облаками. Низкий рокот разносился меж окружавших Клык пиков.

Почувствуйте же! Ощутите приход души мира. Это сила, подобной которой ни один колдун никогда не будет обладать.

Стурмъярт прищурился, стиснув посох. Его второе сердце забилось спокойно и ровно. Вызывание было делом болезненным. Но он наслаждался этой болью. Словно раскаленные цепи, она выжигала еще более сильную боль в его душе.

Все больше и больше туч зарождалось в небе, срываясь с гребней гор, их рваные края освещались резкими молниями. А в их тени пришел град, стремительной стеной обрушиваясь на многострадальную землю.

Поднимите глаза к небесам, предатели.

Он видел колдунов среди вражеских орд. Их психические сущности, подобно звездам, выделялись даже сквозь шум и неразбериху. Они были могущественными, погрязшими в отвратительных, тошнотворных энергиях. Стурмъярт чувствовал их высокомерие, их самоуверенность. Некоторые были физически испорченными, поддавшимися тем ужасным изменениям плоти, что разрушали их род. Один из них, самая яркая звезда из всех, продвинулся очень далеко по пути разрушения.

Вас много, а нас мало. Но это наш мир, и мы владеем его мощью.

Буря усиливалась. Пролетев по вершинам, ветер, грозно завывая, направился к Клыку. Небо потемнело, и теперь взрывы вокруг горы походили на яркие угли в костре. Яростно молотил крупный град, треща и стуча по камням.

Вы думаете, что пришли сражаться со смертными, такими же, как вы.

Ветер усилился и стал еще стремительнее, превращаясь в бешеный вихрь, творивший ужасающие разрушения. Приблизился снежный буран, питаемый пульсирующей энергией бури. Стихия переворачивала танки. Колонны пехоты на флангах сметало шквальным ветром с дамб вниз, в пропасть.

Думаете, мы поддадимся колдовству, как это сделали вы?

Стурмъярт почувствовал кровь во рту, она уже стекала по лоснящейся бороде. Он проигнорировал ее. Резкая боль потонула в смерче психической силы, наполнившей его тело. Он был не чем иным, как каналом, сосудом, пропустившим через себя дикую ярость стихии. Необузданный вой ветра превратился в оглушительный рев. Огни вокруг Клыка расцвели ослепительными вспышками энергии, что разрывали в лохмотья свирепые ветры.

Вы ошибаетесь.

Колдуны ответили, посылая собственные мерцающие молнии и полупрозрачные кинетические щиты в бой против обрушивающейся с небес опасности. Они были могучими, эти маги. Но колдуны сражались с природными стихиями, и атака на Клык захлебнулась. Штурмовые корабли срывались на землю, словно кометы, разорванные на части бесновавшимся небом. Крики умирающих и объятых ужасом солдат эхом вплетались в пульсирующие потоки бури.

Стурмъярт наслаждался их криками. Они питали его силу. Питали силу планеты. Захватчики принесли с собой малефикарум и навлекли на себя справедливую кару.

И даже истекая кровью и забившись в укрытия, колдуны усваивали урок; тот самый урок, что познавал каждый рунный жрец с тех самых пор, как Всеотец впервые принес путь вюрда в холодный мир смерти.

Стурмъярт знал это. Знал на протяжении многих столетий и теперь наслаждался, объясняя истину тем, кто осмелился бросить ему вызов.

Не мы защищаем Фенрис. Фенрис защищает нас. Планета и народ едины. Мы делим душу, душу ненависти, и теперь она пришла к вам, темная ненависть на крыльях шторма.

Хорошо усвойте этот урок, ибо скоро эта истина убьет вас.

Тень в темноте отступила, и ужасные глаза исчезли. Фрейя попятилась, вскинула винтовку и выстрелила. Пули скъолдтара при должном умении причиняли больший урон, чем автоганы Имперской Гвардии, и по залу разнесся вой нечеловеческой боли.

— Хускарл! — раздались вопли слева.

Оттуда полыхнули новые залпы, когда солдаты побежали вперед, стреляя от пояса туда, где недавно стоял… зверь, которого она видел.

— Назад! — завопила девушка, прекратив стрелять и пытаясь разобраться в сигналах на дисплее визора. На счетчике дистанции не было ничего. Вообще ничего.

Солдаты отступали вместе с Фрейей, все еще стреляя. Из-за страха выстрелы были неприцельными.

О Русс, где наша храбрость?

— Соберись! — прокричала она, врезав ближайшему солдату. — Стреляй, когда видишь цель.

Он продолжал стрелять, палец намертво вжался в спусковой крючок. Под маской Фрейя увидела его расширенные от ужаса глаза.

— Оно идет! — вопил он. — Оно возвращается!

А затем Фрейя увидела это — огромную, стремительную фигуру, внезапно выпрыгнувшую из темноты подобно ночному кошмару. Винтовки продолжали стрелять, ослепительно-белыми вспышками освещая сутулое, могучее тело. Фрейя успела поразиться зрелищу — янтарные глаза, невероятно могучие плечи, кроваво-красные челюсти, — а потом тоже открыла огонь, отступая, пока не почувствовала спиной металлические конечности сервиторов.

Из темноты появлялись все новые жуткие фигуры, крадущиеся, прихрамывающие. Все они были разными, но одинаково кошмарными, словно сны творцов плоти, разорванные и заново собранные в беспорядке дикого ужаса.

— Держать строй! — закричала Фрейя, опустошив магазин и дрожащей рукой вставляя новый. — Держите их на расстоянии!

Она увидела, как один из монстров отпрянул, когда в него ударили очереди, заставив от боли припасть к земле. Существо завопило от ярости и боли, а затем вновь прыгнуло к людям.

Кровь Русса, оно еще живо!

Затем выскочил другой зверь, прорвавшись через поток огня и не обращая внимания на попадания, словно пули были легким дождиком. Это оказалось гигантское, мощное животное с толстой, жесткой шерстью. Длинная, оскалившаяся морда излучала злобу, из клыкастой пасти свисал блестящий язык. Чудище встало на задние лапы, превратившись в пародию на человека.

Фрейя быстро повернулась, поймала цель и нажала на спусковой крючок.

Винтовку заклинило.

Выругавшись, она пошарила в темноте, чтобы перезарядить винтовку. Монстр тем временем поднял одного из солдат и швырнул через весь зал. Несчастный с влажным хрустом врезался в стену и сполз вниз. С быстротой молнии другие твари прыгнули к раненому, хрипя и пуская слюни.

Фрейя низко наклонилась, вставляя обойму, и рискнула бросить быстрый взгляд на сервиторов. Они работали так, словно вокруг ничего не происходило, полируя и обслуживая механизмы, кланяясь и читая литании. Двери в зал оставались крепко запертыми.

Да будь он проклят!

Фрейя вскочила на ноги и открыла огонь. Еще одного солдата эти твари утащили во тьму, и страх девушки растворился в приступе бессильного гнева.

— Будьте вы все прокляты! — закричала она, нажимая на курок. Она проклинала и тварей Подземелья Клыка, и железного жреца, приведшего их вниз, в объятия смерти.

Умереть ни за что. Я могла бы сражаться рядом с отцом.

Перед ней возвышался и вызывающе ревел, роняя слюну, один из монстров, гигантский зверь, похожий на извращенную помесь волка и медведя гризли. Фрейю окатила вонь звериного дыхания, заставив поперхнуться даже через маску.

Она выстрелила в упор, выпустив все, что у нее было, в потоке глухо грохотавших пуль. Зверь отшатнулся, вздрагивая от каждого попадания, но не отступил. Когда скъолдтар опустел, он ринулся к девушке, разинув пасть, расширенные глаза полыхали ненавистью.

Фрейя отпрянула, скорее инстинктивно, чем из страха, потянувшись к пристегнутому к ботинку ножу.

Смотри ему в глаза.

Она заставила себя не опускать голову. Когда кошмарная тварь прыгнула, нож в руках задрожал.

Смотри ему в глаза.

Но удара так и не последовало. И только тогда Фрейя поняла, что все-таки зажмурилась. Она открыла глаза.

Тварь висела в воздухе, как будто схваченная за шею чьей-то гигантской рукой, и извивалась. Стрельба стихла, зал вновь погрузился в абсолютную темноту.

А затем в полумрак медленно просочился красный свет. Откуда-то вернулось освещение. Со всех сторон раздались визги и рычание. Твари были по-прежнему здесь — просто они не нападали.

Фрейя смотрела на зверя перед собой, оглядывая от изгиба грудной клетки до натянутых мышц шеи. Действительно, громадный металлический кулак крепко держал чудовище. Невероятно, но в зале появилось нечто более могучее, нежели эти твари. Она поняла, что двери открылись. То, что находилось в зале, то, что пришел пробудить Арфанг, наконец переступило порог.

— Ты потревожил мой сон ради этого, железный жрец?

Голос оказался глубоким вибрирующим басом. Он раздался над ее плечом и многократно отразился от каменных стен. Он был намного ниже, чем у ярла Грейлока, даже ниже, чем у Железного Шлема. В нем звучало древнее достоинство, властная самоуверенность и одновременно глубокая печаль. Даже проходя через катушки инертного механизма, этот бас оставался самым могучим, самым волнующим голосом, который когда-либо слышала Фрейя.

— Ты долго пробуждался, лорд, — ответил Арфанг. В его голосе звенела непривычная искательная интонация.

Не в силах сдержать любопытство, всегда бывшее ее бедой, Фрейя повернула голову, чтобы посмотреть на того, кто прошел в двери.

— И правда, долго, — прогудел голос Бьорна, прозванного скальдами в сагах Разящей Дланью, последнего из легиона, кто ходил по льду вместе с Руссом, могущественнейшего из Волков, живой связи со Временем Легенд.

Мертвый пробудился.

Бьорн отшвырнул волка в сторону, словно тот был щенком, и клубок меха и клыков с визгом отлетел в тень. Со скрипом сервомеханизмов и шипением пневматики огромная масса металла и оружия тяжело шагнула в зал. Фрейя почувствовала, как у нее отвисла челюсть, и быстро закрыла рот.

— Но теперь, раз уж я вернулся, я вспомнил и мое предназначение.

Священный дредноут прошагал мимо Фрейи, по-видимому даже не подозревая о ее присутствии. Чудовища отступили перед ним, покорно опустив головы. Даже Арфанг казался чуть ли не щенком рядом с этой легендарной фигурой.

— Я здесь, чтобы убивать. Покажи мне врага.