3 день 8 декады Мёртвого Сезона.

Старший охотник придирчиво осмотрел экипировку стажера, поправил топорик на поясе и махнул рукой: попрыгали-поехали. Выходили отнюдь не налегке: помимо армированной безрукавки Хантер нес арбалет с дюжиной болтов, «Картечницу», патронташ, топор, флягу с водой, разделочный и боевой ножи, мини-рюкзак с необходимыми вещами – аптечкой, солью, мешками для мяса и веревкой.

Перед выходом старший охотник пояснил:

– Тебе полезно будет азам поучится, да и свежатинки люди просят. Заказ поступил – поле расчистить, чтобы рабам можно стало моркошку собирать. Три-четыре дня поднатаскаешься, да заодно кольцо осады порвем. Потом уже скорую помощь начнем изображать. Когда сюда шел, понял, наверное, что саранча пасется бдительно и равномерно по всему периметру. Потому как гонит их что-то на человека. Чтобы в дальний выход идти, надо сначала широкую дорожку проложить. Наука!

Как обычно на воротах обогнали печальную демонстрацию рабсилы. Те несчастные, кто был в своем уме, провожали охотников глазами, источавшими благоговение и дикую зависть. По сравнению с большинством жителей Базы, охотники пользовались невообразимыми правами, свободами и жизненными благами, недоступными рабам даже во сне. Со временем Хантер постиг истинную цену этого безумного купажа чувств.

Без охотников жизнь на Базе мало бы чем отличалась от существования гарнизона осажденной крепости. Хозяйственная жизнь за периметром стала бы попросту нерентабельной – Дикое поле взимало с обычных людей слишком высокую цену кровью и патронами за каждый мешок моркошки и вязанку дров.

Люди вроде Тагира, проходили через полчища осаждающих Базу монстров, как нож сквозь топленый трилобичий жир. Чтобы вернуться с добычей, не превращая заурядный выход в масштабные боевые действия. Чего бы там не думали о себе бандиты-часовые, кукующие на вышках и в дотах по периметру Базы, «вратари» Замка, охрана Караван-сарая и даже гарнизон Муров, а каста охотников всегда находилась на острие удара, быстро и эффективно разбираясь с наиболее опасными порождениями Дикого поля. Они очищали поля от многочисленных стай саранчи и успешно контролировали поголовье хищников в окрестностях Базы. Они спасали жизни новичков, доставляя людей в безопасное место. Они патрулировали места раскопок. Они снабжали население свежим мясом. По собственному почину Тагир взвалил на себя санитарную функцию. И теперь Хантеру предстояло помогать в утилизации трупов невезучих людей и мутантов, уничтожении гнезд Клещей, организации временных убежищ для попаданцев на удалении от Базы.

Но за свои возможности охотники платили слишком высокую цену. Состав команды Тагира за два цикла его карьеры несколько раз обновлялся – большая часть охотников погибла в бою, лишь Сибиряк и некий Автоген живыми и здоровыми покинули Базу в поисках лучшей доли. Автоген, весьма одаренный механик, воспользовался смутой во время выдворения банды каких-то «абреков» и угнал у Фашиста броневик, подготовленный для дальней поездки. Астрономический долг повис на последних охотниках Базы – Тагире и Викторе. Фашист отобрал у них практически все ценное, что косвенно повлекло недавнюю гибель напарника. На момент появления Хантера, клан охотников переживал свой упадок.

Охота на саранчу оказалась проще, чем Хантер предполагал, глядя на серьезную подготовку к выходу. Небольшая стая хищников разбрелась между поросшими мхом развалинами. Еще не отошедшие от ночных холодов насекомые рылись во мхах в поисках моркошки, вяло ловили многочисленных трилобитов и тараканов. Помимо охоты, Тагир натаскивал напарника осознанно применять свой дар – «пси-крик» оглушающий хищников. Охотники атаковали своих жертв по одной. Хантер орудовал арбалетом – метким выстрелом пришпиливая дезориентированную тварь к земле. Тагир, добивал саранчу топориком по голове, точнее по шее. Главную опасность представляли острые шипы на голенях задних ног, чем и обуславливалась такая тактика. Когда ближайшая саранча бросалась на помощь сородичу, с ним уже было покончено, а охотники успевали приготовиться к атаке. Они не истратили ни одного дефицитного патрона. Хантер даже не расстрелял все болты из своего арбалета.

В тот день стажеру случилось свежевать четыре саранчовые туши подряд. Тагир показал на примере одной «правильный казанский разруб» и заступил на дежурство – запах свежей убоины привлекал окрестных хищников, опаснее саранчи. Плюющихся ядом варанов и мантикору Хантер уже видел, а со степными змеями, Хлыстами и прочими тварями к счастью, пока познакомился заочно.

Разделка туши сводилась к отделению задних конечностей, от которых затем отрубались сухие, покрытые шипами голени – брались только богатые жестким, но пригодным в пищу мясом ляжки. Вдоль спинного хребта от крыльев и до яйцеклада сдиралась толстая чешуйчато-волосатая шкура и вырезались длинные ломти жирной плоти. Это мясо тут же присаливалось и упаковывалось в специальный переносной алюминиевый термос или пакеты. К наступлению жары, охотники отправились в обратный путь. Местное кроваво красное солнце нагревало изуродованную поверхность планеты к полудню как жаровню.

– Жалко, столько мяса пропадет. Были бы на машине, эх! – охотники, сгибаясь под тяжестью добычи и отмахиваясь от тучи насекомых рысили к Базе. Теперь главная задача успеть переработать или распродать мясо – взяли не менее шестидесяти кило! С саранчой всегда так – убивать приходится больше, чем сможешь унести – в конце бойни пояснил Тагир.

– А у Фашиста есть машина? – Хантеру тоже было жаль затраченных трудов, хотя половина результата – тоже результат. Пока разберутся с добычей, брошенные трупы саранчи падальщики и насекомые вычистят так, что костяки даже вонять почти не будут. Трилобиты и тараканы соскребут с хитина все мягкие ткани до последнего грамма. А потом останки медленно переварит мох. Такой вот упрощенный круговорот: саранча жрет мох, тех, кто жрет мох и попутно его же удобряет. Когда дерьмом, а когда и собой.

– Даже две. Одна в резерве. На второй Робинбэд и Зверобой гоняют в Орешек, да изредка патрулируют. Остальные либо боятся Дикого поля, либо Фашист им машину не доверяет. Да и Караван в обмен на топливо привозит достаточно пищи…

– Да-а-а. Если есть возможность сидеть за стеной, да консервы награбленные жракать, кто ж полезет судьбу испытывать? – Стажер жадно хватал воздух ртом. Темп передвижения, заданный Тагиром оставлял мало дыхания для разговоров.

– Никто, кроме нас, получается. – С неподдельной горечью признал Тагир.

А вот тебе другой замкнутый круг – используя машины, можно больше добывать саранчи, а это не только бы обезопасило работающих за периметром людей. Больше мяса, больше сырья для конвертера и вот оно, топливо. Меняй на еду и патроны… А воду и удобрения – в дело! Ведь за стеной на Базе столько свободного места между зданиями, все можно засадить фруктовыми деревьями…

– Фашисту это не надо. Голодными людьми легче управлять. – Хантер не удивился, что наставник прочел его мысли, его испугала жестокая истина в словах Тагира. – Мичурин тебе еще насядет на уши, сколько там деревьев необходимо, чтобы все ели досыта, если бы Фашист воды давал сколько нужно. Но он не давал, не дает и не будет давать. Ему с бандой хватает пожрать, а больше и не надо.

На воротах вальяжный Жора потребовал больше мяса, чем положено по уговору.

– У босса рабы отощали, еле шевелятся, понял? С тебя еще пять ляжек, дружок!

– Давай, не жмись, зачтется, однако! – поддержал главаря щербатый Азиз – типичный пляжный альфонс-полупидор. Кто-то когда-то слегка подпортил восточному красавцу фотокарточку и, скорее всего за дело. Верхняя челюсть потеряла пару передних зубов, а шнобель приобрел героический вид благодаря небольшому шраму поперек горбинки.

– Понял, Жрец, забирай. – Подобная покладистость совсем не отвечала характеру Тагира и он уловил удивление во взгляде стажера. – Соли пусть выделят, хоп?

– Хоп-хоп. Я скажу. – Жора Жрец довольно погладил себя по объемистому животу и изобразил улыбку. – Эй, Бендер, сопроводи груз на кухню и шепни там насчет соли для этих! Да шевелись, ты, хрен малахольный, уже!

Драконы-попрошайки собирались на запах добычи, толкая друг – дружку, вились под ногами людей, предвкушая свою долю. Охотники приступили к обработке мяса под тем же навесом, где вчера окончился жизненный путь полусотни трилобитов. Хантер сдирал жесткую шкуру с ляжек, отделял мясо от бедренной кости. Тагир с Толиком мастерски распускали дичину на полоски. Нарезанное узкими лентами филе саранчатины сначала вымачивали около часа в воде. Далее дичину ожидала соляная купель и солнечная ванна до полной мумификации. Менее распространенными способами являлись приготовление тушенки или копчение. Но для тушенки требовались стеклянные банки с герметичной крышкой – весьма дефицитные, несмотря на то, что в них фасовали сироп – основную пищу Муров. Ни одна порода дерева в окрестностях базы не подходила для копчения и в этом охотники зависели от привозного сырья.

Во время процедуры звероящеры под командой Толика по традиции разгоняли мух и прочих крылатых халявщиков.

– Тагир, а чего это Жора решил в рабский котел заглянуть? – как можно ровнее спросил Хантер. Ему было очень жаль двух третей добычи, отданных наглючим бездельникам, которые и пальцем не пошевелили, чтобы, тем не менее, получить львиную долю мяса в сухом остатке. А вот охотникам пришлось попотеть изрядно. А добычи хорошо, если от обеда-ужина что-то останется, чтобы завялить про запас и обменять у караванщиков на патроны и прочие вещи первой необходимости.

– Да скучно ему стало… Толян, отнеси мясо матери, пусть приготовит сегодня на всех. – Тагир продолжил, когда мальчик ушел. – Жрец, Зверобой, Робинбэд, Грязь и еще бандитов с десяток – людоеды со стажем. Это еще во времена Дядюшки повелось. Трудные времена, голодные. Я самый краешек застал. Раз в декаду – редко чаще, они выбирают в рабском бараке себе жертву – самого буйного или просто идиота, а чаще все сразу и желательно упитанного. Этой саранчатиной откармливают кандидатов. Если вдруг переведут на легкую работу или посадят в карцер, а кормить не перестанут – бывалые рабы уже знают, чем дело кончится. Знают и молчат, потому что их не трогают. Жертву забивают живьем до состояния отбивной. А перед этим, бедолагу отдают попользоваться ублюдкам типа Грязеныша. Вот такие тут порядочки. Теперь ты знаешь и что?

– Грустно, Тагир, грустно.

– Объясняю. Сибиряк рассказывал, что условия этой планеты влияют на наш метаболизм. Ты заметил, что стал сильнее, выносливее? Полезные приобретения вроде ускоренной регенерации, улучшенного иммунитета, повышения силы и ловкости, как бы это выразится, … уравниваются отрицательными сторонами. Сам как думаешь, почему тебе все время есть хочется? Идет перестройка организма под местные условия. Огромный расход калорий. Помимо этого, мы ежедневно теряем нужные соли, микроэлементы, необходимые нам белки недополучаем с местной пищей… Тем, кто хронически недоедает, редко успевает погибнуть от истощения. Здешние болезни не дремлют, а подлое эхо войны, пропитавшее этот город и подавно. Да и муки голода здесь несколько иные – адовы. Если перестройка тела пробуксовывает из-за недостатка калорий – это может еще как аукнуться. А еды в твоем рюкзаке на трое, от силы пять суток, а дальше? Вот некоторые и нашли простейший выход – каннибализм.

Здесь как везде, рассказывали старожилы – сначала стали есть слабых, кто сам умер или в драках за еду погиб. Потом стали специально убивать. И такое не только здесь, и не только среди нас, пришлых. Есть целые племена людоедов, секты, чьи лидеры поддерживают этот обычай… Люди здесь живут не первый десяток лет. И не сразу приспособились к местной пище, научились охотиться, разводить животных, тех же кроликов, выращивать растения. Потом привезли жуков из уцелевших городов Муров, стали получать их молоко, да и в рюкзаках витаминов и жратвы теперь больше.

– И долго это будет здесь продолжаться? – лицо Хантера пылало возмущением.

– Всегда. Попробовал раз запретного мяса – подсел. Как наркотик.

– Ты пробовал?

– Нет. Даже когда голодал. – Процедил Тагир – Каждого, кто попробовал нужно убивать.

– Когда начнем?

– Ты вот что, – Тагир резко сменил тему – Лучше этот аппетитный кусман отнеси Мичурину, Толик проводит, вот и он, кстати. Пусть даст картохи и зелени как обычно. Да, и забери помои, не в падлу. Мичурин будет в экстазе.

Мичуриным звался местный садовод-любитель, живчик неопределенного возраста, загорелый дочерна, в шортах и в панамке набекрень. И с нехилых размеров пистолетиком в набедренной кобуре. Обретался он за главным ангаром. С одной стороны его плантацию ограничивали пышные заросли кактусов, окаймлявшие крупнейший коллективный сортир – так называемый конвертер. С противоположной стороны чудо-огород подпирал высокий забор молочной фермы братьев-ковбоев. От ангара и до самой «великой стены» окружавшей Базу, тянулись посадки. Мичурин традиционными для Базы заборами из ржавых железяк не заморачивался, а отгородился от остального сумасбродного мира зарослями толстянки вперемежку с теми же кактусами. Местами живую изгородь густо-густо заплела хлебная лоза, так что непроходимое препятствие стало еще и непроницаемым для любителей подсматривать. Случайно или по замыслу агронома, гуще всего насаждения росли как раз в секторе обстрела из фашистского бункера.

На площади в двенадцать-тринадцать соток компактно разместились два десятка различных плодоносящих деревьев, заросли ореховых кустов, несколько грядок с зеленью, бочки для сбора воды, нехилых размеров теплица. В глаза бросились огромные желто-красные цветущие шляпки подсолнухов, растущих в наполовину закопанных металлических бочках по всему огороду. Опять же странным образом группы бочек-грядок размещались так, что могли послужить хозяину отличными укрытиями от пуль и осколков. Некоторые грядки двойного назначения дополнительно обложили на сухую в половину человеческого роста кирпичами и строительными блоками. Естественно лишь для того, чтобы предохранить корни растений от перегрева. Маленький уголок Эдема жил, плодоносил, благоухал и готовился в любой момент встретить незваных гостей.

Под навесом от лишнего света и жары разместились клетки с личинками, кроликами и курами, сарай для инструментов. На крыше железного сарая, притулившегося к бараку, высилась Т-образная конструкция, несущая два вращающихся круга из пластиковых лопастей. Правильно, не черпать же из заглубленных в землю танков водичку ведерками? Вот пусть запитанный от ветрогенераторов электронасос и гоняет живительную влагу по грамотно раскиданным трубам и шлангам. Ветряком и насосом высоко технологичное оборудование Мичуринской вотчины не исчерпывалось. На латанной-перелатанной крыше барака взгляд зацепился за два огромных полотнища, растянутых на специальных каркасах. Стекловидная поверхность и расположение на самом солнцепеке навевали радостную мысль, что здешнее человечество, наплевав на тотальную разруху, захомутало солнечную энергию к вящей пользе и славе.

Жил хозяин участка в общем бараке, выгородив себе уютный уголок нескромных размеров – семья-то большая. Капитальную стену прорезал отдельный выход прямо в сад-огород.

Дело близилось к вечеру, и Мичурин раздавал задания нескольким работникам – что именно и насколько обильно поливать. Замученные до последней крайности рабы, надрывая пупы, приволокли резко пахнущую мочой флягу – Принимай, хозяин! – и заняли позу просителей. Голод – не тетка. Еще один оборванный работяга выгребал навоз из-под клеток с животными. Кроликов-невольников на первый взгляд казалось немного, наверняка они фигурировали в здешнем меню в ранге деликатесов. Иначе стал бы Мичурин меняться на дикую саранчатину? – размышлял Хантер.

Две аккуратно одетых женщины на дальнем конце огорода со стремянкой обходили куст толстянки, облепленный жирными и рыхлыми на вид жуками зеленого окраса и собирали во флягу полупрозрачный сироп. Еще две работницы под тихий разговор «доили» других чудо-зверей – прилипших к стволам палочника и толстянки ромбовидных короедов. Под каждой тварюгой висело по клубку разного диаметра. Женщины переходили от одного короеда к другому и делали несколько нехитрых движений, наматывая на клубки ровные белые нити, выпускаемые паразитами из брюшка.

Хантер поздоровался, представился, что от Тагира, хотя по присутствию Толяна, ведерка с мясом и бака с темной от крови водой Мичурин и сам обо всем догадался. Толик, получил в награду зеленое яблоко, в которое с хрустом впился зубами.

– Как обычно? – Хантер не первый раз слышал стандартный вопрос в устоявшемся обществе. То есть здесь, конечно, впервые. А по прошлой жизни частенько. Хорошо, когда многое схвачено и жизнь течет плавно и предсказуемо. И посреди здешней разрухи есть островки относительной стабильности.

– Да вот, чем богаты… – несколько невпопад сказанул стажер.

– Милейший, пока я вам собираю ответный гешефт и если у вас есть малая нужда, не соизволите ли вы – во-о-он в ту трубу? Или в эту. На ваш выбор.

Вежливый садовод указал на вкопанную в землю ржавую трубу, диаметром с человеческую голову. Хантер заметил, что трубы разного диаметра вкопаны параллельно линии кактусов, растущих вдоль рабского барака через равные промежутки. На высоту человеческого роста все колючки и отростки были срезаны. Верхушки стволов и крупных боковых отростков тоже купированы. Чтобы кактусы давали больше побегов. И тени.

– Это что еще за приколы? – искренне удивился Хантер.

– Да нет никаких таких приколов. – Мичурин кивнул головой в сторону Толяна, который, зажав надкусанное яблоко зубами, направляя пиписку руками, метко пускал струйку в одну из труб. – А ты сам догадайся, мил-человек.

Хантер пожал плечами, хоть и не числил себя в тормозах.

– Крышу ангара видишь? Жесть в один слой. Нагревается за считанные минуты. К полудню там баня. Чтобы людишки днем не мерли от тепловых ударов и ожогов, их загоняют с улицы туда. Их там как селедок в бочке. И варятся они там заживо. Про норму в четыре литра воды в курсе? Вот и считай, чем выше кактусы, тем лучше для страдальцев.

Страдальцы, притащившие флягу, солидарно выливали ее мутное содержимое в трубы. А отверстия затем закрывали кусками жести или плитками вместо крышек. Чтобы, значит, лишняя влага не испарялось и особо не воняло сердобольному садоводу.

Хантер отнесся скептически к мысли, что несколько капель рассола, которые ему удастся выжать из себя, спасут кого-то из работяг от теплового удара, но решил не обижать хозяина. Последний на время процедуры орошения кактусов нашел себе занятие на грядке с зеленью, чтобы не смущать охотника.

– Зелень и корнеплоды, я естественно чистой водой поливаю. Из Вонючки. Ну да через мох с песком любая водица как через фильтр проходит…

Да не брезгливый я уже, собирался оправдаться Хантер, сам того не ожидая, обильно уважил просьбу Мичурина.

Ряд металлических ящиков, накрытых решетками, привлек внимание охотника. На мелкоячеистой сетке копошились опарыши-переростки – блестящие светло-коричневые личинки саранчи. Твари активно пожирали листву и кору толстянки, фруктовые шкурки, моркошку, кактусовые цветы, опавшие подпорченные плоды. То одна, то другая извергала позади себя очередь – сухие мелкие горошины дерьма тут же проскакивали в ячейки, не мешая остальным крепышам быстро ползать и кормиться. По верхним решеткам прошелся упитанный дракончик, судя по степени наглости, из местных. Уставился своими змеиными глазами на Хантера, принюхался, кивнув мордочкой, словно говоря, мол, не поможешь, братан, приоткрыть крышку на пару минут, уж больно личинки вкусные на вид.

– Интересно? – Мичурин спугнул четвероногого разбойника и высыпал обжористым червякам целый кулек ярко-оранжевых шкурок, которые только что счистил с апельсиноподобных плодов.

– А вон то не кондиционеры разве? – Хантер ткнул пальцем в ряд четырех квадратных стальных гудящих чемоданов, в огромной узкой клетке. Помимо клетки странные, но видимо очень ценные приборы защищали цепи, перетягивающие «чемоданы» крест-накрест и соединенные амбарными замками. От гудящих штуковин высоко и в разных направлениях отходили широкие серебристые гофрированные трубы, шумно вбиравшие в себя воздух.

– Сборщики воды. Каждый по ведру в день выдает, а когда и более.

– От батарей, да? – догадался стажер.

– От них, родимых. Ну, готово. Тагиру привет. – Внезапно попрощался Мичурин. Сразу видать – занятой человек. Некогда лясы точить с каждым встречным.

Странная тут «картошка» – на деревьях растет в апельсиновой кожуре. Надо будет обязательно распробовать ее в супе сегодня. Направляясь к выходу с мичуринским гешефтом и Толяном, Хантер услышал:

– Ма-а-аша, бросай свои клубки, иди варить борщ, мы сегодня богаты – таки дичиной!

Пастораль какая-то. Все же человек способен не только убивать, разрушать и гнобить себе подобных. Молодец, товарищ Мичурин, так держать!

Выгружая картошку и зелень, Хантер заметил, что количество мяса значительно сократилось.

– Приходили Побирушки, не в смысле нищеброды-попрошайки, а так здесь «семейка» одна называется, что раскопками промышляет. И от Ковбоев повариха. – Тагир упредил незаданный вопрос – Вот, погляди на здешние «бабки».

Деньги выглядели как идеальные геометрические фигурки из чудного легчайшего, но прочного сплава – в основном, треугольники и овалы, украшенные знаками наподобие иероглифов. В центре каждой фигуры – дырочка. Не иначе аборигены носят их бусами. Тагир, как культурный человек, хранил свои сбережения в кошельке и продемонстрировал напарнику пластинки посолиднее – квадраты, пяти– , шести– и прочие – угольники. Примерно равные по размеру, монеты отличались количеством углов и нанесенными знаками. Деньги с пятью углами и больше имели внутри геометрическую фигуру из сплава с красным отливом. Отверстие строго по центру повторяло форму монеты.

Выяснилось, что на шесть «зверобаксов» на Базе, да и в других местах, не чуждых цивилизации, можно прожить сутки. По крайней мере, за эти деньги торгаши из Каравана продают набор трехразового питания вроде тех, что у новичков в рюкзаках попадаются и двухлитровку воды. Человеческая жизнь здесь стоит дешево, зато жить выходит дорого. На патроны основных калибров постоянного курса нет, потому как товар ходовой и дефицитный. Да и на прочие товары цены договорные, то есть спекулятивные, но торг уместен.

– «Зверобаксы» – самая твердая на сегодня местная валюта. – продолжал свой рассказ Тагир – Круги и овалы – самые мелкие. Ценность считается по числу углов. У монет с кругом из другого сплава внутри номинал сразу умножается вдвое, с треугольником – втрое. И так далее. То есть пятиугольник с кругом это уже десять монет, а с треугольником – пятнадцать. Ясно? Есть пара приколов по поводу демонических денег. Ромб – не является монетой, хотя сплав и знаки могут ввести тебя в заблуждение. У демонов это что-то вроде талисмана фэншуйского. Поскольку они носят деньги связками на шее или запястьях, каждая должна начинаться с ромба. Или отделять монеты крупного достоинства от мелких в длинных связках. Роль кошельков выполняют хитрые цепочки – тонкие, прочные, но можно расстегнуть любое звено! Солдатские жетоны у демонов-бойцов очень похожи на монеты, некоторые даже носят монеты вместо жетонов, а их иероглифов все равно никто не понимает. Так что смотри в оба. Ловкачи на Толкучке могут подсунуть сдачу «смертниками», а вот торгаши их к оплате не принимают.

Давно поговаривают, что Караванщики собираются чеканить свою валюту, но не могут договориться, как называть и чего на монетах рисовать. Но злато-серебро скупают активно. Потому сейчас старых золотых рублей в обращении уже и не встретишь.

Еще в Вавилоне ходят бумажные деньги рубли, баксы, евро – у каждой гильдии и диаспоры своя валюта. Курс такой, что сам черт не разберет, да и в такой глуши бумажки эти не много стоят. Поэтому лучше держать средства в ходовом товаре, например, патронах, соли, лекарствах, продуктах длительного хранения.

– Сколько я тебе должен таких вот? Давай обговорим сразу.

Тагир собрал монеты в кошелек и развел руками с досадой, что за новичок на мою голову!

– Значит так. За выкуп из неволи и снаряжение ты мне не должен, ибо сам поступил бы так же. Ствол у тебя скоро свой будет. Ты же мне помогаешь по хозяйству. А как первых пятерых новичков Фашисту приведем, вся добыча пойдет пополам. Дальше сам решишь, как быть, но я бы хотел с тобой работать. Идет?

Хантер согласился – почти физически ощутил, как гора спала с плеч. Все-таки человек создан свободным и каждый, кто носит штаны, должен платить за себя сам.

Загрузка...