Безумный мир. Случайное правосудие

ГЛАВА ВТОРАЯ

Императрица, придя к власти, объявила: "Все люди — братья, у нас царит всеобщая любовь".

С того дня официально в Ням-Ням нет преступности.

"Как один человек может причинить вред другому, когда в мире царят любовь и гармония, а все люди — братья?", — вопросила Императрица. — "Преступлений нет, есть небольшие недоразумения".

В связи с чем полицию тут же расформировали — зачем она нужна, если нет преступлений? — и создали УН, в штат которой набрали бывших полицейских.

На своем выступлении Императрица официально объявила: "В нашей стране больше нет преступлений! Однако это не значит, что вы можете спокойно выходить из дома с наступлением темноты, да и днем не забывайте прихватить оружие".

Энциклопедия "История Двоехолмия", т.54.

Желтый цвет — предупреждение.

Красный символизирует опасность. Зеленый, синий — спокойствие, безопасность. Черный когда-то означал нечто плохое. Чернота, тьма — ночь, опасность… Постепенно это сгладилось, черный цвет стал нейтральным, распространившись повсеместно. Также как и белый, когда-то ассоциировавшийся со светлым, хорошим… стал просто цветом.

Стены Дома Правительства, возвышающегося в центре Ням-Ням, выкрашены в желтый цвет. Предупреждение всем жителям — слушайте то, что говорят здесь, подчиняйтесь законам, принимаемым здесь, выполняйте волю тех, кто сидит здесь… А иначе вы увидите красный — цвет вашей крови…

Рабочий кабинет Императрицы, Большой Зал совещаний, и личные покои правительницы располагались на последнем, четвертом этаже. Это, в свою очередь, символизировало "Я над всеми. Я выше вас. И вы — подо мной".

А может, на самом деле ничто ничего и не символизировало. Просто исторически сложилось так. Когда-то покрасили в желтый цвет, потому что другой краски не оказалось, да так и не перекрашивали потом. А на каком этаже отдыхать и работать — так вообще никакой разницы нет, особенно с изобретением штуки под названием "лифт".

Было утро, и Правительница находилась в Желтом Доме, в знаменитом Треугольном кабинете, в обществе преданного секретаря Тони Блинклин.

Правительница сладко потянулась, устроилась поудобнее в кресле и, закрыв глаза, лениво произнесла:

— Ну что, давай составим график на сегодня…

— Записываю, госпожа, — откликнулась секретарь.

— На десять пригласи парикмахера. Хм… думаю, двух часов на прическу хватит. Потом — маникюр, педикюр… С четырнадцати до шестнадцати — обед и послеобеденный отдых. С шестнадцати ноль-ноль до шестнадцати ноль-пяти — решение государственных вопросов. С шестнадцати ноль-пяти и часиков до семи — сауна, бассейн, массаж. Потом часок отдыха, вздремну, пожалуй… На восемь назначь ужин. Меню обсудим позже…

Секретарь бесстрастно записывала.

— А после восьми я, пожалуй, почитаю… подготовь мне парочку любовных романов получше.

— Слушаюсь, госпожа.

Правительница вновь потянулась, тяжело вздохнула и открыла глаза.

— Ладно, помечтали, и хватит. Зачитай мне список дел на сегодня.

Секретарь безошибочно вытащила из стопы бумаг нужный листок и начала докладывать, изредка сверяясь со списком.

— На десять часов приглашен посол Осляндии. На тринадцать ноль-ноль назначена встреча с президентом Ассии. По ее завершении — обед. В шестнадцать ноль-ноль — совещание с министрами. В семнадцать тридцать вы должны присутствовать на открытии Храма Принудительных Пожертвований, в семь часов — встреча с главой союза промышленников, по ее окончании — ужин. А потом вы хотели поработать с документами.

— Хорошо…

Уточнив время, правительница отметила, что остается свободных полчаса. Надо провести их с пользой.

Правительница покинула Треугольный кабинет, направляясь на нижний этаж. Слуги при ее появлении поспешно освобождали дорогу, отскакивали в стороны, вжимаясь в стены, не забывая при этом почтительно кланяться.

Нибейлунги. Все, как один, невысокие, щуплые, незаметные. Но главное — вежливые, послушные, исполнительные. Идеальные слуги.

Помимо спешащих по делам нибейлунгов, коридоры наполнены шустрыми тикайцами. В Желтом доме шел ремонт. Правительница решила, что внутренние помещения выглядят слишком серьезно, давят на психику, не позволяя расслабиться и чувствовать себя психологически комфортно. Теперь стены срочно перекрашивались в розовый цвет, тикайские художники рисовали зайчиков и белочек (правда, не всегда можно разобрать, где зайчик, а где белочка — художники из тикайских строителей те еще).

В особенно широких коридорах разбивали искусственные клумбы, которые засеивали цветами.

И это — только начало. У Императрицы были большие планы по изменению как внутреннего, так и внешнего облика Желтого Дома.

Вот и самый нижний этаж. Собственноручно открыв дверь в конце этажа, Императрица получила доступ к небольшой площадке с лестницей, уходящей вниз.

В нос ударил запах сырости. Ноги ощутили неровность пола. Подвальным помещениям уделялось значительно меньше внимания, чем остальным помещениям Желтого Дома.

И это тоже нужно исправить, — подумала Императрица.

Подойдя к лестнице, правительница нажала установленный на стене выключатель. Пока спускалась по ступенькам, загорелась первая лампочка, у подножия лестницы. Через несколько секунд — вторая, подвешенная к потолку дальше по коридору. Ток медленно тек по проводам…

В который раз правительница подумала о том, как хорошо, что больше нет нужды регулярно закупать в большом количестве свечи, содержать людей, которые будут их устанавливать, зажигать, гасить, менять…

А все благодаря Лимоне За. Величайшему гению всех времен и народов Двоехолмия. Правительница вовремя приметила ее — замкнутую, нелюдимую, осмеиваемую всеми учеными. Императрица разглядела величайший талант, пригрела, позволила заниматься исследованиями… И теперь пожинала плоды.

Лимона За открыла явление под названием электричество. Правительница, несмотря на все объяснения Лимоны, так и не поняла, что же это такое. Но видела результат его применения. Поначалу выработка и использование электричества показалось сложным, затратным и неэффективным. Однако вскоре За открыла редкий вид насекомых, обладающих электрическим зарядом. Как и большинство живых существ, насекомые эти были двух полов. И один из них переносил положительно заряженные частицы, другой — отрицательно. Лимона назвала их electron и positron — в соответствии с древнеурюпинским названием электрических частиц.

Вид был редчайшим, можно сказать вымирающим, но ведь главное — это идея. Лимона придумала, как создавать их искусственно. И дело пошло. Лимона конструировала приборы, работающие на электрической энергии. Достаточно подключить к ним провода — тонкие трубки, полые внутри — и запустить внутрь насекомых, несущих электрические заряды. Грандиозной демонстрацией новой идеи стали светильники, установленные в Желтом Доме. Никаких свечей, дыма, воска! Только нажать выключатель — кнопочку, устанавливающую и убирающую перегородку в проводе — и появляется свет. Поскольку "электрические" насекомые, повинуясь странному инстинкту, могли лететь только вперед, то, утыкаясь в переборку, они останавливались. Свет пропадал. Переборка убиралась — летели дальше. А еще надо замкнуть провод, чтобы насекомые летали по кольцу.

Устройство быстро нашло применение, и уже ко многим домам протянули провода — по ним со станций летели насекомые, поставляя свет в дома.

Лимона открыла электричество, изобрела телефон, радио, аудиограммофон, сконструировала автомобиль, компьютер, и многое другое.

За намного опережала время. Ей несказанно повезло с правительницей. Иначе Лимона так и осталась бы непонятым гением, чьи достижения повторили бы другие, но спустя много лет. А о ней никто так и не узнал бы…

Императрица создала все необходимое для деятельности Лимоны. Поглощенная лишь наукой, она не интересовалась ничем другим. Только возможность изучать, открывать, создавать… Лимона жила этим, и была счастлива.

А правительница претворяла в жизнь ее изобретения. Не все, конечно. Только то, что не несло явной угрозы всему миру. Многое принималось легко, многое — воспринималось в штыки. Идею электричества удалось быстро донести до народа, заинтересовать людей — буквально за пару лет электрифицировать центральный и большую часть средней части города, обеспечить светом всех жителей, за исключением бедняков. А вот с "автомобилями" и "дорогами" дело движется с трудом. И вроде хороший транспорт, но сколько надо средств вложить, чтобы дороги сделать! А если каждый начнет ездить — на дорогах станет опасно. Да и насколько он нужен, этот автомобиль? Скорость ненамного выше, чем у хорошей лошади. А вот проходимость намного ниже. Да и куда здесь, в Ням-Ням, особенно ездить? Пешком можно весь город за пять-шесть часов пройти. Не говоря уж про лошадей. Автомобили пригодились бы, чтобы в другие города ездить, отдаленные. Машины не устают, в отличие от лошадей, да и движутся все-таки побыстрее. Только вот по той местности, которая за Ням-Ням, на машине не проедешь. Дороги строить нужно. Начало положено, работы начаты, но когда еще появятся первые результаты…

Императрица прошла по подземному коридору, добравшись до двери, ключ от которой имела только она. За этой дверью начинались лаборатории, в которых работала Лимона За, а также ее дом.

Открыв дверь, правительница вошла внутрь. Здесь стены оббиты изобретенным Лимоной материалом — измысом.

Известно, что мысли и идеи, продуцируемые мозгом, сразу же попадают в информационное поле Вселенной, и оттуда могут придти в голову другим людям. То есть, если один человек сформулирует, скажем, какой-нибудь физический закон, другой может его узнать, получив из инфополя. При этом сам человек не способен определить, сам он придумал идею, или же она пришла к нему извне. И вообще, про это поле практически никто не знает, хоть и постоянно пользуется им — неосмысленно.

Во избежание неконтролируемого распространении идей Лимоны За, была сконструирована защита, изолирующая комплекс лабораторий — и, по совместительству, жилище изобретательницы — от информационного поля Вселенной. Стены из экранирующих материалов и установка, создающая особое поле. Теперь мысли Лимоны не могли попасть в инфополе. Экранирование было односторонним. То есть то, что придумывал гений, не попадало в информационное поле вселенной. Но к тому, что уже имелось в нем, придуманное другими, она имел свободный доступ. Лимона мечтала о том, чтобы придумать способ целенаправленного поиска в инфополе, а также автоматической сортировки идей, чтобы откровенно бредовые, явно ошибочные и просто ненужные идеи отклонялись сразу, без рассмотрения.

Императрица застала Лимону, как обычно, за работой. Уставившись в бумаги с записями, она над чем-то напряженно размышляла.

Когда-то давно, в детстве, Лимону называли незатейливо — серая мышка. Да и сейчас это прозвище подходило ей — только вот называть некому. Невзрачная, нескладная девушка с бледной кожей, серыми глазами, острыми скулами и плоской фигурой. Лимоной никогда не интересовались мальчики (а позже — юноши и мужчины), над ней всегда смеялись, издевались. Ничего не изменилось и позже, когда Лимона увлеклась наукой. Ее идеи слишком оригинальны для того, чтобы ее принимали всерьез. Консервативные ученые, привыкшие к почету и уважению, разжиревшие за государственный счет, слишком ленивы для того, чтобы рассматривать революционные идеи. Открытия Лимоны оказались им неинтересны, а без их поддержки небольшая группа подвижников ничего не могла добиться.

Императрица знала Лимону с детства. И потом, когда их пути разошлись, они поддерживали отношения. Лимона разглядела в девушке настоящий талант… А после, став правительницей, поняла, как его использовать.

И сейчас Лимона, живя под землей, всецело поглощенная любимым делом, не встречаясь с ненавистными ей людьми, была счастлива.

— Над чем работаешь? — поинтересовалась Императрица, подходя к Лимоне. — Что придумала в этот раз?

— Устройство для определения направления движения.

— Это как? — удивилась Императрица.

— Ну вот, например, мы используем четыре направления, для ориентирования на поверхности Двоехолмия. Восход, закат, левый холм, правый холм. Так?

— Разумеется, это и дети знают.

— Солнце всходит на одной стороне Двоехолмия, проходит над Долиной и заходит с другой стороны. Если на восходе стоять лицом к солнцу, то слева будет Левый Холм, а справа, соответственно…

— Понятно, давай дальше, — нетерпеливо перебила правительница. Времени не так много, чтобы выслушивать азбучные истины.

— Таким образом, в дневное время суток, зная время, можно легко определить стороны света и двигаться… куда надо. Я имею в виду, за городом. А что делать ночью? Когда солнце — под нами, с другой стороны Двоехолмия?

— Спать.

— Мой прибор позволяет определить направление и ночью! Это детектор сверхбольших масс. Видите эту стрелку? Она всегда направлена на источник сверхбольшой массы. Настолько большой, что его роль может играть только солнце. На остальные объекты стрелка не реагирует. Теперь мы можем определить, где именно под нами, в какой части, находится солнце. А зная время, можно вычислить, где же восход и закат, а по ним определить Левый и Правый Холмы.

— Интересно…

— Теперь наши войска смогут двигаться и ночью! Мы сможем быстрее добираться до других стран и покорять их! И уничтожать войска неприятеля, а значит, много-много мужиков!

Глаза Лимоны полыхнули ненавистью. И — жаждой крови.

— Ну да, ну да…

— Кстати, есть что-нибудь новое? Может, мы покорили соседнюю страну и убили много мужиков?

— Э-э-э… нет пока. Только готовимся.

— Жаль… а как же то оружие, чертежи которого я передала вам месяц назад? С его помощью можно уничтожить всех мужиков на Двоехолмии!

— Оно… находится на стадии разработки…

Оружие, придуманное Лимоной, обладало настолько разрушительной силой, что могло уничтожить все живое на Двоехолмии. Правительница была достаточно умна для того, чтобы понимать, какую опасность оно представляет. Пока что чертежи лежали в ее сейфе, о них никто не знал. И правительница почти созрела для того, чтобы уничтожить их. Мало ли, в какие руки они могут попасть…

Утром следующего дня настроение Дженса оказалось совсем не таким, как днем раньше. Работать в УН не хотелось. Но выбора нет. Какое-то время придется потерпеть.

Дженс не стал торопиться — в конце концов, он не просился на эту работу! — заварил мате и медленно, растягивая удовольствие, попил его на террасе возле дома. Потом так же не спеша собрался и отправился на работу.

Тепло. Солнышко ласково пригревает. Птички поют. Едва одетые девушки гуляют.

А мне опять общаться с преступниками, читать нудные книги в подземных камерах, заниматься ненужными мне делами… — мрачно размышлял Дженс, идя по улице.

Кабинет оказался пуст — ни Эльзы, ни Тома.

Не, в библиотеку я не подойду, — подумал Дженс. — Пока не заставят. Кажется, у меня оставались какие-то дела на сегодня… Точно, надо получить форму!

Дженс получил форму, примерил, полюбовался на себя в зеркало и остался доволен.

Тома и Эльзы по-прежнему не было, и тут он вспомнил про инструкцию, полученную вчера вместе с оружием. Поскольку заняться все равно нечем, Дженс взялся за ее изучение.

"Оружие и средства защиты.

Инструкция по хранению и эксплуатации. Специально для сотрудников УН.

Шлем — предназначен для защиты головы от механических повреждений.

Перед употреблением шлем необходимо надеть на голову.

Внимание! Не пытайтесь надеть шлем на другие части тела. Скорее всего, у вас ничего из этого не получится. А если и получится, то защита головы при этом не гарантирована!

Производитель гарантирует прочность шлема, подтвержденную лабораторными испытаниями.

Гарантийный срок: шесть месяцев (при расчете использованы среднестатистические показатели нападений на сотрудников УН).

Дубинка — предназначена для косвенной защиты тела от различных повреждений путем предупредительного нанесения механических повреждений лицам, собирающимся нанести упомянутые повреждения.

Будьте осторожны! При неправильном применении можно спровоцировать вышеупомянутые повреждения со стороны иных лиц…".

Мда, ну и инструкция, — неодобрительно подумал Дженс. — Кто-то явно не в ладу с нормальным человеческим языком. А ведь еще и деньги за это получает. Ладно, почитаем дальше.

"Дубинка легкая, резиновая. Рекомендована для применения против людей. Не рекомендовано и даже смертельно опасно применять против трояллей. Разрешено применение против разумных существ любой национальности.

Дубинка легкая деревянная. Рекомендована для применения против людей и ёблинов. Не рекомендовано против трояллей. Разрешено применение против разумных существ любой видовой принадлежности, за исключением нибейлунгов.

Дубинка тяжелая дубовая. Рекомендовано для применения против людей, ёблинов и трояллей. Запрещено использование против представителей видовых меньшинств.

Дубинка…".

Дверь распахнулась, и в кабинет ввалились Эльза с Томом.

— Привет, Дженс!

— Ты сам пришел? — удивилась Эльза. — Я думала, за тобой придется высылать конвой.

Дженс не ответил, кивком поприветствовав непрошенных коллег. Те уселись за стол.

— Что ж, подведем промежуточные итоги, — с ходу взялась за работу Эльза. — Том?

— Скупщики краденого проверены. Реликвия Джидигриз к ним не попадала. Заказ на нее никто не получал. Я предупредил их…

— Понятно. Глупо было бы ожидать иного. Любой понимает, что скупщики краденого — первые, к кому обратятся… кхм… адепты Джидигриза. А знают они всех, кто… кхм… работает в этой сфере. Так что ловить тут нечего. Информаторы?

— Никто ничего не знает, и даже слухов никаких. Я распорядился, чтоб попытались что-либо узнать.

— Аналогично. Еще я проверила всех, кто в тот день посещал храм Джидигриз. Весьма, так сказать, состоятельные люди. Не без греха, конечно, те еще жулики… Но реликвия Джидигриз им не нужна. Какой от нее толк? Никакого.

— А что скажет наука?

Последний вопрос адресовался Дженсу. Тот растерялся, вспомнив вечер в библиотеке.

— Я… э-э-э… только начал изучать… пока еще мало что понял…

— Ясно. Впрочем, этого и следовало ожидать. Значит, пока результатов нет. А ведь один день прошел. Еще шесть…

— И одним вором станет меньше.

— И мы не получим денег.

— Вот это плохо.

Зазвонил телефон…

Частный Металлургический Комбинат располагался на самой окраине Ням-Ням. Работали на нем в основном люди — мало кто из нацменьшинств соглашался наниматься на тяжелую, грязную, низкооплачиваемую работу. Это — удел человеков. На ЧМК производили металл. Самый разнообразный. Часть сырья доставлялось из соседних стран, часть добывалось на равнине, на территории ЧМК. Холмы богаче полезными рудами, полезными ископаемыми. Но основывать там собственное производство тяжело и затратно. Проще купить — пусть местные не сильно увлекались добычей, этого хватало. Произведенный металл в основном продавали, но были и собственные, небольшие производства. Железные инструменты, утварь, некоторые виды доспехов, легкого оружия — то, на которое не распространялось вето. Государство предпочитало контролировать производство оружия, выпуская его на собственных фабриках.

Частный Металлургический Комбинат был одним из богатейших предприятий. Налоги, выплачиваемые им в городскую казну, позволяли хозяину завода наплевать на законы и устраивать на территории комбината свои порядки.

Территория ЧМК огорожена внушительным забором, на вышках стоят охранники, следящие за тем, чтобы через забор ничего не перебрасывали, а на проходных введен жесткий пропускной контроль.

Работали на ЧМК люди, живущие также на окраине, можно сказать, по соседству, добирались пешком, большинство — по улице Пятничной, ведущей к центральной проходной, возле которой сосредоточились основные цеха.

— Что там случилось-то? — поинтересовался Дженс, глядя в окно на безрадостные виды городских трущоб.

— Не знаю, — ответил Том. — Что-то непонятное. Один из работников хочет поговорить с нами. Ну, раз хочет — поговорим. Вдруг что интересное расскажет…

Машина свернула на улицу Пятничную.

Еще подъезжая к проходной, Дженс почувствовал резкий, противный запах. Ёблины. Представители одного из национальных меньшинств, коих руководство комбината охотно нанимает в качестве охранников.

Известно, что ёблины моются, только когда переплывают реку, что бывает очень редко. Ну, еще когда пьяные в луже валяются, что случается намного чаще. Впрочем, иногда ёблины принимают душ. Если попадают под дождь.

Есть такая шутка: почему в ёблинской армии нет разведчиков? Потому что запах выдаст ёблина раньше, чем он доберется до врага.

Ёблины — существа, живущие в средней части взгорья правого холма. Тупые, злобные, жестокие, но исполнительные, за небольшие деньги готовы на все. Главные интересы в жизни — еда, выпивка, секс. Среднего роста, руки до колен, длинные пальцы с длинными же грязными ногтями, больше похожими на когти. Зубы кривые, желтые. Череп — лысый. Много волос на ногах и руках.

Плохо говорят на человеческом языке.

Злобные, тупые, исполнительные, согласные работать почти забесплатно охранники казались руководству ЧМК идеальными работниками. Ёблинов обеспечивали питанием и крышей над головой. Ни в первом, ни во втором затрат практически не было. На заводе были столовые. Не все работники были согласны там питаться, но стоимость обедов вычиталась из зарплаты в обязательном порядке, поэтому выбора не оставалось. Продукты закупались самые дешевые, зачастую просроченные, повара выбирались по принципу наименьших запросов в зарплате, зато цены — едва ли не как в лучших ресторанах города. Объедки, остатки того, что не съели рабочие, отдавались ёблинам. С жильем еще проще — охранникам отдали один давно закрытый и заброшенный цех. Ёблинам этого вполне хватало. Время от времени, когда охранники начинали роптать по поводу того, что вот уже несколько месяцев не платят зарплату, ёблинам выплачивали часть обещанного заработка. Радостные охранники бежали в ближайшую пивную, закупали самого дешевого пойла и напивались. К вечеру к пивной подтягивались работники завода, живущие в этом квартале. И начиналась грандиозная махаловка — бывало, чуть ли не до утра. Руководство ЧМК, предвидевшая такой исход, накануне нанимало новых ёблинов, и не напрасно — из всего состава на следующий день заступала на дежурство едва ли десятая часть. Остальные находились в лучшем случае в больнице.

Надеюсь, на проходной мы не задержимся, — подумал Дженс. — Долго я этот запах не выдержу.

Выйдя из машины, уновцы направились к проходной.

— С охранниками говорю я, — предложил Том. — С тобой ёблины разговаривать не станут.

Эльза промолчала, предоставляя подчиненному инициативу.

Охранников было трое. Типичные ёблины — низкие, худые, жилистые, грязные, дурно пахнущие, в синяках и ссадинах. Том направился к ним, предъявляя удостоверение.

— Устранение Недоразумений. Нам нужно поговорить с одним из работников…

— Пропуск! — резко выкрикнул один из охранников. — Пропуск давай!

— Вот мое удостоверение, — Том поднял документ выше, но не приближая его к ёблинам сверх необходимого. — Я сотрудник УН…

— Пропуск! — визгливо выкрикнул тот же охранник, видимо, старший. — Нужен пропуск! Пропуск есть — пропускаю! Пропуска нет — посылаю!

Двое других зашлись визгливым смехом, больше похожим на хрюканье.

— Я — сотрудник УН! Я имею право…

Тем временем другой ёблин вплотную приблизился к Дженсу и начал тщательно обнюхивать его лицо. Уновец почувствовал, что его начинает тошнить от омерзительного запаха, идущего изо рта ёблина.

Будет прикольно, если меня стошнит прямо на него, — подумал Дженс. Но, вспомнив, что ёблинов трое и они вооружены дубинками, добавил — прикольно, но больно.

Ёблина интересовало, нет ли запаха алкоголя. Нельзя сказать, что руководство ЧМК слишком беспокоилось о том, чтобы рабочие не были пьяны. Но это было великолепным поводом лишить премии, тем самым сэкономив на зарплате. Ёблины обладали хорошим нюхом — и это явилось одной из причин того, что их не заменили на зомби.

Смертность среди ёблинов — охранников очень высока, немногие выживают после первой получки. Вот в голове директора по персоналу и родилась замечательная идея — нанять некроманта, который оживлял бы ёблинов. Идея провалилась. Легендарная злобность и кровожадность зомби оказалась ненамного выше природных ёблинских. Казалось, что ёблины — самые тупые из всех существ, однако зомби-ёблины опровергли это утверждение. Вдобавок ко всему этому умерший ёблин терял нюх. Зомби неспособны учуять запах алкоголя. А еще ими мог управлять только некромант. Но ставить на каждую проходную по колдуну слишком расточительно, живые ёблины обходятся намного дешевле. Поэтому руководству ЧМК пришлось отказаться от столь заманчивой идеи.

Тем временем спор Тома и охранника окончательно зашел в тупик.

— Пропуск. Нужен пропуск. Без пропуска не пущу. Есть пропуск — можно заходить. Нет пропуска — нельзя заходить, — бубнил ёблин. — Начальник так сказал, да.

Пора было решать, что делать. Продолжать спор не имело смысла.

Том достал из кармана монетку. Глаза ёблинов жадно заблестели. Охранники решили, что их хотят подкупить. Бедняги даже не подозревали, каким образом в УН решали сложные ситуации.

Том подбросил монету. Поймал. Раскрыл ладонь.

— Решка.

Кулак Эльзы, вооруженный кастетом, врезался в челюсть охранника, стоящего слева. Том ударил носком ботинка в голень тому, что стоял перед ним, тут же добавил кулаком левой в солнечное сплетение, а когда ёблин согнулся от боли, добавил ребром ладони по затылку.

Мелькнула сучковатая дубинка — Дженс едва успел увернуться, шагнул вперед, обходя охранника, и ударил локтем по почкам. Довершил дело Том, врезав ёблину поддых, и тут же — основанием ладони в челюсть. Троица ёблинов обосновалась на полу. Ненадолго, но минут пятнадцать в запасе есть.

Сотрудники УН вошли на завод.

— Они поднимут тревогу, — предположил Дженс, внимательно оглядывая себя — не помялась, не запачкалась ли новенькая форма?

— Вряд ли, — ответил Том.

— Почему?

— Побоятся признаться в собственной несостоятельности. Ведь они не смогли остановить нас. Им не выплатят зарплату, да и уволят наверняка. Им это надо? Проще сделать вид, что ничего не произошло.

— А мне кажется правильным поднять тревогу, оповестить всех…

— Это тебе кажется правильным. А у них другая логика. Поверь, они будут молчать. Так что можно спокойно делать то, зачем мы сюда пришли.

— А вот выходить лучше через другую проходную, — сказала Эльза.

И Дженс был с ней полностью согласен.

Частный Металлургический комбинат — единственное предприятие или организация Ням-Ням, имеющая собственную церковь. Остальные, в случае такой уж необходимости, снимали помещение в Церкви Бога Единого и Многообразного. Но руководство ЧМК решило, что это — не их путь, и построило собственную церковь на своей территории.

Строилась она по принципу "не пропадать же отходам и бракованной продукции" и все, что не удавалось повторно пустить на нужды производства, отдавалось на строительство церкви. Строили сами же работники — ежедневно от каждого цеха брали по работнику, без которого могли обойтись один день. Как правило, строить из них никто не умел, ну да дело это нехитрое, любой справится — так считало руководство ЧМК. И правда, вскоре церковь была построена. Пусть и покосившаяся, аляповатая, несуразная и ненадежная — зато дешево и быстро.

Иконы рисовали также работники комбината — те, у кого имелась хоть какая-то предрасположенность к рисованию, свечки обязаны были приносить… правильно, все те же работники.

"Это все в ваших интересах", — утверждали руководители. — "Сами знаете, работа у вас опасная, вот и надо молиться, чтоб не случилось чего…".

Уновцы остановились в десятке метров от церкви. Ближе подходить не рисковали — а вдруг рухнет?

— Надеюсь, нам не придется заходить внутрь? — поинтересовалась Эльза.

— Мы договорились встретиться возле, по окончании молитвы, — ответил Том.

— Это хорошо. Внутрь я бы ни за что не пошла! Это же богохульство! Творец такого не простит!

— Это уж точно… — согласился Дженс.

Из церкви доносился нестройный хор отчаянно фальшивящих голосов:

— …да избави нас от налоговой

И подай нам прибыль на каждый день

И убереги от аварий, брака, рекламаций,

Простоев и убытков…

Все работники комбината обязаны молиться три раза в день по пятнадцать минут. Благодаря четкой организации — сначала один цех, потом другой, так все, что есть, а потом заново — достигалось круглосуточное моление. Многие считали, что эти молитвы — единственное, из-за чего комбинат окончательно не развалился при таком жадном, скупом, недальновидном руководстве, интересующемся только сиюминутной выгодой, не способного планировать дальше одного дня и экономящего на всем и вся, в том числе на том, на чем экономить нельзя.

— Долго они еще скрипеть будут? — нетерпеливо спросила Эльза. — Вопли дерущихся кошек под окном и то лучше звучат.

Словно по ее команде, нестройный гул стал затихать, а потом установилась тишина. Еще через минуту на улицу повалили рабочие в грязной одежде и касках.

— В церкви — и в касках? — удивился Дженс. — Насколько мне известно, почти все религии требуют непокрытой головы в храме…

— Так то религии. А по правилам охраны труда рабочие обязаны носить каски. А судя по тому, в каком состоянии находится храм, то каска и впрямь может пригодиться…

— Главное, чтобы Творец не разгневался на такое непотребство, — высказался Том. — А то никакая каска не спасет…

От толпы рабочих отделилась группа в семь человек, направившаяся в сторону уновцев.

— О, Дженс, привет! — произнес один из них. Еще трое кивнули, но руки никто не подал.

— Как дела? — поинтересовался рабочий совершенно равнодушным тоном.

— Нормально, — ответил уновец. — Как у вас?

— Да тоже ничего. После твоего ухода намного лучше стало.

— Не сомневался, — буркнул Дженс, пытаясь скрыть досаду.

Рабочий тем временем обратился к напарникам Дженса.

— Вы, как я понимаю, из УН?

— Да. Старший сотрудник Эльза Хокс.

— Том Барнс.

— Ранег, бригадир. Один из моих людей хочет поговорить с вами.

Из толпы выскочил худощавый, невысокий и очень подвижный субъект.

— Меня зовут Лярс, — затараторил он. — Этой ночью я видел такое… такое… пройдемте, я покажу, где это происходило! Это неподалеку…

— Шесть километров, — уточнил Ранег.

— Шесть километров? — переспросил Том. — Не, ты сначала расскажи, что видел, а потом мы решим, идти туда или нет…

— Да, да, конечно, сейчас я все расскажу. Значит, так. Дело было ночью. Этой. Мы по суткам работаем — вчера вечером заступили. Так вот… Стояла ночь. Я вышел, чтобы…

— Отлить, — подсказал кто-то.

— Осмотреть оборудование! — воскликнул Лярс. — А то шляются всякие по ночам! Так вот… Было темно. Ну, ночь же, я говорил… Но в небе светили звезды, а я хорошо вижу в темноте… И вот — слышу я голоса…

— Дирк из второй бригады тоже по ночам голоса слышит. Творец с ним разговаривает, советуется, как сделать мир лучше…

— Не перебивай меня! Так вот, слышу я голоса… А никого нет!

— А сколько ты выпил перед этим?

— Я не пил, клянусь пятницей!

— Ну да, не пил! Вам же спирт выдают!

— Если б я пил тот спирт, меня б давно уж понедельник прибрал, и не разговаривал бы я сейчас с вами. Нам такой спирт дают — что его не то что пить, по назначению использовать боишься!

— Давайте вернемся к делу, — холодно произнесла Эльза. — Вышли вы на улицу, услышали голоса, но никого не увидели. Что дальше?

— Хорошо-хорошо, рассказываю дальше. Так вот. Было тихо — ночь ведь, на улице никто не работает, только в цехах. Поэтому звуки хорошо слышны. И темно, но не так, чтоб уж слишком, людей я бы увидел.

— Да ты поди с закрытыми глазами ходил! — снова воскликнули из толпы. — Как уснул, так и сходил отлить, не проснувшись!

— Да не спал я, клянусь, чтоб мне век выходных не видать! Не пил и не спал. Голоса отчетливо слышу, но тихо — будто шепчутся. Двое. А там, откуда голоса доносятся, никого нет. А еще — голоса приближаются. Все ближе и ближе… Мне даже страшно стало, я за кучей шлака спрятался. И вот… как будто мимо меня проходят. Голоса тихие, слов почти не разобрать, но никого не видно! Хоть и темно было, ночь ведь, но я бы увидел!

— И что дальше? — нетерпеливо поинтересовалась Эльза.

— А потом те, кто разговаривал, подошли к шахте и стали спускаться в нее. Мне стало любопытно, и я решил проследить за ними. Стал спускаться следом.

— Может, ты там стащил чего? — поинтересовались неугомонные рабочие. — А теперь хочешь свалить на невидимок?

— Ничего я не стащил! И я ни капли не вру, понедельник вас забери! Если вы мне не верите, то и валите отсюда, а я расскажу тем, кто поверит!

— Дальше, дальше, — поторопила Эльза. — А то мы на обед опоздаем.

— Так вот… В шахте, значит, темно было, там всегда темно, и днем тоже, но когда ведутся работы, включают светильники. Немного, наше начальство экономит на всем, но что-то можно разглядеть. Этой же ночью работы в шахте не велись, поэтому было темно. И вдруг… я вижу свет фонарика! А самого фонарика — нет!

— К слуховым галлюцинациям добавились зрительные… — произнес один из рабочих.

Все повернулись и удивленно уставились на него.

— Да я что… — смутился рабочий. — Я в институте учился… пока за пьянку не выгнали… Не обращайте внимания.

— Так вот, было темно… Ночь ведь. Но темноту рассекал луч фонарика! Которого я не видел! И все те же голоса! Два голоса! И вот эти невидимые люди спускались все ниже и ниже, я за ними… И так до самого конца шахты. До предела.

— И что дальше? — поинтересовался Том, поглядывая на часы.

— Они там немного постояли и пошли обратно!

— И ничего не взяли? — поинтересовались из толпы.

— Ничего, понедельник меня забери! Пошли обратно, я едва успел спрятаться в боковом ответвлении. Они пошли обратно — я за ними. Мы вышли на поверхность, луч фонаря исчез. Я хотел проследить за ними, но вскоре они перестали разговаривать, и я их потерял!

— Любопытная история, — тактично произнесла Эльза. — А о чем они говорили, вы так и не расслышали?

— Я понял только, что они что-то измеряли. Один постоянно интересовался у другого, что показывает прибор. Я не понял, какой. Тот называл цифры — я не запомнил их.

— Измерения? Хм… А что это за шахта? Для чего она?

— Шахта… так сказать, экспериментальная. По предположениям некоторых специалистов, там глубоко может пролегать какая-либо ценная руда. Но, похоже, они ошиблись. Шахта очень большая — самая глубокая из всех, какие есть на ЧМК! Но ничего ценного так и не нашли. Поэтому работы пока прекращены…

— Самая глубокая? Что ж они, глубину замеряли, что ли?

— Не знаю. Но я решил, что это может оказаться важным, вот и обратился в УН!

— И правильно сделали! — торжественно, с трудом растянув губы в улыбку, произнесла Эльза. — Мы очень благодарны вам за бдительность и помощь, действуйте так же и впредь! А сейчас, если вы рассказали все, то мы пойдем…

— А вы разве не посмотрите на шахту?

— А зачем? Вы же сказали, что они там ничего не делали. Что там смотреть?

— В шахте было темно, — встрял вдруг в разговор Дженс. — Вдруг он чего-то не увидел? Надо осмотреть все при свете.

— Прекрасно. Тебе и карты в руки. Ты молодой, вот и сбегаешь до шахты, спустишься, посмотришь, что к чему… А мы пока в столовку сходим, пообедаем.

— Я? Один?

— Ну да. Чего мы туда втроем попремся? И вообще, я не представляю, что там важного может быть…

— А вдруг это террористы? И они там взрывное устройство установили?

— И что?

— Оно сработает, и как тряхнет все Двоехолмие!

— Тебе в детстве много сказок на ночь рассказывали. То, что ты сказал — чушь собачья. Если и тряхнет, то не сильно, подумаешь, местная церковь развалится. Новую построят.

— А если это — подготовка к покушению на Императрицу?

— Дженс, ты рехнулся! Императрица из центра города никуда не выбирается! Что ей здесь делать? Посещение ЧМК она посчитает ниже своего достоинства! Хорош теории заговоров строить, пошли скорее, я есть хочу!

— И правда, Дженс, сходи лучше пообедай, — вступил в разговор бригадир. — Нечего тебе на шахте делать. Кстати, мы с утра ее всю облазили, ничего там нет. И ничего не пропало, кстати, все на месте.

— Ну, если так…

Попрощавшись с рабочими, уновцы пошли прочь. С трудом отговорили Тома пообедать в местной столовой — Дженс рассказал, какие последствия могут быть.

За разговорами вышли с завода — через другую проходную, как и планировали. Ёблины как раз осматривали и ощупывали работника ЧМК, и уновцы не удостоились их внимания.

— И что мы предпримем? — поинтересовался Дженс.

— Если не появится дополнительная информация — то ничего. Будем считать, что Лярсу померещилось, привиделось, приснилось… Скорее всего, именно так и было.

— Странно, что мы вообще откликнулись на этот вызов. Я не вижу здесь преступления! Даже если кто-то и вправду побывал в шахте — то что? Ничего не украл, никого не убил…

— Дженс, мы ведь в ОРВ работаем. Отдел расследования всего. Экспериментальный отдел. Согласно Теории Вероятности, любое событие может привести к раскрытию преступления — или даже обнаружению оного. Не бывает случайностей, произошедших просто так и не ведущих к чему-либо — один из основных постулатов Теории Вероятности. Поэтому мы обязаны реагировать на каждое обращение в УН. Даже если кто-то пожалуется, что на улице собака гоняет кошек. Или кому-то покажется, что яблоки в этом году созрели подозрительно рано. Или, наоборот, намного позже обычного.

— И что, помогает?

— Бывает, — серьезно ответил Том. — Не так часто, как хотелось бы, но бывает.

— А если не помогло, значит, мы неправильно вели расследование и не обнаружили взаимосвязь, — добавила Эльза.

— Но бывают случаи, которые и правда не связаны с преступлением. Такое тоже возможно — согласно Теории Вероятности. Допустимая погрешность. Существует процент ошибок…

— Который может колебаться от нуля целых одной тысячной до девяноста девяти процентов.

— И меняться непредсказуемо.

— Мда… — это все, что смог вымолвить Дженс.

— Кстати, ты неправильно выражаешься. Это нам еще простительно употребление слов "преступление", "расследования" и прочее. А ты сразу учись, как надо. Нет преступлений — есть недоразумения. И "расследование" нежелательный термин. Но допускаемый, поскольку расследовать можно не только преступления. Но рекомендуется понятие "изучать". Запомни, Дженс — ты не полицейский. Ты — изучатель недоразумений. И их устранитель.

Спортзал был самым обычным. Деревянный пол, скамейки вдоль стен, турник, железный шест, а также штанга, гантели и гири в углу.

Десятка два сотрудников УН, одетые, видимо, в то, что не жалко испортить, разминались.

Том повел Дженса к инструктору. Невысокий и худощавый, но жилистый, плавный и быстрый, со взглядом, который, казалось, охватывает одновременно все вокруг, при этом не сосредоточившись на чем-то конкретном.

— Дженс Клевальски, — представил Том. — Новенький. Дженс, это инструктор по рукопашному бою, Клеверов Гранз Дисимович.

— Ну что ж, посмотрим на тебя… — задумчиво пробормотал инструктор, внимательно разглядывая Дженса, словно видя его насквозь. — Для начала — отжимания от пола. В максимальном темпе. Сколько сможешь.

Дженс принял упор лежа и начал отжиматься. Времена регулярных тренировок давно прошли, но спортивной формы он еще не потерял. Не особенно напрягаясь, Дженс отжался семьдесят раз и встал. Хватит с них, — подумал он. — Буду я тут еще выкладываться…

— Неплохо, неплохо… — пробормотал инструктор. — Теперь приседания с прыжком. Приседаешь, при вставании уходишь в прыжок — как можно выше. С хлопком над головой. В максимальном темпе. Заодно на координацию движений посмотрим… Давай!

Приседаний Дженс сделал еще меньше, ибо не видел смысла в точном соблюдении команд инструктора. Что он, в этот УН, звался, что ли? И без тренировок как-нибудь обошелся бы… Тем не менее, инструктор казался довольным.

— Физическая форма неплохая, — с одобрением в голосе произнес он. — Сейчас проверим остальное…

На последнем слове он резко ударил ногой в голень. Вспышка боли пронзила ногу, что-то мелькнуло с огромной скоростью, мир вокруг перевернулся, и Дженс почувствовал болезненное приземление на пол. Но вовремя сгруппировался, перекатился и вскочил на ноги. Инструктор стоял на прежнем месте, не делая попыток подходить.

— Хорошая пластика, — одобрил тренер. — Некоторые, знаешь, падают, как мешок с костями, извиняюсь за банальное сравнение. Такой грохот стоит… — он улыбнулся, выдвигаясь навстречу Дженсу. — У тебя с этим лучше. Упал мягко, грамотно ушел от возможного добивания, вскочил. Чувствуется подготовка…

Дженс успел пригнуться, уходя от удара ладонями, сложенными "лодочкой", по ушам. Тут же получил ногой в живот, но успел напрячь мышцы пресса и подать таз назад, смягчая удар.

— И реакция вполне ничего, — добродушно заметил инструктор, после чего нанес серию молниеносных ударов руками и ногами. От некоторых Дженс успел защититься, блокировав, сняв или просто увернувшись, какие-то весьма чувствительно схлопотал, и в конце улетел на пол. Инструктор тут же оказался рядом, добавил ногами. Дженс, перекатываясь, успевал защищаться, но один раз все же пропустил — по ребрам. Вскочил, защитился от прямого в челюсть, но пропустил левой в солнечное сплетение.

— Бывает и хуже, — заключил инструктор, давая Дженсу время придти в себя. — А теперь атакуй.

Уговаривать не пришлось, Клевальски тут же нанес удар основанием ладони под корень носа. Инструктор сделал неуловимое движение, кулак пролетел мимо, Дженс "провалился", и тут же какая-то сила скрутила его, бросила на пол, попутно добавив слегка по почкам.

Дженс испытывал сложную гамму чувств. Легкую обиду, злость, раздражение… Но держал себя в руках. Ты на тренировке по рукопашному бою, — говорил он себе. — На что же здесь обижаться, злиться? Никто ж не хочет тебя оскорбить, унизить. Тебя хотят лишь научить… И эмоции здесь неуместны.

— Закончим на этом, — произнес инструктор. — С тобой все ясно. Физическая подготовка выше среднего. Начальная боевая — есть. Два месяца рукопашной подготовки, потом — с применением оружия. Через полгодика из тебя, глядишь, и выйдет толк…

Тренер отошел к центру зала, похлопал, привлекая внимание.

— Закончили разминку. Новенькие, разбейтесь на пары, остальные — на тройки. Десять минут отрабатываем то, что было на прошлом занятии…

Дженс облегченно вздохнул. Кажется, тренер отстал от него. Хотя бы на какое-то время… Тут он увидел направляющуюся к нему Эльзу.

— Потренируемся в паре? — предложила она. — Мы же работаем вместе, и я должна знать, на что ты способен.

Дженса такое предложение привело в восторг, хотя он и не подал вида.

— Хм… почему бы и нет? — ответил он, подумав при этом: уж всяко лучше, чем с инструктором…

— Для начала посмотрим на твою ударную технику. Бей меня.

— Куда… бить? — растерянно вымолвил Дженс.

Эльза усмехнулась.

— Это же рукопашный бой! Бей куда хочешь! И чем хочешь. Точнее, чем и куда считаешь наиболее эффективным. И без предупреждения. В реальном бою никто же не будет спрашивать, куда бить. Ну, смелее, чего ты ждешь!

Дженс почувствовал на себе заинтересованные взгляды — явно что-то похожее происходит здесь не впервой — но сейчас ему было не до любопытствующих зрителей. Что делать-то?

Приняв стойку, он медленно протянул руку, изображая удар правой в челюсть.

— Ты что делаешь? — возмутилась Эльза. — Это что, удар? Ты что, никогда не дрался? Ты мужик или кто? Ну, давай, бей!

— Не буду я бить! — резко ответил Дженс, опуская руки. — Я не бью женщин!

— Сейчас я не женщина, а твой спарринг-партнер! Или противник, если тебе так удобнее! А если на тебя в реальности женщина нападет — с ножом, к примеру — ты что будешь делать?

— Это — другое.

— То же самое! Бей! Это приказ!

— Не буду, — упрямо повторил Дженс.

— Клевальски! Не зли меня!

— А если разозлю, то что?

— Сейчас узнаешь! Ладно, не хочешь бить, тогда защищайся!

В следующий миг Дженс оказался на полу. Он едва заметил стремительное движение рукой, но среагировать не успел.

— Слабак! — крикнула Эльза. — Вот почему ты не хотел бить! Давай, вставай, разлегся тут!

Последнее обвинение было вообще несправедливым — хоть удар и последующее падение было для Дженса совершенно неожиданным, он вскочил сразу, едва оказавшись на полу.

Эльза тут же подскочила к Дженсу и отвесила ему звонкую оплеуху.

— Ну, слабак, давай, бей! Что стоишь?

Тут же последовал удар ногой в живот, который Дженс успел блокировать.

— Ты что, боишься? Трус! Слабак! С женщиной справиться не может!

В глазах потемнело от гнева, словно невидимая щетка вымела из головы все мысли, и освободившееся пространство мигом наполнилось яростью, злостью, обидой и ненавистью. Пальцы сжались в кулаки, Дженс шагнул вперед… И замер, пытаясь заставить себя сделать хоть что-то, преодолевая ступор, вызванный довлеющими морально-этическими нормами. Эльза стояла, с интересом глядя на Дженса и ожидая его действий.

— Не буду! — вымолвил Дженс и демонстративно отвернулся.

И тут же получил чувствительный удар в копчик. Раздались смешки, кто-то даже засмеялся.

Кровь бурлила в жилах, стучала в висках, но над злостью и зарождавшейся ненавистью доминировали обида и стыд. Такой позор — и столько свидетелей!

Дженс не знал, что делать, да и времени на раздумья у него не было. За ударом ногой в копчик последовал толчок в спину, едва не сваливший Дженса. Затем — несильный, но болезненный удар по почкам. Понимая, что ничего таким образом не добьется, Дженс развернулся… и тут же на него обрушился град ударов. Он блокировал, снимал удары, уворачивался — и довольно успешно. Быстро прочувствовав схему атаки, он уже мог контратаковать, и пару раз руки и ноги сами начинали удары — на рефлексах — но в последний момент Дженс все же останавливался. Эльза усилила натиск, вскользь прилетело по губам, разбив их в кровь, потом — по ребрам, так, что перехватило дыхание.

Дженс чувствовал, что победил бы. Перейди он в атаку — и заставил бы Эльзу сменить нападение на защиту, а там подловил бы… Но не мог заставить себя. Тогда он, поняв, что продолжать бессмысленно, отпрыгнул подальше назад, развернулся и пошел к выходу из спортзала.

— Трус! — кричала ему вслед Эльза. — Тюфяк! Тряпка!

Позор, какой позор, — думал Дженс, вбегая в раздевалку. — Все, больше я здесь не появлюсь. И в УН не приду! Пусть делают, что хотят. Хоть в тюрьму посадят, но больше я здесь работать не буду!

Он торопливо переоделся, носовым платком вытер кровь с лица, и, выскочив из спортзала, бросился вниз по ступенькам.

Уеду из города, — размышлял Дженс. — начну новую жизнь…

Он выскочил на улицу. Уже стемнело. Воздух веял прохладой и свежестью. Дженс стремительным шагом едва не бежал прочь. Домой, домой, подальше отсюда, от этой ненормальной…

— Дженс!

Ну вот, опять она. Чего ей не хватает?!

Он ускорил шаг.

— Дженс, подожди! Ну что ты, в самом деле?! Обиделся, что ли?

Эльза кричала так громко, что ее слышала вся улица, а то и пара соседних.

— Дженс, да подожди ты, чего бежишь?! Ну ладно, может, я не права, извини…

Эльза догнала Дженса, схватила его за плечо. Он развернулся, грубо сбрасывая руку женщины.

— Чего тебе еще надо?

— Что ты убежал-то? Это была обычная проверка. Мы всех так проверяем. Я твой напарник и твой начальник, должна знать, на что ты способен и что от тебя можно ожидать.

— Ну как, узнала? — зло спросил Дженс.

— Узнала.

— И что ты узнала?

— Что могу тебе доверять. Если ты не можешь ударить женщину — значит, не попытаешься убить меня, если тебя подкупят преступники.

— Могла бы просто спросить! Я бы так ответил.

— Мало ли что ты ответил бы! Нужно было убедиться!

— Ну и как, убедилась?

— Вполне.

— Ну и вали тогда на все четыре… Отстань от меня и забудь!

Сердце колотилось как бешеное, не желая успокаиваться, выплеснутый в кровь адреналин не находил реализации, нервная система, готовая к бою, ждала сигнала…

— Дженс, ну что ты, в самом деле! Что такого я сделала? Ну, стукнула пару раз, так на то она и тренировка по рукопашному бою! Ты можешь представить ее по-другому?

— Могу! Без оскорблений, например!

— Да какие это оскорбления? Так, пара невинных шуток для подбадривания…

— Опаньки, кто тут у нас? — раздался громкий, наглый голос.

Увлеченные спором, Эльза и Дженс не заметили, как из ближайшей подворотни вышли четыре мужика самой что ни на есть бандитской наружности. Лица, не обремененные интеллектом, зато прямо указывающие на нездоровый образ жизни и неправильное питание. Злобные взгляды, кривые ухмылки, демонстрирующие редкие желтые зубы, массивные фигуры, руки, занятые не книгами и газетами, а ножами и дубинками.

— Начнем с тебя, парень. Снимай всю одежду — некогда нам тут по карманам твоим шариться, сразу все возьмем — и вали отсюда. А вот с бабой мы более тесно пообщаемся…

Остальные загоготали, высоко оценивая немудреную шутку вожака.

— Парни, как же вы вовремя! — обрадовано воскликнул Дженс. — Как же я рад вас видеть!

И он позволил ярости вырваться наружу.

Дженс прыгнул вперед — к тому самому шутнику. Мощным ударом в голову проломил висок. Вожак еще падал, а к Дженсу уже бросился другой преступник. Клевальски ушел от ножа, и двумя точными сильными ударами сломал нападавшему руку. Двое оставшихся атаковали одновременно, но Дженс был хорошим бойцом, а еще — крайне разозленным, и церемониться с преступниками не собирался. Выскользнув из-под ударов, двинул одного ногой в пах — со всей силы, без жалости. Тут же развернулся к другому, снял удар дубинкой, одновременно отвечая основанием ладони под корень носа. Преступники больше не помышляли о нападении, но Дженс на этом не остановился, еще раз пройдясь по тем, кто оставался на ногах.

К сожалению, выложиться по полной не удалось — нападающих было слишком мало, чтобы справиться с ними, Дженсу хватило несколько секунд, а пинать лежащих, сдавшихся, не помышляющих больше о нападении, он не мог.

— Ну вот! — Эльза обиженно надула губки. — Мало того, что ты не захотел помочь мне в тренировках, так и тут еще не дал потренироваться. Ну хоть бы одного мне оставил!

— Обойдешься… — грубо ответил Дженс. — И отстань от меня! Найди кого другого для тренировки!

— Ладно, извини… может, я была не права. Ты куда? Домой?

— Нет, погуляю еще. Вдруг еще кто-нибудь захочет на меня напасть?

— А если нет?

— Тогда я не смогу уснуть.

— Могу помочь. Уснуть. Знаю один хороший способ… и множество вариантов его исполнения…

— Не надо, я как-нибудь сам.

— Своими силами? Так сказать, собственными руками?

— Что ты имеешь в виду?

— Да так, ничего… Ладно, прости… — голос Эльзы смягчился. — Я немного погорячилась. Не надо было мне так поступать. Я виновата, признаю. В знак извинения разрешаю тебе проводить меня до дома.

— Вот уж спасибо! Всю жизнь мечтал проводить тебя! Это такая честь…

— Ты напрасно иронизируешь. Многие в нашем участке мечтают об этом.

— Вот пусть они и провожают.

— Дженс, как это некрасиво. Ты мужчина, аристократ, сотрудник УН — и отказываешься проводить до дома слабую, хрупкую, беззащитную женщину? Поздно ночью? Оставляешь ее в темном переулке, кишащем бандитами? А если на меня нападут?

— Это будут их проблемы.

— Это не по-мужски, Дженс.

— Ладно, уговорила. Пошли. Только быстро.

— Нет уж, я хочу прогуляться перед сном. Подышать свежим воздухом. И вообще, я устала за день…

Дженс и Эльза медленно двинулись по темной улице.

— Расскажи мне о себе, — попросила Эльза.

— Зачем?

— Ну, во-первых, я твой начальник, и должна знать о тебе все.

— Так уж и все?

— Как можно больше. Во-вторых, я твой напарник, и должна знать, могу ли рассчитывать на тебя в той или иной ситуации…

Эльза замолчала.

— А в-третьих будет? — поинтересовался Дженс.

— А в-третьих, я женщина и потому любопытна. Итак, я тебя слушаю.

— И что же тебя интересует?

— Все. Начиная с детства. Насколько я знаю, ты родился в семье аристократов…

— Да, припоминаю что-то подобное.

— Родители твои работали в Дипломатическом Корпусе. Подробностей твоего детства я не знаю, настолько подробного досье у меня нет. Но могу предположить, что богатые родители нанимали тебе нянь, потом — учителей…

— С нянями было интересней.

— Тебя учили… Интересно, чему?

— Тому, что должен знать и уметь каждый уважающий себя аристократ. По мнению моего папаши. И почему-то больше всего он озаботился танцами.

— Танцами?

— Ну да. Дескать, каждый аристократ должен уметь хорошо танцевать! Чтобы производить впечатления на балах, танцах на всяких званых вечерах и тому подобной ерунде.

— А что тебе не нравится? По-моему, все верно.

— Но ведь не каждый день! Как будто хотел сделать из меня чемпиона Двоехолмия по танцам! Добился он обратного — я теперь танцы ненавижу!

— Значит, на танец тебя лучше не приглашать…

— Точно. В детстве хватило. Каждый день по два часа!

— А кроме танцев, что-нибудь было?

— Музыка еще. Классическая.

— Ужас.

— Ну, это уже полегче… Музыку я люблю слушать. Только вот меня еще пытались научить играть на скрипке…

— Какой кошмар.

— Но я не музыкант, я слушатель.

— Я так поняла, музыкой тебя мучили меньше, чем танцами?

— Верно. А еще были езда на лошадях, фехтование, плаванье…

— И как тебе?

— Гораздо лучше танцев.

— А помимо спорта?

— Языки. Отец ведь у меня, не забывай, был дипломатом. Постоянно общался с иностранцами, и хотел, чтобы я пошел по его стопам. У меня, кстати, неплохо получалось.

— Но ты не захотел становиться дипломатом?

— Я осознал это уже в университете. Поначалу осваивал науки, особенно — иностранные и древние языки. Но в том же университете увлекся пятиборьем — верховая езда, фехтование, плаванье, стрельба из лука, рукопашный бой…

— Стандартный джентльменский набор.

— Да. К концу первого курса я стал чемпионом университета. Но моему отцу эти достижения были неинтересны. Он требовал, чтобы я учился.

— А на учебу у тебя времени не хватало.

— Ну да. Чтобы добиться успехов в спорте — да и не только в нем — надо вкладывать много времени и сил.

— А кроме спорта ты еще за девушками любил ухаживать, с друзьями пьянствовать…

Дженс слегка покраснел.

— Ну да, было дело.

— И на втором курс тебя перевели только благодаря твоим выступлениям на чемпионате Ням-Ням по пятиборью за сборную школы.

— Ну да. И после этого отец запретил мне заниматься спортом.

— Ты его послушал?

— Конечно, нет! Мы тогда здорово разругались… Но спорт я не бросил.

— И как потом? Помирились?

— Не-а. Долгое время мы не разговаривали. А потом…

— Произошла одна неприятная история, из-за которой тебя отчислили из университета.

— Ну да. Ты так много знаешь обо мне?

— Работа такая. Мы стараемся собирать максимум информации о всех жителях Ням-ням. Тем более, ты вступил в наши ряды. Сразу после того, как я узнала, кто заменит Брикса, я стала собирать информацию о тебе.

— Тогда к чему эти расспросы?

— Уточнить недостающие детали.

— Понятно…

— Так что за история случилась? Я толком не поняла…

— Не хочу об этом говорить.

— Ну ладно, тогда продолжим. Итак, тебя отчислили…

— А за день до этого отцу предложили возглавить посольство в Осляндии. Когда он узнал, что меня отчислили… В тот же день родители собрали все вещи и уехали. Они оставили немного денег — месяца на два жизни, если не шиковать, оплатили работу слугам на год вперед… И уехали. Отец тогда сказал мне: "я не хочу тебя видеть до тех пор, пока ты чего-то не добьешься в жизни. У тебя на уме только пьянки-гулянки. Ты думаешь: зачем работать, если родительских денег хватит на то, чтобы шиковать всю жизнь? Так вот, пока не образумишься, никаких денег не увидишь. Научись зарабатывать их сам". И они уехали… Больше я их не видел.

— С ними что-то случилось?

— Нет, у них все хорошо. Живут в Осляндии. Но я с ними не общаюсь.

— А мать? Как она?

— Иногда пишет мне письма. Тайком от отца. Присылает деньги… Немного. Иногда — фотографии. Думаю, отец ни о чем не догадывается.

— Мда… И началась у тебя тяжелая жизнь.

— Ну да. Деньги закончились слишком быстро. А найти работу без образования очень сложно…

— Тем более ты, как аристократ, хотел что-то соответствующее. Не улицы же тебе подметать!

— Вот именно!

— Но потом все же пришлось…

Дженс поник.

— Это было всего один раз…

— А еще красить заборы.

— Всего две недели!

— Потому что тебя уволили. Твой бывший начальник сказал, что такого плохого маляра он не встречал никогда в жизни.

— Ну так, это ж не мое… Я искал свое место, но не находил его…

— Ты искал не место в жизни, а средство заработка, которое позволит тебе при минимальных затратах сил и времени более-менее сносно существовать.

— Ну, может, и так. Я сменил много мест…

— Семьдесят четыре.

— Думаю, ты знаешь не о всех. И вот…

— Мы пришли.

— Что?

— Мы пришли, говорю. Вот мой дом.

Со стороны дом Эльзы казался тихим, уютным особнячком. Чугунный забор — сплошь из кованых узоров — ничуть не скрывает то, что находится за ним. Сразу за забором — цветочные клумбы. Дженс отметил, насколько они ухожены, и подумал, что здесь явно не обошлось без садовника. Вряд ли сама Эльза нашла бы время ухаживать за цветами. Да и по ее характеру не скажешь, что она любит возиться в саду.

За клумбами рос густой, высокий кустарник — он и служил укрытием от любопытных глаз. Хотя дом, разумеется, закрыть не мог.

— Зайдем ко мне, попьем чаю.

— Я бы лучше домой пошел…

— Ну уж нет, ты провожал меня до дома, защищал от хулиганов, и я, как приличная девушка, просто обязана напоить тебя чаем. Не отказывайся… а то хуже будет.

Эльза отрыла калитку и Дженс, вздохнув, направился следом.

Они шли по выложенной камнем тропке к входной двери, когда Дженсу почудилось шевеление слева. На тропинку выскользнула огромная тень…

Это был пес. По крайней мере, к таковым относили биологи это существо.

Ростом с теленка, полторы сотни килограмм крепких мышц, острых когтей, огромные челюсти, усеянные зубами размером чуть ли не с палец. Стремительность змеи, реакция и гибкость кошки, скорость гепарда…

Двигался он абсолютно бесшумно, и во тьме был едва виден. Только горящие красным глаза, расположенные далеко от носа, ближе к ушам, что обеспечивало угол обзора едва ли не в триста шестьдесят градусов.

Рубашка Дженса сразу намокла от пота, но он инстинктивно загородил собой Эльзу…

— Не бойся, когда я рядом, он не укусит, — произнесла Эльза. — Без моей команды.

— Эт-то… т-твой?

— Да, моя собачка. Помогает скрасить одиночество, знаешь ли.

"Собачка" медленно приближалась, внимательно изучая Дженса взглядом.

— А он… точно не укусит?

— Если бы ты пришел один, тогда… Ты бы даже испугаться не успел. В таких случаях подкрадывается и атакует сзади. А сейчас видишь как идет — дает тебе время оценить его, подумать, так сказать, о своем поведении. Он видит, что ты со мной… и если я не прикажу ему атаковать тебя, то он этого не сделает. Исключение лишь в том случае, если ему покажется, что ты причиняешь мне вред.

— Покажется?

— Да. Поэтому держись от меня на некотором расстоянии. И не делай резких движений. И не прикасайся ко мне. Иначе он может тебя неправильно понять.

Пес остановился, вытянул морду, принюхиваясь к Дженсу.

— Не шевелись, пока он тебя не обнюхает, — предупредила Эльза. — Говорят, что собаки могут почувствовать, когда у человека плохие намерения. А еще, и это я знаю точно, он тебе запоминает. По запаху.

— Зачем? Зачем он меня запоминает?

— Ну вот представь себе, вошли мы в дом. А он здесь остался. Ты сделал со мной что-то плохое… и сумел скрыться, покинуть дом так, что он тебя не заметил. Тогда он тебя найдет. Я знаю немало случаев, когда его собратья находили тех, кто причинил боль их хозяевам. Такая собака не успокоится, пока не найдет обидчика. Будет рыскать хоть по всему Двоехолмию. Что уж говорить про Ням-Ням! Даже если ты просто пройдешь по улице, останется твой запах. Они способны почуять его на протяжении двенадцати часов. Потом да, запах исчезает… Но он способен обойти весь Ням-ням за девять часов. Улавливаешь разницу?

— Улавливаю…

Пес закончил обнюхивание и отошел в сторону.

— Посчитал, что у тебя нет недобрых намерений.

— А если бы ему показалось, что таковые есть?

— Для начала — зарычал.

— Мда… Может, я лучше домой пойду?

— Поздно. Если ты сейчас повернешься и пойдешь обратно… ему такое поведение покажется подозрительным.

— Мда… Не хочу даже спрашивать, что будет в том случае, если я покажусь ему подозрительным. Устроит допрос?

Дженс и Эльза вошли в дом.

Первое, что бросалось в глаза в коридоры — это стены, расписанные неизвестным Дженсу, но явно талантливым художником.

Картины изображали женщин-воительниц. Сильных, мускулистых и агрессивных. Закованные в броню, с мечами в руках, они сражались с чудовищами и воинами-мужчинами. И, разумеется, побеждали, несмотря на явное превосходство и тех, и других.

Дженс переобулся в тапочки, и Эльза провела его в комнату для гостей.

— Посиди здесь, я быстро приму душ и переоденусь…

Предоставленный самому себе, Дженс уселся в кресло и стал осматриваться. Хорошо обставленная комната, мягкие кресла, диван, ковер на полу, электрические светильники на потолке. А на стенах — небольшая коллекция холодного оружия: шпаги, мечи, кинжалы.

Из ванной донесся шелест одежды, и воображение Дженса начало рисовать привлекательную картинку. Последнее время он не встречался с женщинами, так что стосковался по общению с ними. И сейчас начали появляться несколько фривольные мысли.

Шум воды. Струи бьют в чугун ванны. Звук меняется — теперь вода попадает на тело. Молодое, красивое, упругое женское тело…

Дженс почувствовал внимательный взгляд. Огляделся, и вздрогнул от неожиданности. Сквозь оконное стекло на него смотрел песик Эльзы. Они встретились взглядами, и Дженс вновь почувствовал, как холод пробирает по коже.

Если что — он прыгнет в окно, — подумал Дженс. — Стекло для него не преграда.

Дженс улыбнулся — как можно мягче и добрее.

— Я ничего не делаю, — произнес он. — Просто сижу…

Несколько минут они смотрели друг на друга. Потом шум воды стих, а вскоре появилась и Эльза — в халате, расчесывая волосы.

— Эль, а зачем тебе эта собака? — поинтересовался Дженс.

— Я из Говядинска, — кратко ответила Эльза.

— А-а-а… тогда понятно…

— Барсы обитают только там. Местные жители занимаются животноводством. Барсы — незаменимые помощники в выпасе крас. Но слушаются они только женщин. Не знаю, почему так.

Дженс неплохо знал географию, и ему не требовалось объяснять, что к чему. Говядинск — город в провинции, на самой окраине государства. Климатические условия не способствуют развитию сельского хозяйства, и единственным источником дохода является разведение крас. Крупный рогатый скот, дающий шерсть, молоко и мясо. Неприхотливое в еде — что очень важно для Говядинска, но с очень буйным нравом. Совладать с ними не смогли бы и мужчины, не только женщины. Если бы не барсы. Красы боялись их, а те, обладая незаурядным для животных умом, управляли стадом, заставляя животных делать то, что хочет хозяйка. Но сами они подчинялись только женщинам. Нетрудно догадаться, что женщины быстро прибрали к своим рукам власть в Говядинске. Ведь именно от них зависело благосостояние города. Барсы были не только отличными пастухами, но и верными защитниками. Попробовал бы кто обидеть хозяйку такой вот псины!

Женщины в Говядинске с детства привыкали к тому, что у них есть надежный защитник. И к своей главенствующей роли. И если они переезжали в другой город, тот же Ням-Ням, например, им приходилось очень тяжело.

— Я не хотела провести всю жизнь, разводя крас, — объяснила Эльза. — И приехала в Ням-Ням, чтобы чего-то добиться в жизни. А Тузика — так его зовут — взяла с собой, зная, что этот город опасен и женщин в нем не уважают.

— Понятно…

— Пойдем, я покажу тебе дом…

Они вышли в коридор, и Эльза открыла дверь следующей комнаты.

— Вот, здесь я отдыхаю, и вообще стараюсь проводить как можно больше времени.

Дженс заглянул в комнату. Пара мягких кресел, журнальный столик, шкаф.

Все это практически исчезало из поля зрения. Все внимание поглощалось другим.

В комнате стояли банки. Много банок. А в них сидели пауки. Самые разные. Маленькие — с ноготь размером — и огромные, чуть ли не с голову. Черные, серые, коричневые, разноцветные. Мохнатые, лысые, самые-самые разные… Но все одинаково противные на вид.

И только присмотревшись, можно увидеть, что пауками заняты не все банки. Но большее число.

Еще там были мышки. Белые, черные, серые, маленькие мышки… И здоровенные крысы.

— З-зач-чем теб-бе в-все это? — поинтересовался Дженс, от неожиданности слегка заикаясь.

— Все просто. Подумав, ты бы сам понял ответ, но ты не хочешь думать. Многие люди боятся мышей, пауков… А особенно — женщины. Почему-то. Когда я приехала в Ням-ням, быстро поняла, что добиться успеха здесь могут только мужчины… и феминистки. Я поняла, что должна побороть все недостатки, присущие женщинам. В том числе страх перед мышами и пауками. Вот и накупила их себе. Стараюсь проводить здесь как можно больше времени. И ничего, привыкла уже к ним, даже брезгливости не испытываю. Кормлю, пою, ухаживаю.

— Мда…

— Кстати, у меня еще змея была. Недавно сбежала. Прячется в этой комнате, все некогда ее поискать.

— Змея???

— Ну да, змей ведь тоже боятся…

Дженс испуганно огляделся.

— Надеюсь, не ядовитая?

— Продавец клялся, что ядовитая.

— Что???

— Но, честно говоря, он показался мне подозрительным. Ну да что поделать? Где в Ням-ням купить змею? Ты же знаешь, они водятся только в Гадюшнике. Я весь город перерыла, пока не наткнулась на этого оборванца. Он уверял меня, что эта змея — самая ядовитая из всех, живущих на Двоехолмии. Врал, конечно, но выбора у меня не было. Да и ладно, если и не ядовитая, ничего страшного. Главное — считать ее таковой, и бороться со страхом. Ты как считаешь, я права?

— Н-наверное… Знаешь, я что-то устал сегодня… Столько всего свалилось за последние два дня… Пойду-ка я домой, отдохну… А то завтра опять работать.

— Что, даже чаю не попьешь?

— В другой раз, ладно?

— Ну, как знаешь. А может, хочешь с паучками поиграть? Они такие милые…

— Нет, у меня дела дома… проводи меня, ладно, а то вдруг Тузику что-нибудь померещится…