Безрассудная

Глава сороковая

Кай

Для нее не естественно быть такой тихой.

Она не сказала и слова с тех пор, как засунула дневник в рюкзак и свернулась калачиком у камня на ночь. Сомневаюсь, что кто-то из нас смог выспаться после того, как ворочался на мокрых спальных мешках, пока рассвет не озарил землю, прокравшись в нашу каменную крепость, чтобы разбудить.

Я смотрю на нее, пряди волос выбиваются из косы и падают на усталое лицо. Ее глаза закрыты от льющегося на нее света, ладони сложены под щекой.

— Я знаю, что ты не спишь.

Я шепчу эти слова, понимая, что она услышит, ведь ее внимание сосредоточено на мне. И все же, она не шевелится. Я вздыхаю, придвигаясь к ней настолько близко, что мы дышим одним воздухом.

— Не упрямься, Грэй. Я знаю, что ты слышишь, — я протягиваю руку, чтобы заправить серебристую прядь за ухо, прежде чем провести пальцами по всей длине ее шеи. — Я довольно хорошо научился читать язык твоего тела.

Это заставляет ее глаза распахнуться, чтобы одарить меня свирепым взглядом.

— Тогда ты должен бы знать, что я тебя игнорирую, — бормочет она себе под нос.

— Как обычно.

Я наблюдаю, как она изо всех сил пытается сдержать улыбку, и вид этого заставляет меня делать то же самое.

— Я просто… — она проводит рукой по лицу, внезапно становясь серьезной. — У меня просто много всего на уме. Почти не спала.

Я киваю, понимая, что она чувствует. Прошлой ночью мы оба открыли для себя вещи, которые сводят с ума, рушат наши жизни. Все, во что меня учили верить, все, что отец велел мне считать истиной, внезапно рушится под тяжестью нацарапанных слов. Все, что я делал, все, что я оправдывал…

Теперь я не более чем чудовище без оправдания.

— Знаю, — тихо говорю я. — Я тоже не спал, — я чувствую на себе ее взгляд, пока неторопливо собираю наши влажные рубашки.

— Уверена, тебе было о чем подумать, — она наклоняет голову, пристально наблюдая за мной. — Я всегда считала, что не больна, у меня просто не было возможности доказать это. Но для тебя… Все это для тебя в новинку.

— Я слепо доверял Целителям, — шепчу я. — Доверял людям, окружающим меня с детства. Но, похоже, настоящая проблема заключалась в том, что я все еще доверял своему отцу после всего, — я почти смеюсь. — С другой стороны, дневник может ошибаться, — она открывает рот, чтобы возразить, но я тихо продолжаю: — Вот почему я намерен выяснить, что же является правдой. Допрошу каждого Целителя, если придется, — она долго молчит, позволяя мне все обдумать. — И я расскажу Китту.

Слова соскальзывают с моих губ, прежде чем я успеваю их проглотить. Она медленно садится, пристально глядя на меня.

— Ты собираешься показать ему дневник?

Я киваю.

— Он должен знать.

— Думаешь, это что-нибудь изменит?

— Я больше не знаю, — тихо говорю я, склоняя голову к земле. — Мне кажется, что я больше его не знаю. Он жил, стараясь угодить нашему отцу, и теперь, когда король умер, он чувствует, что…

— Он сходит с ума.

— Нет, он в порядке, — резко перебиваю я. — С ним все будет в порядке. Ему просто нужно приспособиться, вот и все, — я отвожу взгляд, кивая, чтобы убедить себя. — Китт вернется ко мне.

— Верно, — тихо говорит она. Я знаю, что она соглашается только для того, чтобы избавить меня от той же участи. Потому что мысль о Китте как о сумасшедшем короле не дает мне спать по ночам, заставляет молиться о возвращении моего брата.

— Нам пора идти, — я расстегиваю влажную рубашку и накидываю ей на голову.

Она ворчит, отмахиваясь от моих рук.

— Спасибо, — бормочет она, глядя на рубашку, безвольно висящую на ее шее.

— Но если ты предпочитаешь продолжать носить это, — я киваю в сторону обтягивающей майки, вырез которой был достаточно глубоким, чтобы отвлекать, — то, конечно, милости прошу, — я улыбаюсь, глядя на румянец, заливший ее щеки.

— Не делай так, — фыркает она, просовывая руки в рукава и стягивая рубашку вниз.

— Не делать что, дорогая?

— Это. Флирт, — ее глаза обвиняюще скользят по мне. — Ямочки.

Я смеюсь, не успев остановиться.

— Знаешь, ничего не могу с собой поделать.

— С чем именно? — она скрещивает руки на груди. — С флиртом или ямочками?

— Да, — просто отвечаю я.

Она качает головой, пряча улыбку, запихивая спальные мешки в свой рюкзак.

— Ну, прекращай. И то, и другое.

— Зачем? — я кладу руку на рюкзак, который она изо всех сил пытается перекинуть через плечо. — Боишься, что перестанешь меня ненавидеть?

— Могу спросить тебя о том же, — она наклоняется, приближаясь к моему лицу. — Я больше не больна. На самом деле, Обычные никогда не были больны. Так что у тебя больше нет оправдания для ненависти того, кем я являюсь.

Я моргаю, глядя на нее.

— Я никогда не говорил, что ненавижу то, кто ты есть.

— Хорошо. Ненавидел то, что я не могла быть кем-то другим.

Я открываю рот, ее имя готово сорваться с кончика моего языка. Но я останавливаю себя, уважая ее желание больше не использовать его.

— Грэй. Когда я смотрю на тебя, я вижу силу, которой не обладает ни один из Элиты, и она взывала ко мне задолго до того, как я узнал, кем ты являешься, или кем не являешься.

Ее взгляд встречается с моим, полный эмоций, которые я не могу расшифровать.

— И все же ты все еще тащишь меня обратно в Илию.

— Долг, — шепчу я. — Не выбор.

— Верно, — ее голос звучит твердо. Она перекидывает рюкзак через плечо и выскакивает из укрытия. — Так что не делай ситуацию сложнее, чем она уже есть.

Я следую за ней, натягивая рубашку, прежде чем перевязать грудь. Лужи усеивают влажную землю, утреннее солнце отражается от того, что оставила буря.

— Я не единственный, кто все усложняет.

Ее усмешка эхом отражается от камней.

— Мы бы даже не оказались в таком положении, если бы ты позволил мне исчезнуть и начать новую жизнь.

— Долг, помнишь?

Она топает передо мной, гремя цепью между нами.

— Это не меняет того, что ты рушишь мою жизнь, помнишь?

— Ты сделала это сама в тот момент, когда вонзила меч в грудь короля, помнишь?

— Он напал на меня, помнишь? — она разворачивается ко мне лицом. — И этому королевству будет гораздо лучше без него. Может, ты начнешь верить в это после всего, что узнал.

Мои ладони внезапно оказываются по обе стороны от ее лица, и я качаю головой.

— Ты заноза в заднице, знаешь об этом?

— Почему? Потому что я права? — выдыхает она.

— Потому что ты опасна.

Ее глаза не отрываются от моих.

— Я думала, ты понял это еще в тот раз, когда я впервые надрала тебе задницу.

— О, так и есть, — мой большой палец касается ее щеки. — Но, когда ты поцеловала меня, я по-настоящему испугался того, что ты со мной сделала.

Она закрывает глаза.

— Я сказала тебе прекратить.

— Это честность, не флирт.

— Ну, я все еще вижу твою правую ямочку, так что…

— Так вот почему у тебя закрыты глаза? — я смеюсь, наклоняя свое лицо так, чтобы оно было на одном уровне с ее.

— Нам нужно идти дальше, — выпаливает она, отворачиваясь от меня. — У тебя плотный график, и у меня уже болят ноги…

— Не меняй тему, Грэй, — кричу я ей в спину.

— Как думаешь, сегодня будет дождь? Я бы не хотела снова промокнуть. Я все еще обсыхаю после вчерашнего.

— Мы поцеловались, — я вижу, как ее спина напрягается под влажной рубашкой, прилипшей к коже. — Уже три раза.

Она поворачивается, вид у нее усталый.

— Почему ты говоришь это так, будто я не избегаю постоянных мыслей об этом?

— Потому что все уже сложнее, чем должно быть, — говорю я, делая к ней шаг. — Ты для меня не просто миссия. Ты не просто еще один враг, которого я должен найти. Ты — нечто более ужасающее.

Ее голос — чуть громче, чем шепот.

— И что же?

— Потребность.

Мы смотрим друг на друга, оба удивленные словами, которые вырвались из моих уст. Солнечный свет струится сквозь ее волосы, заставляя ее светиться, как что-то слишком божественное для меня.

— Я думала, ты нашел в себе смелость — тихо говорит она.

Я слегка улыбаюсь.

— Может быть, я нормально отношусь к тому, чтобы быть дураком. До тех пор, пока это ради тебя.

Она качает головой, отступая от меня. Она открывает рот, чтобы возразить, и…

Справа от меня едва слышно хрустит ветка.

Инстинктивно я наклоняюсь к ней, прикрывая ее тело грудью, и зажимаю рот рукой.

Я поворачиваю голову в сторону звука, ища хоть какие-то признаки того, кто, боюсь, мог нас найти.

Только когда пронзительная боль вспыхивает в плече, я понимаю, что прав.

Бандиты.