Безжизненно стучат не любящих два сердца

Глава 5. Пусть все пройдет, как снег, весенний талый снег

На втором этаже отвоеванного для нас дома наша неразлучная пятерка единодушным голосованием выбрала для отдыха небольшую уютную залу. В помещении еще витал запах обновленного лаком паркета. Новые тяжелые шторы из парчи темно-синего цвета, расшитые золотым узором, были плотно зашторены, скрывая нас от любопытных взоров прохожих, проходящих по улице города мимо окон нашего особняка. И хотя расстояние до главных кованых ворот было приличным, но я придерживалась одного правила: меньше знают, лучше спят.

Привыкая к новому месту жительства, в очередной вечер мы уютно устроились на своих облюбованных местах.

Тетушки, расправив свои пышные юбки платьев, расположились на оттоманке. Симора после всех заключений в замке вновь была молчалива и только хмуро поглядывала на родственниц.

Хамира всячески старалась вымолить прощение у сестры.

А вот Кавис, заняв одно из мягких кресел, стоящих у камина, дымя своей трубкой, только с хитрым прищуром посматривала на родственницу, словно говоря: «Ну-ну, посмотрим, надолго тебя хватит».

Нам с матерью приглянулся диван у окон. Растянувшись на мягком сиденье, я положила голову на ноги Яримы, сидевшей рядом. Подхватив тонкое запястье ее руки, рассматривала красивые удлиненные аристократические пальчики. Проведя по белоснежной коже, чуть завидуя, восхищалась ее мягкостью и нежностью, заодно разглядывала едва заметный след от обручального кольца. И неожиданно почувствовав себя виноватой, спросила:

— Мам, а ты не жалеешь, что с мужем развелась?

— Скажу честно, это необычное состояние ни от кого не зависеть. Свобода немного страшит неопределенностью. Но я благодарна тебе и тетушкам с бабушкой. Без вас моя жизнь была бы похожа на длинный, повторяющийся, серый сон. Правда, порой накатывают воспоминания страха, что наша задумка не удастся. До сих пор не могу поверить, что Гариар подписал наше прошение о разводе, — издав очередной тяжкий вздох, Ярима, запустив пальцы свободной руки в мои волосы, стала их перебирать.

— Да, кстати, не можешь объяснить, почему в Марвайском государстве разводы запрещены? Как-то в моей памяти существует пробел по этому пункту, — я заключила прохладную материнскую ладонь в своих руках, дожидаясь ответа.

— Если мне не изменяет память, это произошло еще до моего рождения, лет пятьдесят назад. Как только Гариару Тармийскому водрузили корону на голову, он стал рьяно исправлять законы и создавать новые. И кстати, первый его указ касался метаморфов. Не знаю, чем уж они ему так досадили, но на мой век их было немало казнено. Также король рьяно боролся за сохранение семейных уз. Вот и страдают многие семьи. Живя под одной крышей, каждый день смотрят в глаза друг друга, ненавидя всей душой.

— А вот я знаю.

От возгласа Симоры я мгновенно подскочила, округлив глаза, смотрела на тетушку. Не меньше меня были удивлены мать и прабабушка. И лишь Хамира перевела на сестру насмешливый взгляд, словно говоря: ну, и чего ты там еще насочиняла?

— Хм!.. — издала Симора, гордо вскинув голову. Не обращая внимания на сестру, немного помолчав, видно, наслаждаясь нашим нетерпением, вскоре изрекла: — Так получилось, что когда ко мне пришло осознание смерти, я решила полетать над столицей. Вскоре мне это занятие наскучило. Сарвас накрыла ночная мгла, прохожих становилось все меньше. Подумав, что лишь во дворце кипит жизнь, решила заглянуть туда. Мне всегда хотелось побывать в королевских покоях…

Симора замолчала, потупив глазки в пол, раздумывала над чем-то.

— Хватит из себя обиженную леди строить! Рассказывай давай! — прикрикнула на сестру Хамира.

— Хм!.. — в очередной раз выдала близняшка. — Я и не сержусь. Не знаю, как о таком рассказать.

— Молча! — не уступала ей кровная родственница.

Немного посмущавшись для приличия, Симора все-таки решилась:

— Влетела я в покои королевы, да так и зависла от стыда на некоторое время... его величество Гариар, поставив Альберину в позу прачки, занимался с ней… этим самым.

— Вдувал по самые бубенцы, — со смешинками в глазах Кавис внесла свою лепту в повествование тетушки.

Представив описываемую призраком картину, не вытерпев, прыснула и я, но быстро состроила строгую рожицу, чтобы не смущать нашу тихоню, которая продолжила:

— Если честно, я так растерялась, что не смогла сдвинуться с места. Это было так неприлично — смотреть на обнаженные тела, слушать сдавленные стоны, наблюдать, как капельки пота стекают по лбу и вискам короля. Очнувшись, решила покинуть покои королевы, но резко остановилась.

Дверь в комнату распахнулась, и в нее вошел Гариар Тармийский. Приставляете мое изумление. Я переводила взор с одного короля на другого. Тот, что вдувал королеве при виде своего двойника, не остановился, а лишь участил движение своим мужским органом в лоно королевы. Издав сладостный утробный стон, король закончил свое действо.

Альберина простонала следом и, открыв глаза, некоторое время смотрела на вошедшего мужчину. Опомнившись, она завизжала, откатилась на край кровати. Схватив дрожащими руками атласное покрывало, прикрыла им голое тело. И некоторое время переводила ошеломленный взгляд с одного короля на другого. Пришла в себя Альберина лишь тогда, когда вошедший запустил огненный магический шар в своего голого двойника. Попадание было точным. Беднягу отбросило назад с развороченной грудиной. Отделившаяся душа мужчины некоторое время безучастно смотрела на то, как смерть возвращает мертвому телу его истинный облик. От вида лежащего на королевской кровати незнакомого мужчины королева упала в обморок. Семейные разборки мне были неинтересны, и я улетела.

— Интересное кино! — не выдержала я. — Мне, если честно, жаль Гариара. Смотреть на то, как твоя жена совокупляется с тобой… Да такого и врагу не пожелаешь. Теперь понятна эта ненависть к метаморфам и закон о не расторжении брака. Я живу с женщиной, которая мне изменила, вот и вы страдайте. Ба… неужели ты поспособствовала разводу?

— К сожалению, на развод Яримы и Лавира я не могла повлиять. У Симоры было немного времени перед тем, как ее тело захоронят в склепе, а это значит, привяжут к нему и душу. После похорон Симора не смогла бы уже летать, куда ей вздумается. Через год наши души засыпают и откликаются лишь на призыв родственной ведьминской души. Ей служим и помогаем.

— Но подожди. Вы ведь летали в столицу, когда я вас попросила разузнать недвижимость Лавира.

— Не отрицаю. Но мы были лишь в тех местах, где Ярима появлялась и оставила свой след пребывания. Ко всему прочему изрядно потратили сил.

— Ясно, чем дальше в лес, тем больше дров. Завтра у нас с матерью выход в город. Недолгая прогулка по центральной улице, ознакомление со столичными достопримечательностями, ценами на товары и продукты питания.

И в этот раз мы не стали засиживаться. Тетушки и бабуля остались в гостевой зале, а мы с матерью отправились по своим комнатам.

Обычно я вставала до восхода солнца. Сделав утренние процедуры, надевала сшитую по заказу пижаму и отправлялась в смежную комнату, не имеющую окон. Дотронувшись до висевшего на стене бра, наблюдала, как медленно разгораются магические свечи и лишь после этого закрывала дверь на ключ.

Начинала с разминки. Зарядка. Затем переходила к физическим нагрузкам для укрепления мышц тела. Изрядно устав от упражнений, задействовала свой дар метаморфа. Надевая разные личины, не забывала наблюдать в зеркале за действом перевоплощения своего тела. И как всегда в завершение трансформация в Уфу. Может, от того, что первое мое обращение было в змею, принять ее облик получается легко и безболезненно. Налюбовавшись красными, рубинового цвета глазами, темно-серой чешуей, острыми клыками, издав шипение, приняла свой облик.

Первые дни сильно тянуло накинуть морок моего родного тела. Но пораздумав, решила этого не делать. Привыкание к телу Ливин было трудным. Сначала вздрагивала, когда смотрела на себя в зеркало. Никак не могла принять чужое для моего понимания тело. Графиня была юным созданием с ангельским личиком и, смотря не нее, понимала, что это не я.

Но, как говорят, время лечит. Теперь я стала замечать за собой привычку любоваться своим отражением. Длинными, чуть вьющимися волосами цвета серебра, черными бархатными ресницами, коралловыми, притягательными губами и глазами, в которых бунтует пепел. Про пухленькие покрытые легким румянцем щечки умолчу. Дала себе зарок меньше пить сливок. Но кто же устоит перед таким соблазном. Натуральный, экологически чистый продукт. Попросила Маршу, когда я бываю у нее на кухне, прятать от меня все вкусненькое. А она, увидев меня, как бы невзначай подхватит кувшин, наполненный сливками, и мигом их в кружку. А уж блюдце с пончиками словно по волшебству на столе появляется. Боюсь, моя ладная фигурка скоро потеряет все свои прелести. Кстати, я выросла на целых два сантиметра. Пользуясь воспоминаниями Ливин, понимаю, что от той худенькой девочки, в тело которой я попала, ничего практически не осталось.

Выйдя из комнаты, быстрым шагом отправляюсь на очередные водные процедуры. Ополоснувшись, я накинула на мокрое тело халат и, выйдя из ванны, встречаюсь с улыбчивым взглядом Уаны.

Служанка во всеоружии готова приступить к своим прямым обязанностями. До чего она любит ухаживать за моими волосами и наряжать меня в очередной наряд. Уана в курсе, что я не люблю долго засиживаться перед зеркалом. Уложив в прическу мои волосы, она бежит в гардеробную и возвращается с полным комплектом одежды: сорочкой из шерстяной фланели, чулками из тонкой пряжи, утепленными панталонами и платьем из двойного шерстяного муслина горчичного цвета, отделанного по вороту, низу и рукавам черным бархатом.

Зима закончилась, но весеннее тепло пока еще не спешило греть. Одно из утепленных платьев, в которое я должна была нарядиться, было сшито специально для прогулок по улице. Сразу вспоминала курточки на синтепоне. Легко, тепло и душу греет…

Пока я надевала нижнее белье, Уана сбегала за ботиночками темно-бежевого цвета со шнуровкой спереди и на невысоком каблучке. К одежде этого мира я привыкла быстро. Может, от того, что часто видела подобное одеяние в фильмах и на картинах. А еще восхищалась пышными юбками платьев. Единственное, что меня раздражало — это корсеты. Хотела отказаться от них, но понимала, что скоро лето и появиться в неподобающем для леди виде — позор. Мне все равно, а вот Яриму не хотелось расстраивать.

Отблагодарив Уану, поспешила в малую столовую залу на завтрак. Была еще большая, но «дорогих сердцу гостей» мы с матерью не собирались встречать, поэтому просто закрыли двери.

Увидев меня, мама улыбнулась. Проследила, когда я усядусь на стул. И лишь после этого мы принялись за еду.

Марша готовила наивкуснейшую кашу и к нашему приходу расставляла на столе тарелки с нарезкой. Моя привычка лакомиться по утрам бутербродами с чашечкой кофе никуда не делась.

Позавтракав, мы отправились на выход. У самых дверей Уана водрузила на наши головы аккуратные шляпки. Завязав ленточки, я осмотрела себя в зеркале, улыбнулась своему отражению и, подмигнув Яриме, толкнула дверь на улицу.

Управляющего или дворецкого у нас пока не было. Впускать в свой круг чужих людей мне не хотелось. А в открытие и закрытие деревянных створок я не видела ничего позорного. Но мама была против того, чтобы я прислуживала, и уже раздумывала обратиться в контору по найму слуг.

Эром дожидался нас у главных ворот. Двойка запряженных лошадей переставляла в нетерпении ногами, глухо постукивая подковами по мостовой, уложенной каменно-колотыми камнями.

Открыв дверь, Эром помог нам войти в карету. Заняв свои места, мы с матерью переглянулись и одновременно вздохнули, когда повозка медленно тронулась с места. В наш, можно сказать, первый выезд в высший свет мы решили прогуляться по лавкам, расположенным в центральном районе столицы.

Эром остановил карету недалеко от главной площади. Подержав наши руки, помог спуститься со ступенек и, не задавая вопросов, вновь запрыгнул на козлы.

Подхватив Яриму под локоть, я улыбнулась ей, наклонившись, шепнула на ушко:

— Сегодня ты будешь моим гидом.

По взмаху ее бровей поняла, что опять сболтнула незнакомое ей слово.

— Будешь водить меня по лавкам, прицениваться к товарам. А я в уме подсчитывать дебет и кредит. Нужно быстрей понять, на какое время нам хватит выделенных Лавиром денег.

После двух часов хождения по торговым лавкам мои ноги стали изрядно ныть. Да и настроение все больше портилось. Товары стоили неимоверно дорого, да и немудрено — столица. Хочешь в ней жить — плати. Пришло осознание, что мы сильно продешевили. Тысяча золотых. Их едва хватит на обслуживание особняка, а это: магически заряженные камни, уход за садом, корм лошадям, плюс ремонт всех повозок, а их насчитывается три штуки. Также оплата работы слуг. Покупка продуктов питания и одежда. Может, что-то и упустила, подсчитаю, когда приедем домой. Замечтавшись, почти у самого выхода из площади, нечаянно задела рукой добротного телосложения пожилую даму.

— Леди, прошу прощения. Я немного замечталась и нечаянно вас задела, — сама себе стала противна, голосок отчего-то стал тоненьким и пищащим.

Дама была не одна. Ее сопровождала, худющая, с жердеобразной фигурой леди. По виду компаньонка или бедная родственница, те любят полебезить, и эта не отставала.

Пробежав по мне беглым взглядом, перевела взор на Яриму, задержалась с изучающим прищуром и затем опять посмотрела на меня. И принялась быстро что-то нашептывать на ухо толстой незнакомке. К бабке не надо было ходить гадать, и так стало понятно, кого она так красочно описывает.

Лицо толстухи исказилось в пренебрежительной гримасе.

— Ты безродная девка! Не видишь, куда идешь! Кланяться должна, когда перед тобой графиня стоит.

Прошипела она, дожидаясь от меня дальнейших действий.

— Простите мою неосведомленность, но у вас на лбу не написано о том, что вы графиня. А кланяться не могу, спина болит. Ревматизм замучил.

Графиня, видно, не ожидала от меня такого ответа. Лицо ее пошло красными пятнами, а затем и вовсе побагровело.

— Ваша светлость. Вы осторожней должны быть с внутренним негативом. У вас лицо сильно покраснело. А это говорит лишь о сильном притоке крови к головному мозгу. Не ровен час, паралич разобьет. Лекарь не успеет прийти на помощь, а там и погост. А оно вам нужно. Дышите глубже. Полной грудью, а она у вас вон какая шикарная. Повторяйте за мной: вдыхаем розовенькое, выдыхаем голубенькое. И так несколько раз. Самочувствие улучшается. Одним словом, дыхательная гимнастика или то, что доктор прописал.

— Да… да… да…

Было видно, что леди изрядно заело, и тогда я пришла ей на помощь:

— Как ты посмела? Вы это хотели сказать. Вот видите, не послушали моего совета и уже заикаться начали. Если пары не выпустите, паралич обеспечен.

Очнувшись от нашей перепалки, Ярима подхватила меня под локоть и поволокла к нашей карете, стоявшей невдалеке.

— Киара… ты сошла с ума! Это ведь Клэр Маджонская! Склочней старухе во всем государстве нет.

От такого заявления я остановилась, как вкопанная. Постепенно до меня дошел смысл услышанного. Да и по выражению лица матери поняла, с кем мы повстречались.

— А яблоко от яблони недалеко упало. Гнилые корни издалека вид…

Договорить я не успела от оглушительного вскрика, разнесшегося по центральной площади.

— Доченька!

Я дернулась. Мое тело самопроизвольно отозвалось на голос Флави Корхарт. Мать Ливин сейчас стояла в трех шагах у меня за спиной. А я не представляла, что делать. Врать. Выкручиваться. Но я не могла во второй раз разбить материнское сердце.

Посмотрев на побелевшее лицо Яримы, я улыбнулась ей одними уголками губ, выразив взглядом, чтобы она не беспокоилась, медленно повернулась. В воспоминаниях Ливин ее мать была скромной, забитой женщиной, обожавшая своих детей и не любившая мужа-гуляку. Решение проблемы пришло спонтанно. И я сделала шаг навстречу графине, затем второй. Остановившись напротив нее, постаралась принять искренность во взгляде.

— Леди, прошу меня извинить, но вы ошиблись. Я — дочь Яримы Барванской и Рихарда Корхарт, — сказала это как можно громче, чтобы все зеваки успели хорошо расслышать и поделиться новостями со своими близкими и знакомыми. И, не дав опомниться Флави, подхватила ее под руку и повела в сторону матери, говоря с лаской в голосе: — Пройдемте в карету. И уже вместе обсудим этот вопрос в нашем особняке.

Женщина, которую я поддерживала под руку, едва шла. И ее можно было понять. Хоронить родную любимую кровиночку, а потом увидеть живой. Я бы сама с ума сошла, если бы со мной такое произошло. А здесь очередной нож в сердце от моих слов. Флави сейчас была не краше моих призраков. Смертельно-бледное лицо, дрожащая нижняя губа и пелена слез на глазах рвали мою душу. Не выдержав, наклонилась и шепнула:

— Не делайте резких движений. Я должна скрываться.

Графиня остановилась. Посмотрела на меня глазами, наполненными болью, коснулась пальчиками моего лица.

— Ты не Ливин, но очень на нее похожа.

— И да, и нет. Лучше пройдемте в карету, и я расскажу вам, почему должна так себя вести.

Посадка в карету не вышла без приключений. По всей видимости, у Флави отказывали ноги, и она никак не могла встать на ступеньку. Эрому пришлось подхватить леди на руки и посадить на сиденье. Лицо графини нужно было видеть. Видно, бедняжку первый раз на руки взяли. Понимаю. Незабываемые впечатления, хоть бы на минуту почувствовать сильную мужскую грудь, а не хилое плечо гуляки-мужа.

Перед тем, как войти в карету, я оглянулась и с ухмылкой осмотрела собравшихся зевак. Хотела фак показать, но решила попридержать свои амбиции. Эх, как из меня перло! Едва себя сдержала. Моя женская психика с трудом сохраняла терпение. Сначала зловредная старуха, потом встреча с матерью.

Войдя в карету, я села рядом с Флави. Подхватив ее руку, удивилась ледяным пальчикам и сама не поняла, почему по моим щекам потекли слезы. Повозка тронулась. Нас стало медленно раскачивать. А меня душили слезы. Рыдания вырывались из моей груди. Сквозь пелену слез я смотрела на Яриму и видела в материнских глазах ласку и поддержку.

Графиня Барванская встала, сделав шаг, обняла меня. А я уткнулась ей в живот и, наконец, дала волю слезам. Я выла, как раненый зверь. Рычала, вновь переживая насилие и смерти. Снова мою душу рвала тоска и беспомощность что-либо изменить.

От плача Флави мое сердце обожгло раскаленной лавой. Грудь сжало от горечи и любви к женщине. Отстранившись, от Яримы, я посмотрела на мать Ливин. Наблюдала, как по ее щекам текут слезы одиночества и тоски по родной девочке. Понимала, что материнская любовь к кровиночке рвет ей душу. Да и можно ли обмануть материнское сердце? Оно чувствует, что рядом с ней сидит ее малышка, любимица, которую она носила под сердцем все девять месяцев. Разговаривала с ней, пела, ждала появления на свет. И я не могла противиться воспоминаниям Ливин и тяги к материнской груди. Не выдержав терзаний, шепнула:

— Мама.

Глаза Флави округлились в изумлении. Она потянула дрожащие пальчики к моим мокрым от слез щекам. Вытирая их, с нежностью прошлась по одной щеке, затем по другой.

Сглотнув тугой комок, стоявший в горле, я едва смогла вымолвить:

— Мамочка.

Не сдерживая больше душевных терзаний, прильнула к материнской груди и вновь разрыдалась. Ощутила, как меня заключили в объятия одни материнские руки, а затем и другие.

Тихо покачиваясь в карете, обнявшись, мы рыдали, выливая слезами душевные муки. Матери выплакивали боль потери своих дочерей, их несчастливые судьбы и счастье вновь прижать к себе ребенка. А я купалась в двойной материнской любви и благодарила Богов обоих миров за то, что дали мне почувствовать счастье. Так мы и проплакали до остановки кареты.

Когда Эром открыл дверцу кареты, то несколько мгновений смотрел на нас с непониманием, а затем резко захлопнул дверь. Нашу повозку слегка тряхнуло, когда слуга запрыгнул на козлы, и мы почувствовали, что она вновь тронулась.

Я вопросительно посмотрела на Яриму.

— На задний двор поехал, — сразу ответила она.

В наш особняк было два въезда. На главном входе воротами не пользовались, а выходили из калитки уже прямо к карете. А со стороны заднего двора был выезд повозкам, имеющимся у нас в наличии. Сейчас туда мы и держали путь.

Появление слуги немного привело нас в чувство. Ярима села на свое место, достав платок, вытирала им мокрые ресницы и лицо. Мы с Флави последовали ее примеру. Недолгая поездка к заднему входу в особняк, дала нам время прийти в себя.

Остановив карету, Эром спрыгнув с козел, некоторое время постоял в нерешительности и лишь затем, подойдя к двери, открыл ее с опаской.

— Эром, — сойдя со ступенек, я хлопнула в благодарности мужчину по плечу. — Спасибо.

Дождалась, когда матери выйдут, и лишь после этого поспешила к особняку. Открыв дверь, подержала, предлагая графиням пройти, и после вошла сама. Уана встретила нас немного удивленным взглядом.

— Уана… будь добра, принеси нам чаю в малую залу, — отдав указание служанке, последовала на второй этаж. На ходу развязала обессиленными руками ленточки на шляпке. Сняв головной убор, держа его в руках, стала медленно подниматься по ступенькам. Шла, словно в тумане. Волна слабости схлынула, нужно было брать себя в руки и готовиться к разговору с матерью Ливин.

В малой зале я пригласила матерей сесть на диван. А сама пододвинула кресло и, сев в него, стала дожидаться служанку. Начинать рассказ при посторонних не хотела. Призраки молчаливо переглядывались, и по спокойному состоянию Флави поняла, что родственницы не спешили показываться. Вот и хорошо. Графиня и так много пережила. А впереди ей предстоит узнать, при каких обстоятельствах умерла ее дочь.

Дверь открылась, в комнату впорхнула летящей походкой Уана, неся на подносе чайный набор на три персоны. До чего расторопная и ловкая девица, у меня бы точно так не получилось. Мы дождались, когда служанка, расставив чашки, нальет в них чаю и исчезнет за дверьми. Из чашек стал подниматься пар, разнося по комнате аромат лесных ягод и листьев смородины.

Подхватив чашечку, я поднесла ее ко рту, едва пригубив горячий напиток, вернула на стол изделие из тончайшего фарфора. Расстегнув пуговицы на горловине платья, приступила к пересказу своей жизни…

Я давала матери Ливин понять и принять факт моего попаданства в тело ее дочери. Не стала описывать жестокие сцены насилия. Сказала только, что, убегая от насильника, Ливин зацепилась ногой о ковер и, упав, ударилась головой об угол секретера. Душа девушки выскользнула из тела, а возвращаться не захотела.

— Вашей дочери уже не было в этом теле, когда над ней надругался насильник, — как горька ложь, но она сказана во спасение материнского сердца. От следующего вопроса Флави мне приходится лгать дальше.

— Ты знаешь, кто они?

— Я точно знаю, что Ливин была знакома с ними. Но наша память пострадала от яда Уфы. Моя жизнь была на волоске, и если бы не мама… — с любовью посмотрев на Яриму, продолжила: — Хочу, чтобы вы поняли, все сказанное здесь должно остаться между нами. Если кто из насильников узнает, что я осталась жива, — я замолчала, давая графине обдумать услышанное.

Флави поднялась и опустилась на колени перед Яримой.

— Спасибо, что находились возле моей дочери, охраняли ее сон, согревали материнским теплом, даря свою любовь, дали силы бороться за жизнь.

— Встаньте, — вскочив с дивана, Ярима бросилась поднимать Флави. — Это я должна просить у вас прощение за ошибку молодости. Смерть дочери сильно на меня повлияла. Увидев своего мужа с другой женщиной, находилась, словно в тумане. А здесь граф…

Мать замолчала. Я ее понимала. Что теперь говорить. Прошлого не воротишь и будешь до конца своих дней нести эту ношу на душе.

Две женщины с опухшими от слез глазами вновь возвратились на диван.

— Ты ведь разрешишь видеть тебя хоть изредка? — голос Флави дрогнул, она с надеждой посмотрела на меня.

Слезы горячими ручьями заструились по моим щекам. Встав с кресла, я опустилась на колени перед графинями. Обхватив их ноги, положила голову между их коленями.

— Я — самая счастливая девушка в мире Карвас. У меня две мамы. И больше мне ничего не надо.

От ощущения прикосновения женских рук к моим волосам я в очередной раз разрыдалась. Одни пальчики узнала сразу, а вот бережное прикосновение других всколыхнуло забытые воспоминания памяти Ливин. Каждая мать успокаивала меня по-своему, дарила свою любовь и нежность.

— Всю жизнь буду винить себя за то, что отправила Ливин на этот бал.

Я подняла голову, с недоумением посмотрела на Флави.

— Обычно девушек выводят в свет в свое двадцатилетие. И вдруг такая новость: «Герцог Вильгар Арвайский и граф Дирван Маджонский решили посетить летний бал в Сингане». Какая мать откажется от такого везения. Никогда себе этого не прощу.

При упоминании имен убийц я отвела взгляд в сторону, стараясь не выдать своего внутреннего состояния, вымолвила:

— Нет ничьей вины. Так сложились обстоятельства.

— Ты права, моя девочка. И чья же здесь вина уже никому не разобраться, — тяжко вздохнув, графиня Корхарт продолжила. — Родители Риан Орховской умерли. Наследство получил родной племянник Корнеила. Брат Орховского обеднел. Неурожаи. Но говорят, наследство оказалось в достойных руках. Роберт не чурается работы и даже после въезда в новые владения не бросил трудиться. Вроде и должность небольшая, страж у ворот столицы…

Флави замолкла, видно, поняв, что нас мало интересуют новости о незнакомом нам человеке. Бросив на меня виноватый взгляд, вымолвила:

— Мы тоже разорены. Мне и помочь тебе нечем, — закрыв лицо руками, Корхарт разрыдалась.

Вскочив с кресла, я присела возле матери, обхватила руками вздрагивающие от плача плечи, стала успокаивать.

— Только не думай о деньгах. Приезжай сама, когда пожелаешь, и сестру с братом привози. Если, конечно, они захотят познакомиться с сестрой по отцу. Когда Флави подняла на меня заплаканное лицо, я поцеловала ее в щеки, шепнув:

— Помни. Любое твое неосторожно сказанное слово может привести к моей погибели: молчи при любых обстоятельствах. Молчи, когда меня будут поливать грязью. Молчи, когда мое имя будут втаптывать в землю. Молчи, когда будут плевать мне в лицо. Ради нас — молчи.

— Нет, моя красавица. Я молчать не буду. Хватит. Заставлю Рихарда призвать тебя своей дочерью. Ты не будешь незаконнорожденной.

Я с недоумением посмотрела на Яриму, но ту, пожалуй, заинтересовало высказывание графини Корхарт.

— На мой взгляд, это лучший для нас выход. После признания отцовства уже никто не сможет посмотреть на тебя косо. Ты сможешь появляться на приемах и балах.

«И посмотреть в глаза убийц перед тем, как мой нож вонзится в их кишки». Подумав об этом, я вскочила.

— Не знаю, как это будет смотреться со стороны, но мне тоже нравится это предложение. На улице уже стемнело. Мам, ты же не будешь против того, что мы тебя проводим до дома? — улыбалась во весь рот, я старалась не выдать того состояния, когда на душе скребут кошки. Воспоминания разворошили в душе «затихший на время зимней спячки улей». Хотелось рвануть и воплотить задуманное. Но бросить матерей, когда они так нуждаются в моей поддержке — не могла. Мне предстояло найти способ заработать деньги и ждать момента…

Проводив Флави до главных ворот замка, я расцеловала ее на прощание. Затем мы договорились, что через неделю она приедет с детьми к нам в гости.

Вернувшись в карету, я подсела к Яриме, обхватив локоть, положив голову на ее плечо, вспоминала наш выход в столицу, встречу с матерью Ливин и понимала, что пора действовать.

— Мам, а лавки с готовой одеждой еще открыты?

Ярима быстро дотронулась до магического фонаря, висевшего на одной из стен повозки. Магическое пламя, вспыхнув, стало медленно разгораться, осветив тусклым светом наше маленькое закрытое пространство.

Схватив мои пальчики, графиня Барванская сжала их, со страхом в глазах всматриваясь в мое лицо.

— Это ведь не то, что я думаю.

— Время пришло. И случай как нельзя подходящий. Слугам в особняке скажешь, что встретила свою племянницу леди Софи Лоринскую, и она будет гостить у тебя. Прикажешь Уане приготовить для меня покои рядом с тайной комнатой.

Провидение сегодня было на моей стороне. Мы как раз проезжали мимо незакрытой торговой лавки, в которой предлагали одежду для женщин среднего класса населения.

Открыв маленькое окошко, крикнула Эрому, чтобы притормозил коней. Не дожидаясь, когда остановится карета, открыв дверь, выпрыгнула на мостовую, совсем забыв про этикет. Повернувшись, встретилась с укоризненным взглядом голубых материнских глаз.

— Ну, прости, — состроив невинные глазки, я осмотрелась по сторонам, высматривая прохожих. Но, на мое счастье, переулок, в котором мы находились, плохо освещался ночными фонарями, а основная масса людей прогуливалась по главной площади города.

Продавец не ожидал, что в его лавку пожалуют знатные леди, долго извинялся, но я быстро пресекла его поклоны и лепет.

— Времени у нас мало. Быстро предоставьте нам лучший товар.

Хозяин торгового заведения был сообразителен. Нырнул в проем, прикрытый занавесками, вышел из закутка, держа в руках платья. Выбрав из них два более или менее подходящие по цвету брюнеткам, задумалась…

— Леди еще что-то желает приобрести?

Я перевела взгляд на продавца.

— Леди очень желает обзавестись нижним бельем, обувью и парой шляпок.

— Э-э-э… — протянул щупленький, невысокого росточка мужичок. — Понимаете, я торгую только платьями, а остальной товар можно приобрести в других лавках, — черные глазки хозяина лавки нервно забегали, выдавая проныру с потрохами.

Еще одна достопримечательность этого мира, каждая торговая точка продавала определенный товар. До гипермаркетов здесь еще не додумались, а может, таким образом, задействовали работой население.

«Ага, так я и поверила. У мужика в загашнике точно что-то есть».

— Любезнейший. Понимаете, все лавки уже закрыты, а нам ну позарез необходимо обзавестись одеждой. Дело в том, что к нам сегодня приезжает моя компаньонка. Она осталась сиротой. Бедняжке совершенно нечего надеть, а свои платья я не могу предложить. Если поможете решить вопрос, мы в долгу не останемся.

По напряженному лицу мужичка поняла, что внутри него идет борьба и, к нашей радости, быстрая нажива победила. Хозяин лавки вновь нырнул под занавески, и тут же вернулся, держа в руке женскую дорожную сумку приличных размеров.

— Ко мне сегодня обратилась одна леди купить саквояж с одеждой. Не подумайте ничего плохого. Как объяснила девушка, она устроилась работать гувернанткой. Купила себе все необходимые вещи, а оказалось, что хозяйка замка по своему вкусу обеспечивает одеждой прислугу…

— Показывайте, — прервала я его пламенную речь.

Хозяин лавки, поставив на прилавок саквояж, открыв, стал вынимать аккуратно сложенные платья с приколотыми к вороту ценниками.

— Пока одного достаточно, — подхватив платье за плечики, я осмотрела его со всех сторон, прикидывая размер. — А оно точно новое? Может, вы сами ценник нацепили?

— Ну что вы, леди, — возмутился мужичок моему заявлению. — Бирка закреплена магически. Если ее снять, то обратно прикрепить сможет лишь тот маг, который задействовал свою магию.

Обо всех тонкостях этого мира я еще не знала и была немного удивлена.

— Вы проверяли вещи? Они все новые?

— Безусловно. Начиная от платьев, чулок и заканчивая двумя парами обуви. Иначе я бы вам не предлагал.

— Сколько?

Продавец растерялся, не ожидая от меня такого напора, но тут же выдал:

— Пятьдесят серебряников.

— Сорок, — решила я поторговаться. Открыв ридикюль, отсчитала нужную сумму. И потому, как мне не возразили, поняла, что хитрющий мужик все равно остался в выигрыше.

— Саквояж можете донести до кареты, — бросила я, выходя из торговой лавки.

Как только наша повозка тронулась, я мигом стала расстегивать пуговицы на горловине платья. Минут десять у меня ушло на переодевание. Нижнее белье менять не стала, а вот с обувью пришлось повозиться. Осенние ботинки бывшей владелицы оказались на пару размеров больше, чем у меня. Затянув потуже шнурки, выдохнула и, прежде чем выпрямиться, задействовала дар метаморфа. Вспомнила молодую Софи Лорен и сразу ощутила изменение костного остова и колкие горячие мурашки, бегущие по коже.

Подняв голову, я с прищуром улыбнулась, наслаждаясь изумленным лицом матери. Выпрямив спину, поправила черного цвета перчатки. Увидев оставленный на сиденье ридикюль, покачала головой. Открыв саквояж, засунула подальше маленькую сумочку и вновь посмотрела на Яриму.

— Девочка моя… Какая ты красавица.

— Мам, я уже думала о том, где могут прожигать жизнь убийцы, — замолчав, я давала время Яриме понять и принять тот факт, что наша жизнь с этого вечера потечет в другом русле. Но, по-моему, она и сама догадалась.

— Девочка моя, уж не собираешься ли ты наведываться в увеселительные заведения?

— Нет, — успокоила я побледневшую женщину. — Буду делать то, что больше всего люблю — петь. Поэтому и выбрала образ актрисы из своего мира. На простушку мужское население смотреть не будет, а вот на обворожительные формы тела и красивое личико сбегутся, словно пчелы на мед.

— Но ведь это неприлично для леди! И, в конце концов, это может быть опасно! — занервничав, Ярима перешла на крик.

Я подсела к ней, подхватив руку, сжала в ладонях, давая понять, что не отступлюсь.

— Понимаю, что ты расстроена и напугана. Но поверь, я обдумала сотню, а может, и больше вариантов. Был бы убийца один, было бы легче. В их родовые имения устроиться не могу, так как для этого необходимо иметь документы и рекомендации. Да и отчего-то думается, что штат слуг у этих сволочей давно укомплектован. Мне нужно не просто убить их из-за угла, а чтобы твари поняли, что они умерли от руки Ливин Корхарт. И прошу тебя, не переживай. Я буду очень осторожна. У нас есть еще одна проблема — это наши слуги.

— Прислуги у нас мало. Объясним им, что у тебя появилась еще одна семья, и ты часто остаешься у них ночевать, — ответила Ярима с нотками расстройства в голосе.

— Один вопрос почти уладили. А вот Эром. Как думаешь, он сильно удивится, если в карету зайду я, а выйдет незнакомая ему леди или мальчишка лет тринадцати?

— Мальчишка?! — переспросила удивленно Ярима.

— Ты не ослышалась. Девице прохаживаться под забором сиятельных лордов неприлично, а вот на мальчонку лет тринадцати-пятнадцати никто не обратит внимания.

Договорить не успели. Карета остановилась, и мы поняли, что приехали домой. Первой из повозки вышла графиня, а следом я. Эром замешкался лишь на секунду и, что-то пробормотав, подал мне руку.

— Эром, возьми саквояж леди Софи Лоринской и отнеси его в холл. С сегодняшнего дня она будет жить у нас. Будешь отвозить ее во все места, куда она пожелает.

Слуга без лишних слов выполнил поручение.

Ярима представила меня Уане и объяснила, какие приготовить покои для ее дальней родственницы. Затем мы с матерью на второй этаж.

Войдя в малую залу, махнула рукой в приветствии призракам. И пока они рассматривали меня со всех сторон, устало прошествовала к дивану.

— Фу… как же я устала. Девочки, — обратилась я к приведениям, — это мой новый образ. Прошу любить и жаловать — леди Софи Лоренская, — представившись, я дождалась, когда Ярима сядет на диван, и тут же положила голову ей на колени. Закрыв глаза, отдалась во власть ее нежным пальчикам, перебирающим мои волосы.

— Если бы не твой хамоватый говорок, то и не узнала бы тебя. Думала, что в глазах мерещится такая красота.

— Ба… ну чего сразу хамоватый? — не открывая глаз, вымолвила я, тут же прикрыв ладонью зевоту.

— Я и говорю, что ты совершенно не воспитана. А тебе еще замуж выходить.

— Ба, ты опять за старое. Пойду я лучше спать. Завтра предстоит тяжелый день. Вскочив с дивана, отправилась в свои покои.

Уана как раз приготавливала кровать ко сну. Увидев меня, встрепенулась.

— Леди Софи, ваш саквояж разобрать?

— Спасибо, Уана. Можешь быть свободна. Вещей у меня мало. Я сама их в гардеробную уберу. И будить меня по утрам не надо. Я рано встаю.

Перед выходом из покоев служанка поклонилась и удалилась.

Я подошла к двери, провернув ключ в замочной скважине, постояла некоторое время. В голове была какая-то пустота. Делать совершенно ничего не хотелось, и в этот вечер дала себе поблажку не заниматься физическими упражнениями. Пройдя к зеркалу, полюбовалась на отражение Софи Лорен, обдумывая, правильно ли я поступила, накидывая морок роковой красавицы? Отмахнувшись от своих мыслей, поняла, что сил на ванну не хватит. В полусонном состоянии добрела до кровати, расстегнула пуговицы на платье, сняла его с себя. Освободившись от корсета, вздохнула с облегчением. Скинув морок, легла на кровать. Натянув на себя одеяло, закрыла глаза и сразу уснула, не заботясь о том, что не освободила саквояж.

Утром встала как обычно. Развесила вещи в гардеробной и нажала на пластины, заряженные магией. Хорошая вещь. Утюга не надо. Через полчаса все складочки и заломы на тканях распрямятся. Отнесла в свою комнату нижнее белье и ридикюль и взяла там новенький, к его цвету захватила перчатки и ботиночки. К новым вещам Уана не прикасалась, если и увидит их на Софи — не придаст значения. А вот шляпок у меня было не так много, решила позаимствовать у матери. Я как-никак бедная родственница. Оставив вещи на кровати, ушла заниматься…

После ванной я накинула на себя морок Софи. Подойдя к двери, провернула ключ в двери, впуская в комнату служанку. Было видно, что Уана смущена и нервничает. Я решила, что пока она занимается моими волосами, немного с ней поболтаю:

— Уана, прошу тебя, не бойся. У меня не такой высокий статус как у тетушки. И к тому же я певица. Работаю так же, как и ты. Ты вот лучше расскажи, как тебе живется у графинь Барванских? Не обижают? Мы хоть и дальние родственницы, но мало ли что…

— Что вы. Обе леди такие добрые. Поначалу леди Киара капризничала. А как из замка графа Банварского уехали, так и переменилась. Только вот непонятно, где она сегодня ночевала? — Уана отвлеклась на мгновение, посмотрела в сторону моих покоев.

— Так это и не тайна. Леди Киара ночевала в замке своего отца, графа Рихарда Корхарта. Вчера графиня Флави Корхарт перепутала ее со своей умершей дочерью. Не знаю, в курсе ты или нет всех этих событий?

— Кто же не в курсе. Вся столица гудела, когда девушек мертвыми нашли. А Корхарт — это ведь один из древнейших графских родов. И что теперь будет? — рука Уаны державшая гребень вновь замерла.

«Вот уж телефонное радио».

— Мне тетя рассказала, что Флави признала Киару своей дочерью и добьется от графа признания отцовства.

— Ой! Это хорошие новости.

— Кто бы сомневался. Теперь малышка Киара будет пропадать в замке своего отца.

— Выходит, ей и жениха родословного подберут.

От этих слов меня передернуло.

–Уана, голубушка, заканчивай быстрей. Мне еще в столице работу искать…

Садясь в карету, я и не подозревала, что устраиваться на работу окажется таким же трудным занятием, как и в нашем мире…

Выйдя из очередной таверны, от досады, что и здесь мне культурно показали на дверь, я была готова сгрызть все ноготки на своих красивых пальчиках.

«Нет… Ну вот, только подумать, пятая пивнуха, а гонору у хозяев заведений, будто у них ресторан высшей категории. И сразу грязные намеки, в каком заведении пригодятся мои голосовые связки. В этой части столицы мне делать больше нечего. Жаль. Домики двух выродков в пешей доступности, наверняка бы заглянули послушать заморскую диву. Ну, не дива пока. Но тоже ничего».

Войдя в карету, пока раздумывала о превратностях судьбы, очнулась, когда повозка остановилась. Открыв дверь, осмотрелась вокруг. Эром привез меня в западную часть столицы. Как я это узнала? Воспользовалась памятью Ливин, когда вышла из кареты и ступила на темно-серую брусчатку, присущую этой части города.

Столица Сарварс была разделена на четыре трапецеидальных выпуклых четырехугольника, образуя в центре столицы огромную площадь в виде квадрата. Эта площадь служила не только для прогулки, но и для объявления королевских указов и казни преступников. Славу Богу, мне не доводилось быть свидетелем сих зрелищ.

Север столицы занимал королевский дворец. Его со всех сторон окружали замки сильнейших графских родов. Вероятней всего, это служило дополнительной защитой во время войны. Чем-то эта защита напомнила мне Великую Китайскую стену.

На пути противника возвышалась хорошо укрепленная высокая каменная кладка два метра шириной и в высоту десять метров. Ограждение тянулось вокруг всей столицы, обрываясь в нижней части, служившей для въезда и выезда граждан. Хорошая такая крепость с возвышающими дозорными башнями, на которых круглосуточно дежурили лучники.

Войны в этом мире достаточно частое явление. Более крупные государства так и хотят сожрать слабое. Плюс еще внутри государств идет междоусобная война в желании захвата власти. Хорошо в Марвайском государстве войны не намечалось. Последняя битва, произошедшая лет десять назад, была недолгой и малокровопролитной.

Сунгарский хан Урусан решил прощупать южные окраины страны и заодно узнать боевую выучку Марвайской армии. Не пришлось даже высылать подкрепление из столицы. Боевые маги, служащие на границе, сами разобрались с тысячной армией противника.

Чего-то я немного отвлеклась. Расстроилась сильно отказами, но ничего, я еще свое возьму. Вообще-то Сарвас мне нравился своей архитектурой и чистотой. Пластика в этом мире не придумали. Бумагу берегли, и она служила лишь для писем и печатанья книг. Жвачка в этом мире тоже отсутствовала, поэтому плитка мостовой, по которой я шагала, была чистой, словно ее выложили вчера.

Бытовая магия пробуждалась у так называемого низшего сословия населения и была явным преимуществом при приеме на работу или занятии собственным делом. Магия очень редко пробуждалась у жителей села. Видно, для работы в поле тяпкой или граблями, нужна сила и сноровка. Не будешь же на грабли магией влиять, чтобы они быстрей сено собирали».

Идя по улице, любовалась невысокими домами, обвитыми голыми стеблями растений. Весна в полном разгаре, представляю, как в скором времени преобразится столица.

Размышляя, не обращала внимания на глазевших прохожих. Понятно их недоумение. Леди не появляются в кварталах для бедняков. Увидев двух легко одетых малышей, толпившихся возле крыльца дома, почему-то задержала на них взгляд.

Мальчик лет пяти был одет в длинную, не по размеру, серого цвета старенькую рубашку, едва закрывающую его худенькие щиколотки. Деревянные закрытые сабо, обутые на босу ногу, были ему размера на три больше. Девочка лет семи была одета поприличней, но тоже было видно, что платье передалось ей от старших сестер.

Рассматривая ребятню, чуть замедлила шаг и сразу услышала шепот мальчонки:

— Добрая леди. Дайте, пожалуйста, монетку на хлеб.

Девочка сразу дернула его за рукав рубашки, зашипев:

— Ты что, Арамс, услышит кто, заявят стражам. На мамку штраф выпишут. А нам и так есть нечего.

Еще один закон Гариара Тармийского, в столице его государства не должно быть нищих. А если кто начнет просить милостыню, немедленно заявлять на него властям.

Я заметила, как идущая впереди меня преклонных лет женщина остановилась, с прищуром впилась в детей. Медлить было нельзя:

— Ну, наконец-то я вас нашла! Все ноги сбила. Вашу маму я сегодня взяла к себе в особняк на работу, — подхватив мальчишку на руки, улыбнулась, кивнув девчушке: — Веди домой. Нечего бесплатное кино всяким показывать.

Девочка оказалась сообразительной. Повернувшись, побежала по ступенькам крыльца. Открыв обшарпанную дверь, дождалась, когда я войду, и сразу прикрыла тяжелую створку. Но та сразу открылась.

Наклонив голову, порог переступил Эром. Он настороженным взглядом осмотрел комнату, вздрогнул, когда тишину разорвал детский плач.

К люльке сразу бросилась девочка лет восьми, которую мы не заметили. Вытащив из колыбели замотанного в теплую шаль ребенка, в попытке успокоить его, стала сильно трясти, приговаривая:

— Тише, Вэни, тише… Скоро мамка придет, покормит тебя.

Нищета, творившаяся в доме, сильно напоминала убогую обстановку моей квартиры. От нахлынувших воспоминаний ноги отчего-то задрожали. Едва дойдя до табурета, присела на него, посмотрела на орущего ребенка.

— В доме кто из старших есть? — спросив, осмотрелась по сторонам. Около стены стояли топчаны, застеленные старенькими лоскутными покрывалами. Напротив единственного окна стоял большой стол. Комнату перегораживала большая печь. Топили или нет это печное сооружение — не знаю, но посидев немного, почувствовала, как озябла. За печью, по всей видимости, находилась родительская спальня, отгороженная легкой ситцевой занавеской. Вздрогнула и повернулась на тихий девичий голосок.

— Мамка с Кэтрин затемно встали. Покормив Вэни, ушли. Они прачками работают. Сева, Гави и Марх тоже поутру ушли на работу. А я за малыми присматриваю, — с опаской проговорила старшая в доме и в очередной раз качнула орущего на руках брата.

От ора я наморщила нос. Осмотрела лестницу, ведущую на второй этаж, и догадалась, где спят взрослые ребята.

— А папка ваш где?

— Папку в шахте придавило.

— Ясно. Почему малыша не покормишь?

— Я бы покормила, так нечем. Мамка должна после обедни прийти грудь дать.

— А сами когда ели?

— Вчера вечером Марх целую буханку принес. Севка с Гави пять монет заработали, купили крупы. Кэтрин кашу наварила… Вкусно так было.

«Восемь детей. Да чтоб я так жила богато!».

— А саму, как звать?

— Мариз.

— Вот что, Мариз. Есть ли здесь поблизости продуктовые лавки? А еще лучше, если в них молоко имеется, — посмотрев на посиневшего от голодного крика ребенка, я в очередной раз сморщилась.

— Как не быть. Чуть пройти за угол, там торговые ряды. Только нам ничего не дадут. Мамка за продукты всем лавочникам задолжала.

Поднявшись со стула, я посмотрела на грудничка, наконец, занявшегося сосанием своего большого пальца. Сердце защемило в груди от осознания, в каком отчаянном положении находилась эта семья.

— А тебя как, красавица, зовут? — обратилась я к малышке, которую повстречала на улице.

— Ивет, — пропищала она боязливо.

— Вот что, Ивет. Пойдем, покажешь нам с дядей Эроном продуктовые ряды. Мы могли бы и сами, но ты ведь наверняка знаешь, в каких лавках твоя мама продукты брала, а денег расплатиться не было?

Больше говорить не хотелось. Выйдя на улицу, вдохнула полной грудью наполненный весенней чистотой воздух и зашагала вслед за малышкой, юркнувшей вперед меня.

Описывать все наши похождения не буду. Скажу коротко. Выплачивая долги Лакрес (оказалось, так звали мать-героиню восьмерых детей) мне пришлось изрядно потрясти запасами ридикюля. Вдобавок накупила продуктов, не оставлять же детей голодными.

Но именно в пятистах метрах противоположной улицы я обнаружила то, чем были заняты мои мысли в последнее время. Отправив в дом вдовушки Эрома обвешанного со всех сторон продуктами, выпрямив спину, засеменила к трактиру «Черный Эдельвейс».

«Хм. Интересно, чего это символ любви и верности в черный цвет обрядили? А хотя чем романтичнее название, тем оно быстрее запоминается».

Толкнув дверь, осторожно переступила невысокий порог и сморщила нос от витавших в воздухе запахов разлитого пива, кислого вина и затхлости помещения. Посетителей не наблюдалось, да и немудрено, основная масса повалит вечером.

— Э-э-э…

Только и смог при виде меня выдать вышедшей из подсобки мужчина. Не обращая внимания на его ошарашенный вид, я со знанием дела стала обходить и осматривать огромный зал, в котором находилась. И с ужасом подсчитывала, сколько придется вкладывать в заведение, прежде чем оно примет более-менее подходящий вид для моего выступления.

— Леди что-то желает?

Наконец, нашел, что сказать склонившейся в поклоне обслуживающий персонал питейного заведения.

— Леди желает поговорить с хозяином этой шараги, — очертив ридикюлем зал, в ожидании посмотрела на удивленного мужчину.

— Я вас слушаю, — после некоторой заминки вымолвил хозяин заведения, посмотрев на меня недружелюбно.

Да оно и понятно, родное дитя шарагой обозвали.

— Не обижайтесь, милейший. Но вашу таверну по-другому и не назовешь. Кругом грязь, антисанитария и вонь.

— Простите, что вы сказали, анти?..

— Антисанитария. Ай… Бросьте. Не заморачивайтесь. Хотите вечерами подсчитывать не медяки, а серебро и золото? Тогда у меня к вам дельное предложение…

Хозяин кабака, выслушав меня внимательно, почесал грязной пятерней затылок.

— Одного не пойму, вам-то это зачем? Вы — леди красивая…

— Еще слово, и я из тебя дух вышибу. И не смотри, что я худенькая и росточкам невелика.

— Да я и не хотел вас обидеть. Понять пытаюсь.

— И не пытайтесь. Мне с вас нужно только согласие и молчание.

— Ну, чего сказать?.. Дела у меня и правда идут плохо. Пришлось самому заняться обслуживанием клиентов. Не поставлю же я своих девок. А Единый сыновей не дал. Простите, но мне как-то страшновато от того, что вы будете здесь петь. Мужики перебьют здесь все, деля вас. Уж простите мне мою откровенность.

— А вы не бойтесь. Защита у меня такая, что мужики будут сидеть тише воды и ниже травы. И подумайте, что вы теряете? Таверна как была ваша, так и останется. Мне пойдет только тридцать процентов от выручки. Ну, а если дела не пойдут, то вы все равно остаетесь в выигрыше. Ремонт оплачиваю я.

В очередной раз почесав затылок, Энзо Калинских согласился на мои условия. Мы договорились встретиться завтра.

— Стряпчего привезу прямо сюда, здесь составим и подпишем договор, — сказала я остановившись у выхода.

Выйдя из таверны, подняв голову, посмотрела на вывеску. Подмигнув «Черному эдельвейсу», заспешила в дом вдовы, думая о том, что Эром, наверно, от детского шума с ума сошел.

Открыв дверь и прикрыв ее, я замерла, смотря на поникшие широкие мужские плечи. Подняв голову, слуга, изменившись в лице, сбивчиво заговорил:

— Леди Киара… Леди… Я не понимаю, что происходит. Дети поели, легли на кровать и затихли.

— Не переживай. Так бывает, когда долго голодаешь.

— А почему они голодают?

— Как тебе объяснить… — я задумалась.

Обучая Эрома грамоте, не задумывалась о таких простых вещах как покупка продуктов, семья, работа, дети. Понимаешь, у этой большой семьи был кормилец. Он умер. А его жена не может прокормить такую ораву детей. Замуж ее вряд ли возьмут, кому захочется хомут из восьми детей на шею вешать. Жизнь в городе слишком дорога. Не можешь прокормить себя, иди в услужение к графам, а это вечная кабала, из которой им уж точно не вырваться. А Лакрес хочет, чтобы ее дети были свободными, вот и тянет жилы. Продать дом и уехать искать другую долю, по всей вероятности, не хочет. Да и где эта лучшая доля? На этот вопрос, пожалуй, один Бог знает ответ.

Дверь медленно открылась, через порог переступила молоденькая девочка лет пятнадцати, держа под руку едва ступающую женщину. Не замечая нас, они проследовали к топчану. Сразу поняла, кто перед нами.

Стянув с головы платок, Лакрес бросила уставший взгляд на лежанку. Ее худенькие плечи дернулись. Женщина прижала платок к лицу и разрыдалась, стараясь плакать тихо, чтобы не разбудить спавших детей.

— Мамочка, ну не плачь. Поищем завтра работу в другом месте. Может, ребятам сегодня повезет, и они купят по дороге хлеба, накормим малышей, — Кэтрин сама едва сдерживала поволоку слез на глазах.

Грохот упавшего стула заставил вдову и ее дочь встрепенуться. Они во все глаза смотрели на Эрома, стоящего посреди комнаты.

Сделав три шага, возвышаясь над сидевшей женщиной, слуга произнес:

— Леди Лакрес, выходите за меня замуж.

Закатив глаза к потолку, смачно молча матюкнулась. Дурная ситуация. И чья вина, уже не разбираться. Пора разруливать ситуацию.

— Лакрес…

Услышав возглас, женщина вздрогнула, перевела на меня не менее изумленно растерянный взгляд. Я решила побыстрей успокоить ее:

— Простите за внезапное вторжение в ваш дом. Дело в том, что мы увидели на улице двух очаровательных детишек, просящих милостыню.

Лицо вдовушки вмиг побледнело, под глазами еще больше проявились синева, небольшой нос заострился, как у покойника.

«Насчет покойника я погорячилась. В гроб и то краше кладут. Трудно представить, когда эта женщина в последний раз нормально ела. Сил, наверно, не осталось тряпки стирать, вот и попросили на выход, а за работу, скорей всего, и медика не дали».

Пока я обдумывала, как выкручиваться из сложившейся ситуации, Лакрес бросилась ко мне в ноги. Схватившись трясущимися руками за платье, шепча:

— Леди… леди… не губите. Ради Единого, не губите. Пропадут без меня дети, — обессилено упав у моих ног, женщина разрыдалась, хватаясь трясущимися руками за мои туфельки.

Склонившись над Лакрес, попыталась успокоить, но несчастная находилась в каком-то трансе, продолжала шептать одно и то же:

— Не губите… ради Единого… не губите…

Здесь мои нервы и сдали.

— Эром! Забери от меня свое сокровище!

Слуга быстро исполнил указание. Подхватив вдовушку на руки, остался стоять столбом посередине комнаты. Посмотрев, с какой заботой он прижимает хрупкое женское тело к своей груди, только и могла молча повторять:

«Полный трындец! Дура! Нашла на свою голову приключений. Как теперь до его ума донести, что вдова ему не пара? Как вообще ему объяснять весь уклад семейной жизни?».

Сев на стул, приуныв, я обхватила голову руками, с отчаяньем понимая, что все это семейство ляжет теперь на мои плечи. И в графу «расходы» необходимо включить новую семью Эрома. Хотела его с Уаной свести, но, видно, у мужика свое мнение о женщинах. Вот и стукнули меня по носу. Нечего лезть в чужую жизнь… пора делать ноги домой».

— Лакрес, вы зря переживали. Мы не собирались на вас заявлять стражам. Я оплатила все ваши долги в торговых лавках. Купила немного продуктов. Работу с Кэтрин не ищите. Хотела бы еще на ваших старших ребят посмотреть. Будьте все дома. Мы завтра приедем и все обсудим. А пока отдыхайте. Эром… да выпусти ты из своих ручищ Лакрес! — сразу стало стыдно за свой срыв.

«Хорошо, что детвора уже не спала. Да и малой в колыбели покрякивал, наверно, после сытного козьего молока навалил с три короба и теперь радуется. Надо еще про универсальные пеленки не забыть. Так, домой… иначе все деньги, выделенные нам Ламиром, на это семейство потрачу за один день».

После дум о деньгах вообще тягостно стало.

«Деньги. О, Единый! Помог бы мешком золотых, а лучше парочкой. Я ведь много и не прошу. Так, шутки в сторону. Домой. Пора домой».

От последней мысли из памяти всплыла песня группы Сектор газа «Пора домой». И все…. Разумом я уже была в ритме ударов барабанщика и бас-гитар. По телу расползался адреналин, толкая меня на новые подвиги.

Схватив Эрома за рукав, поволокла на выход. Вытолкнув слугу за порог, прикрыла дверь. Решила все-таки в двух словах рассказать вдове о мужчине, сделавшем ей предложение...

— Хорошо подумайте о том, что я вам рассказала. Эрому все объясню. Присмотритесь друг к другу, а там уже и выводы сделаете, — открыв двери, поспешила уйти, предстояло еще наведаться в контору стряпчих. Плюс одежду купить детворе…

Сказав моему извозчику, в какое место необходимо ехать, в спокойной обстановке обдумывала, куда лучше пристроить вдову с ее оравой?..

В конторе долго не находилась. Объяснила стряпчему, что от него требуется. Подробно описала условия заключения договора и объяснила, что вместо меня оформлять сделку будет графиня Киара Барванская. На ее имя в банк будет поступать сумма с прибыли.

Вышла из конторы в приподнятом настроении. Магически заключенный договор обеспечивает, прежде всего, гарантию получения оговоренной процентной ставки. Обмани меня Энзо Калинских хоть на грош, его руку сразу опутает магическая красная паутина.

Как только села в карету, вытащила из-под сиденья заранее спрятанный комплект одежды, в котором была Киара, быстро переоделась. Облокотилась о спинку сиденья, сняла морок Софи и, закрыв глаза, вздохнула с облегчением. Думать совершенно ни о чем не хотелось.

По прибытии к главным воротам нашего особняка, открыв дверь кареты, Эром замер на секунду, подав мне руку. Но я быстро настроила его разум в другое русло.

— Сейчас поезжай на задний двор, перекуси, а потом мы отправимся за одеждой детям, да и Лакрес пару платьев прикупим, — поправляя перчатки, неожиданно задумалась о накоплениях слуги и с этой мыслью поспешила в особняк.

Войдя в дом, первым делом поспешила к матери, но она сама вышла меня встречать. Обняв, поцеловала ее в щеку и сразу приступила к расспросу:

— Мам, а Эрому оплачивали работу?

Вопрос Яриму удивил, но она тут же ответила:

— Естественно, оплачивали. Все его сбережения на счету в банке. А почему ты интересуешься его деньгами?

— Я бы с удовольствием чего-нибудь перекусила, а заодно и рассказала, в какую ж-ж-ж-о… жизненную историю мы влипли...

Брови Яримы периодически взлетали от моих новостей. Встав со стула, она нервно заходила по столовой зале.

— Куда ему столько детей. Года не прошло, как он нормально мыслить начал.

— Мам… — отставив чашку, я бросилась к матери и обхватила ее талию, прижалась к груди. — Ну, так получилось. Ты ведь понимаешь, не могла же я пройти мимо голодных детских глаз. Сейчас вернусь в центр города, поброжу по главной площади, может, придет идея, как улучшить наш бюджет. Заодно зайду в контору по найму, разузнаю цену на работу магов-бытовиков. Чтобы таверна приносила прибыль, в нее нужно немало вложить. И в кабинет заскочу, возьму кисет с монетами.

В кабинете на всякий случай бросила в ридикюль, пишущее перо и лист бумаги.

Первое гуляние по главной площади столицы отложило не самый лестный отпечаток в моей памяти, поэтому поспешила к торговым рядам, расположенным в юго-восточной части города. Пока шла, с отчаяньем понимала, что полученные знания при жизни на Земле не могу применить на Карвасе.

Хоть и училась хорошо, но в точные науки не вникала. Принцип работы многих механизмов знала, но чтобы досконально знать, куда какой подшипник и звездочку насадить?.. В общем, с механикой у меня туго. Да и засветись я со своими новшествами, сразу попаду в лапы менталистов. А оно мне надо. Поэтому обдумывала, в какой сфере могу развернуться и не привлечь к себе внимания? И внезапно остановилась.

Шикарный мужской тембр с диапазоном в четыре октавы неожиданно разнесся по площади. Захлопав ресницами в удивлении, понеслась в сторону исполнителя грустной песни. Пока шла, забывала дышать, настолько поражалась звучанию голоса уличного певца. Волнообразная мелодия, настроенная на минорный лад исполняемая глубоким мужским тембром в громкой силе звучания, захватывала дух.

Остановившись напротив певца, не перестала хлопать ресницами, настолько разнился его внешний вид с зарабатыванием денег на улице. «Пипец». Единственная мысль, промелькнувшая у меня в голове.

Мужчина был не просто красив, он был шикарен во всех смыслах женского восприятия мужской красоты. О голосе не говорю. Его можно было слушать, не переставая, а голос вместо сметаны ложкой на хлеб намазывать. Тембр становился то мягким, то высоким, захватывая в свои волшебные сети. Длинные аристократические мужские пальцы легко перебирали струны гитары. Замени он ее на дудочку, как у Нильса из сказки С. Лагерлефа, я бы пошла за ним, ничего не соображая.

Незнакомец не тянул на менестреля. Эти певцы в моем представлении обладали слащавой внешностью и зачастую наставляли рога мужьям богатеньких леди.

К какому сословию относился мужчина — сложно было понять. И мешали это определить старенький кожаный черный плащ, наброшенный на широкие плечи, камзол с брюками в стиле военной формы и покрытые пылью кожаные высокие сапоги.

На вид певцу было лет пятьдесят. Но лежащие на плечах, густые, темно-русые, волной волосы пока не тронула седина. А если незнакомец обладал магией, то лет до ста двадцати и не тронет. В этом мире маги иногда доживают до двухсот лет. Скулы и раздвоенный подбородок с притягательной ямкой посередине покрывала черная щетина, придавая мужчине шарм. Обрамленные черными ресницами, темные, выразительные глаза, со спокойствием смотрели на зевак, остановившихся послушать песню. И плюс ко всему его облику моя слабость — греческой формы нос.

Я так засмотрелась на мужчину, что опомнилась лишь тогда, когда его обветренные изогнутые губы, закончив песню, растянулись в насмешке. О чем пел незнакомец, особо не помнила, но уже предвкушала услышать из его уст песню «Странная женщина». Открыв ридикюль, вытащила кисет, подхватив золотой, протянула мужчине.

Он не торопился его брать, с усталым взглядом посмотрел на меня:

— Юная леди, выбирая монеты, ошиблась.

— Нет. Я сама пою. У меня для вас есть потрясающая песня. Дайте мне вашу гитару, я напишу слова.

Не давая опомниться мужчине, перевернула гитару, вытащив лист бумаги, положила его на нижнюю деку и застрочила текст. Закончив, аккуратно свернув, передала незнакомцу. Отойдя на пару шагов, запела…

Сначала мужчина смотрел на меня с безучастием, но когда я перешла к словам: «Про тебя говорят — странная женщина», и плавно перешла к припеву, увидела в темно-серых глазах то, что хотела. Мужчина проживал душой и сердцем каждое пропетое мною слово. Мало того, он развернул лист и очередной припев пел сам. Я замолчала, восхищаясь его вокалом и умению передать силой голоса смысл песни.

Вокруг нас собралось немало народа, в большинстве женщины. Решила, что мне пора заняться своими делами, подойдя вплотную к певцу, сделала предложение:

— На юго-западе, в таверне «Черный эдельвейс», проводится ремонт. Ко всему прочему идет набор певцов и музыкантов. Бесплатная еда, крыша над головой. Подумайте над моим предложением.

Мужчина не скрыл своего изумления. Видно, он не думал, что услышит из уст девушки такое предложение.

— Спасибо, юная леди, но я обхожу данные заведения стороной.

— Графиня Киара Барванская, — улыбнувшись, представилась я, чуть присев.

— Растиан Риамский, — ответил мужчина в ответ, — рад нашему знакомству, — добавил он, улыбаясь.

Склонив голову, Растиан подхватил мои пальчики и припал к ним прохладными губами. Проследив за его действом, я еще раз обратилась к нему:

— И все-таки подумайте над моим предложением.

Высвободив руку, поспешила к торговым рядам.

Из общей людской массы, движущейся в том же направлении, что и я, задержала взор на двух женщинах. По всей видимости, мать и дочь брели, не замечая никого вокруг. Дочь, превозмогая силы, старалась поддержать мать, едва переставляющую ноги.

Пришлось резко отвернуться. Помнила, к чему в прошлый раз привело мое сердоболие. Обойдя незнакомок, продолжала смотреть на вывески и обдумывала, в какое производство я могу внести свою лепту.

«Одежду не трогаю, еще этот мир не созрел до женских шортиков и платьев с разрезами. В изготовлении посуды мало что смыслю. Железных кастрюль пока нет, чугунками превосходно обходятся. Мебель… так же соответствовала образу жизни. Золото… драгоценные камни в тяжелой золотой оправе больше подходят к викторианскому стилю нашего мира».

Пройдя мимо торговой лавки с вывеской «Золото Рин», резко остановилась. Странное название мгновенно навеяло воспоминания о Риан. Развернулась и уже поняла, куда могу вложить свои немногочисленные капиталы. Дело осталось за малым — уговорить владельца торговой точки. Проследив, куда вошли две незнакомки, увиденные мной недавно, стала раздумывать, а стоит или нет ввязываться в очередную авантюру? Но пока моя голова думала, ноги дошли до ступенек, а рука толкнула тяжелую дубовую дверь лавки.

Войдя в тускло освещенное помещение, была удивлена окружающей обстановкой. Как-то по-другому я себе представляла лавку, торгующую золотыми украшениями. И сначала не поняла, в чем дело. Шкафы и комоды темно-коричневого цвета были гармонично расставлены вдоль стен. Два окна закрывали темно-вишневые бархатные шторы, отделанные золотой вышивкой. Люстра и светильники на стенах, вылитые из бронзы, были выполнены в одном стиле. Осматривая стены, передернула плечами от чувства, что к моей спине кто-то осторожно прикасается лапками. Осмотревшись по сторонам, попятилась назад. Неприятное чувство на фоне внутреннего страха заставляло делать ноги из этого заведения.

Это меня и насторожило. Я огляделась по сторонам, пытаясь рассмотреть скрывающееся нечто, наводящее на меня ужас. Подняв голову, ощутив явное касание чего-то липкого к лицу, чуть не заорала.

Трепет в груди нарастал с каждой минутой. Тяжело сглотнув, замерла и подумала, что в моих пепельных цвета волосах, скорей всего, появилась седина. И сейчас эту седину явно кто-то пытается найти, запустив коготки в прическу.

— Кыш, твари! — не вытерпев жути, крикнула, сразу замахав по сторонам ридикюлем.

Хозяева заведения растерянно смотрели на меня во все глаза.

А я размахивая дамской сумочкой пробиралась к ним. Остановившись, с удивлением поняла, что в этом месте дышится намного легче, да и нет восприятия неприятных прикосновений.

— Странное у вас здесь что-то творится. Вы разве ничего не чувствуете? — спросила и поняла, что лучше бы не спрашивала. На меня теперь смотрели еще и с опаской. — Ладно, с этим потом разберемся. У меня дельное предложение к хозяину лавки.

Со стула поднялся крепкого телосложения, среднего роста мужчина. Пройдясь рукой по своим русым волосам, поджав губы, отчужденным взглядом посмотрел на меня.

— Что, даже разговаривать не хотите? А я решила с вами обговорить образцы золотых украшений, пока не имеющие нигде аналогов.

— Леди изволит шутить? Все в Сарвасе знают, что Сиарим Лигнивкий разорен. Вы первая леди за последний год, вошедшая в нашу лавку, — грудь Сиарима поднялась и резко опустилась от тяжкого вздоха.

— А я всего пару месяцев живу в столице, да и сплетнями не интересуюсь, — высказалась и вновь осмотрелась, теперь понимая, что меня так смутило в первое мгновение. На витринах отсутствовали золотые украшения. Вот не горела желанием восстанавливать разоренное предприятие, но разобраться хотелось. — Так какая оказия с вами приключилась? Ваш торговый дом находится в богатом районе. Покупателей должно быть много.

— Молодая леди очень любопытна.

В глазах ювелира мелькнула злоба. В его руку тотчас вцепилась, по всей видимости, жена, проговорив взволнованным голосом:

— Сиарим… Прошу тебя, не злись. Разве леди виновата в наших страданиях? Она такая молоденькая, прямо как наша Леа, — по щекам женщины скатились крупные слезинки. Быстро смахнув их, дама отвела лицо в сторону, не желая показывать наболевшее внутри.

При упоминании дочери мужские плечи сразу поникли. Сиарим уставшим виноватым взглядом посмотрел на меня.

— Прости, леди…

— Графиня Киара Барванская, — перебила я его, уже понимая, что выясню все обстоятельства до конца.

— Простите меня, леди Киара. Дочь сильно больна. Вот и сорвался. Целители отказываются лечить бесплатно. Вы не подумайте, пока были деньги, мы делали все возможное.

— А можно познакомиться с вашей дочерью?

Отец семейства был сильно изумлен, но, махнув рукой, развернувшись, побрел в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Я последовала за ним и вновь почувствовала мерзкие прикосновения, выворачивающие душу.

Сиарим привел меня в небольшую, плохо освещенную комнату. Единственное окно было плотно закрыто шторами из сукна. И если бы не время, слегка потрепавшее их от стирок, то разглядеть, что и кто находится в комнате, было бы сложно.

Привыкнув к полумраку, разглядела сидевшего на краю кровати молодого человека. Голова девушки, лежащей на подушке, едва виднелась из-под вороха одеял, наброшенных на нее сверху. Не раздумывая, я ринулась к окну, в желании открыть занавески, но тонкий болезненный голосок остановил мой порыв.

— Не открывайте шторы. Глазам от света больно.

Молодой человек мгновенно подхватил руку девушки, поднеся к губам, посмотрел на Леа с обреченностью в глазах.

— Вот заразы… достали, — в очередной раз махнув ридикюлем у себя над головой, сообразила, что ляпнула. Увидев ошеломление в глазах мужчин, поняла, что мне все это уже изрядно утомило. — Простите… в моменты нервозности у меня вылетают иногда неопределенные словечки.

Невидимые коготки и лапки меня изрядно достали, и я не понимала, почему их не чувствуют жильцы дома? И меня неожиданно привлек жест сидевшего на кровати молодого человека.

— Простите за бестактный вопрос. А вы кем приходитесь семейству Лигнивских?

Встав с кровати, молодой человек представился.

— Барон Арно Дингильский. Я жених Леа.

Если честно, я была изрядно удивлена, опомнившись, спросила:

— Арно. А вам комфортно находиться в этом помещении?

— Что вы имеете в виду?

Мой вопрос явно взбесил парня.

— Ой, простите. Кажется, неправильно задала вопрос. Понимаете… Я постоянно чувствую прикосновение чего-то непонятного к своим плечам и волосам. Вот опять. Кыш. Нечисть поганая, — зло повторяла я, разгоняя сумочкой невидимого приставалу.

— После знакомства с Леа я пришел к ней в дом для знакомства с родителями. Не стал говорить о моих странных ощущениях. Нанял мага для осмотра помещений, но он ничего не обнаружил. А через некоторое время Леа заболела.

— Вот что, мои хорошие. Оставаться в этом доме вам больше нельзя. Арно, бери на руки свою девушку и дуй на улицу. Господин Сиарим, собирайте свое семейство и тоже на выход.

Мужчина хотел что-то возразить. Но я быстро пресекла его попытки, у меня было еще полно дел, поэтому с нотками раздражения приказала:

— Хотите жить?! Тогда поторапливайтесь! Я на улицу, найму двуколки.

Видно, от безысходности мужчина все-таки решился и вышел из дома со своим семейством.

Для того, чтобы рассадить всех Лигнивских, пришлось нанять три повозки. Указав извозчикам, куда нас следует везти, подсела в двуколку к старшей дочери Сиарима и призадумалась.

«И на кой ляд, спрашивается, ты влипла в очередное приключение?! Не могла поискать другой ларек. Тьфу ты… лавку. Вечно находишь на свою пятую точку приключения. Зачем тебе все это?».

И я внутренне рычу от понимания, что делаю что-то не то. Бросаюсь в какие-то крайности. Время убегает, а убийцы еще не отмщены. Начинаю копаться в себе. Ругаю. Вновь вспоминаю пережитые события, когда оказалась в этом мире и в этом теле. Обдумываю, как стоило поступить? Смахнув сбежавшую по щеке слезу, отдаюсь во власть песни. Она в очередной раз, как спасительная соломинка, всплывает из памяти. Охлаждает мой внутренний мир, наполняя разум спокойствием и холодной отчужденностью от окружающей меня действительности:

«Не надо больше слов и глупых оправданий,

Не надо больше слез и разочарований.

Пусть все пройдет, как снег, весенний талый снег…

Все это было с нами как во сне…»

«Потерпи, Риан. Я помню клятву. Осталось совсем чуть-чуть, и я расквитаюсь за наши слезы и жизни».

— И чья же здесь вина уже не разобраться… — успеваю прошептать, прежде чем наша двуколка останавливается напротив главных ворот нашего с матерью дома.

Сойдя со ступеньки, понаблюдала, с какой заботой Арно, сойдя с повозки, бережно поддерживает на руках закутанную в одеяло Леа. Чета Лигнивских с дочерью понуро посматривают на особняк. В глазах тоска, обреченность и недопонимание, зачем они согласились поехать со мной? Решила, пока они еще находятся в небольшом шоке и не сбежали от меня, поспешила завести их в дом:

— Следуйте за мной, — открыв калитку, застучала каблучками туфелек по каменно-колотой плитке дорожки. Идя с улыбкой на лице, не забывала прислушиваться к топоту ног, идущих за мной людей.

При виде всей нашей гоп-компании Ярима в замешательстве некоторое время молчаливо хлопала своими красивыми длинными ресницами. Полюбовавшись ими, подумала, до чего она у меня красавица и, чмокнув ее в щеку, представила семью ювелира.

— Мам… здесь такое дело. По-моему, в доме господина Сиарима Лигнивкого завелась какая-то невидимая нечисть с множеством мерзких лапок. Сиарим разорен. Его дочь больна. И я решила, пусть они пока поживут у нас. А ты завтра съездишь и посмотришь, что там за жуть живет в их ювелирной лавке? А сейчас мне пора. Столько дел еще не сделано, — чмокнув в очередной раз Яриму, поспешила на выход. Остановившись у двери, развернулась, улыбаясь. — Мам… накорми их, пожалуйста, и в гостевых комнатах размести. Я, скорей всего, только вечером появлюсь, — послав воздушный поцелуй, скрылась за дверьми.

Смотря на захлопнувшуюся дверь, Ярима открывала и тут же закрывала рот, пытаясь что-то сказать вдогонку Киаре.

К ведьме подлетела Кавис, выпустив кольцо дыма, она тоже с прищуром посматривала на выход.

— Я вот о чем думаю, — прапрабабушка перевела задумчивый взгляд на Яриму. — В нашей девочке и крохи ведьминой силы нет. Но воздействие порчи на разорение почувствовала. Призрак ухмыльнулась от вида округлившихся глаз родственницы. — И я о том же. Магия у нашей девочки скоро пробудится, да к тому же немалой силы.