Бесстрашие

Ариан садится и отодвигается, вцепившись пальцами в край пледа.

— Тебе не нужно извиняться. Если это уже в прошлом, то мне всё равно.

— Да, конечно, — заверяю я, тоже садясь. — Это всё в прошлом.

Ариан молчит, прикусив нижнюю губу. Когда пауза затягивается, я беру в рот пару виноградин.

— Ты бы выбрал такую жизнь? — внезапно спрашивает Ариан. Я перестаю жевать, ожидая пояснений. — Ну, если бы ты был кем-то другим, ты бы хотел так жить? Как гем?

Проглатываю виноград, задумавшись над её вопросом. Хотел бы я так жить? После всего, что я узнал…

Скорее всего, нет.

— Не знаю.

Ариан хмурится, как будто не верит мне.

— Я бы не хотела.

Я не могу скрыть своего шока.

— Ты… Ты бы не хотела? Но я думал, что ты именно об этом и мечтала.

— Да, мечтала. И всё ещё мечтаю. Этого хотят мои родители, а я не хочу их разочаровывать. К тому же я знаю, кем мы можем стать в будущем, и эта мысль вдохновляет меня. Тот факт, что мы созданы друг для друга, это же не какой-то пустой звук. Ты так не думаешь?

Мои пальцы сжимают ткань в кулак. Мне ненавистно скрывать от неё правду. Но если она её узнает… То ни за что не выйдет за меня.

— Но если ты об этом мечтаешь, то почему бы не хотела такую жизнь? Я не улавливаю связи.

Ариан грустно улыбается.

— Ты никогда не думал, каково это — жить нормальной жизнью? Не быть генно-модифицированным человеком, не быть обручённым с рождения?

— Типа как Сиенна?

— Да. Типа как Сиенна.

Усмехаюсь.

— Конечно, я думал об этом. Мы благословлены и в то же время прокляты. Нас лишили права выбора.

Ариан кивает.

— Да, именно.

В этот момент я понимаю, что должен сказать ей правду. Скорее всего, она после этого не захочет выходить за меня замуж, но я отказываюсь быть тем, кто лишил её выбора.

— Ариан, есть кое-что, что ты должна знать.

Она смотрит на меня, ничего не говоря и заламывая пальцы. Кивает, показывая, что готова слушать. Но не успеваю я и слова произнести, как она говорит:

— Я знаю, что ты хочешь сказать.

— Да?

— Да. — Она не смотрит мне в глаза. — Я знаю, что ты меня не любишь. Всё нормально. Меня это устраивает. — Она прячет глаза, наполнившиеся слезами. — Но, может быть, со временем ты полюбишь меня? Может, когда-нибудь ты начнёшь испытывать ко мне то же, что и к ней. Ты готов попытаться? Можешь пообещать мне, что ты попытаешься?

На моей груди лежит штанга и давит на диафрагму.

— Конечно, я попытаюсь. — Беру её за руки, удивляясь тому, какие длинные и тонкие у неё пальцы. Прямо как у пианистки. — Отныне и до конца наших дней моей целью будет сделать тебя счастливой. Мне важно только, чтобы ты была счастлива. Сейчас и всегда. Это я тебе обещаю.

Ариан улыбается. Так искренне, что у меня в груди разливается тепло. Уже не в первый раз я сражён наповал её красотой.

— О большем я и мечтать не смела.

Она целует меня, и — слава всем созвездиям на небесах — в этот момент я думаю только об Ариан, о её губах и нашей будущей семье.

12

СИЕННА

В «Зените» принято каждую ночь разводить костёр в центре лагеря. Вокруг него люди расслабляются и рассказывают истории. Мама и Эмили уходят спать рано и всё пропускают, а для меня это один из лучших моментов жизни в лагере. Сегодня решили поиграть в «Другую жизнь» — каждый по очереди рассказывает, кем бы они стали, если бы жили совершенно иначе.

Сидя на одном камне с Треем, я смотрю сквозь завесу дыма и танцующие искорки на Трину. Она вся сияет рядом с Греем. Заметив мой взгляд, она приподнимает уголки губ и машет, прижимаясь к Грею ещё сильнее. Я машу в ответ.

Сейчас черёд Грея. Он поворачивает голову к Трине и говорит:

— В другой жизни я был бы бейсболистом.

— Не знала, что тебе нравится бейсбол! — восклицает Трина.

— Нравится? Я обожаю бейсбол. Хотя сам никогда всерьёз не играл. Только вон на том участке грязи, которое и полем-то не назовёшь. — Он указывает на открытое пространство между холмами, а затем обращается к Трине: — Твоя очередь.

Трина поджимает губы, задумавшись.

— Ммм, ладно, предположим. В другой жизни я могла бы стать врачом. Мне нравится помогать людям. Плюс меня не тошнит от вида крови и всего такого.

— Очень важные качества для врача, — улыбаясь, отмечает Грей.

Трина обнимает его за руку и целует в щёку.

— Врач и бейсболист? Почему бы и нет.

— Хорошо, кто следующий? — спрашивает Пейдж. Её взгляд падает на меня, но тут же скользит дальше. — Нэш, как насчёт тебя?

Нэш сидит через несколько человек слева от меня. В пламени костра половина его лица горит оранжевым светом, тогда как другая — скрыта в тени. Нэш пожимает плечами и говорит:

— В другой жизни у меня была бы жена, два с половиной ребёнка и пёс по кличке Харви.

Все резко замолкают. Только костёр продолжает трещать. Это было так неожиданно услышать от коммандера — человека, который только и делает, что устраивает взрывы, — что все, как мне кажется, удивлены, если не сказать шокированы.

Нэш вскакивает на ноги.

— Забейте. Тупая игра.

И уходит.

— Что ж, это было интересно, — комментирует Пейдж, как только он оказывается достаточно далеко, чтобы нас не слышать.

— И познавательно, — добавляет кто-то. То тут, то там раздаются смешки.

— Ладно, кто теперь? — вскинув бровь, Пейдж смотрит в нашу сторону. — Трей?

Теперь, когда всё внимание направлено на него, Трей прочищает горло.

— Эм, да не знаю. Ну, то есть я никогда об этом всерьёз не задумывался. Моя жизнь всегда была только такой.

— Ну же, Трей! — выкрикивает Трина с противоположной стороны костра. — Копни глубже!

Трей усмехается.

— Ладно, ладно, давайте попробуем. Думаю, я бы стал…

— Нужно начинать со слов «В другой жизни»! — перебивает кто-то.

— А, точно. Прошу прощения. В другой жизни я бы стал политиком. Но не коррумпированным. Мне бы хотелось иметь возможность пересмотреть законы, влияющие на жизнь нашей провинции. Да что уж там, я бы хотел ввести новые справедливые для всех законы.

Несколько человек ему похлопали.

— А теперь, — продолжает Трей, — я передаю слово Сиенне.

Он делает вид, что передаёт мне невидимый микрофон.

Смеясь, я подыгрываю ему и забираю «микрофон».

— Окей, предположим. В другой жизни я бы стала… шпионкой. Мне бы хотелось искать компромат на плохих людей. И, как мне кажется, я хорошо умею проникать в закрытые места.

— Очень хорошо, я бы сказал, — соглашается Трей.

Пейдж выбирает, кто будет говорить следующим, а Трей тем временем наклоняется к моему уху:

— Будь я политиком, тут же взял бы тебя на работу.

— Из нас вышла бы отличная команда. Ты меняешь законы, я разбираюсь с плохими парнями. Только вот мы наверняка бы редко виделись. Мы оба были бы слишком заняты. Ну, знаешь, спасение мира и всё такое.

Трей усмехается, переплетая наши пальцы. Я прижимаюсь к нему и вновь нахожу взглядом Трину. Она хихикает в ответ на что-то, что сказал Грей.

— Трина выглядит счастливой, — говорю я.

— Я рад, что она встретила своего человека, — отвечает Трей. — Причём гема.

— Может, нам стоит их протестировать? Вдруг они генетически идеальная пара? — шучу я.

Трей снова усмехается.

— Зачем? Тут и так всё понятно.

Я не знаю, что заставляет меня произнести следующие слова. Возможно, я просто проверяю его; хочу, чтобы он убедил меня.

— Может, пора и тебе найти свою идеальную генно-модифицированную девушку. Теперь, когда ты знаешь… Ты мог бы повысить планку.

Взгляд Трея серьёзен, когда он приподнимает мой подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза.

— Для меня существует только одна девушка, и ты это знаешь.

Моё сердце тает. Но я не могу позволить ему увидеть мою слабость. Вместо этого я выдаю самую бредовую фразу на свете:

— Кто знает, вдруг на самом деле Пейдж — твоя судьба.

Едва слова слетают с моих губ, я тут же прикусываю щёку изнутри. Идиотка.

Лицо Трея напрягается. Он отпускает мою руку, отворачивается и, сузив глаза, смотрит на костёр. Жар пламени обдаёт моё и без того пылающее лицо. Завитки дыма устремляются в небо. Моей руке резко становится холодно без его тепла.

Я судорожно пытаюсь придумать, что сказать, чтобы исправить положение, стереть свои предыдущие слова. Но такова особенность слов. Что сказано — обратно не возьмёшь.

Ты специально рушишь ваши едва начавшиеся отношения с Треем? Если да, у тебя чертовски хорошо получается.

Я нерешительно касаюсь его спины. Он напрягается. Тянусь к нему, пока мои губы не оказываются в паре сантиметров от его уха, и шепчу:

— Прости, Трей. Мне не стоило этого говорить.

Он выпрямляется, на лице — нечитаемая маска.

— Тогда зачем сказала?

— Не знаю.

Это не совсем правда. Я боюсь, что он отвергнет меня и моё сердце вновь будет разбито. Мне было безумно больно, когда он предпочёл мне Рейни. Я понимаю, что тогда он был не в себе. У него забрали его жизнь и промыли ему мозги. Но всё же. Мне было тяжело. И сейчас я переживаю, что то же самое может случиться с Пейдж.

Но я не могу признаться в этом ему. Рассказать о своих чувствах — всё равно, что разодрать свою грудную клетку и открыть ему прямой доступ к моему сердцу.

Не знаю, хватит ли мне смелости.

— Прости меня, — повторяю я, потому что это всё, что я могу сказать.

Пейдж ловит взгляд Трея и коварно ему улыбается. Он кивает ей в ответ, но едва он отводит взгляд, как она посылает мне победную ухмылку. Я стискиваю кулаки.

Когда все высказались о своей другой жизни, один из зенитовцев начинает рассказывать о том, что на него однажды напал самец пумы и его пришлось убивать голыми руками. Глаза парня горят, он вскакивает на ноги и показывает, как это произошло. Мы все смотрим, пока он изображает, что прижал зверя к земле.

— Я свернул ему шею, и он застыл, — громко объявляет рассказчик. Его голос разносится по всему лагерю. Сам он весь застывает, давая понять, что бой окончен. — Вот так, друзья мои, нужно укрощать зверя.

Он низко кланяется под шквал аплодисментов.

— Хорошо, Родерик, садись уже, — говорит Пейдж. — Мы все знаем, как ты любишь приукрашивать.

Родерик плюхается на место рядом с ней под всеобщий смех.

— Эй, Трей, — зовёт Пейдж. — А помнишь, как в лагере «Грани» затопило туалет?

— О да, — хмыкает Трей. — Нам потом пришлось часами убираться.

— Мы с тобой тогда всю ночь выжимали тряпки, помнишь?

Пейдж делает акцент на словах «всю ночь» и бросает на меня косой взгляд, желая дать понять, что они провели вместе целую ночь.

— Ага, помню. Это было ужасно.

Пейдж застенчиво улыбается ему.

— Ну не всё было так плохо, согласись?

Трей прочищает горло.

— Да, пожалуй.

У меня внутри всё сжимается от скрытого подтекста. Пейдж не останавливается.

— А помнишь, как мы сломали твою кровать…

Я вскакиваю на ноги, отказываясь сидеть и выслушивать всё это.

Трей ловит мою руку.

— Сиенна…

Я вырываюсь.

— Я… устала и хочу спать. Пойду… в палатку, да.

Он опускает руку. Уходя от костра, я одновременно испытываю облегчение и разочарование от того, что он не последовал за мной.

Лагерь довольно небольшой, поэтому до палатки я добираюсь быстро. Оказавшись внутри, я всё ещё слышу смех, доносящийся со стороны костра. Моя одежда пропахла дымом, что только сильнее напоминает мне о Пейдж и её словах. Она хотела, чтобы я почувствовала себя ничтожной.

Вместо того, чтобы лечь спать, я беру сменную одежду и одеяло, которое использую в качестве полотенца, а затем иду к ручью примерно в ста метрах от палатки. В темноте я несколько раз спотыкаюсь, но путь достаточно расчищен. Здесь почти не растут деревья, вокруг только высокие холмы, песок, грязь и редкие колючие кустарники. Ручей спускается с горы, а потому вода в нём ледяная. Пока я училась освежёвывать белок, Трина почти каждый день стирала вещи в этом ручье, где даже на самом неглубоком участке вода достаёт до коленей. Я пока не рисковала больше, чем просто намочить здесь руки, но вроде глубина достаточная, чтобы быстро сполоснуться.

Снимаю с себя одежду, за исключением нижнего белья, и оставляю её на ближайшем валуне. В первый же день в лагере Лорел дала мне мыло, которое сама изготовила в походных условиях. Оно пахнет как спрей, с которым мама протирала дома мебель, но я не жалуюсь. Это лучше, чем запах дыма, пота и другой вони.

Медленно подхожу к ручью. В ночи раздаётся вой некого зверя, отчего у меня по коже пробегают мурашки. На небе горит полумесяц, отражаясь в воде. Я бы восхитилась красотой пейзажа, если бы всё это ночное купание не было таким жутким.

Осторожно проверяю воду пальцем ноги. Ледяная. Начинаю дрожать, но всё же заставляю себя войти. Дно каменистое, но не острое — вода всё сгладила. Глубоко вдыхаю, заходя в ручей по голени, затем по бёдра, и останавливаюсь, только когда вода достигает моей талии. Стараюсь максимально быстро натереть тело мылом и как могу промываю волосы, но с одним куском мыла это не так-то просто. Понимаю, почему Пейдж предпочла косички. Живот скручивается в узел при мысли о ней.

Я почти заканчиваю намыливаться, когда у берега слышится шорох. Замираю и оглядываюсь. Месяц скрылся за тучей, и в кромешной тьме ничего не видно.

Мои колени дрожат от холода, зубы стучат. Я смываю с себя остатки мыла и начинаю возвращаться к берегу. Успеваю сделать несколько шагов, как в паре метров от меня раздаётся всплеск. Моё сердце стучит кувалдой. Я проглатываю крик, пытаясь убедить себя, что это рыбка выпрыгнула из воды.

Что-то ударяет меня по голове, и я теряю равновесие. Падаю в воду, погружаясь с головой, холод пробирает до костей. Я пытаюсь снова встать на ноги, успеваю вынырнуть на секунду, чтобы сделать быстрый вдох, как вдруг сильные руки снова толкают меня вниз.

Я дико барахтаюсь, дёргая руками, пинаясь ногами. Плечо ноет от боли. Прошло пять секунд. Десять. Двадцать. Белые точки появляются за моими закрытыми веками. Всё тело — как скульптура из льда.

Я больше не могу задерживать дыхание.

Откуда-то доносится приглушённый крик, затем следует громкий всплеск, и давление исчезает.

Я нахожу опору под ногами и выныриваю из-под воды, судорожно хватая ртом воздух. Лёгкие сжались от холода, и как бы я ни пыталась, я не могу вдохнуть достаточно кислорода. Задыхаясь, ползу на берег. Кто-то пытается мне помочь, но я отшатываюсь.

— Не трогай меня, — шиплю я. Только полностью выбравшись на берег, я перекатываюсь на спину и вижу Трея, на лице которого тревога за меня. Позади него стоит Пейдж, вся мокрая и дрожащая то ли от ярости, то ли от холода. Трей быстро хватает одеяло, которое я принесла, и накрывает мои плечи. Я отталкиваю его.

— Это была ты! — кричу я, поднимаясь на ноги и указывая дрожащим пальцем на Пейдж.

— Какого чёрта это было? — требует ответа Трей, встав между нами, словно собираясь защищать меня, если Пейдж решит наброситься.

— Знала бы, кто ты такая, оставила бы гнить в той тюрьме! — заорала Пейдж.

Пожалуйста, скажите мне, что это всё не просто из-за какого-то парня. Иначе эта стерва совсем тронулась умом.

— Вот уж не думала, что ты ревнивая психопатка, Пейдж. Тебе самой не противно?

— Из-за тебя умер мой папа! — Она надвигается на меня.

Понятия не имею, о чём она говорит, и если честно, я слишком зла, чтобы интересоваться. Кто станет топить человека, которому совсем недавно спас жизнь? Только полный псих.

Трей поднимает руки, останавливая её.

— Пейдж, ты ошибаешься. Это я убил твоего отца, а не Сиенна.

О чём это он?

Взгляд Пейдж устремляется к нему.

— Я не идиотка, Трей. Думаешь, я не в курсе? Но ты убил его из-за неё.

— Люди Дьявола первыми напали на нас. Похитили наши припасы и угнали грузовик.

— Но зачем было его убивать? — шипит она. — После всего, через что мы прошли, Трей. Зачем? Зачем ты это сделал?

Трей понуро опустил голову.

— Ты права. Мне было страшно. Думал, если оставлю его в живых, он придёт за Сиенной.

Пейдж протягивает руку к валуну и хватает пистолет. Видимо, специально оставила его там, перед тем как попытаться по-тихому меня утопить. Трей заслоняет меня, Пейдж направляет дуло на него.

— Ты и твои люди убили моего отца и братьев. А затем ты солгал мне! Ты знал, что я пытаюсь найти его убийцу, и лгал мне!

— Пейдж, прошу, опусти пистолет. Давай поговорим. Только ты и я.

— Мне сообщил один из моих ребят. Он искал убийцу моего отца несколько недель, вернулся сегодня в лагерь и рассказал мне то, что узнал. То, что след вёл прямиком к тебе и взорванной «Грани». Я ушам своим не поверила, когда он сказал, что это сделал ты. Ты и граневцы. Думал, я не узнаю?

— Пейдж. Пожалуйста. Мы со всем разберёмся. Давай поговорим…

— Я не хочу выслушивать от тебя очередную ложь, Трей Винчестер! — визжит она. — Ты врал, говоря, что любишь меня. Ты врал про убийство моего отца. Ты врал про Сиенну. Враньё, враньё, ты всё время только врёшь!

Я стою, застыв на месте, и потому, что мои мышцы перестали слушаться, и потому, что мне жутко холодно.

— Пейдж, ты не хочешь этого делать, — убеждает Трей.

— Хочу, Трей. Око за око и всё такое. — Дуло трясётся. Пускай прямо перед ней стоит Трей, но на самом деле она целится в меня.

— Пейдж, ты помнишь, как уже однажды направила на меня пистолет в «Грани»? — Трей натужно хмыкает. — Помнишь, чем всё закончилось?

— Я не думала, что он выстрелит! — Её лицо смягчается. — Я даже не знала, что он заряжен.

— Пуля срикошетила от бетонной стены и попала тебе в ногу. — Трей смеётся. — Это послужило тебе уроком.

Пейдж тоже хихикает.

— У меня всё ещё остался шрам.

Она опускает пистолет, чтобы показать, и Трей реагирует мгновенно, выбивая оружие и обхватывая её так, что руки оказываются прижаты к телу.

— Всё кончено, Пейдж, — произносит он. Его глаза находят мои. — Возвращайся в свою палатку, Сиенна, — командует он. Я продолжаю стоять, таращась на него, и он добавляет: — Пожалуйста.

Ну раз пожалуйста. Надеваю обувь и иду в сторону лагеря. В какой-то момент меняю решение, остаюсь за кустом и прислушиваюсь. Пейдж и Трею явно нужно поговорить, но будь я проклята, если оставлю их наедине.

Слышу, как Трей рявкает:

— О чём ты только думала, Пейдж? Ты не можешь просто так нападать на других.

— Я не собиралась её убивать. Это просто предупреждение.

— Боюсь спросить, что ты хотела до неё донести этим своим предупреждением.

— То, что я спасла её в Рубексе, не означает, что она мне нравится или что мы теперь подружки.

— Она ничего тебе не сделала.

Вот именно, чёрт возьми.

Пейдж затихает на несколько секунд, прежде чем ответить.

— Ты солгал мне, Трей. Когда ты пришёл сюда, чтобы попросить меня о помощи, ты сказал, что нужно спасти несколько граневцев.

— Это чистая правда. Сиенна состоит в «Грани».

— Но ты забыл упомянуть, что она работала на моего отца. И что ещё важнее, что она твоя девушка.

— В тот момент я и сам не знал, в каких мы отношениях. Не знал, захочет ли она быть со мной после всего, что произошло.

— А в «Грани»? Ты тоже лгал. Ты говорил, что любишь меня.

Я не хочу это слышать. Правда, не хочу. Но это всё равно что смотреть на крушение поезда — просто невозможно уйти.

Трей отвечает ледяным тоном.

— И ты ушла от меня. — Он прочищает горло. — Я не врал. Я любил тебя тогда, но твой уход разбил мне сердце. Это было давно. Я оставил это в прошлом.

— А её? Её ты любишь?

Горечь в голосе Пейдж ни с чем не спутаешь.

— Люблю, — твёрдо заявляет Трей. — Больше, чем что-либо и кого-либо.

В груди разливается тепло от его признания. Трей уже признавался мне в любви — в здании ВИГ, сразу после того, как меня подстрелили, — но тогда это было слишком рано. После всего произошедшего я не была готова услышать признание. Я знаю, что для него эти слова — не пустой звук, поэтому то, что он говорит о своих чувствах Пейдж, много для меня значит.

Я не сразу осознаю, что вот уже пару минут стоит тишина, и только сова ухает где-то вдалеке. Подкрадываюсь ближе, чтобы посмотреть, что происходит. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я чётко вижу ладони Пейдж на груди Трея.

— Очень смелое заявление, — говорит она тихим, соблазнительным голосом. — Особенно учитывая то, что раньше ты так говорил обо мне.

— Это было давно, Пейдж. — Трей деликатно убирает её руки. — Прости, что убил твоего отца. И прости, что солгал об этом. Но мы оба знаем, каким человеком он был.

— Он не заслуживал смерти, — отвечает она надломленным голосом.

— Он напал на наших людей.

— Вы проникли в их логово!

Пейдж замахивается, чтобы ударить Трея, однако он быстрее. Поймав её запястья, он удерживает её руки между их тел. Она пытается вырваться, но тщетно. Пейдж сильна, но с Треем ей не тягаться.

— Слушай внимательно, Пейдж. Так устроен мир. Мы должны защищать своё. Он начал войну, я же её завершил. Прости, что причинил тебе боль, но так решаются проблемы. — Трей отпускает её руки и делает шаг назад. — Ещё раз тронешь Сиенну — будешь иметь дело со мной. Ясно?

Поскольку я не хочу, чтобы Трей узнал, что я подслушивала, надо уходить. Максимально тихо я возвращаюсь в лагерь, всё ещё завёрнутая в одеяло. Только у самой палатки до меня доходит, что мои вещи остались у ручья. Я слишком устала и замёрзла, чтобы возвращаться, поэтому решаю забрать их утром.

Забравшись в палатку, я надеваю футболку со штанами и залезаю под покрывало, дрожа всем телом. Мои волосы всё ещё мокрые и холодные, поэтому я полностью зарываюсь в одеяла, пользуясь тем, что в палатке держится тепло.

Пока я пытаюсь согреться, в голове прокручивается разговор Трея с Пейдж. Когда он вернулся той ночью в лагерь весь в крови, я могла только гадать, скольких он убил и был ли среди них Дьявол. Не то чтобы я сожалела о кончине последнего. Такова жизнь. Я понимаю, почему Пейдж так расстроена. Но не совсем понимаю, почему она винит в его смерти меня. Я даже не знала, что он мёртв.

Рядом с палаткой раздаёт шорох, и я высовываю голову из своей крепости из одеял. Вход в палатку открывается, и Трей на корточках заглядывает внутрь.

— Ты кое-что оставила у ручья. — Он держит в руках два комплекта моей одежды — ту, в которой я была, и ту, что взяла с собой к ручью. Он кладёт их внутри и указывает на свободное пространство рядом со мной. — Я могу войти?

Киваю и сажусь, прикрывая одеялом грудь. Трей устраивается напротив, подтягивая к себе ноги и кладя руки на колени.

— Почему ты не сказал мне, что убил Дьявола той ночью?

Трей вздыхает.

— Я не хотел, чтобы ты во мне разочаровалась. Я помню, как ты разозлилась на меня, когда я убил того солдата у бункера. Я не мог допустить, чтобы ты возненавидела меня.

— Тогда зачем? Зачем ты его убил?

— Чтобы защитить тебя. Твой долг не был оплачен. Он бы продолжил выслеживать тебя. Если не хуже.

— Ты сделал это, чтобы защитить меня? Только поэтому?

— Конечно. Из-за чего же ещё?

Я задумываюсь.

— Не знаю. Чтобы отомстить ему за то, что его люди сделали с тобой и Нэшем? Или за то, что он манипулировал Пейдж, скрывая от неё, кто она на самом деле…

— Возможно, он даже не знал, что Пейдж — гем, — перебивает Трей.

— Мы же о Дьяволе говорим. Конечно, он знал, кто она и откуда. И когда ты пришёл в бильярдную тем вечером, он сразу понял, что больше не сможет держать её в своей власти.

Трей мотает головой.

— То, что случилось с Дьяволом, никак не было связано с Пейдж. Только с тобой. Мне нужно было защитить тебя от этого змия и его гадюшника, а единственным способом сделать это было лишить его головы.

Я пытаюсь спрятать дрожащие ладони.

— Ты в порядке? — спрашивает Трей.

— Да, просто замёрзла немного.

Трей пересаживается рядом со мной и начинает растирать мои руки. Его прикосновения тут же согревают мою кожу.

— Прости за то, что сделала Пейдж. Я не знаю, почему она выместила это на тебе. Это касается только её и меня. Зачем ей было впутывать тебя?..

— Потому что она всё ещё любит тебя, Трей. Любовь толкает людей на безумства.

— Да ну. Это было сто лет назад.

— Тебя не так просто забыть. Уж поверь, я пыталась.

Трей перестаёт растирать мои руки и садится передо мной.

— Почему ты вообще пошла к ручью? Плавать ночью в одиночку — не лучшая идея.

— Я не плавала.

— Тогда что ты там делала?

Пожимаю плечами.

— Я хотела смыть запах костра.

— Ты мылась?

— Да.

— А Пейдж прокралась за тобой и начала топить?

Отвожу глаза. Из его уст это звучит так, будто я какая-то беспомощная девица. Я должна была справиться с Пейдж сама.

Очнись, Сиенна. Она гем, а ты нет.

— Типа того, — помедлив, отвечаю я. — Как ты узнал, где меня найти?

— Решил проследить за Пейдж. К ней подошёл какой-то парень, прошептал что-то на ухо, и она тут же ушла. Она выглядела злой, поэтому я подозревал, что сейчас что-то случится.

— Не знаю, как она поняла, что я там.

— Видимо, заметила, как ты пошла от палатки в сторону ручья.

Вскидываю подбородок.

— Я могла справиться сама. Ещё немного, и я бы нашла точку опоры и… Я бы с ней справилась.

Трей с трудом сдерживает улыбку.

— Не сомневаюсь. Просто подумал, что вода холодная. Не хотел, чтобы ты пробыла под ней слишком долго.

Бросаю на него сердитый взгляд. Он усмехается.

— А если серьёзно, — продолжает он, — ты уверена, что всё в порядке? — Не успеваю его остановить, как он откидывает одеяла и касается моих ступней. — Не хочу, чтобы ты потеряла ни один из них. — Он проверяет каждый мой пальчик на одной ноге, затем на другой. — Цвет нормальный.

— Спасибо, доктор Винчестер, но я в порядке. Можно я верну ноги под одеяло?

Трей накрывает их обратно, надёжно подоткнув одеяло. Как же я люблю его заботу. Закончив, он прочищает горло — явно нервничает.

— Мне, наверное, пора.

Я хочу попросить его остаться. Лечь рядом и согреть меня своим теплом. Но вместо этого просто киваю.

Трей поднимается на ноги и наклоняется, потому что слишком высок для моей палатки. На полпути останавливается и разворачивается.

— Между нами же всё хорошо, правда?

Я колеблюсь. Мне хочется сказать ему, что моё сердце рвётся на части. Его прошлое с Пейдж убивает меня. Да, естественно, у него были девушки до меня, но мне тяжело осознавать, что раньше он любил Пейдж. Пейдж с её африканскими косичками и острыми чертами лица. Пейдж, которая намного быстрее и сильнее меня.

Пейдж, которая пыталась меня убить.

Налепив улыбку на лицо, отвечаю:

— Да, конечно.

Трей улыбается, на правой щеке появляется ямочка. У меня тут же возникает желание ткнуть в неё пальцем.

— Спокойной ночи.

Он уходит быстрее, чем я успеваю ответить.

* * *

Вход в палатку открывается, пробуждая меня ото сна. Сердце стучит в груди, моя первая мысль — Трей вернулся. Но внутрь заходит и останавливается у моего спальника маленькая фигура.

— Си-Си? — шепчет детский голос.

— Эмили?

— Мне не спится. Можно я останусь у тебя?

— Конечно.

Хлопаю рядом с собой, передвигаясь, чтобы дать ей больше места.

Она устраивается под моим боком, как котёнок. Я обнимаю рукой её хрупкую фигурку, её кудри щекочут мой нос. Когда я последний раз держала её так, ещё в нашем доме в Легасе, Эмили была мягкой и по-детски пухленькой. Теперь же я чувствую тонкую кожу и кости. Когда это успело произойти? Столько всего изменилось для нас обеих с тех пор, как мы жили вместе.

Её тепло приносит мне успокоение. Может, хотя бы сегодня мне не будет сниться Кудряш, тело которого сбрасывают со скалы в бушующий океан, или отец с открытым ртом, тело которого пронзают множество лазеров.

Я проглатываю слёзы, поджимая губы, чтобы не разрыдаться. Мои плечи дрожат, когда я притягиваю Эмили ближе к себе. Я стараюсь быть сильной ради них. Правда стараюсь. Но я просто обычная девушка, потерянная и испуганная. Девушка, потерявшая отца и вынужденная скорбеть в одиночку.

13

ЗЕЙН

Я носил смокинги с тех пор, как меня стали брать на отцовские вечеринки и балы. Но сейчас, глядя в зеркало, я словно бы впервые увидел себя в костюме. Возможно, потому что именно в нём я завтра женюсь на Ариан.

Раздаётся стук в дверь моей спальни, и Грета спрашивает:

— Ты одет? Я принесла чистую одежду.

— Заходи.

Дверь распахивается, и в комнату входит Грета со стопкой аккуратно сложенных вещей. Я тут же подскакиваю, чтобы ей помочь, перехватывая тяжесть.

— Я же уже говорил тебе, что сам могу стирать свои вещи, — ворчу я.

— Знаю, знаю, — отвечает она, качая головой. — Но мне несложно, правда. — Заметив, во что я одет, она застывает. — Завтра важный день, да?

— Ага. Немного нервничаю, но так, наверное, и должно быть накануне свадьбы.

— Есть даже устоявшийся термин — предсвадебный мандраж.

— Точно.

Грета заламывает перед собой руки. Её взгляд устремлён в ковёр, а молчание так затягивается, что я задаюсь вопросом, на что она смотрит.

— Грета? Всё в порядке?

Она поджимает губы.

— Конечно.

— Грета…

Её явно что-то беспокоит. Я слишком давно её знаю, чтобы не заметить.

Она разом выпаливает:

— Понимаю, это не моё дело, но зачем ты это делаешь, Зейн?

— Зачем я женюсь на Ариан?

— Да. Ты ведь не любишь её. Действительно ли это то, чего ты хочешь?

Любовь. Я уже начинаю ненавидеть это слово и все его производные. Да, было бы здорово жениться на той, кого люблю. Но поскольку такой возможности у меня нет, жениться на псевдо генетически идеальной паре — это лучший вариант из оставшихся.

— Это то, что мне нужно, — отвечаю я.

— Ох, Зейн. Я не знаю, что произошло между тобой и Сиенной в Рубексе, но точно знаю, что ты заслуживаешь быть с той, которую любишь. И которая любит тебя. Этого для тебя хотела мать.

Грета просто желает добра, но она не понимает, в каком положении я оказался. На самом деле у меня нет выбора.

Мышцы шеи сжимаются.

— Пожалуйста, не примешивай её к этому, — произношу сквозь стиснутые зубы.

На лице Греты отражается замешательство.

— Кого? Твою маму? Или Сиенну?

— Обеих.

Я отворачиваюсь, снимая пиджак, и аккуратно вешаю его, чтобы не помять.

— Прости, Зейн, — тоненьким голосом обращается Грета. — Я просто… хочу, чтобы ты был счастлив.

Я слышу, как она спешно покидает мою комнату, тихо закрывая за собой дверь.

Да, я тоже этого хочу. Но такой расклад судьбой не предусмотрен.

* * *

Этой ночью мне никак не удаётся заснуть. Где-то в два часа я встаю и иду ополоснуть лицо холодной водой. Под глазами залегли тёмные круги, и моя обычно бронзовая кожа выглядит сероватой.

Это то, чего ты хочешь. Это правильное решение.

Я повторяю это снова и снова, пытаясь убедить самого себя.

Налив воды в стакан и тут же выпив половину, я ложусь обратно в кровать и смотрю в потолок. В голове сам собой всплывает образ Сиенны, её непослушные волосы и веснушчатый нос. Я пытаюсь переключиться, но образ никуда не девается, продолжая дразнить меня.

Когда она была здесь, ей снились жуткие кошмары. Я слышал, как она кричит по ночам, и бежал к ней, чтобы успокоить. После чего каждый раз оставался с ней до утра, засыпая на стуле, очень похожем на тот, что стоит в углу моей спальни. И вот сейчас, лёжа здесь, я невольно задаюсь вопросом: снятся ли они ей по-прежнему? Или стали даже хуже после всего, через что она прошла? Есть ли рядом с ней кто-то, кто мог бы её успокоить?

Я мог бы быть этим «кем-то». Тем, кто остаётся с ней до утра. Кто ставит её счастье превыше своего. Я был готов стать таким человеком.

Но этого оказалось недостаточно.

14

СИЕННА

За всю жизнь я имела опыт охоты только на бекасов, которые в этой пустыне не водятся. Но когда Трей заверил всех, что я хорошо стреляю, Пейдж со скрипом позволила мне присоединиться к охотникам. И это отличная новость, потому что так я смогу проводить больше времени с Треем.

Пейдж больше не вела себя как психопатка и максимально меня избегала. Я ожидала каких-нибудь извинений, но нет. Не то чтобы они мне сильно нужны.

Мы выходим ранним субботним утром, когда солнце едва-едва начинает появляться над горизонтом. Нас шестеро. Ашер возглавляет отряд охотников, и он единственный, помимо Трея, кого я знаю. С нами идёт ещё одна девушка, которая меня чуточку пугает. У неё слишком крупные мышцы, отчего она напоминает бодибилдершу. И у неё всегда хмурый вид. Для себя я пришла к выводу, что лучше её не злить.

Мы направляемся по тропе, ведущей к ручью. Трей идёт рядом со мной. Оружие каждый повесил на спину. Время от времени палец Трея невзначай скользит по моей руке, вызывая табун мурашек.

— Так ты научишь меня стрелять из лука? — спрашиваю его. Мы немного отстали от остальных.

— А ты хочешь научиться?

Вместо огнестрельного оружия Трей взял старый добрый колчан со стрелами и лук, сказав, что хочет потренироваться.

— Ну… да.

Трей пожимает плечами, и мой взгляд приковывает к себе упругий бицепс, выглянувший из-под рукава футболки.

— Да, я могу тебя научить.

Ашер, шедший впереди, выкрикивает:

— Это отличное место для охоты. Сейчас мы расходимся, но держитесь вместе с вашими напарниками.

Трей обнимает меня за плечи, стараясь не задевать рану, которая неплохо заживает благодаря антибиотику.

— Ну что, напарница, куда пойдём?

Прикрыв глаза ладонью от слепящего солнца, я осматриваюсь вокруг и замечаю идеально подходящие холмы. В таких часто водятся толсторогие бараны и горные львы. Указываю на место, которое привлекло моё внимание.

— Отличный выбор, — соглашается Трей и взмахивает рукой, чтобы я шла первой. — После тебя.

Мы оба знаем, какой сегодня день, но ни один из нас не поднимает эту тему. Мы не говорили об этом ни разу с тех пор, как Трей рассказал мне о пресс-конференции и объявлении Зейна неделю назад. Полагаю, именно поэтому он хотел, чтобы я присоединилась к охотникам. Чтобы отвлечь меня от того факта, что Зейн сегодня женится.

Стоит мне только подумать об этом, как в груди всё сжимается.

Желая стереть любые мысли о Зейне, я останавливаю Трея и целую в губы.

— Ого, за что мне такая честь? — спрашивает он, когда поцелуй заканчивается.

— Просто так.

Я поправляю винтовку на плече и иду дальше.

Секунду спустя над нами пролетает ястреб, и маленький кролик ныряет в кусты.

— Ты видел? — шепчу я.

Трей кивает, поднимая лук и доставая стрелу из колчана. Подбирается ближе со стрелой наготове.

— Брось камень в кусты, — говорит он.

Я нахожу небольшой камешек и кидаю его. Кролик тут же выскакивает, но так быстро, что первая стрела пролетает мимо. Выругавшись, Трей предпринимает новую попытку. Вторая стрела попадает точно в цель. Трей собирает стрелы и свою добычу, поднимая кролика за уши.

— Первый есть, — комментирует он. — Надо будет растянуть его на месяц.

Меня смешит его преувеличение.

— Мы только начали.

Трей убирает зайца в мешок и закидывает на плечо.

— Пойдём искать нам горного льва.

* * *

Льва среди холмов мы не встретили, но у подножия холма заметили чернохвостую олениху.

— Эта твоя, — шепчет Трей, приседая на корточки.

— Я не думаю, что у меня получится. У меня не так много опыта…

— Твоя, — настойчиво повторяет Трей.

Мне нравится его уверенность во мне. Но это не просто развлечение, как было в лагере «Зенит». От этого зависит наше выживание. Граневцы и зенитовцы рассчитывают, что мы вернёмся с хорошей добычей.

— Если я сейчас выстрелю из винтовки, — рассуждаю я, — то распугаю всех животных поблизости.

— И что? Этой дичи нам хватит. А если промахнёшься, пойдём искать другое место.

Зная, что он не отступит, я вздыхаю и прижимаю винтовку к плечу. Навожу прицел на олениху. Та, словно предчувствуя скорую смерть, перестаёт жевать травку и поднимает голову. Нос вздёрнут высоко в воздух, взгляд бегает.

— Дыши, — учит Трей.

Я медленно выдыхаю и нажимаю на спусковой крючок.

Олениха падает на землю, пуля попала точно в шею.

— Чёрт побери, — восторженно комментирует Трей. — Это был потрясающий выстрел, Сиенна!

В груди разливается тепло от его похвалы. Не знаю почему, но получить комплимент от Трея — это как греться в лучах солнца. Мне очень важно произвести на него впечатление, чтобы он гордился мной. Может, потому что сам Трей хорош во всём? А мои таланты немногочисленны.

Закинув винтовку на плечо, я подхожу к оленихе. Очень надеюсь, что пуля убила её сразу. Не хочу добивать.

Но когда меня от добычи отделяют всего несколько шагов, внезапно раздаётся низкий рык. Первая мысль — Трей решил надо мной подшутить, но затем я слышу, как он настойчиво зовёт меня шёпотом по имени, и останавливаюсь. В пяти-шести метрах от оленихи, только с противоположной стороны от меня, стоит койот. И по его взгляду видно, что он считает добычу своей.

— Чёрт, нет, — бормочу я. — Это моя добыча.

Медленно поднимаю винтовку.

— Сиенна! — шипит Трей.

Второй койот присоединяется к своему дружку, затем ещё один. Все трое окружают олениху, оттесняя меня.

Оглядываюсь на Трея. Он жестами говорит мне замереть. Мои инстинкты кричат, что нужно бежать, потому что три койота превосходят нас в численности.

— Если побежишь, — шепчет Трей, словно бы читая мои мысли, — они примут тебя за добычу.

— Сколько у тебя стрел?

— Сиенна, давай без опрометчивых поступков, — предупреждает он. — Пусть забирают олениху.

— Нет, — упрямо отвечаю я. — Она моя.

Койоты утрачивают ко мне интерес, видимо, решив, что я не представляю угрозы. Они собираются просто забрать олениху. И я только сейчас замечаю… Она ещё жива.

— Мы сможем, Трей, — шепчу я. — Стреляем одновременно. Затем останется только один.

Трей молчит пару секунд.

— Ладно, — уступает он. — Но третьего беру на себя я.

Киваю и медленно заряжаю винтовку, не сводя глаз с койотов. Они кружат над оленихой. Как только оружие готово, я прицеливаюсь. В этот раз сложнее, потому что мишень не стоит на месте.

— На счёт три, — командует Трей. — Раз, два…

Я выстреливаю преждевременно, и моя пуля едва задевает койота. А вот выстрел Трея безупречен: его жертва, заскулив, падает на землю и замолкает.

Вот только теперь два койота развернулись к нам. Мои пальцы дрожат, пока я вставляю новую пулю. К счастью, Трей быстрее достаёт новую стрелу, и та попадает во второго койота. Я не хочу выглядеть неудачницей, поэтому беру себя в руки, заряжаю винтовку и выстреливаю одновременно с Треем. Не знаю, что поразило третьего койота — моя пуля или стрела Трея, — но дикая псина свалилась на землю.

— Он был мой, — возмущаюсь я, развернувшись к Трею. Он пожимает плечами.

— Я не хотел рисковать.

Он походит ко мне.

— Ты не верил, что я справлюсь.

Он берёт меня за руки.

— Я этого не говорил.

— Но подразумевал, — спорю я.

Трей усмехается, на одной щеке появляется фирменная ямочка. Его голос звучит хрипло, когда он говорит:

— Я просто переживал за тебя.

Оу. Так же быстро, как появилась, моя злость улетучивается.

Трей продолжает:

— Я всегда буду поступать так, как считаю нужным, чтобы защитить тебя.

Скрещиваю руки на груди.

— А может, меня не нужно защищать?

Улыбнувшись, Трей целует меня в лоб.

— Конечно, не нужно. Но мне приятно чувствовать себя полезным время от времени.

И идёт дальше за стрелами и добычей.

* * *

Когда наш охотничий отряд возвращается в лагерь с тремя койотами, оленихой, двумя кроликами, четырьмя сусликами, серой лисицей, кенгуровым прыгуном и гремучей змеёй, Пейдж выглядит впечатлённой.

Она подходит к нам с Треем, когда мы выкладываем олениху на стол.

— Мы охотились на неё неделями, — обращается она к Трею, не обращая внимания на меня. — Ты молодец!

Трей, ухмыльнувшись, кивает на меня:

— Это добыча Сиенны.

Брови Пейдж взлетают, и она разворачивается ко мне.

— Неужели? — Я вижу, как её выворачивает от необходимости признать мою заслугу в этом, но, стиснув зубы, она говорит: — Что ж… Ты отлично потрудилась, Сиенна.

И она спешно уходит осматривать другие тушки.

Знаю, это безумие, но я чувствую себя вдвойне победительницей, потому что меня похвалила сама Пейдж.

15

ЗЕЙН

Церемония состоится сегодня в полдень, а это означает, что я должен быть в церкви к одиннадцати. Нужно убедиться, что кольца уже там и ждут нас. Не хотелось бы завалить своё единственное задание.

Поскольку это важное событие, которое войдёт в историю (папины слова, не мои), церемония будет транслироваться по телевидению. В саму церковь пустят только родственников и близких друзей, но это неважно, потому что смотреть всё равно будет вся Пасифика.

На долю секунды у меня мелькает мысль, увидит ли Сиенна, где бы она сейчас ни была. Но я быстро останавливаю себя.

Сегодняшний день касается только меня и Ариан. Нашей совместной жизни. Нашей новой семьи.

Переодевшись в костюм, спускаюсь на кухню. Весь стол заставлен кексами, пирожными и сдобными булочками.

— Не знала, что именно ты захочешь в день свадьбы…

— И поэтому приготовила всё, — заканчиваю за неё.

Грета застенчиво улыбается.

— Прости. Похоже, я немного перестаралась. Я на кухне с четырёх утра.

— Тебе тоже не спалось?

Она кивает.

— И прости за вчерашнее, Зейн. Мне не стоило ничего говорить.

Обогнув столик, заключаю в объятия женщину, заменившую мне мать. У неё на щеках следы муки, и от неё пахнет тестом с корицей.

— Всё в порядке. Ты в любой момент можешь говорить, что думаешь. Но я не обещаю всегда прислушиваться.

Отстранившись, она улыбается.

— Ты только посмотри на себя! Теперь ты весь в муке. — Она хватает влажную тряпку и вытирает белые пятна на пиджаке. Убедившись, что всё чисто, она бросает тряпку в раковину и кивает на стол. — Что будешь?

Живот сводит, но не от голода, а от нервов.

— Не думаю, что смогу съесть хоть что-нибудь.

Грета подходит к холодильнику и достаёт кувшин с пенистой розовой жидкостью.

— Я подозревала, что ты так скажешь. Вот, держи тогда смузи. Его не нужно жевать, просто пей.

Она налила напиток в стакан и протянула мне.

— Спасибо, Грета.

Делаю небольшой глоток, а затем заставляю себя выпить ещё один, потому что Грета смотрит на меня ястребом.

И только после того, как я выпиваю половину, она говорит:

— Вот теперь, когда я могу быть спокойна, что ты позавтракал и не поедешь на церемонию с пустым животом, пойду сама переоденусь. — Она снимает фартук и аккуратно вешает на спинку барного стула. — Удачи тебе сегодня. Из тебя выйдет замечательный жених.

Проходя мимо, она с улыбкой треплет меня за щёку. А затем выходит из кухни, напевая какой-то незнакомый мне мотив.

* * *

Я приезжаю в церковь первым, если не считать проповедника. Организатор свадьбы, Эйприл Дэвис, влетает спустя несколько минут с коробками цветов.

— Зейн! Как хорошо, что ты уже здесь. Можешь помочь?

Я прохожу за ней к машине и помогаю занести остальные цветы. Разложив их все на скамье, Эйприл начинает искать в одной из коробок мою бутоньерку. Эйприл — настоящий профессионал своего дела, но, полагаю, мы с Ариан загнали её в угол, решив сыграть свадьбу на два месяца раньше.

— А, вот она где, — запыхавшись, восклицает она и достаёт из коробки белую розу. Когда она пристёгивает цветок к лацкану моего пиджака, я задерживаю дыхание.

Это всё по-настоящему. Это происходит на самом деле.

— Нервничаешь? — с улыбкой спрашивает она.

— Так заметно?

— Хочешь совет? Не забывай дышать. — Прикрепив к пиджаку бутоньерку, она делает шаг назад и оценивает результат. — Ты не представляешь, сколько женихов теряли сознание во время церемонии, просто потому что забывали дышать.

Делаю неровный вдох.

— Хороший совет.

Смеясь, Эйприл хлопает меня по плечу.

— Ты справишься. А теперь, прости, мне срочно нужно прикрепить только что доставленные цветы к скамьям.

— Я могу помочь.

Она отмахивается.

— Ни в коем случае. Это твоя свадьба. Я всё организую. К тому же с минуты на минуту должна приехать моя помощница.

Ей звонят по линку, и она тут же спешит ответить.

Я сажусь в первом ряду и разглядываю витражные окна за алтарём. Всего через несколько часов я буду женат на Ариан. Мы будем жить вместе, просыпаться рядом друг с другом, делить дни и ночи на двоих.

Я пытаюсь привыкнуть к этой мысли, как вдруг ко мне приближаются тяжёлые шаги. Я быстро вскакиваю. Не ожидал увидеть его здесь, в Легасе, особенно после всего, что он сделал, чтобы выбесить меня.

— Хватило же наглости явиться сюда, — говорю я.

— Разве так, Зейн, встречают старшего брата?

Когда Стил улыбается, мне хочется выбить ему передние зубы.

— Ты мне не брат. Никогда им не был и никогда не будешь.

Стил отмахивается.

— Пустая формальность, честное слово. Мы всё ещё единокровные братья.

Сощуриваю глаза.

— Какого хрена, Стил? Зачем ты отправил невинную девушку гнить в тюрьме? Девушку, которая была мне дорога. И ты знал это.

— Даже если она не убивала Рэдклиффа, она всё ещё преступница. Как и тот паршивец Трей.

— Он твой брат! — возмущаюсь я.

— Только по крови, — ровно отвечает Стил.

— Так что, ты теперь работаешь на правительство? Мальчик на побегушках?

Стил со скучающим видом качает головой. Честно говоря, меня даже не удивляет, что он достаёт линк и проверяет время.

— Я сделал то, что нужно было. Харлоу как мамашка, которая не может перерезать пуповину. А ведь при поддержке правительства мы могли бы достичь больше. Намного больше.

— Это не тебе решать.

Стил пожимает плечами и достаёт из коробки одну из бутоньерок.

— Это мне? — самодовольно ухмыляется. — Вряд ли.

Мои руки сжимаются в кулаки. Я бы не хотел устраивать драку в костюме, но желание набить морду Стилу крайне велико.

— Уходи. Сейчас же.

— Успокойся, братишка. Я не собираюсь устраивать неприятности. Я искренне хочу поддержать тебя в такой важный день. Как-никак, твоя свадьба — это главное событие десятилетия.

Под конец фразы он фыркает, будто эти слова его смешат. Кажется, Харлоу говорил примерно то же на Феерии от «Мэтч-360», когда мы с Ариан впервые были представлены публике в роли обручённых.

— Я. Не. Хочу. Видеть. Тебя. Здесь.

Схватив его за лацканы, толкаю его с алтаря. Он пытается упереться каблуками, но безуспешно. Я намного сильнее, и я не успокоюсь, пока он не окажется за пределами церкви.

К несчастью, снаружи оказывается, что Ариан, её родители и подружки невесты уже поднимаются по ступенькам. Они с ужасом глядят на то, как я выталкиваю Стила на улицу с такой силой, что можно было бы перевернуть грузовик.

Ариан переводит на меня растерянный взгляд.

— Зейн, всё в порядке?

Даже я знаю, что видеть невесту до свадьбы — плохая примета. Закрыв глаза ладонью, отвечаю:

— Брат зашёл пожелать нам всего наилучшего, но не может остаться на свадьбу. Спасибо, что заглянул, Стил.

И заскакиваю обратно внутрь, надеясь, что Стил не попытается вернуться.

Решаю спрятаться до начала церемонии в одной из комнат на втором этаже. Тренируюсь дышать, потому что не хочу об этом забыть. И тренируюсь не думать о Сиенне. Это сложнее, чем должно было быть.

Харлоу находит меня без четверти двенадцать. Значит, пришло время занять место рядом с друзьями жениха, большинство из которых выбрала Ариан, чтобы они «сочетались» с подружками невесты. Это она так сказала, не я.

— Вот ты где, сынок. — Положив руки мне на плечи, он смотрит мне в глаза и спрашивает: — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — вру я.

Харлоу усмехается, опуская руки.

— Я помню тот день, когда женился на твоей маме. Хорошо мне не было.

— Ты нервничал?

— Я с ума сходил. Но стоило мне увидеть её на противоположном конце ковровой дорожки… — Он замолкает, прислоняясь к столу рядом. — Как же она была красива. В тот момент я понял, что я самый счастливый мужчина во вселенной.

Ариан красивая, да, но что-то я сомневаюсь, что буду чувствовать себя самым счастливым мужчиной в мире, не говоря уже о вселенной.

— Хотел бы я, чтобы она была здесь, — продолжает он, его глаза повлажнели. — Ты её сын. От и до.

Я бы тоже этого хотел.

— Спасибо, пап.

Он проводит большим пальцем под одним глазом, затем под другим.

— Я очень горжусь тобой, сын. Знаю, последние несколько месяцев были непростыми. В какой-то момент я даже начал переживать. — Он кладёт ладонь на сердце. — Но ты принял правильное решение. Клянусь, ты не пожалеешь об этом.

Несмотря на то, что мы во многом расходимся во взглядах, несмотря на то, что он лгал мне годами… Всё равно, когда Харлоу произносит эти слова, я невольно выпрямляю спину. Всю свою жизнь я мечтал о том, чтобы отец мной гордился.

Он обнимает меня одной рукой, и мы вместе выходим из комнаты. Со стороны могло бы показаться, что мы связаны неразрывными узами отца и сына. Пускай не все его действия я одобряю и иногда он выводит меня из себя, но он всё ещё мой отец… Хоть и не по крови.

Спуск по лестнице длится целую вечность. По крайней мере, это так ощущается. Когда мы сворачиваем к боковой двери, ведущей в часовню, рука отца соскальзывает с моего плеча. Он резко останавливается, чуть согнувшись и прижав руку к груди.

— Пап, ты в порядке?

Он глубоко вздыхает, не отрывая взгляда от дощатого пола.

— Пап?

Подняв глаза, он пытается улыбнуться.

— Всё хорошо. Не волнуйся за меня. — Он выпрямляется и кивает в сторону алтаря. — Все уже ждут тебя.

— Я тебя не оставлю.

— Зейн. — Его строгий взгляд заставляет меня умолкнуть. — Я в порядке. Иди. Ты же не хочешь опоздать на собственную свадьбу? — Он подмигивает. — Поверь мне, это не лучшее начало семейной жизни.

Твёрдым голосом говорю:

— Я провожу тебя до твоего места.

Понимая, что спорить бесполезно, Харлоу кивает. Вместо того, чтобы войти через боковую дверь, мы разворачиваемся и направляемся к главному входу. Там стоит паренёк, раздающий программки, перевязанные жёлтыми ленточками. Я помню, как Ариан лично их выбирала.

Часовня полна народу. И, вопреки моим надеждам, среди них несколько журналистов с видеооператорами. Я понимал, что свадьбу будут снимать, но всё же хотел, чтобы были представители только одного канала. Не десяток.

— Что они здесь делают? — возмущённо шепчу отцу.

Он пожимает плечами, но я-то хорошо понимаю, что это его рук дело.

— Так поступать некрасиво, отец. Это слишком даже для тебя. Почему ты не можешь прислушаться к моим желаниям хотя бы на моей свадьбе?

— Это не только твоё дело, Зейн. Мы творим историю!

Десятки глаз смотрят на нас, пока мы проходим по коридору между скамьями. Стиснув зубы, нахожу в себе силы улыбнуться родителям Ариан, сидящим слева — на стороне невесты (по крайней мере, мне так сказали). Грета сидит на втором ряду справа, куда я и подвожу отца. Как только он занимает место, я убеждаюсь, что он в порядке, и направляюсь к месту, где уже стоят священник и четыре друга жениха. Ближе всех к Ариан стоит её кузен Райан. Он хлопает меня по плечу, как бы говоря: «Вот и всё, приятель».

Я стою перед камерами, на глазах у всех собравшихся. Пока жду Ариан, осматриваю зал: белые цветы с желтоватыми краями украшают скамьи и кафедру священника. Жёлтые и бирюзовые ленты прикреплены чуть ли не ко всем вертикальным поверхностям.

Я не фанат жёлтого или бирюзового, но так хотела Ариан.

Обвожу глазами толпу. Грета ловит мой взгляд и ободряюще улыбается.

Вот, даже она понимает, что я совершаю ошибку.

«Нет, — говорю себе. — Неправда. Ошибкой было влюбляться в Сиенну».

Сцепив руки в замок перед собой, я жду, контролируя своё лицо, чтобы оно не выдавало моего внутреннего конфликта. Я должен выглядеть порядочным женихом и никак иначе. А война, разворачивающаяся в моём разуме, должна остаться тайной.

Как только я увижу Ариан, все сомнения пропадут.

Я повторяю это себе снова и снова.

Глядя на ряды скамей, я замечаю, как Стил прокрадывается к заднему ряду. Пытаюсь поймать его взгляд, но его внимание целиком и полностью приковано к линку.

Только когда Райан шепчет мне: «Эй, дружище, у тебя всё ок?», я понимаю, что мои кулаки сжаты, а взгляд прищурен.

Расслабившись, вытираю ладони о брюки.

— Всё в порядке, — шепчу в ответ.

Органист, исполнявший лёгкую прелюдию, переходит на новый лад и начинает исполнять «Канон» Пахельбеля. Мне всегда нравилась эта композиция. Я часто её слушал и с большим удовольствием делал свои аранжировки.

С противоположной стороны часовни выходят четыре стройные красивые девушки в бело-бирюзовых платьях. Они похожи на супермоделей, вышедших на подиум. И ведут себя соответствующе, когда идут по дорожке с букетиками в руках, забирая на себя всё внимание фотографов и видеооператоров.

Одна идёт, вихляя бёдрами, и в конце, вместо того, чтобы занять место рядом с остальными девушками, кладёт руку на бедро, позируя на камеру. Несколько гостей хихикнули.

— Господи, — бормочет Райан позади меня.

Поджимаю губы, чтобы не рассмеяться.

Когда последняя подружка невесты занимает своё место, зал наполняют шорохи: все гости разворачиваются ко входу в часовню. Там стоит Ариан, и она выглядит потрясающе от макушки до пят. Её тёмные волосы собраны в замысловатый пучок, а платье, обнажающее плечи, подчёркивает все её изгибы. Длинная юбка тянется следом за ней, словно хрустальная река. Ариан в этом платье безумно красивая, грациозная, изящная, сверкающая — всё сразу.

Когда она ловит мой взгляд, на её лице расцветает застенчивая улыбка. Я не могу не улыбнуться в ответ. Моё сердце так колотится в груди, что Райан наверняка это слышит. Делаю несколько судорожных вдохов.

Вот он. Тот момент, когда я пойму, правильно ли я поступаю.

Держась за руку отца, Ариан начинает долгий путь ко мне.

16

СИЕННА

Я сижу у костра, запихиваю в себя суп, когда рядом на камень плюхается Нэш. С тех пор, как добрались до «Зенита», мы с ним особо не пересекались. Кажется, он уходил с отрядом лесорубов и привёз древесину для строительства.

— Привет, — бросает он.

— Привет, — отвечаю я. — Хочешь суп?

Протягиваю ему тарелку.

Он отмахивается от еды и наклоняется ближе ко мне.

— Я знаю, что пыталась сделать с тобой Пейдж. Хочешь, я избавлюсь от неё?

Пялюсь на него, пытаясь понять, шутит он или серьёзно. Вроде бы ещё совсем недавно он пытался убить меня в лагере «Грани».

— Как ты узнал? Я никому не говорила.

Нэш пожимает плечами.

— От Трея.

— Ты же не… — Слегка встряхиваю головой. — Ну, ты же это не серьёзно, да?

— Почему же? Одно твоё слово, и я это сделаю.

В его голосе ни намёка на смех.

— Прости, Нэш, я не понимаю… Ты же меня всегда недолюбливал.

Он отвечает несколько ворчливо:

— Да как-то привык к тебе, узнал получше. К тому же Трей без ума от тебя. А после всего, что ты сделала, чтобы спасти его… Чёрт, да я восхищаюсь тобой. И, может, даже уважаю.

Мои щёки заливаются ярким румянцем. Не думала, что доживу до того дня, когда получу одобрение Нэша.

— Это, наверное, самое приятное, что ты мне когда-либо говорил.

— Не спеши привыкать, — бормочет он. Поднявшись на ноги, он неловко хлопает меня по плечу. — Я на твоей стороне. Если что-нибудь понадобится — дай знать.

Он уходит, а я смотрю ему вслед. Не могу не вспомнить нашу первую встречу, когда я только пришла в лагерь и попросила взять меня в «Грань». Кто бы мог подумать, что у такого сурового командира есть мягкая сторона.

— Сиенна! — Ко мне бежит Трина с коммуникатором в руке. — Сиенна, ты должна это увидеть.

Я вскакиваю и бегу к ней навстречу.

— Что такое? — И после того, как я так старалась забыть об этом, я вспоминаю. Отвернувшись от протянутого коммуникатора, говорю: — Нет, я не могу на это смотреть.

— Пожалуйста, Сиенна, — просит Трина. — Это надо видеть.

— Что там? — интересуется Трей, подходя к нам.

— Вот.

Трина тыкает коммуникатором мне в лицо, и я сразу понимаю, что это видео со свадьбы Зейна. Трей встаёт за мной и смотрит через плечо. Я едва дышу, когда камера приближает лицо Зейна. Он выглядит испуганным, взволнованным и… уязвимым. Он выглядит таким уязвимым.

— Это свадьба Зейна? — спрашивает Трей Трину.

Я не слышу ответа — скорее всего, она кивнула.

У меня сводит живот, когда в дверях появляется Ариан и идёт по дорожке. Зейн широко улыбается. Он, кажется, искренне счастлив. Я пытаюсь оттолкнуть экран, но Трина не даёт мне это сделать.

— Понимаю, это тяжело, но ты должна досмотреть до конца, — уговаривает она.

Мотаю головой, слёзы наполняют глаза. Как я могу смотреть на то, как Зейн женится на ком-то другом? Да, конечно, я люблю Трея. Но и Зейна я тоже люблю. Хотела бы не любить. Хотела бы забыть и двигаться дальше, сосредоточиться на своей новой жизни. Но это не так-то просто.

Ариан приближается к Зейну. Безумно красивая. Никогда не видела никого настолько сногсшибательного. И когда её отец подводит её к Зейну, она встаёт рядом со своим женихом, он берёт её за руки, и они кажутся идеальной парой. Идеально генно-модифицированной парой.

Нет, не кажутся. Они и есть идеальная пара.

Священник начинает свою речь о том, что брак — это обоюдное соглашение, к которому нужно относиться со всей серьёзностью. У него очень консервативные взгляды на брак, не отличающиеся оригинальностью, поэтому я слушаю его вполуха. Меня больше волнует то, как Зейн смотрит на Ариан. Словно впервые видит её во всей её неотразимой красоте, величественности и совершенстве.

Пытаюсь отвернуться, но Трина этого не допускает и продолжает держать экран перед моим лицом.

— Смотри дальше. Пожалуйста, — только и повторяет она.

Тяжёлые руки Трея ложатся на мои плечи, притягивая меня спиной к его груди.

— Я рядом.

Его руки обвивают мою талию, и я прислоняюсь к нему. Его тело точно крепкая кирпичная стена, удерживающая меня от падения.

Я фокусируюсь на экране. Священник заканчивает свою речь и просит подать кольца, как вдруг начинается какая-то суматоха во втором ряду. Мужчина вскакивает, что-то кричит и падает в проходе. Только когда к нему подбегает Зейн, а следом и оператор, который наводит камеру на лицо мужчины, я узнаю Харлоу Райдера.

О нет.

Нет, нет, нет…

— Смотри до конца, — настаивает Трина.

Зажав рукой рот, я продолжаю смотреть. Мои внутренности свернулись в узел. Вокруг мистера Райдера образовалась взволнованная толпа, из-за чего оператору сложнее продолжать съёмку. Мы видим затылок кого-то, кто делает непрямой массаж сердца Харлоу Райдеру. Стоп, это же Зейн. Спустя несколько минут, когда мистер Харлоу не реагирует, Зейн начинает колотить руками по груди отца. Удар, ещё удар. Затем приезжают врачи, но уже слишком поздно. Я знаю это, потому что сама через такое проходила.

Видео прерывается: видимо, кто-то сказал выключить камеру. Я слишком ошеломлена и растеряна, чтобы говорить.

Поднимаю глаза. Трина смотрит на меня.

— Он?..

Во рту резко пересыхает, как после нескольких дней в пустыне.

— Да. Харлоу Райдер мёртв.

17

ТРЕЙ

Я бы хотел, чтобы Сиенна открылась мне, рассказала, что творится у неё в голове.

Она ложится спать рано, якобы устав после охоты. Но я достаточно хорошо её знаю, чтобы понимать: она обдумывает способы помочь Зейну. С трудом представляю, какие тут вообще могут быть варианты. Он в сотнях километров от нас, а сама Сиенна — преступница в розыске. Она не может вернуться ни в Легас, ни в Рубекс.

Будучи не в настроении зависать у костра с остальными ребятами, я возвращаюсь в палатку пораньше. Раскатываю спальный мешок, а в голове только одна мысль, крутившаяся с того самого момента, как я увидел упавшего Харлоу Райдера на свадьбе Зейна.

Мой отец мёртв.

Ну, биологический.

Я должен что-то испытывать по этому поводу. Хоть что-нибудь. Но нет. Чувства как отключило. Харлоу никогда не был мне отцом. Я несколько недель лежал у него в доме, восстанавливаясь, а он даже ни разу не заглянул. Почему меня должна волновать смерть человека, создавшего меня в качестве идеального приёмного сына? Почему меня должно это заботить, если ему всю жизнь было плевать на меня?

Мне тоже плевать на него.

Но почему тогда меня мучает совесть?

Вздохнув, перекатываюсь на бок.

Хотел бы я, чтобы Сиенна была здесь. Мне лучше спится, когда она рядом. Тепло её тела и ровное дыхание создают идеальную среду, в которой быстро засыпаешь. С ней я расслабляюсь.

Я уже почти погрузился в сон о Сиенне, как вдруг слышу, что вход в мою палатку открывают. Похоже, Сиенне тоже сегодня не спится.

Я уже готов заключить её в объятья, но внутрь заползает Пейдж, освещая убранство палатки фонариком линка.

— Что ты здесь делаешь?

Она кокетливо улыбается.

— Подумала, что тебе не помешает компания.

Поднимаю ладонь, показывая, чтобы не приближалась.

— Пейдж, я теперь с Сиенной. И ты это прекрасно знаешь.

Она смеётся.

— Ой, да не парься ты, Трей. Я просто пришла извиниться за то, что произошло той ночью.

— Ты про ту ночь, когда ты попыталась утопить мою девушку?

— Не драматизируй, — отмахивается Пейдж. — Я не собиралась её топить.

— А выглядело именно так.

— Короче, я пришла извиниться, но если ты продолжишь быть таким букой…

— Я принимаю твои извинения, Пейдж, но тебе лучше уйти.

— Не поцелуешь на ночь? — игриво спрашивает она, и мне это не нравится.

— Я же сказал, что встречаюсь с Сиенной.

— И что? Она не узнает.

Пейдж пододвигается ближе.

— Пейдж, — предупреждающе рычу я. — То, что было между нами в «Грани», закончилось много лет назад. Как только ты покинула лагерь.

— Ты сам пришёл ко мне за помощью, — выпаливает она, её взгляд холодеет. — Если бы не я, твоей драгоценной Сиенны тут не было бы.

— Знаю. И очень признателен тебе за то, что ты сделала. Но это… — указываю на нас двоих, — не обсуждается.

— Трей, ты спишь? — Сиенна заглядывает в палатку, и я подскакиваю на три метра. Формально я ничего такого не сделал, но ситуация сама по себе компрометирующая. Пейдж в моей палатке посреди ночи? Это так просто не объяснишь.

Сиенна замечает Пейдж и меняется в лице.

— Вижу, ты занят.

Вход в палатку закрывается.

Я проталкиваюсь мимо Пейдж и выбираюсь из палатки, попутно натягивая футболку. Сиенна сорвалась на бег с несвойственной ей скоростью — прежде она так бежала, только когда от этого зависела её жизнь. Я догоняю её, не обращая внимания на мелкие камешки, что впиваются в мои босые ступни.

— Сиенна, стой. — Ловлю её за руку. Она тут же вырывается, но, к счастью, хотя бы останавливается. — Ничего не было.

Закатив глаза, она скрещивает руки на груди.

— Как скажешь.

— Серьёзно, Сиенна? Думаешь, я стал бы кувыркаться с Пейдж, когда твоя палатка стоит через пару метров от моей? За кого ты меня принимаешь?

Она пожимает плечами.

— Давай взглянем правде в глаза, Трей. Мы с тобой едва знакомы. Да, мы круто целуемся и отлично охотимся вместе, но ты хоть знаешь, какой у меня любимый цвет? Что я предпочитаю на завтрак?

Напрягаю извилины, пытаясь вспомнить, упоминала ли она об этом когда-нибудь. Вроде нет…

— Откуда мне знать, если ты ничего мне не рассказываешь?

Она вскидывает руки.

— Я и не должна ничего рассказывать. Ты мог бы просто спросить.

Что за бред? Какой-то бессмысленный разговор…

— Прости, Сиенна. Что ты хочешь от меня услышать? Я хочу узнать тебя получше. Я хочу знать о тебе всё и даже больше. Я хочу, чтобы между нами не было секретов.

Когда спустя минуту она так ничего и не отвечает, я продолжаю:

— А ты этого хочешь?

— Я не знаю, — тихо отвечает она.

Вздохнув, запрокидываю голову к небу.

— Я знаю много других вещей о тебе. То, о чём мало кто знает.

— Например? — В её голосе вызов.

Заглядываю ей прямо в глаза.

— Я знаю, что ты можешь вскрыть почти любой замок. Знаю, что ты любишь и гордишься своей «Харли», хоть она иногда и косит влево. Знаю, что твоего лучшего друга зовут Чез. Что твой отец инсценировал свою смерть и поменял имя. Дважды. Что ты боишься змей, но не позволяешь страху остановить тебя. Что ты пойдёшь на всё ради тех, кого любишь…

Сиенна поднимает руку, останавливая меня.

— Хватит. Я поняла.

— Что поняла? — с невинным видом интересуюсь я.

— Я поняла, чего ты добиваешься.

Делаю шаг ближе к ней.

— И чего же я добиваюсь?

С наигранным возмущением она громко выдыхает и закатывает глаза.

— Ты пытаешься доказать, что знаешь меня, выдавая рандомные факты.

Усмехаюсь.

— Я просто хочу показать, что мы не такие уж незнакомцы.

— И отвлечь меня от того факта, что пару минут назад я застала Пейдж в твоей палатке?

— Я не пытаюсь тебя отвлечь. Ничего не было. Правда.

Кладу руку на сердце, будто это что-то доказывает.

Сиенна наклоняет голову вбок.

— Что ж, похоже, ты хорошо меня знаешь. Есть что-то, что мне нужно знать о тебе?

— Да. Есть кое-что важное, о чём я тебе ещё не говорил.

— И что же это?

Я нежно притягиваю её к себе и наклоняюсь, чтобы шепнуть на ухо:

— Я безумно, безнадёжно, целиком и полностью влюблён в тебя.

18

ЗЕЙН

Мой отец любил спортивные машины. И быструю езду.

В детстве я обожал ездить с отцом на его кабриолете в «Мэтч-360» и смотреть, как он работает в своей лаборатории. Знаю, звучит не очень интересно, но я мог сидеть там часами, глядя, как он смешивает химикаты и выводит формулы, пытаясь создать нечто великое. Нечто во благо. В те дни он покупал мне вкусняшки из торгового автомата, и я чувствовал себя самым важным человеком в его жизни.

Мне нравилось наблюдать за отцом в естественной для него среде. Он бормотал себе под нос, делал заметки на обрывках бумаги и постоянно терял карандаш. Мне часто приходилось сдерживать смех, когда он старательно искал, чем бы записать очередную важную мысль, тогда как я чётко видел, как карандаш торчит у него за ухом. У него был отличный компьютер под рукой, но он всё равно считал, что нет ничего лучше грифеля и бумаги. Он был простым человеком, работавшим над сложными идеями.

Он частенько говорил мне, что я источник его вдохновения. Что он становится в десятки раз креативнее от одного лишь моего присутствия. Когда я был совсем маленьким, мне казалось, что он называет меня «листочком», и не понимал, причём здесь вообще листья, пока не вырос и не узнал значение слов «источник» и «вдохновение».

Но теперь его нет. Я больше не источник, не листочек и даже не его сын. Его нет. Я сирота.

Эта поездка — дань уважения моему отцу. Пока я петляю по извилистой дороге, ведущей к дамбе, на своём собственном спорткаре, я думаю о нём. Ему нравилось ездить на большой скорости; поэтому я еду быстро. Да, это неразумно. Но в своём нынешнем состоянии я готов на всё ради острых ощущений.

Машина с визгом останавливается на гравийной парковке. Я выскакиваю из неё и широкими шагами направляюсь к водоёму. Последний раз я был здесь вместе с Сиенной. Матерюсь, потому что в голове тут же всплывает её образ. Если бы я мог, то вытянул бы из памяти все воспоминания о ней и бросил бы их в озеро. А затем смотрел бы, как они тонут и больше никогда не всплывают. Это всё, что мне нужно. Полная перезагрузка мозгов.

Какая заманчивая идея…

Я не хочу рисовать в голове её веснушчатую кожу, зелёные глаза и медные кудряшки, едва достающие до плеч. Мысли о Сиенне сводят меня с ума.

План был прост: вернуться в Легас, жениться на Ариан и забыть о Сиенне, Рубексе и той ночи на пляже. Но в какой-то момент всё полетело в тартарары.

Мысли вернулись к отцу. У него случился сердечный приступ. Я вспоминаю, как он схватился за грудь и тяжело дышал перед церемонией. Мне следовало насторожиться. Если бы я что-нибудь предпринял вместо того, чтобы отправить его к остальным гостям, он, возможно, был бы ещё жив. Я был так зол на него в последнее время, но теперь, когда его нет, я чувствую только вину перед ним. Я был не лучшим сыном. Сколько всего я мог сказать или сделать иначе…

Стил, к моему удивлению, много помогал мне последние пару дней. Сегодня утром он общался с работником похоронного бюро. Я бы не смог. Я не мог обсуждать процедуру кремации, выбирать урну… Слишком рано. Всё произошло слишком быстро и слишком рано.

Мой отец мог прожить ещё много лет.

Теперь же его компания принадлежит мне, а я ни черта не знаю, что мне делать. Я не готов к этому.

Раньше я думал, что знаю всё о внутренней кухне «Мэтч-360» и «Хромо-120», но без отца я чувствую себя потерянным. Это было его дитя, его компания. Он построил всё с нуля. Никто не сможет его заменить.

А я не хочу быть тем, кому всё-таки придётся это сделать.

19

СИЕННА

Трей думает, что я сошла с ума, но мне кажется, это отличный план. Я уверена, что ему нужно отдать дань уважения покойному отцу, а я должна предупредить Зейна. Все считают, что его отец погиб от сердечного приступа. Но это ложь. Мне прекрасно знаком яд, останавливающий сердце. В конце концов, Рэдклифф пытался шантажировать меня, чтобы я убила мистера Райдера именно этим ядом. Я, конечно, не согласилась, но это не отменяет существование яда.

Харлоу Райдер был убит. Я уверена в этом. И, боюсь, Зейн на очереди.

— Ты хоть понимаешь, насколько безумно это звучит? — спрашивает Трей, снимая шкуру пойманного кролика. Сегодня мы с ним решили не охотиться, а разделывать дичь. Несмотря на то, что он уже несколько раз брал меня с собой на вылазки, где учил пользоваться луком и стрелами, мне всё ещё нужно больше практики.

— Конечно, понимаю. Но что ещё нам остаётся? Скрываться всю жизнь? Там ещё остались парни и девушки, похищенные из Рубекса и привезённые в подвал ВИГа, где на них ставят опыты. Там твой биологический отец, которого убили и теперь пытаются выдать это за сердечный приступ. Там Зейн, твой брат, на секундочку, чья жизнь может быть в опасности. А ты хочешь сидеть здесь и ничего не делать?

Трей останавливается, чтобы прожечь меня взглядом.

— Нет, я просто хочу защитить тебя. Мы не вернёмся — подчёркиваю: не вернёмся — обратно в Легас. Нас убьют тут же, как узнают.

Повисаю у него на руке, включая режим надутых губок.

— Не узнают. Мы спрячем лица. Будем перемещаться только по ночам…

Голос Трея звучит твёрдо, когда он перебивает меня:

— Всё равно мой ответ — нет. И больше не проси.

Он берёт в руки следующего зверька — белку.

Дальнейший спор с Треем ни к чему не приведёт, поэтому я отправляюсь на поиски Трины. Нахожу её у ручья, где она стирает одежду с двумя другими девчонками, имена которых я ещё не запомнила. Заметив меня, Трина отпрашивается на минуточку, оставляет стираемую вещь — рубашку, кажется, — на камне и идёт ко мне.

— Всё нормально? — спрашивает она.

— Как мне лучше поступить?

— Ты о чём?

— О Зейне. Его отца убили, Трина, я знаю это. Мне нужно его предупредить. Его жизнь, скорее всего, под угрозой.

Трина вскидывает бровь.

— Ты уверена, что это единственная причина, почему ты хочешь встретиться с Зейном?

— Я бы хотела убедиться, что с ним всё в порядке, если ты про это. Он очень помог мне, поэтому я должна помочь ему.

— Ты не можешь, — отрезает Трина.

— Почему?

— Слишком рискованно. Слишком опасно.

— Я буду осторожна…

Трина драматично вздыхает.

— Серьёзно, Сиенна? Ты себя слышишь? Тебя разыскивают за У-БИЙ-СТВО. Мы с тобой едва избежали казни… — Она замолкает и тяжело сглатывает, очевидно, вспомнив Кудряша, которому не так повезло, как нам. — Это нелепая затея.

С этими словами она хватает рубашку с камня, окунает в ручей и продолжает тереть.

Я чувствую себя маленькой девочкой, которую только что отругали родители. Разумеется, Трина права. Не знаю, о чём я только думала. Покинуть лагерь и отправиться к Зейну — это чистое самоубийство. Я вбила себе в голову, что ему нужна помощь, но наверняка он и сам сможет справиться. Пора смириться с правдой: он, скорее всего, уже давно забыл обо мне.

20

ТРЕЙ

— Что этот несчастный кролик тебе сделал? — спрашивает Пейдж, с приподнятой бровью глядя на тушку на столе. Только после её слов я осознаю, что едва не измельчил зверушку в порошок.

— Ничего.

Опускаю нож.

Пейдж делает глубокий вдох.

— Слушай, Трей. Я правда сожалею о случившемся прошлой ночью. Надеюсь, я не испортила ваши отношения с Сиенной. Я просто хотела извиниться.

Поскольку это была последняя тушка для разделывания, я начинаю прибираться на рабочем месте.

— Не парься, — отвечаю я. — Проехали.

Вытираю тряпкой засохшую кровь, затем поливаю хлоркой стол, чтобы обеззаразить. Несколько капель попадает на шорты.

Пейдж проводит рукой по своим косам.

— Ну, круто, эм, спасибо, что отнёсся с пониманием.

Не знаю, зачем она решила заплести так волосы. Раньше у неё были шелковистые чёрные локоны, по которым мне нравилось проводить пальцами. Но это давно уже в прошлом.

— И ещё раз скажу, — продолжает она. — Прости, что пыталась утопить твою девушку.

Пейдж не извиняется. Вообще никогда. Так что в этот раз её, видимо, действительно мучает совесть. Но сами слова «пыталась утопить твою девушку» звучат дико. Честно говоря, вся эта история — дичь полная.

— Не знаю, что на меня нашло, — оправдывается Пейдж. — Я была сама не своя. Честно. Я не такая. Уже нет.

— Я очень ценю твою слова, но извиняться нужно не передо мной.

Пейдж пинает комок грязи.

— Да, знаю. Как раз собираюсь пойти к ней.

— Мне стоит присмотреть за вами? — полушутя, полусерьёзно спрашиваю я.

— Не, обещаю держать себя в руках. — Пейдж выглядит так, словно хочет сказать что-то ещё, но в этот момент кто-то окликает её по имени. — Ладно, мне пора. — Она разворачивается, чтобы пойти, но в последнюю секунду говори: — Знаю, это не моё дело, но я тут случайно услышала ваш с Сиенной разговор. — Она опускает глаза и пинает очередной камешек. — Если хочешь поехать в Легас или ещё куда-нибудь, могу предоставить транспорт. Это будет непросто, но ты справишься. — Она пожимает плечами. — Просто подумай об этом.

Пейдж уходит, оставляя своё предложение висеть в воздухе.

Стиснув зубы, я ударяю раскрытой ладонью по столу. Остатки хлорки жалят кожу, запах ударяет в ноздри.

Я вспоминаю тот день, когда мы покинули Рубекс. Мы с Сиенной тогда оставили всё позади, включая Зейна. У меня нет ни малейшего желания прощаться со своим сумасбродным папашей. Ни малейшего желания встречаться со своим идеальным братом. Ни малейшего желания возвращаться в Легас.

«Но этого хочет Сиенна», — напоминаю себе. И последние события показали, что Сиенна упрямее осла и сделает то, что захочет, не слушая меня. Боюсь, если я откажусь ей помогать, она всё равно это сделает, только уже в одиночку.

21

СИЕННА

— Ой, какой красавицей ты будешь, когда я закончу, — говорю Эмили. Мы сидим в моей палатке, я заплетаю ей волосы по просьбе мамы. Мыть их каждый день в реке слишком проблематично, так что это оптимальное решение.

— Прям как ты? — спрашивает Эмили, поднимая на меня свои ярко-голубые глаза.

— Ещё красивее.

Эмили хихикает ответ, а затем начинает напевать какую-то мелодию.

— Пожалуйста, сиди ровно, — прошу я.

Эмили выпрямляется, стараясь принять серьёзный вид. Её некогда очаровательные кудри превратились в спутанные патлы. Я провожу расчёской в попытке расчесать узлы.

— Ай! — вскрикивает она.

— Прости. С этой стороны вообще кошмар.

Низкий женский голос раздаётся снаружи палатки:

— Тук-тук.

Не успеваю ответить, как вход открывается, и Пейдж просовывает голову внутрь.

Я инстинктивно закрываю сестру своим телом, будто от хищника.

Пейдж осматривает мою попытку справиться с волосами Эмили.

— Помочь?

— Сами справимся, — отвечаю я. Но одновременно со мной Эмили выкрикивает:

— Да!

Пейдж усмехается и заходит внутрь, усаживаясь напротив нас на моём спальном мешке. Здесь и так было тесно, а вместе с Пейдж и вовсе кажется, будто она заполонила всё пространство палатки. Сглатываю, пытаясь успокоить колотящееся сердце.

— Я всегда знаю, где нужна моя помощь, — говорит Пейдж.

Естественно, после того, как она едва меня не утопила, я побаиваюсь оставаться с ней наедине. Вдруг на неё снова что-то найдёт? Можно ли доверить ей сестру? Если Пейдж причинит боль кому-то из моих близких, я ей так врежу, что её голова будет кружиться ещё несколько дней.

Эмили указывает на Пейдж.

— Я хочу как у тебя! Си-Си, ты так можешь?

Окидываю взглядом волосы Пейдж. На её голове не меньше дюжины тугих африканских косичек. Такое я точно не повторю. Французская коса — и та получается у меня с трудом.

— Ну, — протягиваю я. — Одна косичка тоже неплохо смотрится.

— Но я хочу как у неё! — начинает капризничать Эмили.

— Слушай, мне как бы несложно, — несколько нерешительно предлагает Пейдж. Не очень на неё похоже. — Если того хочет малышка.

— У малышки есть имя, — шиплю я. — Её зовут Эмили.

Пейдж проводит рукой по своим косичкам.

— Да. Точно. Прости. — И обращается к моей сестре. — Эмили, хочешь, я заплету тебе волосы так же?

— Нам не нужна помощь, — возражаю я, но меня никто уже не слушает.

— А это долго? — спрашивает Эмили.

Улыбнувшись, Пейдж качает головой.

— Не слишком. А знаешь, какое главное преимущество у таких косичек?

Эмили распахивает глаза.

— Какое?

— Голову можно мыть намного реже.

— Это. Полный. Улёт, — выдыхает Эмили. — Заплетёшь мне? Пожалуйста, пожалуйста!

— С удовольствием, — отвечает Пейдж, скашивая взгляд на меня. — Если, конечно, твоя сестра не против.

Она наклоняет голову, как бы спрашивая разрешения.

Стоит мне только отпустить волосы Эмили, как коса тут же разваливается.

— Ладно, как хотите.

Я отползаю в сторону, позволяя Пейдж занять место за спиной Эмили. Но остаюсь сидеть рядом: если Пейдж позволит себе хотя бы один нехороший взгляд в сторону Эмили, я тут же выставлю её вон.

Она расчёсывает волосы Эмили пальцами, расплетая остатки косы. Когда же она начинает заплетать косы, у меня возникает впечатление, что у неё не десять пальцев, а сто. Одна прядка тут, другая там, а Пейдж умудряется справляется со всеми, не путая.

— Я росла без матери и сестёр, — делится Пейдж. Она обращается к Эмили, но почему-то мне кажется, что она хочет, чтобы услышала именно я. — Но у отца было много подружек. — Фальшивый смешок. — Очень много.

Странно слышать, как она говорит об отце, когда я знаю, что она дочь Дьявола. Не могу представить, чтобы в нём была хоть капля сострадания. Каково это — расти с таким отцом?

— Одна из них, Изабелла, заботилась обо мне, почти как родная мать. Когда я была маленькой, она заплетала мои волосы и пела песенки. Когда я стала старше, она научила меня саму плести косы. — И как бы между прочим добавляет: — Ещё она научила меня цеплять парней, но это совсем другая история.

Посмотрев на меня, она указывает на Эмили и одними губами произносит: «Слишком рано для её ушей».

Мне хочется ответить: «А флиртовать с чужими парнями тебя тоже она научила? Потому что в этом ты хороша». Но молчу. Прикусываю щеку изнутри, чтобы не сказать что-то, о чём потом пожалею.

Один ряд закончен, Пейдж приступает к следующему.

— Отец был добр ко мне, но мог быть и жесток. И ревнив. Ему не нравилось видеть меня с мальчиками. И уж точно он не обрадовался, когда я сбежала от него и присоединилась к «Грани».

Внимая каждому слову, Эмили комментирует:

— А мне не нравятся мальчики. Они глупые.

Пейдж, смеясь, хлопает её по макушке.

— Запомни эту мысль, милая. Запомни.

— Почему ты сбежала от него? — невольно вырывается у меня.

Пейдж пожимает плечами, не поднимая глаз от волос Эмили.

— Из-за него. Из-за Трея.

— Ты любила его.

Не вопрос. Утверждение.

— Поначалу нет. Мне было всего восемнадцать, а он открыл мне глаза на мою жизнь. Показал, кем я могу быть. Отец не давал мне такой возможности. Для него я была куклой напоказ, а не дочерью. Он буквально хвастался мной перед всеми, но никому не позволял прикасаться. — Пейдж наклоняется ко мне, не выпуская из рук косы Эмили. — Только не всех это останавливало, — прошептала она. — С одним парнем я стала слишком близка, если ты понимаешь о чём я, и правая рука моего отца выпотрошил его, как рыбу.

— Ты что-то сказала про рыбу? — встревает Эмили. — Фу, ненавижу рыбу.

— Да, я тоже, малышка, — отвечает ей Пейдж и подмигивает мне.

Я отворачиваюсь. Мне не хочется быть с ней кем-то, кроме врагов. Пусть сколько хочет заплетает моей сестре волосы и рассказывает истории о своей жизни, но это не изменит того, что случилось между нами.

Пейдж заканчивает спустя несколько минут. На голове Эмили шесть идеальных косичек. У нас нет зеркала, поэтому она проверяет на ощупь тугие ряды заплетённых волос.

— Потрясающе! — восклицает она. — Спасибо, Пейдж!

Эмили повисает на шее Пейдж. Я морщусь. Эмили не виновата. Она не знает, какая эта Пейдж змеюка.

Брови Пейдж удивлённо приподнимаются, но она обнимает Эмили в ответ.

— Рада, что тебе понравилось. Когда придёт время их мыть, а это будет дней через десять, найди меня, я дам несколько советов. Хорошо?

— Хорошо!

Эмили выбегает из палатки, зовя маму, чтобы показать ей результат.

— Она забавная, — с улыбкой произносит Пейдж.

Я начинаю вставать, намереваясь уйти куда подальше от Пейдж, но тут она ловит меня за руку, останавливая. Бросаю на неё злой взгляд, она убирает руку.

— Слушай, — говорит она. — Прости за ту ночь, правда. Когда Далтон вернулся в лагерь и сказал, что Трей убил моего отца, мне снесло крышу. Я была зла на Трея, но выместила это на тебе. И очень жалею об этом.

Разворачиваюсь к ней лицом.

— И что ты хочешь от меня услышать? Спасибо? Я тебя прощаю? Прости, Пейдж, но этому не бывать. Ты, чёрт возьми, пыталась меня утопить. И пистолет? Серьёзно? Если бы не Трей…

Я не стала договаривать. Конец предложения повис в воздухе, точно стервятник, парящий в небе и готовый наброситься на нас.

— Я не хотела, чтобы ты пострадала. Я уже собиралась отпустить тебя, когда появился Трей. А тот пистолет… Он даже не был заряжен. Я просто устроила спектакль. — Она положила ладонь мне на колено. — Прости меня, пожалуйста. Но если не хочешь прощать — твоё право.

22

ЗЕЙН

Я видел юриста своего отца всего несколько раз, но имя на табличке на двери из красного дерева узнаю сразу. Портер Стедмен.

Стил и я пришли к нему сегодня сегодня, чтобы выслушать завещание отца и разделить имущество. Когда дверь открывается, нас встречает мужчина средних лет с заметной сединой в тёмных волосах. Его тёплая улыбка полна сочувствия.

— Прошу, заходите. — Он приглашает нас занять места на кожаных стульях у дубового стола, сам же садится за этот самый стол и сцепляет руки перед собой. — Сожалею о вашей утрате. Ваш отец был необыкновенным человеком.

Неловко ёрзаю на стуле. Я не готов обсуждать, каким человеком был Харлоу. Не здесь. Не прямо сейчас. Не с тем, кого я едва знаю. Поэтому киваю и говорю:

— Да, необыкновенным.

Стил, сидящий рядом со мной, скрещивает ноги.

— Вы подготовили для нас документы?

Стил — настоящий бизнесмен, переходит сразу к делу, не тратя времени на пустую болтовню и расшаркивания.

— А, да, конечно.

Мистер Стедмен достаёт из ящика стола кожаный мешочек и расстёгивает его. Из него извлекает небольшое устройство и компьютерный чип. Надев очки для чтения, мистер Стедмен вставляет чип в специальный разъём и включает устройство. В кабинете стоит тишина, пока он просматривает цифровые документы перед собой.

— Хм, это странно, — тихо говорит он, словно сам с собой.

— Что? — спрашиваю я, подавшись вперёд.

Юрист бросает на нас взгляд.

— Дайте мне одну минуту.

И выбегает из кабинета с устройством в руке.

— Что происходит? — бормочу себе под нос, откидываясь на спинку стола.

Стил пожимает плечами, но ничего не произносит, лишь достаёт свой Линк и что-то печатает. Когда мистер Стедмен вскоре возвращается в кабинет, он извиняется за задержку и снова занимает своё рабочее место.

— Похоже, что ваш отец изменил завещание за два дня до смерти. Меня не было в городе на прошлой неделе, поэтому я даже не был в курсе. Он общался с моей коллегой, Джин Ли.

— Изменил завещание? — спрашиваю я, подвинувшись к самому краю стула. — Как?

Мистер Стедмен смотрит мне в глаза.

— Зейн, ваш отец решил передать компанию и большую часть имущества Стилу.

Стил резко вдыхает, тут же позабыв про Линк.

— Я не понимаю, — говорю я. — Отец ясно дал понять, что хочет оставить компанию мне.

— Мне жаль, — голос мистера Стедмена прозвучал твёрдо. — Однако он оставил вам убежище. — Стедмен смотрит на экран. — Адрес не указан, но, полагаю, вы знаете, где это?

Я слишком потрясён, чтобы кивнуть или сказать что-либо. Мистер Стедмен переключается на Стила.

— Ваш отец завещал вам «Мэтч-360», «Хромо-120», апартаменты в Рубексе и все свои активы. — Затем юрист разворачивается к нам обоим. — Дом на Хэмстэд-Хилл должен быть продан, а его стоимость разделена поровну.

Мистер Стедмен продолжает рассказывать о документах, которые нужно подписать, и прочих процедурах, но я его не слушаю. Поверить не могу. Я всё потерял. Всё. Как отец мог так со мной поступить? Я думал, мы договорились.

Возможно, в конце концов он решил оставить компанию в семье. Завещать сыну с его ДНК.

Что я скажу Ариан? У меня ни работы, ни дохода, только домик в горах, который нельзя назвать убежищем, потому что о нём уже знают третьи лица. Я, можно сказать, остался ни с чем.

Быстро вскакиваю с места, случайно толкнув стул. Тот отодвигается на несколько сантиметров, но не падает. Мистер Стедмен поднимает на меня обеспокоенный взгляд.

— Я… Мне нужно подышать. Прошу прощения.

Выйдя на парковку, я расхаживаю из стороны в сторону. Всё должно было быть не так. Моя жизнь была распланирована с самого рождения. Но сначала Сиенна сбила меня с курса, заставив сомневаться во всём, что я принимал за истину. А теперь, когда я уже поверил, что всё вернулось на свои места, судьба вновь уложила меня на лопатки. Что теперь делать? Всё, что я знал, всё, к чему стремился, пропало. Один-единственный документ лишил меня будущего.

Вот бы Сиенна была здесь…

Гоню непрошенную мысль. Но не могу отрицать правду: будь Сиенна здесь, она бы смогла меня успокоить. Её изумрудные глаза были бы полны сочувствия и поддержки. Её нежные руки обняли бы меня. Её слова, полные здравого смысла, направили бы меня в нужную сторону. Может быть, даже подарили надежду.

Я стараюсь не думать об этом. Будь Сиенна здесь, все эти мелочи меня бы порадовали. Но, по правде говоря, лишь её губы, касающиеся моих, смогли бы по-настоящему помочь мне забыться.

23

ЗЕЙН

— Как прошла встреча с юристом? — спрашивает Грета, раскатывая тесто, когда я захожу на кухню.

— Не очень, — говорю я, прислоняясь к ближайшей столешнице. — Я был совершенно ошарашен.

Грета остановилась и вытерла руки о фартук.

— Что такое? Что случилось?

Пожимаю плечами, устало опустив руки.

— Не знаю. Отец изменил завещание за пару дней до своей смерти и оставил обе компании Стилу. Дом мы должны продать и деньги разделить пополам.

— Это, должно быть, какая-то ошибка, — не верит своим ушам Грета. — Твой отец никогда бы так не поступил. Он с самого твоего рождения всё время твердил, что оставит компании тебе.

— Видимо, передумал.

Грета, качая головой, подходит к холодильнику.

— Это совсем не похоже на Харлоу.

— Это официальный документ с его подписью. Он внёс правки в завещание и подписался.

Грета достаёт масло.

— Должна же быть какая-то причина.

— Она есть. Он решил сохранить компанию за семьёй.

Грета роняет масло на стол и быстро подходит ко мне, кладя руку на мою щеку.

— Ох, милый. Ты и есть его семья. Он очень, очень тебя любил. Не знаю ни одного отца, который так бы гордился сыном. Пускай у тебя нет его ДНК, но ты всегда был в его сердце.

Я сглатываю ком в горле, обнимая Грету.

— Спасибо, — шепчу ей.

Когда я отстраняюсь, то замечаю, что её ресницы намокли от слёз.

— Мне его не хватает, — признаётся она, вытирая глаза.

— Мне тоже. — Морщу нос, чтобы сдержать слёзы. — Он был хорошим человеком, лучше, чем я думал раньше. Особенно в последнее время.

Уже собираюсь уйти, но голос Греты останавливает меня.

— Зейн?

Я оборачиваюсь.

— Тебе не нужна компания, чтобы творить великие дела. Тебе достаточно быть собой.

Её слова эхом повторяются в моей голове, пока я иду тяжёлыми шагами по коридору. Останавливаюсь у кабинета отца. Дверь закрыта. Я не заходил сюда с тех пор, как он умер. Словно это гробница, хранящая память о нём. Этот кабинет был отражением моего отца. Деревянные панели на стенах, книги в кожаных обложках, стол из красного дерева — всё это носит отпечаток его души.

Я поворачиваю дверную ручку, слегка надавив, и дверь открывается. Четыре неуверенных шага — и вот я внутри. Закрываю за собой дверь. Всё здесь точно так же, как он оставил. Бумаги разложены на столе; мусорное ведро опрокинуто, словно он искал случайно выброшенный листок; на барной тележке стоят графины со спиртным.

В кабинете его запах. Дорогой одеколон, импортная кожа, старый виски.

Его кожаное кресло одиноко стоит за столом, похолодев от неиспользования. Если постараться, смогу представить отца, сидящего там, с очками на переносице, и исписывающего множество мелких листочков, пока идеи в голове вспыхивают одна за другой.

Я обхожу комнату, проводя рукой по гравировке на корешках тысяч книг, пока не дохожу до его стола. Сев на стул, я закрываю глаза, позволяя воспоминаниям последних десяти лет затопить мой разум. Вечеринка в честь моего десятого дня рождения, когда отец нанял целую цирковую труппу, чтобы они пришли к нам со своим представлением. Я потом ещё целый месяц был помешан на акробатике. Или наша первая поездка к океану, когда отец учил меня управлять кораблём.

Но были и плохие воспоминания. Однажды он забыл про мой день рождения и пропустил вечеринку, потому что был занят запуском нового продукта. Или тот раз, когда он сломал мой стик для лякросса, потому что посчитал эту игру слишком опасной для меня. Он боялся, что я могу испортить своё идеальное лицо. И, конечно же, всё то время, что он лгал мне о моём биологическом отце и о том, как умерла мама.

Харлоу не был идеальным отцом, но он был моим отцом.

По-прежнему сидя на его стуле, я открываю глаза. Рассеяно беру один листок со стола, затем другой. Они разорваны, словно были частью одного большого листа. Включившись в эту игру, я собираю кусочки пазла вместе. Нескольких не хватает, поэтому, решив, что они могли упасть со стола, я ищу их на полу. Не найдя, проверяю перевёрнутую мусорку. Бинго. Два листочка оказались на самом дне ведра.

Прикладываю недостающие фрагменты, вглядываясь в слова. Почерк почти нечитаемый, написано как будто в спешке. Но я знаю, что там. Сердце колотится, когда я читаю последнюю записку своего отца.

«Прости, Зейн».

* * *

Как только проходит первоначальный шок от прочтения записки с того света, я замечаю ряд цифр и букв в самом низу листа.

10-NO-155

Это какой-то шифр? Цифры что-то обозначают? Десять. Что может означать число десять? Десять комнат в доме? Десять зданий «Мэтч-360» и «Хромо-120» в нашей провинции? Десять причин, почему он завещал компанию Стилу, а не мне?

И что значит это «NO»? Нет, он не считает меня достойным наследником? Нет, он не хотел задевать мои чувства, но это бизнес, ничего личного? Нет, мне не стоило этого читать?

Число 155 самое странное. Оно достаточно большое, и у меня нет ни малейших догадок, что оно может обозначать. Откидываюсь на спинку кресла, сложив руки в форме треугольника. Это был фирменный жест отца — он всегда так делал, обдумывая сложные вопросы. Я надеялся, что, если я ненадолго притворюсь им, на меня снизойдёт озарение.

Мой взгляд заскользил по комнате в поисках подсказки. О чём он мог думать, когда писал это? Это явно сообщение для меня, но зачем?

И тут я замечаю кое-что. Медленно поднимаюсь со стула и иду к книжным полкам. Пальцы скользят по корешкам одного из главных сокровищ отца — коллекции старинных энциклопедий. Он купил их на чёрном рынке, потому что их невозможно было достать уже больше пятидесяти лет — со времён Переворота.

«NO» означает не слово «нет», а буквы алфавита. А число десять не несёт никакого сакрального смысла, кроме номера тома. Мои пальцы останавливаются на одной из книг на середине полки. Том десятый, темы от N до O.

Книга сохранилась в превосходном состоянии, но я всё равно очень осторожно достаю её с полки. Столь старинная вещица требует бережного отношения. Так бы хотел отец. Открываю страницу 155 и нахожу листок, многократно сложенный до размера маленького прямоугольника. Вынимаю его и аккуратно возвращаю книгу на место.

Перед тем как раскрыть сложенный листок, делаю глубокий вдох. Меня переполняет странное чувство особой значимости момента, словно Харлоу прямо сейчас аплодирует мне из своей могилы.

Письмо напечатано на печатной машинке. По мере чтения я понимаю, что это не просто письмо, а самая настоящая угроза.

«Мистер Райдер,

У вас очень милый сыночек. Если хотите, чтобы он прожил долгую счастливую жизнь, то выполните мои требования. Зейн Райдер не должен унаследовать компанию. Её со всеми филиалами Вам следует передать своему старшему сыну, Стилу Райдеру. Измените завещание до свадебной церемонии младшего сына, или он не переживёт свою первую брачную ночь.

С наилучшими пожеланиями,

Неравнодушный Гражданин».

— Что ты здесь делаешь?

Я подскакиваю при звуке голоса Стила. Он стоит на пороге, занимая большую часть дверного проёма своей крупной фигурой. Я только сейчас осознал, как угрожающе может выглядеть моей брат.

Быстро складываю письмо и запихиваю его в задний карман.

— Предаюсь воспоминаниям.

— Это теперь мой кабинет, — говорит Стил. — Тебя здесь быть не должно.

— Формально половина дома принадлежит мне. А поскольку мы ещё не проводили границу, то этот кабинет вполне может оказаться моим.

Стил сверлит меня злобным взглядом.

Я выпрямляюсь во весь свой рост.

— Ты хоть скорбишь по нему, Стил? Или его жизнь и наследие были для тебя просто желанной наградой?

Не дожидаясь ответа, проталкиваюсь мимо него. Мои руки сжаты в кулаки, сердце готово взорваться от ярости.

И только после того, как я вышел из дома, спустился по ступенькам и сел в свою машину, до меня доходит смысл прочитанного.

Отец изменил завещание не потому, что не любил меня. Он изменил его, чтобы защитить меня.

И тот факт, что его убили два дня спустя, — не просто совпадение.

Моего отца убили. И я должен найти виновного.

24

СИЕННА

С тех пор, как мы с Треем вернулись с оленем и тремя койотами, Пейдж больше не распределяла меня в отряды охотников. Меня впечатлило количество принесённой нами добычи, но её, по всей видимости, нет. Меня уже тошнило от этой вечной конкуренции с ней. Она, очевидно, умнее, быстрее, сильнее и стреляет намного лучше. Так почему она не может допустить даже крошечный мой успех?

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Всё дело в том, что она не может получить желаемое. А желает она Трея. Моего парня.

И пускай она приходила, чтобы извиниться за то, что чуть было меня не утопила (психопатка!), она продолжает превращать мою жизнь в ад, поручая мне чистить отхожие места. Это из-за того, что я не приняла её извинений? Кто знает.

Можно было подумать, что я уже привыкла к запаху фекалий после того, как прожила месяц со своими собственными, но ничто не могло приготовить меня к этому. Едва я приподнимаю брезент — походную версию двери, — как к горлу подкатывает тошнота. Я убираю в перчатках; для такой работы скорее нужен скафандр, но приходится работать с тем, что есть.

Я как раз заканчиваю убирать третью будку — кабинку, посреди которой стоит деревянное сиденье с дыркой и реальным пластиковым стульчаком, и перехожу к следующей, когда меня находит Трей.

Он окидывает взглядом туалеты.

— Что ты делаешь?

— Переношу туалетные кабинки, как и было поручено. Выгребные ямы слишком быстро заполняются.

Хмыкнув, Трей оглядывается.

— И что именно ты делаешь?

— Ну, — перехожу я на официальный тон клининг-менеджера. — Сначала аккуратно снимаю эту гениальную конструкцию… — Закатив глаза, показываю на самодельные кабинки. — Потом прикапываю дыру грязью. — Указываю на предыдущую горку. — А затем… О, это моя самая любимая часть: я выкапываю новую выгребную яму. Очень весело, скажи же? О такой работе можно только мечтать.

Натужно улыбаюсь.

Трей, запрокинув голову, хохочет.

— По крайней мере, твой нрав никуда не делся.

— Ну уж нет, этого даже Пейдж не сможет у меня отнять, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы.

Подойдя ближе, он потирает мои руки в знак поддержки.

— Как насчёт перерыва? — шепчет он, его взгляд уже задерживается на моих губах. — Кажется, моей маленькой выгребательнице экскрементов не помешает отдохнуть.

— Но я не выгребаю, только прикапываю. — Поднимаю руки в перчатках. — Полагаю, этот… перерыв лучше отложить. Поверь мне, ты не хочешь знать, где были эти руки.

Несмотря на моё предупреждение, Трей наклоняется и целует кожу прямо под ушком, что, конечно же, вызывает мгновенную реакцию. Будь я фейерверком, уже взлетела бы в небо в виде надписи: «Да, я этого хочу. Нет, не останавливайся».

Но тут до меня доносится запах из соседней кабинки, которую я ещё не перенесла. Я отталкиваю Трея локтями.

— Эм, нет, не здесь. Ни за что.

Трей ловит меня за руку и отводит на безопасное расстояние от вонючих туалетов.

— Знаешь, что нам нужно? — спрашивает он, понизив голос.

Я наклоняю голову вбок, выражая любопытство.

— Немного личного времени. Только ты и я. Что скажешь? Может, пойдём к тем горячим источникам сегодня ночью?

Он изгибает бровь, и один уголок его губ приподымается в кривой ухмылке.

Всё внутри меня сжимается при мысли о вечере наедине с Треем. Столько времени прошло…

— Может быть.

Губы Трея расплываются в полноценной улыбке, с ямочками на щеках.

— Будем считать, это значит «да». — Он целует меня в щёку, и его губы касаются моего уха, когда он добавляет: — Встретимся у твоей палатки ночью, когда все лягут спать.

Его слова прозвучали тихим будоражащим рокотом.

— Хорошо, — шепчу я в ответ.

Я ожидала, что он сразу развернётся и пойдёт по своим делам, но он продолжает стоять на месте.

— Отлично. А теперь давай займёмся работой.

— Ты хочешь мне помочь?

— Разумеется.

— Ладно. Можешь выкопать яму для следующей кабинки?

Указываю на выбранное место.

— Конечно.

Он хватает лопату с земли и приступает к делу.

Я внезапно ловлю себя на том, что пялюсь на его согнувшуюся фигуру, на волоски на затылке у самой шеи, вьющиеся от пота. Я с восхищением смотрю, как футболка липнет к его сильным плечам и спине, облегая точёные мышцы. Бицепсы активно напрягаются и растягиваются от каждого движения лопатой.

Я пропала. Я так сильно запала на него, что это даже не смешно. Моё сердце целиком и полностью принадлежит ему.

Остаётся только надеяться, что Трей будет бережно с ним обращаться.

* * *

Как только в лагере наступает тишина, я выскальзываю из палатки. Трей уже ждёт меня у костра. Он подносит палец к губам и берёт меня за руку. Мы покидаем лагерь и подходим к ручью. И только тут он заговаривает:

— Думаю, если пойти по течению, оно приведёт нас к горячим источникам.

Я сильнее сжимаю его ладонь.

Без костра ночью нас окружает кромешная тьма. В воздухе пахнет дымом и горящей древесиной. Как только мы отходим достаточно далеко, чтобы не привлекать внимания граневцев и зенитовцев, Трей включает фонарик, освещая путь впереди.

— Как долго идти до них? — спрашиваю я, когда мы уже несколько минут идём в тишине.

— Не больше мили.

Где-то вдали раздаётся вой койота, и я подпрыгиваю. Трей усмехается и притягивает меня ближе к себе. Теперь я уже не держу его за руку, а буквально вишу на нём. У меня такое чувство, будто ему нравится, когда я в роли девицы в беде. Возможно, это позволяет ему чувствовать себя большим и сильным мужчиной.

Сейчас, когда солнце давно уже скрылось за горизонтом, снаружи сильно похолодало. Я дрожу, пытаясь согреться от Трея. Потому что он как медведь в спячке — всё время тёплый.

— Я ещё ни разу не купалась в горячих источниках, — говорю я, чтобы заполнить тишину. — А ты?

— Купался однажды. Неподалёку от Легаса.

Прикусываю язык, чтобы не спросить, была ли с ним Пейдж. Лучше не знать. К тому же я не хочу, чтобы он думал о ней, будучи со мной.

— Знаешь, — внезапно произносит Трей, — я бы понял, если бы ты выбрала Зейна.

Эти слова стали полной неожиданностью. Ничего ведь не предвещало.

Я тяну его за руку, останавливая.

— В каком смысле?

— Ну, Зейн был рядом с тобой всё это время. И я знаю, что у тебя возникли к нему сильные чувства. Чёрт, возможно, ты даже влюблена в него. Я не стал бы тебя винить, если бы ты выбрала его.

— Ты… Ты этого хочешь? Чтобы я выбрала Зейна?

— Нет! Сиенна, конечно, нет. Я просто надеюсь, что ты здесь со мной, потому что любишь меня, а не потому что тебя грызёт совесть.

Пытаюсь проглотить ком в горле. Мой голос звучит тихо, почти хрипло, когда я говорю ему:

— Я правда люблю тебя, Трей.

В свете луны его глаза полны тепла. Он убирает прядку моих волос за ухо, задерживая пальцы у моей щеки.

— Это всё, что я хотел услышать.

Он вновь берёт меня за руку, и остаток пути мы идём молча. Но что-то между нами изменилось. В лучшую сторону. Воздух заряжен электричеством, и когда Трей проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, моё сердце делает кульбит. Ничто не помешает нам быть вместе. Зейна нет. Он выбрал Ариан. А я выбираю Трея.

Чтобы добраться до источников, нам приходится перелезть несколько крупных камней и пройти пару узких мест. Придя на место, мы, не говоря ни слова, раздеваемся. Под футболкой у меня топ. Его, как и трусики, я не снимаю. Купальники — предмет роскоши для преступников в бегах. Трей стягивает с себя всё, кроме боксеров. Знакомая ситуация…

Только когда лунный свет падает на кожу, мне удаётся разглядеть цветную и очень детальную татуировку феникса. Неосознанно протягиваю руку и провожу подушечками пальцев по крыльям гигантской птицы. Мышцы спины Трея сокращаются под моими прикосновениями.

— Когда я думала, что ты погиб, — говорю я, — мне приснился странный сон.

Трей оборачивается ко мне, ища взглядом моё лицо.

— Мне снилось, как мы купаемся в лагуне, и вдруг ты… исчезаешь. А вместо тебя эта птица. Феникс. Смотрит так внимательно. И тут я слышу голос, твой голос, говорящий мне не сдаваться. Словно ты был… там.

Трей на секунду закрывает глаза, а когда открывает, в них блестят слёзы.

— Когда ты говоришь о моей смерти, такое чувство, будто ты говоришь о ком-то другом. Это словно в какой-то параллельной вселенной. Я не помню ничего о той ночи.

— Помнишь, как ты ушёл на поиски Дьявола и его людей, а затем той же ночью лагерь бомбардировали?

— Да, — с улыбкой отвечает он. — А ещё я помню, как между этими событиями держал тебя в своих объятьях. Но затем… пустота.

Я так и поняла. Не уверена, как много он помнит и хочет ли вообще знать, что тогда происходило, но что-то мне подсказывает, что я должна ему рассказать.

— Я проснулась, потому что захотела в туалет. Как вдруг раздался взрыв. Мы с Кудряшом… — Слёзы подкатили к моим глазам. — Мы нашли тебя. Когда я отказалась уходить без тебя, он вынес тебя из лагеря. И нёс всю дорогу.

Трей вытер свои глаза.

— Я обязан ему жизнью… — Его голос надламывается. — Но его самого я спасти не смог.

Я уже открыто плачу.

— Как и я.

Трей заключает меня в объятья, нас обоих трясёт от горя. Его слёзы капают на моё плечо, а мои текут по его груди.

— Мне жаль, — бормочет он снова и снова, сжимая меня до тех пор, пока слёзы не заканчиваются.

Я запрокидываю голову, и он целует меня. Я чувствую солёный привкус, когда его язык раздвигает мои губы. Голова кружится, тело горит, пока его ладони гладят мои руки, заставляя вспыхивать посреди прохладной, казалось бы, ночи.

Он прерывается лишь на несколько секунд, чтобы поднять меня на руки и занести в воду. Я обхватываю руками его шею, прижимаясь носом к его коже. От него пахнет костром, кедром и совсем немного потом. Я льну к нему, потому что он моя единственная опора в этот момент.

Вода такой же температуры, как в горячей ванне. На контрасте с холодным ночным воздухом это очень приятное ощущение. Трей находит какой-то выступ под водой и опускается на него, усаживая меня на свои колени. Наши татуировки светятся, отражаясь в воде: у него дерево, символизирующее силу, а у меня бабочка, означающая перемены.

Он проводит пальцами по моей татуировке, а затем по всей длине руки, посылая мурашки по коже. Я провожу кончиками пальцев по его лицу, запоминая губы, нос, ямочку на щеке. Когда я спускаюсь к его шее и мягкому местечку между ключицами, он закрывает глаза и запрокидывает подбородок. Едва слышный стон вырывается из его горла. Я не останавливаюсь. Мои руки живут своей жизнью, и хотят они одного: исследовать каждый миллиметр его крепкого тела. Они проходятся по его плечам, обводя рельефные мышцы, скользя по гладкой коже ниже, к напряжённым бицепсам. Когда я дохожу до его ладоней и переплетаю наши пальцы, Трей открывает глаза. Это глаза мужчины, укравшего моё сердце.

Мы долго сидим так, глядя глаза в глаза. Я рассматриваю его насыщенно-синие радужки и густые тёмные ресницы. Любая девчонка убила бы за такие глаза, а на его мужественном лице они смотрятся невероятно.

Медленно моргаю, не желая отвлекаться ни на секунду, не желая упустить момент. Он тоже, и его ресницы на мгновение переплетаются. Мы сидим так несколько минут, если не часов. Моё сердце колотится в груди, и я знаю, что он чувствует, как участился мой пульс. Каждая моя клеточка полна жизни и жаждет его любви.

Когда его взгляд всё-таки смещается, то опускается с моих глаз на губы и щёки, словно пытается вобрать в себя всё, запомнить каждую деталь. Под взглядом Трея я чувствую себя красивой, желанной, любимой. Но это только слова. Невозможно по-настоящему описать, какие чувства он во мне вызывает. Это непередаваемое ощущение, словно я парю где-то в небесах и со стороны наблюдаю, как в темноте обнимаются рыжая девушка и темноволосый парень, не замечая вокруг никого и ничего.

Когда Трей прерывает тишину, его голос звучит низко, даже с некоторой хрипотцой:

— Сиенна, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я в ответ.

Его губы находят мои, и Трей целует меня, в этот раз настойчиво, неумолимо. Словно ему всё мало, и он боится, что я могу в любой момент исчезнуть. Моё сердце делает кувырок и с каждой секундой бьётся всё быстрей. Оно колотится так сильно, что я начинаю переживать, не выскочит ли оно из груди. А когда руки Трея запутываются в моих волосах, я забываю как дышать.

После нескольких минут поцелуев, Трей отстраняется и спрашивает:

— Всё в порядке?

— Более чем, — бормочу я, вновь притягивая его к себе. Я хочу быть так близко к нему, насколько это возможно. Хочу чувствовать его тепло, его крепкое тело, его нежные руки. — Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

— Это никогда не закончится, — говорит Трей и прикусывает зубами мою нижнюю губу.

Время замирает: в горячих источниках, в свете луны есть лишь двое и никого больше.

25

ЗЕЙН

Я не видел Ариан с тех пор, как отца кремировали. Не знаю, что она думает обо всём произошедшем и что с нами будет дальше. Пока я пытался оправиться после внезапной смерти отца, как-то не было времени подумать о будущем с Ариан или о том, есть ли оно вообще, это совместное будущее.

Когда я приезжаю к ней домой, то нахожу её у бассейна на заднем дворе. Она поднимается с шезлонга и целует меня в щёку. Мне сложно прочитать её эмоции, потому что её глаза скрыты за огромными солнцезащитными очками.

— Как ты? — спрашивает она, уголки её губ встревоженно опущены. Она снимает очки, в глазах тоже отражается беспокойство.

— Бывало и лучше.

Она садится обратно на шезлонг, я опускаюсь на кресло рядом.

— Мне так жаль, Зейн. Даже представить не могу, каково тебе…

— Отец оставил всё Стилу, — выпаливаю я.

Ариан замолкает на полуслове, её рука, вроде бы тянувшаяся к моему колену, возвращается обратно.

— Что?

— Я виделся с его юристом. Отец завещал всё Стилу: компанию, апартаменты, деньги. Всё.

Ариан мотает головой.

— Ничего не понимаю. Харлоу души в тебе не чаял, мечтал о нашей свадьбе со дня нашего рождения. У нас даже детства нормального из-за этого не было. Ну, то есть он всегда говорил, что защищает нас, чтобы однажды мы стали лицом его компании, которую ты возглавишь после его смерти. — Ариан вскакивает и начинает расхаживать передо мной. — Что-то здесь не так.

Сказать ей правду? Поставлю ли я её тем самым под угрозу?

Нет, она должна знать.

— За несколько дней до своей смерти отец получил письмо с угрозой смерти. Полагаю, у него не было выбора.

Ариан удивлённо открывает рот.

— Кто-то угрожал убить твоего отца? Кто мог это сделать?

— Не его. — Пауза. — Угрожали убить меня.

— С чего бы кому-то желать тебе смерти? Ты же Зейн Райдер!

Мне следовало об этом рассказать до того, как она зашла в ту церковь в подвенечном платье. Если бы у Харлоу не случился сердечный приступ, мы с ней уже были бы женаты — сейчас был бы наш медовый месяц, — а я так и не рассказал ей правду о том, кто я на самом деле.