Берег Хаоса

Нить девятая.

Письмоводческая управа встретила меня неприветливым образом hevary Канты, выложившей целую пачку писем: Ксантер оказался донельзя убедителен, и все, кто должен был заполнить опросные листы, их таки заполнили. Кроме того, присутствовал и свиток из Академического Регистра, гласивший: плетельщики в Кенесали не селились. Что ж, примерно этого я и ожидал. В общей куче обнаружился сложенный вчетверо и запечатанный листок бумаги, на котором довольно коряво было выведено «Для hevary Сари». Наверное, то самое послание... Ничего, отдам вечером: мы договорились с Кайреном оправиться в путь с Кинжальной заставы, и возвращаться домой не было времени.

Казённая карета «покойной управы» довезла нас быстрее, чем экипаж, любезно выделенный управительницей глиняного городка: вместо полутора часов дорога заняла всего час. Не то чтобы мы торопились, но терять лишние минуты тоже не желали, и наше настроение, видимо, передалось вознице, который заставил лошадей идти лёгкой рысцой, благо расчищенная дорога это позволяла.

Под снегом Кенесали и впрямь смотрелся красочно. То есть, был весь красный. Ну и мельницы, скажу я вам! Если город с таким постоянством заваливается глиняной пылью, как в нём живут люди? Печальная картина. Неужели трудно соорудить заклинание, не дающее излишкам пыли подниматься в воздух? Или это попросту никому не нужно?..

Увидев мою физиономию, Варита не выказала восторга. Вообще ничего не выказала, кроме усталой покорности судьбе.

– Вы задали не все вопросы?

– Я? Все. А вот мой знакомый – нет.

Кайрен вежливо поклонился магичке и показал медальон. Зрачки светлых глаз испуганно расширились:

– Какое управе дело до меня?

– Не до Вас, и всё же... – Дознаватель повернул голову ко мне, взглядом прося помощи.

– Вы сегодня уже проводили извлечение?

– Нет.

– А собираетесь?

Варита непонимающе хлопнула ресницами:

– Какое это имеет значение?

– Может быть, огромное, может быть, никакого. Я хотел бы понаблюдать ещё раз.

– Если купите «капли» снова, я могу...

– Признаюсь честно: я не настолько богат, hevary. Поэтому и спрашиваю касательно...

В дверь постучали, и магичка, извинившись, оставила нас на минуту, а когда вернулась, вместе с ней в комнату вошёл прыщавый парнишка в щёгольской куртке из коротко стриженого меха, судя по виду, либо посыльный, либо подмастерье, но полагающий себя важной особой. По крайней мере, на нас он взглянул с таким пренебрежением, что сразу захотелось отвесить ему подзатыльник, дабы научить уважению.

– Эти господа...

– Уже уходят, heve, – поспешно ответила Варита, коротким кивком показывая: вот вам и заказчик, как просили.

– Да, уходим. Всего наилучшего, hevary!

Мы откланялись и вышли на двор.

– А вот теперь посмотрим!

– Куда? – Спросил Кайрен.

– Не «куда», а «на что»! – Я вытащил из сумки полированную стальную пластинку, по краю которой змеился кант из материала, похожего на мрамор красноватых тонов – результат моих забав с «каплями». – Видишь?

«Зеркальце» светилось ровным белым светом.

– Что сие означает?

– Это отражение Потока. А теперь подождём, пока пройдёт извлечение.

Дознаватель терпеливо вглядывался в пластинку вместе со мной и удивлённо ахнул, когда свет начал уходить: сталь тускнела и тускнела, в конце концов, став угольно-чёрной.

– Сейчас Поток в этом месте почти исчерпан, но примерно через полчаса он восстановится.

– И как это поможет нам?

Я беспечно пожал плечами:

– Пока не знаю. Просто возьмём на заметку.

– Будем ждать?

– Пожалуй, нет. Где живёт воровка? Я хочу взглянуть, как выглядит Поток в пределах её дома.

Кайрен ничего не имел против моего любопытства, и мы двинулись по набережной вниз, у пристани обогнули святилище лайоки – духа местной реки, повернули на улицу, поименованную на карте «Главной» (да, именно так, скромно и незатейливо), а с неё перешли на Рыночную. На всё про всё у нас и ушли те самые полчаса, и, когда приблизилось время возвращения Потока в изначальное состояние, дознаватель увидел новый фокус: тьма в «зеркальце» рассеялась, вернув стали белое сияние. Спустя десяток шагов я уже собирался убрать сослужившую службу пластинку, но случайно брошенный взгляд заставил меня вздрогнуть и остановиться.

– Что-то случилось? – Не преминул спросить Кайрен.

– Похоже на то. Поток...

– Что с ним не так?

– Он... уполовинился.

В самом деле, сияние стало тусклее ровно вдвое, но более не менялось. Что бы это могло означать?

– Она снова колдует? – Предложил свою версию происходящего дознаватель.

– Нет, не похоже: при заклинаниях Поток не мелеет таким образом. А тут выходит, что... Он стал ровно вполовину меньше. Но ведь только что...

Решение проверить уровень Потока на пути нашего следования пришло само собой и доказало невероятное: примерно в четырёх футах позади нас находилось самое настоящее разветвление. Помнится, в лекциях кто-то из академических наставников упоминал о такой возможности, но видеть всё своими глазами... Даже мурашки побежали по спине. А может быть, я просто начал замерзать.

Договорившись идти вдоль того же рукава, что и раньше, мы, как два барана, только уставившиеся не на ворота, а на стальную пластинку, продолжили путь к дому воровки. И каково же было наше удивление, когда за десяток шагов до ворот пластинка снова ослепительно засияла! Кайрен недоумённо потёр лоб, а я... Начал понимать, что происходит.

В границах Кенесали существует редчайшее явление – разветвление Потока. Но оно ещё удивительнее описанных в Архивах, потому что... Два рукава снова становятся одним, и происходит это аккурат перед домом несчастной девицы, которая...

– Дрянь ты эдакая! Ну сколько же ещё можно! За что боги так меня наказывают!

Со стороны, противоположной той, откуда пришли мы, приближались две женщины. Одна, сухая и прямая, как кол, что называется, видала виды: хоть кожа и обтягивала её череп плотнее некуда, но морщины всё равно покрывали лицо предательской сеткой. Впрочем, со спины эта hevary, в изысканной белой шубке и платье, из-под которого кокетливо выглядывало кружево нижних юбок, сошла бы за родную сестру покорно идущей рядом. Бледное даже на морозце лицо, страдальчески сжатые губы, тоска в больших глазах – всё говорило о том, что девушка чувствует себя нехорошо. Но по какой причине?

Пока я строил предположения, Кайрен шагнул навстречу парочке.

– Доброго дня, hevary!

Пожилая прищурилась, разглядывая обратившегося к ней мужчину.

– А, это Вы... Надеюсь, прибыли с хорошими вестями?

Дознаватель виновато улыбнулся:

– Простите, но пока ничего не выяснено.

– Вот как государственные службы выполняют свой долг! – Взорвалась старуха. – «Ничего не выяснено»! Да Вы и не пытались! Моя девочка страдает, но никому, слышите, никому нет до этого никакого дела!

– Неужели... опять?

– Да, всего четверть часа назад!

– Простите моё вмешательство, hevary, – встрял в разговор я.

– Это ещё кто? – Бдительно спросила, как можно было догадаться, мать несчастной.

– Он со мной, – ни к чему не обязывающе ответил Кайрен, и старуха, как и любой другой человек на её месте, восприняла слова дознавателя единственно возможным образом, то есть, записала меня в ту же управу.

– Четверть часа назад... Ваша дочь находилась дома?

– А где ей ещё было быть?

– И что случилось потом?

– Всё, как и раньше: ни с того, ни с сего встала, накинула шубу и вышла на улицу.

– Вы пытались её остановить?

– Да она меня даже не слышала!

– А дальше?

– Дальше... – Старуха зло раздула крылья горбатого носа. – Пошла прямиком в лавку и вырвала у торговца прямо из рук пучок лука. Совсем обезумела!

– А вот тут Вы ошибаетесь, hevary: Ваша дочь в здравом уме. И её несчастью можно помочь.

– Как? – Жадно спросили меня оба, и Кайрен, и мать воровки.

– Я непременно сообщу об этом, но чуть позже, если позволите. А сейчас мне нужно немножко подумать.

И, оставив, по меньшей мере, двоих из троицы в недоумении, исполненном надежды, я зашагал к выезду из города. Дознаватель присоединился ко мне сразу же, как смог успокоить старуху, но это заняло как раз столько времени, сколько понадобилось для приведения мыслей в порядок.

– Так как её вылечить?

– А нужно ли? Девушка обладает редким даром чувствовать Поток, и ей цены нет: вполне может заменить мага, если необходимо определить наилучшее место для извлечения.

– Но она же страдает!

– Ты так близко к сердцу принимаешь её беду? – Подмигиваю, и Кайрен почему-то краснеет. – Да ладно, шучу... Конечно, негоже оставлять её на съедение такой грозной матери. Проблема решается просто: девушку надо поселить в другой части города.

– В другой части? И как это поможет?

– Рассказываю, – я довольно щурюсь. – Сегодня ты сам видел, что происходит во время извлечения. Что-нибудь понял?

– Ну...

– Хорошо, объясню на пальцах. Чтобы получить «капли», маг строит своего рода запруду, замедляя движение Потока, почти останавливая его, потом полностью опустошает полученный... скажем так, водоём от рыбы, попавшей в запруду.

– Это когда пластинка стала чёрной?

– Точно. Но как только маг снимает свои чары, течение Потока начинает восстанавливаться, и обычно это занимает около получаса, как и в нашем случае. Но! – Делаю паузу, чтобы перевести дух. – Что бывает, когда стенки запруды падают?

Кайрен попытался представить.

– Вода начинает течь очень быстро и сильно, большой волной.

– Вот! Возникает волна! А в Кенесали эта волна делится надвое, чтобы потом снова стать единой. Но когда две волны сшибаются друг с другом, они могут наделать много бед, верно?

– Это всё понятно, – кивнул дознаватель. – Только объясни мне другое: почему происходили кражи?

– Не знаю.

– Как это, не знаешь?! Про Поток знаешь, про волны знаешь, а сказать, почему, не можешь... Я тебе не верю!

– Да не верь, если не хочешь... В самом деле, не знаю. Поток – словно река, несущая свои воды по руслу. А река обычно что делает? Подмывает берег и уносит с собой песок, частички глины, упавшие ветки, словом, всё то, что не принадлежит руслу, а произошло извне.

– И что?

– Если бы речь шла о заклинании, всё было бы понятно, но тут... Дикая Сила, ничем не управляемая. Возможно, она подхватила встретившиеся на пути чьи-то чувства или мысли и, пропустив через себя, переделала... Правда, не знаю! Я же не магик, забыл?

– Магик, не магик... – недовольно проворчал Кайрен. – А сейчас куда топаешь?

– К тому, кто понимает в извлечении больше меня, конечно.

– К магичке?

– Именно.

– И что ты ей скажешь?

А и правда, что я скажу? Когда приду на место, придумаю. Наверное. Может быть.

Открыв дверь, Варита едва поборола явственно читавшееся на бледном лице желание выгнать надоедливых посетителей вон. Но к счастью, справилась с гневом и снова пустила нас в дом.

– Вы всё-таки желаете, чтобы я занялась извлечением?

– В том больше нет нужды, – заверил я, и магичка удивилась:

– А зачем тогда приходили первый раз? Сказали ведь, что...

– Собственно, мы хотели всего лишь понаблюдать. И нам это удалось.

– Чего же вы ещё хотите?

Она поёрзала плечами под пушистой шалью. Неужели, в доме так холодно? Правда, я одет по-уличному, могу и не чувствовать. Но на прошлой ювеке, когда погода была не в пример теплее нынешней, магичка точно так же дрожала и куталась. Может, её лихорадит? Если так, то странно: никогда не встречал мага, неспособного позаботиться о своём здоровье. Собственно, этим они занимаются прежде и охотнее всего. Что же тогда заставляет женщину мёрзнуть рядом с натопленной печью? Отсутствие тепла, разумеется. Но вот какого именно тепла?

Каждое существо – часть мира, независимо от размеров и значимости. Но эта часть, хоть и является фрагментом картины, отделена от неё, как кусочек мозаики: сам по себе кажущийся никчёмным, он необходим только в общем узоре, но, дополняя рисунок, не теряет жёсткости своих границ. Так и человек: пребывая в мире, сам по себе является миром. Замкнутым. Да, происходящее снаружи находит отражение внутри. Отражение... Но оно не возникнет, если нет зеркала, поглощающего картинку извне и помещающего её в толщу стеклянной глади. Тепло снаружи никогда не согреет, если... Внутри не сложен костёр, который можно зажечь.

Я посмотрел на Вариту. Ещё раз. С кочки повыше, на которую только что вскарабкался.

Женщина, не особенно красивая, чтобы наслаждаться любовью, не достаточно талантливая, чтобы овладеть магией так, как того желает. Одинокая, поселившаяся в маленьком городке, расположенном совсем рядом с северной столицей, но остающимся всё той же деревенькой на глинистых берегах Хэйни. Несбывшиеся мечты. Неосуществлённые надежды. И неясное желание получить... незнамо что. Но получить непременно, и как можно скорее!

Знаю, кто главный виновник. Вот только вины нет.

– Скажите, hevary, что Вы чувствуете, когда проводите извлечение?

Магичка сдвинула брови.

– Какая разница? Это мои чувства, и я вправе не открывать их непосвящённому.

– Хорошо, поставлю вопрос иначе: о чём Вы думаете?

Она качнула головой:

– Думаю? Ни о чём лишнем. Только о том, что делаю, иначе...

– «Капли» не родятся? Понимаю. Но не примешивается ли в эти минуты к Вашим мыслям о магии кое-что другое?

– О чём Вы?

Я постарался сделать тон голоса по возможности ласковее и дружелюбнее, чтобы усыпить зерна Хаоса, встрепенувшиеся было в почве души Вариты:

– Чем по сути своей является извлечение? Самой обычной кражей. Вы насильно задерживаете Поток, а потом лишаете его сокровенного. Согласны?

– Он не скудеет!

– Кто знает? Может быть, ему больно от Ваших касаний? Может быть, он стонет и плачет, пытаясь вновь обрести свободу, неважно. Но Вам... Вам ведь тоже больно?

Во взгляде магички колыхнулась рябь страха:

– С чего Вы взяли?

– Потому что знаете, каково это – быть обделённой. Обворованной. И совершая кражу «капель», мучаетесь, как если бы крали у Вас. Злитесь. Ненавидите. Страстно желаете обрести то, чем никогда не владели и не овладеете. Верно?

Черты бледного лица исказились, когда Варита зло выдохнула:

– Да, я знаю! И Вам не понять, что значит прикоснуться к магии, подержать её в руках и... уронить! Да, я ненавижу! Тех, кто не прилагает усилий, но получает всё... Разве это справедливо? Я потратила столько лет, я училась так прилежно, как только могла, прилежнее многих, и всё впустую! Почему кто-то может всё, а я – ничего?! Разве я хуже их? Разве хуже?

В светлых глазах появились слёзы, горькие и омерзительные. Если она заплачет сейчас, то станет ненавидеть себя ещё сильнее... И жители Кенесали будут охвачены чужой ненавистью, а этого случиться не должно: пусть каждый борется только со своими, ЛИЧНЫМИ демонами.

Я подошёл к магичке и взял её ладони в свои.

– Ничуть не хуже. Но и не лучше тоже. Не надо равнять себя с другими, hevary: у любого существа в этом мире своя цель и свой смысл жизни. Правда, мы не всегда его узнаем, но он есть. Если Вы родились одарённой, пусть и не достигли каких-то особенных высот, значит, так и должно быть. Значит, Вы заняли именно то место, которое предназначено судьбой. Оно Вам не нравится? Я своё тоже временами ненавижу. Но чем дольше живу, тем больше убеждаюсь: всё, что случается, случается к лучшему. Пусть не для нас с вами, но для кого-то наше существование необходимо. Мы не можем понять смысл своей жизни только потому, что неспособны подняться над собой и увидеть, какое важное место занимаем... Вот Вы умеете и можете извлекать taites. Я умею плести из них заклинания. Что получается? Мы вполне способны обойтись друг без друга, но вместе будет легче, верно?

– И... что Вы предлагаете? Смириться?

В тихом вопросе уже совсем не было ненависти, только печаль.

– Почему бы и нет? Я предлагаю принять всё, как есть. Не можете воспарить к небесам? И не надо! На земле тоже найдётся немало дел, в которых Вы будете лучшей. И возможно, даже лучше тех, кто способен летать.

Варита улыбнулась сквозь высыхающие слёзы:

– Вы думаете?

– Я верю.

Она кончиком пальца смахнула солёную влагу из уголка глаза, опустила взгляд, на вдох погружаясь в собственные мысли.

– Спасибо.

– Да не за что, в общем-то. Но я прошу... нет, умоляю! Когда будете вмешиваться в Поток снова, любите себя, а не ненавидьте. Поймите, наконец, что владеете искусством, недоступным больше, чем половине всех людей на свете. Разве это не вселяет в вас гордость? Гордитесь собой. Обещаете?

Магичка кивнула:

– Обещаю.

– А дабы совсем убедиться, что всё завершилось благополучно... Я хотел бы попросить Вас провести извлечение.

– Прямо сейчас?

– Сейчас... Кайрен, сколько тебе понадобится времени, чтобы добраться до дома той девицы? Получаса хватит?

– Вполне! Я могу и пробежаться, если нужно.

– Ты ведь просил мать и дочь остаться дома и ждать?

Дознаватель подтвердил мою надежду:

– Ну да.

– Тогда всё складывается просто замечательно! Беги к ним вместе с «зеркальцем» и смотри, что будет происходить, когда придёт волна. А я, как только извлечение завершится, присоединюсь к тебе.

– Что ты надеешься установить?

– Потом объясню. Но если получится... Значит, мы не зря морозили носы в Кенесали!

Кайрен поспешил прибыть на указанное место, а магичка занялась уже знакомыми мне приготовлениями. Но когда она собралась обнять чашу ладонями, я напомнил:

– Не думайте о несправедливости, hevary: думайте о том, как благодарны миру за дары, которыми он вас наделил. Скажите «спасибо» ему, а не мне!

Светлые глаза женщины сверкнули пониманием. Узкие ладони замерли рядом со стеклом, цепочки жемчужных пузырьков устремились к поверхности воды, порскнули в стороны... И Варита изумлённо ахнула.

На дне чаши лежало почти вдвое большее количество «капель», чем в прошлый раз.

– Это невозможно!

Магичка высыпала на поднос все выуженные из воды бусины, пересчитала ещё раз.

– Сто семь штук... Но этого просто не может быть! В прошлый раз, накануне новолуния, в самых лучших условиях... Нет, я просто не верю!

– Вообще-то, по расчётам, которые близки к действительности, выходит, что Вы вполне способны извлекать здесь по девяносто с небольшим «капель». Ну а то, что превзошли саму себя... Может, из-за того, что сейчас Вы не обкрадывали Поток, а попросили поделиться и поблагодарили за это?

Варита растерянно качала головой:

– Но это слишком просто, чтобы быть правдой... Это всего лишь мои чувства и мысли, как они способны повлиять на то, что не подчиняется ничему?

– Не подчиняется? О да. Но кто сказал, что всегда и всем нужно приказывать? Почему бы не попытаться договориться? По-доброму. По-дружески... Однако, здесь слишком много taites: боюсь, у меня при себе нет столько денег, чтобы оплатить Ваши усилия.

Магичка непонимающе взглянула на меня и мигом позже рассмеялась, по-настоящему весело и задорно, сразу став выглядеть на десяток лет моложе:

– После всего, чему Вы меня научили, ещё и требовать денег? Я, может, глупа и бесталанна, но неблагодарной никогда не была! Возьмите их себе, прошу. И если возникнет необходимость, приходите, в любое время!

– Но положения луны и всё прочее...

– Я всегда буду рада вам, а это, как только что выяснилось, почти так же важно... нет, пожалуй, даже важнее, чем капризы небес!

Я сгрёб «капли» в мешочек (не отказываться же от дармовщины?) и, отвешивая прощальный поклон, попросил:

– Не забывайте то, что почувствовали сегодня. Но не старайтесь просто повторять, а... живите этим чувством. Будьте искренней и благодарной, как умеете, и Поток ответит Вам тем же.

М-да, вот и погулял... Что теперь буду делать с россыпью бусин, которые сохранят свою силу в лучшем случае до Зимника? Ладно, пусть они пропадут, к аглисовой матери, зато... Не пропадёт душа женщины, которая была в волоске от разрушения. Но Хаос, Вечный и Нетленный, как же я устал! Хочется лечь под одеяло, накрыться с головой, ничего не видеть, не слышать, не...

– Доброго дня, дяденька!

О, знакомые косички и голубые глаза. Давешняя девочка, только сегодня совершенно счастливая, а не печальная, как в прошлую нашу встречу.

– А я всё переделала, как Вы сказали!

Она сняла варежку и гордо показала новый браслет на запястье.

– Правда, красиво?

– Ещё бы не было красиво... Вы настоящая мастерица, hevary!

– А хотите, я Вам тоже такой сплету? Попрошу у Вариты ещё бусинок и сплету.

Как можно отказать ребёнку?

– Буду несказанно рад получить из Ваших рук столь прекрасный дар. Вижу, Вы улыбаетесь... Всё хорошо?

Счастливое личико засияло ещё ярче.

– Хорошо, хорошо! И папа больше не сердится: наверное, потому что новый браслет ему тоже понравился. А раньше как взглянет иногда, так и руку может...

Девочка умолкла, вспомнив грустное прошлое, но ненадолго:

– А сейчас всё хорошо! Очень! А Вы... – голубые глаза расчётливо сузились. – Научите меня, как бусинки собирать, чтобы красиво и хорошо было?

– Если желаете, научу. Только сначала мне нужно закончить дела, а Вам отпраздновать Зимник.

– Но потом научите?

– Научу.

– Честно-честно?

– Если сказал, значит, научу. А теперь прошу простить: мне нужно идти.

– Я буду ждать! Смотрите, не забудьте!

Забудешь тут, как же... Но девочка славная. И похоже, способная: что, если ей удастся совладать с нитями? Может, плетельщицей и не станет, но свою жизнь и жизнь близких раскрасит новыми красками...

Кайрен шёл мне навстречу, поэтому мы встретились не в доме воровки, а на полпути от него к набережной. Парень выглядел обескураженным, но довольным, как наевшийся сметаны кот, и сразу же набросился на меня с расспросами:

– Ты знал, да? Знал, скажи?

– О чём?

– Что всё будет по-другому?

– Скажем так, предполагал. Но хотел бы услышать, что на самом деле происходило.

– Ничего!

– Совсем-совсем?

– Я внимательно следил за «зеркальцем», не отвлекаясь ни на минуту. Но когда пришла волна, девица только улыбнулась, и всё. Не встала, никуда не вышла. В общем, словно волны и не было. Как ты этого добился?

Пожимаю плечами:

– Всё словами, словами... Уговорами и просьбами: приказы в таких делах не помогают.

Дознаватель укоризненно прищурился:

– Но ты хоть расскажешь, что нужно?

– Для чего?

– Чтобы краж больше не было.

– Ничего не нужно. Всё уже сделано.

– Как это? Ты же говорил, ей надо переселиться в другой дом...

– Не надо. Пока магичка будет помнить мои слова, никому ничто не угрожает.

– Так просто?

Киваю:

– Так просто. А ты думал, потребуются заклинания, аресты, казни? Не-а. Если беду можно предотвратить, её нужно предотвращать, не создавая других бед.

Всю дорогу домой Кайрен донимал меня требованиями изложить суть завершённого следствия, а я отнекивался под тем предлогом, что не вхожу в Регистр советников, имеющих право участвовать в делах «покойной управы», и думал о странностях и несуразностях.

Почему люди сами не приходят к пониманию очевидного? Если Поток поддаётся уговорам, если чувствует извлечение и всё, с ним связанное, разве это не доказывает, что он – живой? Ведь осознав наличие собственной воли у кого бы то ни было, принять всё остальное и догадаться, как необходимо действовать, проще простого. Самая заурядная магичка смогла превысить предел извлечения, а почему? Потому что впервые в жизни не брала силой, а просила – и обрела. Надеюсь, теперь она, наконец-то, применит свой дар так, как следует, а не бездумно и обозлённо. И надо же было столько лет страдать от чувства обделённости, когда можно было просто растворить его в себе и освободить место для новых чувств, светлых и прекрасных? Впрочем, мне на этот счёт лучше бы помолчать. Хотя...

Между мной и Варитой существенная разница. Она жалеет о том, чего никогда не знала, а я... О том, чего лишился, добро бы, по своей воле или по чужой, так нет же! Нелепая случайность, стечение обстоятельств. Это могло произойти с любым, но произошло именно со мной. Много лет я задавал миру вопрос: «Почему?», но ответа так и не получил. Может, мне следовало спрашивать иначе? Спрашивать: «Для чего?» Да, именно так. Наверное. Может быть.

Порог дома я переступил ещё засветло: так скор на расправу с лошадьми был казённый возница. Чем бы заняться в первую очередь? Конечно же, разобрать сумку. По крайней мере, нужно достать из неё мешочек с «каплями». Письма можно не трогать: всё равно нести завтра в управу. Э, нет, среди них было одно, службе не предназначенное. Я достал пачку сложенных листков и начал искать послание для жилички. Но сама Сари нашлась быстрее: уставилась на бумаги, которые я перебирал, с жадностью оголодавшей собаки.

– Для меня есть письмо?

– Да. Сейчас найду. Кажется, вот оно...

Девчонка выхватила из моих рук запечатанное послание, потянув за собой и остальные, в результате чего вся моя ноша разлетелась по полу форменным листопадом, только не красно-золотым, а белым. Пока я, сев на корточки, собирал упавшие письма, Сари успела и прочитать, о чём ей пишут, и сбегать в свою комнату за шубой.

– Эй, скажи: как пройти к кварталу Бессонных ночей?

– А? Вдоль этого мэнора до Боярышникового переулка, потом по переулку вверх, на Длинную улицу, по ней примерно три сотни шагов, повернуть направо, в Морозный проход: как раз выйдешь в центр «бессонницы».

– Sai! – Крикнула она, хлопая дверью.

Странная манера благодарить: насколько знаю, слово saisenn в качестве указания благодарствования используется очень редко, только в каких-нибудь традиционных церемониях вроде коронации императора или свадьбы, проводимой по всем правилам. Хотя в Меннасе оно вполне могло войти в моду, как очередная древняя реликвия... Эй, а зачем девчонке понадобилось идти в квартал Бессонных ночей?!

Всякий уважающий себя и своих жителей город рано или поздно обзаводится местом, где свободные (или полагающие себя таковыми) мужчины и женщины получают возможность удовлетворять свои естественные потребности в слиянии тел, если уж слияния душ не получается. Был «квартал свиданий» и в Нэйвосе, вблизи Мраморного кольца, потому что получать удовольствие равно желают и знать, и беднота. Разумеется, люди знатные и те из торговцев и ремесленников, что побогаче, не посещали общедоступные заведения: им «заказ», как правило, доставлялся прямо на дом. Впрочем, придворная молодёжь, считающая любое выступление против правил и традиций доблестью, частенько наведывалась в «бессонницу». Но зачем туда идти девушке, которая, прямо скажем, ещё не вошла в возраст безудержных наслаждений жизнью?

Хм, а что, если она и приехала в северную столицу, чтобы пристроиться в одном из тамошних «весёлых домов»? Допустим, семья близка к разорению, женихи под дверьми не роятся, аки шмели, и юная наследница не нашла ничего лучшего для себя, как искать успеха на поприще телесных увеселений. Бывает? Бывает. Сам, своими собственными глазами наблюдал. Всё же, нет. Для женщины, готовой размягчить свою волю в угоду чьей-то чужой, Сари чересчур упряма и строптива: такую легче сломать, чем растопить.

Ещё одна версия: девчонка могла приехать повидаться с родственницей или подругой, прислуживающей в означенном квартале. Отсюда и томительное ожидание письма, и радость, с которой юное создание вылетело за дверь, и нетерпение... Нет, к подруге так не спешат. Так спешат... к другу. А, всё понятно: Сари покинула отчий дом и приехала в Нэйвос, чтобы быть поближе к любимому. Конечно, рановато в её возрасте заводить близкие отношения с мужчиной, но для каждого высота этой ступеньки своя, и осуждать девчонку не возьмусь. Если желает быть счастливой, пусть будет. Но почему такое странное место встречи?

В чём я только не искал средство рассеять сомнения: собрал-таки письма и снова сложил их в сумку, приготовил ужин, поел, прибрал за собой, подмёл коридор, поразукрашивал карту Кенесали... За окнами стемнело, а спокойствие всё не приходило и не приходило. Ждать скорого возвращения девчонки было бессмысленно: если это и вправду свидание, влюблённые могут расстаться не раньше завтрашнего утра. Но даже если она не одна, всё равно мне отчего-то не по себе. Юным девушкам нечего делать в «бессоннице», потому что, начиная с позднего вечера, там толкутся престарелые охотники до молодых тел, причём некоторые из них приходят не одни, а с кучкой головорезов, без зазрения совести способных и убить, и похитить, и жестоко надругаться – всё ради ублажения капризов хозяина. Конечно, уличные патрули «покойной управы» стараются следить за порядком, но слишком часто речные воды выносят на ступени гранитных набережных Нэйвоса распухшие тела пропавших без вести женщин и мужчин: как ни странно, те, кто приносит радость, умирают чаще, чем те, кто грабит и убивает. И с девчонкой может приключиться всё, что угодно, даже самое дурное.

Но бежать сломя голову, да ещё не зная, куда, нельзя: и Сари не поможешь, особенно если помощь всё же потребуется, и сам могу напороться на стилет. Нет, в таких вещах надо быть уверенным. А чтобы обрести такую уверенность, следует...

Найдя в библиотеке сборник карт северной столицы, я разложил ту, на которой был отмечен и Келлос-мэнор, и квартал Бессонных ночей, мысленно прочертил соединяющую их линию – прочертил напрямую, не вдоль улиц, а прямиком через дома. Если предположить, что в этом направлении между мной и Сари проходит Поток, пусть не настоящий, а придуманный, можно установить, спокоен он или же наполнен волнением. Но раз в материальном мире его не существует и существовать не может, для того, чтобы погрузиться в него, мне нужно... погрузиться в своё собственное сознание.

Сосредоточить внимание на карте, вглядеться в линии и цветные пятна до такой степени, что они начинают расплываться... Представить в воображении сначала каменные плитки переулков Килийского квартала, засыпанные снегом, потом – брусчатку мостовых ближе к центру города, расчищенную и не слишком, в плешках слякоти от вылитых из окон помоев: если горячие, то их теплоты хватает, чтобы протопить ледяную корку до камня... Окна первых этажей сплошь закрыты ставнями, потому что редкие фонари не освещают улицы, а наполняют их странными тенями, недвижными и колышущимися, словно от ветра... Надо подняться повыше, над крышами, над глиняной черепицей, выкрашенной в красный и синий цвета, над печными трубами... Подняться в ночное небо, взлететь вместе с Потоком, свободно и беспечно, чтобы в следующий миг устремиться вниз по крутой дуге, ворваться в «бессонницу», припасть к ледяным щекам камней, ища следы той, что прошла по ним, ведомая надеждой и жаждой...

Боль ударила в виски, заставила пошатнуться и ухватиться за стол. К горлу подступила тошнота. Я открыл глаза и снова взглянул на карту города: линии, очерчивающие квартал Бессонных ночей, явственно расплылись, потеряв прежнюю стройность. Опять испортил карту. Конечно, верну всё обратно, сделаю даже лучше, чем было, но... В который раз буду злиться, что вынужден прибегать к перу и чернилам там, где раньше мог справиться даже тенью мысли. Однако это переживание – пустяк по сравнению с опасностью, которая угрожает Сари. Угрожает с самого первого шага в границы квартала.