Bеntly

3

Тоскливо и немелодично под ухом заиграл будильник на мобильнике. Выключил не открывая глаз. Опять новый день. Опять метро, автобусы, люди. Опять смотреть на самодовольную морду начальника.

Почему ночь так быстро пролетела?!

Перевернулся с боку на бок, но глаза не открыл. Не хотел возвращаться в мир, где придется везти очередные приспособления для извращенного секса очередному выдающему себя за нормального человеку.

Вспомнил о книге. Придется писать в кровати, меньше спать, напрягать мозги. Да и не уверен, что получится, а времени потрачу много. Неделю или две.

Невольно опять задумался над этой идеей. Хотелось вырваться из окружающего мира. Жить как человек, спать как человек, есть как человек. Выбраться из этого дна жизни. Ездить на машине, а не на метро. Пусть не на синем Bentley модели Continental, а хотя бы на Ford или Audi. Однако написание книги этого не гарантировало, лишь давало маленькую и призрачную надежду. А хотелось, чтобы все и сразу. Взять и враз изменить.

Вспомнил вчерашний день. Встречу в «Макдональдсе». А ведь он предлагал работу. Насколько понял — не тяжелую. Стоило сходить, посмотреть. Меньше, чем курьером в секс-шопе, зарабатывать точно не буду, а жизнь новая работа может кардинально изменить.

Никогда не собирался с таким воодушевлением. Вымылся и выбрился, будто на свидание. Даже зубы минуты четыре чистил, будто щетка могла вмиг избавить от налета. Завтракать нечего, но от такой роскоши отвык. Изредка покупал наутро какую-нибудь булочку, но зачастую обходился водой из-под крана.

Водой обошелся и сегодня. На кухне полный парень из соседней комнаты (кажется Олег), жарил на сковороде колбасу. Запах стоял умопомрачительный. На улице рассвело. Времени до выхода предостаточно. Оделся, обулся и лег на кровать. Помечтать и поразмышлять. Но мечтать сознание отказывалось, его душила тревога. К десяти я должен быть на работе, взять заказ и поехать. Вместо этого буду в другом месте. И что говорить, если позвонит Александр и спросит где я? Сказать застрял в пробке? Чушь. Он знает, что я на метро. Есть вариант придумать что-нибудь из разряда «Проспал». Понос там какой-нибудь или просто живот разболелся. Вообще не выйти на работу он не позволит. Будет орать, может даже часть и так копеечной зарплаты не выдать. Так уже было. В марте. Когда я отравился шаурмой и сутки просидел на унитазе. Из-за того дня лишился трети заработной платы под мотивировкой «Штраф за невыход на работу». Наверное, если бы не родители, с такой работой с голоду бы умер. Они хоть и высылали деньги, но их тоже не хватало. А больше не могли, сами небогатые. К тому же думали, что сын получает стипендию и живет в общежитии.

Еще раз, как и в марте, остаться без трети заплаты не улыбалось. Прекрасно запомнил момент, как стоял в супермаркете напротив сахара. Люди подходили и брали его. Кто килограмм, а кто и пятикилограммовый мешочек. Страшно хотелось сладкого, но позволить этого не мог. Деньги были высчитаны до копейки на каждый день. И покупка сахара туда не входила.

И тут в голову пришла совершенно сумасшедшая и дурная мысль. При этом настолько понравилась, что моментально решил ей последовать. Взять и сразу уволиться. Обрушить мосты. Резко изменить свою жизнь. Прямо сегодня и прямо сейчас. Даже если не возьмут на эту работу, то найду другую. Будет повод искать новую работу. А на такую же, рабскую и мало оплачиваемую, точно всегда устроиться смогу.

Вытащил мобильник и нашел номер директора. Закрыл глаза, три раза глубоко вздохнул и прошептал:

— Ангел-хранитель сомкни уста, ослепи глаза, успокой моих недругов.

Мама советовала так поступать каждый раз перед тяжелым делом. Говорила про определенный ритуал: через одно плечо надо произнести, а через другое три раза поплевать, но очередность я забыл. Давно решил, что если ангел-хранитель и существует, то к нему не обязательно поворачиваться, он и так слышит.

В комнате еще все спали. Женя свесился над краем и при малейшем движении мог грохнуться. Кавказские парни дремали с таким серьезным выражением на лицах, будто тригонометрией занимались. Пятый парень пришел ночью и улегся спать лишь разувшись. Он в нашей комнате самый нечистоплотный. Маленький, худой с редкими русыми волосами и огромной торчавшей родинкой прямо на кончике носа. Поговаривали, что он накопил денег и приехал, чтобы удалить эту самую родинку. Однако вместо этого ударился во все тяжкие: пьянство, проститутки и наркотики. Потерял документы и, естественно, потратил деньги. Родственников у него нет и друзей, насколько понял, тоже. Поэтому он сейчас где-то разгружал вагоны, а вечерами пил. Иногда дома, но чаще в забегаловках. Приходил домой и, не раздеваясь, спал. Руки не мыл, а купался, брился и стирался крайне редко. От него постоянно воняло немытым телом. Если бы я увидел подобный типаж на улице, то непременно решил, что он бомж. Хотя от этого не далеко. С другими домочадцами этот человек общался исключительно по необходимости. Вещи у него лишь те, что на нем, да зимняя куртка, пылившаяся под кроватью. Мне, если честно, жаль его. Бо?льшую безнадегу и представить тяжело. Причем, насколько знаю, по поводу утери паспорта в полицию он не обращался. Как собирался возвращаться на малую родину — не представляю. И собирался ли?

До того, как он пришел жить в квартиру, я думал, что у меня адская жизнь, а свет в конце тоннеля лишь мерещится. Когда узнал его историю, у меня сразу улучшилось настроение, появился оптимизм. Именно после знакомства с этим человеком я понял, что никогда не стоит грустить, потому что у кого-то все еще хуже.

Поднявшись с кровати, вышел на кухню. Завораживающе пахло обжаренной колбасой, желудок заурчал. Прикрывать дверь не имело смысла — стекло в ней разбили в незапамятные времена. Закрыл глаза и еще раз попросил у ангела-хранителя удачи. Потом вызвал директора.

— Говори, — недовольно раздалось в трубке после третьего гудка.

— Здравствуйте, Александр, — решительность и желание уволиться разом испарились.

— Говори, — сердито повторил он.

— Я увольняюсь.

— Огорчил ты меня Сева, — сказал начальник после двухсекундной паузы. — Огорчил. Не хорошо поступаешь. Запомни, если сейчас уйдешь, то обратно я тебя не приму. Ты хорошо подумал?

— Отлично подумал. Вряд ли мне захочется возвращаться.

На кухню вошел парень из соседней комнаты. Он заселился дня три назад, и я о нем ничего не знал. Пожал протянутую руку и отвернулся к окну.

— Так значит… Ладно. Сегодня после обеда подъедешь, сдашь проездные и получишь расчет, — сказал директор секс-шопа и отключился.

— Мудак, — искренне и от чистого сердца произнес я.

— Что, с начальником разговаривал? — парень поставил на конфорку новенькую сковороду, включил не ту горелку. — Меня, кстати, Павликом зовут.

— Всеволод. Ты не ту конфорку зажег.

Паша с недоумением посмотрел на плиту, на ручки. Хлопнул себя по лбу и переключил.

— У меня дома газовая, — виновато произнес он.

— Знаю, — ответил я. — Сам таким был, — посмотрел на время. — Ладно, давай до встречи. Бежать надо.

— На работу?

— Именно, — не стал вдаваться в подробности.

Выскочил на лестничную площадку и нажал кнопку вызова лифта. Пока ждал, нашарил в кармане салфетку с адресом. В кабине, по пути вниз, вбил в навигатор на телефоне. Тот предложил доехать к метро, а после до станции Щукинская. Затем на трамвае до остановки «улица Панфилова». Там немного пройтись, согласно карте, по промзоне, и буду на месте. Ехать хоть и не близко, зато на одной ветке. Хорошая новость.

Bentley стоял на том же месте, что и накануне вечером. Прошел мимо. И даже скосил глаза лишь на несколько секунд. Появилось странное-странное предчувствие, что вскоре и у меня будет такая машина. Под дулом бы автомата не ответил, каким образом смогу на нее заработать. Вряд ли за работу моделью будут столько платить. Хотя… чем черт не шутит?! Москва — город контрастов и возможностей. Не зря же он говорил, что у меня идеальная форма черепа? Пусть и платит. Появилось воодушевление, будто мне сказали, что буду зарабатывать по несколько тысяч евро в неделю.

До остановки шел, едва не подпрыгивая от радости. Напевал вечный «Smoke on the water». Погода стояла отменная, вставало солнышко, небо в белесой дымке, тепло. На душе легко оттого, что решился на первое в жизни увольнение. Правда никто меня не оформлял, поэтому увольнение заключалось в сдаче безлимитных проездных документов и получении зарплаты.

Зашел, купил бутылку хорошего пива. По дороге к остановке выпил.

Ждать транспорта пришлось недолго, всего-то минуты две, как подъехал микроавтобус. Запрыгнул, глянул на хмурые лица пассажиров. И чего они такие недовольные?! Улыбка с моего лица не сходила. Отдал деньги водителю и протиснулся в конец, на единственное свободное место.

Из метро вышел рядом со входом торгового центра «Щука». Минута и я на остановке трамвая. Его тоже ждать не пришлось. Навигатор утверждал, что нужен пятнадцатый, двадцать восьмой или тридцатый маршруты. А других здесь и не останавливалось. В вагоне, вместе со мной, четыре человека. У парня сзади в наушниках играло что-то драйвовое. Квалифицировал как speed-metal. Выбравшись, протопал немного назад, прямо вдоль путей. Далее, сверяясь с навигатором, свернул в промзону.

Немного настораживало, что медицинская фирма находилась в подобном, невзрачном месте. Автомастерские, склады, стоянки с фурами. Москва отучала людей удивляться. Здесь встречались вещи, которых в остальной России не было, и быть не могло. Одно мытье светофоров чего стоило.

Когда подошел к грязным, малиново-коричневым воротам с нечитаемой надписью, навигатор показал, что я на месте. Рядом, в кирпичном домике находилась проходная, где разгадывал сканворд молодой, внушительных размеров, охранник. Причем не из ЧОПа, а самый настоящий полицейский. В форме, со значком и с погонами сержанта. В углу, напротив входа, спала овчарка. Без поводка и намордника. Лениво раскрыла один глаз и посмотрела на меня. Дернула ухом и вновь уснула.

Охранник оторвался от сканворда.

— Здравствуйте. Мне к Петру Николаевичу.

— Вон внутренний телефон, — указал полицейский на стену над собакой. — Набираете триста один.

— Понятно, — я кивнул. — А собака не укусит?

— Без моей команды не укусит, — он моментально потерял ко мне интерес и углубился в сканворд.

Я настороженно подошел к овчарке, но та, казалось, меня и не заметила. Когда-то белый, но пожелтевший от времени дисковый телефон, тоскливо висел на темно-синей стене. Его мог повесить молодой телефонист, окончивший техникум в семьдесятдалеком году. Набрал триста один. В телефоне пикнуло, затрещало, а после пошел длинный, завывающий, как собака Баскервилей, гудок.

— Слушаю, — раздался тихий, с хрипотцой голос. Складывалось такое чувство, что собеседник минимум на Южном полюсе, а то и на другой планете.

— Здравствуйте. Мне Петра Николаевича.

— Я слушаю.

На несколько мгновений растерялся. Даже паническая мысль возникла: а вдруг он меня не помнит?

— Петр Николаевич? Это Всеволод. Мы с вами вчера в «Макдональдсе» встречались. Вы сказали, что я могу утром подойти, поговорить по поводу работы.

— Всеволод? — на миг призадумался собеседник. — Да-да. Помню. Конечно, помню. Вы на проходной?

— Да.

— Сейчас кого-нибудь за вами пришлю, — сказал он и отключился.

В этот момент я глянул вниз. Овчарка пристально за мной наблюдала. Положил трубку на рычажки и отстранился подальше. Через пять минут за мной вышел парень лет двадцати. Он провел на территорию, где я даже ничего разглядеть не успел. Сразу за проходной здание, мы нырнули в торцевой вход. Узкий коридор, коричневый линолеум, маленький и светлый кабинет с дешевыми, но удобными стульями. Кроме этого там находился стол с письменными принадлежностями и факс. Пахло пылью. Минимализм обстановки говорил о том, что помещение используется как переговорная.

— Подожди минуту, — бросил парень и скрылся в коридоре.

Я плюхнулся на стул. Поерзал, устраиваясь удобнее. Из коридора донеслись гулкие шаги. Вскоре в комнату вошел вчерашний знакомый. Сегодня на нем та же одежда: черные джинсы и майка безрукавка. Он улыбался, а его лысина блестела, как купола церквей в солнечный день.

— Здравствуй, Всеволод. — Протянул руку.

Я привстал, ответил на рукопожатие.

— Значит, вокруг да около ходить не буду, — Петр Николаевич присел за противоположный конец стола. — То, что сейчас расскажу, может показаться фантастикой, но… — развел руками. — Это правда. — Сцепил их в замок. — Предприятие мы государственное… да, вы не ослышались, именно государственное, остались такие. И занимаемся кое-какими медицинскими экспериментами. Чуть ли не фантастическими для рядового обывателя. — Он внимательно, не отрываясь, смотрел мне в глаза. — И нам требуются доноры.

— Э-э нет! — я активно замахал руками перед собой. — Такого точно не надо. Как-нибудь и курьером поработаю!

И тут вспомнил, что из курьеров-то как раз и уволился. Стало тоскливо и грустно, будто кусок души вырвали.

— Всеволод, предлагаю вначале выслушать. Это не такого вида донорство, о котором вы знаете. Почки, печень и прочие органы никто не будет у вас трогать!

— Все равно, — поднялся я. — Донорство, в любом виде меня не интересует.

— Это донорство другого рода. И оплачивается… — хитро улыбнулся он. — Больше чем вы себе представить можете. Предлагаю выслушать, а потом решите, надо вам или нет? Присаживайтесь.

Я аккуратно присел на стул, будто он мог развалиться от резкого движения. Сложил руки на груди, на лицо выползла скептическая ухмылка. Вряд ли бы остался, но тихий, писклявый голосок внутри, убедил, что надо послушать насчет оплаты.

— Почти пять лет назад я в первый раз удачно пересадил головной мозг. Из тела в тело, — зачем-то пояснил он, видимо на моем лице выразилось недоумение. — Обычно это происходит таким образом. Есть богатый старый человек. Ему хочется продлить свою жизнь, и он обращается к нам. — Вижу, не понимаешь, — по глазам угадал собеседник. — Человек смертен. Однако жить все хотят подольше. Геронтология еще не может дать однозначных ответов из-за чего происходит старение. Тем более не может остановить. Так?

Неуверенно кивнул. Про геронтологию слышал впервые, но сделал вид, что понял.

— При этом некоторые органы рассчитаны на гораздо больший объем работы, нежели человек успевает израсходовать. В частности, сердце без проблем может стучать около ста восьмидесяти лет. Печень может очищать организм около ста пятидесяти лет. Я понятно объясняю?

Петр Николаевич внимательно на меня смотрел. Пальцы сцеплены, руки напряжены. Уголки губ опущены, брови слегка сдвинуты. В голубых с зеленоватым отливом глазах настороженность.

— Понятно, — кивнул я, начиная догадываться, чего от меня хотят.

— Мозг имеет огромный запас прочности, который человек попросту не расходует. Он рассчитан лет на двести, а то и больше, — сказал Петр Николаевич и замолчал, давая время ощутить всю мощь этой цифры. — Естественно, это зависит и от тех условий, в которые помещен орган. Поясняю, — остановил мой вопрос. — Если человек дымит как паровоз, то сердце и семидесяти лет не протянет, не говоря о ста восьмидесяти. Про печень думаю говорить не надо. И так понятно. А вот с мозгом тяжелее.

Я сидел немного придавленный свалившимся на меня потоком информации. Словно потолок рухнул на плечи. Хоть и понимал, о чем рассказывают, но мозг отказывался воспринимать. Походило на развод. Не может такая серьезная операционная находиться в промзоне! Не может в приемной этой организации отсутствовать даже компьютер и вонять пылью.

— Плуг, который используют — блестит, который не используют — ржавеет? — попытался угадать я.

— Именно! — улыбнулся Петр Николаевич. — Богатые люди, добившиеся всего своим умом, не испытывают с ним никаких проблем. С остальным телом хуже. Экология, продукты… Сам понимаешь.

— И вы, получается, пересаживаете мозг от старика в молодое тело?

— Именно.

— Даете бессмертие?

Петр Николаевич усмехнулся и опустил взгляд.

— Про бессмертие, конечно, громко сказано. Я ведь только что рассказывал, что мозг тоже стареет. Просто у тех, кто им действительно пользуется, это происходит медленно.

— И вы мне предлагаете…

— … стать донором тела, — закончил Петр Николаевич.

— А какой толк тогда от денег, если в мое тело пересадят чужой мозг?

— А твой пересадят в тело старика с огромным состоянием. Все просто. Вы поменяетесь местами. В прямом смысле. Ты станешь им, а он тобой.

— Чушь какая-то! — я рывком поднялся с места. — Знаменитые московские разводы? Но не до такой же степени?! Ведь это бред сивой кобылы в лунную ночь под барабанную дробь! Мозг пересаживать!!!

— Почему-то мы уже сто лет читаем «Собачье сердце», где пересадили мозжечок, «Голову профессора Доуэля», где вообще головы отдельно живут, и никого не смущает невозможность подобных операций. Но как только говоришь человеку, что мозг можно пересадить, так он заявляет «это невозможно!», — удрученно вздохнул Петр Николаевич. — Были и такие, кто вовсе мне пытался доказывать, что пересадка мозжечка больше походит на правду, а вот пересадка мозга это невозможно.

Про «Голову профессора Доуэля» я никогда и не слышал. А вот «Собачье сердце» смотрел.

— «Собачье сердце» это фантастика, а вы…

— До начала двадцатого века человек мечтал летать. Теперь он это умеет. Мы живем в мире, где мечты сбываются. И если вчера пересадка мозжечка, при которой собака чудесным образом превращалась в человека, была просто фантастикой, то сегодня я уже способен совершить пересадку мозга от человека к человеку. Я могу поменять их телами.

— Почему я никогда не слышал о людях, поменявшихся телами? — посмотрел ему в глаза.

Не знаю, что держало, вероятно интерес, но уйти не мог. Последним вопросом собирался выбить табуретку из-под ног этого «доктора», чтоб он сильно и больно шмякнулся носом о свое вранье.

— А ты и не мог о них слышать, — на лице ни капли испуга или задумчивости, одна невозмутимость.

— Даже так! — уголки губ поползли в стороны. Я присел вновь на стул и приготовился слушать. Как говорила одна известная девочка: «Все страньше и страньше».

— Организация государственная и подобную операцию могут сделать лишь те, кому дадут на то разрешение. А я единственный человек, кто такие операции проводит. Собственно, я единственный у кого ее можно сделать.

— Единственный в России или в мире?

— Не знаю. Каждая страна скрывает свои разработки. Лишь изредка что-то просачивается. Например, недавно стало известно, что американцы смогли создать вирус.

В недоумении посмотрел на собеседника. Он телевизор не смотрит?! Много фильмов, где опасный вирус вырывается из лаборатории и убивает почти все население планеты. Не похоже, будто у них эта лаборатория по созданию вирусов настолько секретна. Опять лапшу на уши вешает.

— К тому же ты должен был наблюдать, как молодые люди проявляют чудеса мышления и вмиг богатеют. Таких полно и не только в России, кстати. Может, слышал, как богатые старики начинают чудить?

Я не ответил на вопрос. Полминуты сидел и смотрел собеседнику в глаза. Пытался найти в них хоть частичку лукавства, лжи. Без толку. Они оставались чистыми и ясными, как два горных озера.

— И многие отказываются от такого лестного предложения? — как мне показалось, удачно съязвил я.

— Многие, — кивнул Петр Николаевич. — Принуждать тебя никто не будет. Нет смысла. Всегда найдется тот, кому захочется иметь все и сразу. Бывало, конечно, и такое, что человек сразу говорил «нет», а через несколько дней приходил и говорил, что хочет. Бывало и наоборот. Перед началом операции ты в любой момент можешь отказаться.

— О пересадке мозга никто не знает, все секретно, однако вы мне все рассказываете так непринужденно…

Петр Николаевич откинулся на спинку стула, сложил руки на груди. На лице промелькнула усталость.

— Думаешь, почему рассказываю секретную информацию? — устало улыбнулся. — Все элементарно. Ты себя переоцениваешь. Никому твоя персона не нужна, никому не интересно, что ты скажешь и сделаешь. Тебе вообще не поверят, если попытаешься разгласить услышанное.

Насчет никто не поверит, он конечно перегнул. Да я на нескольких форумах напишу, такую бучу подниму! В соцсетях обязательно напишу. В газеты обращусь. Журналисты статьи напишут. Да и почему мне не поверят?! Тоже, напугал!

— И не забудь: вы меняетесь местами. То есть ты получаешь все, что имел предыдущий владелец. А бедные люди сюда не обращаются. Все, о чем ты мечтал, станет осуществимо. Пойдем, провожу, — резко закончил разговор.

Он поднялся оперевшись на стол. Я медленно поднялся следом. В голове, словно ураган пронесся. Мысли свернулись в клубок и распутываться не желали. Слишком много новой и невероятной информации.

— Завтра или послезавтра, если надумаешь, также утром придешь.

— Хорошо, — кивнул в ответ.

— Удачи, — пожал он мне руку на прощание.

Я прошел через КПП, попрощался с полицейским, тот вяло кивнул. Глянул на мирно спавшую собаку и вышел в промзону. Со мной ничего не случилось, никто не забрал на органы, не угрожал, не пытался со мной что-либо сделать. Просто рассказал и предложил нечто… настолько странное, что я до сих пор не мог этого осознать.

Протопал через промзону и даже не заметил этого. Потом по аллейке через парк, вдоль трамвайных путей, вышел на остановку. Двойной вагон подъехал через несколько минут. Зашел вслед за стариком с трясущимися руками. Внутри всего несколько человек. Будний день, утро. Кому надо на работу, уже доехали.

Плюхнувшись на сидение, посмотрел на ясное небо, редкое для Москвы. Трамвай ехал быстро. А может у меня мысли сбились в кучу и время полетело? Не знаю. Через мгновение из динамиков донесся хорошо поставленный женский голос:

— Следующая остановка «Станция метро Щукинская».

Я наблюдал за приближением огромного торгового центра с эксцентричным названием «Щука», а когда трамвай остановился, рывком подскочил и спрыгнул со ступеней.

Мозг пересаживать! Надо же… придумал! Интересно чем он там в действительности занимается?