Белое Критши

Вот шумиха-то была! По уставу академии, преподаватель не имеет права отказать ученику в случае, если он желает получить ту или иную степень. Однако с самого первого занятия ученикам в доступной форме объяснялось, что стоит тысячу раз подумать, прежде чем пытать получить степень магистра. Это мало кому удавалось, ведь быть магистром - это иметь исключительный уровень способностей, а в случае провала ученик получал табу на вторую попытку.

И вот, маленькая, скромная девочка потребовала экзамена.

И сдала его.

Первый в истории магистр, не считая основателей академии, кто через каких-то два неполных года обучения смог доказать свою исключительность.

И звали её Иоко Сайло.

- Царица Иллюзий. - Вслух произнесла Визы, вспомнив, наконец, что это за сгусток. - Ведь этого сгустка... нет.

Старуха ухмыльнулась, и черный шар, что она держала перед собой, шевелился и дрожал, на нем проступали короткие и длинные иглообразные выступы, и он медленно стал рассыпаться в пыль.

Зная о силе противника, подумала монахиня, будет куда проще с ним управиться.

Она хлопнула в ладоши, и неспешно принялась разводить их в разные стороны. Между ними образовалась невидимая, но искажающая пространство материя, которая должна была охватить Иоко подобно рыболовной сети и лишить её возможности распространять свои иллюзии на Визы.

Старуха спокойно стояла за спиной монахини и с умилением наблюдала за тем, как та тратит силу в попытках уничтожить очередную иллюзию.

Эта сеть, брошенная на оформленную синюю дымку, поистине обладала чудовищной сковывающей силой. Попадись в неё Иоко, ой не факт что ей удалось бы выбраться.

Парализованная от злости, Визы наблюдала за тем, как пойманная в её сеть старуха обращается в черный дым.

Она снова была в тупике. Она её не видела. Сейчас, ей как никогда нужна была Млинес, чтобы услышать, где же находится мерзкая старуха.

Иоко обошла вокруг монахини, не стесняясь наступать на сухие ветки, шуршать листвой и спотыкаться о мелкие камушки, разбросанные по всей поляне. Сейчас все органы чувств Визы, от слуха до зрения, находились в её власти, и та видела и слышала лишь то, что позволяла ей Царица Иллюзий.

Приблизившись к лицу монахини так близко, что, казалось, их носы вот-вот столкнутся, Иоко округлила щеки и тонкой струйкой выпустила дым ей в лицо.

Визы закашляла, хватая ртом воздух, но вдруг с ужасом поняла, что всё, чем она дышит, пропитано этой черной пакостью. Дым проник в её легкие и вызвал спазм, усиливающийся с каждой её попыткой вздохнуть. Она упала на колени и долго кашляла. Из её рта, вперемешку с мокротой и кровью, выплевывались черные сгустки, бывшие пеплом на вкус.

Когда спазм прекратился, женщина ещё несколько минут пыталась прийти в себя, выровнять дыхание и отогнать черноту, укутавшую глаза. Когда её взгляд прояснился, она обнаружила себя на той самой поляне, рядом с доисторическим жертвенным алтарем, где неподалеку ветер сдувал с земли беловатое напыление того, что осталось от цифенатры.

Иоко всё сидела на той же лавочке и с умиленной ухмылкой, бормоча себе что-то под нос, покрякивала, явно довольная своими мыслями. Дверь её дома распахнулась, и оттуда выглянула её старшая дочь, носившая под сердцем очередного внука или внучку.

Громко шаркая по земле слетающими с её ног тапками, она подошла к лавке и тяжело опустилась на неё. Приобняв мать, она подняла голову к небу, и лицо её озарила усталая улыбка:

- Приятно в кои-то веки снова колдовать, да?

Иоко крякнула и легонечко толкнула дочку в бок.

- Я не жалею что бросила академию, Туто. - Она подмигнула ей. - Будучи магистром, я бы никогда не смогла жить с твоим отцом и воспитывать своих красавец-дочерей и внучек. - Её взгляд чуточку потускнел. - И поверь мне, я надеюсь, что не доживу до того дня, когда будут обнаружены подлинные договора. И уж тем более, если эта помешанная монахиня обнаружит их: быть тогда войне.

Тутори нахмурила брови и с чуть округленными глазами искоса глянула на выпускающую из ноздрей клубы дыма мать.

- Ты думаешь, я не справлюсь с защитой храма, если тебя не станет?..

- Нет, что ты, малышка!

- Мне двадцать восемь лет...

- Малышка, - она словно на зло повторила это слово, - ты справишься, а критши, благословленные кровью Сайланте, поможет тебе. Ты... - Она крепко затянулась и порционно выпускала дым изо рта: ей безумно нравилось делать это. - Думаю, пора бы тебе узнать, что храм Го - всего лишь иллюзия.

- Это я и так знаю! - Тутори с самого детства не нравилось когда её мать говорила очевидные вещи.

- Дурочка... - Иоко говорила не совсем своим голосом, слишком уж он был мягкий и спокойный, совершенно непохожий на обыденный. - Весь храм Го, со всей его прекрасной архитектурой и историей, - иллюзия. - Она стала гладить дочь по засаленным волосам. - Здесь нет никаких договоров.

Тутори резво вырвалась из материнских объятий и глянула на неё, опешивши.

- О чем ты говоришь?! А на защиту чего было потрачено столько лет моей жизни?! Мама!

Иоко снова с грустью усмехнулась, неспособная объяснить дочери, что на защиту великой силы, которые несут за собой эти тайные, а, возможно, и вовсе несуществующие договора, требуется много усердий. Куда больше, чем просто спрятать их и охранять.

Старуха очень хотела уйти от ответа на этот вопрос, и тут, словно бы Боги услышали вой её мыслей, раздался громкий топот.

Визы шла по бездорожью. То место, где, и в этом она была готова поклясться, час назад пролегала давно протоптанная тропинка, рос густой лес и бесчисленное множество кустов. Ведомая интуицией, монахиня пробивалась вперед, готовая превратить эту захолустную деревеньку в обломки и рухлядь, вместе со всеми её жителями. Но деревеньки нигде не было.

С выпученными глазами и трясущимися от ярости и бессилия руками, монахиня пронеслась мимо лавки, где сидели мать и дочь, и остановилась в нескольких метрах от них. Она видела перед собой столетние деревья, сухие и зеленые, камни, ветки, кусты с ягодами. Две женщины смотрели на неё, озадаченную и взбешенную, не видящую деревни, в которой она уже была.

Вот так основатель монтерского учения, некогда великая и могущественная мастер Веллизы, была обманута нехитрым, для своего создателя, дурманом иллюзий.

Вильмут отряхнул мокрые от ночного дождя черные волосы и с нечеловеческими усилиями принялся разводить костер. Ему, как крысе исключительно лабораторной, так некогда поговаривал его ближайший друг, работать, и, тем более, жить в полевых условиях казалось невозможным.

Годами, а как показал недавний опыт, десятилетиями не выбираться из подвалов лабораторий, где зачастую очень холодно и сыро, не видеть солнечный свет, пить раз в день, а есть раз в месяц - это нормально, естественно и вполне себе привычно. Но стоило ему выбраться на поверхность, как выносливость его желудка резко снизилась, и тот начал урчать по три раза на дню, а то, бывает, и чаще.

Как бы иногда не хотелось Вильмуту где-нибудь закопаться, чтобы скрыться от теплого света и свежего воздуха, дела, а главное - предвкушение грядущих событий не позволяли ему этого сделать.

После получаса возни, он наконец развел костёр и разогрел приготовленную ещё вчера вечером похлебку, состоящую преимущественно из длинной, плохо проваренной лапши, редких кусочков рыбы, воды и соли.

Любой нормальный человек, или даже любое живое существо, которому непосчастливилось бы чувствовать этот запах, зарылось бы с головою в землю, едва почуяв уничтожающее аппетит амбре, расползающееся по длинному зеленому полю, упирающемуся в Проклятый лес. Вильмуту же, к горю али к радости, удалось уродиться с каким-то дефектом, мешающими ему чувствовать запахи, а вместе с этим и плохо ощущать вкус. О качестве отведанной им еды он мог судить только через несколько часов после приема пищи: если живот не болит - значит было вкусно, если наоборот... то Вильмут радовался, что он практически не почувствовал вкуса этого блюда.

Попеременно меняя пальцы и держа в руках раскаленную металлическую тарелку, он опустился на гору книжек, которые сумел вытащить из развалин церкви Таэтэла.

В действительности, все эти разноцветные, но поголовно все - тусклые, тетради и записные книжки, с обложкой или без, были ничем иным, как подобием дневников сумасшедшего. Все их написал Вильмут лично, но, как он понял во время перечитывания пары из них, написаны они были во сне или в полуобморочном состоянии. Их расшифровка, начиная с почерка и заканчивая понятием скрытого во всём этом глубинного смысла, заняла у него целый год с того дня, как рухнула церковь и погибла Пророк.

В большинстве своем эти записи являлись ничем иным, как следствием перенапряжения мозга автора в результате беспрерывной работы над исследованиями. Однако! Однако, среди всей это белиберды, вроде "бобы - это зло, не ешь бобы, прорастешь подобно осе на иглах кактуса", находились отрывки вполне себе интересных формулировок, которые когда-нибудь можно будет применить для дальнейших исследований природы темной материи. Самое обидное в этой ситуации было то, что именно эти более менее полезные записи разобрать оказалось труднее всего.

Перебирая всплывающие в памяти самые смешные, из вычитанных в собственных же дневниках, записи, Вильмут вытянул ноги, вынул из кармана мантии, лежащей за спиной, ложку и тихо возненавидел себя. "Вилка", - думал он, - "вилка приди!... мне надоело есть эту многометровую лапшу ложкой!" Но вилка не пришла, так что ему пришлось ковырять и разрезать тупой и легко гнущейся ложкой твердые нити лапши, постоянно выскальзывающие из-под точки давления.

Медленно всасывая макаронину, Вильмут уставился на плавающий на поверхности тарелки небольшой кусочек белой рыбины и задумался. Мало по малу, на его лице появлялась довольная, ребяческая улыбка: он предвкушал исследование леса, тайком заглядывая в ту часть своей светлой головы, которая надеялась на скорейшее пробуждение народа этой земли.

Тоурены... Сколько тайн тёмной материи они постигли? Все! Да, скорее всего все, ведь они рождены из этой материи и являются её частью. Их культура, их история, их жизнь, их магия. Вильмуту не терпелось узнать всё это!

Непроизвольно наблюдая за кусочком рыбины, Вильмут чуть было не ударился в сладкие и далекие от сегодняшнего дня воспоминания, когда он решил посвятить себя и всю свою жизнь изучению темной материи. В тот ужасный осенний день, когда его родные земли укутывали дым войны и голод. Он, юноша, рожденный без духа и без малейших признаков таланта хоть к чему-нибудь!..

На поляне раздалось негромкое шипение. Не успевший до конца окунуться в воспоминания, Вильмут вернулся в реальность и поднял голову.

Утреннее солнце только-только начало показывать макушку из-за горизонта, дул прохладный щекочущий кожу ветер, доносящий до мужчины звуки чьего-то практически беззвучного движения и шипения.

Скривив моську, Вильмут отставил в сторону тарелку, вставшую набекрень, и поднялся. В нескольких шагах от своего небольшого лагеря он увидел нечто некрупное, недлинное, извивающее и шипящее, чья поблескивающая кожа была цвета дешевой меди:

- Ненавижу змей. - Цыкнул он сквозь зубы, с размаху пнув змею так, что она взлетела в воздух. А какого же было старательно скрытое удивление Вильмута, когда в полете эту змею раздуло, растянуло, и метрах в пяти от него на две чуть согнутые ноги беззвучно опустился Одераричи. - Особенно эту. - Добавил он сквозь сжатые губы, приукрасив свои слова жирным привкусом язвительности.

Два медных глаза уставились на готового расхохотаться мага. Одераричи не смог разделить необоснованного приступа хохота оппонента, а едва его ноги окончательно выпрямились, ему тут же пришлось уклониться от черного вытянутого сгустка темной материи.

Вильмут испустил его сквозь смех, однако силы не пожалел: трава, в том месте где только что стоял змей, стала прозрачной, а затем исчезла. Одераричи возник в метре от мага, и по его глазам можно было понять... что по его глазам по-прежнему ничего не возможно понять.

- Ричи, ящерка моя! С тобой было гораздо интереснее в то время, когда ты ещё умел улыбаться. - На лице Вильмута появился неоднозначный оскал, однако пока что он не собирался атаковать своего давнишнего знакомого. Знакомого с большой буквы. - По-прежнему ходишь с кислой миной?

- По-прежнему любишь мертвых девушек? - Как всегда на одной ноте ответил Одераричи вопросом на вопрос.

- Это удар ниже пояса, мой чешуйчатый друг! Это моя профессия! Про-фес-си-я! Я изучаю!..

- Можешь обманывать себя, сколько тебе влезет, - голос Ричи стал меняться: казалось, что ещё чуть-чуть, и на его лице появился выражение лица, отличное от едва подвижной маски, - а я-то знаю, что тебе это нравится. Ты же выкапываешь только молодых девушек, не так ли? - В его медных глазах мелькнул огонек азарта.

- А ты, что, все ещё питаешься краденой падалью? - Улыбка на лице Вильмута дрогнула: по телу пролетела тонкая спица легкой озлобленности.

- Я так понимаю, тот кролик был единственной дичью, которую тебе удалось подстрелить. - Ричи чуть наклонил голову в бок, ожидая немедленно последовавшей реакции.

- Это был мой кролик! - Проговорил он сначала сквозь зубы, но потом его голос соскочил на гневный рёв. Кожа на руках Вильмута покрыл черной дымкой, а вслед за этим зашевелились волосы, превращаясь в подвижную черную субстанцию, иглы которой торчали во все стороны. Темная материя, а попросту говоря - тень, стекала по его телу словно густой жир. Собрав в руке сгусток потолще, маг сжал её, таким образом уплотнив, и, по-прежнему стискивая зубы, швырнул эту черную кляксу в своего стародавнего... практически друга.

Ричи даже не думал уходить от летевшего в него потока тени. Уголки его губ чуть поднялись вверх, создав на лице выражение, немного походящее на улыбку. Скрестив руки на груди и глядя из-под бровей, он спокойно подождал момента, когда заряд достигнет цели.

Сгусток ударился о грудь змеи и разбился, словно шарик с водой. Черный брызги разлетелись в разные стороны, но обесцвечивались, не долетая до земли.

- Ты же знаешь, что тень ничего не может сделать существам тверди, - Одераричи хмыкнул, после чего его лицо сделалось до умиления умиротворенным.

- Знаю, - Вильмут говорил так, словно пару секунд назад в нём вовсе не просыпалось желания разорвать эту медноволосую змеюку на много-много маленьких чешуек, - но зато ты улыб...

Ричи словно растаял в воздухе. Ногами маг почувствовал легкую вибрацию под землей.

"Даешь мне подсказки?" - мелькнуло у него в голове, когда за спиной возникла огромная, во много раз больше той, что Вильмут пнул ботинком, змея. Ему, конечно, и прежде доводилось видеть Ричи в облике такого размера, но это было так давно, что маг даже немного удивился.

С огромными медными глазами и того же цвета чешуей, с нередкими черными прожилками, змей накинулся на охваченного тенью Вильмута. И тогда тот по-настоящему испугался, но шагу сделать не смог: ни вправо, ни влево. Его сковал отнюдь не страх, то была слабость и беспомощность против стихии, перед которой он бессилен.

Ричи кинулся на него с высоты нескольких метров, и шансов увернуться было бы мало даже у первоклассного ловкача, не то что уж у мага, у которого после недолгой ходьбы устают ноги.

Находясь в прямом зрительном контакте с угрозой, Вильмут уже почти поверил, что Ричи решил его убить, однако в полуметре от его головы, змей нырнул в сторону и обвил мага, сковав его тело и не давая шевельнуться.

- Ох... - Прокряхтел тот, едва извлекая из глотки звуки. - Обнять меня захотел?

Змей зашипел. Его клыки блеснули в лучах тусклого утреннего солнца и медленно потянулись к шее мага.

Внезапно, хватка ослабла, и когда чернота в глазах, вызванная резким приливом кислорода, наконец отступила, краем уха Вильмут услышал звонкий детский плач.

Немало ошарашенный этим событием, он забыл отдышаться и даже забыл про сильное головокружение. Обернувшись, он увидел Одераричи, находящегося в добрых ста метрах от мага, но этому удивляться не стоило, ведь он, всё же, живое воплощение стихии тверди. Змей, уже в обличии человека, сидел на корточках и совершал какие-то плавные движения руками. Когда он встал и направился к Вильмуту, тот чуть было не прослезился от умиления.

- Твоя дочурка? - Спросил он, увидев маленькую, чуть около полутора лет от роду, девочку с длинными, цвета ржавого железа, волосами.

- Нет. - Лицо Ричи снова стало безэмоциональным.

- Нет? А на лицо она такая же страшненькая, как и ты. - Он хихикнул, но, взглянув в глаза старинного друга, понял, что шутка оказалась неуместной: Одераричи, несмотря на его пугающие медные глаза, пёстрый, хоть и тусклый, цвет волос, едва видные лысые веки и серость лица, был красив. И шутить на счет его внешности можно только в те периоды, когда он сбрасывает кожу. - Где ты её нашел? Я думал, что всё твое племя погиб...

- Я её выкопал. - Без задней мысли ответил змей, не предав значения двойственности этих слов.

Реакция последовала незамедлительно:

- Выкопал?! Ты её выкопал?!? И это я-то любитель мертвых девушек?! - Неподдающаяся описанию эмоция охватила мага.

- Здесь другое...

- Это ещё почему?! - Вильмут искренне кричал и едва ли не захлебывался слюной. - Значит, если я по надобности разрываю что-то могилу, так я сразу любитель мертвых дам, а как ты, то это, видите ли другое?! Ричи, это не честно!

Тот приложил палец к губам и свободной рукой приобнял прижимающуюся к нему девочку. По-настоящему обескураженный созерцанием этого действа, маг вернулся к своему скромному лагерю, к уже остывшей тарелке лапши, и принялся неспешно ковыряться в ней ложкой. На его лице сохранялась легкая спокойная улыбка, и когда минут через пятнадцать Одераричи подошел к нему, пока тень, тянущаяся из его ладони, поглощала пустую грязную тарелку, он встретил его со словами:

- Как же я рад тебя видеть.

Уголки губ змея чуть дрогнули, но тут до его носа добрались тонкие следы запаха завтрака Вильмута.

- По-прежнему питаешься всякой дрянью?

- Я её, по крайней мере, готовлю! - Теневик сжал ладонь, и материя, уже поглотившая тарелку, растворилась.

Ричи тихо цокнул языком и кинул взгляд на уснувшую неподалеку малышку.

- Где ты пропадал столько лет? - Вильмут растолкал сваленные за его спиной книжки и прилег.

- А ты будто не знаешь.

- Ну, я тоже, бывало, засыпал после ночи с девушкой...

- Это ты про то время, когда тебе нравились живые девушки? - Ричи не мог опустить эту колкость.

- Но чтобы на четыреста лет!..

Змее зло зыркнул на него. В этих медных глазах отчетливо читалось слово в приказной интонации: "заткнись!". Вильмут с восхищением взирал снизу вверх на своего давнишнего друга и говорил себе, что удивляться тут нечему. Царская кровь, или как бы там она не называлась, кровь правителя - она говорила о себе: во все времена, с самого первого дня их знакомства, он восхищался змеем.

- Что здесь делаешь? - Спросил он.

- То же, что и ты. - Ричи медленно зашагал в сторону опушки леса. Маг подскочил и последовал за ним. - Я чего-то явно не понимаю.

- Я тоже! Сегодня чаша эмоций Вильмута Скуро просто переполнена негодованием!

Он начал едва ли не прыгать вокруг Одераричи, спокойного, как неприступная крепость.

- Ты! - Вильмут тыкнул змея пальцем в плечо. - Ты говорил мне, что земля тоуренов - это долина, пропитанная тенью. Что там возвышаются удивительной красоты башни, стены, замки и прочая чушь! Ты мне так живописно всё это расписывал, что вот уже шесть сотен лет я глаз не мог сомкнуть, и все ждал, когда же этот клятый барьер спадёт, и первозданная тень вновь обретет свою форму! Первозданная, Ричи! А не эти остатки былой славы, из-за которой был уничтожен Гран, равно как и Таэтэл. Где, где вся та красота, что ты мне обещал?!

- Я не лгал тебе, Вильмут. Я описал тебе долину тени такой, какой сам её запомнил. И то, что здесь теперь...

Маг решил помолчать, поняв, что сам Одераричи неспособен объяснить нечто, происходящее в этом лесу.

Змей нахмурил тонкие брови и склонился к земле. "Зачем?" - подумал маг - "ведь он и без лишних движений чувствует всё, происходящее с твердью". Ричи же вытянул пальцы и поелозил ими по сочной зеленой траве. Сжав несколько ростков, он растер их между пальцами и понюхал.

- Это - тёмный лес. - Сказал он.

- Спасибо, я вижу. - Отрезал крайне недовольный Вильмут.

- Я говорю о том, что сгустки темной материи все ещё здесь, в этом лесу. Взгляни на деревья и попытайся прочувствовать их корни.

Вильмут вскинул взгляд к небу. По его сосредоточенному лицу стало понятно, что он пытается.

- Да, здесь присутствуют остатки тёмно материи, но она... неуправляема. И как это понимать?

- Ты видимо плохо слушал мой рассказ об этих землях. - Ричи поднялся и снова кинул взгляд на тихо посапывающую малышку. - Вспомни-ка, чем, с точки зрения теории магии, тень отличается от негатива, и чем она похожа на природные стихии?

- Формой. - Тот нескромно прыснул, раздраженный тем, что столько лет спустя змей иногда разговаривает с ним как с подростком. - Тень, как и природные стихии, способна обретать форму без рамок, задающих эту форму. Для всех стихий такой формой является живая... или почти живая оболочка, наличие духов. Духи - есть форма. Духов сияния и негатива не существует.

- У темной материи была форма, и этой формой были тоурены. Чистая, первозданная тень, лишенная всех видов природного с родства с человеком или вообще с чем-нибудь живым. Сродство всегда было лишь одно - это форма. Сами тоурены и животные, что жили в лесах - все они возникли из бесконечного объёма темной материи. Всё это нам очень знакомо, но в то же время, чуждо совсем.

Вильмут медленно моргнул, ожидая продолжения. Этот рассказ, почти слово в слово, он слышал не в первый раз, тем не менее Ричи удавалось так живо говорить об этом, что он был готов слушать снова и снова.

- Я полагал, что когда возник этот барьер, практически полностью изолирующий темную материю от прочего мира, они больше не могли получать информацию о форме. Это я говорю о живых и разумных существах. И потом, не имея связи с источником, они превратились в... это. - Он кивнул в сторону леса. - Я полагал, что когда барьер будет сломлен, всё вернется на круги своя и я смогу сдержать данное тебе обещание и познакомить тебя с кудесниками-тоуренами, но вижу, что вся моя теория терпит поражение.

- А как же тогда?..

Ричи на пару минут ушел в себя. Хорошо знавший его Вильмут сразу понял, что тот слушает. Что он пытается услышать - непонятно, ведь твердь реагирует на тень крайне медленно, но спустя те самые пять минут:

- Тебе не кажется, что?..

- Часть темной материи покинула зону обитания и витает невесть где? - Маг скрестил руки на груди. - Это был настоящий вихрь, Ричи! Тень вперемежку с негативом! То ещё зрелище!

- Вперемежку? - Он не на шутку удивился. - Тень? Неоформленная? Как это возможно? Она не может витать в свободной форме.

- А я говорю, что может. Сквозь барьер она всегда проникала неоформленной. Неуправляемая, с трудом контролируемая даже мной. Она... имеет весьма специфическое воздействие на людей с пустыми сосудами.

Змей вопросительно поднял бровь, и эта перемена на лице радовала его собеседника.

- Помнишь, ты как-то интересовался, откуда появляются демоны?.. Так вот заполнение пустого сосуда тенью - один из вариантов их появления. Эффекты бывают совершенно потрясающими!..

- Перестань, мне не интересны эти мелкие детали.

"Мелкие детали?!" - завопил про себя Вильмут, но решил воздержаться от повторения этого вслух.

- У меня есть одна мысль, которая, возможно, объяснит, чего недостает теням. Но если я хоть в какой-то степени прав, то история тоуренов на этом оборвётся.

- Просвети. - Усмехнулся маг. Ему, как единственному существующему повелителю стихии тени, это выражение казалось чрезмерно забавным.

- Им нужно сердце. - Веки Ричи припустились, так что глаза стали едва видны.

- Какое сердце? Ты никогда не говорил ни о чем подобном!

Змей невесело усмехнулся. Это была не та улыбка, которую Вильмут хотел видеть на лице друга спустя столько лет.

- Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, и я думаю, что следует начать его поиски как можно скорее. Но сначала, мне надо встретиться с Линео.

- Линео? Я совсем недавно видел его. Ну как, недавно, - года полтора назад. Он постарел, хочу тебе сказать. И не вырос. Ни на дюйм. - Маг помотал головой из стороны в сторону, словно озадаченная мамаша. - А зачем он тебе?

- Хочу передать ему ребенка, - ответил тот холодно. Не смотря ни на что, за то время, что он вскармливал малышку своей кровью, они, должно быть, привязались друг к другу.

- Ему? Это круглощекое чудо? Помилуй, Ричи, из него отец получится едва ли лучше, чем из тебя!

- Линео будет лишь посредником. Он знаком с братьями этого ребенка. Полагаю, те возьмут её на воспитание.

- А если не возьмут?

- То он должен будет найти ей жилье и заботливого опекуна на ближайшие лет десять, пока в ней снова не проснется сила элементаля.

- А-а-а! - Наконец догадался Вильмут, звонко щелкнув пальцем. - Так она человекорожденная! А я уж было подумал, что она и вправду твоя дочь!

- Через пару недель она превратится в нормального человеческого ребенка и узнает о своей силе, лишь когда будет готова стать женщиной. Это будет не раньше, чем через десять лет.

- Ясно... - Маг собрал губы в трубочку. - Так что за сердце? Я помню, что история этого леса была тесно связана с королевской семьей, что вроде как Малькольм жил здесь, но этим мои знания этой истории ограничиваются.

- Сердце, Вильмут - это центр, стержень, называй это как тебе вздумается. То, вокруг чего вьется сам принцип существования элементалей как класса. И у тоуренов было такое сердце. Я попытаюсь разузнать о нём и о том, что с ним произошло. - Ричи развернулся на каблуках и медленно зашагал в противоположную от леса сторону.

- Так может я?..

- Тебе будет куда интереснее здесь. Поверь мне.

Вильмут недоверчиво сощурился.

- Не взирая на хаос, в котором погрязла материя этой земли, здесь есть интересные вещи для изучения. И к тому же, если моя теория вновь неверна, твои знания и результаты твоих исследований помогут нам понять, что делать. Если мне не удастся обнаружить сердце и вернуть его сюда, то быть беде, и тогда-то точно потребуешься ты.

А этот ответ полностью удовлетворил мага, которому ох как не хотелось покидать этот край. Долгих шесть сотен лет барьер не пускал его, носителя тени, в чернь леса, но теперь!..

- Эта девочка - это ведь не единственное, о чем ты хочешь потолковать с Линео? - Спросил он у змея.

Ричи помотал головой из стороны в сторону.

- Ты ведь почувствовал, да? Даже я почувствовал. - Маг присел на траву. - Кто-то пробрался в храм Го. - Он пожал плечами. - Красть там особо нечего, значит кто-то...

- Это был не кто-то, это была она. - Змей устремил взгляд в неизвестную Вильмуту точку на горизонте. - Раз она захотела найти договора, значит, она напугана, и скорее всего, ей известно о местонахождении сайлантов.

- Ого! Как же это они допустили?..

- А теперь сломлен барьер. Нам обоим прекрасно известна сила её ненависти ко всему, что согласно системе противоположно сиянию.

Вильмут отвел взгляд в сторону, а рука непроизвольно легла на застарелый широкий шрам, тянущийся от левого бедра до ключицы: да, он знает об этой ненависти.

- Она готова выкинуть любую глупость, только бы не дать тоуренам возродиться. Чтобы пресечь какие-либо её действия, мне нужен Линео.

- Но Ричи, нет другого существа, которого она боялась бы так же сильно, как тебя. Почему ты сам не остановишь её?

Маг поднял взгляд на друга и столкнулся с глазами, какие никто не захотел бы увидеть. Безумие, охватившее медные кольца змея, подобно парализующему яду сковывало тело и пресекало дыхание.

- Ты хоть знаешь, как она похожа на неё?

Тот решил промолчать, поняв, что болтнул лишнее. Ему подобное поведение было непонятным, ведь банальные и уже воспетые в поэзии человеческие чувства вроде любви и верности были для него тем, что Вильмут давно оставил позади. У всех есть слабые места, и, не знай он всей истории, кроющейся за отношениями Одераричи и женщины, по имени Монтера, больше известной как Визы, он бы никогда не подумал, что слабость змея сокрыта в её лице.

Маг пожал плечами и повернул голову, поинтересовавшись, что же там, на севере, увидел Ричи.

По небольшому холмику, перебирая своими короткими ножками, к ним двигался Линео Визетти собственной персоной.

Цыкнув сквозь зубы, Вильмут поднял руку и помахал ещё одному своему другу рукой.

Глава пятая.

Очень старая легенда, или когда Дримена осенило.

- Должна сказать, что ты очень неожиданно приехала. - Амельера только что вернулась из тронного зала, где только что вела беседу с Её Величеством. - Я-то думала, ты не скоро вернешься.

- Не спрашивай. - Ора была несколько озлобленной, но её поведение более точно объяснялось словом - взволнованная.

- Я спрошу лучше, где ты была последние пару месяцев. - Синеволосая женщина залезла с ногами на кровать, на другой стороне которой Ора разбирала небольшой чемодан, вытаскивая из него одну за другой вещи. - Так где?

- Много где. Стижиан и Руми возглавляют небольшой отряд из дюжины-другой монахов. Практикуются. И вот они колесят по северу, побывали и в окрестностях Кайлинна, и в Эсфити...

- А что же заставило тебя вот так вот резко вернуться? Не похоже, чтобы тебя вызывала королева, иначе ты бы с поезда уже была у неё. Так почему?

Ора громко хлопнула пустым чемоданом, положила его на пол и звонко пнула, так, что он улетел под кровать.

Сразу стало понятно, что говорить она об этом не желает, но по пути из своей башни сюда, синеволосая фурия так сильно вскормила свое любопытство, что никто, кроме самой небезызвестной Богини, не мог остановить её расспросы.

- Дай угадаю, Стижиан выкинул какую-то нелепую шутку? Ты не злись на него, у него плохо с чувством юмора. Что бы он ни сказал, он не хотел тебя обидеть. Ты же знаешь, что мы с ним... В общем мы же с ним много времени проводили вместе, хоть это и было... лет десять назад.

Ора стянула с себя коричневые тканевые штаны и принялась надевать серое монашеское одеяние.

- Он, бывает, говорит о некоторых вещах, которые кажутся ему забавными, а нам обидными. Вот я, например, плоская, и он как-то...

- Он сделал мне предложение.

Амельера оборвалась на полуслове. Секунд десять они с монахиней, не двигаясь с места и, казалось, не дыша, смотрели друг другу в глаза, как вдруг магичка засмеялась. Громко и во весь голос. Упав на бок, она уткнулась лицом в подушку и стала смеяться ещё громче, и этот приглушенный звук больше походил на крик боли.

- Что в этом смешного?

- Твоя реакция! А-ха-ха-ха! - Она едва не прослезилась.

Ора потупила взгляд и села на край кровати рядом с бьющейся в истерике подругой.

- И поэтому ты здесь? Ты дала ему ответ?

- Нет.

- Значит, ты сбежала? Ой... - Из её огромных синих глаз и вправду покатились пара крупных бусин слёз. - А ты чего ожидала, красавица? Вы же сколько времени уже вместе? Полтора или два года? Вроде, когда Лекса родила, вы уже обнимались по углам. Да-да, точно обнимались.

Ора опустила голову и подперла её рукой. Вид у неё был неважный, и даже больше чем неважный: она и без слов Амельеры прекрасно понимала сколь абсурдным кажется её поступок со стороны.

- Что тебе мешает выйти за него замуж?

- А ты будто не знаешь, Ами. Ты хоть представляешь себе, как моя мать и её мать отнесутся к этому? О-ох. - Её голова опустилась ещё ниже. Казалось, ещё чуть-чуть и она, взрослая умная женщина, разревётся по-настоящему.

Магичка положила руку ей на плечо и чуть приобняла её, понимая, что лучше увести разговор подальше от этой темы, но никак не могла придумать, что сказать.

И тут, словно бы высшие силы услышали крик её разума, в коридоре, расположенном в северо-восточной части королевского дворца, раздался детский смех.

Спрыгнув с кровати, Ора подошла к прикрытой двери и распахнула её. Стоило ей это сделать, как на неё налетели два чудных ребенка, заливающихся смехом.

- Тетя Ора! - В один голос прогорланили они, правда, из уст той, что помладше её имя прозвучало как "Олла", но это ничего страшного.

Метрах в пятнадцати от места столкновения неспешно вышагивали двое мужчин, постарше и помладше. Тот, что высокий и худощавый, с белым сияющим клинком, выглядывающем из-за спины, в длинной черной мантии, элегантно развивающейся вокруг него, был никто иной, как магистр Перферо во всей своей красе. Идя с ним нога в ногу, и наслаждаясь тем, что две крикливые девчонки удалились подальше, рядом с ним шёл мальчик, которого два с половиной года назад Ора на себе вынесла из проклятого леса. Его звали Анри, Анри Тоурен, её приемный сынишка.

Издали он кивнул ей, пока та тонула в объятиях двух прелестных девчушек.

- Элиссия, Ксардера! - Громко окликнул их Дримен, уже подходя к монахине. - Прекратите мучить женщину.

Обе повернулись к нему и надули губки. Эти двое походили на родных сестер-погодок, но, к счастью, одна не знала, что приходится другой тётей. И никогда не узнает об этом, и Стижиан и Дримен уже твердо решили это.

Чуть больше года назад, Линео, наставник и практически отец Дримена, привез в академию двухгодовалую девочку с необыкновенным цветом волос - цветом ржавчины. Усадив её развлекать Ксардеру, ей тогда едва год исполнился, он отвёл своего ученика в сторону и максимально понятно объяснил, что эта девочка - его младшая сестра.

Маг в тот момент чуть было не упал в обморок и напомнил учителю, что его сестра умерла, когда ей исполнился месяц. Он был её могиле и его старший брат, Стижиан, своими силами развеивал там негатив.

В тот момент, помнится, Линео устало усмехнулся и попросил обратить внимание на её цвет волос. А потом - на цвет ауры.

- Я никогда не видел ничего подобного. - Ахнул тогда Дримен. - Что за... Она что, тоже феникс? Да нет, цвет не похож на Стижиановский...

- Никто из живущих, кроме меня, а теперь и тебя, никогда не видел подобного цвета. Она... Змей. Впервые за тысячу лет с момента их истребления, в мире родился истинный носитель крови змей. Я не думал, что такое существо могло родиться от союза двух людей, но, видимо, я еще недостаточно умён, чтобы понять это. Возможно, ваша мать обладает каким-то исключительным для человека свойством, потому как вы, все трое, чрезвычайно необыкновенные дети.

- Да вы шутите, учитель! - Воскликнул тогда маг, разглядывая ту, кого ему представили сестрой. - Мая мать - полоумная, не более того.

Линео сделал укоризненный взгляд.

- Ладно, допустим, но как она выбралась? Гроб, земля... Как она?.. Бедный ребенок! Она была жива всё это время?

- Не совсем. - Линео облизнул губы. - Я не стану рассказывать тебе о том, кто её нашел и спас ей жизнь, скажу только что она - не единственный из живущих змей.

Дримен несколько раз моргнул, ожидая пояснений.

- Он нашел её через несколько месяцев после погребения. Тогда она походила... Я сам не видел, но Ричи сказал, что он год вскармливал её кровью. У змей все очень сложно с развитием, но точно могу сказать, что в ближайшие лет десять или, может, больше, она будет абсолютно нормальным ребенком. Когда придет время, ты заметишь в ней изменения, поверь мне, но, уверяю тебя, тогда же Ричи явится за ней.

- Ричи? - Переспросил Дримен, краем уха слушая, как две девчушки заливаются смехом. - Он - змей?

- Не задавай вопросов, я и так сболтнул лишнего. - Линео громко сглотнул и хлопнул ученика по боку, так как до плеча не доставал. - Ты позаботишься о ней?

- Конечно! Как я могу сказать нет? Она же моя сестра. Что вы, конечно! Я просто... просто в шо... Почему вы нервничаете? Магистры круга часто просили вас не рассказывать малолетнему мне некоторые таинства стихийной магии, но вас это как-то не останавливали их предостережения и угрозы. Это ведь... - Он посмотрел на девчонок. - Просто необычный ребенок.

Учитель ухмыльнулся и, уже уходя, кинул:

- Ты просто не имел дело с Ричи...

И на сём откланялся. И вот уже год его никто не видел.

Засмеявшись, девчушки бросились дальше по коридору, на другом конце которого с распростертыми объятиями их встречала Лакреис, она же просто Лекса.

Мальчишки вздохнули с облегчением, и в тот же миг у Анри заурчало в животе. Скорчив моську, он подошел к Оре, обнял её, получил звонкий поцелуй в щеку и помчался на кухню. Дримен же решил приостановиться.

- Как он там? - Аккуратно спросила Ора тоненьким голоском.

- Бесится. - Маг глядел вслед уматывающим в другое крыло детям. - Он учеников своих до смерти загонял, у Астируми волосы дыбом.

- Что, правда дыбом? - Смеясь переспросила Амельера, вынырнув из комнаты.

- Да, дыбом, причем на хвосте и ушах тоже. - Он покачал головой из стороны в сторону и повернулся к Оре, да так резко, что та бы пошатнулась, не будь она стойким монахом. - И почему вы, женщины, всю жизнь мечтаете о замужестве, а как вам делаешь предложение, так вы или год думаете, или вообще сбегаете. Скажи ему "да" и не нервируй моего брата! Спаси две дюжины монахов, находящихся у него под покровительством!

Та опустила взгляд, и внутреннее чутьё Амельеры зазвонило во все колокола, предчувствую истерику. Она обхватила своего коллегу-магистра за плечи и потащила его за собой дальше по коридору.

- У тебя, между прочим, сегодня лекция в полдень. - Проурчала она.

- Точно! А я успею поесть?

- Да вроде.

Она уже уволокла его на несколько метров от монахини, как вдруг Дримен, вспомнив нечто очень важное, остановился и обернулся к ней:

- Да, Стижиан просил тебе кое-что передать. - Сказал он сначала спокойно, а потом прокашлялся и загорланил во весь голос: - "ТЫ ВСЕ РАВНО БУДЕШЬ МОЕЙ ЖЕНОЙ!!!". - Этот громкий крик волной пронёсся по полупустому коридору.

Закашляв и ударив себя по груди несколько раз, он помахал Оре рукой и поспешил на завтрак, оставив её со смущенной улыбкой на лице.

- Стоит начать с того... - Магистр Перферо всё не знал, с чего ему начать. - Хочу сказать вам, что лет двести назад совет магистров решил исключить эту дисциплину из программы обучения как ненужную. Они сочли, что "мифология и легенды, как прообразы" - это детские сказки, которые стоит читать в свое удовольствие как художественную литературу и не более того. Сам я, собственно, так и делал, с той разницей, что эти сказки меня заставлял читать мой наставник магистр Визетти, и сдавал я ему их как полновесный экзамен по истории.

Из гигантских размеров аудитории, состоящей из учеников всех возрастов, послышались редкие смешки.

- Ввиду не так давно минувших событий, с которыми мне не посчастливилось столкнуться, могу вас смело заверить, что вы все, как маги, как боевая мощь Ораны и защитники её жителей, можете столкнуться с вещами, информацию о которых, и причем весьма достоверную информацию, можно почерпнуть только вот в этих сказках. - Кончиками пальцев он постучал по корешку почти выцветшей синей книги, лишь одной из пары десятков, что стояли на столе. - История... не единожды переписывалась. Это, я надеюсь, и без меня понятно любому мало-мальски образованному магу. Под давлением правящего сената, желающего скрыть свои промахи, под давлением инквизиции, которая вообще невесть о чем думает, ну и без нас не обошлось. Магия, как мы все прекрасно знаем - обширный полигон для экспериментов, без проб и ошибок у нас никак не обойтись. Сейчас наши ученые господа и дамы, при содействии светлых умов Академии Наук, как могут пытаются восстановить подлинную историю нашей страны, и если кому интересно, я думаю, можно договориться и они с удовольствием прочтут вам лекцию-другую. Но я с вами буду говорить не об этом.

Он обошел вокруг стола и облокотился об него, оставшись спиной к белокаменной доске, на которой ещё остались какие-то надписи углем.

- Мы с вами займемся сказками. Сказками и легендами, которые на слуху у нас, и которые были на слуху лет четыреста, а то и пятьсот назад. Будем, в большинстве своем, читать большие и маленькие повести и рассказы, а затем, пользуясь уже имеющимися у нас знаниями в области магии и истории, станем рассматривать эту писанину с точки зрения теории магии. Помимо этого... Я буду делиться с вами опытом. - Он поднял глаза на пять сотен голов, представляющих где-то четверть всего населения академии, и в тот момент по аудитории разнесла волна заинтересованного гула. - И не только своим, хотя одних моих россказней хватит на добрые полсотни лекций.

Некоторые девушки, в возрасте лет семнадцати, томно вздохнули и укутали мага полным благоговения взглядом.

Дримен умолк и задрал голову к верху, уставившись в высокий потолок. Он так и не придумал, о чем будет эта лекция, и, по правде говоря, не перечитывал ни одно из перечисленных им сборников сказок, так что сейчас он скоропостижно пытался придумать вспомнить хотя бы одну.

То ли почувствовав легкое замешательство в голове магистра, что очень сомнительно, толи не сумев более сдерживать свое любопытство, раздирающее рыжеволосого кучерявого мальчика пятнадцати лет, который носил гордую эмблему (вышивка в виде красного кристалла) факультета огня, он вскинул руку вверх, и, не дожидаясь реакции магистра, выпалил:

- А правда, что среди монтерцев есть феникс?

Губы Дримена расплылись в улыбке, так как надобность в придумывании темы для лекции отпала. Он опустил голову, позвонки в уже изрядно затекшей шее звонко хрустнули, и взглянул на мальчика своими семицветными глазами. Тот, бедняга, съежился.

- Сейчас непринято говорить "монтерцев", теперь они просто монахи. - Он поелозил указательным пальцем по верхней губе.

И тишина... И только тот же рыжий мальчишка, который говорил негромко, но слышалось все отчетливо.

- Я говорю о Стижиане Ветру!

- Я понял тебя, но...

- Он же умер девять лет назад, когда ему было двадцать два года, а потом, где-то через семь лет, он вновь вернулся. Большинство людей считает, что он просто был в бегах после ужасов, увиденных в Ринеле! - Этот рыжий начал просто захлебываться слюной, забывая дышать и вовремя сглатывать. - Ведь инквизиция очернила его имя и свалила на него вину за уничтожение Ринеля, и он сумел вернуться только спустя годы. Это стало таким событием, как для Храма так и для...

- Не уходи в дебри, Эрл.

Тот ойкнул, удивленный тем, что сам магистр Перферо знает его имя. Конечно, он знает! Самая большая заноза на всем факультете магии огня. Циавис Амеверо, как декан, не единожды нылся о страсти этого ребенка к болтовне.

- Ну, для начала должен сказать, что да. Стижиан Ветру действительно был сожжен четвертого июня шестьсот двадцать девятого года, и тот день стал датой смерти всех жителей Ринеля. Это верно, равно как и верно утверждение, что город был сожжен дотла магическим огнем. Эту историю мы все прекрасно знаем. Теперь к тому, что знают не все. - Дримен сделал пару глотков из высокого стакана с теплой водой. - Воскрес он ровно семь лет спустя. Не знаю, минута ли в минуту, но имею основания полагать, что точность времени была предельной. Что мы можем из этого извлечь?

- Что процесс возрождения занимает годы?

- Что у этого неотъемлемого свойства духа есть свой цикл?

- Тепло. Ну же!

- Что у духа есть свой цикл относительно сосуда?

Дримен так и не понял, кто произнес это, но щелкнул пальцем, и неширокий поток достаточно тривиальных высказываний иссяк.

- Позвольте теперь пояснить, что же это значит. Девять лет назад, по рассказам немногих очевидцев, город Ринель охватило не просто магическое пламя, о нем мы с вами позже возможно поговорим, а это было нечто оформленное, походящее на птицу. Вокруг Ринеля раскинулись несколько небольших деревень, и их жители по-разному описывают то, что они видели, но все они сходятся в одном - это было не просто пламя, оно имело форму. Есть все основания полагать, что всё это - лишь россказни, но мы с вами здесь именно ими и занимаемся. Нам точно известно, что Ринель был сожжен, и мы точно знаем, что в тот день на очистительный огонь привели монаха. Не абы какого монаха, а очень сильного, которого вы сейчас называете фениксом. Если мы на минуту примем наличие в нём этого духа за аксиому, то к какому выводу мы можем прийти? - Он стал размахивать руками, словно подталкивая свои мысли ученикам. - Это означало бы, что только не внешние факторы пресекают жизнь носителя духа, но и внутренние. Есть у кого мысли, о чем я говорю?

Началось активное перешептывание, на что магистр только усмехнулся: детишки, они так боятся ошибаться.

Дримен кашлянул, снова стало тихо, и сказал:

- Носитель духа феникса должен обладать сопротивлением к огню. Абсолютным. - Последнее слово он произнёс с нажимом. - Вы не задумывались, как такое могло случиться, что феникса сожгли?

Снова перешептывания.

- К несчастью, у нас есть всего один пример живого феникса, так что мы будем теребить его историю. Монтерцы, да будет вам всем известно, дают клятву, что они никогда и не при каких условиях не лишат человека жизни. Но они работают с нежитью и порой чувствуют её по запаху, им-то трудно ошибиться с целью: негатив тяжело спутать с какой-либо другой энергией. Это вам не демонов ловить... - Он понял, что сейчас может поднять очень болезненную тему для всех магов, а потому незамедлительно вернулся к разговору о брате. - Так... Да! Во-Сен Ветру был приговорен к сожжению за неудачную попытку жертвоприношения. Представили, да? Монтерец... и жертвоприношение! Я к чему вообще веду... Вы же понимаете, что сильнейший в истории монах - не тот человек, который не сможет выбраться из-под замка, какой бы прочной ни была дверь. Однако он прекрасно понимал, что чтобы сбежать, ему придется пролить кровь инквизиторов и возможно стражей, а для монаха одна только мысль об этом - табу. И к чему мы приходим? Что ему или гореть на костре, или быть убитым при попытке бегства, поскольку он абсолютно не способен поднять руку на живое существо. А это о чем говорит?

- Что он морально подготовил себя к смерти. - Судя по басовости голоса, это был кто-то со старшего потока.

- Именно! Дух не зря томится в сосуде, ведь сосуд - ни что иное, чем душа. Духи способны чувствовать состояние своего носителя, а задача конкретного духа, феникса, - вернуть его к жизни. И вот я пришел к выводу, что не костер лишил жизни Во-Сена, а феникс, вырвавшийся из его груди.

- И тот весь город укутал пламенем... Неужели все фениксы так умирают?

- В первый раз - может быть, но в целом - надеюсь нет. Цикл! Что, в таком случае, должно произойти, чтобы феникс вернул к жизни своего носителя?

- Он должен вернуться в сосуд, из которого выбрался! - Крикнул Эрл, хотя его и так было прекрасно слышно.

- В точку. Я думаю, и это исключительно мое мнение, что дух феникса каким-то образом привязывает душу человека к какому-то месту, чтобы потом туда вернуться, или же не дает сосуду распасться и войти в оборот энергии природы, чтобы, опять-таки, туда вернуться. Рассмотрение этого вопроса зависит исключительно от веры, потому как до сих пор не известно, что именно происходит с человеческим сосудом после физической смерти оболочки. Что касается цикла, мы, конечно, не проверяли, как скоро феникс вернётся к телу во второй раз и вернется ли вообще. Как, я думаю, вы уже поняли, с учетом возможности возражения, фениксы становятся бессмертными. А бессмертие как-то не укладывается в теорию гармонии мира, уже давно одобренную и проверенную. Итак... Я ответил на поставленный вопрос?

- А Во-Сен Ветру способен использовать пламя феникса как, ну как...

- Как боевую магию? - Дримен улыбнулся, ожидая этого вопроса. - Да, способен, однако он всеми силами старается избегать этого. - Он окинул взглядом зал и прочел в лицах вопрос "почему?". - Магия огня феникса... Оговорюсь, что практически всё, что я сейчас говорю, не более чем теории и догадки. Только...Феникс - одно из живых воплощений стихии огня. Чистый природный элементаль. Сила этого духа в корне отличается от силы, например, духа магистра Амеверо. Если я всё правильно помню, то Стижиан способен черпать чистое пламя напрямую из сосуда. Он не оформляет и не направляет его, как это делаем мы, маги, этот огонь является частью его, и он в нём уже есть. На то, чтобы научиться ограничивать и направлять подобную силу, даже у прирожденного талантливого мага ушли бы десятилетия. А Во-Сен Ветру, не будем забывать, - монах. И феникс проснулся в нем лишь тогда, в Ринеле.

- А разве не при рождении? Нет?! - Эрл аж подпрыгнул. - Почему?

- А разве это не очевидно? - Сказал ему кто-то другой.

- Он ведь по-прежнему истребляет нежить, да? - Это был девчачий голос.

Дримен кивнул.

- Но ведь стихийная магия неспособна рассеивать негатив, как Ветру удается?..

- Я уже говорил, что он всеми силами старается избегать энергии феникса. Стижиан - первый и единственный, на данный момент, человек, в котором находятся одновременно два духа. Он научился отличать энергию феникса от энергии сияния, и использует всегда лишь одну.

Магистр приоткрыл было рот, желая добавить что-то ещё, но вдруг начал копаться в своих же ещё не высказанных словах.

- Кому-нибудь из вас уже читали короткий курс лекций об избирательности духов?

Из зала послышалось редкое "да".

- Это очень мутный курс, с кучей непонятных формулировок и выражений. Чтобы закрыть вопрос о силе Стижи..

- Он назвал его Стижи? - Зашептал кто-то.

- Позвольте вам напомнить о том, почему далеко не все из рождающихся людей становятся магами, или же монахами. Сосуд, я буду выражаться крайне упрощенно и понятно, представляет собой банку. Представили, да? Хорошо. Всегда было принято считать, что с момента рождения до момента кончины размер и объем этой банки никак не изменяется, однако мы, я говорю о ныне действующем совете магистров, придерживаемся другого мнения. Мы предпочитаем рассматривать эту банку, этот сосуд души, как таланты, коими не один из людей не обделен. Почему так? Потому что талант надо развивать. Если человека природа наградила красиво играть на скрипке, он едва ли станет хорошим дровосеком, и он никогда не станет маэстро, если не будет заниматься. Один... - Дримен осекся. - Небезызвестный нам медиум, незадолго до своей кончины, толи от безделья, толи из-за любопытства исследовал сосуды простых людей. И знаете к чему он пришел? Что носителей духов рождается куда больше, чем мы думаем. Ярким примером этого наблюдения была инквизиция. Все, и я подчеркиваю это, все инквизиторы являются носителями духа сияния, но скольких инквизиторов, а их ведь десятки тысяч, можно сравнить с полноценным монахом? Единицы. Когда он рассказал об этом, мне в голову пришла идея, что сосуд меняется в зависимости от, так сказать, духовного и интеллектуального развития. Сосуд есть душа, душа повязана с разумом, разум с телом. Если развивать последние два звена этой короткой цепи, то сосуд души станет меняться, увеличиваться.

- Прям мотивация к обучению! - Крикнул кто-то.

- Именно! - Дримен хлопнул в ладоши. - Сосуд, господа будущие маги, есть ничто иное, нежели вместилище духа. При рождении, дух избирательно привязывается к тому или иному сосуду. Задумывались, почему практически у всех магов сила просыпается лет в восемь-десять? Это всё развитие. Каждому духу нужен определенный размер сосуда. Есть некая точка минимума, необходимая духу для внедрения. С этим минимумом мы рождаемся и обретаем силу. Со временем, наш сосуд растет, становится способен вырабатывать все больше и больше энергии, и тогда-то в нас и просыпается сила наших духов.

- А сколько вам было лет, когда в вас проснулся дух? - Это была одна из милых девчонок на переднем ряду.

- Я являюсь стихийным магом с самого рождения. - Он спокойно ответил, и тут же решил увести разговор подальше от собственной персоны. - Изложенная мною только что теория отвечает на вопрос, почему монтерцы, при их малочисленности, так сильны. Это комплексное развитие. Широкий кругозор. Физические тренировки. Ведь энергию сияния можно применять и как простую магию, но они пошли дальше. Корень современной проблемы обучения магов я вижу именно в соотношения числа учеников к числу преподавателей. Групповые занятия - это не плохо, однако когда на одного магистра приходится пятьдесят, а то, бывает, и сто учеников, трудно ожидать что все вы станете звездами в небе. - Он прикусил нижнюю губу и поднял глаза к потолку. - Надо будет в следующем году пригласить к нам пару-тройку монахов, чтобы они занимались вашими физическими тренировками. Так... что-то я отошел от темы. Сила феникса! Итак. Полагаю, раз вопрос про Стижиана вообще был задан, то вы все знаете, что он - сильнейший в истории монах. Верно?

Зал гулом выразил согласие.

- Дух, подобно газу, занимает все отведенное ему пространство. Это понятно? Так вот в нем этих духов два. Как они делят между собой его сосуд - мне страшно представить. Два с половиной года назад, во время событий в Таэтэле, Стижиану было необходимо выделить максимальное количество энергии сияния. Он выложился более чем полностью. По рассказу очевидца...

Ора, возившаяся в тот момент в королевской библиотеке, громко чихнула.

- Когда он высвободил неимоверных объемов сгусток сияния,.. освободился феникс.

Вся аудитория громко ахнула.

- Нет, освободился, пожалуй, не то слово. Он занял всё освободившееся пространство в сосуде. Это было... - Дримен не мог подобрать слово, чтобы охарактеризовать тот поток эмоций монахини. - Потрясающе. Это было изумрудное пламя...

- Изумрудное?! - Воскликнул Эрл, но магистр его проигнорировал.

- ...выраженное в форме птицы. Не то чтобы огромной, но изумрудной пиццы. С крыльями и мордой. Мне говорили, что удалось даже рассмотреть клюв. А теперь, внимание, вопрос!

Тишина длилась добрые десять секунд. Выдерживать слишком долгие паузы - это прерогатива Линео, а Дримен, как хороший ученик, сам того не сознавая её перенял.

- Кто-нибудь, может себе представить, какой мощью станет сила сияния Во-Сена Стижиана Ветру, если извлечь из его сосуда дух феникса?

Раньше, чем кто-нибудь хотя бы успел включить свое воображение, дверь в аудиторию, находящаяся по левую руку от магистра, распахнулась. Дверь была тяжелая, и чтобы с подобной легкостью открыть её, понадобился тяжеловесный мужчина с широкими плечами, толстой шеей и головой, слишком маленькой для такой комплекции. Официальный серебристый костюм смотрелся очень нелепо на его могучем теле. Не удосужившись извиниться, он забасил следующее:

- Мне нужен выполняющий обязанности ректора Перферо.

- В столь официальной форме, к магам моего ранга положено обращаться с упоминанием всех титулов и полного имени. - Дримен был несколько огорчен вторжением кого-то там, в то время как у него развивалась достаточно интересная беседа с учениками. - Моя лекция, - он глянул на настольные часы. - Закончится через полчаса. Будьте добры...

- Значит, это ты? - Мужчина уже почти вошел в аудиторию, как вдруг перед ним возникло какое-то препятствие.

- "Вы". - Маг спокойно стоял у стола, и ни одна мышца на его лице не выдавала в нем волнение. - Ожидайте в приемной.

Тот начал было что-то говорить, и, по-видимому, не скрывал своего недовольства, но воздушный барьер, охвативший незваного гостя, заглушал все звуки. Ученики начали давиться тихими смешками, наблюдая за тем, как мужчина такой комплекции яростно жестикулирует и брызжет слюной.

Чуть сощурившись, Дримен стал отодвигать барьер, а вместе с тем и запертого в нем мужчину, обратно, в ещё не закрывшиеся двери. Та тихо захлопнулась, и магистр незамедлительно продолжил:

- Вопрос о фениксе оставлю на ваше вольное размышление. Если кому очень интересно, существует не так много легенд, связанных с этими огненными птицами...

Аудитория одобрительно загалдела.

- Ладно, к следующему разу прочтите три из этих легенд, и мы продолжим наши рассуждения. А сейчас... - Дримен взял в руки верхнюю книгу из стопки на краю, желтую, толстую, тяжелую. - Сейчас я вам прочту небольшую коротенькую сказку, которая называется "троица в землянке".

"Давным-давно, в землях далеких от больших городов, гулял старый лесник. Одетый в ношеную одежду, весь усталый и грязный, он шел домой, в родную халупу, где его ждала его одна единственная дочь. На дворе была ночь, укутавшая тропинку и спрятавшая дорогу домой.

Долго бродил лесник, пока, наконец, не наткнулся он на старый дуб, что в другом краю леса. Трава под его ногами была желтой и сухой, ветви кустов уже давно сломались под напором дождей. Все вокруг вымерло, один лишь дуб, могучий и высокий, пестрел зеленой и свежестью листвы. Уставший лесник, чьи ноги уже давно были ослаблены усталостью от долгой дороги, решил вздремнуть под этим дубом, чтобы дождаться утра и уже тогда идти к любимой дочери. Набрав в охапку сухих листьев, он прилег на корнях и уже был готов погрузиться в тяжелый сон.

Раздался волчий вой. Лесник испугался и вскочил: это невиданно, чтобы в этом лесу водились волки! Отродясь их здесь не было! А следом за ним львиный рык. Такого и подавно не случалось!

Испугался лесник, страх сковал его и без того усталые ноги, сонливость покинула его.

Звуков становилось всё больше, они становились всё громче. Ужасным роем они теребили испуганного старика. Казалось, он слышит, как со всех сторон к нему подступают невиданные здесь животные, как трещат ветви под их ногами!..

Зажмурился мужик, готовый принять свою страшную участь, как вдруг земля задрожала.

Перепугавшись ещё сильнее, он выпучил глаза и увидел, как у корней появляется широкая яма, в которую ссыпается земля. Из неё один за другим появились трое. Стоило им выглянуть, как рой страшных голосов тут же пропал.

Пригласили эти трое старого лесника к себе на ночь. Накормили горячим и дали хорошенько выспаться, а на утро проводили его домой.

Увидев их при свете дня, старик навеки потерял дар речи. Все трое были молоды, но один из них отбрасывал не меньше десятка теней. Глаза другого были бездонной чернью. А кожа третьего покрывалась бесчисленным множеством отдающих золотом чешуек. И звали их Скуро, Тиби и Ричи..."

Дримен запнулся.

Ожидая продолжения, аудитория какое-то время не шумела.

- Я слышал эту сказку! - Крикнул какой-то юноша с приятным тембром. - Они пришли в город и выяснилось, что в городе пропали все женщины возраста примерно от пятнадцати до тридцати лет, и эта троица отправилась их спасать.

Магистр даже не моргнул, а продолжил пялиться куда-то в пустоту, в попытках что-то вспомнить. Он прикрыл глаза, и его зрачки с чудовищной скоростью заметались из стороны в сторону.

- Моя мама работает в библиотеке, - сказал другой голос, не девчачий, но женский, - она говорила, что её предшественница, или предшественница той предшественницы... в общем эта сказка существует в куда более подробном варианте, и выглядит она как дневник того самого лесника. Но вроде как подлинник был толи утерян, толи уничтожен, это неизвестно.

- Лично я не верю в эту бредятину. - Эрл не стал скрывать своего мнения. - Чернота в глазах, десять теней, золотистые чешуйки... Если такие персонажи действительно существовали, то они наверняка были демонами, а те вряд ли стали бы помогать какому-то там мужику в лесу.

- Значит, ты веришь в фениксов, - хмыкнул кто-то за его спиной, - а про необычную троицу из леса, которая одолела злую ведьму, откладывавшую яйца в утробе молодых девушек - не веришь? Ну да, по описанию они не слишком-то похожи на обычных людей, но они выставлены положительными персонажами, так что, я думаю, вся их необыкновенность - это уже старания прошедших лет и народного фольклора.

- Я понимаю, если бы там говорилось о каком-нибудь волшебнике, ну, там, маге огня, например, или воды. Просто о повелители стихий... - Продолжал нудить Эрл.

- Эй-эй-эй! Это что там за просто? - Мальчишки с дрименовского факультета быстро активизировались.

- Ну так не бывает, чтобы в сказках опустили смаю суть, то, как они одолели эту ведьму. Всегда есть хоть какая-то деталь, которая обязательно укажет на истинную природу силы героя, если он действительно существовал. Описание этих троих подходит разве что демонам, а они никак не могли верши добрые дела и убивать себе подобных, в данном случае - ведьм. Так что по-моему, эта сказка - просто сказка. Так что, магистр Перферо!..

Это обращение он услышал.

- Я думаю этот рассказ можно отнести к категории банальных выдумок и старых малоинтересных россказней. Сказки я читал и получше этой.

- Ричи... - В полный голос повторил Дримен, отложил книгу в сторону и вскинул подбородок к потолку, улыбаясь. - Ричи...

Аудитория вновь притихла.

- Скуро, Тиби и Ричи... Скуро... Маккуро... это тень. Ричи - имя не говорящее, причем совершенно, а вот Тиби... О Небо. - Он положил холодную ладонь себе на лоб и сквозь пальцы нашел глазами тот угол, где сидел Эрл. - Так, господа мои хорошие, к следующему разу чтобы прочли эту сказу от и до и выстроили мне по три безумных теории о том, кем может являться эта троица...

- Но она же скучная, магистр! - запротестовали некоторые.

- Если бы она была такой скучной и ненужной, то магистр Перферо вряд ли взял бы её на рассмотрение.

Этот голос, как и у Эрла, тоже ни с чьим больше не спутать: Саолоа Мэлисс - самая большая подлиза из всех, кому Дримен был вынужден преподавать средний класс стихийной магии. Толи она и вправду старалась и отчаянно боролась за победу, толи она просто была наглой выскочкой, не слышащей громкости собственного голоса, но на её поведение жаловались множество преподавателей. Как бы ему того не хотелось, Дримену, как декану факультета, было необходимо сказать ей, что она будет подвергнута экзорции, равно как и ещё несколько десятков человек в этой комнате, и это только по наблюдению ведущих преподавателей. Скольких же ему придется подвергнуть этой процедуре после первого выпускного экзамена?

Он отбросил эти малоприятные мысли на потом, чтобы вернуться к ним в уединенной обстановке. Убрав руку от лица, он улыбнулся краешками губ и, решив, что любопытство - лучший стимул, сказал:

- Скуро, Тиби и Ричи. Если моя логика верна, то двоих из них я знаю лично. - Он хмыкнул, ожидая восторженных или недоверчивых возгласов. - А одного из них знаете вы все. - И вот в этот момент началась уже полюбившаяся магистру волна удивления. - Что до третьего... С ним я не знаком... - "Но воспитываю нечто, ему подобное" - Но именно имя Ричи подтолкнуло меня к идее того, кем может быть Тиби. Удивительное прозвище для легенды, не правда ли? - Он сделал короткую паузу, но слушатели не поняли шутки. Тиби - значит "малыш".

Дримен посмотрел на часы: до конца лекции оставалось ещё десять минут, но он понял, что мысли и догадки касательно этой троицы ему мешают. И теперь то он, кажется, нашел чем себя занять в грядущее лето: начать перерывать библиотеку в поисках любой информации об этой троице.

- На сегодня всё. - Объявил он. - Увидимся через неделю.

Прежде, чем последний из учеников покинул лекционный зал, магистр вдруг нахмурил брови и подумал про себя: "Погоди-ка, Тиби означает "малышка".

Дримен пересек два коридора, поднялся на четыре этажа в верх, прокрался сквозь залу, где беспощадная Амельера издевалась над жалкой горсткой магов льда, дошедших до высшего класса магии, затем преодолел ещё две лестницы и прошел по красному коридору, ведущему в кабинет ректора.

Мужчины, нагло ворвавшегося на лекцию, здесь не оказалось. Про себя магистр хмыкнул, решив, что он просто потерялся.

Сбросив с себя мантию, Дримен упал на ректорское кресло, с высокой спинкой, мягкими подлокотниками, золотой отделкой и множеством драгоценных камней, украшающих его. Камни эти маг ненавидел люто: они впивались во все доступные части тела, оставляя после себя глубокие вмятины и неприятные царапины, так что приходилось брать собой одеяло, обкладывать им кресло и уже потом заниматься делом.

Заниматься делом сейчас никак не входило в планы. Дримен подвинул кипу бумаг, накопившихся на столе, закинул на него ноги и уставился в потолок.

Где-то через час дверь нескромно ухнула, и в кабинет вошел тот самый мужчина. Прежде, чем столкнуться взглядом с магистром, он опешил. Оказаться в комнате, наполненной высокими полками, где были выставлены редчайшие экземпляры учебников, книг и древнейших свитков, для него было чем-то противоестественным. Сначала мужчина слегка растерялся, разглядывая выставленные здесь артефакты (хотя выставлены были только нефункционирующие, так как рабочий материал хранился в исследовательском отделе), но уже пару минут спустя он взял себя в руки и надел гримасу недовольной озлобленности, которую подошел бы лозунг "хочу врезать по морде".

Громыхая по полу так, что пробирки в одном из шкафов заплясали, он ударил обеими руками о стол и наклонился над хиленьким и щупленьким, на его фоне, магом:

- Ты Перферо? - Пробасил он.

- Магистр Перферо. - Дримен поспешно опустил ноги вниз. - Да, это я.

- Ты ублюдок! - Заорал он, совершив попытку перевернуть стол, но тот не двинулся.

- Что-то случилось? Я что, и в вашем городе когда-то демонов убивал?

- Ты гад! Что ты сделал с моими детьми? - Его крепкая рука рванулась к магу, но мощный воздушный блок его остановил. - Что ты сделал с Люсией?! Она выглядит больной! Едва ходит! И единственное, что я от неё слышу - это твое имя! Что ты с ней сделал?!

- Люси... - Начал было Дримен, но словесный понос гостя не прервался.

- Она же у меня умничка! Первый маг в роду! Прошла экзамен на... средний... средний класс чародейства! А ты её после этого экзеку.. экзорорц...

- Подверг экзорции. - Магистр сразу же понял, кем является его дочь. - Она сказала вам, что сдала экзамен на средний класс магии? Экая лгунья.

- Что?! - Мужчина горланил не стесняясь.

- Она не сдала и низший класс магии воды, что уж говорить о среднем. Девять лет в неё пытались вложить эти знания, но все бестолку. Амельера с ней замучалась.

- Ты лжешь! Она у меня!..

Дримен встал из-за стола и подошел к одному из книжных шкафов. Выудив оттуда толстенную папку с синим корешком, он открыл её где-то ближе к концу, пошуршал бумагой и извлек один единственный листик, который положил на стол прямо под нос крикуну.

- Видите таблицу? Не вглядывайтесь в столбик слева, это всего лишь руны, обозначающие каждый из приемов низшего класса магии. Видите пустые графы?

- Да они почти все пустые! - Он все никак не унимался.

- Так о чем и речь! - Прикрикнул магистр в ответ, но быстро вернулся к нормальному тону. - Она сдала всего пять заклинаний. Из двадцати семи. И это за девять лет её обучения в академии! Я не знаю, как проходило её обучение в старом кругу магистров, но последние два года факультетом магии воды управляет Амельера. Отстающими, и, тем более, так сильно отстающими она занимается лично. И ничего! За два года ничего! Магистр Арьеннет слишком высококвалифицированный маг, чтобы что-то можно было списать на преподавательскую оплошность.

- Но как же так... Она же каждый день!..

- Что там она каждый день?..

- Она каждый день уходит прак.. практикой заниматься!

- Да? - Дримен снова опустился на стул и откинулся на спинку. - Я даже спрашивать не буду, с кем она практикуется, потому как низший и средний класс магии необходимо практиковать под надзором магистра. Спрошу только... Что она надевает, когда идет "практикой" заниматься?

Мужик опешил от этого вопроса.

- Ну... я не знаю. Она прячет лицо, когда... говорит, положено так, лицо... прятать.

- Это бред сивой кобылы, так, между нами, мальчиками. - Он усмехнулся. - По академии ходят слухи о глуповатой дамочке Люсии, которая только тем и занимается, что гуляет по кабакам, барам, тавернам и что завалить её... да, именно в этом смысле, не составляет никакого труда. Может, она поэтому так плохо учится? - Дримен сделал детски озадаченное лицо и приложил палец к губам. - Я терпел это два года. Гуляющая девица с духом воды мне не нужна. Вот мы и подвергли её экзорции...

Мужик по-настоящему посинел, и определить его последующее действие казалось невозможно.

Магистр собрал на кончиках пальцев частички энергии, готовый в любой момент, если что, оглушить этого, могущего освирепеть в любой момент, быка. Однако в ту же минуту дверь кабинета вновь открылась, и в комнату вошел ещё один мэтр магического искусства - Циавис Амеверо.

- Здрасти! - Он махнул рукой в знак приветствия, проигнорирован накаленную атмосферу, и, словно ничего не замечая, плюхнулся на кресло слева от двери.

- Что... это... что это за штука? Чему вы подвергли мою дочь? Почему ей так плохо? Сколько это ещё будет продолжаться? Когда она придет в себя?

Дримен с полминуты помолчал, а потом сказал:

- Это очень сложный процесс извлечения магической сущности. Вдаваться в подробности я не стану, скажу только, что единственное последствие этого ритуала - лишение возможности использовать магию. Побочных эффектов вроде тех, что вы назвали быть не должно, процесс проводится под надзором специалистов... Скорее всего, она отравилась, перепила... - Он снова усмехнулся. - Или, может, забеременела.

- Я не верю...

- Я отец двоих девочек, сам бы не верил. - Дримен сощурился, глядя на то, как пламя ярости уже почти угасло в глазах мужчины, имя которого он так и не удосужился спросить, как вдруг оно загорелось вновь.

- А что с моим сыном? - Это он прорычал уже в чуть более учтивом тоне.

- А что с ним?

- Мой сын, Луи Теккер младший. Где он? Что с ним случилось?

- Теккер... Теккер... - Забормотал магистр под нос, накренился в бок и, по-прежнему щурясь, обратился к Циавису. - А он часом не с твоего факультета?

- С моего. Он сейчас проходит практику за западном побережье. Жив-здоров, но не помню, чтобы он просил передать привет. Луи человек внимательный, он должен был написать вам письмо, вент-верр Теккер.

- Вент-верр? В семьях добытчиков кристаллов риджи редко рождаются маги. - Дримен чуть было не поздравил его, как вспомнил, что меньше месяца назад подверг его дочь экзорции. - На этом все?..

Луи старший кротко закивал головой, неловко развернулся и зачесал прочь из кабинета, сгорбив спину и опустив голову.

- Отец Люсии. - Произнес стихийник, едва дверь закрылась.

- Да, я понял.

Они замолчали.

- К счастью, таких, как она, не много. Большинство учеников с куда большим интересом учатся...

- Да, и несмотря на то, что столь ветреный характер встречается достаточно редко, число подверженных экзорции в этом году меньше не стало. - Дримен встал из-за стола и подошел к ближайшей книжной полке, чтобы потыкать пальцем в накопившийся на ней слой пыли. - Цисс, может мы плохие учителя?

Магистр огня склонил голову набок и приподнял бровь: сейчас его непосредственный начальник запоет приевшуюся до смерти песенку.

- В прежние времена, независимо от уровня подготовки студента, его отправляли на практику, откуда от сорока до шестидесяти процентов группы, как правило, не возвращались. - Он отряхнул руки и принялся расхаживать по комнате. - Мы не допускаем до практики тех студентов, кто получил балл ниже 8 из 10. Доучиваем их, заставляем раз за разом пересдавать экзамены и нормативы, подаем им материал в самой различной форме... но ровно в половине случаев это тщетно. Вроде бы умные, старательные ребята, но они не могут усвоить и половины учебного материала, почему?

- Дримен... - Циавис заерзал в кресле. - Так было всегда. Всегда около половины студентов не справлялись с программой, и они же после умирали на практике или пропадали без вести. И это только на среднем классе. Ближе к высшему, в академии оставалось меньше десяти процентов поступивших. И так было всегда. Мы были сильнейшими и выживали, одерживали победу в борьбе с демонами, которых, тоже, знаешь ли, меньше не становится. А теперь, - и это он повторял уже в сотый раз, не меньше, - картина примерно та же, с разницей в ключевом моменте - студенты не умирают, они просто перестают быть магами. Неужели ты коришь себя за то, что спасаешь их жизни?

- Нет! - Перферо аж подпрыгнул. - Конечно, нет. Но я иногда думаю... - Он набрал в грудь воздуха. - Ведь если бы этот метод был известен, когда я был ребенком, меня бы наверняка тоже... сделали человеком.

- Да ладно? Я думаю, что ты бы скорее превратил их в пустое место, нежели дал бы что-то делать собой.

Минутка молчания, после чего оба взорвались громким хохотом.

- Ты зачем пришел-то?

- А! - Цисс выудил откуда-то тонкую, слегка мятую папку белого цвета. - Пока ты был в отпуске, мы тут, между прочим, летние экзамены принимали.

- М-м-м. - Уже расстроенный грядущими новостями, Дримен взял папку и принялся читать содержимое.

- Пятьдесят пять процентов учеников низшего класса магии отправлены на переобучение, годичное или полугодичное: магистры там ещё решают. Двести шестьдесят восемь должны быть подвергнуты экзорции. Средний класс... - Он прикрыл глаза, якобы напрягая память, хотя в действительности, он просто пытался выкинуть из головы мелодию, которую напевал битый час. - Экзамен прошли двенадцать человек.

Дримен замер.

- Девятнадцать направлены на годичное переобучение.

Моргнул.

- Порядка пятисот учеников должны быть...

- Ты что, издеваешься?

- Нет, Дримен, я своими глазами видел, как эти люди используют магию. Среди них где-то половина старше двадцати двух лет. Их уже не переучить. Их связь с духом... ничтожная.

- И чей же факультет больше всего пострадает в этом году?

- Прежде всего - твой. Умелых стихийников нынче по пальцам пересчитать.

- И кто из этих двенадцати - мои?

- Никто.

Услышав это, Дримен не очень удивился, только лишь прикусил нижнюю губу. В предыдущие два года было то же самое.

- Четыре огневика, трое магов льда, трое тверди и всего двое - ветра. Цифры не меняются. Что в этом году, что двадцать лет назад все было примерно точно так же.

- Когда уже появится кто-нибудь, кого я смогу обучать радостям высшей стихийной магии. Плакать хочется.

- Дримен. Как ты собираешься подвергнуть этой процедуре пять сотен учеников? В прошлые годы у нас уже бывали проблемы: студенты сбегали, прятались, пытались подать в суд. Но, в конце концов, мы извлекали из них духов. Эти два года, с тех пор как появилась эта процедура, число поступающих к нам учеников сокращается.

- А забавно, да? Когда маги дохли как мухи никому не было страшно за своих одаренных деточек...

- Магистр Перферо, - голос Циависа стал каким-то чересчур серьезным, какой сейчас не хотелось слышать, - как ты собираешься с этим справляться?

Лицо Дримена расплылось в легкой ухмылке, когда в голове светлой точкой запульсировала идея.

- А что если мы устроим состязания?

- Кому?

- Студентам.

- С кем?

- Друг с другом.

- Ты головой стукнулся, Перферо?

- Под нашим надзором. Я же живу при королевском дворце, наслушался всяких разговоров, и вот у меня возникла такая идея.

Цисс взмахнул рукой, попросив своего коллегу продолжать.

- Ты никогда не думал, что магия стала обыденностью? Учиться в академии магии - это нечто столь же естественное, как, например, быть кондитером или торговцем. Далеко не все ученики выкладываются по полной. А что нужно в магии? Выложиться, прочувствовать своего духа, пережить страх, и очень важно - не бояться столкнуться с этим страхом. И вот у меня есть предложение: а давай-ка объявим, что академия снимает с себя всякую ответственность за студентов, отказавшихся пройти процесс экзорции, и что имена и лица всех этих людей будут переданы стражам, дабы они всегда были начеку. В том же объявлении, подпишем, что все несогласные с мнением совета магистров, в том числе и те, что должны отправиться на переобучение, могут принять участие в турнире. В битве магов. Те, кто проявят себя, очень сильно повысят свои шансы получить мою роспись рядом с графой "сдано", а победитель... сразу же переводится в ученики магистру своего факультета. А? Как тебе?

- Ты умом тронулся, вот как по мне. Но идея неплохая. Разуемся, все это будет проходить под нашим надзором, не так ли?

- Ну разумеется, а то они поубивают друг друга.

- И чего-то в твоей идее не хватает. М-м-м... про передачу информации стражам я понял - никому не хочется быть без пяти минут преступником. Но... Нельзя ли закрутить формулировку так, чтобы самая слабая часть не сдавших сама пришла просить об экзорции?

- Ну тогда сегодня на вечер я назначаю совет магистров. Будем думать.

Тонкие пальцы Дримена проскользнули Циссу в складки мантии, свисающей с кресла, и выудили из внутреннего кармана дорого пахнущую сигарету. Он сжал её зубами и прикурил с крохотного огонька на ладони.

- Наши старички могут и не одобрить твою идею. - Маг огня тоже решил насладиться ядом сигаретного дыма. - Они у нас консервативны от и до.

Дримен ударил кулаком по столу и неестественным для него голосом пробасил:

- Это моя академия! Уволю, коль ослушаются!

Циавис цокнул языком и покачал головой из стороны в сторону:

- Совсем ты распоясался, магистр Перферо. - Он взглянул на часы. - Надо бежать, у меня практические занятия сейчас. До скорого!

Дримен докурил и принялся выдумывать формулировку объявления.

На следующий день, когда совет, который магистр благополучно проспал, повсеместно разглашал принятую накануне вечером идею о проведении турнира, Дримен разлепил глаза от того, что кто-то вошел в кабинет. Такая оживленность несколько раздражала, но должность ректора вынуждала терпеть и выслушивать.

Разглаживая вмятины на щеке, оставленные двумя лежащими на столе карандашами, Дримен провожал взглядом невысокую пухлую дамочку, держащую руки на груди. Ничего не произнося, только охая и ойкая, она прошла в кабинет и мягко приземлилась на край стула сбоку от мага.

- Чем могу быть полезен? - Промямлил тот, будучи уверенным, что сказал что-то другое, поскольку не был уверен, что у него не заплетается язык.

Дамочка неловко улыбнулась и приоткрыла небольшую сумочку, свисающую с руки. Она положила на стол одну единственную фотографию, на которой был изображен мальчишка лет пяти.

- Милый малыш. Он маг? Уже ясно, какой стихии? Если его сила проявилась уже в шесть лет, то, уверяю вас, в этом нет ничего необычного, мы с радостью примем его в свою семью...

- Меня зовут Вайлент Кинольд. - Неожиданно перебила его скромная дамочка. - Я закончила факультет небоевой магии одиннадцать лет назад. Моя специализация - улучшение плодородности земель.

- Рад приветствовать вас. - Дримен учтиво кивнул, испытывая глубокое уважение к магам вспомагательного класса.

- Это мой сын - Май. Он... проявил свои способности около полугода назад. Ветер. Он испугался выступления одного клоуна в цирке и... - Она невесело ухмыльнулась. - Вихрем разнес шатер.

Дамочка прикусила нижнюю губу, думая, с каким именно слов начать обсуждать интересующий её вопрос.

Дримен несколько напрягся. Почти все маги, дошедшие до высшего класса магии, обретали свои способности в раннем детстве. Если мальчик призвал могучий вихрь уже в шесть лет, или сколько ему там, из него мог бы выйти толк. Однако женщина пыталась выдавить из себя нечто такое, что могло прозвучать дико, так что предсказать её слова оказалось несложно:

- Что представляет собой процесс экзорции, магистр Перферо? - Наконец набралась она духу. - С точки зрения теории магии. Если это конечно не какая-то там тайная информация.

- Ну что вы. Как может быть тайной то, что мы ежегодно проделываем практически с тысячей учеников. Это поступательное разноименное воздействие на сосуд человеческой души, в которой находится дух. - Дримен начал отвечать тихим, словно бы усталым голосом. - Мы придерживаемся теории, что оболочка сосуда, а точнее сосуд - это и есть оболочка, имеет структуру, похожую на кристаллическую решетку. Воздействуя на неё пятью разными элементами, нам удается изымать отдельные звенья из сосуда, а тот, в свою очередь, перестраивается и сжимается. В зависимости от объема сосуда, изымается разное число звеньев. Сжатие сосуда происходит до индивидуальной для каждого мага критической точки, после которой дух более не может оставаться в сосуде. После того, как дух покидает его, воздействие пяти элементов прекращается, и изъятые звенья возвращаются на исходные позиции, так что сосуд возвращается к своей первоначальной форме.

- Вы сказали, пяти элементов? - У неё в глазах загорелось чисто ученическое любопытство. - Но ведь их всего четыре!

- Вообще-то семь. И помимо стихийных, ещё как минимум два вам известны.

- Но ведь негатив и сияние не относятся к элементам. - Её нежный и возвышенный голосочек был готов к спору.

- Это ещё почему? Они не относятся к стихиям, а к элементам - вполне.

- Негатив - нет! Он не подчиняется никому!

- Он подчиняется мне. - Дримен пошире распахнул глаза, чтобы она увидела все семь переливающихся в них цветов. - А значит, он - элемент. Но для процесса экзорции применяется вовсе не негатив, а тень. Но это совсем другая песня...

- Расскажите! - Дамочка что было сил вцепилась в ручки сумочки, что лежала у неё на коленях. Казалось, что она вовсе забыла зачем пришла сюда.

Дримен, как человек, разработавший и теоретическую, и практическую части ритуала экзорции, был готов рассказывать о нём бесконечно.

- На стадии разработки процесса, мы делали все вручную. По-хорошему, я сам, как стихийник, могу проводить его, но держать столько разноименных ветвей одновременно я не могу. Мы собирали круг из пяти: четверо магов и один древний инквизитор - Лаварон Тасаро, быть может, вы о нем читали в книжках по истории. Он нынче практикует магию тени.

Дамочка ойкнула и едва не подпрыгнула.

- Они-то и занимаются извлечением звеньев из сосудов. Как только достигается критическая точка, в дело вступаю я. Я вижу, что вы хотите спросить, но поверье, пропустить момент достижения критической точки попросту невозможно: мы чувствуем её и нередко видим собственными глазами. - Магистр громко зевнул, с трудом прикрыв рукой рот. - Как только связь между сосудом и духом разрывается, дух меняется и высвобождается в виде энергии, способной существовать в форме, отличной от той, что была в сосуде носителя. Я ловлю их, а позже, на имеющемся у нас полигоне, мы их выпускаем. Ну, духов. Для бывших носителей никакой опасности в этом ритуале нет.

- Как интересно! А что это за магия тени? - В глазах её действительно горел огонь студента.

- Чтобы я вам рассказал это, вам придется вернуться в стены академии и получить степень магистра.

Вайлент снова открыла рот, но Дримен, уже понявший, что её якобы неподдельное любопытство - всего лишь вуаль, чтобы выйти на нужную тему для разговора, махнул рукой, в то время как другая доставала из нижнего ящика помяты сигареты:

- Вы не против? - Спросил он уже прикуривая. Лекса бы запекла его в своей печи для тугоплавких металлов, узнай она, что он начал курить. - Для чего вы ко мне пришли? Я уже дал свое согласие на прием вашего сына. Что ещё вам нужно?

- Мэтр...

- Я магистр. - Дримен уже догадался, чего она хочет на самом деле, и начал выходить из себя.

- Одиннадцать лет назад, когда я училась в академии магии, факт того, что в душе каждого из нас живет дух, был сокрыт. А сейчас... это больше не является тайной. И более того, был изобретен способ делать нас нормальными людьми.

- А чем маги - не нормальные люди? Монахи вон не жалуются.

- У монахов совсем другой тип силы. Сияние не способно вредить человеку, а напротив, помогает ему. Монахов почитают, уважают, в ноги им кланяются... А нас что?! Нас называют убийцами. Боятся, стороной обходят. Я не хочу, чтобы эта же участь постигла моего сына. - Она чуть ли не заплакала. - Я прошу вас, магистр Перферо!..

- Я не собираюсь подвергать вашего сына экзорции. - Он подул на кончик сигареты, и пепел растаял в воздухе. - Путь хорошего мага - трудный путь. - Клуб дыма вырвался у него изо рта. - Очень трудный. Пусть вы его мать, не вам решать, будет он проходить его или нет.

Дримен снова потянулся к полке и достал оттуда небольшой бланк с двумя десятками граф.

- Заполните это, и ваш сын сможет приступить к обучению хоть завтра.

Вайлент открыла рот, чтобы возразить, но слова застряли у неё где-то в горле.

- Если в вашей семье есть какие-то финансовые трудности, мы не потребуем от вас денег. Академия магии не голодает, да нам и без вас хватает пожертвований. - Он встал из-за стола, обошел его и склонился к лицу вызывающей у него отвращение дамочки. - И я запомнил вашу фамилию. Если в течение следующего месяца ваш сын не прибудет на обучение, я прослежу, чтобы он любой ценой добрался до академии. Можете быть свободны.

Дамочка не вставала с кресла ещё полминуты, потому как Дримен не отошел от неё, а сверлил взглядом. Его глаза и так выглядели необычно, может даже ещё более необычно, чем глаза его небезызвестного старшего брата, а сейчас... Он не мог видеть со стороны всей остроты своего взгляда, но чувствовал, как внутри него закипает ненависть ко всем подобным ей родителям, желающим уберечь своих деток от столь прекрасного дара магии.

Да, прекрасного дара.

- Зрители и уличные писаки считают это катастрофой. - Сказал Циавис, поддерживая едва переставляющего ноги магистра стихий. Они шли по длинному подземному коридору, ведущему из центрального корпуса к стадиону, где сегодня проходил турнир.

- А что думаешь ты? - Дримен, ещё не пришедший в себя после того, как свалился с лестницы, старался дышать носом, но попытка завести разговор тут же сбивала дыхание.

- Я думаю, что если мы всегда будем так проводить экзамены, то число учеников высшего класса резко возрастет. - Цисс притормозил, чтобы обхватить магистра за талию, и с новыми силами потащил его вперед. - Я тебе поражаюсь. Ты такие идеи выдаешь... налегке. Как-то... ну легко. Я не знаю какое ещё слово подобрать. Наотмашь будто. Взял и придумал крайне эффективный способ проведения экзамена.

- Я очень боюсь, что многие пострадают. Это боевая магия, всё-таки! Не орошение земель!.. Я кажется подвернул ногу. - Дримен чуть слышно застонал.

- Вот именно! Это боевая магия! Испытания должны быть соответствующими! Тихо-тихо... пока ты неделю отдыхал, дядя Циавис обо всем позаботился. Конечно, если бы академия по-прежнему находилась в Оране, нам бы не удалось так быстро все организовать... Я запыхался... - Он сделал несколько глубоких вдохов и продолжил тащить на себе ректора. - Значит о чем я. Беатра перестроила трибуны, теперь вместо десяти тысяч человек там может уместиться пятьдесят. Отряд медков встречает всех, кто получается ранения во время боя. Из девятисот желающих принять участие в турнире, где-то четыреста тут же побежали подписывать прошение на ритуал экзорции, едва я зачитал правила проведения турнира.

Дримен вцепился ему рукой в плечо и смерил его пристальным взглядом, словно спрашивая, что это такого он там наговорил:

- Очень просто... Я сказал, что с момента начала, бой не будет остановлен до появления победителя. Понимаешь в чем суть?

- То есть ты не сказал, что мы не дадим им умереть? Хитро. Вызываете по номерам?

- Да, играем в лотерею. Вызывают по десять человек, и сражение продолжается до тех пор, пока на арене не останется один. К нему приглашают ещё девять. И так далее.

- И скольких вы подметили, пока меня не было?

- Пять или шесть. Из ста. Но это было часа полтора назад. До того, как я пошел искать тебя.

- О-о-ох, - протяжно вдохнул Дримен, - что же, мои бедные студенты там кровью истекают?

Они практически дошли до стадиона, где уже третий час подряд беспрерывно шел турнир.

- Я же сказал, там целый отряд медиков...

Лицо Циависа расплылось в улыбке, когда в конце темного тоннеля, по которому они двигались, возник силуэт не очень высокого, грациозно сложенного коротко стриженого брюнета, чьи тускло-серебряные глаза неярко светились.

Лухс встречал их, покачивая головой из стороны в сторону.

- Магистр семи элементов, а не смог уберечь себя от падения с лестницы.

Он подхватил Дримена под руки и усадил его на пол в нескольких метрах от выхода на арену. Солнце светило так ярко, что последний участок тоннеля заливало непроглядное белое марево, скрывающее от всех, кто находится в тоннеле, происходящее на арене.

Будучи немногословным, Лухс осмотрел ногу магистра, и, громко цокнув языком, резко вправил её.

Маг громко вскрикнул, стараясь сжать челюсть и подавить стонущий вой, рвущийся из его рта. Ему, человеку, редко переживающему физическую боль, это удавалось с огромным трудом. Вцепившись побелевшими пальцами в полы собственной мантии, он с ужасом для себя решил, что падение оказалось куда менее болезненным, чем вправление сустава на положенное ему место. Радовало, и одновременно бесконечно раздражало то, что хоть кто-то, а это был Циавис, мог получать удовольствие от происходящего и бесстыдно смеяться во весь голос.

- Что вы так кричите, магистр Перферо? Это не должно быть так больно.

Дримен взглянул на врачевателя переполненными болью глазами, и тот сразу выкинул ещё пару предложений, которые собирался добавить относительно порога боли.

Вместе, они подняли исполняющего обязанности ректора на ноги, и повели его к лестнице, что в паре метров от выхода на арену.

Белый свет ударил в глаза Дримену, а лучи палящего летнего солнца тот час нагрели голову и всё тело так, что он взмок, едва присел на давно заготовленное ему кресло на балконе, откуда было видно всю арену.

Коллеги, талантливые и не очень, маги всех возрастов с укоризной поглядывали на главу. Это ж надо было так умудриться, чтобы опоздать на мероприятие, основным организатором которого является он сам. Но Дримен, громко зевая и потирая все ещё ноющее колено, больше беспокоился о происходящем там, внизу, нежели здесь, вокруг.

Когда его глаза попривыкли к яркому свету, он смог увидеть происходящее внизу.

На арене осталось всего двое. Несколько медиков, среди которых не было Лухса, уносили с поля раненого мага в порванном и обуглившемся черном плаще - стихийника. Это был юноша, которого Дримен хорошо помнил: он ходил на все лекции, которые вел магистр.

Истекая потом и дыша усталостью, на ногах всё ещё стоял маг огня, на чьей развивающейся красной мантии не было ни одной дырки или царапины. Из его ладоней и с кончиков растопыренных пальцев непрерывным потоком срывались ленты пламени, нещадно бьющие разрушающуюся на глазах защиту оппонента.

Оппонентом была девушка, которая опустилась на колени и, сложив на голове руки крестом, из последних сил держала воздушный купол, защищающий её от беспощадных лент пламени. С каждым ударом её голова опускалась все ниже, и собравшиеся вокруг Дримена магистры уже взялись за ручки, чтобы вписать в бланки имя победителя этого этапа: мага огня.

В паре кресел от магистра стихий, покуривая муштук, из которого тонкой лентой вился синий дым, сидела глава факультета Воздуха - Мария Сайло. Как и её бабушка, небезызвестная Иоко Сайло, она курила постоянно, чем раздражала всех, однако никто не осмеливался сказать ей это.

Когда рука старейшего магистра в академии уже начла выписывать имя сражающегося на поле мага огня, подул легкий ветерок, отодвинувший листок из-под его руки:

- Смотрите внимательно. - Её глаза распахнулись, а лицо расплылось в легкой улыбке.

Краем уха Дримен услышал это, но ему и без того было ясно кто на самом деле выйдет победителем. Став главой факультета магии Ветра, первым делом Мария переименовала его в факультет воздуха и стала преподавать учение, отличающееся от предыдущего в корне. "Зачем заставлять ветер дуть в другую сторону? Просто попросите его" - её слова.

Шаг за шагом, разъяренный маг огня приближался к сжавшейся под уменьшающимся куполом воздуха оппоненту. Он был настолько вымотан и рассержен, что хотел не просто одолеть эту девчонку, каким-то чудом продержавшуюся дольше остальных, а нанести ей как можно больше вреда. Сейчас она бесила его всем своим существом.

Циавису, как человеку, сжегшему Монтеру, это чувство было знакомо. Но прежде чем стать магистром, он научился отличать истинную ярость от яростного огня, пронизывающего тело любого мага его класса. Безумие - вот плата за долговременное использование магии огня, к какому бы классу, низшему или высшему, она не принадлежала.

Между магами на арене оставалось меньше трех метров. Огневик даже не заметил, как кончики его волос начали седеть, он не чувствовал недостатка в силе: все чувства заменяла ярость.

Вот, он уже был на расстоянии вытянутой руки от волос мага воздуха.

Дримен повернулся, чтобы увидеть лицо Марии, и все понял по одному её взгляду

М

аг воздуха плавно прогнулась, и воздушный щит, лишь часть которого защищала её от пламени, резко увеличился в размере. Белым маревом, словно тонкий масленый слой, он покрывал тело мага. Паря в полуметре над землей, она сбросила с себя эту защиту словно второй слой кожи. Мгновенно, та взмыла ввысь и преобразовалась в огромный щит, высотой не меньше десяти метров.

Маг огня ничего не успел понять, и тем более, он не успел прервать своё заклинание. В той зоне, где его пламя соприкасалось с поверхностью щита, образовался очаг, где от секунды к секунде огонь становился все яростнее и горячее. Словно камень, заставляющий стрелу изменить свое направление, щит воздуха отразил атакующую магию, усилив её во сто крат.

- Воздух всего лишь раздувает огонь. - Сказала поверженному противнику маг воздуха, опустившись на землю. - Тебе стоило подумать об этом.

Мария Сайло тихонько засмеялась, прикрыла глаза и приложила муштук к губам.

Совет магистров, практически в полом составе, защебетали, восхищенные и потрясенные только что увиденным. Один из магистров, преподающих на факультете Воздуха, он годился Марии в прадеды, положил руку ей на плечо и сказал:

- Прости, что спорил с тобой насчет программы. Это восхитительно.

Этого Дримен, к своему будущему сожалению, не услышал. Только сейчас до его крайне увлеченного наблюдением сознания дошли громкие аплодисменты, вопли, визги и просто крики. Он поднял глаза и окинул взглядом трибуны, окружающие арену: те были переполнены. Жаждущие зрелищ, здесь собрались все, кто узнал о турнире и успел сюда доехать за отведенную на подготовки состязания неделю. Тут были и семьи магов, и их друзья, просто болельщики и утомленные скукой зеваки. И это помимо всех поголовно магов, проходящих обучение в академии.

- Я думаю, нам всем следует признать, что это было глупо, - начал говорить Циавис, - заставлять боевых магов сдавать экзамены, базирующиеся на тонкостях магических потоков и превращений. Вот что нужно было всегда делать! Ставить их в экстремальные условия! Заставить их откинуть страх!

- Оставь эти рассуждения на потом. - Амельера положил руку ему на колено. - Сейчас выведут новую девятку. Посмотрим, как она справится.

- Справится она или нет, но девочка использовала высший класс магии. - Мария не отводила от ликующей победительницы взгляда. - Неумело, израсходовала слишком много сил и явно затянула действо, но все же. - Он обратилась к Дримену. - Я буду ожидать её на уроках высшего класса, господин ректор.

Он улыбнулся и согласно кивнул головой.

В это время на арену вышел сам Лухс и склонился над магом огня. Тот был жив: ему хватило ума, чему Цисс очень обрадовался, преобразовать хлынувший в него поток пламени в собственную защиту. И хотя он уже израсходовал весь запах энергии сосуда и мог считаться проигравшим, экзамен на средний класс магии ему все равно зачли.

Лухс положил руку ему на голову, и маг поднялся в воздух, словно на невидимых носилках. Они удалились во тьму одного из выходов с арены.

Ведущий турнира, кто-то из молодых аспирантов научного отдела, объявил её девять номеров. Он читал их с маленьких квадратных кусочков плотной бумаги, извлекаемых из большого кожаного мешка.

Один за другим, с разных сторон, на арену стали выходить маги.

Среди них было четыре мага огня (очень малая доля учеников этого факультета добровольно согласилась на экзорцию), два мага воды (среди которых один специализировался на магии холода), двое тверди и один стихийный маг, девушка, которую Дримен совершенно не помнил, хотя знал практически всех своих учеников поименно и в лицо.

Они остановились у границ арены, одна только победительница предыдущего раунда оставалась внутри, и ожидали сигнала к старту.

Все они волновались, каждый, правда, по-своему. Огневики, насмотревшись, должно быть, на неудачи своих предшественников, поснимали с себя мантии, оставшись в одной полуспортивной и легкой одежде.

Циавис поджал губы и с грустью медленно помотал головой из стороны в сторону: его ребята уже проиграли, потому как за столько лет ношения этих мантий так и не поняли, что на стадии крашения мантий в красный цвет их пропитывали особым эликсиром, мешающим ткани воспламеняться в определенном диапазоне температур.

Маги тверди поступили несколько умнее: они начали топтать землю и мять её в руках, проверяя её на наличие тех или иных вспомогательных компонентов. На это действие Беатра Таласка, глава факультета, одобрительно закивала.

Маги воды тоже зря времени не теряли. Амельера почувствовала тонкие нити энергии, испускаемые её студентами, которые вились по арене в поисках воды, и нашла её. Ров, охватывающий весь стадион, был доверху наполнен водой.

Дримен же с интересом наблюдал за девушкой со своего факультета. Она стояла неподвижно и не испускала и капли энергии, только глаза метались из стороны в сторону. Она походила на игрока в покер, который анализирует реакции прочих игроков. По выражению её лица сразу стало понятно, что глядя на прочих магов, она сразу поняла и где вода, и что полезного находится в земле под её ногами. И что маги огня зря сняли мантии.

Раздался сигнал к старту.

Стоило магам сделать шаг на территорию арены, как могучий поток ветра скрутил одного из магов огня и швырнул его к трибунам. Тот должно быть закричал, но магия поглотила его голос. Он сильно ударился о стенки трибун и упал в наполненный водой ров.

Оба мага тверди, не понятно, сговорились ли они, подняли над всей ареной непроглядное облако пыли. Раздался треск и земля сотряслась. Из облака было вышвырнуто ещё одно тело - женское - мага огня, упавшее в десятке метров от южного выхода.

Победительница предыдущего тура взмахнула руками, и облако пыли знатно поредело, но не рассеялось. У неё не было шанса выйти и в этом туре победителем: понимала она это или нет, но она уже вымоталась. Однако без боя сдавать не собиралась.

Один из магов огня растопырил ладони, и между ними стал накапливаться заряд огня. Превращаясь в пламенный шар диаметром в полметра, он поднялся в воздух и бомбой упал в центр арены. Должна была последовать яркая вспышка, но маг тверди ударил ладонями по земле, и окутал шар плотным слоем песка. В одно мгновение, он превратился в тяжелый кусок стекла, который с громким, но глухим "бум" упал на землю.

Ошарашенный, огневик очень невовремя оцепенел. Сквозь невидимые на песке отверстия, по его ногам стала подниматься вода, на глазах превращающаяся в лед.

Ещё один маг огня покинул поле, где происходила настоящая магическая схватка.

Никто и не заметил, как второй маг воды тоже был повержен. Его укутывали замороженные песчаные ветки: маги тверди и льда независимо друг от друга одновременно атаковали его.

Победительница предыдущего тура ринулась к оставшемуся магу воды: тот был готов. Она сфокусировала сжатый воздух в вытянутую призму перед собой, собираясь ликвидировать противника с одного удара. Это был её проигрыш. Огневик не стал призывать пламя. Он сложил ладони перед собой, замахнулся ими и резко хлопнул. Сжатый в призме воздух нагрелся, и прогремевший взрыв отбросил магичку воздуха к одному из выходов.

Их осталось пятеро. Двое тверди, лед, огонь и ещё четыре стихии, носительница которых стояла в шаге от границы арены, и никто из прочих магов, казалось, не обращал на неё внимание.

Рванув с места, один из магов тверди, тот, что был мужского пола, ринулся к ледовику. Тот напрягся, готовый принять удар, однако мощь земли оказалась направлена не в него. Выкинув руку вперед, он вырвал из земли острый камень, тяжелым пушечным ядром метнувшийся в повелительницу стихий. Наблюдающий за этим ловким ходом, огневик разжал кулак, в котором засиял сгусток пламени, и метнул его в камень. Тот не разрушился, а превратился в пылающее невероятным жаром стекло.

Пока маг тверди наблюдал за успешным полетом камня в стихийницу, ледовик сжал кулак, покрывшийся холодной твердой коркой, и ударил земляного чуть ниже шеи. Того мгновенно сновал холод, он и пошевельнуться не смог.

- Двоих одним ударом. - Улыбаясь, проговорил ледовик, довольный собой, и кинул взгляд на конечную точку полета камня.

Тяжеловесный кусок стекла пробил трибуну, на вершине которой как раз восседали магистры, а повелительница стихий стояла на том же месте.

- Она что, отразила его? - Недоуменно спросил сам себя огневик, пропустивший этот момент.

- Нет, просто перенаправила. Слегка изменила траекторию полета. - Пробубнил под нос Дримен, не слышавший этого вопроса.

На другом краю арены юная маг тверди ударила ногой по земле, призвав легкое землетрясение. Она кинулась вперед, чтобы увернуться от одновременно хлынувших на неё сгустков огня и льда.

Огонь не столкнулся со льдом. Издающий глухой треск и замораживающий все на своем пути, оживший холод резко изменил направление и ударил магичке тверди в спину - она превратилась в глыбу льда.

- Идиот, она же умрет! - Крикнула повелительниц стихий, ударив в ладоши.

И тут Дримен, сам того не заметив и позабыв о боли в коленях, поднялся с насиженного кресла и накренился вперед. Видел он, конечно, хорошо, но недостаточно хорошо, чтобы разглядеть глаза девчонки с его факультета, которую он совсем не помнил. Была ли в них уверенность, был ли в них страх, но когда она разжала ладони, между ними возникли несколько десятков красно-белых сфер, размером чуть больше пули для ружья. В них переплелись две стихии: огонь и воздух, однако одно не разжигало другое, они находились друг в друге как вода и масло в одно бутыли: соприкасались, но не взаимодействовали.

Большая часть магических снарядов полетели к глыбе льда, они пробили её, и уже там, внутри, распались на две их составляющих. Они плавили лед и привносили туда воздух, чтобы маг тверди не задохнулась.

Всего две "пули", из созданной стихийницей партии, полетели в двух собирающих вокруг себя энергию магов льда и огня. В полуметре от своих целей, миниатюрные сферы чуть ускорили свой полет, и тогда стихийница хлопнула в ладоши.

Произошел взрыв. Недостаточно мощный, чтобы вывести этих двоих из боя, но его хватило на их отвлечение.

Маг с факультета четырех стихий ожидала землетрясения, которое разломало бы уже потрескавшийся лед и освободило запертую в нём магичку, но вместо этого произошло нечто куда более интересное магистрам.

Лед начали пронизывать тонкие ветви-росточки. Глотнув кислорода и забыв о благодарности, маг тверди стала пробивать себе путь к победе, применив не боевую магию, а магию роста. С невероятной скоростью, тонкие ростки впитывали воду изо рва и питательные вещества из земли, росли и расширялись.

Завороженные этим поистине захватывающим зрелищем, маги огня и льда не увидели, что за их спинами вырастают не менее мощные древа, тянущие к ним тонкие длинные ветви.

Зрители с трибун кричали сражающимся, пытаясь предупредить их об угрозе, но возведенный Марией воздушный барьер поглощал их возгласы.

Повелительница стихий спиной почувствовала крадущуюся к ней угрозу, но поделать с ней ничего не могла. Магия тверди - та единственная стихия, которая по непонятной всем причине плохо подчиняется всем элементаристам. Замораживать растущее за спиной дерево не имеет смысла, оно слишком быстро двигается, жечь тоже, ведь оно восстановится, стоит лишь глазом моргнуть.

И тут стихийницу осенило.

Она развернулась, поток воздуха подхватил её, позволив ей подняться на крону растущего как ему вздумается дереву, и закричала:

- Магистр!!!

Дримен понял её с первых двух нот.

- Не смей вмешиваться! - Крикнули в один голос магистры.

Но он только усмехнулся.

- Я и не вмешиваюсь. Я даю ей цвет.

Мария поняла, о чем он, когда ей удалось разглядеть глаза повелительницы стихий, пытающейся сдерживать рост дерева, оплетающего её. Радужная оболочка была похожа на Дрименовскую, но содержала в себе не семь, как у него, а всего шесть цветов. И виднелось на ней одно белое бельмо: свободное место для последней стихии.

Шесть цветов в глазах магистра Перферо резко сжались, и практически всю окружность радужки занял черный цвет. Тонкие линии темной материи начали изливаться из них, образовывая на вытянутой ладони мага небольшой темный клубочек, который тот незамедлительно направил к своей студентке.

Она поймала его в легком полупрыжке и кубарем свалилась на землю. Сгусток черноты в её ладони начал расти.

- Что она делает? - Взволнованно поинтересовалась Амельера у оцепеневшего главы академии.

- Она питает тень негативом. Тень разрастается от этого.

- В её сосуде вырабатывается негатив?

- Ну конечно! На то мы и элементаристы!

Когда сгусток стал занимать обе ладони, нововыявленное дарование схватила его за видимую одной ей поверхность и встряхнула. Сгусток поменял форму, превратившись в подобие черной простыни.

Поток ветра снова подхватил мага и поднял к верхушке дерева. Взмахнув накопленной энергией, она накинула её на выросшее до четырех метров подобие плакучей ивы, и то перестало шевелиться.

Словно вцепившись в эту сотканную из тени простыню, она выхватила из неё несколько нитей и швырнула их в оставшихся за её спиной троих магов. Уже поверженных.

Никаких аплодисментов или оваций.

И магистры и зрители были повергнуты в шок. Особенно магистры, особенно Дримен, который и мечтать не смел о простом талантливом стихийнике, не говоря уж об истинном повелителе семи элементов, такому же, как он.

Спустя несколько минут тишины, ведущий объявил её победителем этого тура и пригласил следующую девятку.

Спустя ещё четыре часа, элементаристка, имя которой Дримен никак не мог вспомнить, вышла победительницей на первом в истории республики Ораны турнире магов Академии.

- Мы, кажется, объявляли, что победителем будет считаться тот, кто пройдет хотя бы четыре тура. - Медленно проговорила Беатра, умыкнув из рук Марии бокал с водой. - Мы, кажется, и не предполагали, что победитель вообще будет. Она прошла куда больше туров.

Дримен кивнул и снова встал со стула. Без тени улыбки на лице, попросту не зная, что предложить победителю, он сказал:

- Чего ты хочешь за твою победу?

- Магистр. - Она не стала задумываться. - Процесс экзорции - ваша разработка?

- Да.

- А есть ли хотя бы теоретическая возможность того, что порванная связь между сосудом и духом может быть восстановлена?

Он не ответил, не готовый к такому вопросу.

- Моей просьбой будет дать возможность всем желающим, кто прошел через экзорцию, шанс снова стать магами и поучаствовать в турнире.

- Я надеюсь, ты понимаешь, что возможность установления разорванной связи - это всего лишь теория на бумаге, и что на её практическую разработку может уйти много времени. Шансы того, что это вообще возможно, очень малы.

- Я не сомневаюсь в вашей изобретательности, магистр. - Это она процедила сквозь зубы. Должно быть, кого-то из её близких пришлось проводить через эту процедуру, и поэтому Дримен, как автор идеи, стоит на первом месте в списке тех, кто в этом виноват.

- Да будет так. - Дримен кивнул и поспешно покинул трибуны.

Мария Сайло сняла воздушный барьер и позволила победительнице насладиться рёвом зрителей, в которых столько часов спустя ещё оставались силы.

Близился закат, и победительница, имя которой поглотили восторженные возгласы, очень медленно, короткими шажками двигалась к одному из выходов. Когда тень длинного коридора укрыла её, она прильнула спиной к стене и медленно сползла вниз. Стиснув зубы, она терпела неясно откуда возникшую боль, разрывающую её тело подобно крюкам, тянущимся в разные стороны.

Перетерпев очередной приступ боли, она стянула с плеч черную мантию мага стихий и приспустила ворот блузки. Увиденное чуть было не заставило её кричать в полный голос: от левого плеча вниз по груди тянулась черная трещина, окаймленная вздутыми капиллярами и венами. Не понимая, когда и кто успел нанести ей столь тяжелую рану, Тишь поспешно прикрыла её и взмолилась, чтобы хоть кто-нибудь из медиков нашел её, потому как сама она встать уже была не в силах.

- Это плата. - Спокойно сказал Дримен, приближения которого она не услышала. - Стихийные маги - единственные, в ком может оперировать понятие отдачи. Прочие элементы едины и целостны. Тело рано или поздно адаптируется к окраске духа хозяина и вырабатывает... своеобразный иммунитет. У нас такого нет.

Он стоял у входа в коридор, оранжевое солнце освещало его лицо. Он посмотрел в сторону и помахал рукой Лухсу, в знак того что он тут нужен.

- Средний класс стихийной магии не приводит к последствиям такого рода. В нем мы учились комбинировать разные оттенки силы и направлять их в разные потоки. Но высший класс магии... он дает способность сливать их в один.

Тишь молчала, потому как если бы она открыла рот, магистр бы не услышал ничего кроме стонов.

- Но и это не дает подобного эффекта. Комбинирование четырех стихий может привести к слабому иммунитету, хрупкости костей, слабому желудку... - Это он имел ввиду себя несколько лет назад. - Правда, мне в этом плане чуть подфартило: на меня плохо влияет гречка, но зато опий и большую часть ядов я могу пить как воду.

Лухс неспешно завернул за угол, но едва увидел бьющуюся в судорогах магичку, рванул к ней как лев к дичи.

- Матерь Божья! Что с ней?

- То же, что регулярно случалось со мной последние три года.

- Некроз. - В один голос произнесли они, и Лухс тут же завел руку за спину, чтобы достать свой ритуальный кинжал.

- Он лечится только магией. - Пояснил тот.

- Использование семи элементов приводит к тому, что тело видит врага в самом себе. Четыре стихии и без того находятся в замкнутом круге взаимной уязвимости, а добавь к ним ещё один круг, поменьше. - Он указал пальцем на второй символ на вороте своей мантии, где рядом с символом академии, были нарисованы еще три жирные точки, соединенные между собой тонким кольцом. - Негатив разрушителен сам по себе. Меня хоронить собирались, как появился Лухс.