Белая звезда

Глава 6

Граница Эрафии и Авлии, 6-й путь Лун, 988 год н. э.

Жаркая, солнечная погода установилась в окрестностях городка Хестельвар. Это был древний, по-настоящему авлийский город, однако число жителей — эльфов — здесь постоянно сокращалось. Тоскуя по старым традициям, многие уходили отшельничать в леса к северо-востоку или даже в Сингмар. Другие уезжали на юг, поддаваясь веяниям нового времени. Треть жителей были люди, что объяснялось близостью границы с Эрафией. Именно в этом размываемом миграцией городке под чужим именем остановился один из лучших агентов авлийской разведки и близкий друг друида Алагара Ивор Итон. Он разместился в небольшом, принадлежащем людям постоялом дворе. Единокровные братья Ивора считали мелкий торг недостойным занятием и привлекали для этого представителей других народов и рас.

Ивор ждал, пока соратники Алагара не решат дипломатические проблемы перед его важнейшей миссией в Клекстон, в канун праздника летнего Солнцестояния. Предстояло сделать все необходимое, чтобы найти Гримли Фолкина через его друга, гнома Толина, племянника Кланси Атоя, правителя подгорного замка Татра. «Этот Гримли, судя по всему, совершенно не догадывается о своей ценности», — думал эльф… Если он до сих пор не продал и не подарил найденный в Александрете медальон, тогда дело может принять совсем другой оборот. Ведь парень совершенно случайно получил все данные их расследования, проводимого в Фолии, — все данные шпионажа за последние несколько лет. Однако именно ценность информации на этом кристалле, в целом продуктивность их фолийской миссии вызывали у Ивора все больше сомнений.

Эльф сидел на веранде маленькой приграничной гостиницы, на грубом, неестественно низком столе остывал завтрак. Он уже с трудом удерживал в голове весь этот растущий поток событий, который нужно было осмыслить, чтобы сделать хоть сколько-нибудь близкий к реальности вывод. Недавний разговор с Алагаром в Рейхавене заставил его по-другому взглянуть на вещи. Его учитель сообщил очень интересную новость. Глава разведки был в прекрасном настроении: в начале третьего весеннего месяца по дипломатическим каналам Алагару и другим членам Совета Правды было передано желание короля Эрафии Эдрика III искать помощи со стороны Авлии и Арагона ввиду возможного нападения нойонов. Прежде чем высказаться «за» или «против», Совет предпочел выслушать причины, побудившие руководство Эрафии к столь решительным мерам. Вскоре формальность была преодолена, и Совет Правды принял решение во всем поддержать просьбу эрафийского монарха. Эльфийское руководство прочло тот самый доклад лорда Бэдивера, что был три недели назад предъявлен королю после отстранения от должности канцлера Инхама.

В выступлении эрафийского дипломата, суть которого красочно передал Алагар, Ивора поразила та легкость, с какой были получены новые улики. Открытые действия нежити, письмо таталийского министра с признанием о влиянии нойонов на их правительство. Почему это письмо достигло адресата? Ведь бессмертным было несложно перехватить его. Раньше они действовали хитрее, более скрытно, здесь таился какой-то подвох, но на главу разведки эти аргументы не действовали. Алагар отделался фразой о том, что мы пока плохо знаем настроения и разногласия в среде бессмертных. Потому и судить об их мотивации рано! Предупрежден, значит, вооружен, напомнил Алагар.

«Они и раньше делали ставку на быстроту и натиск, но в этот раз их ждет небывалый разгром, небывалый! Очень скоро мы навсегда забудем об этой мерзости!» — передал учитель слова Эллезара, главы Совета Правды. Эллезар-мыслитель был сильнейшим чародеем, и даже гордые владыки Севера всегда были с ним предусмотрительно обходительны. После катастрофы на Зейлоте отношения с Арагоном были прерваны, и из всех эльфов лишь Эллезара допустили под хрустальные своды Валтары.

Всеобщий дурман возбуждения от скорой битвы и неизбежной победы не радовал Ивора. Чутье разведчика говорило ему, что здесь что-то не так. Он не мог представить себе нойонов столь наивными. Снова всплывала в памяти шпионская деятельность в Фолии, прерванная почти год назад. Информ-кристалл, архив, облавы гноллов, позорное бегство. То, как нойоны гнались за ним, с каким педантизмом истребили преданных ему разведчиков, все это подсказывало — тут что-то есть. Может, тот самый ключ, подвох, о котором пока никто не говорит вслух. Ему на ум вновь шел разговор с Алагаром.

Его учитель интересовался той погоней в пригородах Энтибрасса после сеанса связи. Ивору не хотелось говорить про встречу с Аделаидой. Но учитель опередил его и сам в лоб задал вопрос об отношениях с дочерью Эдрика Грифонхата.

Отвечать было сложно, ведь реакцию Алагара он угадать не мог. С точки зрения разведки возможность войти в царствующий дом, узнавать все напрямую была прекрасна. Однако Ивору совершенно не хотелось шпионить за любимой, кроме того, Алагар весьма настороженно относился к кровосмешению с людьми. В этот раз глава разведки сдержал эмоции и напомнил ему, что личные интересы всегда должны подчиняться государственным. Появление в Энтибрассе вампиров, дальнейшее преследование Ивора, по пути в Лордарон, навели их на тему предательства. Алагар сразу раскрыл карты, рассказав, как в середине зимы им удалось вывести на чистую воду бывшего напарника Ивора — Фарсала Одри.

По приглашению Совета Фарсалу следовало немедленно отбыть в Арагон. Когда тот понял, что отговориться от поездки не удается, то бросился в бега, был задержан и, опасаясь дознания Истинных магов, хотел покончить с собой.

Старый эльф видел, как расстроил Ивора этот рассказ. Разведчик жалел Фарсала, которого долго знал с лучшей стороны. Алагар не старался утешить ученика, лишь рассказал, какие перспективы открывает их службе раскрытие этого агента нойонов.

— Видимо, Фарсала взяли живым и подвергли суровому испытанию, подсадив в организм тварь, которую в таталийских книгах называют «Индризи» или, по-нашему, «Мономар» — «сосущие разум». Это было очень жестокое решение по отношению к Эллезару. Одри был ему как сын. Глава Совета Правды стойко воспринял страшную новость. Теперь нойоны нажили себе нового смертельного врага. Сейчас Фарсал находится в руках белых, надеюсь, им удастся выудить что-то стоящее в дебрях его искалеченного разума. Я не уверен, что его прислали назад с одной лишь целью оклеветать тебя. Здесь может быть что-то большее…

Ивор открыл глаза. На улице вновь стало малолюдно. Летняя жара загнала по дворам немногочисленных обитателей Хестельвара. В дверях показался лакей, желавший унести блюда, но эльф жестом указал, что хочет побыть один. Картина не складывалась…

Если в конце осени вампиров послали именно за мной, то откуда про это мог знать Фарсал?! Он был обложен со всех сторон, трясся от страха! И за мной ли их вообще посылали?

«А возможно, я просто чересчур мнителен. В конечном итоге вампиры от меня отвязались, да и Аделаиде не сделали ничего плохого, никак не проявив себя с того самого случая». — Ивор взял косточку сливы и покрутил её в руках. Какое многообразие узоров скрывает природа, какой сложнейший замысел могучего дерева скрыт в этой неброской форме! Что-то прошептав, эльф бросил зернышко через перила, и оно тут же упало на зеленый ковер травы. Ивор оглядел двор: вон там, в десяти ярдах от ворот слишком пусто, там будет тень по утрам, а под землей — свежие воды. Повинуясь магическому касанию, косточка проделала этот краткий путь и зарылась в землю, укрытая аурой разведчика-друида. Это бытовое волшебство было его маленькой слабостью. Ивор, как и все эльфы, любил лес, но за долгое время общения с людьми воспринял их стремление к красоте и совершенствованию всякой формы. Лес и сад — они отличаются так же, как смысл жизни людей и эльфов. Одни живут в вечном поиске гармонии, другие — в вечной борьбе за совершенство. Какой бы дерзостью ни казалась эта борьба, но с каждым годом Ивор все больше понимал людей. Возможно, краткость бытия, бренность человеческой жизни и была ответом природы на гордыню их рода?

«Деревце вырастет, будет сильным и крепким, украсит дворик, дорогу и город, — Ивор вспомнил об Эльзе и улыбнулся. Улыбка всегда помогает загнать внутрь страх. Он уже сейчас начал бояться за неё. — Впереди ещё спор с её венценосным отцом, опасность нашествия нежити. Нужно как можно скорее оградить её от этих бед!»

Завтрак был кончен. Свернув пергамент, исписанный рунами, сетками связей и стрелочками, Ивор спрятал его в надежный карман. Серебряные полдуката остались рядом с неубранным блюдом, и эльф решительно двинулся к коновязи. Множество мух и слепней в присутствии эльфа будто по мановению руки оставили терзаемых животных. Великолепный черный жеребец, кося глазом, радостным ржанием приветствовал возвращение хозяина. Конь был подарком главы разведки, и его родословная, с одной стороны, уходила в лучшие конюшни Лордарона, а с другой — к мистическим летающим лошадям, достоянию Белых магов. Перекинув через седло две большие сумы, Ивор направился к дому таможни.

Путь туда лежал по главной дороге Хестельвара и простиравшемуся за окраиной ржаному полю. Пшеница в этих северных краях почти не росла. Поля Авлии были полны овсом, ячменём или рожью. Да и самих полей пока было немного, леса занимали больше половины территории страны эльфов.

На контрольном пограничном пункте Ивор сразу ощутил на себе пристальные взгляды. Он был слишком хорошо одет для этих мест. Подойдя к таможеннику, представился:

— Маркус Мерк, деловой представитель Совета Правды в Клекстоне, мои подорожные грамоты должны быть уже у вас!

Эльф-таможенник улыбнулся и прошел в соседнюю комнату одноэтажного барака, служившего пунктом проверки и пропуска для обеих стран. Граница проходила прямо внутри, и знавшие друг друга стражи и таможенники по многу раз в день попадали из Авлии в Эрафию и обратно.

Убедившись, что все в порядке, Ивор вышел на улицу, где стражники с обеих сторон границы бросали пристальные взгляды на его коня. Рядом мельтешили какие-то дети, кто-то погонял рассыпающееся стадо коз. Пограничный пункт был своим маленьким мирком, и жизнь здесь текла так же размеренно, как обычно. Ивор показал свои сумки беспечному стражу и, взяв коня под уздцы, направился к другому бараку под голубыми знаменами с изображением стены и грифона.

Уже новый таможенник, с лихо закрученными усами на одутловатом, уставшем лице, просмотрел его документы, отметил, что все в порядке, и предложил пройти в соседнюю комнату — поговорить с заждавшимся эльфа сопровождающим.

Ивор не стал сканировать стража, хотя никакого сопровождающего не ждал. В конце концов, никакой сильной магии вокруг он не чувствовал. Уступив место деловитому купцу-откупщику, ехавшему в Авлию, эльф прошел в пристройку, называвшуюся домом свиданий. Здесь встречались те родственники и друзья, кто по каким-то причинам не мог пересечь границу.

Ивор открыл дверь и все же ощутил в астрале легкую рябь. Это была не магия ордена Фавела. Интересно, кто теперь хочет поговорить с ним? Для бывшего канцлера Инхама предыдущий разговор закончился серьезными последствиями. Ивор напрягся и астрально раскрылся. В доме находились несколько колдунов. Сквозь темнокрасное марево эльф ясно видел их мерцающие фигуры, скрывающиеся под глухими защитами. Они ничего не творят, ждут, и оценить их потенциал не представлялось возможным. Ивор толкнул дверь. Та открылась без единого скрипа, и эльф расслышал знакомый голос:

— Я рад, что вы все-таки зашли, не опасаясь, что это ловушка!

Ивор осмотрелся — в комнате не было ничего необычного. В жестком дорожном кресле сидел молодой дворянин, отщипывал по одной виноградинке с большой пышной кисточки и причмокивал от удовольствия. Натренированная память тут же опознала надменного вельможу, перед ним был глава эрафийской разведки Оллин Эй-Той. Это сильное волевое лицо, этот пристальный серый взгляд дали понять — перед ним серьёзный противник, но противник ли?.. Это и следовало разузнать.

— Присаживайтесь, Маркус, — разведчик указал на табурет, стоявший у стены, справа от вошедшего эльфа, — у меня к вам большой деловой разговор.

Взяв табурет и сбросив у стены обе сумки, неловко звякнувшие об пол пятью сотнями авлийских дукатов, Ивор сел напротив Эй-Тоя.

— В нашей профессии даже о погоде принято говорить кратко!

— Ах, вам, кажется, тяжело тащить пятьсот дукатов?

К чему этот вопрос, хочет показать, что знает, что не пятьсот пятьдесят и не четыреста?

— Своя ноша не тянет!

— А ноша ошибок вас не тяготит?

— В моем деле, — Ивор снова сделал акцент на слове «моем», — ошибок стараюсь не допускать, они стоят слишком дорого и мне, и другим.

— Как сильно вы нажимаете на «моё» дело! — насмешливо заявил Эй-Той. — Разве вы не купец или, простите, почетный торговый представитель в нашем старом добром Клекстоне, городе отличных пивоваров и лучших военных мастеров?!

«Хочет разозлить меня? К чему весь этот балаган? Кажется, хочет, чтобы я сам шел на контакт, и не столько зол на меня, сколько нуждается в моей помощи, — понял эльф. — Будет просить оказать ему услугу. Точно». Ивор еле сдержался, чтобы не начать читать мысли, но это была бы провокация. «Может, он и хочет этого? Нет, не сейчас, ещё рано…»

— Разве вы сами не знаете все о прибывающих в вашу страну? Или в ваши обязанности входит только шпионаж за любовницами ваших министров?

— Зря вы пытаетесь разозлить меня, — улыбнулся Эй-Той, и его серые непроницаемые глаза сузились до размера щелочек, — впрочем, как и я вас. Конечно же, я знаю, что вы никакой не Маркус Мерк, торговый представитель Рейхавена, как следует из вашей подорожной. Я знаю, кто вы, а также цель вашего путешествия. Я прекрасно вас помню при дворе три года назад, хотя вы, вероятно, тогда меня не заметили. Ваш дипломатический статус и светские манеры были тогда направлены на куда более знатных особ. Кстати, знаете, кто на самом деле привез сюда ваши документы?

— Один из верных людей нашей организации, — уклонился Ивор, ему не нравилось, что Эй-Той что-то знает о его задании. Алагар обещал, что уж сейчас все пойдет как по маслу: конфиденциально и скромно. Эльфу все больше хотелось почитать мысли разведчика, но он вновь сдержал себя.

— Вроде того, но действовать напрямую через вашего посла было неразумно. Друид Киррь не сумел скрыть того, что имеет тайную связь именно с вами, в результате обо всем узнал очень дорогой вам человек!

— И кто же?

— Это жен… девушка, вы её хорошо знаете! Она просила, умоляла вашего посла сделать всё, чтобы найти вас и передать весточку, ведь вы не отвечаете на её послания, и в отчаянии она уже не знала, что делать…

Эй-Той изобразил скорбь и ухмылку одновременно, вытащив из кармана сложенный несколько раз лист дорогой азахарейской бумаги.

«Эльза, — в тот же миг понял Ивор. — Эй-Той уже все знает о её тайном плане, и теперь будет шантажировать! Плохо. Очень плохо. Предлагай уже что-нибудь, предлагай!» Эльф немного занервничал, потянувшись к столу, оторвал виноградинку и стал медленно её пережевывать. Он рванулся было в астрале к мыслям сидевшего перед ним человека, и тут же со всех сторон ударили струи холода, железные оковы магического превосходства сжали его волю. Ивор напрягся, постарался вырваться. Пот градом катился у него по спине. Нет, это не монахи ордена Фавела, никогда раньше он не сталкивался со столь сильным защитным полем в ограждении людей. Разве что в присутствии Эдрика, но испытывать обученную в Арагоне королевскую стражу никто не решался.

— Вы зря пытаетесь прочесть мои мысли, — почти засмеялся Эй-Той, — удивлены силе отпора?

Ивор был зол, он не любил пропускать удары. А это был издевательский щелчок по носу от наглого, самоуверенного и расчетливого вельможи.

— Ну, если вам так хорошо все известно, — смущенно покраснел Ивор, — тогда почему бы вам не сказать просто и ясно, чего вы хотите от меня?

Он сделал вид, что ошарашен, и поддался. На деле это был старый прием. Увидев, что маги, скрывающиеся где-то здесь за стенами, намного сильнее его и отлично работают как одна команда, эльф сам перешел к обороне, боясь, как бы они не узнали его мысли.

— Ну, это вы передергиваете, — Эй-Той положил перед собой записку и, выждав мгновение, пододвинул поближе к эльфу. — Вот, прочтите, если вам интересно.

Хотя я хотел поговорить о другом… Как меня и предупреждали, вы несговорчивый тип, эдакий скупой рыцарь.

«Какое высокомерие, он все ещё старается меня завести, а ведь моложе меня на два года!» — Ивор медленно пододвинул к себе записку и взял в руки.

— Так чего вы хотите от меня? Знаете, я немного спешу, а вы уже двадцать минут ходите вокруг да около! Спросите прямо, что вам нужно, и если я сочту должным ответить, то мы договоримся! Надеюсь, вы не будете делать глупостей, и со мной, и с человеком посла Кирря ничего не случится?

— Ах, увольте, ничего с вами не будет, — Эй-Той резко встал и подошел к окну позади его кресла.

— Мы просто считаем, Ивор… — он впервые назвал разведчика настоящим именем. «Заручается доверием, смена ракурса», — думал эльф. — …считаем, вас вслепую использовали в одном нашем внутреннем деле. И вы, сами того не зная, совершили большую ошибку, подведя наши страны к опасной черте.

В комнате повисла пауза. Эй-Той обернулся и заговорщицки подмигнул.

— Меня больше всего интересует, почему вы помогли своему личному врагу?!

«Что-то о канцлере Инхаме, недавний визит Бэдивера», — мелькнула мысль. Ивор знал, что канцлер отстранен, и подозревал, что его разговор с эрафийским дипломатом мог как-то повлиять на эту интригу. Дав показания против Инхама, он просто исполнил приказ Алагара. К тому же и тот случай в Энтибрассе был нелицеприятен, канцлер Инхам заслужил возмездие. Но какой личный враг?

— Что, начали припоминать? — исподлобья посмотрел на него Эй-Той.

— В начале весны вы дали показания сэру Бэдиверу, советнику короля, по вопросу…

— Я знаю, по какому вопросу, и что?

— Вам, конечно, известно, что в результате расследования, которое производилось орденом Святого Фавела, канцлер Инхам лишился на время своего поста, и Лолли Эдгар Рууд, человек с сомнительными связями и отлично подвешенным языком, занял его место. Теперь его влияние на короля сильно возросло.

— Это мне известно!

— Так вот, это все имеет прямое отношение к вашей связи с этой прекрасной леди. — Ивор начал понимать, к чему клонит Эй-Той. — Она пишет вам, что ненавидит Рууда и уйдет в обитель, если ей не окажут помощь! Вы же в это время помогаете её врагу, как-то это плохо вяжется…

— Но я мог и не знать о последствиях ответа сэру Бэдиверу. Кроме того, я сказал чистую правду, за неё не может быть стыдно!

— Действительно?! — Эй-Той усмехнулся.

— Повторяю, я сказал правду, и выполнил долг перед руководством страны, обещавшим помощь вашему советнику. Это внутренние интриги вашего двора, и мне нет до них дела…

— А я думал, профессиональному разведчику есть дело до всего! — парировал Эй-Той. — Вы ведь так бравировали своим мастерством вначале! Вам сейчас очень хочется узнать две вещи: чем кончится этот разговор и как мне удалось так сильно вас блокировать, верно?

Ивор понимал, что вопрос — ловушка, но пришло время внести хоть какую-то ясность, и он поддался.

— Да, мне бы очень хотелось узнать…

В лице Эй-Тоя произошла перемена. Наконец он добился того, чего хотел с самого начала их разговора. Эльф, этот надменный голубоглазый северянин, просил его об одолжении, тогда как полчаса назад вообще не хотел иметь с ним никаких дел. Теперь Эй-Той был хозяином положения, мог перевести разговор в нужное русло. Обмен любезностями был окончен, и Ивор понимал, что выгоднее всего дать разведчику сказать все, что тот хотел, и в нужной ему манере.

— Вы должны стремиться вызнать чужие тайны, и я, как ни странно это прозвучит, готов доверить вам одну из тайн своего ведомства, рассчитывая в ответ на подобную услугу. — Глаза Эй-Тоя смотрели пристально и доверительно. Ивору было не по себе, но он продолжал поддаваться.

— Так о чем, собственно, речь?

«Слишком легко идет на контакт. Ни слова о долге перед Родиной! Расчет верен, — эльф задрожал. — Отлично, письмо Эльзы и правда пробивает», — думал разведчик.

— Видите ли, король и большая часть нашей свиты высших сановников и дворян желали бы перепроверить действия, произведенные орденом Фавела, так как с недавних пор церковники оказались в некотором подчинении у Рууда, а значит, заинтересованной оклеветать Инхама стороны.

— И поручили это вам? — бестактно спросил Ивор.

— Мы взялись за дело сразу, после соответствующего указания его величества. Но это не так просто, ведь внутри страны нам противостоит могущественный орден с множеством магических адептов.

Идти против своих — Ивор хорошо знал, как это неприятно и опасно.

— Мы вплотную занялись самим Руудом, решив, что лишь поняв его мотивы, мы оценим степень объективности его проверок.

— И что показало следствие?

— Что мы очень мало знаем об этом человеке. Почти все его действия покрыты тайной. Все, кто хоть что-то знал о нем, либо умерли, либо говорят пустое, как его родичи. И что особенно поражает, про него нет записей. На всех важных чиновников канцелярия составляет архив прежних деяний. Инхам помог нам получить самый полный доступ в королевский архив, но там ничего путного не оказалось. Выходит, будто его никто никогда не проверял…

— Странно!

— Все поездки Рууда должны фиксироваться его секретариатом, а оказалось, записано двадцать поездок в год. Но известно, что в Энрофе он провел не более шести месяцев. А из бумаг следовало, что он отсутствовал всего несколько недель.

— Летучий вице-канцлер! — усмехнулся эльф.

— Именно, я уверен, что за этим что-то кроется. Он действует так, чтобы не оставлять следов. Можно догадаться…

— …что это нарушение законов, — опередил и сгладил возможную формулировку Ивор.

Ещё не менее получаса глава разведки рассказывал о тех нестыковках и проколах, которые он успел обнаружить в деятельности герцога за последнее время.

— Хитрый мерзавец, — подытожил эльф.

— И к тому же вы знаете, что очень скоро будет праздник летнего солнцестояния, в Клекстоне пройдет большой рыцарский турнир, после которого на балу король объявит о помолвке Эльзы и герцога! Удивительно совпадение, что и вы там будете.

Эй-Той чувствовал: у них складывается общее мнение об общем враге, и это поможет объединить усилия, чего он и добивался.

— Да, обстоятельства сложились таким вот удачным образом, — с напускным спокойствием подтвердил Ивор.

— Вы ведь хотите помешать этой помолвке, она об этом вас просит в записке, верно?

Ивор записку не прочитал, но понял, что Эльза все там расписала. «Глупенькая, но вчитываться сейчас — значит, показать привязанность и слабость. У Эй-Тоя нет причин врать», — думал эльф.

— Я также хочу открыть вам один секрет. Рассказать, кто сидит здесь за стеной, — разведчик провел рукой по дереву, — и блокирует вас!

— И что я должен сделать взамен?

— Вы поможете мне вывести Рууда на чистую воду, ведь это выгодно и вам, и мне. Выгодно вам лично, понимаете? Если мы докажем, что Рууд лжец и мошенник, присосавшийся к роду Грифонхатов, то брак против воли никому грозить не будет. Никакой помолвки!

— Её и так не будет, — самоуверенно заявил Ивор.

— Вы недооцениваете Рууда. Дело в том, что первая служанка вашей знакомой его человек. Она спит с герцогом и обо всем ему докладывает. Канцлер оградит леди тройным кольцом охраны. Вас уже ждут в городе. Всех вновь прибывающих обыскивают и подвергают легкому мыслечтению, особенно простых авлийцев. Вам сложно будет спрятаться, — указал на ушную раковину Эй-Той.

— Я понимаю, о чем вы говорите, и представляю те огромные силы, которые находятся в подчинении канцлера. Но обычно разбираться с обстоятельствами предпочитаю на месте, а мы так далеко от Клекстона… Что я должен для вас сделать?

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы предоставили в мое распоряжение то личное дело Рууда, что хранится в вашем архиве, в Рейхавене!

«А может, тебе ещё нойона живым на веревке принести?» — подумал эльф.

— Это задача не из простых, право вынести оттуда что-либо имеет только сам глава разведки Алагар. Мне придется просить его, и к тому же у вас нет средств проигрывания информ-кристаллов, а вся информация пишется на них.

— Это наши заботы! Я могу сам прибыть в Рейхавен. Вам только нужно договориться с Алагаром. Мы снимем копию, и вы вернете его на место. Неужели вам будет так сложно убедить вашего учителя, ведь, говорят, у вас с ним весьма доверительные отношения! Уверен, в ваших архивах хранится многое из того, что было специально уничтожено в наших. Ведь за каждым вельможей такого ранга, как Рууд, следят верные вам люди, с помощью более совершенной магии. Помогите мне, и я буду вашим должником! — Эй-Той знал, что на самом деле в итоге должником окажется как раз Ивор.

Эльф трезво оценивал ситуацию и представлял, какую опасную авантюру предлагал ему этот человек. Но в то же время это мог быть тот шанс, на который он рассчитывал в самом начале своих размышлений, по пути в Клекстон. У него появляется могущественный союзник, которого можно использовать для борьбы с находящейся в руках Рууда государственной машиной.

— Вы требуете многого, и в ответ я получу только информацию о ваших магических способностях?! Этого мало!

— Чего же вам нужно ещё? Вы ведь могущественный посланник Совета Правды, — рассмеялся Эй-Той, он чувствовал, что эльф согласен.

— Я хочу, чтобы вы и ваши люди помогли мне. Во-первых, проникнуть в Клекстон и вывезти оттуда двух человек, во-вторых, добраться до границы с Лордароном. Вы доверитесь мне, а я вам. Идет?

— Теперь вы просите слишком многого. Я не знаю, кто ваш второй человек. Кроме того, неизвестно, как именно Рууд хочет вас встретить, до праздника осталось совсем недолго, а одна дорога до Клекстона составит четыре дня. Вы будете совсем не готовы, а м: не нужно знать всё. Кто ваш второй человек?

— Это секретное поручение моего правительства!

— Мы сможем договориться, только если между нами не будет недомолвок. Кто он?

— Ладно, — эльф потер глаза, будто заспанный, — это Толин Атой, гном, учащийся вашей Военной академии. Он выкрал важные сведения, доступные только верхушке Совета Правды, и скрывается на вашей территории, ищет покупателя, — солгал Ивор.

— Хорошо, забирайте своего гнома, но вы должны понимать, это будет трудное и шумное дело. Я рискую карьерой, и должен поверить вам на слово. Поверить в вашу любовь!

Эй-Той также лгал. Он знал: если Рууд будет изобличен, гнев короля минует его, а увезти Эльзу он просто не позволит. Выбор был прост или брак: с разрешения короля, или ему придется устранить эльфа.

— Мне также придется рисковать многим, — парировал Ивор.

— Тогда по рукам?!

Эй-Той протянул ему руку, на четырех пальцах из пяти были кольца, сверкающие драгоценными камнями. «Как люди обожают эти дорогие побрякушки», — подумал Ивор и пожал увенчанную перстнями руку.

— Кстати, что вы мне говорили об астральном блокировании? — напомнил эльф об ещё одной части сделки.

— А, ну это совсем просто. Лазарен, Маходж! — позвал разведчик. Дверь за спиной эльфа открылась, и вошли двое: человек и минотавр в хитоне дорогого покроя. Эльф сразу понял — это сумеречные маги, человек и миноец.

— Вы ведь уже догадались, да? — Эй-Той подошел к дверям и встал между ними. — По законам Эрафии всех людей, у кого есть магические способности, мы должны записывать в орден Фавела, где их тренируют и растят. Хотя и крайне примитивно, даже глупо, на мой взгляд. Тех же, кто отказывается служить государству, должны выслать к сумеречным…

— …или сжигать, — заметил Ивор.

— С этими предрассудками борются, и с некоторых пор нам удалось не отсылать к сумеречным лучших людей. Наоборот, они шли нам навстречу. Мы не хотели, чтобы орден становился слишком могучей организацией, закон древних позволяет нам по-разному его трактовать…

— И вы пишете в отчетах, что люди ушли на остров Зейлот, на деле оставляя работать на себя, и сумеречные вам в этом помогали?

— Да, тут ключевое слово «помогали». Но происшедшее на Зейлоте — отдельная тема. Мы никого не заставляли работать, только давали шанс не расставаться с родиной и не попасть в орден. Мы даем шанс жить полной жизнью. После того, как остров сумрака канул в Лету, к нашей системе присоединились и многие могучие странники из их среды, — разведчик похлопал по плечу минойца.

— Как видите, я держу слово. Более того, могу устроить, чтобы к каналу связи с оставшимися сумеречными вас допустили наравне с моими людьми.

— Я польщен, а теперь, когда мы договорились, собираюсь выехать в Клекстон. Кстати, как там человек от Кирря, который на самом деле привез мне подорожную, где он?

— Он в гостинице Хестельвара, я прикажу, чтобы его выпустили, и сообщу, что с вами все в порядке. А уж как известить вашего посла в Энрофе, дело ваше!

Ивор взял письмо Эльзы и спрятал в карман. Затем оба вышли на улицу. Лазарен и Маходж также оказались во дворе, пройдя через какие-то другие тайные двери. Эй-Той похвалил его прекрасного жеребца.

— В Клекстоне не стоит мозолить глаза знатным вельможам. Желающие купить такого красавца за тысячи циллингов будут преследовать вас! — предупредил Эй-Той.

— Но и проку от него куда больше, чем вы думаете, — загадочно ответил эльф, перекинул через седло свои сумки и запрыгнул верхом. Его примеру последовал Эй-Той и его сумеречные телохранители.

— Как мы будем связываться в Клекстоне? — Конь под эльфом уже рвался вперед.

Эй-Той подъехал ближе, чтобы не кричать.

— Через неделю в предместье Клекстона Саусвилль вы найдете дом почтового служащего, там вас будет ждать Лазарен, — он указал на своего могучего спутника.

— Я дам ему все инструкции, — разведчик закашлялся, его конь рвал удила.

— Думаю, ехать стоит разными дорогами, нехорошо, чтобы нас видели вместе!

— Не беспокойтесь, я все равно прибуду туда раньше вас, разведаю обстановку. До свидания, Оллин, надеюсь, свидимся!

Эльф ударил в бока своего коня, и тот рванулся с такой силой и мощью, что Эй-Тою осталось лишь вспоминать легенды о происхождении авлийских коней от летучих лошадей и единорогов.

Что же, думал глава разведки, это несколько рискованная, но очень выгодная сделка. Главное, у него, возможно, появился союзник, имеющий серьезные связи в руководстве Авлии, как бы не сложилась ситуация в Клекстоне, надо было жить и думать о будущем. А в будущем, если верить докладу Бэдивера и самому себе, предстояло пережить нашествие нежити. Вот это настоящее испытание, в нем любой, кому можно доверять, будет бесценен.

Эй-Той наддал коня и вместе с Лазареном и Маходжем полетел по той же дороге, по которой уехал эльф, но в обратном направлении. Ему следовало заехать в Хестельвар и освободить проводника, а также уладить кое-какие проблемы. Все-таки это прекрасно, успокоил себя Эй-Той, прекрасно ему удалось расположить к себе этого эльфа. Дело было в том, что в откровениях по поводу магов сумрака не было никакой тайны. Алагар и некоторые члены Совета Правды давно знали о том, как внешняя разведка Эрафии спасает многих начинающих чародеев от монашеской сутаны, но для Ивора этот уровень был недоступен. Что же, на все воля Велеса, оставалось надеяться, что их совместные усилия принесут желаемые плоды.

Решив проблему с помощником посла, потерявшим послание Эльзы, Ивор стрелою летел на юг. Черный конь мчался со скоростью вдвое большей, чем любая тренированная лошадь людей. Эльф знал, что достигнет Саусвилля за несколько дней и успеет осмотреться. В конце концов, ему повезло. В столь опасном предприятии, как похищение Эльзы и Гримли Фолкина, у него появился какой-никакой, а заинтересованный союзник. Спонтанная выдумка по поводу Толина не сильно тяготила его. Тайну Фолкина никому нельзя было доверять. Ведь у Белых, как понял эльф, свои планы на этого парня. Ну и конечно, больше всего его волновала Эльза. Её лицо, её глаза, её голос! Перед глазами стояли воспоминания того лета, неимоверно далекого, а ведь не прошло и трех лет.

Как странно… За время его отсутствия её окружало множество красивых и важных рыцарей, вельмож и придворных. Влиятельных, как Рууд, умных и смелых, как Эй-Той. Он же все время был в разъездах, колесил по всему свету, их письма не доходили, терялись… «Как же, как же сильно она любит меня!..»

Сейчас, мчась через безбрежные пшеничные поля Эрафии, эльф ощущал, как любовь, подобно могучему ветру, гонит его вперед. Ему больше всего хотелось, чтобы нойоны, маги Севера, Эй-Той и Рууд, — все провалились в тартарары, улетели куда-то, а остались лишь он и Эльза. Там, где нет интриг, подкупа и шантажа, нет злодеев, старающихся поработить мир, нет могильного холода, идущего с юга. В мире, где царит любовь. Ведь их любовь сильнее всего, что им угрожает. Интересно, как она изменилась за это время? Стала взрослее и краше! Эльф представлял, как они вдвоем бросятся в ноги Эдрику, король должен их понять, должен. Кроме того, Ивор был уверен, что маг Солмир понимает его мотивы — это был последний аргумент.

Через четыре дня, как и предполагалось, Ивор Итон достиг пригородов Клекстона и быстро отыскал городок Саусвилль. До праздника летнего солнцестояния оставалась неделя.

Земли бессмертных цитадель Агону,

6-й путь Лун 988 год н. э.

Два рыцаря смерти в начищенных доспехах замерли у входа в одну из башен имперского комплекса столицы нойонов. Они были при параде — ждали высокого гостя. Эти воины были из свежего набора и толком не знали даже имен всех пятнадцати истинных, чьи башни возвышались по соседству с центральным куполом.

Они лишь помнили, что хозяин почти всегда носит светлые одежды, в отличие от мрачных, выполненных в черно-фиолетовых тонах доспехов и мантий остальных членов Темного круга.

Вот на мосту показалась его чуть сгорбленная фигура. За спиной развевался белый плащ из шкуры дракона-альбиноса, на голове — шлем фолийцев с маленьким черным рожком. Мост восходил к башне с некоторым наклоном, и каждый шаг поднимал нойона все выше, он не чувствовал усталости, но его раздражало то, что в Агону нет телепортеров. Нойон твердо решил: когда все будет в его власти, для решения этой проблемы специально будет выстроен второй концентратор малой мощности. Его утомляли ряды боевых колонн, подпиравшие небо на протяжении почти трехсот ярдов.

Его мощная, обдуваемая ветром фигура наводила трепет на замерших в почетном карауле личей охраны башни. Сухое, обветренное лицо, жесткие скулы и подбородок, распавшиеся седые волосы, глаза, полные желтого бесноватого огня. Его взгляд угнетающе действовал на охрану, нежить знала — хозяин может разметать их в прах одной силой мысли. Нойон на мгновение замер перед входом. Как тягостно было это мгновение для рыцарей! Наконец, он создал астральный пароль. Двери с шелестом раскрылись, и нойон шагнул на площадку из черного и серого камня с большим провалом в центре залы, где полукругом замерли подъемные платформы.

Створки закрылись, и одна из платформ понесла его вверх. Сегодня у Моандора было много дел. Он прибыл в Агону, чтобы посовещаться с военным стратегом Тантом. Боевая стадия операции приближалась, и, будучи не самым опытным в этом вопросе, он решил довериться профессионалам и заодно прощупать позицию нойонов-воинов. Жаль, что им ещё приходится отчитываться перед Советом, а не только передо мной, думал разведчик.

После встречи с военными его ждал новый визит уже здесь, на его территории. Расположившись в черном кресле, он с минуты на минуту ждал всадника на летающем коне Сатайе. Нагаш пытается подражать первому вождю Стигиусу, интересно, он так же хитер, как и силен? Нойону вспомнились те времена, когда он в реальном ещё возрасте, только обретши силу, бок о бок с первым вождем защищал их мир от возмездия Империи Солнца. Как живые предстали перед ним картины той битвы.

Гибель первого из нойонов. Моандор успел заколоть Эй-джей-Дая, а что произошло потом… Он до сих пор не мог понять точно. Яркий свет, ударивший в небо, ускользающий дух… Нет, Белый не мог спастись, это невозможно! Эй-джей-Дай умер, как дым, рассеявшись по астралу. Старые враги спят сном вечности.

Сейчас же от власти над миром его отделяло совсем немного, пара лет — на фоне тысячелетия почти мгновение. Но последние шаги самые сложные — выборы нового главы Совета, провоцирование арагонцев, тут нельзя сделать ни единой ошибки. Его «друзья» по Темному кругу с каждым днем становились всё опаснее. Куда опаснее, чем седовласые старцы в заснеженных пустынях Тель-Анора на другом конце света.

Нойон заметил, как в башню на уровне окон проникло нечто и стремительно приближается к залу. Моандор вышел из медитации и открыл глаза. Он ожидал этого и был рад, что его агент прибыл вовремя. Можно было узнать последние сведения до прибытия Нагаша.

Перед нойоном клубилось облако бесформенного серого дыма, но вот оно стало изменяться, темнеть, и через миг перед ним предстал пепельный демон с торсом, головой и руками человека. Это был Аш, только что вернувшийся из Кревланда.

— Мой повелитель, ваше задание исполнено, сожалею, но лишь частично!

— Доложи толком, — Моандор спокойно привстал с кресла и подошел к поднявшимся со стен стааховым экранам.

Любой другой на месте Аша сейчас бы съежился от страха, но бездушному собеседнику нойона не было знакомо это чувство. Он мог лишь видеть, слышать и помнить.

— Орки — очень буйный народ, хозяин, следить в их стране много хуже, чем в Фолии или в среде людей, — шипел демон.

«Много ты знаешь», — хотел бросить Моандор.

— Я должен был проследить за вашим учеником Синкатом и действиями нойона Нагаша в Кревланде.

— И?..

— Синкат много движется, его трудно застать в одном месте в течение суток. Он сопровождает вождя клана Красного ущелья Крага Хака. Уже успел предотвратить покушение на старого орка, инспирированное их бывшим правителем Гирдом Смелым и авлийскими эльфами. На территорию страны из Авлии проникают летучие отряды эльфов. Границы в горах открыты, их воины делают свое дело и спокойно уходят обратно к себе в леса.

— Чего же хочет Гирд?

— У него мало сторонников в столице, но многие племена в западных отрогах Великого хребта всё ещё верны ему. Торговля с Авлией приносила им большой барыш. Краг Хак не идёт на них войной, боясь, что в Бооссе начнется мятеж.

— Что ещё делал Синкат, кроме как спасал этого старого зеленокожего разбойника?

— Он много что делал. Налаживал производство оружия, распределял наших советников по подконтрольной Крагу Хаку территории. Кроме того, как вы и предполагали, он встретился со странствующим магом Сумрака Аджитом. Здесь силы были неравны, и мне пришлось оставить их одних, вокруг прибежища Сумеречного такой барьер, что мне было не проскользнуть незамеченным.

— Давно он встречался с Аджитом?

— Неделю назад, повелитель. Кроме того, есть особая новость. В восточной части страны, возле города Тутгрен видели странствующего черного мага. Орки не опознали его, но он взял несколько мертвых с их кладбищ и увел с собой, вы приказали мне докладывать обо всем необычном, это наверняка…

— Ясно, — резко оборвал его нойон. Он понял, о ком идет речь.

— А Нагаш так ни разу и не встретился с вампирами и моргулом Саллеком. Я почувствовал их совсем недавно в Эрафии, по пути сюда. Вероятно, они двигались в город Клекстон, а Нагаш связывается с ними по астралу тайным шифром. Он три раза осмотрел указанные вами места в Южной Эрафии, и ни разу орден Фавела не обнаружил его. Такое впечатление, что люди совсем перестали контролировать астрал на своей территории. Главная цель задания, связь Синката и посла Даса, какими-то тайными отношениями не установлена. Он не встречался с его людьми ни в одном из указанных мест, в его посланиях не было скрытых намеков на посла Сумрака. В то же время точно известно, что Аджит имеет связь с Дасом. А с ним Синкат встречался. Пока в его деятельности нет ничего подозрительного. Он верен вам. У меня все, владыка!

Нойон молчал. Он думал. В Кревланде или здесь — где безопаснее решить проблему посла Даса? А посол уже пару месяцев как стал серьезной проблемой, занимавшей не меньше времени, чем ход основной операции. Моандор был уверен: Дас начал подозревать его в причастности к катастрофе на острове Зейлот. Это ставило под удар все дело. Убедись сумеречный чародей в своей правоте, и вся операция вторжения будет под угрозой срыва, причем послу для этого достаточно просто взять дракона-духа и, никого не предупреждая, вылететь в Арагон.

Тогда конец всему, всем планам, по которым уже пролито столько крови, а он, Моандор, шел на такие риски. Дас не поймет и не примет того, что его использовали, взяли у него оружие, а потом из страха уничтожили весь его мир. Обманули его, обманули Темный круг, всех их. Многие истинные возропщут. Ему никогда не получить в свои руки Лхаидгронд, не воспользоваться древним камнем силы Полиархом. Прогнившие старые крысы не дадут этого сделать, если узнают, что они с Нагашем обманули их в столь важном деле.

Так где же?! В Кревланде, где находится Аджит, который может прийти на помощь, где нет армии и может вмешаться любая случайность? Или здесь, в Агону, где в любой момент могут собрать Темный круг и разоблачить их? Нет, это слишком рискованно. В Кревланде, конечно, только там! Придется вновь просить Нагаша об услуге, но Моандор не знал чувства унижения, он видел лишь цель и путь к ней. У них уже слишком много совместных тайн — старый воин пойдет с ним до конца, до самого конца.

— Оставь меня! Ты понадобишься через шесть-семь часов, будь рядом, — велел нойон, и пепельный демон растаял, как туман в ясную погоду.

Внешне раскованный и вальяжный, но собранный и жесткий духом, Моандор отошел от стааховых экранов, оказавшись ближе к большой голограмме, изображавшей часть сферы этого мира. Этот континент, омываемый океаном. Важнейшие точки, интересовавшие нойона, горели мистическим зеленым огнем. По мановению мысли модель приблизилась. Это была неприглядная равнина на юге Эрафии, пересеченная дорогами, вдали от городов. Эти три места должны были решить судьбу истории, именно о них докладывал нойону демон Аш.

«Все же нельзя привлекать к этому слишком много внимания», — решил нойон и прикрепил к телу демона заклятие, которое бы не позволило эльфам или арагонцам заполучить его целым. «Так спокойнее, — подумал Моандор. — Надо поскорее все это завершать, ситуация висит на стольких ниточках, что стоит Белым как следует дернуть хоть за одну из них, и всё погибнет. — Эта мысль будто толчок придала Моандору сил. — Надо действовать! — Он сел в кресло и откинулся к спинке. — Надо кончать с Дасом и активизировать всю операцию. Только бы военная подготовка не отставала и не подвела. Только бы белые поверили угрозе. За это отвечают Нагаш и Тант — оба верны делу Хаида, они уже делают все, что могут».

И вот — возмущение в астрале, Моандор встрепенулся, и система оповещения передала изображение приближавшегося к башне всадника на летающем черном коне.

Но до того, как Нагаш вошел в зал, у Моандора было достаточно времени, чтобы как следует обдумать не только то, что он собирался сказать нойону-воину. Ситуацию в Эрафии, например, ведь именно она, эта огромная страна людей должна была стать полем главных событий грядущей кампании. Рууд уже исполняет обязанности канцлера, это хорошо. Но он создал много проблем. Ликвидация заговора, перестановки в королевском совете и убийство торговца Йодля — все это наделало много шума. Теперь, в самый канун грядущего наступления, работать в Эрафии стало очень трудно. К тому же этот молодой юноша-маг, на поиски которого Нагаш отправил своих вампиров, может статься, совсем не оправдает надежд. А вампир Саллек не умеет не оставлять следов — за время пребывания в Эрафии его сподручные уже навалили трупов. Это лишнее внимание, хотя, кто знает, может, так и надо. Может, тогда они быстрее уверуют в реальность вторжения. Но вампиры могут многое испортить. Попросить отозвать их? Нагаш подумает, что я пытаюсь перехватить добычу…

Они летят в Клекстон, вспомнились Моандору слова пепельного демона. По костистому лицу нойона пробежало подобие скорой улыбки. Он привел в движение лежавший на столе свиток, и тот развернулся перед ним прямо в воздухе. Это был отрывок из донесения центра связи, куда передавал запросы канцлер Рууд. Последнее сообщение было меньше недели назад.

Герцог докладывал о прибытии в Клекстон. Хвастался, что помолвка с Эльзой, дочерью Эдрика полностью развяжет ему руки, и влияние на короля вырастет безмерно. Однако, как всегда, не обошлось без уже ставших привычными жалоб.

Его, видите ли, пугало то, что его невеста обожает своего бывшего друга — эльфа и авлийского шпиона, которого сам Рууд мог задержать, но отпустил. Дальше шел рассказ о встрече в Энтибрассе, маске мимикрии. Герцог очень жалел, что не убил эльфа, когда это было возможно. Рууд боялся, что коварный и опытный соперник сорвет помолвку, и тогда «мои и ваши планы будут под угрозой». Новый канцлер Эрафии слезно просил раз и навсегда обезопасить его от надоедливого авлийца.

«Да ведь это один и тот же эльф», — неожиданно понял Моандор. Тот, за кем охотится Нагаш с самого начала, тот, кто пытается найти человека-мага, и тот, кто хочет разрушить помолвку Рууда. Что же это за наглый эльфийский выскочка? Длинноухий соблазнитель наследниц королевских домов? В памяти нойона всплывали все сообщения от его тайного агента в Светлом круге, шли на ум пространные доклады Рууда. Он сопоставлял время различных операций и трехмесячное сидение в Лордароне, где этому шпиону пришлось коротать зиму.

Эльф почти всегда был на виду и всё же успевал доставлять столько проблем! Вот с чего надо начинать разговор с Нагашем! Надо взять этого авлийца и доставить сюда. А ведь старый воин и не знает, что это одно и то же лицо: тот, кого он преследовал от самой Фолии до Александрета прошлым летом, и тот, кто сейчас хочет помешать его вампирам. «Пора Нагашу узнать правду! Этот эльфийский выскочка должен быть доставлен в Колдсоул, — решил нойон. — Я поговорю с ним и сокрушу волю комнатой теней. Сокрушу его веру, пережую душу, и эльф сам перейдет к нам, под знамена Хаида, будет служить добровольно и преданно».

Опыт показывал: такие убежденные новообращенные к делу нойонов были самыми преданными, исполнительными, а главное, неимоверно талантливыми. От них было больше проку, чем от целого легиона мертвецов. Именно из сильных в магии перебежчиков старались набирать ближайших помощников многие истинные нойоны. Из числа перерожденцев были его несостоявшийся первый ученик Синкат и верный моргул Дракис.

«С этим эльфом надо поступить именно так. Мне удастся перетащить его на свою сторону, ну или, по крайней мере, получить огромное удовольствие от беседы», — Моандор расслабленно потянулся…

Двери зала распахнулись, и высокая фигура в темно-фиолетовом доспехе и черном плаще проследовала внутрь.

— Я рад встрече, — мысли Нагаша не были полны сарказма и звучали искренне.

— Я тоже, — серьёзно ответил глава разведки, — расскажи, какие новости ты хочешь мне поведать, мы готовы выступить?

— Слишком много вопросов сразу, — Нагаш сел в приблизившееся кресло с высокой зубчатой спинкой.

— Я постараюсь ответить, но прежде хочу понять, мой вызов из Ато-Моргула, где я так занят подготовкой армии, это необходимость, или ты ценишь свое время дороже моего?

— Нет, ты знаешь — я так никогда не считал!

Взгляд Моандора скользнул по браслетам, что в мгновение ока оказались на его руках при приближении гостя.

— Я просто счел нужным предупредить о двух важных обстоятельствах, связанных с нашим большим делом. Если их не учесть, вся твоя подготовка в Ато-Моргуле будет никому не нужна. Но прежде я хотел бы все же снискать твое снисхождение и узнать, чем вы с Тантом там занимались? Вскоре ты увидишь, что у меня также не было лишнего времени. У каждого свое оружие: у тебя меч, у меня — знание!

— Я вижу, у тебя очередной приступ всепроникающей скромности. Расскажу то, что тебе необходимо знать. Первая основная армия готова к выступлению на три четверти. В основном не хватает тяжелого вооружения — драконов-духов. Вместо двух сотен мы располагаем сейчас восемью десятками. За год такое отставание не восполнить.

Прибытие основных легионов идет согласно времени, удачнее всех провел войска твой Торнтон. Стоит его отметить! Он справился, несмотря на опаснейшую ситуацию в Таталии. Фолийцы могли их тогда и разбить, ведь личи, не подкрепленные энергией, не могли стрелять. Очень скоро численность армии достигнет необходимых пятисот тысяч. Кроме того, мы вооружили сто тысяч ополченцев из числа обессмерченных аколитов наших городов. Нечего им отсиживаться в тылу и предаваться праздности! Ради служения мы освободили их от бремени старения, вот пусть и послужат в настоящем деле!

— Совет не принимал решения о мобилизации обессмерченных, — тихо вставил Моандор.

— Мы с Тантом приняли решение через голову Совета. Пока никто не жаловался, мы не трогали наиболее привязанных к нашей работе здесь. Так, совсем разложившийся сброд, они быстро похудели… — Нагаш усмехнулся, — никто из истинных нас не осудил, даже Видомина.

«Отлично! — подумал про себя Моандор. — Это прелюбопытнейший прецедент. Уход Сандро медленно, но верно приносит свои плоды…»

— Таким образом, простая пехота готова, но осадные орудия, транспорт, запасы стааха, все это требует времени и сил.

— Дороги и скорость, это важно, моя помощь в Фолии пригодилась?

— Конечно! Правительство Фолии полностью готово с нами сотрудничать. Ты здорово решил эту проблему, столкнув их с таталийцами. Герцог Брохильд и глава армии Вистан готовы выставить ещё восемьдесят тысяч Солдат для вторжения в Эрафию. Дороги в полном порядке, в том числе проложена отличная прямая гать до Александрета через большое болото. Глупые люди сами строят путь навстречу, называют это «дорогой мира». В целом наш план с конкретными латами и силами почти готов. Все зависит от того, когда они начнут свои действия. Когда арагонцы войдут в дело, мы незамедлительно ответим основной ударной операцией. Что за проблемы с грузами?

— С обозначенными мною местами все в порядке? — перебил Моандор, бросив взгляд на переливающуюся за спиной Нагаша голограмму.

— Я осмотрел места закладки в Южной Эрафии. Эти земли принадлежат твоему любимчику Рууду. Если король их не отберет, то проблем с закладкой не будет. Готовы и единичные заряды для «Падающих Звезд». Есть только нюанс — никто не хочет включать Валтару в список городов, куда упадут наши «звезды». Там огромный концентратор и Великая Белая Библиотека. Их знания и находки нам очень пригодятся после победы, глупо было бы просто взять и все сжечь…

— Я подумаю над этим и поинтересуюсь мнением прямо оттуда. Лично мне их архивы и библиотека нужны, но цена осады может быть слишком велика.

Моандор повернулся на кресле.

— Теперь о тех проблемах, что угрожают всей операции…

— Я слушаю.

— Утечка о терроморфе может в ближайшие недели достичь ушей Арагона!

— Не может быть, у нас нет свидетелей! — Нагаш был удивлен.

— Кто-то в Совете?

— Нет!

— Сумеречные?! Но ведь с ними покончено, проблемы нет?

— Не совсем. Слушай внимательно. Дас проводит собственное расследование событий на Зейлоте, и он обо всем знает!

— Но как?! Ведь следов не было, как он…

— Думаю, просто догадками. В любом случае он ослеплен местью и думает только о том, как уничтожить нас. Нас с тобой, Нагаш! Дас был посвящен во многое. Судя по тому, какие он ищет контакты, посол думает бежать в Арагон. Ищет любую лазейку.

— Откуда сведения, что он ищет с ними контакт?

— Прямо оттуда, из Валтары!

— Твой источник не может ошибиться? Мы многим рискуем!

— Нет, он никогда не ошибается. Вообще Даса так или иначе следовало устранить, — полыхнули желтым огнем глазами Моандора. Нагаш задумчиво посмотрел на своего визави.

— Это ничего не изменит, он мог надиктовать кучу сообщений, сделать копии!

— Никто ничего не узнает, — шипел Моандор, — все продумано. Я знаю, у кого он хранит свой архив. Кроме него в этот секрет может быть посвящен только мой ученик Синкат, с ним я разберусь сам. Главное — как можно скорее решить проблему посла!

— Что ты предлагаешь?

Моандор откинулся в кресле и пошевелил пальцами в белых перчатках трофейного доспеха.

— Его нельзя убирать здесь — слишком много глаз и ушей! Сторонники Сандро не дремлют, им нужен лишь повод, и они изберут главой Совета Видомину или Пти. Тогда нам не видать славы разрушителей Арагона. Даса надо выманить из Агону туда, — он махнул рукой, — за хребет.

— Это сложно сделать. Вряд ли он согласится поехать с тобой или со мной в Фолию…

— По-крупному он подозревает только меня, и в этом преимущество. Он давно ищет повода бежать отсюда, только делает это незаметно. Более всего он хочет бежать в Кревланд, ведь там у него будут могущественные друзья. Аджит-странник и, возможно, сам Сандро, его недавно вновь видели в восточных пределах страны орков.

Нагаш развел руками. Моандор приложил палец к виску, что среди нойонов означало даже мысленное молчание.

— Это отдельный разговор. Я полагаю действовать так: Дас с удовольствием поедет в Кревланд, если приглашение поступит от людей, которым он доверяет, насколько это вообще возможно, и такой человек есть!

— Синкат?

— Именно, он доверяет Дасу и наоборот, но как заставить его вызвать посла? Я не могу ему приказать, сумеречные все поймут. Нужно обеспечить Синкату алиби, создать причину…

— Создать причину, — пробормотал Нагаш, — но какую? Она должна быть абсолютно достоверной…

— Главный некротический смотритель Кревланда сейчас Кип-де-Зул, твой протеже. Пускай у него возникнут проблемы с обучением магии огня, и он попросит Синката помочь. Тот попытается, но не сможет. Устыдившись своего незнания, молодой маг будет сам искать помощи и позовет Даса. Дождавшись-таки возможности незаметного отъезда, посол бросится в Боосс или Рок Варен, но там его будет ждать не Кип-де-Зул, а ты!

— Мне не удастся легко его победить. Это не какой-то эльф, а серьезный маг, я очень давно не имел дела с такими силами…

— Тут ты хозяин положения, придумай, что делать, он не должен уйти с этой встречи живым. Алиби может послужить несчастный случай. Кревланд — страна землетрясений. Для правдоподобности можно пожертвовать Кип-де-Зулом…

— Уж лучше твоим Синкатом!

— Помни, если он уйдет от тебя, то сразу направится в Арагон, а тогда мы ничего не сможем сделать.

— Точно? — исподлобья посмотрел Нагаш.

— Точно! — кивнул Моандор.

— Согласен, могу направиться в Кревланд через несколько дней.

— Действуй так быстро, как только можешь. Мне тут подбросили ещё один сюрприз. Ты знаешь, за кем гонятся по Эрафии твои вампиры?

Нагаш встал, прошелся вдоль голограммы и замер.

— За эльфом, что приведет меня к мальчику, точке приложения великой силы. Мы уже говорили, это моя добыча!

— Я не на что не претендую, — всплеснул руками Моандор, — только знай — это не простой эльф. Его имя Ивор Итон. Глава той группы в Фолии, которую мы разгромили в прошлом году. Кроме того, он смертельный враг нашего доброго нового канцлера, хочет преградить ему дорогу в семью Грифонхатов.

Моандор изложил свои доводы по поводу эльфа и планы на него.

— Оставь мальчишку себе, но Ивора пускай привезут живым сюда, главное, — нойон указал на свой череп, — с нормальной головой, остальное по возможности…

— Да, конечно. Саллек очень опытный мастер, он знает, как и что делать. Людям его не одолеть.

— Как думаешь, ввиду осложнений, мы сможем собрать наш Совет раньше? — спросил разведчик.

— Не уверен. Пока я не увижу их реакции. Пока Кревланд не зашевелится по-настоящему, как мы хотели. Я не пущу вперед ни одного нашего воина.

— Хорошо, — Моандор оценил решимость воина, поклонился, — не пройдет и года, как ручьи орочьей крови омоют стены людских крепостей.

Нагаш удовлетворенно кивнул, вскинул руку в нойонском приветствии и последовал к выходу. Створчатые врата закрылись, и глава разведки остался в одиночестве.

Этот парень, источник силы, почему он так манит? Отдавать его в руки Саллека и Нагаша не хотелось, но так ли он силен и важен в грядущем деле?!

Взгляд нойона скользнул по карте на север — Рейхавен, Валтара…

Наверняка он что-то знает, решил Моандор и стал диктовать тайное послание. В приемном устройстве поблескивал изумрудно-зеленый информ-кристалл. Этот камень мгновенно расплавился бы, попади он в чужие руки.

Взмахи крыльев заглушили еле слышный шепот нойона. На спинку оставленного Нагашем кресла сел вылетевший из соседней залы черноглазый орел. Ярким бликом камушек полетел к нему в лапы. Птице предстоял долгий путь в Кревланд. Там среди бесплодных круч горного плато орел должен был оставить сообщение единственному посреднику, которому доверял адресат с далекого Севера.

Южная Эрафия, Клекстон,

6-й путь Лун, 988 год н. э.

Солнце в этот день поднялось раньше обычного и мешало Толину умываться. Искрясь под теплыми лучами, брызги разлетались в разные стороны, попадая на кровать, где спал Гримли. Гном не хотел беспокоить своего друга, но шум, с которым он принимал водные процедуры, мог бы пробудить даже сморенных магией сна. Его рыжая борода была перевязана колечками, и в целом наследник подземного народа был, как говорят, при параде. Ещё вчера, после очередной веселой гулянки в кабаке «Солнечный Эль», прощаясь со всеми друзьями, Атой и Фолкин обещали быть сегодня на состязаниях турнира не менее пригожими, чистыми и опрятными, чем знаменитые рыцари, члены совета Академии и гвардейцы короля.

Илирвен Мей тщательно заплела бороду гнома в четыре блестящие рыжие косички, но все время их подготовки Толин видел — девушку интересует Гримли. Гном заметил это ещё осенью, когда на вступительных экзаменах его друг поразил всех своей победой над Мантисом. А может, ещё тогда, когда друзья помогли эльфийке справиться с шайкой разбойников и были посвящены в её тайну. Никто, кроме них, не знал, что Илирвен убила шестерых нападавших. Гримли был молод, ему скоро исполнялся двадцать один год, и она так к нему тянулась, что гном не понимал, как парень себя сдерживает.

Наконец Гримли проснулся и высказал гному все, что он о нем думает. Толин только расхохотался. Достал кусок курицы, чудом не испортившийся в эту теплую ночь, разломил надвое и положил в тарелки на столе. Рядом стоял кувшин молока и несколько стаканов.

— Я так и не смогу прийти в себя после вчерашнего, — заявил гном, — если не схожу в погреб к хозяину за кружкой пива!

— Иди, иди, только не упади с лестницы по дороге, — напутствовал его Гримли.

Через несколько минут, когда он сам уже умылся и подошел к столу, снаружи донесся приглушенный грохот и потом отчаянное ругательство. Гримли улыбнулся и начать есть.

День этот действительно был важен, ведь уже через полчаса Гримли и Толин подошли к зданию Военной академии. Им надо было успеть до восьми утра, чтобы хотя бы пару часов подготовиться перед первыми боями. Хотя, собственно, готовиться должен был Гримли. Толин лишь помогал ему советами, как лучше обращаться с боевым топором, если он вдруг достанется ему в руки из набора противника.

Сам Гримли не любил секиры. Его оружие — меч, и в своем деле юноша знал толк. У Гримли уже появился личный оружейник — Марк Нестецки, который подбирал ему оружие из запасов школы. За юного Фолкина страстно болела Илирвен Мей и множество других учеников. Он был единственным не окончившим академию участником на этом турнире и первым за всю историю академии учеником первого года обучения, допущенным до боев. На совете учителей, когда решался вопрос о том, позволено ли столь юному воину выступать на равных с мастерами, лишь двое из десяти проголосовали против. В том числе «заклятый друг» Гримли — Леворукий Мантис. На этот демарш сэр Торребор, руководитель группы меченосцев, заметил, что Гримли лучший из всех учеников, что он видел за тридцать лет в академии, и ему уже сейчас место на последнем, а не на первом курсе! Глава академии лорд Ламарк в шутку добавил: «А не боишься ли ты, Мантис, что на турнире этот парень снова тебя побьет, на глазах у его величества и всего двора?»

Мантис разозлился и покинул совет, хлопнув дверью. На следующий день Торребор на очередном занятии сказал Гримли, чтобы тот ни в коем случае не задирался перед леворуким, ведь от того можно было ждать любого подвоха. Но Мантис ничего не предпринимал и заявлял всем, что если даже этот сопляк и гордость всей академии, от этого он не перестанет считать его колдуном. О том, что Гримли колдун и чародей, Мантис твердил всем с утра до вечера, но в местное отделение ордена за прошедшие девять лун не поступило ни одного доноса или свидетельства против юного мечника.

Итак, наступил день турнира, а прежде были месяцы изнуряющих тренировок, уроков и диет. Он должен был есть только то, что говорил ему наставник Торребор, пользоваться лишь тем оружием, которое проверил оружейник Марк, но все равно самыми надежными друзьями и советчиками для него оставались Толин Атой и Илирвен Мей. С ними его свела сама судьба, и теперь именно они готовили его к боям не меньше, чем опытнейшего Торребора.

Вчера из-за дневной тренировки Гримли и Толин пропустили красочное зрелище — проезд короля и свиты по улицам Клекстона. Весь город полнился слухами, говорили, что в конце праздника король объявит о помолвке своей дочери Эльзы и нового канцлера. Самые отчаянные сплетники добавляли, будто принцесса ненавидит герцога, и её выдают чуть ли не насильно. Точно никто ничего не знал.

Учитель Торребор заметил Гримли, что также жалеет, что ему не удалось увидеть, как колонна конных гвардейцев, кареты короля и канцлера проследовали в центральный замок города. «Но мне будет ещё обиднее, если король не увидит твоей доблести и мастерства в финале турнира, если в начале тебя побьет какой-нибудь сильный безвестный рыцарь из королевской гвардии или Южной армии. Если ты не будешь расслабляться, как твой не вылезающий из кабаков друг Толин, то сможешь достичь всего, чего достоин», — указал старый мечник.

Гримли хорошо усвоил этот совет и теперь, перед самым началом турнира, не знал, стоит ли ему пользоваться своим даром или нет? Из прочих о его способностях знал только Толин, и он постоянно говорил, что пользоваться магией или, как он говорил, «силой», — нужно. Сам Гримли придерживался другого мнения. Он боялся. Боялся быть замеченным, обвиненным в колдовстве. Ведь все знали, какие слухи распространяет о нем мастер Мантис. Гримли знал, что рядом с королем находится много монахов ордена Святого Фавела, они могут заметить магию, и тогда все кончено. Конец свободной жизни, пострижение в монахи, келья монастыря до конца жизни — нет, он не хотел этого!

Конечно, мир устроен несправедливо. Илирвен говорила, и Толин подтверждал её слова, что в Авлии любой эльф или подгорный житель может обладать магической силой. Его за это не преследуют, а наоборот — возвышают, считая особенные способности даром свыше, а не проклятьем. Почему же среди людей нельзя говорить о своей особенности, о том, что ты не похож на других?! Почему люди изолируют, преследуют лучших, загоняют многообразие в рамки, указанные правителями, не терпят отличий? Ведь, уважая короля, храбрых рыцарей и богатых вельмож двора, они радуются их жизни, сплетничают о своих хозяевах, гордятся ими и завидуют! А таких, как он, скрытых колдунов, ненавидят и тащат на костер. Жизнь без признания среди людей так невыносима!

Гримли знал, что многие жители Клекстона весьма ревностно относились к служению Церкви и тех, кто, обладая мистическими способностями, отказывался служить в ордене — сжигали на кострах по нескольку человек в год. Почему все люди таковы? Гримли точно решил, что если его дар будет раскрыт, то он не пойдет в монастырь. Он бежит в Авлию, если надо, будет жить в лесах и пещерах, питаться дичью, пойманной на охоте, но никогда не наденет их рясу, не острижет голову. Ему на сердце не нашьют серебряный крест.

«Что ты так задумался?» — спросил Толин, пришедший с мазью и лекарствами. Гримли сидел в тренировочной зале обнаженным по пояс, рядом оружейник Марк начищал его легкий меч. Илирвен ещё не было, хотя до начала церемонии оставалось не более часа. Толин тщательно втирал мазь для скольжения в кожаные латки на спине и боках доспеха. Тело молодого воина за девять месяцев пребывания в академии преобразилось, сейчас он казался уменьшенной копией мастера Мантиса. Ни одного дюйма жира, ни одной нетренированной мышцы.

— Вот фляга, это обезболивает, — продолжал Толин, — Торребор сказал, все проверено, правилам не противоречит. Кстати, я его не нашел, и где Илирвен?

— Мастера вызвали в ратушу вместе с Ламарком. Он будет водить экскурсию по академии для короля и канцлера.

— А разве короля не будет на открытии турнира?

— Нет, не будет. Несколько членов свиты, лорд-мэр и, может, Ламарк вырвется на минуту-другую… — ответил Марк. Оруженосцу Гримли было лет двадцать, их познакомил Торребор, и с тех пор юноша стал его постоянным спутником не только в военном деле, но и в городской жизни. Хотя Марк, конечно, не мог позволить столь вольготную жизнь, как учащиеся в академии, и часто стеснялся, когда Толин или Мей его угощали.

Гримли уже надевал доспех. Гном ушел смотреть, сколько людей собралось на арене. Всего арен было пять. Четыре из них малые — на одной из них Гримли когда-то дрался с Мантисом — и одна большая, для боев с выездкой. Сначала молодому воину предстояло идти на главную арену, где будет церемония открытия, а затем на одну из малых, где его ждал первый поединок.

Марк рассказывал, какие виды оружия разрешено брать.

— Ты берешь три вида оружия, как мы и условились с мастером Торребором. Малый меч, кистень и большой меч. Я думаю, ты одним малым мечом всех на отборочном сделаешь, я все проверил, — он указал на стоящее вдоль стены оружие, — можешь сам убедиться!

Гримли махнул рукой — мол, успею…

Он думал об отборочном турнире. Три боя с заявившимися рыцарями, три пеших боя, потом — четвертьфинал, после перерыва, вечером, уже на большой арене. Там будет король, канцлер, свита… Значит, всего четыре боя за один день. Торребор предупреждал его — главное выдержать первые три поединка, не потеряв много сил.

«Уверен, ты сможешь победить всех вызвавшихся храбрецов, но в четвертьфинале встретишь уже профессионала, надеюсь, это будет не Мантис. В твою стартовую группу он и так не попадет. Лучше всего попасть в первый четвертьфинал. Ведь два из них сегодня, два завтра. Три финальных поединка подряд никто не выдержит, так у тебя будет ночь отдыха и на следующий день только полуфинал и финал. Помни, на большой арене каждый следующий бой сложнее предыдущего. Начнешь работать на публику — проиграешь! Управляй их страстью, а не подчиняйся ей!» — советовал ему учитель.

Гримли встал и подошел к окну, у забора академии собралось очень много людей. Слышался гам, визг и собачий лай. Разносчики хлеба и воды, торговцы пряностями, украшениями и цветами, убогие калеки — обитатели Клекстона просто оцепили комплекс зданий академии, ожидая в дни турнира невиданные барыши. Билеты продавали по двадцать-тридцать сантимов за штуку, а перекупщики загоняли цену на лучшие места главной арены до нескольких золотых.

В дверь постучали, Марк открыл, и в комнату ворвалась Илирвен. Она разрумянилась от бега и была очень хороша в своей новой терракотовой тунике.

— Вы слышали новости о вчерашнем случае у ратуши?

— Нет, мы же вчера вечером вместе были в «Солнечном Эле», Толин ещё утром в себя не мог прийти, — начал Гримли, но Илирвен перебила его:

— Помните, я вас тащила смотреть въезд королевского эскорта после тренировок! Вы говорили, мол, это уже не парад. Так вот утром я от торговцев по пути узнаю, какой смешной случай приключился вчера с новым канцлером…

— А что с ним могло случиться? — спросил Марк. Гримли подумал — жаль, что они пришли сюда так рано, когда их встречали лишь ночные патрули да торговцы, спешившие расставить свои палатки и начать утреннюю торговлю.

— Канцлер и король Эдрик должны были участвовать в церемонии поднятия королевского штандарта на ратуше, — продолжала эльфийка, садясь на скамью и сдвинув тряпки, в которые Марк оборачивал оружие, взгляд Гримли скользнул поверх крыш домов, и действительно, над главной башней ратуши развевался голубой флаг с крепостной стеной, изображением грифона и кораны. — И вот, когда они вышли из карет в сопровождении лорд-мэра Фаруха, направились к ратуше, где король должен был вручить гвардейцам свой стяг, вдруг через толпу на площадь прорвался юродивый Сумяной. В рубище, весь грязный, со всклоченными волосами, на руках цепи-вериги! Гвардейцы хотели его остановить, тот вырвался, подбежал к канцлеру и королю. Монахи могли поразить его магией, телохранитель Рууда меч выхватил. Сумяной пал на колени, закричал отрешенным голосом: «Тьма, тьма съела твою душу, герцог, вижу, вижу, реки текут из-под ног твоих, реки крови тобою убиенных. Ты проклятый, до последнего дня сам себе врагом станешь. Как червь ты нашу рану грызешь!» — Тут его обступили гвардейцы, убили бы, если бы лордмэр не подбежал к королю. Он рассказал, как в городе уважают и любят юродивого. Эдрик велел взять его в темницу. Когда солдаты поволокли безумца в ратушу, он дико вырывался, изошёл пеной и выл как дикий зверь: «Проклят ты, герцог! Черная рука над нами, измена червем точит дерево грифонхатово, идёт тьма и пламя. Все в грехах погрязли, и возмездие без жалости все ближе и ближе! Смерть, смерть, смерть!» Канцлеру стало дурно, он упал на руки своему телохранителю. Лорд-мэр велел гнать народ с площади. Король передал знамя и в большом смятении отбыл в главный замок.

— Неужели после этого он отдаст за него свою красавицу принцессу? — спросил Марк.

— А почему нет? Сумяной просто ненормальный! Он мог то же сказать и про тебя, и про меня, — ответила Илирвен.

— Кто знает, может, все это неспроста, — бормотал Гримли. Перед глазами всплыла крыша авлийского консульства в Александрете. Черная фигура с горящим огненным взором, этот фиолетовый плащ. Руки, сминающие стальной меч, будто масло, жуткий парализующий звук, взрывающий голову. Он вздрогнул, по спине пробежали мурашки. Гримли был единственным живым свидетелем той трагедии.

— Ладно, хватит болтать, — прервал он начавших о чем-то спорить эльфийку и оруженосца.

— Марк, ты идешь со мной на главную арену, на открытие, а вы, наверное, на вторую, где у меня будут бои!

— С билетами все в порядке. Мастер говорил, что может, если что, так пропустить, — Илирвен в ответ показала глиняную бирку, означавшую участника турнира.

Марк подхватил оружие. Илирвен подошла и поцеловала Гримли в щеку. Все трое вышли во внутренний дворик академии, где их нашел Толин. Тут же гном налетел на эльфийку с обвинениями. Он-де искал её так долго, а она проскочила мимо, пользуясь их авлийской магией. Мей быстро успокоила коротышку, и они вместе пошли внутрь, благополучно миновав очередь по знакомству с охраной. Гримли и Марк направились в подвал главной арены, где уже сейчас было тесновато.

Кругом были рыцари и их оружейники. Гримли сразу заметил Мантиса, который ростом и телосложением превосходил всех. Да, не хочется с ним встречаться до финала. Дай Велес, чтобы его жребий не пересекся с моим.

— Какой же он великан! И правда, кто сможет его победить? — восхищался Марк. Мантис будто услышал его слова и направился к ним. Академию на подобных турнирах всегда представляли двое — учитель и ученик. Мантис подошел, его глаза сияли недобрым блеском скрытой зависти.

— Ну что, юный колдун, где встретимся? — спросил он. Остальные обступили их, многие приезжие рыцари уже знали о противоборстве мастера и послушника академии.

— Надеюсь этого избежать. Тебя побьют ещё до финала, и это буду не я! — усмехнулся Гримли.

Мантис вскипел. Эта дерзость была неслыханной — здесь, в присутствии многих более знатных и знаменитых воинов ученик обратился к нему на «ты», да ещё и сомневается в его силе.

— Да как ты смеешь, щенок? — начал было он, но между ними влезли оружейники, какой-то знакомый Мантиса схватил того за плечо, дернул назад. — Сопляк, ты ничто без своей магии! Перед лицом короля тебе не удастся скрыться! Я опозорю тебя перед всей знатью Эрафии, маленький ублюдок!

— Очень боюсь, — скорчил гримасу Гримли.

Вмиг побелевший Марк вцепился в его руку.

— Ты что, свихнулся?! Лезешь в драку ещё до боя! Он ведь может прямо здесь тебя искалечить, глаз повредить или ещё что!

— Да я не хотел, — Гримли тяжело дышал и был мрачен, — он сам лезет, ещё учитель называется, мастер! А глаз я ему и сам выбить могу! — буркнул он обиженно.

— Колдун! — крикнул где-то в другом конце коридора Мантис.

«Наглый хам, за что он третирует парня?» — это было сказано не вслух. Гримли резко обернулся. Он услышал эту чужую речь в своей голове. Неужели, закралась дерзкая мысль, неужели среди этих грозных, готовящихся к бою рыцарей есть такой же скрытый колдун, как я?! Он сам испугался думать об этом, ведь впервые назвал себя колдуном и признавал это.

Снаружи зазвучал рог, и вот шестнадцать рыцарей и шестнадцать оруженосцев направились к выходу на центральную арену. На ней помещалось шесть тысяч зрителей, в самом центре под массивным пологом располагалась королевская трибуна, украшенная знаменами Грифонхатов. Но ни короля, ни канцлера там не было. Лорд-мэр Иегор Фарух, его дочь Рахиль, первые лица города, глава академии Ламарк, несколько учителей. Своего наставника Торребора среди них Гримли не видел.

Ударили литавры, забили барабаны. У Гримли ладони чуть похолодели, напряглись. Только бы жребий не дал мне биться с Мантисом в отборочном туре. Это отнимет все силы, и тогда турнир не выиграть, даже в четвертьфинале не победить. Вот гвардейцы подтащили стол с обрывками бумаги, на которых были имена участников. У Гримли сжалось сердце. Зрителей было мало. Люди разошлись по малым аренам, где уже не хватало мест, ведь там вот-вот начнутся предварительные бои. И все же ему было страшно, вдруг кто-то крикнет ему в лицо — колдун, чародей, сжечь его! Ведь юродивый бросился даже на канцлера, что думать о нем, простом смертном?

Начали объявлять группы. Первая группа — неизвестные Фолкину имена. Хотя рыцарь разведки Лазарен, как говорят, был серьезным соперником. И тут, о чудо, во вторую группу попадает Мантис и ещё трое незнакомых ему людей. Гримли и Марк видели, как белокурый гигант скрипнул зубами. Ему хотелось ранней встречи с Гримли.

Сам юноша попал в третью группу. Теперь пора на малую на арену. Где-то там, среди толчеи лиц, сидят Толин и Илирвен, ещё два десятка самых яростных его болельщиков, однокурсники и просто прознавшие о его мастерстве. Гримли везло, все соперники уступали ему на порядок. Старый гвардеец из Энрофа, сын купца и зять местного епископа. Первый соперник, зять священника — дородный малый лет тридцати пяти, с булавой как первым видом оружия. «Только дилетант выйдет против короткого меча с булавой, — подумал Гримли. — Но даже с такими противниками нужно быть очень внимательным и рассудительным. Быть осторожным, ведь лишние ранения, перед четвертьфиналом, никому не нужны».

На арене бьют барабаны, ревут трубы. Зрители кричат и радуются. Колокола на ратуше пробили одиннадцать утра. Ты должен работать, просто работать, как на тренировке, только лучше! — вспоминал он слова Торребора. На память снова шел Мантис, вот проклятье, так и лезет в голову, урод, даже когда его рядом нет и в помине! Гримли был зол на себя. Он видел, как Рахиль, дочь лорд-мэра, бросила цветы Мантису, назвала его будущим чемпионом. И как столь прекрасная леди может любить такого злобного мужлана, как Мантис?! Может, я плохо его знаю?

— Ваш меч, — Марк теребил его за плечо, а сам с кистенем и двуручником остался на скамье у восточного входа на арену. Помощник мог дать новое оружие только по указанию судьи, или если Гримли, потеряв прежнее, сам добирался до скамьи оруженосца.

Ворота на другой стороне открыты, вот и епископский зять. Протрубили трубы, барабаны дико заколотили. Илирвен и Толин повставали со своих мест. Судья сказал — деритесь честно. И «неистовый поп», как про себя назвал его Гримли, рванулся к нему.

— Давай, Гримли, рази, врежь ему! Я поспорил, что он не простоит и двух минут, давай, не подведи меня! — кричал с трибуны Толин.

Гримли увидел их, расслышал крик гнома и засмеялся. Метнулся в сторону, уклонился и сразу, в прыжке вперед, рассек кожаные ремешки, на которых держалась нижняя часть доспеха противника. Через несколько секунд после первых ударов зять епископа остался, что называется, без штанов. Публика прыснула от смеха. Через минуту толстяк уже бежал за вторым оружием. Когда судья третий раз перевернул песочные часы, противник лежал перед Гримли, раскинув руки и ноги.

Гримли поставил ногу ему на грудь, но не стал подносить меч к горлу, как того требовал обычай, боялся ранить тяжело дышащего. Судья остановил бой. Оруженосец епископата бежал к своему хозяину, а Гримли охватила пьянящая радость, он чувствовал, что может, может побеждать, даже без магии.

Толин и Илирвен были без ума от восторга, Марк вообще чуть не плакал. Они вместе в тренировочной комнате Гримли обсуждали новости с соседних арен. Мантис так же легко побил своего первого соперника, но без театрального «раздевания», а просто «замесил» его. Второй бой был через час. Сын купца, неплохо для непрофессионального военного владевший мечом, заставил Гримли побегать по арене и продержался почти пять минут, однако воспользоваться «вторым» оружием ему было не суждено.

Когда в три часа дня Гримли вышел на последний отборочный поединок, на арене не было свободных мест.

Люди стояли в проходах, ругались с охраной и между собой. По всему комплексу академии, да что там, по всему Клекстону разнеслась весть: юный воин дерется, как будто над ним рука Велеса, красив как ангел, а воспитан, как истый рыцарь, хотя сам сирота! Старый гвардеец сразу пошел в бой с двуручником. Гримли это не нравилось, тут можно было здорово пораниться, а самому брать большой меч не хотелось. Нужно было беречь силы, если повезет, четвертьфинал назначат на этот вечер. Парень бегал от противника несколько минут. Старик был сильно измотан предыдущими боями, на лице выступил пот, а в глазах осознание — ему не победить. Когда Гримли в очередной раз уклонился от разящего выпада противника, на трибуне произошло сильное оживление. Илирвен и Толин этого, конечно, не разглядели, но через один из боковых проходов в окружении охраны появились глава академии Ламарк и какой-то высокопоставленный богатый дворянин.

— Видите ли, сэр Бэдивер, — обратился к нему магистр школы, — это действительно лучший ученик, он впервые за много лет представляет на турнире учеников академии. Вы не представляете, как тут все за него болеют!

— Отчего же, это заметно! — ответил господин. — Хорошо, что собралось много людей, сколько же вы ждете на финал?

— О, все места проданы, — с удовольствием заверил Ламарк.

Через три минуты, прижатый к той части арены, где сидели Толин и Илирвен, Гримли в очередной раз уклонился и ударом ноги выбил двуручник из рук седого воина. Звякнув, меч отлетел в сторону. Вместо того чтобы идти за другим оружием, старик поднял руки и, утерев вспотевшие седые усы, махнул рукой.

— Ты настоящий мастер, парень! Ты вдесятеро ловчее и сильнее, чем я был в твои годы! Тебе двадцать пять?

— Мне двадцать!

— Ишь ты! — старик усмехнулся и пошел к столу судьи, где тот засчитал третью подряд победу Гримли Фолкина, ученика Королевской академии.

По итогам группы в четвертьфинал выходили Гримли и этот старый воин.

— Я больше не буду с тобой драться, — шепнул на прощание гвардеец.

— Откуда вы знаете?

— Твое место в финале, а мое время прошло!

Гримли низко поклонился ветерану под гул аплодисментов. На арене стоял радостный гвалт. Илирвен и Толин пробивались к выходу. Сэр Бэдивер встал и шепотом сказал Ламарку:

— Это и правда удивительный молодой человек. Можно сделать так, чтобы он дрался сегодня вечером перед глазами его величества?

— Жребий есть жребий! — развел руками Ламарк, наклонившись к уху министра, добавил: «Он будет на арене сегодня вечером!»

— Спасибо, мэтр!

— Всегда рад помочь! — И влиятельные господа направились к выходу. Советник по внешним делам неспешно очищал мандарин, поднесенный учтивым слугой. Ему нравился этот приветливый южный город.

Толин, Марк и Гримли стояли во дворе академии около конюшни. Они ждали Илирвен, которая хотела сделать для Гримли сюрприз-подарок, друзья обсуждали результаты других боев. Мантис также победил всех троих соперников, и Гримли уже начал нервничать. Только бы не попасть на мастера в четвертьфинале. Марк заметил:

— Ты ещё ни разу не менял оружие во время поединка, ты его победишь, наверняка!

— Сделаешь, — поддержал гном, — но сил это отнимет много!

— Вот и я об этом, — буркнул Гримли.

Тут раздался цокот копыт, и из-за угла барака показалась Илирвен верхом на красивейшем белом жеребце.

— Неужели ты достала его, как тебе разрешили? — спросил Гримли эльфийку, когда та соскочила с коня и взяла под уздцы.

— Это же Жрец, лучший конь академии! — воскликнул Марк.

— Да, это Жрец, и он твой для следующего боя. Я уверена, все будет хорошо! — Илирвен улыбалась.

— Но как тебе его дали?

— Ну, ведь я чемпион города по выездке, а ты и магистр Ламарк не были против. Кроме того, лошади чувствуют, когда в них нуждаются, верно, красавчик? — она похлопала Жреца по щеке, и он ответил ей богатырским храпом. Илирвен достала из узелка кусок ржаного хлеба и отблагодарила коня.

— Но смотри, с твоим навыком в седле ты должен быть очень осторожен с таким чудом.

— Да Жрец великолепен! Можно мне? — Марк взял поводья, подтянулся и при помощи гнома оказался в седле, объехав своих друзей.

— Ну, где ты, грозный Мантис, выходи, ха-ха! — закричал он.

Тут с другого конца дворика, где были слышны гул и крики с главной арены, показался человек. Учитель Торребор успел посмотреть только один из трех поединков своего ученика и сейчас направлялся к разгулявшимся послушникам. Марк тут же слез с коня и чуть не упал, зацепившись за стремя. Торребор улыбнулся остальным, подошел к Гримли и положил руку ему на плечо.

— Ты хорошо дрался, и судьба, как видно, благоволит тебе. Я только что с совещания учителей. О тебе слышали люди на самом верху, жребий распорядился так, что ты будешь драться сегодня, — все радостно вздохнули, — как и Мантис, между прочим, — добавил Торребор, все насторожились.

— И он дерется со мной?

— Ты все-таки его боишься, это плохо. Я же сказал, тебе благоволит судьба. Мантис дерется с очень сильным противником, Лазареном из разведки. Его ещё надо победить. Тебе тоже достался противник не из легких. Телохранитель командующего Южной армии генерала Оррина, сильный рыцарь Пармон.

— Я о нем ничего не слышал.

— Он побил всех в четвертой группе. Сегодня самые сильные четвертьфиналы. Пармон с малых лет в армии. Он вырос в походах и искренне предан своему господину. Его любимое оружие — большая боевая секира минойцев Таталии.

— О, вот это я понимаю, — заметил гном, — этот парень варит мозгами!

— У него длинные руки? — спросил Гримли, вспоминая сегодняшнюю церемонию открытия. И как он не заметил этого Пармона?

— Ничего не бойся, руки у него обычные, как у всех. Он просто опытный воин и в самом возрасте. Он не устанет и не будет долго гоняться за тобой, он знает правила и приехал сюда побеждать во славу своего господина. Кроме того, он неплохой наездник, как и все ребята у Оррина. Тебе сейчас надо идти переодеться и расслабиться. Ни о чем не думай. А мы с твоими друзьями… — мастер взял Илирвен под руку, — пойдем отобедаем. Помолись перед боем Велесу, чтобы удача не покидала тебя!

Учитель, наконец, заметил Жреца.

— О, тебе удалось его взять, Мей? Это любимый конь Ламарка. Я смотрю, он балует победительниц.

— Надеюсь, мои советы, как держаться в седле, у тебя в нужном месте, Гримли, — Торребор указал на голову.

— Да, мастер!

— Пойдемте, ребята, он должен побыть один.

Торребор увел всех, и Гримли услышал цокот копыт Жреца, которого повели в стойло подле арены.

«Марк не спустит с коня глаз, можно не беспокоиться», — думал Гримли. В городе прозвучали могучие горны. Над зданием, наполняя небо грозным клекотом, пролетели несколько грифонов. Он понял, что король прибыл и всего через час будет на арене. Эдрик Третий Грифонхат, правитель половины мира, будет смотреть на него! На Гримли, которому предстоит биться с сильным Пармоном. Может, стоит и правда помолиться Велесу? Нет, лучше просто тихо полежать.

Гримли вошел в свою комнату, снял доспехи, латы и кожаную подстежку, присел на жесткую лавку и пододвинул под голову гору тряпок. Главное не заснуть, подумал он. Его дыхание выровнялось, мышцы расслабились, и веки все же закрылись…

Его теребила за плечо Илирвен, глаза открываться не хотели. Гримли снился чудесный сон, будто он сидит на скамье на берегу моря и видит, как заходит солнце. Вокруг сад весь в цвету, летают бабочки и шмели, приятный запах и крики чаек там, вдалеке над водой. Кто-то обнимает его за плечи, и шелест слов: «Я люблю тебя!»

— Вставай! — уже более резкий и низкий крик, его тормошат — перед ним был Толин и его лицо, скуластое и бородатое, казалось огромным. Гном отпрянул, к нему прильнула эльфийка, она была огорчена и напугана.

— Осталось десять минут до семи! — гном схватил его тяжелые вещи. — Бежим, сонный рыцарь, может, ещё успеем. Торребор просил меня дать тебе увесистый пинок, если ты опоздаешь!

— И правильно сказал, — зашнуровывая сапоги и одеваясь на ходу, ответил Гримли. Он был очень зол.

Вот так, полуодетый, застегиваясь на бегу, Гримли Фолкин в сопровождении друзей вбежал в подвал главной арены, там уже был запыхавшийся Марк Нестецки. Подле него недобро похрапывал и косил взглядом великолепный жеребец Жрец, украшенный парадной попоной и легкими щитками.

— Ну, где вас носит? Пармон уже на арене, ещё пара минут и тебе засчитают поражение, бегом, живей-живей!

Перед глазами у Гримли все мельтешило, он запрыгнул в седло, опершись на плечо гнома, и наддал коня. Марк протянул ему тупое копье и пристегнул короткий меч, сам с двуручником и кистенём пошел следом. Острое оружие в поединке всадников было запрещено. Никому не нужны были жертвы в первые минуты боя.

— До встречи! — крикнули вслед Илирвен и Толин.

У самого выезда Гримли заметил Торребора. Раздраженное и насупленное лицо учителя сразу стало добрее и мягче.

— Не думай ни о чем, побей его. Я буду рядом с королевской ложей. Если будет плохо, посмотри на меня, я дам совет!

Снаружи слышался гул толпы, рев труб и стук барабанов, над всем этим висел резкий, неожиданно мощный клекот, переходящий в гортанный вой. Гримли на ходу хлебнул обезболивающей жидкости и метнул флягу в кучу соломы. По всему телу прокатилась живительная дрожь. Он закрыл глаза, всадил шпоры в бока Жреца и ринулся вперед, вверх, к выезду на ристалище.

Вся арена была усыпана лепестками цветов. Гримли сразу заметил двух огромных грифонов около королевской ложи. На них сидели наездницы в парадных золоченых доспехах, с тонкими пиками. Напротив его ворот, на большом рыжем жеребце разъезжал Пармон, здоровый и мощный рыцарь, весом много превосходивший Гримли, а шириной плеч — даже Мантиса. На его щите был герб королевской армии, на щите Гримли — герб Клекстонской академии.

Сколько же зрителей! Гримли был поражен — вся арена, шесть тысяч человек. Люди даже стояли в проходах, давили на стражников, ругались, те тоже хотели увидеть поединок и, пытаясь осадить толпу, поворачивались лицом к арене. Гримли был расстроен, он не видел ни Илирвен, ни Толина. Торребор ещё не занял своего места в королевской ложе. Тысячи незнакомых глаз, судья уже начал зачитывать имена и достоинства готовых к сражению воинов. Гримли проехал вперед, глянул в ложу. В окружении монахов в белых одеждах сидел король, на вид самый обычный человек лет сорока. Вот он, момент истины, слава так близко! Гримли обернулся и увидел Марка, стоящего возле входа рядом с гвардейцами, он всегда был готов прийти на выручку. «Ладно, Пармон, я тебя сейчас сделаю. Сделаю безо всякого колдовства, толстяк!»

Магистр Ламарк посмотрел на монарха. Эдрик махнул платком.

— Деритесь честно! — воскликнул судья, и противники стали разъезжаться к обозначенным на песке цветами местам старта. Забили барабаны. Напряжение достигло апогея. «Это же не Мантис — просто старый, заезженный, толстый мужик. Бывший крестьянин, не дворянин. Как бурдюк полетит из седла. Что его бояться? Один удар, и будет без щита. Ещё один, и на земле, — думал Гримли. — Вперед!»

Пармон первым поднял коня на дыбы, махнул рукой своему сюзерену, генералу Оррину, располагавшемуся в королевской ложе, и рванулся вперед. Навстречу ему верхом на Жреце полетел Гримли Фолкин, молодой рыцарь, надежда академии.

В главной ложе тем временем произошло оживление. Место рядом с королем занял канцлер Рууд.

— Государь, прошу прощения за отсутствие во время осмотра академии. Недомогание с утра, — извинился Эдгар.

— Сегодня поединок, который может стоить финала, если они не шутят… — король указал на учителей академии, к которым только что присоединился Торребор.

Рууд обошел Эдрика сзади и сел в кресло, по пути поцеловав руку своей нареченной — принцессы Эльзы. Устроившись поудобнее, он отер лицо и отмахнулся от насмешки лорда Бэдивера.

— Как спалось, канцлер, юродивые не снились?

Справа от Бэдивера сидел Оллин Эй-Той, глава разведки. Слева от короля лорд-мэр Клекстона Иегор Фарух, дальше генерал Оррин, глава Южной армии, принц Кристиан, следивший за стражей больше, чем за начинавшимся боем, ещё несколько герцогов и графов. Пажи обносили высоких зрителей едой и напитками. Весь цвет двора был здесь, отсутствовали лишь вновь рассорившаяся с мужем королева Анна и брат Эдрика — оставшийся на страже трона в Энрофе лорд Катберт.

Рыцари на поле разъехались, встряхнули копья, махали своим знакомым. Поклонившись королевской трибуне, судья обернулся к всадникам и заявил: «Деритесь честно!» И, всадив шпоры в бока рыжего жеребца, массивный рыцарь с гербом армии ринулся вперед.

— Давай, давай, мой верный Пармон! Задави, порви их выскочку! Давай! — кричал Оррин, чуть посмеиваясь над своим старым другом Ламарком, сидевшим совсем рядом и искренне переживавшим за своего протеже с гербом академии. Рыцари сближались. Рууд съел ложку черной икры с серебристой тарелки, которой слуга обносил господ, отломил душистого хлеба и велел принести больше воды. Канцлер утёр губы бархатной салфеткой, брезгливо скомкал её унизанными перстнями пальцами и спросил сидевшего рядом придворного:

— Скажи-ка, а кто вообще сегодня дерется?

— Какой-то телохранитель Оррина и совсем неизвестный парень из академии!

Тут рыцари сшиблись, и весь стадион взорвался единым криком — молодой рыцарь вылетел из седла, получив страшный удар копьем в голову.

— Кто? — переспросил канцлер. Он не расслышал и половины ответа из-за поднявшегося гвалта. Трубы трубили, барабаны грохотали, отражая важный момент поединка и подзадоривая публику. Грифоны ревели, а наездницы то и дело кололи пиками их золотые бока. Арена неистовствовала в предвкушении крови.

Гримли на скаку целился копьем в щит противника — такова традиция, кто разобьет первым ударом щит противника, тот получает большое преимущество, если они спешатся. Ведь новых щитов никто не принесет. Весь мир вокруг растворился, остался лишь сияющий в лучах вечернего солнца тупой и широкий наконечник копья. Щит противника с двумя белыми диагоналями и черной грифоньей головой.

Щит приближался, рос, и вдруг, за мгновение до столкновения Пармон приподнял свое копье. Гримли этого не заметил, не заслонился, думая только о нападении и славе. Сперва он услышал треск разрываемого щита в руке противника, потом страшный гул в голове и, потеряв опору, полетел вверх. Ноги сами вылетели из стремени, тело откинулось назад, в глазах все померкло… Он увидел край неба и рваные облачка, потом темневшую трибуну сзади. Мир перевернулся вверх дном. Рот стал горячим, соленым и влажным. На миг он отключился, а когда вернулся в сознание, то понял, что лежит в пыли арены, будто посреди цветочного поля. Жрец скачет куда-то в сторону, зрители на трибунах воют от восторга. Грифоны на цепи встают на задние лапы. Его рот полон крови, сломан как минимум один зуб. Вдобавок он чувствовал, что ничего не слышит. Попытался встать, заскользил, но все же смог. Поднялся, покачиваясь из стороны в сторону. Пармон отъехал к краю арены, сорвал аплодисменты и, не слезая с коня, вновь ринулся на противника. Рыцарь был уже без щита, его обломки валялись в центре арены, рядом с надломившимся копьем Гримли.

— И это, по-твоему, серьезный воин? — усмехнулся Эй-Той. Хрустя унизанными золотом пальцами, обернулся он к Бэдиверу. — Ты видел? Его выкинули, как мальчишку! Мой Лазарен сделал бы это ещё быстрее и краше!

— Поглядим, кстати, ты заметил, как в городе усилились патрули ордена? — поинтересовался дипломат, посматривая на Рууда, который ел, то и дело обмениваясь с принцессой едкими остротами.

— Да, канцлера, видно, сильно напугали вчерашней шуткой у ратуши, — усмехнулся Эй-Той.

— А это не ты её подстроил?

— Нет, что ты, — Эй-Той всплеснул руками, — мы благородны и не способны на такое!

Они оба засмеялись. Между тем Эй-Той понял — канцлер что-то узнал о его делах с эльфом. А может, на самом деле все испортил проклятый юродивый… Столь серьезное дело, и в самом начале так не везет!

Пармон подъехал неожиданно быстро, удар пикой один, второй, третий! Гримли с трудом уворачивался, выхватил меч, но он был коротким, а тут был нужен двуручник. Легким оружием пику было не перерубить. Гримли охватило отчаяние, вот оно — его хвастовство и бахвальство. Мечты, финал, битва с Мантисом. На турнире тебя может побить любой, и всё будет кончено, всё! Лучше переоценить врага, чем недооценить! — вторая заповедь воина в академии. Как он мог пренебречь ею? Пармон перехватил его меч зубчиками пики, которой владел великолепно. Провернул и выбил оружие из рук парня.

Вот и все, поражение, позор, какой позор на глазах у короля. А он ещё хотел драться с Мантисом! Гримли сплюнул. Налетевший ветер растрепал волосы. Где-то у края площадки валялся покореженный шлем. Понемногу к Гримли стал возвращаться слух. Противник отъехал назад и перегородил путь Марку, который хотел подать Фолкину двуручный меч.

«Все кончено», — решил Гримли. Пармон вновь ринулся на него.

— Он не жилец! И это самый лучший воин академии, кем гордится Ламарк? — с ехидной усмешкой обратился к королю Рууд.

— Посмотрим, — поерзал на троне Эдрик и вопрошающе глянул на руководителя академии. Старый мастер только пожал плечами.

Весь мир расплылся перед Гримли — остался только надвигающийся грузный всадник на рыжем коне. Сейчас он собьет с ног, приставит пику к горлу и мне засчитают поражение. Все кончено, надежды нет. Ему вспомнились слова Торребора, и в эти последние секунды его взор уперся в королевскую трибуну. Пармон был рядом, он опустил пику. Публика замерла, стало тише. Безоружный человек стоял перед несущимся на него конным рыцарем, и казалось, просил пощады у самого короля. В блестящей пестроте одежд учителя было не разглядеть. Все кончено. Он хотел закрыть глаза перед ударом, уже решил, что колдовать не будет. Отблеск с наконечника копья Пармона ударил в глаза, Гримли отвернулся и вдруг увидел её.

Её лицо, одежды, руки и волосы — все показалось ему сразу таким знакомым, милым и родным. Голубое платье, стройная, хрупкая фигура. Черные, искрящиеся, как у народа шейди, волосы. Голубые глаза, нос маленький, чуть курносый. Губы, яркие и чувственные. Как четко он различал эти черты, в один миг рассмотрев девушку на огромном расстоянии. А эти глаза! Голубые с большими ресницами, они озаряли, согревали весь мир внутренним светом. Гримли понял, что на всем стадионе, среди шести тысяч разъяренных схваткой зрителей, лишь она одна способна понять его. Она сопереживала, её влекло каждое его движение. Сейчас она страдала так же, как и он! Казалось, что в тот момент они даже дышат в такт. Она увидела его. Она одна на всем поле желала ему победы! На глазах выступили слезы. Он резко дернулся влево, пропустил Пармона вперед, ухватился руками за его пику и, подтянувшись, вцепился в согнутое копье.

Арена ахнула одним общим криком удивления и вновь замерла. Седло Пармона было рассчитано на грузного седока, но все же на одного человека, а теперь он несся вперед с болтающимся, вцепившимся в копье и ногу соперником. Подпруга не выдержала и под громкое ржание вставшего на дыбы рыжего коня лопнула. Не захотев вовремя расстаться с пикой, Пармон вместе с седлом и болтающимся на нем Гримли полетел вниз. Жеребец шарахнулся в сторону и задним копытом чуть не проломил Гримли голову тот ловко увернулся и, откатившись из-под ног яростного животного, побежал в сторону Марка, в руках которого уже сверкал извлеченный из ткани двуручный меч.

Рууд поперхнулся водой, которую только что подал паж, король поспешил помочь ему, постучав по спине, герцог откашлялся и извинился. По лицу принцессы Эльзы впервые за день пробежала улыбка, она видела, что отец доволен, зрелище состоялось. Но более всего ей нравилась улыбка её первой фрейлины. Принцесса заметила, каким неотрывным страстным взглядом смотрел на неё молодой рыцарь, с каким трепетом Аделаида следила за его действиями. Неужели моя подруга вот так неожиданно и сразу нашла свое счастье? — спрашивала она себя.

Генерал Оррин сжимал кулаки, а учитель Ламарк заметил — не Велес горшки обжигает, твой воин могуч, а наш ловок!

Бэдивер о чем-то шутил с Эй-Тоем, лицо разведчика просияло.

Гримли подбежал к Марку.

— На, бери! — Оруженосец протянул флягу с болеутоляющей жидкостью. Фолкин хлебнул и скорчился от боли. Разбитая десна кровоточила, одного зуба не было, другие шатались.

— Ладно, до свадьбы заживет! Давай меч и держи кистень наготове! — бросил Гримли, Марк подхватил флягу и поклонился.

— Да пребудет с тобой Велес, ты великий воин!

Гримли обернулся и бросился в центр арены, где, размахивая устрашающей двуручной секирой, на него надвигался рыцарь Пармон. Его оружие имело двустороннее лезвие, колющие пики на рукояти и заканчивалось острым шипом. Это был и огромный топор, и боевой жезл. При этом Пармон орудовал им, как легким прутиком. Гримли не знал, что на него нашло, ему казалось, что будь перед ним не только Пармон, но ещё десять таких огромных и мощных воинов, он побил бы их всех, лишь бы дойти до середины арены. Туда, откуда так хорошо видно её.

— Смотри, как он быстр, будто без доспехов, а в руках не двуручник, а легкая деревяшка, — указал Эй-Тою сэр Бэдивер, — это какая-то магия!

— Не знаю, что это, но мне бой нравится, разрази меня нойон! — ответил глава разведки.

Пармон только взмахнул секирой, а Гримли был уже сзади него. Удар, телохранитель Оррина отразил его древком, сделал выпад, но острым шипом парня не достал. Замахнулся снова, тот отпрянул назад. Зрители были в восторге, и было видно, что большинство уже на стороне Гримли. Меч и секира сталкивались, сыпались искры, вновь разлетались. Гримли истощал противника, но и не отбегал далеко, постоянно контратаковал. Мастерство Пармона во владении секирой и правда было весьма велико. Два раза огромный шип с жутким лязгом обдирал латы его противника. Однако меч, несмотря на размеры, был легче, и Гримли орудовал им с фантастической, нечеловеческой легкостью. Увидев, что ноги Пармона не очень подвижны, Гримли сделал несколько попыток и вскоре сбил одну из поножей. Перерезанные кожаные ремни отвалились, и кусок доспеха громко зашуршал по песку. Однако целью поединка было не убить, а обезоружить противника. Гримли легко мог победить, перерубив врагу ногу. Но наносить тяжелые увечья правила турнира запрещали. Пармон отступил назад и обрубил мешавшую ему латку.

— Ламарк, — позвал главу академии король, тот тут же предстал перед его величеством.

— Этот молодой человек мне нравится, после окончания вашего обучении я бы хотел видеть его среди моей гвардии или в разведке, — взор монарха пал на Эй-Тоя, — позаботьтесь о нем! И независимо от того, чем кончится поединок, назначьте ему специальное королевское жалованье — тридцать циллингов в месяц!

Это было целое состояние, сам Ламарк получал ненамного больше.

— Будет исполнено, ваше величество! — ответил учитель.

— Как можно?! — возмутился было Рууд, но король отмахнулся от него, как от мухи. Канцлер насупился и замолчал. Ему этот выскочка совершенно не нравился, но для приличия герцог обернулся к своей нареченной:

— Правда, неплохо дерется этот мальчишка?

— Да, вы правы, я уже думала, в Эрафии нет благородных людей, — холодно ответила Эльза.

Гримли бегал по полю как заведенный, он постоянно избегал опасного сближения с лезвием секиры и в то же время своими выпадами в разных местах пробовал на прочность броню Пармона. Он уже ничего не мог с собой поделать. Ему очень хотелось удивить её. Все его страхи быть обнаруженным, предстать перед орденом Фавела исчезли. И вот в тяжелом доспехе он делает головокружительный кульбит и оказывается прямо у стола, за которым сидит судья поединка. Тот отпрянул в сторону, повалились песочные часы, отсчитывающие время, секретарь с воплем бросился в сторону…

И не зря — через несколько мгновений Пармон был тут. Взвыв, секира рассекла воздух, и, обрушившись на стол, проломила его. Все полетело в разные стороны. Гримли присел и, не теряя оружия, прогнувшись, уклонился от удара. Вскоре он снова был перед противником с мечом наперевес. Обломки полетели в разные стороны. Судья обернулся к королевской ложе. Стражники оттягивали разъяренных грифонов, рвавшихся наброситься на подошедших слишком близко рыцарей. Их клекот и рев заглушал крики судьи. На арене люди повставали со своих мест. На помощь судье бежали несколько гвардейцев с красивыми пиками и флажками.

— Этого не может быть, какая-то магия, — бормотал Бэдивер.

— Так не бывает, чем вы их тут кормите? — спросил Оррин Ламарка. Тот, наклонившись к уху короля, спросил: — Может, остановить бой, ваше величество?

— Нет, — чуть подумав, ответил король, — пусть продолжают!

Гвардейцы, бежавшие разнять дерущихся, замерли около бортика, увидев сигнал из королевской ложи. Секретарь поединка на корточках полз по краю арены под хохот и свист зрителей, стараясь не попасть под удары сражавшихся рыцарей.

Поняв, что Пармон действительно выдохся, Гримли неожиданно перешел к нападению, обрушив на грузного телохранителя Оррина настоящий град ударов. Пармон отбивался что было сил. Вот секира и меч сплелись вместе. Лезвие меча застряло между двумя полудисками, изогнулось и, вывернув противнику руки, Гримли выбил его оружие. Правда, удержать свое он также не смог. Огромный двуручник, чуть согнувшись, отлетел в сторону со звонким лязгом.

— Я не сдаюсь! — грозно хрипел Пармон, он схватил стул, на котором сидел бежавший секретарь, и с силой ударил Гримли. Тот не стал уворачиваться и лишь прикрыл голову закованными в сталь руками. Стул разлетелся вдребезги, но Гримли не чувствовал боли. Он подпрыгнул и ударил ногой в грудь могучего противника. Казалось, где-то ударили литавры, такой был звон металла о металл. Броня на груди Пармона прогнулась, он отлетел на два ярда. Устоял, но силу почувствовал. Страшную, нечеловеческую силу. Желание драться сразу пропало, грузный рыцарь ошалело моргал, глядя на разъяренного юношу.

Гримли разбежался и совершил прыжок со сменой ноги, как уже делал прежде в бою с манкуртом в авлийском посольстве. Раздался хруст, изо рта рыцаря брызнула кровь. Потеряв шлем, он отлетел назад и бессильно рухнул на спину. Засопел и на мгновение отключился. Гримли подошел вплотную и наступил на широкую грудь.

— Вот теперь, кажется, пора заканчивать, — сказал король.

Ламарк обрадованно подошел к краю королевской ложи и громко, как умел с армейских времен, провозгласил: «Победителем объявляется Гримли Фолкин из Клекстона!»

Арена взорвалась аплодисментами. Гримли снял ногу с груди Пармона и помог тому встать. На помощь телохранителю Оррина бежали оруженосцы и лекари.

— Ты дерешься как колдун. Будешь великим воином! — с явной симпатией заявил поверженный силач, сплюнув выбитый зуб. Гримли показал свою припухшую губу с запекшейся кровью — у меня тоже!

Пармон понимающе кивнул, протянул широкую потную руку, и Гримли пожал её. Охая и причитая, скрипя разбитым доспехом, Пармон заковылял к своим. Гримли также с трудом дошел до Марка. Крики с трибун не отпускали его. Пришлось ещё раз поклониться королю и зрителям. Подле оруженосца его уже ждали Илирвен и Толин.

— Мы смотрели отсюда, ты был великолепен! — кричал гном. — Я выиграл бочку темного клекстонского!

Илирвен поцеловала его в лоб:

— Это чудо, что тебе помогло совладать с собой?

«Любовь», — хотел сказать Гримли, но промолчал, видя искренний интерес в глазах эльфийки. Он поцеловал её в щеку, сбросил тяжелый доспех и, махнув рукой, бросился к выходу.

— Куда ты? — крикнул Толин.

— Ждите здесь, я скоро вернусь!

— Так ты скажи, куда собрался? — уже тише спросил его догнавший Марк.

— Ты знаешь, где выходы королевской ложи?

— Знаю, но нас туда никто не пропустит, там гвардия!

— А нам туда и не надо, только к выходу, живей! — Он побежал вдоль арены, проталкиваясь сквозь огромные массы выходивших людей. Чуть правее высокой ложи, украшенной раскидистыми навесами и флагами Эрафии, он заметил выход. Подъезд с колоннами, откуда уезжали богато одетые всадники и роскошные экипажи. Отъехали уже несколько открытых карет. Король решил не ждать другого четвертьфинала. Кругом толкались теснимые стражей зеваки, лакеи и пажи. Солнце начало клониться к закату.

Её нигде не было. Неужели упустил?.. Кругом все куда-то спешили. Марк не понимал, что он тут ищет, мечется от одного к другому туда-сюда. Вот вышел канцлер, его со всех сторон окружала охрана и мельтешащая челядь. Кареты отъезжают. А ведь она не самая высокородная дама, вспоминал Гримли, она сидела далековато от короля и канцлера.

Отчаяние вновь охватило его, забылись уже несколько раз обдуманные слова, с которыми он хотел обратиться к незнакомке. Вдруг его взгляд упал на дорогую карету, куда стража подсаживала молодую даму в роскошном атласном платье. И, о чудо, попрощавшись с ней, на улице осталась та самая прекрасная из виденных Гримли девушек! Он заробел, на миг замер, но потом поспешил за ней.

Её сопровождал какой-то гвардеец. Гримли подбежал и обогнал её. Казалось, девушка чуть напугана его появлением. Остановилась, её щеки зарделись легким румянцем, и стражник отступил назад. Марк тоже куда-то потерялся. Вот проклятие, легче сразиться с рыцарем, чем сказать ей что-то, глядя в глаза, думал Гримли. Ему не хотелось выдавать свои переживания, однако он с ужасом чувствовал, как сильно краснеет.

— Вы хотели о чем-то меня спросить? — Какой теплый нежный голос, в нем не было надменности и холода, которых он так боялся. Гримли хотел сказать: «Извините, я хотел бы познакомиться с вами!». А на деле вышло:

— Я хотел бы поблагодарить вас! Сегодня в поединке против Пармона вы спасли меня. Позвольте выразить мне свою признательность, — он упал на колено. — Ваш взгляд, он вселял в меня уверенность и помог победить!

«Какую ахинею несу — я полный идиот!» — Гримли покраснел ещё сильнее.

— Что вы! Вы сами одолели этого мощного грузного гиганта и, пожалуйста, встаньте с колен. Кругом люди, что они о нас подумают!

— Не встану, если вы не позволите мне поцеловать вам руку, как даме сердца!

— Что ж, позволю, — она протянула руку в кожаной, осыпанной блестками перчатке, и он поцеловал её нежно, будто боялся, что сейчас дунет ветер и чудо растает, как дым или призрачное видение.

— Ну, хоть теперь встанете? — она взяла его за плечи и подняла, стоявший сзади охранник усмехнулся. — Меня зовут Аделаида Торнтон, — представилась девушка. — Я первая фрейлина принцессы Эльзы Грифонхат.

— А я Гримли Фолкин, э… ученик академии, будущий рыцарь.

— Вы не будущий, а настоящий рыцарь! Многим приближенным к престолу лицам стоило бы поучиться у вас.

Она не знала, как продолжить разговор. Как сказать, что ей надо идти, при этом не обидеть его? В то же время Аделаиде почему-то расхотелось спешить с исполнением поручения принцессы.

— Если у вас есть враги, проблемы, которые мог бы решить только рыцарь, то я с удовольствием сделаю для вас все, что в моих силах, и даже больше!

Он читает мои мысли, подумала Адель, а не колдун ли он? Не случайно на арене он так летал. Эй-Той говорил, так могут сражаться только воины-маги…

— Вы знаете, — сказала она, — мне сейчас нужно спешить. — Ой, как он помрачнел. — Но завтра после вашего полуфинала мы можем встретиться и…

Ну, что же она сейчас скажет?!

— …и обсудить кое-что. У меня на самом деле есть проблема, с которой и правда может справиться только настоящий рыцарь…

Гримли просто сиял.

— …но это связано с опасностью, — дрожа будто на сильном ветру, сказала она.

— Это не имеет значения, ведь я помогаю вам! Для меня не будет преград, только скажите, что нужно делать!

— Какой вы быстрый, Гримли, все завтра! — она приставила указательный палец ко рту. — Но это тайна, вы никому не должны говорить о нашей встрече!

— Нем как рыба, — ответил Гримли.

— Тогда до завтра, — ответила она полушепотом, поскольку приблизился охранник.

— Где? — спросил юноша.

— Я сама вас найду после полуфинала!

— Хорошо, тогда завтра после утреннего боя! — он поклонился и отошел в сторону. Охранник, здоровый мужик вроде Пармона, только постарше, довольно миролюбиво посмотрел и даже подмигнул ему. Гримли так и остался стоять посреди улицы, слушая звуки стучащих по булыжной мостовой каблуков.

Откуда-то сверху ударили колокола. В башне ратуши били восемь вечера. Гримли охватило такое блаженство, какого он не знал прежде, он стоял посреди улицы и плакал от счастья.

Когда Марк тронул его за плечо, тот даже не обернулся, потом плавно опустил голову и кротко сказал: «Знаешь, Марк, я, кажется, влюбился!»

— Бывает, — весело ответил оружейник, — я только от Толина. Гном собирает всю компанию в «Солнечном Эле», чтобы отметить твою победу! Тебя все ждут!

— Хорошо, — кивнул Гримли, — хотя и обещал Торребору, но пойду!

Они вместе побрели по улице. Марк никогда не видел Фолкина таким задумчивым и счастливым.

Весь бар «Солнечный Эль» гудел. Гримли только что не носили на руках, хотя Толин отчаянно на этом настаивал. Выигранную им бочку пива уже опорожнили, вся компания веселилась. Кругом танцевали, пели, смеялись. Часто слышались злые и едкие шутки про учителя Мантиса. Устав от всеобщего внимания, Гримли сидел в углу и задумчиво потягивал легкий эль. Тут дверь открылась, и вошли не очередные студенты, выкупившие весь бар до завтрашнего дня, а мастер Торребор. Все немного сникли — по негласному соглашению учителя редко посещали ученические пирушки. Поздоровавшись со многими своими знакомыми, Торребор прошел прямо к Гримли и, удержав его от попыток подняться, сел рядом, крепко пожав руку.

— Так дерутся мастера, — сказал он и подмигнул насторожившемуся гному: — Где у вас стаканы?

Толин бережно вытащил из-под стола запрещенные уставом горячительные бутылки и протянул посеребренный штоф, полный отменного вина. На мгновение все смолкли, и гному даже не пришлось орать «тихо!», как он это делал перед каждым тостом.

Мастер Торребор встал.

— Я поднимаю бокал за Гримли Фолкина, лучшего из моих учеников, каких я когда-либо знал!

Все дружно закричали «ура!» и, сдвинув стаканы, опорожнили их.

— Но кроме того, — продолжал Торребор, и в затухающем общем вздохе его слова звучали особенно торжественно, — удача тебе сильно благоволит. Я только что с главной арены, где, как все вы знаете, был второй четвертьфинал. В нем сражались учитель академии Мантис и рыцарь разведки, — по залу пронесся недовольный шепот, — мастер Мантис проиграл!

Все хотели было закричать, но не знали, как к этому отнесется преподаватель, к тому же близко знакомый с проигравшим.

— Всё было так. Они сшиблись на конях и оба вылетели из села. Но Мантис упал на неубранный обломок шлема или доспеха, зарывшийся в глубоком песке и не замеченный уборщиками. Он сильно повредил бедро, после чего продолжать поединок не решился. Судья остановил бой, хотя меньше часа спустя Мантис уже неплохо себя чувствовал, сейчас яростно клянет судьбу и нерадивых слуг… Ладно, ученики, гуляйте, но знайте меру. Гримли, — мэтр обернулся к юноше и стал чуть суровее, — будь начеку и не расслабляйся. Жду тебя завтра в семь на тренировочном поле, выспись как следует!

— Я буду, — Гримли поклонился и помог учителю пройти сквозь толпу Торребор махнул рукой остальным и вышел.

— Жаль, а я так хотел лично надрать ему его мерзкую задницу, — с притворным разочарованием заявил Гримли, и все просто покатились со смеху.

— Так ты ему её и надрал! Он упал задом прямо на твой шлем! Представляешь его низкую брань в присутствии его высочества принца! — кричал гном.

— Да, тут и я бы остановила бой, это верх непотребства, — вставила Мей, — ведь человек, скорее всего, отбил себе самое дорогое… Дочери лорд-мэра больше ничего не светит!

Гуляли до позднего вечера, но Гримли был как-то слишком серьезен и задумчив, благо на все вопросы за него старался отвечать Марк. Разгулявшиеся молодые люди звали их пойти к дому Мантиса покричать всё, что о нем думают.

Когда в первом часу Гримли привел Толина домой, и они укладывались спать, гном спросил его:

— Ну так ты все-таки колдовал, когда болтался под брюхом коня Пармона? Я же говорил, никто ничего не заметит!

— Нет, я не колдовал, — ответил Гримли, открывая окно, чтобы выветрить запахи кабака.

— Но как тогда ты мог все так ловко сделать?

— Не поверишь, если скажу! — смеялся юноша, прячась под одеяло.

— Ты меня не уважаешь! — махнул рукой Толин.

— Ладно, сейчас!

В ту ночь Гримли спал куда меньше положенного времени…

Южный Кревланд 6-й путь Лун, 988 год н. э.

Опытный некромант Кип-де-Зул спускался по узкой винтовой лестнице, которая вела в его подземное капище. Посох в руке выстукивал по камням четкий ритм. Длинные одежды мели пол, собирая пыль, оставленную неловким гноллом-уборщиком.

«Когда-нибудь даже здесь, в этом грязном, замшелом захолустье везде будет порядок и чистота, как в темных палатах родного Терминаса», — думал старый некромант. Вообще понятия «старый», «молодой» для бессмертного — сущие условности. Кип-де-Зул был на хорошем счету и мог рассчитывать на замену тела, как высшие члены Темного круга, но он привык и любил свое нынешнее естество, в котором провел почти сто пятьдесят лет жизни.

На входе внизу его ждут два лича, рапортуют, что орки, на которых некромант проводил опыты, умерли.

— Возьмите тела к заморозке и отправьте в нижнее хранилище! — бросил Кип-де-Зул.

— Оно почти заполнено, нужно выбросить старые трупы! — сипел старший лич.

— Я тебя раньше выброшу… — ответил некромант. Подойдя к столу, он копошился в размотавшихся в разные стороны свитках. Потом, не обращая внимания на докучливых стражей, присел к столу с огромным зеркалом и принялся рассматривать собственные зубы, время от времени вновь обращаясь к костяным стражам.

— Когда отправляли запрос в Терминас, чтобы они забрали наш материал?

— Уже два раза только в этом месяце, но ответ всегда один: нельзя привлекать внимание. Глаза арагонцев повсюду, и все драконы заняты для нужд военных в Ато-Моргуле. А вывозить все это караваном «телег», — последнее он произнес с особой брезгливостью, — как-то не с руки!

— Я тебе устрою «не с руки»!.. Иди сейчас к Брудерлингену и скажи, чтобы выделил сорок подвод, и льда раздобудь где-нибудь!

— Вождь Брудерлинген относится к нам без должного уважения, — шипел лич, — он может не дать подводы. Вот если бы вы попросили кого-то в Бооссе!

— Ладно, я понял, ты просто не умеешь говорить с орками, когда они выше тебя ростом, — усмехнулся некромант. Он поковырял рот ещё раз и убедился, что нашел некрепко державшийся, нывший зуб и резким движением выдернул его. Крови почти не было. Потом он достал серебристую коробочку и извлек из неё несколько зубов. Внимательно рассмотрел их и, отобрав подходящий, вставил на место. Всё это время лич терпеливо стоял за спиной некроманта. Кип-де-Зул взял кувшин с кристально прозрачной горной водой, и, прополоскав рот, выплюнул красно-бурую жидкость. Вообще этот бестолковый и трусоватый лич сильно мешал, не давал сосредоточиться…

День назад он получил из Агону сообщение со столь странным заданием, что все последнее время мысли некроманта были заняты этой головоломкой. Хотелось понять, чего от него хотели на самом деле.

Слова лича ещё раз подтверждали — к войне и правда готовятся. Счет уже пошел на месяцы.

— Я скажу в Бооссе кому надо, но ты отправляйся к Брудерлингену и передай приказ выделить подводы от самого Крага Хака, нового короля Кревланда!

— Но я ничего не получал…

— Иди, — оборвал тупицу Кип-де-Зул, — если эти орки протухнут, я не закончу мою работу, и всё, что мы тут делали несколько месяцев, пойдет прахом! Моя магия может поддержать их какое-то время в таком состоянии, но не долго. Нам нужен лед и подводы!

Лич вышел, а Кип-де-Зул перешел в другую комнату и сел в кресло с высокой резной спинкой. Теперь он выглядел грозно и холодно, напоминая одного из истинных нойонов. Только волосы седеющей бороды да ногти, под которыми текла кровь, всё ещё выдавали в нем человека.

Особое задание… Ему велели вызвать в свою тайную подземную лабораторию известного сумеречного мага — Даса-молниевержца, посла разрушенного острова Зейлот. Высокогорное плато, зажатое меж потухших и курящихся вулканических сопок, было не самым приятным местом на земле. Приказ вызвать сюда Даса отдал лично Нагаш — самый древний из истинных и патрон Кип-де-Зула, помогавший некроманту в течение долгого времени. Формально он находился в подчинении Тамикзаллы, но прекрасная хозяйка Терминаса знала, кому старик служит на самом деле, и допускала это. Положение Кип-де-Зула отражало миролюбивый настрой двух могущественнейших нойонов. За все время его тайной работы в Кревланде не было ни одного прямого приказа Нагаша, все шло через Терминас, и вот, наконец, настоящее секретное задание. Кроме того, была очень странная формулировка — вызвать не самому, а подстроить вызов через Синката. Вызвать через разведчика и телохранителя главы орков Крага Хака. К этому сумеречному некромант не питал никакого расположения, хотя считал его профессионалом, но наглым и самоуверенным, как и всех выходцев с Колдсоула.

Он боялся и не любил их владыку — Моандора. Однако сейчас все указывало Кип-де-Зулу — дороги его господина и главы разведки идут параллельно. Некроманту все больше казалось, что его втягивают во что-то опасное, в тайную внутреннюю грызню. А чего ещё ожидать от выходцев с острова братоубийц? Чего же они хотят — подставить Синката, но зачем?..

Кип-де-Зул что-то прошептал, и прямо из стола поднялся магический экран, толщиной не больше былинки.

Некромант продолжал думать. Экран повисел так какое-то время и осыпался вниз. Но вот там, в глубине этого морщинистого лба какая-то сила взяла верх, и он снова вызвал систему связи, сообщив, что ему нужно видеть Синката.

Сумеречного мага не было в Бооссе, в это время он ехал из небольшого предместья столицы Кревланда, где не так давно встречался с уважаемым в этих местах отшельником, могущественным чародеем Аджитом. Тот был могуч и мудр, как Белые маги севера. Сам пережил последнюю «войну стихий», при этом не старел, как нойоны. Покинув Зейлот за несколько лет до произошедшей катастрофы, Аджит стал самым влиятельным из уцелевших сумеречных. Синкат уважал его.

Неожиданно черное кольцо на пальце стало теплеть. Его вызывали, и, судя по тому, что жжение, не переставая, усиливалось, дело было срочное. Остановив коня, маг сошел на обочину. Вбил в землю отвязанный от седла широкий кол, вставил перстень в подходящее для него отверстие. Перед ним заклубился стаах. К счастью, Синкат ехал старой, почти заброшенной дорогой и мог не опасаться большого числа докучливых зевак-орков.

Картинка не складывалась, и он успел осмотреться. Внизу, под тем перевалом, что пересекал молодой чародей, стекала небольшая речушка, то тут, то там поднимался дым орочьих селений. Шел первый месяц лета, в эти несколько дней расцветали даже суровые орки, и варвары становились, казалось, чуть мягче и добрее. «Насколько же здесь красивее, насколько лучше, чем в посыпанных вулканическим пеплом землях нойонов, — неожиданно для себя подумал маг. — Там только два цвета: черный и серый. Города обессмерченных — лишь жалкая бутафория. Слепок с настоящих живых эрафийских городов, уродливый и жалкий, как маска покойника».

Тут из облачка стааха сложился тонкий мерцающий экран, и он узнал Кип-де-Зула, одного из некромантов, посланных Темным кругом в Кревланд для предвоенных магических изысканий.

— Моё почтение тебе, сын сумрака, — начал старец, — ряд дел неотложной важности вынудили меня обратиться к тебе в столь срочном порядке…

— Я к вашим услугам, почтенный Кип-де-Зул, — вежливо ответил Синкат.

Некромант начал с того, что налаживать контакты с орками стало очень сложно. Они мстительны и недоверчивы, не хотят отдавать мертвых со своих кладбищ для исследований. Недолжным образом обслуживается его темный храм. Например, они даже отказываются давать подводы для вывоза отработанного материала на юг.

Наш местный вождь — Брудерлинген — слишком много на себя берет, — говорил некромант, — лучше уж ты через верхушку орков в Бооссе осадишь его, чем мои жалобы достигнут Агону! Тогда многим зеленокожим придется стать материалом моих исследований!

«Вот расфуфыренный индюк, — думал Синкат, — говорит так, будто в Агону сидят хозяева мира, а Арагона и эльфов уже нет и в помине. Вот из-за таких хвастунов и проигрывают войны. Хвастаться тем, что можно вырезать нерадивых союзников, может только идиот, к тому же Брудерлинген очень перспективный вождь».

Обо всем этом он подумал, Кип-де-Зулу же ответил, что подробно расскажет орочьему королю о самоуправстве в Дрегонспире.

— Ты знаешь, новый король не чета предыдущему. Он не позволит вассалам распоясаться. Не так давно, как ты слышал, он разбил отряды крутобокого Корлака у долины Сизуэн, хотя у Крага Хака было пять тысяч воинов против пятнадцати, отлично знавших свою местность. Теперь у бывшего короля Гирда не осталось ни одного крупного союзника. Поверь, в таких условиях Брудерлинген не будет противиться. Мир и доходы ему дороже опасной славы очередного мятежника!

— И ещё одно, Синкат, чуть не забыл, — жестом извинился за свою неловкость некромант, — ты не знаешь кого-либо, кто разбирается в магии перевоплощения и иллюзиях лучше меня? Это большой секрет, но у меня жуткие проблемы. Не могу воссоздать кое-что ценное для Терминаса. Необходим мастер перевоплощения, готовый поделиться своими навыками, я же со своей стороны в долгу не останусь… Ты один из немногих доступных сейчас сумеречных, и у тебя большие связи… Ты мог бы найти могучего мага, ничем не обязанного Тамикзалле. Ты выручишь не только меня, а многих весьма влиятельных лиц, отличающихся редкой для нас благодарностью…

Синкат даже чуть вспотел. Он боялся, что чем-нибудь выдаст свою крайнюю заинтересованность внезапной просьбой некроманта. Ведь это тот самый повод, что позволил бы послу Дасу покинуть Агону! Тот вел собственное расследование взрыва острова Зейлот, страшной трагедии, в которой погибли его родители. Но Дас никак не мог вырваться для разговора. Конечно, Синкат мог и сам организовать его визит сюда. Но трое сумеречных в одном месте, среди которых двое — Аджит и Дас — могучие чародеи, чуть ли не сильнейшие из оставшихся в живых, — Моандор непременно узнал бы об этом. И тогда от подозрений не отвертеться. На память лез тот эльф из подземного каземата Колдсоула, который мечтал убить себя. Прямое недоверие нойонам грозило гибелью. Поэтому сумеречный маг продолжил так удачно складывающийся разговор.

— А что, проблемы так уж велики? Ведь вы сильный чародей, я лично едва ли могу вам помочь, недостаточно опытен в таких чарах!

— Я сожалею об этом, — всплеснул руками старик, — но все же подумай, у тебя обширные связи, куда больше моих. Уверен, ты можешь помочь мне выйти из этой переделки, не оконфузившись!

«Мягкие обороты старческой речи, такая податливость… Он весь словно воск», — насторожился Синкат. Сомнения настигли его: а вдруг все это изощренная ловушка?

— Ну что вы, я прекрасно понимаю, просто, думаю, мне самому стоит убедиться в серьезности проблемы. Понять, что стоит делать. Видите ли, те, к кому мне придется обратиться, очень заняты и влиятельны, а я даже толком не могу объяснить, в чем нуждаюсь. От меня отмахнутся, как от мухи!

Синкат не хотел этого говорить, но в последний момент решился. Он знал манеру Колдсоула, там не было добра и зла, и ради поставленной цели всегда легко жертвовали своими…

«Никогда не позволяй, чтобы твоя нравственность была препятствием к великим свершениям, — вспоминал он завет Моандора. — Великие слова. Если это ловушка, то Кип-де-Зула будет легко расколоть!» Синкат не понимал мотивов интриги между истинными, но чувствовал: за просьбой некроманта скрывается что-то ещё. Он начинал привыкать к тому, что о многом, происходившем не так давно в Колдсоуле, опасно даже думать.

— Ну что же, это легко устроить, я готов принять тебя в любое время, — угодливо прошипел некромант.

— Ближе к концу недели, — Синкат делал вид, что усиленно думает, некромант делал вид, что переживает, — мне надо ещё уладить один вопрос для Крага Хака, может пригодиться и ваша помощь!

— Все, что пожелаете, — раскланялся Кип-де-Зул.

— Итак, до встречи, я свяжусь с вами через три дня.

Стааховый экран затрепетал на ветру. Лицо Кип-де-Зула побледнело, рассыпалось в пыль, и она быстро рассеялась. Синкат вытащил кол из земли, прикрепил к седлу. Тронул коня, тот встал на дыбы и рванулся вперед.

Думал он в тот момент не о некроманте, не о нойонах, не об интригах и грядущей войне. Он думал о ней. О той девушке, которую ни разу в жизни не видел и о которой так много знал. К которой так стремился…

Это случилось два года назад, когда ему поручили дело нового агента Михаэля Торнтона. Смелый разведчик людей был схвачен адептами нежити в Карне и доставлен в Терминас — для испытаний. Моандор не хотел отдавать этого достаточно осведомленного эрафийца в руки потрошителей Тамикзаллы, ради своих темных знаний готовых изрезать его на куски.

Вскоре Торнтон ненадолго оказался в Колдсоуле под покровительством Синката. Магу сумрака предстояло проследить все его реальные родственные связи. Он узнал, что Торнтоны небогатый род, отец Михаэля погиб во время краткого, но кровавого конфликта с эльфами больше десяти лет назад. Осталась мать-вдова на королевской пенсии, старший сын Михаэль и младшая дочь Аделаида. Синкат не понимал, как это произошло, но с первого взгляда через астральное око эта девушка завладела огромной частью его жизни.

Не служение делу его отца Гуннара, не обучение у мудрого и жестокого Моандора, не война, а эта хрупкая девушка с голубыми глазами овладела его мечтами о будущем. Он знал, что она служит первой фрейлиной взбалмошной принцессы Эльзы и имеет прямой доступ в покои короля. Знал, как зачастую неоправданно жестко относятся к ней члены семьи Грифонхатов. Синкат знал, что за Аделаидой пытались ухаживать многие придворные и знаменитые рыцари, но был уверен — девушка сохранила девственную чистоту. И самое удивительное было в том, что за эти два года Моандор не узнал о его тайном увлечении, а если и узнал, не подал виду. Только Михаэль мог навести на мысли о ней, а этого сумеречный чародей не допускал в присутствии могучего учителя. Синкат ради неё был готов пойти против закона нойонов. Готов рискнуть многим из-за любви к человеку, которого никогда и не видел. «Разрази меня гром — если повезет, и Дас сможет вырваться, тогда и я буду свободен от Моандора! Если Белые маги и правда повинны в гибели Зейлота, что ж, поделом, на них выльется ярость таких чудовищ, как Нагаш и Моандор. Я же вырву Адель из этого огненного водоворота. Увезу на край света, и чем бы ни кончилась война, победители не будут искать две песчинки в море искореженных судеб. Мы заживем где-нибудь в небольшом замке в отрогах Великого хребта или на островах далекого Карна. Никогда холодные золотистые глаза Моандора не увидят её!»

Синкат решил, что с Крагом Хаком надо временно проститься. Взять у него грамоту на устранение самоуправства Брудерлингена и ехать к Кип-де-Зулу. Этот шанс, который дает ему сама судьба, нельзя было упустить.

Кип-де-Зул откинулся в кресле и услышал шаги лича. Тот возвращался с новым докладом. Опять эти бестолковые мертвецы ничего не могут сделать сами!

С орками проще работать, чем с ними… Некромант зажмурился, он сделал выбор, ход в игре, в которой ощущал себя лишь мелкой фигурой. Кто бы ни хотел подставить Синката и посла Даса, ему это почти удалось. Осталось только развалить пару трупов, испортить кое-что перед визитом молодого мага. Некромант был уверен — как бы ни был хитер сумеречный разведчик, он не почувствует подмены, а его мысли читать не решится. Наверняка он поставит в известность местного сумеречного Аджита, это тяжелая фигура, стоит связаться с Нагашем и предупредить господина. «Что-то будет, что-то будет, — Кип-де-Зул это чувствовал. — Возможно, весь ход грядущей войны зависит сейчас от моих действий, — мелькнула тщеславная мысль. — Однако это такой риск. Если всё пройдет удачно, — некромант задумался, — то Дас прибудет через несколько дней. Это будет как раз в праздник Солнцестояния, что ж, орки в отличие от людей почитают двойную луну, а не солнце. Все будет тихо». Кип-де-Зул встал. Ему предстоял тяжелый ежедневный труд.