Белая звезда

Глава 1

Северная Таталия, 7-й путь Лун, 987 год н. э.

Караван из полутора десятка всадников и дюжины навьюченных ослов взбирался вверх по узкой горной дороге. Если бы люди не были так утомлены, они помедлили бы в трепете перед открывающимся их глазам беспредельным простором. К западу горы постепенно сменялись поросшими густым лесом холмами. На востоке крутые гребни простирались до самого горизонта, однако среди них не было ни единого пика с искрящейся снегом шапкой — лишь цепь острых скальных выступов, словно зубья ржавой пилы. Только вершина каменной громады, которую штурмовал этот небольшой отряд, была скована льдом.

Но путешественники не замечали ничего, кроме камней под ногами. Недавно они миновали последнюю деревню, и теперь предстоял особенно трудный участок пути. Ослы артачились, один чуть не сорвался в пропасть. Передового всадника в скромной монашеской хламиде нагнал рыцарь. Он был так разодет, будто ехал не в горную глушь, а на парад или королевскую охоту.

Рыцарь что-то ожесточенно доказывал монаху. С большим трудом ему удавалось перекричать ветер. Здесь, на высоте трех с половиной тысяч ярдов, любой порыв набирал силу урагана. Слова относило, и этот спор слышали почти все.

— Надо остановиться! Люди устали, мы в пути больше двенадцати часов без остановок! Даже местные говорят, что не знают, куда ведёт эта дорога. Болтают о каких-то древних проклятиях. Говорят, что оттуда не возвращаются люди! — Всадник махнул рукой, указывая на вершину горы.

— Давай вернемся в деревню и потом поднимемся вверх пешком, найдем местных проводников!

Монах выслушал рыцаря, осмотрелся. Серый сумрак клубился на дне пропасти, гроздья снега накрывали уходящую вверх горную тропу.

— У нас будет время отдохнуть. Но лишь тогда, когда найдем то, что ищем! И проводники нам не нужны, я прекрасно знаю дорогу. А что до того, что медленно идем, то ты, наверное, прав. Отпустите всех ослов в деревню, они тормозят нас!

— Но ты же сам говорил, как важны эти грузы! Мы тащим эти тюки от самой столицы! А сейчас, всего за несколько лиг до конца, бросаешь?!

— Кто тебе сказал, что бросаю. Перевьючите грузы на лошадей, а ослов отпустите вниз!

— Но лошади не выдержат нас и груз!

— Знаю, пойдем пешком, — ответил монах и первым соскочил с коня.

— Я протестую, я не хочу… — начал было знатный дворянин, но монах пристально посмотрел на него так, что всаднику оставалось лишь извиниться. Затем он приказал воинам в точности исполнить приказ их темного проводника. Им был Михаэль Торнтон.

Когда приказ был выполнен, караван вновь двинулся вверх по крутому склону. На одном из поворотов Михаэль остановился и присмотрелся. Это была гора Ферис — самая высокая точка Таталии. Караван, который вели Торнтон и Мади Локхед, был в пути уже вторую неделю. Локхед познакомился со своим спутником на перевале Пепельного хребта. И уже тогда посланник нойонов показался ему подозрительным. Даже впервые увидевшие его люди выполняли его приказы беспрекословно. При краткой остановке в многолюдной Асанне ни один придворный чародей не обнаружил в услужливом Михаэле следов магии. Его способности были редким, диковинным даром. Мади бы дорого заплатил, чтобы узнать, что с парнем сделали в глубинах нойонских катакомб. Дипломат хорошо помнил слова Дракиса о том, что это не простой спутник. Сам Торнтон был немногословен и ничего о себе не рассказывал.

И так они поднимались все выше и выше, вскоре горная дорога сузилась до размеров тропы. Здесь местами выходили на поверхность складки магматической породы с красными подтеками истлевшего металла. Неожиданно огромные глыбы почти полностью перегородили тропу. За ними виднелся кратер, опоясанный узкой, еле заметной тропой, словно тонкой ниткой оберега.

Пристально вглядевшись в обломки, Локхед обмер. Это были останки титана из армий Магов Севера. Покрытые рыжеватым лишайником раздробленные руки, каждая толщиной с лошадь и длиной больше десяти ярдов. Огромный обезглавленный торс привалился к телу горы, перекрывая проход. Отломившиеся в падении каменные пальцы были несуразно разбросаны по тропе, присыпаны вьющимся с вершины снегом и оплетены корнями карликовых деревьев. Мади прекрасно помнил легенды, о том, что в момент гибели колоссы Белых владык превращаются в скалы. Это было место, где белым нанесли серьезный урон. Мрачное место. Мади удержал рвавшегося коня и обеспокоенно глянул на Торнтона.

— Я знаю, Мади, но мы все равно идем! Сначала на холод, потом на восток, и так ты найдешь к древней силе проход, — пробормотал он.

— Обходим обломки слева, мимо вон той ямы, это след его или воронка от взрыва… И поживее, нечего здесь разглядывать!

Торнтон прикрикнул на остальных и, резко обернувшись, заметил страх и настороженность на лице лорда Локхеда. Не прошло и получаса, как они миновали опасное место. Несколько нагруженных лошадей чуть не сорвались вниз, Торнтон лично вытащил одного скакуна, проявив нечеловеческую волю и выдержку. Всадники не успели отойти от пережитого, как их взору открылись новые следы страшной битвы, что кипела здесь много веков назад. Холмики развороченных укреплений, затянутые мхом и лишайником. Истлевшее оружие, остатки доспехов. Каменная корка на месте прежней стали. Внутри шлемов росла трава, остатки от истлевших посохов, ржавые наконечники от стрел и копий, иногда встречались белые, вычищенные ветром и водой кости, странные отшлифованные камни.

За местом битвы кончалась древняя каменистая дорога. Последний крутой подъем, и они внезапно оказались на небольшом плато. Отсюда вверх уходили почти отвесные скалы, вокруг лежал нетающий снег. Посреди небольшой, пятьдесят ярдов в поперечнике, каменной площадки возвышалось нечто, похожее на дом. Он явно был сложен какими-то мастерами прямо здесь, на жуткой высоте бесплодной холодной пустоши. Около этого крошечного домика без окон, с одной только дверью, были шесть широких ям, полных снега. Над ними возвышались обветренные каменные столбы — грубые изображения богов древних людей.

— Какое-то древнее капище не верующих в единого творца, — бормотал Торнтон, — и даже в Хаида…

Он оставил коня и пошел вперед к постройке, Мади последовал за ним. Перед домиком валялось несколько полуистлевших тел. Они не разложились, а скорее мумифицировались. Здесь круглый год было так холодно, что вода легко превращалась в лед.

Торнтон уже не сомневался, что нашел то, что искал. Он велел солдатам, пришедшим с Локхедом, почистить смотровые зеркала.

— Какие зеркала? — не понял таталиец.

Вместо ответа Торнтон подошел к одной из ям и с опаской потыкал снег прихваченным снизу посохом. Льдистая корка треснула и с шумом скользнула вниз. Оказалось, что у основания камней скрывались массивные бронзовые зеркала, также покрытые слоем грязи, песка и снега. Солдаты быстро привязали лошадей, извлекли взятый из города инструмент и принялись сбрасывать снег, колоть лед и зачищать проявляющиеся из-под векового плена тусклые поверхности огромных изогнутых зеркал.

— Похоже, пять из шести зеркал ещё целы, — задумчиво рассуждал Михаэль. — Все это ставили уже после боев и втайне. Старательно сделано, на наше счастье.

— Каких боев? — поинтересовался Мади.

— Ну вы ещё скажите, что не догадались! — съязвил Торнтон.

Они присели на сброшенный с лошади тюк. Локхед укутался каким-то рубищем и надел двойные перчатки. Солнце только появлялось на востоке и карабкалось вверх, то выглядывая, то вновь прячась за пиками Великого Хребта. Небо стремительно очищалось от серой предрассветной мглы, снег вьюжно насвистывал мелодию страха на изящных золотистых шпорах таталийского дипломата.

— Жуткий холод, — поежился Локхед. — Похоже на очень древнее капище.

— Не такое и древнее. Здесь не были всего двести лет. Оно только выглядит так, — Торнтон покрутил пальцем в воздухе, изображая что-то легкое и подвижное, — чтобы их глаза ничего не заметили.

Мади покивал, давая понять, что ему ясны слова собеседника. Очистка зеркал шла медленно, но верно. Солдаты развели несколько костров из срубленных карликовых берез, растопили снег в котелках. Пар кипятка поднимался с искрящихся поверхностей древних зеркал, каждое имело не менее двух ярдов в поперечнике. Когда все было готово, Торнтон осмотрел устройства и велел повернуть их на определенный угол. Сапоги солдат скользили по снегу и щебню, мусор сыпался в шахты, кто-то упал и яростно выругался. Со скрипом эти неподъемные бронзовые щиты все же начали поворачиваться в закрепленных в камне пазах. Ясное утреннее солнце отражалось от поверхности зеркал, направляя в неведомые глубины горы снопы света. Торнтон направился к обитым металлом дверям домика. Локхед подбежал сзади.

— Отойдите, Мади, и уведите своих людей туда, вниз с плато, — бросил Михаэль через плечо. — Вы же видите, — он пнул замерзший мумифицированный труп, — что происходит с теми, кто оказывается рядом неподготовленным!

По останкам можно было определить в погибших местных селян, забредших сюда в поисках древних кладов или просто из любопытства. Они погибли от какого-то удара. Их тела словно были смяты будто волной взрыва, но ожогов на коже не было видно. Послушавшись Торнтона, Локхед с десятком солдат покинули лагерь и спустились на сотню ярдов. Солдаты спорили, ругались, переживали за оставленных лошадей. Михаэль подошел к дверям почти вплотную.

На массивной ручке, из золота и серебра, были выведены изогнутые, похожие на вязь руны. Предупреждение — «Астральная волна смерти пойдет вокруг, если рука врага коснется двери» — было написано на древнем нойонском языке. Даже не зная тонкостей диалекта, Торнтон непостижимым ему самому образом точно понял смысл послания. Он четко знал, что в конце пути надо произнести эти слова, и потому, встав на колени перед дверьми, воздел руки к небу и закричал:

— Ан-нит торос, ламнизахед, О — Хаид!

По астралу пронеслась волна Остатки древней брони разлетелись, озарив потусторонний мир яркой вспышкой. Двери дернулись, заскрипели, наконец, открылись вовнутрь… Оттуда поднимался фиолетовый полупрозрачный дымок. Локхед и его люди отсиживались за валунами, боясь подойти, и только окрик Торнтона заставил их подняться.

— Эй, ну сколько можно прохлаждаться? Готовьте факелы, смолите и идите сюда! Разрази вас минойский провал, я прожду так целую вечность!

Пока таталийцы выполняли его приказ, Михаэль представил в уме план подземелья, каким его описал моргул Дракис. «Плохо, что одно световое зеркало разбито, — подумал он. — Целый коридор придется пройти только под факелами. Кто-то может просто не дойти. А в конце такие шутки ещё, — он усмехнулся, — про них лучше людям вообще не говорить».

В подземелье стоял странный запах — смесь сырости, тлена и меда. Фиолетовый дымок шел из щелей между камнями, из которых были сложены ступени, ведущие прямо вниз. Здесь уже было очень темно, приходилось идти медленно. Ступени были неровные и очень большие, будто рассчитанные на ногу раза в полтора больше человеческой… Локхед считал про себя: они спустились уже на семьдесят шагов.

Вход, у которого на страже оставили четверых бойцов, превратился в маленькое светлое окошко. Древний сумрак, в который никто не ступал более двух столетий, расстилался перед ними. На девяносто третьей ступени лестница кончилась, и они попали в первый коридор. Он был длиной ярдов семьдесят и имел два поворота. Затем они пришли к развилке. Некоторые из путей были подсвечены: для этого и нужна была сложная система зеркал на поверхности.

— Идемте! Вы не сожгли ещё те доски, о которых я говорил? — спросил Торнтон Локхеда.

— Нет, хотя очень хотелось! Зачем они, там будет провал?

— Пока не знаю, затушите все факелы кроме одного, они ещё нам пригодятся, и следом тащите доски!

Таталийцы двинулись в один из затемненных коридоров. На стенах проявлялись странные надписи, горящие изнутри багровым огнем. Проходя мимо них, солдаты слышали отдаленные завывания, по спине бежал холодок. Многие были готовы со всех ног броситься назад, и только окрики лорда Локхеда удерживали строй. Затем они оказались в подсвеченной части подземелья. Шли довольно долго, затем попали на лестницу с крутыми ступенями. Потолок резко опускался, будто дорога уходила под него. Ещё дальше пол и лестница явно смыкались. Они остановились. Тут было темно, а из щели вдоль пола веяло холодом.

Локхед велел посветить туда факелом. Дунувший навстречу ветер тут же загасил его, и весь отряд остался во мраке, окутанный дымом. Кто-то вскрикнул. Щелчок, и Михаэль вернул свет испуганным людям, ловко зажегши факел без помощи любого огнива.

— Есть способ обойти? — спросил Мади.

— Нет, нужно лезть!

— Как-то боязно, — отвечали солдаты.

Торнтон подошел к стене, ощупал ее и что-то пошептал. В глубине горы глухо ухнуло, и камень начал подниматься, но проход открылся лишь на высоту чуть более ярда.

— А дальше?

— Пролезайте по одному! — приказал Торнтон.

— Мне не нравится ваш тон, Михаэль! — кряхтел Локхед, когда полез следом за пошедшими вперед солдатами. Далее путь им преграждал провал.

— Тут нам понадобятся доски!

Таталийцы навели мост. Внизу, в непроглядном мраке, свет факелов высветил несколько ссохшихся тел.

— Даже те, кто строил, многим рисковали… — бормотал посланник нойонов.

— А кто строил?

— Не ваше дело! Мы так долго в пути, что мне не терпится увидеть то, зачем меня послали сюда.

Последнее слово было произнесено с таким презрением, что даже Локхед, опытный дипломат, потерял контроль над собой. Это ничтожество, этот слуга слишком много себе позволяет!

— Не забывайтесь, Торнтон! Вы тут лишь потому, что мы вам это разрешили. Эта пещера и все, что в ней находится — собственность правительства Таталии! Принадлежит только нам и нашему народу!

Торнтон усмехнулся.

— Простите, советник! Я признаю, что у вас есть тут права, вернее пока есть права. Кладите доски, сударь, и увольте меня от дальнейших разговоров о вашей независимости, ладно?

Локхед с досадой отмахнулся. Он, трое его солдат и темный адепт перешли через это последнее препятствие.

Далее шел темный и узкий коридор, в котором и двоим-то сложно было идти рядом. В нем стоял специфический запах, хорошо знакомый Торнтону, как, впрочем, и другим. Хотя таталийцы не сразу поняли, в чем дело.

— Здесь пахнет, как в лазарете, — вставил невпопад Локхед.

— Даже я бы сказал, как в морге, милорд, — добавил один из солдат с факелами.

— Что?

— Я говорю, пахнет, как в мертвецкой! Я, до того как на службу поступить, работал мусорщиком в морге у одного лекаря в Асанне. Там так же воняло!

— Вы можете говорить тише? — Михаэль был сильно раздражен. Они уткнулись в узкую последнюю дверь из двух створок.

— Лайзе гимбу ральдакс! — воскликнул темный адепт, но дверь не открылась.

— Смешно, магический барьер я снял, но двери просто заржавели от сырости. Или механизм поворотный истлел… Навалитесь! Петель тут, кажется, нет! — указал Торнтон и сам припал плечом к непокорным и пыльным створкам. После пяти ударов половинка ворот рухнула внутрь. Последние двери толщиной не превосходили большого пальца, но были сделаны из какого-то камнеподобного сплава. Из проема вырвался воздух — холодный, сухой и дурно пахнущий.

— И, правда, как в мертвецкой, — поморщился Локхед.

— Все оставайтесь здесь! Мади, возьмите факел и идите за мной!

Закрывая лицо платком, Мадивьяр прошел следом за Торнтоном. Первые отблески, широкие тени, и дипломат сразу понял, что находится в огромном подземном зале. В руках гостей с поверхности были факелы, но и их свет едва держался и тонул в непроглядном мраке гигантского сооружения. Они стояли на балконе, возвышавшемся над залом на уровне десяти ярдов. О высоте терявшихся во мраке потолков, опиравшихся на целый лес колонн, судить было невозможно. От балкона вниз спускались две лестницы.

— А что там внизу? — Локхед смотрел, но никак не мог понять. Насколько хватало глаз, весь пол исполинского зала был в холмиках, из которых вверх торчали странные пики.

— Там сила сильных! — ответил Торнтон. Дышал полной грудью, словно наслаждался мерзким запахом. — Мы нашли, что искали, в остальных залах то же самое. Теперь я верю, и только теперь понимаю, что именно он хотел мне сказать. Идемте наверх, Мади, мне нужно кое с кем связаться!

Локхед вдруг побледнел и чуть не выронил из рук факел. Приглядевшись, он разобрал — эти неровности на полу были горками человеческой плоти. Вернее, останками людей, причем все они сидели на каменистом полу, согнув ноги и охватив их левой рукой, и уронив голову в колени. На телах еще сохранились остатки доспехов, на головах — шлемы. В правой, согнутой в локте руке мертвецы сжимали посохи и копья. За спиной у каждого лежал щит. Всего их было сто, нет, тысяча, нет, много тысяч… Локхед отшатнулся.

Назад они шли молча, только Торнтон что-то шептал себе под нос. На поверхности Локхед решился спросить.

— Скажи, это их войска, их армия? Армия мертвых?

— Это песчинка, капля, часть огромного тела. Ведь человек состоит из органов, органы из клеток, а те из прочих, вам неведомых, мельчайших частиц. Это клетки, частицы. Не мешай мне, Локхед. Ты ведь заключил сделку, они сдержат свое слово, поверь мне!

— Сколько их там?

— Отойди, пожалуйста, — попросил Торнтон, доставая и ставя на плоский, похожий на стол, камень шкатулку связи. Из неё он извлек платформу, такую же, какая была у герцога Рууда.

— Я спросил, сколько их там?! — яростно выкрикнул Локхед.

Торнтон поставил свою платформу на камень, извлек кольцо и, покрутив, надел его на правую руку.

— Пять, семь тысяч в каждой камере. А теперь, господин Локхед, вам и вашим утомленным спутникам стоит спуститься вниз, в деревню. Я вас догоню.

— А лагерь?

Лицо адепта посерело. Кольцо жгло ему руку.

— Сейчас вам лучше уйти! — глухим, сиплым голосом прошептал он.

Локхед еще мгновение постоял на пронизывающем ветру, потом велел собираться и двигаться вниз.

Оставшись в одиночестве, посланник нойонов вышел на связь со своими хозяевами. Он насыпал в отверстия на платформе связи белый стаах связи, просунул перстень в отверстие. Прошло каких-то полминуты, и из-за прозрачной глади астрального экрана на него, не мигая, смотрел старший лич-наблюдатель Колдсоула.

— Мне нужно оставить сообщение великому Моандору!

— Он вас услышит, говорите!

Торнтон приосанился и сказал, с таким чувством, будто на него смотрел не костяной истукан, а подлинный хозяин Колдсоула.

— Владыка, задание выполнено. Мне удалось внушить Локхеду страх и недоверие к нашему предприятию. Надеюсь, он и дальше будет действовать согласно вашим предсказаниям. Мы добрались до вершины, и армия ждала нас, как вы обещали. Локхед сейчас умирает от страха и жалеет о своей сделке. Я хорошо обследовал главный зал и прочувствовал остальные. Едва ли половина из захороненных годна к использованию. Но тем не менее это тридцать тысяч солдат. Жду прибытия одного из истинных. Призыв лучше проводить ночью, потому что местное население относится к нам крайне враждебно. Дороги оставляют желать лучшего. Будет трудно вывести их на Атоморгул. С уважением, славящий и несущий вас в своем сердце Михаэль Торнтон!

Он почувствовал, как стаах заканчивается и начинает жечь пальцы.

— Все записано, — ответил лич.

Торнтон вскинул руку в нойонском приветствии, и костяной великан ответил тем же. Связь прервалась, платформа связи стремительно остывала. Михаэль встал, расправил затекшие члены и, быстро собравшись, направился следом за отрядом Локхеда. Теперь караван шел втрое быстрее. Но Торнтон все равно догнал их до того, как они достигли селения.

Лич посмотрел на магический экран, изображение с которого пропало мгновение назад. Ему не нравилось, что он должен теперь напрямую докладывать владыке. Раньше, когда ими руководил Синкат, за все просчеты спрашивали с него. Правда, наказывали его редко, он все же был любимчиком. Вообще жизнь стала опаснее. Наблюдатель уже хотел идти срочно доложить, как его тут же окликнул один из подчиненных.

— У нас ещё один вызов. Связь очень слабая, гроза и астральные помехи!

— Место связи?

— Юго-запад, нет, запад Эрафии. Записать сигнал?

— Давай сюда! Я сам с ним поговорю, лучше подавать плохие новости скопом, получишь один нагоняй, а не два.

— А почему ты решил, что плохие?

— Предчувствие… — младший лич осклабился.

— Заткнись! Кольцо опознали?

— Некто Рууд. Написано «код доступа первый».

— Ну и давай его сюда, что ждешь, подкрепи сигнал нашим усилителем!

Через миг перед ними возникло разъяренное лицо герцога Рууда — оно было перекошено гримасой гнева. Вице-канцлер стоял в чистом поле, над каким-то походным столиком. Было темно, небо то и дело рассекали яркие молнии. Гремели отдаленные раскаты, шел сильный дождь. За спиной герцога виднелись остановившийся возок и несколько всадников.

— Он что-то говорит, но нам не слышно…

— Настрой-ка получше! Видишь, как надрывается, — указал старший лич.

— Вы слышите меня? — кричал Рууд. — У меня срочное послание ведущему, вы слышите меня? Ответьте!

— Вас слушают, говорите! — вице-канцлер расслышал не все, но понял, что его сигнал достиг цели.

— Мне нужно немедленно с ним встретиться. Все дело находится в страшной опасности. Она реальна! Я боюсь, моих сил и средств может не хватить!

Лич вспомнил, что перед отлетом в Агону Моандор оставил ему особые инструкции, возможно, они касались и этого человека.

— Подождите, — велел он Рууду.

Прислужники-аколиты уже несли ему секретные свитки.

— Ваша жизнь в опасности? — спросил он.

— Что? Ты, скотина, — герцог грязно выругался, — конечно, в опасности!

— Вам оставлена инструкция на этот счет, — лич развернул свиток, — экстренная встреча возможна в городе Клекстон, каждый пятый день недели. Чтобы подать сигнал, воспользуйтесь вашей брошью. Место встречи — старый поселок алхимиков. Вас всегда будут ждать там.

— Но мне нужно дней десять, чтобы добраться туда! — этих слов лич не слышал, изображение померкло, и аппарат отключился.

— У него кончился стаах!

— Я понял. И почему дурные вести выпадают именно мне? — Лич извлек два информ-кристалла с объемными записями и отправился наверх, доложить моргулам новости.

Рейхавен, столица Авлии, 8-й путь Лун, 987 год н. э.

В большом зале, отделанном желтым мрамором, с окнами, украшенными богатыми разноцветными витражами, в кресле драконьей кости сидел задумчивый господин. Он был лыс, лишь на темени возвышался пучок длинных темных волос, собранных заколкой с зеленым бриллиантом. Усы чуть свисали по уголкам рта, и только форма ушных раковин выдавала в нем эльфа.

В зале было три двери. Вдоль стен выстроились парадные латы воинов прежних эпох. Позади стола в больших золоченых рамах висели несколько пейзажей.

Снаружи послышалось движение, стук сапог. Распахнув центральные двери, вошел страж из его личной охраны.

— К вам Ивор Итон, милорд.

Лысый ещё мгновение думал и потом, откинувшись на спинку кресла, медленно, растягивая каждый звук, произнес:

— Зови!

Ивор вошел, быстрым шагом пересек зал и, подойдя вплотную к столу, заговорил.

— Учитель, меня три дня не допускали к вам! Почему я должен был скрываться в городе и не посещать мою лесную обитель?!

— Успокойся, Ивор, сядь! Мне нравится твой настрой. Я бы на твоем месте тоже возмутился. Сядь!

Лысый подошел к резному шкафчику и извлек поднос с двумя фужерами. Затем он сгреб бумаги на край стола, взял круглую непрозрачную бутыль и наполнил бокалы. Легкие листки оперативных заданий и массивные, прошитые золотой нитью пергаменты взгромоздились друг на друга и несколько свитков, лишь миг покачиваясь на краю, все же скатились на пол. — Как шатко положение истины… — пробормотал лысый.

Молодой разведчик нагнулся и, подхватив несколько свитков, вернул их на место.

— Пойми, Ивор, я лишь хотел спасти твое положение, а может, и жизнь. Судя по тому, что ты здесь, я своей цели добился. Выпьем! — он протянул бокал гостю.

Ивор скинул плащ, и тот зеленым крылом упал в кресло.

— Помянем наших друзей, не вернувшихся оттуда. — Губы рейнджера задрожали.

Они выпили. Вдруг лысый подошел к гостю и заключил его в крепкие объятия. Ивор чувствовал, что его ментор с трудом сдерживает слезы.

— Если бы ты знал, — с трудом говорил он — если бы ты знал, чего мне стоило все это! Каких переживаний!

— Не меньше, чем мне, учитель, — сухо ответил Ивор.

— Если думаешь, что все позади, то ты заблуждаешься. Даже здесь ты в опасности!

— Не я один, учитель. В опасности весь мир. Я могу начать доклад? А потом вы мне расскажете о местных завистниках и интригах, хорошо?

— Нет, извини, но ты задал вопрос, и я не могу не ответить. Тем более это касается и тебя!

— Я считаю то, что мы узнали, важно не только для нашей службы! Необходимо срочно доложить все Эллезару и Совету Правды!

— Подожди, подожди… — глава авлийской разведки утер губы и сел обратно в кресло. — Куда делась твоя осторожность, по дороге потерял? Ведь верно начал, и держали тебя взаперти неспроста. Из экспедиции прежде тебя вернулся один из твоих бывших товарищей. Он объявил, что ты был схвачен нойонами!

Ивор опешил, он был уверен, что все, кто был с ним в разведке в Фолии, погибли.

— Кто же это?

— Одри!

— Фарсал Одри? — не верил Ивор. Это был единственный разведчик, судьба которого была ему до сих пор неизвестна. Но он был с детства знаком с Фарсалом, все это казалось какой-то чудовищной ошибкой, нелепостью…

— Я не верю! Одри единственный, кто был мне близок. Давно ли он вернулся?

— Неделю назад, раненый, но живой. Сразу обратился ко мне и к Совету с докладом. Не буду тебе его зачитывать. Если кратко — он сказал, что ваша цель была выполнена. Вы установили факт подготовки нойонов к новому вторжению, но в конце они сели вам на хвост. Вы стали терять агентов одного за другим. В конце концов, когда деятельность уже сворачивалась, и вы консервировали штаб-квартиру в Дидфалпе, на вас обрушился один из истинных. Самому Одри якобы удалось бежать, он отсутствовал в городе в момент нападения, исследовал связи нойонов в руководстве Эрафии. Последнее, что он видел, как ты сражался с этим нойоном, был обезоружен и, видимо, попал в плен. Сам понимаешь, после такого рассказа тебя здесь не то чтобы не ждали, а ждали уже не как своего. Вот почему мне пришлось тебя прятать. Не открывай мне своих мыслей, не надо. Я просто чувствую: с Фарсалом что-то не так. Но с ним мы разберемся потом. Послушай меня, Ивор. Ты мой лучший ученик, и я никогда не поверил бы ни одному слову, сказанному против тебя, но я хочу знать, — он выдержал паузу, — как все было на самом деле. Расскажи всё, без приукрашиваний и лести!

Алагар, так звали главу разведки, откинулся на спинку кресла. Изумрудная заколка блеснула в его волосах.

— Теперь говори!

— Хорошо, мастер, но прежде мне бы ещё хотелось знать, что говорят о катастрофе к западу от эрафийского побережья? Это сумеречные?!

— Потом. Если ты не хочешь, чтобы здесь произошла катастрофа, и я перестал тебе верить, расскажи мне сначала о том, как вы все провалили! — властно бросил Алагар.

Ивор присел напротив, вытащил изогнутую рукоять меча без лезвия и положил на стол.

— Спасибо, учитель, ваш гладиус спас мне жизнь.

Алагар взял оружие и спрятал себе за пояс.

— Продолжай!

Ивор отхлебнул вина и начал.

— Дела шли хорошо, мы следовали всем вашим инструкциям до первых дней весны этого года. Мы четко установили влияние, которое нойоны оказывают на фолийцев. Видели, как они обработали правящую верхушку, как разжигают ненависть среди простых гноллов. Они готовят новые акции против нас, используют помощь многих сумеречных магов.

Алагар подозрительно хмыкнул.

— Уверен, именно при помощи отступников с Зейлота они готовятся выступить против всех нас, против Арагона.

— Но то же говорит и Одри, не отходи от темы, как произошел провал и где все архивы?

— В начале марта одного нашего гнолла-осведомителя, служившего курьером-фельдъегерем у генерала Вистана, арестовали, когда он делал нам списки важного документа. Его допрашивали и выяснили, что он интересовался только тем, что касалось нойонов. Верховные правители Фолии уже давно пользуются их услугами, несмотря на неоднократные предупреждения со стороны Светлого круга. Помощь нойоны оказывали не просто так, а в обмен на поставки органических материалов — останков местных жителей. После этого ареста колесо завертелось. В Фолию прибыли несколько истинных и начали поиск.

Мы понимали, что миссия обречена на провал. Было решено все свернуть, и как можно быстрее. Я не могу говорить уверенно, но полагаю, истинные читали мысли и пытали всех, кто был хоть как-то с нами связан. Они перекрывали нам ходы один за другим. Наших людей брали на явках и просто на улице, увозили на юг.

Когда я понял, что они вот-вот возьмут нашу тайную резиденцию, я переписал весь архив, все собранные нами данные на один информ-кристалл, а базисный архив и передатчики уничтожил. Затем я отправился на север, в сторону эрафийской границы. Смог её пересечь нелегально, с контрабандистами. Там я и узнал о резне, устроенной в городе.

Местный князек по приказу Верховного Герцога Брохильда собрал для ареста целую армию. Кроме того, уверен, истинные негласно их контролировали. Дом окружили солдаты. Они убили всех, кто защищался, но так ничего и не нашли. У Фарсала было собственное задание. Ему удалось напасть на след какого-то высокопоставленного дворянина, представителя высшей знати из правительства Эрафии, который сотрудничал с нойонами. Кто это, мы так и не узнали.

В день разгрома штаб-квартиры Фарсал ушел на встречу. Он должен был взять этого эрафийского предателя и через безопасное окно на границе доставить сюда. Я собрался ждать его в условленном месте, уже на территории королевства. Но сразу после пересечения границы я понял, что за мной продолжается погоня. В Эрафию проник один из истинных…

Алагар удивленно приподнял брови.

— Он шел за мной по следу, как настоящий охотник, он был страшен. Мне пришлось постоянно спасаться бегством, я не спал несколько дней подряд. Я спрятал информ-кристалл в медальон. Делал это в спешке, и, вероятно, кто-то в штаб-квартире меня видел. Сканируя мысли пленных, нойоны сразу все поняли. От них сложно что-то скрыть. И главное — судя по всему, сами того не зная, мы копнули настолько глубоко, что один из них ринулся за мной в Эрафию. Истинный нойон пошел на страшный риск, не боясь того что, его обнаружат. Меня поразило то, что Арагон будто слеп, не видит или не хочет видеть всего происходящего! Разумеется, я не мог ждать Фарсала, нужно было спасаться, и больше с тех пор его не видел. Возможно, он просто обижен на меня. Там все были на пределе… Мне не хочется думать, что нойоны все же схватили его…

— Закончи свою историю. Мне интересно, что ты видел в Александрете, что там с тобой произошло.

— Там не со мной одним произошло…

— Важно, что ты видел! Расскажи по дням!

— Чудом вырвавшись из ловушки в городе Мёльде, я старался прорваться в Александрет до начала переговоров. Кроме того, в случае, если встреча с послом сорвется, то я смог бы уйти на одном их наших кораблей, я думал, на полноценную морскую баталию преследующий меня нойон не решится. Незаметно в астрале такую мощь не применить, это намного больше, чем просто дуэль. Я надеялся, что мощь творимых заклинаний выдаст нойона, что Белые явятся мне на помощь…

Алагар посмотрел на него, как взрослые смотрят на детей, задавших слишком серьезный вопрос.

— Но на беду в городе мы все оказались в центре этого ужасного водоворота с покушением на Эдрика. Кругом шли аресты, облавы, обыски. К тому же часть военных и тайной стражи людей ещё с войны настроена против нас. Мне на хвост сел людской шпик из местной стражи. Как колдун слабый, но организатор неплохой. Я хотел воспользоваться катакомбами и пройти в консульство. Но люди уже узнали про лаз. Они расставили в подземелье сумеречные сигнальные метки и напали из засады. Больше десяти монахов. Я не хотел убивать и калечить невинных, поэтому вышел наверх через ответвление туннелей, люди последовали за мной. Догнали, начали угрожать. Тут появился истинный. Не знаю, как он настиг меня. От нойона не спрячешься даже в толчее этих людских городов-муравейников. Я бросился бежать, думал с территории консульства связаться с вами и переслать сюда копии материалов. Но не успел даже достучаться до Корониуса, не смог даже предупредить его об опасности! Теперь не могу себя за это простить!

— Корониус, — Алагар отхлебнул из бокала, — был крупным и влиятельным соперником Эллезара, его смерть — большая потеря для нас…

— Если бы не люди с их подозрительностью, спесью и алчностью! Я бы прошел спокойно прямо туда, успел бы передать послание! А так, думая, что берегу архив, я покинул посольство. Бежал, можно сказать, с поля боя, когда был так нужен… Корониус всегда помогал вам решать дела в Совете. Я чувствую себя многим ему обязанным и должен был его спасти!

— Истинного нойона не одолеть без концентратора энергии или большого отряда сильных воинов, — остановил его Алагар. — Такое не под силу ни тебе, ни мне…

— Но такое случалось прежде, и не раз, об этом гласят древние легенды!

— Легенды обычно правят задним числом. Это для подростков, для тех, кто дышит романтикой и верит, что магия может приносить благо.

— А что, разве нет?

— Всё, не смеши меня! Продолжай!

— Я бросил посла в смертельной опасности и бежал в порт. К счастью, как я тогда считал, Корониус задержал его настолько, что шхуна успела выйти в море. И тут…

— Давай-давай, как это все выглядело?!

— Как рука самого Господа!

— Что?

— Как рука Господа. Я помню, смотрел только на восток, на порт. Боялся увидеть там темную фигуру с багровым мечом. Вдруг яркая вспышка осветила всё. Я посмотрел вверх и вижу, как облака разлетаются по кругу, будто их стирает невидимая метла. Матросы рядом словно ослепли, а мне казалось, будто севшее за море солнце снова вынырнуло из-за горизонта — гигантский красно-желтый шар, окруженный потоками белого пламени. Потом он приобрел форму, похожую… я не знаю… скорее всего, на гриб. Я глянул в астрал и толком не успел среагировать… На меня двигался настоящий шквал, стена силы, хотелось отвернуться, спрятаться, но это было невозможно. В реальности по воде прокатилась дрожь, все нарастающая и нарастающая рябь. Море схлынуло и вернулось, поднимая волну, готовую смести весь город.

Алагар и сейчас видел, что на лице его ученика отражался ужас и бессилие перед происходящим. Астральные следы мыслей Ивора были горячи от переживаний. Казалось, что со словами молодого разведчика в роскошный дворец среди благополучного и лучезарного Рейхавена прорываются мрачные и безжалостные нотки надвигающегося всеобщего страха и разрушения.

— Матросы прыгали за борт, капитан выкручивал штурвал. Астральный удар сбил меня, обездвижил, и больше я ничего не помнил. Судя по всему, волна подняла корабль, вместе с остальными, только отчалившими из порта судами и обрушила на город. Чудом оставшись в живых, я осмотрелся и понял, что медальона со мной нет. Его унесло потоком и, скорее всего, он затерялся средь множества обломков в полуразрушенном городе. Затем, — после паузы продолжил Ивор, — мне удалось добраться до границы. Почему-то сам Творец решил избавить меня от медальона с доказательствами, но кошель с деньгами остался при мне. Я решил вернуться сюда. Уверенности насчет того, что преследовавший меня истинный нойон убит или ранен — нет. Теперь ваш черед. Расскажите, что тут устроил Фарсал? Что думают в Совете?!

Алагар пересел поудобнее.

— Подожди, еще не время Ты так и не знаешь, что это был за взрыв?!

— Не знаю. В городе я уже слышал, все говорят о сумеречных, но никто ничего толком не знает.

— После того, как это случилось, устроили экспедицию на Зейлот, с разрешения и по просьбе Арагона. Они дали свои корабли, что могут идти против ветра и морских течений, не тонут в штормах. Экспедиция вернулась очень быстро.

— Неужели сумеречные не приняли от них помощь?

— Да, не приняли. Они теперь вообще ни от кого её не принимают. Экспедиция показала, что весь остров, весь Зейлот испепелен выбросом энергий немыслимой силы. Все сумеречные и их слуги погибли. Все строения разрушены, даже сама поверхность претерпела значительные изменения. Подобрали несколько раненых и обожженных людей с кораблей, шедших туда или оттуда. Они ничего не могут рассказать. Сейчас большинство из них умерли или их забрали в Арагон. У меня есть только отрывистые показания…

— Но что… — начал было Ивор.

— Мы не знаем! И никто не знает. Сразу по возвращении Белые навязали режим секретности. Нас больше не допускают на их корабли. Ураганные ветры закрыли дорогу к Валтаре. Они напуганы и недоверчивы. Возможно, твои сведения и есть недостающее звено. А может, ты просто свидетель… Совет поручил нам расследовать происшедшее в Александрете. Король Эдрик выслал официальные соболезнования. Он думает, что владыка Корониус погиб в результате наводнения. Тамошний консул Киррь, ты его помнишь, он когда-то был нашим человеком среди стражей границы? Его немедленно вызвали сюда. Киррь встретился со мной и позже давал официальные показания Совету. Труп Корониуса нашли… На нем следы от ранений, какие мог оставить только меч нойонов.

— Ну, вот видите, есть свидетель!

— Но у тебя нет архива, который ты должен был беречь как зеницу ока, а в итоге умудрился потерять каким-то необъяснимо идиотским образом!

Алагар вскочил на ноги. Прошелся по залу, зашел за спину молодого эльфа-разведчика.

— Скажи, ты видишь, сколько во всем этом подозрительного?! Подобная слаженность и четкость с их стороны раньше была невозможна. Нойоны сто лет сидели и не высовывались. И вот внезапно обнаглели настолько, что проникают в Эрафию, безнаказанно убивают нашего посла. После всего этого истинный смог незаметно исчезнуть в момент катастрофы. Разрушение Зейлота вообще меняет весь баланс сил в мире! Полагаю, арагонцы считают подобное невозможным без масштабной измены. Предатель где-то здесь, — он развел руки, указывая на стены, — это коварный и опытный агент, с очень высоким знанием магии, обладающий доверием и расположением Арагона. Тот, кому они доверяют, и чьи мысли не сканировали ни разу.

— Сложно понять, читают они мысли или нет — возразил Ивор Итон. — Я как-то был в Валтаре по приглашению Солмира, но даже тогда, скорее всего, они не лазили мне в голову.

— Вот-вот, смекаешь?

— И тут появляется Одри и обвиняет меня, — кивнул Ивор.

— Ты близок к ответу, как никогда. Видишь ли, консул Киррь высказал свою собственную версию событий, отличную от того, что говорил прежде Одри, и твоего рассказа. Он утверждает, что нашел среди прибывших на ярмарку крестьян молодого парня, являющегося источником колоссальной магической силы. Ему указал путь датчик астрального контроля. Якобы юноша импульсивно выделился на общем фоне, а затем пропал. У нас его тоже не засекли. Но Киррю повезло, он быстро нашел парня и привез на территорию консульства. Привез, несмотря на всю творившуюся в городе чехарду и требования Эдрика немедленно дать ему в помощь для военной операции против мятежников часть нашей стражи. Киррь поехал улаживать дела с испуганным эрафийским монархом, а мальчика оставил в консульстве в полном распоряжении владыки Корониуса. Посол мудро отказался участвовать вместе с королем в карательной экспедиции против цитадели восставшей знати, дабы не возбуждать антиавлийские настроения, и без того, как ты говоришь, весьма сильные.

Алагар присел на стул рядом с Ивором.

— Посмотри на это вот с какой стороны. Вдруг для нойона этот парень был куда важнее, чем ты со своим архивом. Вот это настоящая загадка! Мои агенты вместе с Киррем осмотрели все морги, лазареты, не привлекая излишнего внимания, входили в контакт с лорд-мэром.

Следов парня нигде нет. Вряд ли его унесло в море, при таком магическом даре он должен был уцелеть!

— Может, нойон забрал его с собой? Вы говорите, Киррь заметил парня по астральному следу, что мешало истинному найти его так же?

— Нойон точно уцелел, его смерть все бы заметили, но парня, скорее всего, он не забрал.

— А вы искали его по новым выбросам силы?

— Да, мы сканировали, все время сканируем окрестности Александрета. След, подобный тому, что описал Киррь, заново появлялся на дороге на Мёльде, но он был много слабее.

— Тогда все ясно, этот парень покинул город и ушел в глубь страны!

— Или же странствующий сумеречный маг показывал детям представление в какой-то деревне…

Алагар подошел к окну. Снаружи гудел город. По широким центральным улицам двигались разноцветные толпы. От буйства красок старый эльф поморщился и задернул легкую полупрозрачную штору.

— Теперь мне надо решать, что делать. Если в Совете узнают, что ты здесь, от меня потребуют твоего ареста. С другой стороны, прятать тебя в какой-нибудь дыре глупо. Ты ценный свидетель и в то же время ты непревзойденный профессионал в разведке. Одно твое амурное дело стоит труда всех наших глаз и ушей в Эрафии.

— Это было взаимное чувство! Из-за этого у меня появились враги и завистники в королевстве людей. У нас ухудшились отношения с их тайной службой, с Оллином Эй-Тоем. А сейчас он мог бы нам здорово помочь.

— Неважно. То, что в тебя влюбилась дочь Эдрика, стоит того! Ты ведь наверняка видишь себя когда-нибудь на троне Грифонхатов?!

— Оставьте ваши шутки, мастер! Это не смешно, кроме того, у неё есть брат. Когда чувства и политика, чувства и власть идут рядом, то, скорее всего, все кончится трагедией! И я, и она нажили себе врагов!

— Но тем не менее ты имеешь в Эрафии связь, которая сильнее и могущественнее, чем многие мои связи здесь. А главное, влюбленные всегда искренни. Поэтому, я полагаю, тебе предстоит новое задание, как раз на территории королевства людей.

— Я слушаю.

— Мне хотелось бы разобраться во всем происшедшем, начиная с необъяснимых действий Одри и кончая причинами, которые побудили скрывающегося нойона напасть на Корониуса. Надо понять, как это все связано с заговором против Эдрика и взрывом на Зейлоте! Ты чувствуешь, что тут слишком много вопросов?

Ивор кивнул.

— Я бы прибавил ещё полное бездействие и безразличие Арагона!

— Этот вопрос, — Алагар нахмурился и приложил руку к губам, — оставь мне. Ты и так многим рискуешь. Ты будешь работать один. В Эрафии о твоей миссии будет знать только Киррь. Для остальных ты мертв. Но не обещаю полной безопасности. В худшем случае, если на тебя объявят охоту здесь, я предупрежу!

— А нельзя проверить Одри? Вдруг это его схватили нойоны, а потом выпустили?!

— Нельзя! Ты сам знаешь, чей он приемный сын и ученик. Мы можем сомневаться, но родительское сердце всегда слепо в своей любви. Однако не все так плохо. Если мне удастся как-нибудь выманить его на север или даже вывезти силой… — Алагар задумчиво барабанил пальцами по столу. — Тогда с санкции кого-то из белых мы могли бы действовать через голову Совета Правды!

— Вы очень храбры, учитель. Вы не боитесь поссориться с Эллезаром, хотя он сосредоточил в руках огромную власть.

— Да, и она кружит ему голову. Он считает себя во всем равным Истинным Магам, плюс этот комплекс по поводу сингмарского происхождения…

— Наверно, за эту жесткость его и любят белые, так бы давно сместили…

— Это слишком сложный вопрос, чтобы мы с тобой здесь, — Алагар указал на стены, — его обсуждали! Уверен, ты понял меня. Здесь в последнее время даже думать надо осторожно. Но ближе к делу. Ты должен не только собирать новости, но с помощью твоих связей выяснить, что знает и что думает об этом король Эдрик.

— Поиск архива также входит в мои обязанности?

— Конечно!

Алагар подошел и заключил его в крепкие объятия.

— До свидания! Я никогда не смогу сказать тебе «прощай». Кони внизу, границы будут для тебя открыты. Гладиус, извини, дать не могу. Нужно отвезти его в Арагон.

— Жаль, славная вещь! Надеюсь, когда вернусь, гладиус вновь будет с вами. Да пребудет с вами Священный Лес!

Ивор обернулся и пошел к дверям. Он уже хотел выйти, когда Алагар окликнул его.

— Помнишь, что я говорил о том парне? Возможно, он ключ ко многим загадкам!

— Да, учитель, — поклонился разведчик. — Знать бы только, где он?

Двери за ним захлопнулись, и Ивор сбежал по широкой мраморной лестнице.

Центральная Эрафия, 8-й путь Лун, 987 год н. э.

В это самое время, никак не подозревая, что его имя склоняется в столь высоких кругах, Гримли Фолкин шел по новой клекстонской дороге. Вместе с Толином ему повезло проделать верхом большую часть пути. Сначала как проводникам герцога Рууда, затем в попутном караване, что вел случайно встреченный друг Гурта. Однако все равно они не могли поспеть в Клекстон к первым дням осени.

Всю дорогу друзья обсуждали предстоящее испытание. Они знали, что для поступления в Королевскую академию боевых искусств, тактики и стратегии надо сдать экзамен на владение оружием и показать свою грамотность. Последний закон сразу отсекал от этого кладезя знаний и военного опыта множество бедняков из крестьян или низших ремесленников, хотя многие из них были готовы к боям куда лучше закормленных детей знати. Однако и богатым семьям, отправлявшим туда своих отпрысков, также следовало заранее позаботиться об их подготовке. О неподкупности мастеров Королевской академии ходили легенды.

Так вот, в тот день, когда Ивор покидал эльфийскую столицу, Гримли и Толин довольно быстро шли по клекстонскому тракту.

В этом году холодало как-то особенно резко. Друзьям предстояло пройти через лес, чтобы ближе к вечеру добраться до ближайшего хутора. Они торопились: ночью даже на такой крупной дороге, как клекстонский тракт, было небезопасно. Толин все время болтал. Сейчас он рассказывал, как надо выращивать пататы под землей, чтобы они не захирели от недостатка солнечного тепла и света.

Друзья шли по лесу. Верхушки сосен сияли заревом отраженного заката, а ниже царила мрачная, холодная сырость.

— Знаешь, я думаю, лучше развести костер, пока мы окончательно не замерзли. До этих селян мы все равно не дойдем, а спать хоть как-то надо! — вставил Гримли.

— А я тебе говорю, тут два раза поливаешь водой, стекающей с серной кучи, и только тогда…

— Толин, ты слушаешь, что я тебе говорю?

— Да ты послушай, эти, значит, воды можно ведь из-под земли гнать и на обычные поля пустить. Представь, сколько урожая будет тут тогда?! Прости, я прослушал, ты что-то сказал?

— Повторяю специально для тех, кто под землей! — громко крикнул ему в ухо Гримли. — Сходим с дороги и ищем подходящее место для костра. Спать надо!

— Ты прав, я жутко устал. Думаю, найдется хоть одна подходящая прогалина, а веток нарубить это всегда пожалуйста, — гном указ на висящий за плечами топор.

Они прошли не больше ста шагов в сторону от дороги, как Толин почувствовал запах костра.

— Ты уверен?

— Да, я не ошибаюсь. Это точно костер, и, более того, на нем жарят кролика и жарят уже минут пять.

— Как ты это различаешь?

— Магия! — состроил жуткую гримасу гном.

— Пошли, у нас, кажется, есть шанс поесть, не собирая сырые палки по всему лесу, — радостно подтолкнул его Гримли.

— Да не ори ты так, а то можно и остаться в этом лесу! Вдруг это костер разбойников? — осадил его Толин.

— Ну, с твоим везением мы сразу наткнемся на слуг Темного культа бессмертных, — съязвил Гримли, но все же пригнулся.

Они пошли, переступая через лежащие укрытые мхом стволы и кучи опавшей листвы. Приглядевшись, друзья различили в сорока-пятидесяти ярдах от них в глубине темного леса маленький огонек костра.

Кругом были ободранные, мокрые кусты и покрытые серым лишаем загнивающие березки. В пролесках темнел вечнозеленый папоротник. Вначале на полусогнутых ногах, потом ползком они подобрались совсем близко. Гримли чуть не обругал Толина: тот оказался прав!

Вокруг костра сидели шестеро. Большинство явно из беглых крестьян, один наемник, закованный в потрепанную кольчугу. Вокруг валялись какие-то мешки, тряпки и множество оружия. Топоры, мечи, три лука и арбалет. Гримли сразу бросился в глаза большой черный изогнутый лук без тетивы. На нем белыми светящимися рунами были выведены какие-то письмена.

— Эльфийский, боевой… — шепнул на ухо Гримли Толин.

Это удивительное оружие привлекло внимание не только Гримли. Сидевший к ним спиной наемник вдруг встал и обошел костер, на котором на самодельных вертелах жарились два кролика. Он взял в руки лук и стал изображать, будто целится в темноту точно над тем местом, где прятались Толин и Гримли. Все засмеялись. Речь была эрафийская, но с акцентом. Наконец, дичь была готова, и тут же из мешков появились бутылки с огненной водой. Гримли все надоело — надо было или выходить и представляться, или рвать отсюда когти. Осторожно приподнявшись, он вдруг замер: у костра лежал связанный человек, вернее, скорее всего человек. Руки пленника были белыми, как у людей и эльфов, а не зелеными, как у гоблинов и орков, и не мохнатыми, как у минойцев и гноллов. Ноги несчастного также были связаны. Толин прижал Гримли к земле. Несколько сидящих все же обернулись к ним, но видимо решили, что им просто померещилось.

Несколько минут гном убеждал Гримли, что надо не уходить, а подождать, пока разбойники напьются, и освободить пленника. Ждать пришлось недолго. Вскоре фляга пустой полетела на землю, а одетый в кольчугу мужик подошел к пленнику. Пнул его и, посадив спиной к дереву, сорвал с головы мешок. Гримли ахнул. Это была девушка с длинными прямыми золотистыми волосами. Форма ушных раковин говорила об её эльфийском происхождении. Левая щека припухла от сильного удара, снизу на подбородке и щеке были видны порезы и ссадины.

— Ну что, сучка, очухалась? — усмехнулся мужик в кольчуге. Остальные сидевшие за костром засмеялись, обсасывая последние кости, вытирали жир об себя. У большинства были очень плохие зубы, и они с трудом жевали даже отлично прожарившееся мясо, часто сплевывая и отрыгивая.

— Ты уже догадалась, мы уже с тобой поиграли, — начал один из них, отставив флягу.

— Но нам мало, — потирая живот, вставил другой.

— В несознанке ты такая податливая! — заметил старший, проведя рукой по голове пленницы. Играя, он теребил грязными пальцами её золотистые волосы.

— Давай-ка по-хорошему, а, красотка? — усмехнулся тот, что держал флягу, и, встав, направился к ней.

Эльфийка молча со злобой смотрела на них. Но через мгновение, резко изменившись в лице, с похотливой плутоватостью во взгляде, бросила:

— Да из вас никакие мужчины! Я ничего не почувствовала. Впрочем, могу показать вам то, на что ваши разжиревшие жены и шлюхи за полциллинга в час не пойдут!

Гримли был так поражен этой в ней переменой, что даже привстал, и Толин не успел его удержать. Эльфийка заметила фигуру во мраке и чуть заметно кивнула. Один из бандитов, видимо, принял это на свой счет. Он приподнялся, рыгнул и, отхватив ещё пуншу, принялся обходить костер, под общий смех и улюлюканье спуская штаны.

— Так вы по одному, как мило, — облизнулась эльфийка, — ноги-то развяжите! — Мужик в кольчуге вытащил нож и перерезал веревку.

— А руки? — Главарь на миг задумался, но, предвкушая удовольствие, разрезал и эти путы. Эльфийка встала и поцеловала своего освободителя. Все остальные приподнялись и похотливо наблюдали, как левая рука девушки исчезла в штанах первого счастливчика.

— Пойдем отсюда, — предложил Толин.

— Нет, — шепнул Гримли стоя, — тут все не так просто!

— Да что тут понимать? — сморщился от отвращения гном. И тут их оглушил жуткий истеричный вопль. Гримли и Толин разом обернулись и замерли, пораженные.

Мужик в кольчуге катался по земле, держась за наиболее пострадавшую часть тела, приходившуюся ниже живота. Впрочем, ему относительно повезло, а тот бандит, что приспустил штаны, встав в очередь за главарем, получил удар ножом, прямо в шею. Нож девушка вырвала из рук поверженного бандита. Остальные, увидев, как беззвучно опрокинулся на спину их товарищ, схватились за оружие, но пунш сыграл с ними злую шутку. Подпрыгнув и перевернувшись в воздухе, эльфийка оказалась подле валявшегося на траве черного лука. Казалось, тот сам влетел ей в руки. Один взмах ладонью, и на горящей огнем тетиве оказалась стрела, направленная на четверых мужиков с топорами и мечами в руках.

В этот момент за спиной эльфийки поднялся поверженный прежде главарь. В его руках блеснуло острое лезвие, но тут из кустов на него обрушилось что-то жесткое и тяжелое. Когда он затих, на обескураженных и вмиг протрезвевших бандитов смотрели уже трое. Коренастый гном с тяжелым топором, молодой парень, напряженно замерший с дубинкой в руках, и полуобнаженная эльфийка с магическим луком.

Бандиты сообразили, что их шансы невелики. Они бросились наутек, но бегство уже не могло их спасти. Эльфийка безжалостно пускала стрелу за стрелой, и те люди падали, освещая лес яркими вспышками. Воздух наполнил неприятный запах. Последний уцелевший разбойник в ужасе бросил оружие и, пав на колени, завыл о пощаде, но прямо в лицо ему ударила огненная стрела, тот дернулся и затих.

— Да остановись ты! — схватил за руки разъяренную девушку гном. Толин силой вырвал из её трясущихся рук магическое оружие, и тут же был брошен через бедро. Он потерял оружие, а лук вновь оказался в руках ловкой и сильной воительницы.

— А вы кто и что вас дернуло сюда вмешаться, а? Давно ли леса страны людей наводнили гномы?!

— А вы, извините, — кряхтя, вставал, опираясь на руку друга, гном, — собственно, сами кто?

— Я спросила первой! — На её лице вспыхнул румянец. Дунувший ветер обдал друзей искрами и поднятым с костра пеплом.

— Ладно, — остановил спор Гримли, ему нравилась эта волевая и смелая девушка, к тому же, судя по оружию, знакомая с высшей эльфийской магией.

— Я Гримли Фолкин из… Мёльде, — в глазах незнакомки хотелось выглядеть выходцем из города, а не какой-то задрипанной деревеньки, — мы едем в Клекстон поступать в королевскую школу войны!

Гном отряхнулся и упер руки в бока:

— Я Толин Атой, племянник Кланси Атоя, хозяина западных копей и замка Татра! По просьбе совета старейшин направлен на обучение в клекстонскую Академию. За последние годы я порядочно достал всех своих родных! Вот и направили сюда, чтобы вышел в люди!

Эльфийка прикрыла ладошкой рот, чтобы не выдать улыбки, и, наконец, безудержно засмеялась. Гном пафосно поставил ногу на бревно, на котором прежде сидели разбойники, а оно переломилось пополам. Толин снова потерял шлем и упал, издавая страшные проклятия. Гримли также не удержался от смеха и протянул другу руку.

Девушка положила лук на землю и, набросила себе на плечи какую-то тряпку из разбойничьих мешков.

— А я — Илирвен, — сказала она. — Илирвен Мей, я слушательница второго года в Клекстонской академии военного мастерства. Занималась стрельбой из лука. У нас всего тридцать человек учатся, две девушки, и обе из Авлии.

— Наверное, пристают все? — съязвил Толин.

— Это дети благородных господ, воспитанных в традициях рыцарства, они не пристают, а ухаживают!

— Крепкие парни?

— Покрепче вас будут, дорогой гном.

— Давайте на «ты», — снова выступил в роли миротворца Гримли.

Рядом пришел в себя раненный в столь уязвимое место главарь банды. Илирвен вскочила и наотмашь ударила его сапогом по лицу. Тот откинулся на спину и захрипел, сплевывая кровь. Эльфийка снова хотела его ударить, но Гримли схватил её, обнял и оттащил в сторону, возможно, сохранив жизнь этому калеке.

— Отпусти, я все равно его убью! — кричала она, но вырывалась уже вяло.

Гримли вдруг понял, что чувствует её мысли. Видит созданные воображением образы четко, как никогда. На него снисходило то же видение, что и прежде в Александрете. Ярко-красная с черными прожилками пустота астрала, неосязаемое тело эльфийки, светящееся и белое, как магическая стрела. Её мысли, как когти, тянулись к жалкой душонке распростертого на земле разбойника. Но главное, в тот миг Гримли почувствовал, что мысли девушки в его руках. Он может задуть её жизнь, как трепещущее пламя свечи, а может наполнить неизмеримой силой. Коснувшись наиболее беспокойной части её сознания, он захотел просто немного охладить пыл. Илирвен схватилась левой рукой за лоб, побледнела и сразу обмякла в руках юноши.

— Мне холодно, холодно! Это сон, да? — она прошептала ещё несколько фраз, обвила шею Гримли руками и закрыла глаза.

Толин ничего не понял и решил, что эльфийка потеряла сознание от перенапряжения или в припадке ярости. Гримли жестом удержал его от попыток ударами по щекам привести её в чувство.

— Успокойся, она просто спит! Устала, переволновалась и спит, не мешай, — шепотом сказал он.

Гном оттащил избитого, плачущего мужика в сторону. Затем положил одна на другую несколько тряпок, кинул дорожный мешок, и Гримли бережно опустил эльфийку на эту импровизированную постель.

— Ты, ублюдок, — Толин схватил хныкающего разбойника, встряхнул и, подняв, прислонил к дереву. — Что вы с нею сделали?! Что вы с нею сделали, твари, говори!

— Да ниче… ничего… аааай, как больно, — заливаясь соплями, сипел мужик. — Буч, — он указал на тело убитого разбойника со спущенными штанами, — хотел её поиметь, пока она не соображала, но ничего не смог! Он уже старый!

— Он, значит, без сознания, а ты решил в сознании, мразь! — Толин толкнул разбойника, и тот рухнул наземь. Гном хотел ещё раз ему врезать, но как-то сдержался.

— Как вам удалось её схватить? Говори, или тебя живым здесь в землю закопаем! — гном указал на Гримли, который как раз стаскивал в кучу тела убитых. Несмотря на протесты Толина, он все же вознамерился их похоронить.

— Только не бей, борода! Только, тьфу, не бей, я все скажу! Мы промышляем на этой дороге три месяца, пока тепло в лесу. Эти люди были местные крестьяне, я их подобрал, сам-то раньше в Фолии крутился. Сперва вместе на хуторе таились, да кто-то местный разъезд навел, мы в лес. Там на хуторе-то постоялый двор, и мы колдунью-бабку одну встретили. Она средства от ран и всякий яд готовила. Как какого одинокого и богатого путника приметим, сразу к ней. Она яд готовит медленный, чтобы тот уйти смог, а мы его уже в лесочке и прибирали. Потом мы её в городишко к северу переправили, в Клекстон людей сейчас больше едет. Она там в харчевне и подливала. Стала всей шайкой верховодить, я половину денег и добра ей отдавал!

— Вот падаль! — гном брезгливо пнул его в бок.

— Слушай, Гримли, ты зря все тут затеял! Вот эта лопата, к чему такие реверансы? Давай их повесим. Кругом серый темный лес, скучно — никаких украшений. А так, представляешь, на березе один, на сосне другой… — гном похлопал парализованного страхом бандита по щеке.

— Нет, — Гримли столкнул в яму тело первого бандита, — мы отведем его в Клекстон и сдадим стражам. И это награбленное добро тоже! Хотя меч, — он крутил в руках клинок, снятый с убитого Илирвен несостоявшегося насильника, — меч я, пожалуй, заберу себе.

Гном обернулся к пленнику:

— Вот видишь, мой друг говорит дело, тебя повесят не в лесу, а на площади. Или устроят твоей заднице такую встречу… будешь прожарен не хуже кролика!

Гном откусил с вертела недоеденный кусок.

— Ну и что, — вдруг озлобленно фыркнул мужик, — вы все всё равно сдохнете, сдохнете! И рыцари богатые тоже, все до единого! В Клекстоне я встречал блаженного. Он говорит — конец мира близок. И огненная бездна раскроется пред нами! Вы все подохнете, а чистые вознесутся! Вестники смерти с юга летят! Я ему верю и другие верят. Думаю, вы сами столько набедокурили, что присоединитесь ко мне, когда кончится свет! — И он зашелся безумным бессмысленным смехом.

— Что ты сказал, — бросив кривую лопатку, Гримли подскочил к пленнику и схватил за разбитый подбородок. — Что ты сказал?

— Конец вам, падлы, все горим в одном большом костре, а значит, грабить можно безбоязненно!

Гримли нагнулся, его взгляд вновь выпал в астрал — он увидел мерзкое тело бандита. Увидел всю гору грехов, распутств и пороков, о которых тот думал.

— Давай, давай, покажи, каков он из себя, этот пророк, покажи! — шептал Гримли и вдруг коснулся астральным взором чего-то нежного. Бандит завыл и обмяк. Тут же вернувшись к реальности, Гримли увидел, как из ушей и носа разбойника течет кровь, волосы встали дыбом, будто его ударила молния.

— Что ты с ним сделал? — испуганно спросил Толин.

— Ничего. Так, в глаза посмотрел. — Гримли, тяжело дыша, встал и отошел в сторону. Он ещё не говорил Толину о своем даре и понял, что переборщил.

— Можешь не связывать, теперь не убежит, — остановил он гнома.

— Хорошо. Давай уже спать, а то и утро скоро, и костер погас!

Устраиваясь поудобнее на мешках с ворованной одеждой, Гримли думал о неожиданном пленнике. Вспоминался Александрет, дядя Том, темный воин на крыше. Огненная бездна, вестники смерти летят с юга — раздавались эхом слова помешавшегося разбойника. Да, это все не случайно, не совпадения. Надо будет в Клекстоне поискать этого проповедника. Обязательно поискать.

Им предстояла ещё неделя пути, и ждала не одна переделка. В дороге они сдружились с Илирвен. Эльфийка обещала познакомить их со всей Академией. Если из Александрета выезжали двое едва знакомых между собою приятелей, то в Клекстон прибыли трое друзей, каждый из которых был готов рискнуть жизнью ради другого.

Земли бессмертных, остров Колдсоул,

8-й путь Лун, 987 год н. э.

Примерно тогда же, когда Толин, Гримли и Илирвен въезжали в Клекстон, в нескольких тысячах лиг к югу от них в самом сердце башни, что черной громадой пронзала облака над островом, шел Нагаш — тот самый темный воин, битву которого с Корониусом так часто вспоминал Гримли. Нагаш, как и другие нойоны, недолюбливал Колдсоул и встречался с главой разведки на его территории только по необходимости. Отблески огня негасимых светильников играли на его фиолетовом доспехе, отражались от браслета молчания, надетого на правую руку нойона. Нагаш не доверял никому, и с Моандором его в очередной раз свел исключительно взаимный интерес, а также возникшая у обоих нойонов уверенность в успехе. Именно они создали предварительно одобренный советом план новой войны. Теперь Нагаш хотел сообщить, что готов отбыть с новой важнейшей миссией.

Последняя подъемная платформа. Коридор, залитый голубым светом переливающихся под потолком энергетических батарей. Вдоль стены выстроились рыцари смерти с блестящими алебардами в руках, между ними сияет позолотой светильник. Небольшой зал ожиданий. Здесь стены горят бессчетными письменами то и дело меняющихся рун, искрящихся потоками сопровождающей магии. Нагаш не из тех, кто ждет аудиенции. Впереди главные врата, перед которыми мерцает силовое поле. Символ N распался, створки разошлись, впустив его в зал приемов. Ряд колонн, теряющихся во мраке бесконечных потолков. Справа двери, слева гигантские окна из растертого горного хрусталя, с впаянными в них рамами из текучего металла. В торце противоположной стены между информационным магическим блоком и управляющей энергетической системой на возвышении темный трон.

Гагатовые плиты звонко разносили шаги нойона по всему залу. Среди этого мрачного чертога как яркий бриллиант в темной оправе замер в своем трофейном доспехе владыка Моандор. Начиная с того рокового совета в Агону он не изменял своему «белому» образу. Глава разведки сидел на троне, прикрыл лицо рукой и был погружен в медитацию. Он уже осознал, что Нагаш здесь, но ещё не мог вернуться к нормальной реальности. Одна нога сползла с верхней ступени и время от времени непроизвольно подергивалась. На мгновение Нагашу показалось, что перед ним смертный человек.

— Ты пришел как раз вовремя, — Моандор потер уголки глаз, встал и направился навстречу гостю.

— Мы все обсудили. Операция вот-вот начнется, и я вылетаю в Эрафию. Я хотел узнать, нет ли каких-нибудь мелких поручений?

Нагаш остановился у информационной панели, изображавшей планету. Почти весь шар был покрыт водой. Два крупных куска суши. Один в северной части, большой и просторный, протянулся от экватора до полюса, другой — меньше — был покрыт льдом и горами у самого юга. На большом континенте различались леса и степи, горы и реки, доминировали зеленые и желтые цвета.

Но вот вся картина пришла в движение, будто взор наблюдателей падал на это большое пространство, и разрастающаяся поверхность становилась все более плоской.

— Астральный глаз?

— Да, смотри!

Око опускалось с высоты в несколько лиг, все ниже и ниже. Из облаков выплывали края тропического леса. Голубая лента воды, а за ней саванна, тянущаяся на север до самого горизонта. Тело реки бежало вдоль леса. Равнина вокруг была плодородна, и тучные стада поднимали пыль ближе к востоку.

— Граница Фолии и Таталии. Вон там, — указал рукой Моандор, — фолийский наблюдательный и таможенный форпост. Дорог тут мало, дань берут с кораблей, плывущих в дельту Шайи, к морю.

— С этих купеческих лодок? — в свою очередь указал на огромную виртуальную картину Нагаш.

— Да, но это не купеческий караван, а переодетые воины Таталии. В трюмах каждого судна полно минотавров. Фолийцам не выдержать первый натиск.

— Их правительство предупреждено?

— Будет. Мой лучший ученик Дракис выехал в Эджвотер. Там он встретится с герцогом Брохильдом и передаст военный план этой осенней кампании. Эти сведения оказались у нас в руках благодаря сделке с верхушкой Таталии. Как видишь, никакого изощренного шпионажа, все было нетрудно.

— Теперь таталийцы обречены?

— Да, в договоре сказано, что мы занимаем территории и спасаем их лишь в случае поражения или серьезных проблем в военной кампании. С недавних пор в Асанне завелось несколько неплохих военных стратегов. Фолия наверняка бы проиграла, если бы мы не позаботились об этом.

— А если таталийцы поймут, что мы продали их военные тайны?

— Они поймут, но в итоге останутся на нашей стороне. Их правящая клика в наших руках. Это ключ к успеху, народ ничего не знает и для нас сейчас не опаснее стада.

Моандор указал на голограмму.

— Война, которая вот-вот начнется, приведет нас к власти над всем миром.

— Но если мы не успеем среагировать, и Фолия возьмет верх?

— Нет, победа в итоге будет за нами!

Нагаш лишь улыбнулся.

Изображение прояснялось с каждой секундой. Купеческие ладьи подходили к мостикам таможенного форта. Их встречали с десяток гноллов и ящероголовых. На смотровой башне, возвышавшейся над фортом на тридцать футов, мирно дремали несколько гноллов-стрелков.

Они не знали, что спрятанные на корме причалившего корабля лучники таталийской армии уже выбрали их в качестве первой мишени. Сонные гноллы не встрепенулись, даже когда с мостиков послышались крики, а затем топот десятков копыт. Размахивая огромными обоюдоострыми топорами, высыпавшие из трюма минотавры мгновенно смяли сопротивление таможенников и ринулись к воротам форта. Лучники открыли огонь, и с разных сторон в смотровую башню одновременно врезались два десятка горящих стрел. Фолийцы не могли прийти в себя, а минотавры уже сбили с петель ворота форта и ворвались внутрь. Только тогда их встретили гноллы-копейщики и люди-ящеры с эрафийскими арбалетами.

Первый корабль отошел от причала, и его место занял второй, третий… Минотавры, люди, подземные троглодиты с кривыми саблями в течение получаса вырезали все население форта. Овладев плацдармом, они начали оборудовать место для переправы перед основной массой войск, что должна была к вечеру выйти на противоположный берег.

Астральные глаза настолько снизились, что минотавры при желании могли бы их заметить. На экранах были видны следы штурма: затоптанные насмерть копытами минотавров дети фолийцев, голова гнолла, торчащая на воткнутом в груду тел копье, и рядом утыканные болтами косматые тела минотавров. Несколько сгоревших домов, обвалившаяся смотровая башня, похоронившая пытавшихся спастись мирных жителей…

— День начался удачно, — заметил Моандор.

— Ты можешь оценить доступные нам потери в этом фолийском деле? Ведь скоро мы можем потерять всю армию, её надо чем-то возместить, а обессмерчивания, как ясно со слов Тамикзаллы, теперь становятся редкостью…

— Да, дела с желтым Стаахом совсем плохи. Некромантия переживает не лучшие времена. Однако не меньше полумиллиона убитых, думаю, можно будет поднять. Не забывай, в нашем новом деле главная ставка — на живых.

— Времена и правда меняются, жаль что Сандро не понял этого. Ты хотел что-то мне сообщить об Эрафии, — напомнил Нагаш засмотревшемуся на картину разрушения Моандору.

— Да, — глава разведки свернул проекцию и отошел к окну.

Здесь, в Колдсоуле, розоватая заря только разрывала утренний полумрак, тогда как в Фолии уже наступило утро. Багровый глаз малой луны стремился скрыться в морской пучине.

Нагаш глубоко вздохнул, будто сокрушаясь над чем-то.

— Думаешь, мы сможем выправить ситуацию, если Стаах совсем кончится? Имеет ли это смысл? Думаешь, Хаид хотел этого?

— Шанс есть. Ведь тогда, давно, смерть не просто так миновала нас…

Моандор закрыл глаза. Почти тысячу лет назад на том месте, где теперь среди выжженной равнины возвышается город и главный купол Агону, была деревня хлебопашцев, платившая дань варварам с востока. Раз за разом приходили они из-за черной гряды и выжигали всех, кто не успел собрать дань. Длительное время селяне собирали выкуп в один амбар, вечером была гроза и молния попала именно туда. Все сгорело дотла. Люди в ярости бьют стражей за то, что те не смогли спасти хоть что-то. Теперь их всех ждет рабство, а деревню — огонь и яростная месть орков.

Потом с факелами в руках подходят они к хижине на отшибе. Врываются внутрь и тащат куда-то человека лет сорока, одетого в жалкие лохмотья. Подводят к месту пожара, громко кричат, что он — прогневивший Вечное Небо, вновь навлек на всех несчастье. Почему он не покинул их, не убрался вон?! В него летят камни, его ведут к капищу, где приносятся жертвы Вечному Небу. Привязывают к столбу, а тот поднимают высоко вверх, обкладывая дровами, соломой. Толпа женщин прорывается сквозь верную вождю стражу. У них в руках камни, палки. Лица перекошены от ярости, всклоченные волосы, как они ужасны, грязны, мерзки… Многие камни попадают в цель, привязанный к столбу истекает кровью, но все равно молчит, старается не смотреть на своих мучителей. Он глядит вверх и видит будто огромную черную воронку, затмевающую свет предрассветных звезд. Воронку, заслоняющую небесные светила, даже столь яркий в этих широтах диск красной луны. Она опускается, будто прямо к нему тянется с небес огромное темное щупальце…

Все вокруг мокрое, люди долго не могут зажечь огонь, но вот первый факел дал настоящее пламя, а не сизый дым. Оно разгорается, и тут…

Нагаш астрально толкнул Моандора и вывел его из забытья.

— Ладно, все пустое, — прошептал глава разведки, — ты спрашивал про Эрафию. У одного моего агента там возникла проблемка, но совсем небольшая.

— Слушаю.

— Ты уже спасал этого человека от случайной смерти в Александрете, теперь его нужно вытащить из расставленной ловушки.

— Этот вице-канцлер? Знаешь, последний доклад заставил меня усомниться в верности твоего выбора. Он слаб для нашего дела. Он вдовец, но так и не женится. В сорок лет не имеет детей. Он никого не любит. Это большой недостаток — отсутствие привязанностей. К тому же он слишком лжив и труслив, нам нужны фанатики, а не льстивые царедворцы.

— Пока он нужен таким, каков есть. Отыграет — выбросим. А любовь, коль уж он человек, может и случайно проснуться. Насчет привязанностей ты полностью прав. Об этом надо подумать. Он в опасности из-за страха одного его бывшего сообщника. — Моандор рассказал об ультиматуме купца Йодля.

— Убить этого торговца и забрать документы?

— Только смотри, что бы никаких следов и указаний на моего агента.

— Не учи меня жить, я тысячу раз делал и не такое.

— Ясно, — Моандор вернулся к основанию трона, — мы снова встретимся тогда, когда начнется вторжение. На совете в Агону надо будет выбрать правителя. Я предложу тебя, что скажешь?

У самых дверей Нагаш обернулся и впился в главу разведки огненным взглядом истинного.

— Я не пойду, бери его[1] сам или проси другого. Я сказал Сандро, что сталкиваю его не для того, чтобы самому занять это место, и я не лгал. Камень мне не нужен, проси других!

— Если я все равно тебя выдвину, ты отзовешься?

— Да…

— До встречи. Смерть — путь к жизни!

— Смерть — путь к жизни!

Нагаш вскинул руку и вышел из зала приемов Колд соула. Вскоре с аэроплощадки в небо взметнулся всадник в фиолетовом доспехе и черном плаще. Он сидел на черном коне с красными глазами, длинной гривой. Это был летающий конь Сатай, продукт собственной магической мысли Нагаша. В том месте, где копыто касалось невидимой опоры, в воздухе били тонкие синие молнии, а коня вместе с седоком поднимало все выше и выше. Сатай рвался вперед, и Нагаш не смотрел по сторонам. Магический глаз какое-то время преследовал его, показывая владыке Колдсоула все движения его опасного компаньона. Лишь когда остров скрылся в синеющей дали, око было отозвано.

— Переключить на сорок третий зонд, — велел Моандор, и изображение мчащегося черного воина исчезло, сменившись видом тысяч легких таталийских всадников, двигающихся по дороге на Тайшет.

Нойон был доволен: ни одна операция прежде не начиналась столь удачно. Хотя он и не знал в точности, как поведут себя арагонцы, но надежды будили в нем странную, казалось бы, давно угасшую страсть к действию. Наибольшую уверенность вселяло то, что его источник из самого Светлого Круга не был обнаружен. На столе, возле которого стоял Нагаш, лежал зеленый информ-кристалл, недавно доставленный с севера.

Взгляд Моандора потерял фокусировку. Таталийцы на экране успешно наступали по всему фронту.