BATTLEFRONT: Сумеречная рота

Глава 9

ПЛАНЕТА САЛЛАСТ

Пятнадцать дней до Плана К-один-ноль

Облаченная в белую броню SР-475 стояла навытяжку и наблюдала за расхаживающим взад-вперед вдоль строя лейтенантом. Порой он останавливался, чтобы окинуть взглядом какого-нибудь штурмовика: осмотреть броню на предмет царапин и пятен, проверить снаряжение и внешние устройства или — в самом худшем случае — выругать за невнимательность.

Когда SР-475 начала свою карьеру кадетом, около года назад, когда еще была всего лишь Тарой Наенди, она до смерти боялась проверок. Каждый раз, когда ее отчитывали перед строем за ошибки, она принимала это за личное оскорбление. Злость и стыд терзали ее несколько часов. Однако шли недели, и она постепенно начала понимать, что безликая униформа и номер не позволяют особо кого-либо выделить. Если лейтенант вызывает тебя, тут нет ничего личного. Просто ты сделал что-то, что подвергает опасности и тебя, и твоих товарищей.

Ты исправляешь ошибку. На другой день об этом все уже забудут. Отчасти поэтому Тара и любила свой легион штурмовиков.

Она вступила туда, намереваясь пройти срочную службу, заработать больше денег, чем могла бы где-либо еще, и помочь матери, дяде, двоюродным братьям и сестрам, после чего вернуться к гражданской жизни. Теперь же ей казалось, что она может остаться в рядах штурмовиков навсегда.

— Командование предупреждает о действиях Реформаторского фронта рабочих кобальтового производства, — говорил лейтенант. Он отошел от шеренги и остановился в центре маленького конференц-зала. — Понимаю, звучит смешно, ведь они едва способны организовать протест и, по нашим оценкам, восемьдесят процентов их членов арестованы. Кучка недовольных рабочих с самодельными бомбами не может угрожать заводам, Пиньямбе или Салласту.

SР-475 подавила желание вызвать данные о Кобальтовом фронте на дисплее своего шлема. «Слушай лейтенанта, — сказала она себе. — Он расскажет все необходимое».

Мужчина кивнул дроиду за пультом голопроектора в центре комнаты. В мелких углублениях сверкнули огоньки. Появились изображения человеческих и салластанских лиц.

— Но мы видим тревожные признаки того, что Кобальтовый фронт пытается наладить связи с Альянсом повстанцев, — продолжал лейтенант. — А если Восстание придет на Салласт, это будет означать, что мы не сумели исполнить наш первейший долг — сохранить и поддержать порядок. Запомните эти имена. Ниен Нанб, Сиан Тевв, Корджентейн Малаква… Все это повстанцы, имеющие связи с Салластом. Потенциальные диверсанты. Они могут поставлять контрабандой оружие и снаряжение для полномасштабного восстания.

SР-475 ненавидела такую работу. Она смотрела на голограммы, пыталась запомнить разрез глаз и очертания подбородка и ушей. Но на улицах ей придется делать выбор: тащить ли мужчин и женщин лишь за их сходство с разыскиваемыми в тюрьму, где они проведут много часов и дней. Она отнимет время и у них, и у офицеров-дознавателей…

Она доверяла легиону, доверяла лейтенанту, но все еще не доверяла собственному суждению.

Лейтенант хотел было сказать что-то еще, но почему-то замолчал. Он отвернулся от солдат, прикрывая наушник рукой.

И тут взвыли гарнизонные сирены.

Штурмовики были слишком дисциплинированны, чтобы нарушить построение, но SР-475 заметила, что ее товарищи переминаются с ноги на ногу и беспокойно озираются. Наконец лейтенант снова повернулся к ним, и они снова стали по стойке смирно.

— Штурмовики! — сказал он резким голосом, расправив плечи. — Ситуация изменилась. Враг нанес удар.

Пиньямба — город-пещера — пряталась под пустынной поверхностью Салласта, на южной окраине Иньюсу-Тор — вулканического пика, покрытого чешуей черного обсидиана. От города к пику тянулись сверкающие трамвайные линии и шипящие промышленные лифты, что проходили мимо гарнизона и рубежей противовоздушной обороны, поднимаясь к перерабатывающему заводу на самой вершине. Тысячи жителей Пиньямбы ежедневно добирались до него наземным и воздушным транспортом, заставляли работать его механизмы, которые высасывали магму из сердца горы, фильтровали, просеивали и очищали расплавленный камень, чтобы выделить драгоценные металлы для усиления Имперского флота.

Несмотря на несколько уровней безопасности — от контрольно-пропускных пунктов с дежурными штурмовиками до составления психологического портрета рабочих и биометрических сканов, — оборудование завода изначально было уязвимым. Достаточно было одного человека, который забил бы трубу пропитанными смесью химикатов тряпками, — и насосы остановятся, а магнитные сепараторы погрузятся в поток магмы.

Для этого хватит одного-единственного человека, и пока он не будет идентифицирован, SР-475 придется предполагать самое худшее.

Были и другие команды, более опытные. Они окружали кордонами сам завод. SР-475 весь день патрулировала Пиньямбу, перекрывала улицы и обыскивала отдельных гражданских. Через полчаса на ее внутришлемном дисплее вспыхнуло сообщение, что ей даны полномочия задерживать любого, кто покажется ей подозрительным, без объяснений. Девушка надеялась, что ей не придется ими пользоваться.

Поздним утром она начала получать предписания от Имперской службы безопасности. По сигналу ей предписывалось срочно явиться к жилому комплексу, бане или рынку, окружить их вместе с войсками, которые будут туда направлены, и приступить к обыску. Жители, которые будут сотрудничать с властями, могут наблюдать. Любой же, кто окажет сопротивление, подлежит аресту. SР-475 никогда не находила оружия или бомб, только спайс, пиратские головидео и листовки Кобальтового фронта. Достаточно для нескольких задержаний. Интересно, этот обыск случаен или у ИСБ есть какие-то зацепки, о которых ей по рангу знать не положено? Больше нападений не было.

К концу дежурства ей было поручено патрулировать трамвайную станцию. Она работала в паре с SР-156. Им и прежде случалось работать вместе, SР-475 доверяла ему, как любому из своих коллег, хотя даже не знала его настоящего имени.

— Как думаешь, есть жертвы? — спросил он. — В смысле, на заводе.

SР-475 поморщилась под шлемом. Разговоры не по делу во время дежурства запрещались уставом, а броня записывала все.

Она все же осмелилась на краткий ответ, надеясь, что проверяющие будут снисходительны.

— Судя по отчетам, нет, — ответила она. — Вероятно, никто не пострадал.

SР-156 кивнул и перехватил винтовку.

— Думаешь, наши убили кого-нибудь там?

Она не совсем понимала, зачем он спрашивает. На сей раз лучше было промолчать.

Когда наконец дежурство окончилось, Тара Наенди совсем выдохлась. Ей хотелось пойти домой, упасть на койку и уснуть, даже не приняв душа и не поев. Чувство было такое, будто лишь броня ее и поддерживает. Она думала, что просто вытечет из своей гражданской одежды на улицы Пиньямбы.

Но она обещала дяде принести еще еды, лекарств, мыла и прочих простых предметов роскоши. Всю неделю Тара делала покупки, складывая их в своем шкафчике. Старик рассчитывал на нее. Она потащилась в кантину и выбросила все мысли из головы.

Внутри была толпа — люди теснились за тускло освещенными столами и даже на полу. Сперва она удивилась, но потом вспомнила об обысках в жилых кварталах. Рабочие пили всю ночь, поскольку им некуда было идти, пока Служба безопасности не разрешит им вернуться по домам. Тара скривилась от этой мысли и пожалела, что не спланировала свой приход получше: могла бы прихватить побольше еды, переносной обогреватель, свежую одежду.

Она так и сказала дяде, когда он бросился к ней навстречу. Тот неловко улыбнулся:

— Все хорошо, Тара. Незачем тратить на нас последние кредиты.

Она передала ему рюкзак, все еще извиняясь. Старик схватил его обеими руками, но держал так опасливо, словно тот мог укусить. Тара поняла, что дядя снова смотрит на нее.

«Они боятся», — поняла она, но ничего не могла сделать.

— Я пойду, — сказала девушка.

Дядя кивнул, потянулся было к ней, но вспомнил, что все еще держит ее рюкзак.

Тара не собиралась осматривать комнату по пути к двери, но последние двенадцать часов она всматривалась в разные лица, выискивая диверсантов, спрятанные ножи или бластеры. Окинув взглядом толпу, девушка увидела, как серокожие салластане тайком прячут под столами блестящие пакеты с сухпайками. Увидела, как какой-то юноша укрылся за крупной женщиной, пряча свежую белую повязку на предплечье. Увидела под столом в углу какой-то брезентовый рюкзак.

Дрожа, она добралась до выхода, поднялась по каменным ступеням и вышла в пещеру. Тара понимала, что все это ничего не доказывало. Пока нет. Не совсем… Да и вообще она была не при исполнении. Девушка вполне могла смириться с тем фактом, что рабочие теперь ее ненавидят, пусть и без причины. Она примет это и продолжит помогать семье.

Но если кто-то еще помогает рабочим Пиньямбы, кто-то, имеющий деньги и средства, которых нет у старика, то она не сможет постоянно закрывать на это глаза.

Глава 10

ТРИ СВЕТОВЫХ ГОДА ОТ КОРЕЛЛИАНСКОЙ ТОРГОВОЙ ДУГИ

Четырнадцать дней до Плана К-один-ноль

Чаще всего на церемонии прощания с погибшими в Сумеречной роте тел самих погибших не было. Иногда их просто не находили — воздушные налеты и дезинтеграторы делали свое дело. Обычно так бывало потому, что Сумеречная была мобильным десантным подразделением, а мертвые уж точно мобильными не были — слишком тяжелый груз при наступлении или отступлении.

Потому со временем у Сумеречной выработались собственные традиции проводов павших товарищей в последний путь. На церемонии прощания с восьмерыми погибшими во время рейда на грузовой транспорт интендант зачитал в транспортном отсеке «Громовержца» имена каждого из них. Самые близкие — друзья, товарищи по отделению и в редких случаях любимые — наблюдали за церемонией, втиснувшись между спидерами и воняющими маслом и потом десантными капсулами. Остальные ждали снаружи, слушая трансляцию речи Хобера по всему кораблю.

— Сержант Максимиан Аякс, — объявил Хобер.

Дергунчик пробралась вперед и встала перед интендантом.

— Ты оставался «Нежным головорезом» до самого конца, — с горечью сказала она хриплым голосом.

Девушка дрожащей рукой подняла силовую ячейку бластера. Та была ржавой, исцарапанной и годилась только в помойку или в переработку. Хобер торжественно взял ее, вставил в зарядную станцию для транспорта и спустил в нее последние умирающие искры. Закончив, он поместил ячейку в маленький металлический ящичек, и Дергунчик отступила в толпу.

Церемония была недолгой, да и традиция Сумеречной не допускала надгробной речи длиннее нескольких слов. Будь ты всеми любимым ветераном или новичком — один друг, одна речь, и все.

Смерть всех уравнивает.

После похорон Клуб всегда был забит. В карты делались особо высокие ставки, и контрабандных напитков было больше. Здесь не было места личной скорби или унынию, сюда приходили для развлечения, и стихийные поминки зачастую кончались драками.

У Намира был свой повод отвлечься, но тут ему это не удалось. Он сидел со своим отделением. Таракашка спросила, когда он улетает, и сержант выдавил невеселую усмешку.

— Завтра утром, — ответил он. — Горлан, Челис, я, Роджа и Клюв. Пожелай мне счастливого полета на челноке.

— Клюв отличный солдат, — заметил Гадрен, — а Роджа… Роджа — это Роджа. Бывают товарищи и похуже.

— Не о них я беспокоюсь, — хмыкнул Намир.

— Вы встретитесь с принцессой? — спросила Таракашка. Голос ее звучал гораздо спокойнее, чем обычно.

Красавчик рассмеялся. Головня лишь глаза закатила. Гадрен, однако, быстрым жестом велел всем заткнуться.

— Вы насмехаетесь, — сказал он, — но кого из вас не вдохновляли величайшие герои Восстания? Или герои прошлого?

Красавчик потупил голову и хмыкнул.

— Жаль, что мне… — заикаясь, заговорил он, не переставая улыбаться, — в молодости не довелось взорвать «Звезду Смерти». Сейчас я… слишком стар, чтобы стать кумиром.

— Я же просто спросила, — пробормотала Таракашка. — Как-то раз я видела ее на пиратском головидео.

Вымученная улыбка Намира превратилась в гримасу. Головня посмотрела на него и одарила сочувственным взглядом.

— От себя замечу, — примирительно-задумчиво сказал Гадрен, — я просто рад, что Альянс видит будущее, даже когда сам его не вижу. Если губернатор Челис даст нам средство изменить ход войны…

Таков был ход разговоров тем вечером. Один за другим солдаты Сумеречной прощались с Намиром, желали ему безопасной дороги и спрашивали, что он надеется увидеть в штаб-квартире повстанцев. Те, кого он едва знал, гадали о возможном месторасположении базы, рассказывали ему слухи о крепости на астероиде или о подводном городе, а затем делились своими надеждами на будущее.

Град вопросов приводил Намира в отчаяние. Эти солдаты только что видели гибель своих товарищей и последние несколько месяцев кусок за куском оставляли завоеванные территории. Конечно, им была нужна надежда. Конечно, они искали ее у командования Альянса.

Намир не мог разделить эти надежды, но и омрачать настроение своих товарищей еще сильнее тоже не хотел. Тем более сейчас, когда все прочие разговоры вращались вокруг Фектрина, Аякса или Каппандара — тех, кто пожертвовал собой ради спасения Сумеречной. И все же его отделили от роты, когда она нуждалась в нем. Может, на базе повстанцев и найдется место для Горлана и Челис, может, даже для Роджи и Клюва, но не для Намира.

Мейдью передала ему бутылку какого-то крепкого напитка — она была необычайно заботлива с ним с тех пор, как он не дал ей сгореть возле шлюза, где содержали Челис. Пойло помогло ему пережить вечер. Уже за полночь тон разговоров стал меняться, когда начали вспоминать о старинных спорах между погибшими. Кто-то обвинил Аякса в гибели Фектрина ровно в тот момент, когда ввалилась Дергунчик. Она и нанесла первый удар в тот день.

Намира не удивило, что она затеяла драку, в отличие от того, что удержала и успокоила ее Таракашка. Хотя, возможно, ничего удивительного тут не было. Таракашка была смелой девочкой.

После драки, когда Клуб почти опустел, Намир оказался в углу рядом с Головней. Он не помнил, когда бывшая охотница подсела к нему, но она сурово посмотрела на него и сказала:

— Веди там себя хорошо. Не дури.

— Ты не больно хорошего мнения обо мне, да? — спросил Намир хриплым от усталости голосом.

— И никогда не была, — сказала Головня.

— Потому мы и ладим?

— Я тебя терплю, ты не задаешь дурацких вопросов. Как правило.

В кои-то веки он увидел ее улыбку. Или что-то близкое к этому.

— Присмотри за ними, — попросил Намир, — пока меня не будет. У тебя есть здравый смысл, у них нет.

— Не могу обещать.

— Можешь, — спокойно и с нажимом произнес Намир.

— Не так, как тебе хочется, — размеренно и спокойно ответила Головня, не глядя на него. — Я забыла о здравом смысле, когда встретилась с Горланом. Есть вещи поважнее выживания. — Она замялась. Намир попытался найти аргумент, но она перебила его: — Я попробую. Ты сам знаешь.

Мужчина кивнул.

— Присмотри за ними, — снова прошептал он.

Головня сунула руку в карман и достала тонкий металлический прямоугольник. Инфочип. Она протянула его недоумевающему Намиру.

— На всякий случай, — сказала она.

И, не сказав больше ни слова, она ушла.

В ту ночь Намир проспал лишь час, затем встал и в темноте казармы принялся упаковывать снаряжение. С детства он научился спать в любом месте и в любом состоянии разума, хотя сон не всегда гарантировал отдых.

Утренняя смена еще не заступила, и коридоры «Громовержца» были почти пусты, когда Намир тихонько прошел в столовую. Он также усвоил и то, что есть надо в любых обстоятельствах и что припасы на челноке до базы повстанцев могут быть ограниченны. Когда сержант вошел в столовую, его не удивило, что там был кто-то еще, но он не ожидал встретить губернатора Челис в столь ранний час. Она сидела за столом, потягивая что-то из исходящей паром металлической кружки, не глядя на Намира.

Сержанта это вполне устраивало. Он не искал разговоров.

Он наполнил поднос остатками, которые сумел добыть ему кухонный дроид, — свежее мясо и овощи, которые они забрали с Хейдорал-Прайма, давно закончились, и Намиру на завтрак достались каша с искусственными приправами и питательный напиток с текстурой и вкусом песка. Он сел за соседний стол, но и ложки ко рту не успел поднести, как до него донесся голос губернатора:

— Вы, наверное, не слушали.

Намир выдохнул сквозь зубы и напрягся.

— Чего не слушал? — спросил он.

Челис сделала еще один глубокий глоток из кружки, затем кивнула над ее краем.

— Дроида, — сказала она. — Тот клейстер, что вы едите, — сущая отрава. Лучше взять зерна, положить их в кипяток и подождать, пока они не разбухнут. Вкус этой похлебки будет так себе, но лучше, чем у вашей. — Она бросила взгляд в сторону кухни. — И видимо, для вас станет новостью, что он также пытается растянуть запасы.

— А вы разве не должны находиться под стражей? — поинтересовался Намир.

Женщина пожала плечами.

— Через три часа мы улетаем на базу, — сказала она. — Как сказал капитан Ивон: «Много она натворить не успеет».

Намир хмыкнул и проглотил ложку замазки. Вкус и в самом деле был преотвратный.

— И где бы вы были без его поддержки, — сказал он.

— Действительно — где, — согласилась Челис.

Некоторое время они ели молча, пока женщина не заговорила снова:

— Знаете, взять вас собой — не моя идея. Мне нет от этого выгоды. Но я не сказала капитану, что вы бросили меня на том грузовом корабле.

— Ждете благодарности?

— Нет. Но и вы обиды не держите.

Намир было рассмеялся, но, подавившись месивом, закашлялся.

— Так или иначе, как только вы окажетесь подальше от Сумеречной, я тут же перестану о вас думать. Свое зло вы уже причинили.

Челис смотрела в свою кружку и улыбалась. На сей раз молчание затянулось дольше.

— Лично я думаю, — вновь заговорила она, — что ваш капитан считает, будто вы сможете чему-то научиться в этой поездке. Он хочет, чтобы вы увидели Восстание в его лучшем проявлении. Может, вернетесь воодушевленным.

Такая мысль сержанта не посещала. Каша лежала в желудке тяжелым комом. Он продолжал есть.

Челис встала из-за стола и понесла посуду к мойке. Намир смотрел в свою тарелку, но краем глаза продолжал следить за ней. Она вернулась обратно и уселась в противоположном углу стола.

— Хочу дать вам совет, сержант, поскольку вы были мне полезны и у меня такое чувство, что вы в нем нуждаетесь. А принимать его или нет — уже ваше дело.

На сей раз его внимание привлекли не слова, а тон, которым они были сказаны. Ее голос стал высоким и утратил эти странные искусственные нотки. Он обрел новый акцент — не совсем чужой, но и не полностью знакомый, напомнив Намиру о планете, которой он не видел много лет.

Челис пожала плечами, и когда она заговорила вновь, акцент исчез.

— Вы родом с Кутеба? Или Променсиуса-четыре? Судя по вашему старотионскому акценту, вы с одной из захолустных планет, где говорят на этом языке. Но я никак не соображу, с какой именно.

— С одной из, — еле слышно подтвердил Намир.

— Чудно, — сказала Челис. — Значит, вряд ли вам случалось видеть рабочую санитарную станцию первые лет десять жизни. Повстанцы приходят и поднимают вас из грязи, дают вам еду, — в этом слове было какое-то презрение, подчеркнутое жестом руки в сторону подноса Намира, — и кров. Разумеется, вы клянетесь в верности своим спасителям. Я прав?

— И в чем же совет?

Женщина рассмеялась:

— Немного терпения, сержант. Я как раз веду к этому. Намир ждал.

— Я хочу сказать, — продолжала она, — что вы выжили. Выбрались из выгребной ямы, в то время как большинству такое не удается. Это все хорошо и славно, но вы так благодарны за полученные объедки, что перестаете стремиться к лучшему.

— Например, к посту губернатора? Или заключению в шлюзе?

Челис без всякого раздражения снова пожала плечами:

— Не могу назвать этот год особо удачным для меня. Даже Хейдорал был ссылкой, но там было не так плохо — меня уважали, жилось мне комфортно, у меня было свободное время для ваяния. Все, чего я действительно хотела. Если бы только Вейдер не ждал случая казнить меня…

Намир заметил, что ее акцент снова изменился — она не подражала знакомому ему говору, но в ее словах появилась какая-то еле заметная медлительность, тягучесть гласных. Ее поза тоже изменилась, расправленные плечи опустились, голова и руки двигались более непринужденно.

Впервые он ощутил, что губернатор не пытается манипулировать им.

— Остальное вы знаете, — сказала она. — Я здесь, и если мне придется низвергнуть Империю, чтобы вернуть себе прежнюю жизнь, да будет так.

— И этот план вы собираетесь изложить Верховному командованию Альянса?

Челис сморщила нос:

— Да полно вам. Они хотят услышать от меня об «имперском гнете», так и услышат. Это называется дипломатией. — Она выдержала паузу. — Иронично, но я не считаю, что они совсем уж не правы. — Женщина подалась вперед, небрежно опершись локтем на столешницу. — Они считают, что Империя с каждым годом выжимает из своих граждан все больше соков ради процветания своей усыхающей элиты. Отнимает все свободы и комфорт у народных масс, чтобы утолить бездонный аппетит Императора и Правящего совета. Тут они правы. У меня есть цифры, подтверждающие это. Но Альянс ошибочно полагает, что это никогда не замедлится и не закончится. Что неизбежным итогом является, — ее голос обрел насмешливую торжественность, — полное опустошение и отсутствие надежды для любого живого существа… кроме самого Императора. — Теперь она наслаждалась собой, воодушевляясь по ходу речи. — Они так уверены в своей праведности, что не видят, насколько на самом деле нереален их кошмарный сценарий, — сказала она. — Правящему совету не нужно, чтобы штурмовики контролировали каждую ферму по добыче влаги, не нужно превращать каждую обитаемую планету в фабрику. В определенный момент Палпатин просто взглянет на Империю и скажет: «Вот теперь хорошо».

Челис покачала головой и вздохнула, устало улыбаясь. Глядя на нее, Намир понял, что она не просто не манипулирует им: на его памяти это был первый за долгое время разговор с тем, кто не рассматривал Галактику как поле идеологической битвы. От этого губернатор не становилась менее омерзительной, но по сравнению с извилистыми философствованиями Горлана и фанатичной самоотверженностью Гадрена этот разговор был приятно честным.

Или нет. Части головоломки встали на свои места, и Намир снова рассмеялся.

— Вы лжете, — сказал он.

— О чем? — без намека на обиду спросила Челис.

— Насчет сокрушения Империи, — пояснил Намир. — Вы использовали Сумеречную, чтобы удрать с Хейдорала, и с тех пор работаете на Альянс. Но вы бросите его сразу, как подвернется случай.

— Возможно, — сказала Челис. — Но пока я с Альянсом. — Встав со скамьи, она постучала костяшками пальцев по столу, а затем повернулась к выходу. — По крайней мере, у меня есть цель. Есть о чем подумать.

Она ушла, и Намир остался в столовой один. Ощущение комфорта исчезло. Он выбросил этот разговор из головы, постарался позабыть прощание с товарищами в Клубе. Надо будет сделать обход и проверить своих солдат еще раз, прежде чем он покинет борт «Громовержца».

«Не думай о базе повстанцев, — говорил он себе. — Ты глазом моргнуть не успеешь, как вернешься».

Глава 11

СЕКТОР МЕТАТИССУ

Тринадцать дней до Плана К-один-ноль

Капитан Табор Сейтерон провел большую часть месяца на борту «Вестника», наблюдая за экипажем корабля, ведущим охоту на губернатора Челис под руководством прелата Верджа. И первое его впечатление, как он осознал, было неблагоприятным.

В команде, состоящей из молодежи всего полгода как из космопорта, такие недуги, как усталость и военный невроз, лучше всего лечатся посредством структурирования и дисциплины. Если коротко, в войсках, стремящихся выполнять свои обязанности, более частая смена вахт способствует большей собранности, а четкое следование уставу дает стимул тем, кто не желает быть собранным.

Но Табор не спешил вводить изменения на «Вестнике». Слишком часто он видел, как командиры ломали порядок действия своих команд, а результат оказывался ничтожным. Вместо этого капитан в течение долгих дней расхаживал по километровому кораблю от носа до кормы и знакомился с главными офицерами корабля и инженерами-специалистами. Он решил расспрашивать об их обязанностях во время этих обходов. Раз в неделю он даже присоединялся к ним в столовой и беседовал о всяких мелочах: семьях, родных планетах. По вечерам Табор читал их личные дела и комментировал для последующей аттестации. Оценок прелата он не игнорировал, но и не доверял им слепо, поскольку они были либо блестящими, либо пессимистическими и редко когда встречалась средняя.

В конце концов он понял, что команда была добросовестной, но сбилась с пути. Это были хорошие мужчины и женщины, верные и способные, но они уже не понимали, во что верить. Это могло сломить любого солдата, и тут капитан уже мало что мог поделать.

И вину за это он возложил непосредственно на Верджа.

Однако и самого прелата Табор недооценил. Этот юнец рабски преклонялся перед Императором — что есть, то есть, — ему недоставало военного опыта, и все же личностью он был по-своему блестящей и весьма харизматичной. Когда Вердж расспрашивал о ребенке лейтенанта Куртерела, обещая тому, что команда штурмовиков будет охранять от повстанцев его семью на Ванзейсте, он был неподдельно искренен. Когда он стоял перед экраном тактического центра, прокладывая десятки курсов, которыми повстанцы могли вывезти Челис с Хейдорал-Прайма, то анализировал и отвергал варианты так быстро, что Табор мог лишь кивать, делая вид, что ухватывает его логику.

Но все же эти специфические особенности уравновешивались тонкой натурой юноши. Табор выяснил это в свой шестой вечер на борту «Вестника», во время импровизированного представления, устроенного прелатом.

Это мероприятие раздражало капитана с самого начала. Прелат приказал переоборудовать стыковочный отсек в концертный зал, где голографические музыканты играли неоклассические гимны в честь Нового порядка, а астродроиды разносили закуски с офицерской кухни. Приглашенные — как понял Табор, выбранные случайным образом, — были в восторге, охотно пировали и танцевали по приглашению прелата.

Через час после начала праздника Вердж выступил вперед, чтобы озвучить причину мероприятия. Как оказалось, днем он узнал, что один офицер не сумел вовремя доложить ему важную информацию.

— Побоялся разбудить меня ночью, — говорил прелат, — сомневаясь, что эта информация — об обнаружении повстанцев губернатора Челис на Коерти — точна. — Вердж продолжал говорить, а двое штурмовиков вывели упомянутого офицера на середину стыковочного отсека. Табор удивился, не увидев на его лице паники — только отчаяние. — Его недоверие к информации понятно, — продолжал Вердж, — но то, что он не довел ее до моего сведения, говорит о том, что он ставит свое суждение выше мнения своего начальства. Это неприемлемо и непростительно.

Один из штурмовиков достал тонкий металлический цилиндр. Вердж кивнул, и цилиндр превратился в дубинку, на одном конце которой с треском танцевал электрический разряд.

— Я решил даровать привилегию совершить наказание всем вам, — сказал Вердж. — Если он выживет, то на службу вернется исправленный человек. Лучше, чем был.

Затем прелат покинул собрание. Присутствующие сделали то, что от них ожидалось. Той ночью Табор плохо спал.

Груз прожитых лет сказывался на Таборе. Хотя он и приспособился к гравитации звездного разрушителя, все равно каждое утро мышцы сводило судорогой и болью. Ему недоставало сортов чая, которые были в Академии Кариды, и приходилось увеличивать шрифт донесений на инфопланшетах, которые доставляли ему молодые офицеры.

Но сила его интеллекта оставалась неизменной. Доводилось ему видеть и худшие вещи, чем то, что вытворял прелат, да и не раз случалось делать их самому. Но как работать команде, когда ее начальник непредсказуем? В один момент Вердж цитирует Императора восхищенной аудитории на мостике, в другой приказывает лишить инженера звания за промахи неисправного дроида.

После того собрания желание Табора вернуться домой с каждым вечером все крепло. И каждый день он пытался достичь взаимопонимания с солдатами и лучше подготовить их к охоте на губернатора Челис. Чем скорее они закончат миссию, тем скорее он вернется к знакомой рутинной работе.

Вердж оказывал Табору любую необходимую помощь: когда тот попросил разрешения отрядить пять офицеров на поддержание связи с имперскими кораблями в секторе Метатиссу, Вердж тут же удовлетворил просьбу. Когда они узнали, что корабль Челис оставляет за собой слабый след частиц, прелат привлек Табора к надзору за научной группой, занимавшейся его анализом.

В последующие дни капитан уверовал, что успех близок. Несколько имперских кораблей были тотчас направлены на перехват Челис, и пока она оставляла след, шанса ускользнуть у нее не было. Через несколько дней сам «Вестник» будет на месте.

А затем пришло сообщение о рейде.

— Наш грузовой транспорт! Очевидная цель! Нам следовало предугадать! — Табор поморщился от звука собственного голоса. Стоя на мостике, он сжимал донесение в руке, гневно глядя на одного из офицеров связи. Но в том секторе было около десятка союзных кораблей, и предсказать, по какому нанесет удар Челис, — даже знай они, что именно так беглянка попытается замаскировать свой след, — было практически невозможно.

Один из офицеров связи что-то пробормотал в свое оправдание. Табор отмахнулся, пытаясь показать, что он никого не обвиняет, а лишь изливает свою досаду. Этой команде и так хватало обвинений.

Прелат стоял на мостике у иллюминатора, глядя на звезды. Табор прошел мимо дежурного поста. Ему было интересно, как этот юнец отреагирует. Однако когда Вердж обернулся, на лице его была улыбка. Юношу как будто забавлял этот поворот судьбы и вовсе его не касался.

— Нам повезло, — сказал он. — Этот след был подарком судьбы, но ведь войны не выигрываются одним везением?

Табор ощутил, как испаряется его гнев.

— Это верно, — согласился он. Капитан очень хотел выполнить задание и вернуться домой, словно одного желания тут было достаточно. Это была детская ошибка. Он снова недооценил Верджа.

— И что теперь? — спросил прелат. — Челис непременно воспользуется преимуществом.

«Сосредоточься, Табор».

— Корабль мятежников, — заговорил капитан, — был значительно поврежден за последнюю неделю. Они попытаются зализать раны.

— Согласен, — сказал Вердж. — Значит, нужна какая-то база или хотя бы флотилия, приспособленная для этой цели.

Разговор вскоре переместился с мостика в тактический центр. Ряд отмеченных Табором офицеров присоединился к нему, вызывая данные и отчеты с других кораблей в секторе, пока капитан с прелатом изучали карты и пытались найти что-то полезное о Челис. В течение часа они определили область, которой могла достичь губернатор, но не нашли сведений ни о каком порте, так что это можно было назвать прогрессом лишь в техническом смысле.

— Мы неправильно подходим к решению вопроса, — заявил наконец Табор. — Если там есть база, которая может быть обнаружена, основываясь исключительно на военной теории, то разведка наверняка уже нашла бы ее.

Вердж, прикрыв глаза, привалился спиной к пульту.

— Уже ясно, что корабль нам не найти. Что остается?

— Мы не можем найти корабль и не можем найти базу напрямую, — сказал Табор. — Но наши силы только что вышвырнули половину флота Альянса из Среднего Кольца. Сколько еще кораблей повстанцев после получения повреждений смогли избежать боестолкновения в этом секторе, скажем, за последнюю неделю? И кстати, скольким еще нужен ремонт?

Офицеры начали что-то бормотать, используя свои линии связи и щелкая клавишами пультов. На главном экране вспыхнул список. Он быстро прокручивался, показывая официальные пункты назначения кораблей Альянса — несколько десятков.

Табор улыбнулся с мрачным удовлетворением и простер руку в направлении прелата:

— Это ваша охота.

Вердж оттолкнулся от пульта и хлопнул Табора по плечу:

— Это именно что наша охота. — Он повернулся и раскинул руки, словно охватывая всех офицеров. — Наша! — крикнул он и рассмеялся. Юнец явно понял мысль Табора.

Остальные засмеялись вместе с прелатом. Некоторые откровенно нервно, другие вроде бы искренне, гордясь тем, что разделили этот момент с командиром. Табор смотрел на офицеров и думал:

«Что ж с ними будет, когда охота закончится?»

Глава 12

ПЛАНЕТА ХОТ

Одиннадцать дней до Плана К-один-ноль

Собираясь в дорогу, Намир не рассчитывал, что будет холодно. Он пожалел о своем выборе экипировки сразу же, как был спущен трап и волна стужи хлынула в челнок. Снежинки танцевали над дальним концом трапа, медленно тая при контакте с металлом, и снег — настоящий белый снег, который Намиру случалось видеть лишь дважды в жизни, — устилал летную полосу, ведущую к ангару.

— Отказываюсь от своего ренегатства. Пусть Дарт Вейдер меня забирает, — пробормотала Челис.

Намир бросил на нее взгляд. Бледные снежные хлопья усыпали ее темные волосы. Руки губернатора были скованы за спиной парализующими наручниками, как того потребовало Верховное командование.

Вместе с капитаном, Роджей и Клювом они спустились по трапу и оказались на базе «Эхо».

Путешествие было мучительно долгим, но прошло без приключений. Для Горлана расположение базы оставалось тайной, потому он прокладывал курс челнока этап за этапом, согласно шифрованным сообщениям от Альянса. Этот маршрут завел челнок глубоко в пустынные пространства Внешнего Кольца и по спирали в сектор Аноат. Когда Горлан прокладывал курс в систему Хот, путешественники не знали, станет ли это конечной точкой или там их ждет очередное послание.

Челис проводила время за чтением классики из цифровой библиотеки Горлана или совершенствованием своей голографической схемы. Горлан нашел себе партнера по голошахматам в лице Клюва, и на второй день Намир потребовал, чтобы они заткнули сражающиеся фигуры. Роджа в их компании оказался самым большим любителем поговорить, готовым заболтать ничего не подозревающего собеседника историями из своей портовой жизни. Намир старался занять себя, переоборудовав технический отсек в тренажерный зал и доводя себя до изнеможения физическими нагрузками.

К концу пути он был более чем рад покинуть челнок, но не ожидал, что этот корабль окажется куда более комфортабельным, чем тайная база повстанцев, и теперь не переставал удивляться.

Метрах в пяти перед трапом стояла небольшая группа встречающих. Все они были одеты по погоде: в куртках с капюшонами на толстой подкладке. Трое держали наготове бластерные винтовки. «Хорошо, — подумал Намир. — По крайней мере, они не расслабляются».

Один из встречавших вышел вперед — бледный мужчина с густыми усами, седеющими волосами и знаками различия генерала армии Альянса. Настоящие знаки различия, как и снег, Намир редко видел прежде.

Человек представился как Филап Байгар и по очереди пожал руку каждому из представителей Сумеречной, по мере того как Горлан представлял их по имени и званию. Когда Челис, дрожавшая от холода, выступила вперед, Горлан натянуто улыбнулся.

— Губернатор Ивари Челис, — представил он пленницу. — Выдающаяся художница и дорогая гостья Шестьдесят первой десантной роты. Бывший эмиссар Имперского правящего совета.

— Я бы пожала вам руку, — проговорила Челис, — но мне самой это сейчас не с руки. — Она пожала плечами, поднимая скованные за спиной запястья.

Генерал Байгар медленно кивнул и отсалютовал.

— Альянс повстанцев верит в искупление, губернатор, — сказал он. — И пусть наши меры предосторожности не заставляют вас думать иначе.

— Быть осторожным не стыдно, — ответила Челис.

Байгар отступил на шаг и окинул группу взглядом. Пока он говорил, у Намира онемели кончики пальцев.

— Если бы я мог поблагодарить каждого бойца Шестьдесят первой, я бы так и поступил, — сказал Байгар. — За последние несколько лет вы выполнили несколько адских заданий и пережили такое, что не каждой роте по плечу. Такой репутацией можно гордиться, но ее обретение приятным не назовешь, особенно когда в награду получаешь еще более тяжелое поручение. Вы не ошибетесь, если подумаете, что Верховное командование видит, через что вы прошли, и все же отправляет вас навстречу еще большей опасности. Никто другой просто не заслуживал направления на Практин или Смоляной пузырь.

Похвала Байгара удивила Намира. Вряд ли в этом была необходимость — генералу ни к чему завоевывать дружбу Горлана, так что сержант был вынужден признать, что отчасти она идет от сердца. Он ощущал внутри неуютную смесь благодарности и негодования.

Генерал продолжал:

— Могу сказать вам, что мы действительно понимаем, о чем просим вас и чего стоит вам каждый такой день. Я сам это знаю. И я благодарен за то, что вы сражаетесь на нашей стороне.

Роджа и Клюв стояли, прижав руки к бокам, стараясь сохранить тепло, но головы держали поднятыми, устремив взгляды на генерала. У Горлана был мрачный вид, и он натянуто кивнул, когда Байгар закончил речь. Челис перехватила взгляд Намира, смотревшего на своих коллег, и хмыкнула. Или подмигнула.

— Теперь давайте-ка отогреем вас, а потом примемся за работу, — сказал генерал. Его голос утратил всякую официальность. — Теплее тут не бывает, а вы к такому не слишком привычны, но можно сделать ваше существование здесь если не комфортабельным, так хоть более сносным.

На большее Намир и надеяться не смел. Разве только на то, что их пребывание здесь не затянется. Он уже скучал по челноку, а по «Громовержцу» так и вовсе тосковал.

«Некомфортабельно, но сносно» — эта фраза преследовала Намира все последующие дни. Горлана и Челис почти сразу увели прочь — на большое оперативное совещание с Верховным командованием Альянса. Намир порой видел их мельком в коридорах базы, но и только. Роджа и Клюв с разрешения Намира разделились и присоединились к командам офицеров базы «Эхо» в соответствии со своими навыками. Сержант и сам запросил назначение, чтобы заняться чем-нибудь полезным.

База была вырезана в толще массивного ледника, с природными пещерами, укрепленными опорными конструкциями и связанными искусственными коридорами. По ним в беспорядке были протянуты силовые кабели и осветительное оборудование. Какой-то дроид техобслуживания сказал Намиру, что одного неисправного элемента хватит, чтобы лишить обогрева всю базу. По своей конструкции база «Эхо» была довольно убогой. Намир понимал, что она — отражение возможностей Восстания.

Мужчины и женщины на постах выглядели менее привычно. Их одежда и боевое снаряжение на порядок превосходили все, что когда-либо было в распоряжении Сумеречной, как по качеству, так и по единообразию. Когда перед патрулированием интендант выдал Намиру боевую винтовку А280, сержант погладил тяжелый ствол почти благоговейно. В теплоизолирующей куртке и поляризационных очках Намир был почти таким же безликим и неузнаваемым, как имперский штурмовик. При таком единообразии и дисциплине особый смысл обретали ранг и иерархия. Это напомнило ему то, что рассказывал Красавчик об Имперской академии, и на второй день он понял почему.

— Здесь где-то треть личного состава — бывшие имперские кадеты, — сказал Намиру молодой человек, представившийся как Криндал, хотя сержант особо не прислушивался.

Они сидели вместе в сарае, отогревая преобразователи энергии паяльными лампами. Преобразователи уже отказали из-за внутреннего обледенения, но если они смогут их оживить, устройства вернут в эксплуатацию на базе. Работа была муторная, скорее для дроида, нежели для человека, но ее надо было сделать, а у Намира не было технической специализации, как у Роджи или Клюва.

Криндал продолжал говорить:

— Еще где-то треть — кстати, некоторые из кадетов тоже — прошли обучение в спецназе Альянса. Четыре месяца унижений, но они были самыми важными в моей жизни. Если хочешь знать, как использовать древний пулевик, обезвредить неконтактную мину или поставить силовой щит, рекомендую вступить туда.

Намир щелкнул выключателем своего преобразователя. Ни света, ни звука. Опять нагревать.

— Я стрелял из пулевика, — сказал он. — А вот про остальные ничего не знаю.

Криндал пожал плечами:

— Есть о чем подумать. Требования у них неслабые, но мне кажется, тебя бы тут не было, если бы твой капитан не считал…

— Я не собираюсь проходить переподготовку, — отрезал Намир, и Криндал оставил эту тему.

На третий день пребывания на базе пришли два корабля. Имена пассажиров были засекречены, и среди рядового состава ходили слухи, что среди них высокопоставленный ботанский шпион, но никто не сомневался, что пассажиры прибыли на оперативное совещание. Которое день ото дня все чаще становилось главной темой разговоров на базе.

Когда Намир сидел в сторожевом охранении периметра во время снежного бурана, швырявшего осколки льда, как шрапнель, он слышал переговоры часовых, обсуждавших присутствующих: генерал Рикан, коммандер Чифонедж, принцесса Лея Органа. Когда Намир посещал столовую, пилоты расспрашивали его, что он знает о губернаторе Челис, и рассказывали о ее наставнике — графе Видиане. Роджа, который с космической скоростью завел дружбу с техниками снеголетов, не раз приходил к сержанту делиться последними дикими домыслами: Челис была последним фрагментом мозаики, над которой Альянс бился много месяцев, и теперь будет выработан пяти-, или четырехлетний, или хотя бы годовой стратегический план, благодаря которому Альянс наконец уже победит в этой войне.

Они пытались выдать желаемое за действительное. Даже войска это понимали, но все же надеялись, что в этой мечте есть хоть крупица правды.

Намир их понимал. Он и сам так думал во время других войн, но мечтам больше не верил.

Сержант не разговаривал с Челис до конца первой недели на Хоте. Он выходил из командного центра, где давал тактическую оценку аванпоста Дельта, — возможно, это была бесполезная работа, но ему сказали, что «свежий взгляд» весьма ценен, — и заметил ее в промерзшем коридоре.

Они шли в одном направлении и примерно с одним темпом. Челис была без охраны и без наручников. Намир кивнул на ее руки:

— Завели новых друзей?

— На это ушло один-два дня, — ответила она, не глядя на него, — но мы пришли к взаимопониманию. Я получила от Альянса прощение за прошлые дела, а взамен пообещала не добиваться официального поста в послевоенном правительстве.

— Значит, им вы тоже не нужны? — сказал он.

— Кажется, вас это тоже удивило.

Намир хохотнул. Они дошли до пересечения туннелей и задержались на пару секунд, прежде чем разойтись в разных направлениях.

— Если так вы будете держаться подальше от Сумеречной, — сказал Намир, — то я сделаю все, что угодно.

— Спасибо, сержант, — уже на ходу бросила Челис.

В столовой «Громовержца» подавали в основном долго хранящиеся основные продукты питания в полусъедобном сочетании. Периодически попадались и свежие овощи, фрукты или мясо, добытые в очередном рейде. Сухпайки приберегали для активных действий: их универсальность делала их — в военном смысле — роскошью, а у Сумеречной роты не было надежного способа заполучить больше припасов.

Но на промороженной и изрытой метеоритными кратерами поверхности Хота ничего ценного не росло, а прирученные Альянсом тантаны — рогатые, вонючие, злобные «снежные ящеры» — были куда ценнее в качестве ездовых животных, чем на мясо. В результате основой ежедневного питания были индивидуальные рационы, поставлявшиеся в огромных ящиках неведомым Намиру способом.

Сидя за столом вместе с Криндалом и горсткой других солдат базы «Эхо», Намир наслаждался сомнительным удовольствием в виде упаковки белковых кубиков в густом оранжевом желе: достаточно пресных, чтобы не повредить желудку, достаточно желатиновых, чтобы оставить вкус. Он предпочитал есть отдельно вместе с Роджей или Клювом, несмотря на их надоедливые хвалы достоинствам базы: Роджа почти по-семейному привязался к техникам, а Клюв заявил, что намерен вступить в спецназ Альянса, — но Намир нигде не видел своих товарищей. Свободных столов тоже не было.

Криндал рисовал на столешнице круги, называя планеты и придумывая план, благодаря которому Центральные миры чудесным образом начнут сдаваться Альянсу один за другим. С ним оживленно дискутировали белокурая женщина и тупоносый инородец, предлагая альтернативные планы — убийство Императора или освобождение порабощенных планет для увеличения численности войск Альянса.

— Может, я свихнулся, — говорил Криндал, — но это на грани реальности. Мы можем дойти до Корусанта. Имперцы бы не сражались так отчаянно, если бы не боялись.

Намир понимал, что лучше будет не встревать в разговор, но сейчас был конец долгого, нудного дня, на протяжении которого он только ползал по окопам, прерывая разговоры вроде того, что слышал сейчас. И Криндал был таким самодовольным.

— И что же будет на Корусанте? — спросил сержант.

— В смысле? — удивился Криндал. Остальные тоже выжидательно смотрели на Намира.

— Для начала, — пустился в объяснения Намир, — вы захватываете планету-столицу с населением, сколько там… Миллиардов десять? Больше?

Женщина улыбнулась удивленно, не насмешливо:

— Значительно больше.

— Прекрасно. Как думаете, сколько из этого «значительно больше» желают падения Империи?

— Невозможно долго жить на Корусанте и при этом не понять… — ровно, но с нажимом заговорил Криндал.

— Я не закончил, — перебил его Намир. — Мне кажется, не так много, как вы считаете. Более того, я уверен, что их не может быть много, поскольку, будь оно так, на Корусанте уже сейчас разразилась бы гражданская война, а не засела горстка подпольных повстанческих ячеек.

— Все не так просто, — сказала женщина.

Намир обратился к ней:

— Но предположим, что большая часть населения не чувствует за собой достаточной силы, чтобы сопротивляться так или иначе. Они не готовы драться. Хорошо. У вас остается основное ядро, которое готово обратиться против повстанцев, как только вы начнете бомбардировки. Один процент населения Корусанта — это до хатта много, и я зуб даю, что их окажется еще больше. Приверженцы Империи — это да, но есть же еще и те, кто не доверяет Альянсу. Вы готовы послать на улицы огневые группы, чтобы разобраться с ними? Начать вырезать гражданских? Так или иначе, будет много крови, и продолжаться это будет очень долго.

Лицо Криндала перекосило гримасой, но говорил он по-прежнему ровно:

— У Альянса есть переходный план. Демократические выборы…

— Которые никого не убедят, — отрезал Намир. — И это еще в лучшем случае. Возможно, Альянс решит вовсе не вторгаться на Корусант. Слишком много мороки. Легче блокировать цитадели Империи, чем добиваться полной и окончательной победы. Но знаете, что, по-моему, будет на самом деле?

Инородец что-то пробормотал, потянув Криндала за руку. Намир не разобрал слов из-за акцента, но смысл был ясен. Однако Криндал не шевельнулся, и Намир встал, перегнулся через стол и посмотрел на него.

— Я думаю, — сказал Намир, — что, как только впереди замаячит настоящая победа, Альянс развалится. Думаете, на этом оперативном совещании никто не надеется оказаться в выигрыше? Думаете, что в тот самый момент, как общий враг ослабеет, у нас не окажется с полдесятка повстанческих фракций, которые начнут грызться друг с другом? Как думаете, почему мы все сидим в этой столовке? После того как вы победили в Войнах клонов, власть захватил Император, а прочие лидеры упустили свой шанс и подняли Восстание. Победа всегда кончается войной.

— Было не совсем так, — вновь заговорила женщина. — Ты никогда не видел принцессы Леи и не служил у генерала Рикана. Они не ищут власти.

Криндал угрюмо молчал. Глядя на него, Намир видел, как сжимаются и разжимаются на столе его руки. Долго ждать не придется. Он понимал, что еще может просто уйти, но ему было нужно выговориться.

— Если вы действительно считаете этих людей героями, — Намир отвечал женщине, но смотрел на Криндала, — то обманываете себя. Штурмовики Дарта Вейдера превозносят его точно так же.

Криндал выбросил кулак вперед, однако удар явно не был рассчитан на то, чтобы вырубить оппонента. Намир не закрывался, и Криндал легко мог дать ему в глаз или в челюсть. Но удар пришелся в грудь. Мужчину отшвырнуло назад, из легких вышибло воздух.

Намир схватил противника за руку, прежде чем тот успел отдернуть ее. Он не старался удержаться на ногах, просто дернул Криндала на стол и воспользовался им как противовесом, чтобы встать. Но Криндал через мгновение уже стоял на ногах и бросился на Намира.

Сцепившись в Криндалом, Намир почувствовал, как кто-то подошел сзади. Он ударил локтем и ощутил под рукой слои утепленной куртки. Еще один удар — на этот раз коленом в пах, а в следующее мгновение у самого Намира потемнело в глазах от удара в лицо.

Крики. В драку ввязались и другие люди в очках и куртках. Намир дрался, понимая, что шанса на победу нет, и смеялся.

Хуже всего был сломанный нос: теперь, когда поляризационные очки давили на переносицу, Намира мутило. На другой день после драки правое бедро почернело — его крепко приложили о скамью в столовой. Костяшки левой руки саднили, хотя это в конечном счете было причиной его гордости.

Он не помнил подробностей драки — разве только с чего началось. Она продлилась не более двух минут — как раз столько, чтобы кто-то оттащил его от остальных и отвел под конвоем в медпункт. Он провел там ночь, а утро началось с визита генерала Байгара, который не раз повторил слово «разочаровал».

Горлан, как сказал Байгар, был нужен на оперативном совещании, потому его не проинформировали о поведении Намира, за что тот был благодарен.

Потому с разрешения медиков Намиру было дано самое унизительное поручение, которое только смог придумать в наказание генерал. Он все утро таскал упаковочные ящики — иногда при помощи гравитранспортера, но чаще без него — из отсека ангара внутрь базы «Эхо». Передвигаться приходилось мелкими шажками, чтобы не поскользнуться на льду. Дроиды ангара показывали ему, куда идти, и он почти не говорил ни с единым живым существом.

Намира это не угнетало. Бывала работа и похуже.

Капитан какого-то повстанческого корабля обратил на Намира внимание, когда тот взвалил на плечо канистру бакты и прошел под посадочной опорой грузовика. Взгляд капитана был враждебным, в нем читались подозрительность и недовольство присутствием чужака в его епархии.

— Что с вами случилось? — спросил он, ковыряясь в одном из отсеков трапа и вытаскивая оттуда обгорелую и оплавленную проводку. В голосе его не было никакого участия. Под его взглядом переносица Намира запульсировала болью.

Сержант глянул на него. Коричневые волосы, светлая кожа, лет на десять старше Намира. Знаков различия на нем не было, но это обычное дело для экипажей кораблей в отличие от постоянного персонала базы.

— Знаете мордоворотов из спецназа? — невозмутимо спросил Намир. — Оказывается, они относятся к этому Восстанию реально серьезно.

Слегка улыбнувшись, капитан покачал головой и вернулся к ремонту.

К полудню Намиру начало нравиться отвечать руганью на требования дроидов. Механические помощники выражали недовольство, но им приходилось терпеть словесные оскорбления — это странным образом удовлетворяло Намира. К вечеру, когда он умудрился разгрузить большую часть дневной поставки, дроиды направили Намира на базу, чтобы перенести в ангар предназначенные к погрузке припасы и ремонтное оборудование. Сержант не был уверен, месть ли это дроидов или наказание от генерала.

Дополнительная работа не тяготила его. Здесь ему было лучше всего, и он не желал возвращаться в столовку или спать в казармах вместе с персоналом базы. Он решил поспать в челноке Сумеречной, хоть это и казалось ему трусостью, словно он стыдится своего поступка.

Намир второй раз столкнулся с капитаном, перетаскивая ящик с какими-то запчастями, предназначенными для его грузовика. Он не знал, для чего они нужны, но когда поднялся на корабль, капитан, разбиравший потолочную панель, что-то проворчал и указал на пол.

Намир поставил ящик. Капитан сел на корточки и, порывшись среди разных проводов, прутов и цилиндров, извлек маленький золотистый диск.

— Не подержите? — спросил он, указав на вспомогательную панель в потолочном перекрытии.

Сержанту пришлось встать на цыпочки. Капитан начал ввинчивать диск в гнездо, не обращая внимания на шипение, исходящее из панели. Намир был рад, что замерзшие руки наконец-то в тепле.

— И с кем вы так повздорили? — спросил капитан, не отрываясь от работы.

— С Криндалом, — ответил Намир. — Фамилии не знаю. А может, имени.

— Он это заслужил?

Намир в ответ лишь пожал плечами:

— Мне хочется думать, что мы оба заслужили.

Намир ни о чем не спрашивал капитана, даже когда работа затянулась на десять, двадцать, тридцать минут. Когда же сержант спросил его об экипаже, тот лишь покачал головой.

— У них другие дела, — сказал он. — Не спрашивайте.

Когда наконец работа была закончена — или когда капитан сдался, — он достал бутылку кореллианского виски и уселся на трап. Намир счел это за безмолвное приглашение, и с того момента их разговор, подогретый выпивкой, потек извилистым путем. Капитан жаловался на свой корабль и рассказывал невероятные, приправленные матерщиной байки о том, как грузовик получил повреждения. Намир в подробностях описал, как он попал сегодня на разгрузку.

Когда он закончил описывать драку в столовой, капитан помотал головой и мягко, насмешливо упрекнул его:

— Нельзя говорить таким людям напрямую, что они обречены. Как только доходит до этого, я ухожу в сторону.

— Ты наемник? — спросил Намир.

— Что-то вроде.

— Небось частенько тянет набить морду таким товарищам…

Капитан рассмеялся:

— Я не кусаю руку, которая меня кормит. И не ввязываюсь в драку, в которой не могу победить.

— Я мог победить, — сказал Намир.

— Тогда ты явно не слишком старался. — Капитан осклабился и глотнул виски, затем передал бутылку Намиру.

Выпивка оказалась так себе, в чем оба согласились после первого глотка, но была крепкой, и, как подозревал Намир, это единственное пойло такого типа на Хоте.

— В любом случае ты слишком молод, чтобы быть таким циником, — сказал капитан. — Как ты вообще сюда попал при таком настрое?

— Долгая история, — ответил Намир. — Вроде как случайно. Но в любом случае не ради этого «общего дела».

— Понял, — сказал капитан.

Некоторое время они пили молча, потом капитан заговорил. Голос его стал тише, язык чуть заплетался. С наступлением ночи освещение в ангаре потускнело, и холод проникал даже сквозь закрытые двери.

— Помнишь, как взорвалась боевая станция?

— Это было еще до меня, — сказал Намир. — Но я об этом слышал.

Капитан кивнул:

— После этого — я поначалу и не заметил — некоторое время казалось, что мы действительно можем закончить эту войну. Смотришь на убитых ребят… Если задуматься, то в этом нет никакого смысла, но нам казалось, что мы к чему-то идем.

— Все они выглядят одинаково, — ответил Намир. — Новобранцы.

— Не только новобранцы, — сказал капитан. — И не все.

Вновь повисла тишина. Красно-белый дроид-астромеханик покатился по полу ангара, пронзительно сигналя чему-то.

— Однако у нас есть дело, — сказал капитан.

— Плохие войны — хорошее дело?

— Да к хатту… Даже я не такой циник. — Капитан решительно помотал головой. — Но если война и правда закончится… ты знаешь, как нам теперь с ними жить? Когда их терпеть невозможно? Как думаешь, долго ли они будут терпеть нас после всего?

— Не так уж долго, — медленно кивнул Намир.

Капитан ничего не сказал. Намир поднял бутылку, посмотрел, как янтарная жидкость ползет по стеклу. Он тихо рассмеялся, прежде чем заговорить:

— Если не хочешь говорить, то скажу я: для меня лучше войны ничего нет. Как только мы победим, у меня не останется ничего. Так что если она никогда не закончится — ну и правильно.

«Это действительно правильно», — подумал он про себя. На душе стало теплее от мысли о бесконечной войне, без окончательной победы или поражения, эта идея въедалась ему в кости, постоянная и успокаивающая. Даже мимолетная мысль о победе повстанцев вызывала у него отвращение.

Он много лет жил так, хотя никогда не говорил этого вслух. Никогда не думал об этом так осознанно.

Однако капитан с озабоченным видом отнял у Намира бутылку и, скривившись, хлебнул еще.

— Если они об этом узнают… — Капитан осекся.

— Не узнают, — пожал плечами Намир.

— И тебя это не волнует?

— Я здесь, чтобы защищать их. Мне плевать, во что они верят.

Капитан снова поднес бутылку ко рту, однако на сей раз пить не стал. Он вдохнул запах виски, опустил бутылку и решительно сунул ее в руку Намира, не повернув головы.

— Если это работа, — сказал он, — тогда она ничего не значит и они тоже. Ты делаешь, что считаешь нужным, говоришь им то, что они хотят услышать, и уходишь, когда дело сделано. Иначе… — Он будто с трудом вылавливал слова из глубин своей затуманившейся памяти. — Иначе, если это больше, чем просто работа, они заслуживают лучшего. Если ты не понимаешь, во что они верят, может, пора уйти?

Намир прижал бутылку к груди и ощутил ее горлышко подбородком. Что-то на краю его сознания говорило ему, что оставшаяся влага может заледенеть на морозе.

— Я не повстанец, — сказал он.

Капитан сказал что-то — Намир не понял, — встал и медленно пошел прочь вверх по трапу.

Схватив бутылку одной рукой, Намир спустился в ангар и свернул к входу на базу «Эхо». Он думал о Головне и Красавчике, Гадрене и Таракашке, Аяксе и Фектрине и той женщине, связистке, погибшей на Азирфусе, чье имя Намир поклялся забыть. Потом мысли переключились на Роджу и Клюва, которых он про себя обозвал предателями. Они были солдатами Сумеречной и должны ненавидеть базу «Эхо» так же, как он.

Но не ненавидели, поскольку они были еще и повстанцами. Как Головня и Красавчик, Гадрен и Таракашка. И та связистка.

Капитан был прав. Они заслуживали лучшего.

Намир проснулся на другой день на складе, прижимая к груди бутылку виски. Голова трещала, щеки онемели от холода, а во рту было так, словно он наглотался биотоксинов с Коерти. Однако когда сержант сумел встать на ноги и пошел искать расписание нарядов, оказалось, что срок наказания вышел и он снова назначен на патрулирование аванпостов периметра.

День на морозе не казался послаблением, но другой персонал аванпоста держался обособленно, что дало Намиру возможность подумать. Два часа наблюдения, два часа всматривания в слепящую белизну горизонта, два часа в патруле и затем на базу оттаивать. Если бы он мог носить поляризационные очки на сломанном носу, это было бы почти мирное занятие. Но даже когда ресницы смерзались, у него все еще была возможность обдумать засевшую в голове со вчерашнего вечера мысль.

«Они заслуживают лучшего».

Вечером его нашли Роджа с Клювом и принялись рассказывать ему о некомпетентности чванливых войск базы, высмеивать спецназ Альянса. Они не стали объяснять ему перемену своих настроений. Вместе они вспоминали сражения Сумеречной на Майгито — еще до Намира — и Форса-Гедд, которое Намир живо помнил. Сержант хотел было отослать эту парочку, но он был благодарен им за их намерения, не говоря уж просто о присутствии. Один вечерок он сможет улыбаться и наслаждаться ложью.

Шли дни, и Намира затянула рутина, а потом его вызвали на встречу с Горланом и Челис. Он не видел их с инцидента в столовой и сразу понял, что означает этот вызов: оперативное совещание закончилось.

Они собрались в одном из второстепенных пунктов тактического управления вне основного командного центра. Горлан и Челис выглядели одновременно усталыми и воодушевленными. Капитан тепло приветствовал Намира, словно старый друг после долгой разлуки. Губернатор же ничего не сказала. Она сидела в кресле, самодовольно усмехаясь и держа у лица дымящийся термос.

— Все прошло по плану? — спросил Намир, когда Горлан пригласил его сесть.

— У нас есть цель и есть средства для ее достижения, — ответил капитан. — Губернатор Челис была звездой совещания. Ее информация оказалась просто бесценной.

Женщина хмыкнула и отмахнулась рукой с термосом:

— Я сидела в задних рядах и разрушала все мечты Рикана.

— Но вы делали это, — беспечно заявил капитан, — так авторитетно.

Челис засмеялась, но больше ничего не сказала. Горлан понизил голос и снова стал мрачен.

— После такого долгого отступления трудно думать об ответном ударе. Но Альянс почти готов. Мы можем выиграть эту войну.

Услышав эти слова, Намир поморщился. Все это было так знакомо.

Капитан продолжал:

— Здесь еще многое предстоит сделать, но мое участие в этом окончено. Умы лучшие, чем этот, — он постучал себя по лбу, — проработают все детали, а я должен подготовить Сумеречную. Я бы хотел улететь на челноке завтра утром, а Челис останется в качестве советника Верховного командования.

— Днем проведу проверку корабля, — сказал Намир. — Удостоверюсь, что ничего не замерзло.

Мысль о расставании с Хотом должна была хоть как-то приободрить его, но вместо этого у него внутри будто комок возник.

«Они заслуживают лучшего».

— Есть еще кое-что, — сказал Горлан. — Челис?

— Капитан Ивон сказал, что я могу высказать просьбу, но не приказ, — заговорила Челис. — Так что решать вам. — Когда пар из термоса коснулся ее лица, кожа заблестела, словно покрылась потом. — Если я останусь при Верховном командовании Альянса — на Хоте или где еще, — мне понадобится собственный персонал. Это включает и команду безопасности, а мы уже выяснили, что людей, которые точно не всадят мне нож в спину, не так уж и много. Так что, если согласитесь, эта должность ваша, сержант. У вас есть время подумать до завтра.

Вид у нее был почти скучающий. Намир пытался проникнуть под эту маску, понять, нет ли там чего-то еще, но ничего не увидел. У Горлана лицо было каменным.

Эта мысль была по-своему соблазнительной. Работа на Челис будет несложной — никаких невысказанных обязательств и ожиданий. Он открыл было рот, чтобы ответить, не уверенный в том, что именно он хочет сказать, когда в комнату, запыхавшись, влетела какая-то девушка-повстанец. Горлан и Челис повернулись к ней.

— Империя нашла нас, — доложила она, вытянувшись по стойке смирно. — Приступаем к выполнению плана К-один-ноль. Полная эвакуация.

Глава 13

СЕКТОР ЭЛОЧАР

Два дня до Плана К-один-ноль

Головня места себе не находила.

Десять дней назад «Громовержец» и «Клятва Апайланы» встретились в точке сбора с остальной флотилией повстанцев — десятком других кораблей — в глубоком космосе. С этого момента экипаж «Громовержца» беспрерывно трудился под управлением командора Пеону, ремонтируя или переоснащая каждый квадратный метр поврежденного корабля. Запчасти и оборудование ежедневно подвозили грузовые транспорты флотилии. Коридоры перекрыли и разгерметизировали, а напольное покрытие в них сняли. Дроиды и инженеры, будто крысы, ползали по трубам, сваривая панели и выдирая проводку.

Тем временем солдаты Сумеречной лишь путались под ногами у занятого работой экипажа. В отсутствие Горлана лейтенант Сайргон делал все, что мог, чтобы занять их делом, — устраивал учения и военные игры, награждал отделения «отпуском на берег», то есть разрешал посещать другие корабли флотилии, но без возможности покинуть флотилию им просто не хватало пространства для работы или отдыха.

И все же большинство солдат Сумеречной сжились с бездельем. Головня была исключением.

Но не само безделье было для нее проблемой как таковой. Она была охотником за головами. Однажды ей пришлось восемь дней проторчать в заброшенном лендспидере, используемом синдикатом «Черное солнце» в качестве тайника. На ней был комбинезон замкнутого цикла, с внутривенным питанием и утилизацией отходов. Не меняя позы, она разминала мышцы и боролась с галлюцинациями, мысленно повторяя полузабытые стихи. Когда тот, кого она ждала, наконец пришел забрать груз «смертелок», охотница чуть не упала, пытаясь подняться, чтобы оглушить и заковать его в наручники. И все же она выполнила свою работу.

Чтобы победить тоску, ей нужна была цель. Что-нибудь, на чем она могла сосредоточиться. На борту «Громовержца» ничего подобного не было. Она согласилась на предложение Сайргона поработать мишенью на учениях по преследованию, но все закончилось, когда она слишком сильно двинула одного из новобранцев по ребрам.

— Ты могла бы поговорить с ними, — сказал как-то вечером Гадрен.

Головня пошла в Клуб со смутным желанием обыграть Дергунчика в карты, но там было полно новичков, а на выходе она столкнулась с инородцем.

— Нет уж, — ответила Головня.

— Ты можешь обучать, делиться опытом…

— Тут целая флотилия, — перебила она. — Более чем достаточно солдат, которые натаскают их лучше меня.

— Возможно, — согласился Гадрен. — Тогда немного посиди со мной и Таракашкой? Капитан Со-Хим с «Шестилунья» пригласил бойцов Сумеречной посетить его корабль.

Головня уставилась на бесалиска. Тот спокойно ждал ее ответа. Она уже решила отказаться от предложения, но подыскивала причину — приятную ложь, какое-нибудь дело, которое могла бы использовать как повод. Ей было неинтересно весь вечер общаться с чужаками.

Даже Гадрен должен был понимать почему.

— Мне нужна не компания, — ответила она. — Мне нужна работа.

Головня подождала ответа, сколько могла, — секунду, может, две, — после чего направилась по коридору к десантным капсулам левого борта. Весь сектор находился в ремонте, стало быть, она могла посидеть на краю лесов, насколько ей хватит кислорода, в одиночестве, если не считать шмыгавших туда-сюда ремонтных дроидов.

Она глубоко уважала Гадрена как личность и как профессионала. Она была в его отделении — отделении Намира — не без причины. Но инородец настаивал на доверительности среди товарищей, хотел улаживать все личные проблемы, которые, как ему думалось, терзали их. Обычно Сумеречная была слишком занята проблемой выживания, чтобы это ее беспокоило. И как правило, Гадрен мог обратить свою заботу на Намира, который легче это выносил.

Но сегодня так легко не отделаться.

«Сколько же флотилии ждать новых приказов?» — думала Головня.

Суровая рутина помогала Головне не сойти с ума. Каждое утро она просыпалась в кладовой, которую превратила в личный закуток. Два часа она тренировалась — сначала пробежка по коридору, затем тренажерный зал. Затем завтрак. Стрельбы. Проверка снаряжения. Одно дело за другим, полезное или нет, лишь бы ее руки и мысли были хоть чем-то заняты. Этому она научилась за четыре месяца в исправительном центре.

Она беседовала с интендантом Хобером, пытаясь добыть комплект светошумовых гранат с другого корабля флотилии, когда сирены «Громовержца» взвыли. Уже на полпути к заранее предписанному ей укрытию сигнал тревоги оборвался, но «Громовержец» двигался. Дрожь палубы свидетельствовала, что ожили его двигатели малой тяги.

Она пошла к одному из центральных турболифтов, выискивая кого-нибудь из членов экипажа или старших офицеров Сумеречной — любого, кто мог знать, что происходит. Когда она увидела заходящего в лифт Фон Гайца с аптечкой в руке, то проскользнула следом.

Глава медслужбы окинул ее любопытным взглядом.

— Что случилось? — спросила она.

Он прикусил губу, словно раздумывая, что говорить, а чего нет. Головня сверлила его взглядом, пока он не сдался:

— Пришел еще один корабль, только что из боя. Они потеряли систему жизнеобеспечения. Мы забираем уцелевших на борт. — Он набрал код на панели, и турболифт загудел и пришел в движение.

Головня кивнула. Последние дни все больше кораблей приходили в точку сбора. Неудивительно, что один из них серьезно пострадал.

И все же следовало быть осторожными. Когда Фон Гайц вышел из лифта и направился к одному из верхних шлюзов, Головня последовала за ним. Она сняла с пояса модифицированный дезинтегратор DХ-2 — который был запрещен уставом Альянса и который точно не следовало носить в открытую на борту «Громовержца» — и стала прокручивать в голове варианты опасной ситуации.

Палуба дрогнула, будто что-то прицепилось к корпусу «Громовержца». Когда Головня и Фон Гайц прибыли к шлюзу, здесь уже в полном составе были команда безопасности и медики, вывозившие гравиносилки с телами в коридор. Женщина смотрела на раненых, когда тех провозили мимо: молодой человек с носом и подбородком в запекшейся крови, дрожа, смотрел на нее; женщина с почерневшими ладонями, шипевшая от боли, глаза ее были широко раскрыты; неподвижный зеленокожий родианец, видимо, со сломанной шеей.

Раненых выносили минут пятнадцать. Всего их оказалось около двадцати. Погибшие остались на поврежденном корабле. По сигналу с мостика команда безопасности закрыла шлюз. Оставшиеся медики пошли за последними носилками в лазарет «Громовержца».

Головня осталась в коридоре. Некоторое время она смотрела на шлюз, не выпуская из руки дезинтегратор.

Что-то было не так, но что именно, она не могла сказать.

Зато теперь ей было чем заняться.

Глава 14

ПЛАНЕТА ХОТ

День ноль, План К-один-ноль

Подготовка к эвакуации шла полным ходом. База «Эхо» строилась для того, чтобы быть покинутой. Строители знали, что Империя в конце концов ее обнаружит, точно так же, как и базы Альянса на Явине-4 и Дантуине. Весь персонал давно знал, к какому спасательному кораблю бежать. Когда прозвучал сигнал тревоги, повстанцы начали грузить оборудование и уничтожать данные с четкостью, отточенной сотнями учений.

Имперский дроид-шпион был единственным предупреждением для повстанцев. Разведчики обнаружили машину, летавшую над ледяными просторами и передававшую сигналы своим далеким хозяевам. Кто сюда явится первым — силы Империи или другие дроиды-шпионы, можно было только гадать, но база была под угрозой, и атака непременно последует.

Победа будет измеряться числом выживших.

Намир проводил проверку систем челнока, когда услышал, что вошла Челис.

— Я должна улететь на первом же транспорте, — сказала она. — Предложение еще в силе, вы можете лететь со мной.

— Не могу, — ответил Намир, изучая отчет системы диагностики на терминале мостика. — В первую очередь я должен доставить домой Горлана.

Капитан вызвался помочь координировать действия пехоты Альянса на случай, если базу блокируют до завершения эвакуации. Это упрощало выбор Намира: что бы там ни было, его приоритетом оставалась защита Сумеречной. Долг превыше всего.

— Сражение может и не состояться, — сказала Челис. — Хот далеко от ближайших имперских гарнизонов. К тому же капитан Ивон сам может о себе позаботиться.

— Вы и правда считаете, что Империя может не прийти? — с сомнением спросил Намир. Он проверял диагностический отчет на наличие предупреждений, а все прочее сейчас было ерундой.

— Я не стала бы это выяснять. Вы знаете, где меня найти. Если больше не увидимся, то желаю удачи, сержант.

Аванпост периметра Дельта стоял далеко к северо-западу от базы «Эхо», в сотне метров от ее энергетического щита, на самой границе зоны связи, да и то при ясной погоде. Он представлял собой лазерную турель с расчетом из трех человек, окопа, вручную проложенного во льду, и горстки огневых точек легкой артиллерии. Такой аванпост Сумеречная могла взять за минуту во время хорошо спланированного рейда. Он был обречен на уничтожение. Против того, что могла выставить Империя, ему было не выстоять.

Но что нельзя остановить, то можно замедлить.

Намир, Роджа и Клюв стояли над окопом, прижимаясь друг к другу, чтобы меньше мерзнуть. Рядом два солдата с базы «Эхо» устанавливали на треноге пушку, пока еще трое занимались прикрытием турели. Падал снег, но не слишком густой, чтобы снизить видимость или нарушить связь. Намир не был уверен, к добру это или к худу.

В наушнике затрещали разряды.

— Из гиперпространства выходит флот звездных разрушителей, — прозвучало в ухе. — Держите ушки на макушке, аванпост Дельта.

Флот звездных разрушителей? Намир и прежде видел эти массивные корабли — огромные клиновидные дредноуты, по сравнению с которыми «Громовержец» казался карликом, — но никогда больше одного зараз. Он видел, как один-единственный звездный разрушитель превратил город в кратер дымящейся жижи; видел, как плавились небоскребы и горел камень. Для Сумеречной один такой корабль был достаточным поводом покинуть планету.

Взглянув на Намира, Роджа принялся забрасывать его вопросами. Как быстро разрушители достигнут Хота? Как быстро корабли смогут покинуть базу? Слушая его вполуха, Намир лишь качал головой. Горлан мог знать ответ, он — нет.

Клюв избавил его от необходимости отвечать, тронув Роджу за плечо и показав на юг. Через мгновение небо замерцало, как мираж. Затем эффект исчез.

— Энергетические щиты на полной мощности, — сказал Клюв. — Эта штука довольно долго может выдерживать бомбардировку. Теперь имперцам придется десантироваться.

Значит, наземное сражение. Это было лучше орбитальных бомбардировок, но не радовало.

Намир, Роджа и Клюв передавали друг другу макробинокль, осматривая горизонт сквозь снегопад и следя за затянутым облаками небом. Роджа первым заметил корабли — невероятно высоко среди снежных хлопьев виднелись черные точки. Сквозь окуляры макробинокля Намир увидел, что каждый корабль под брюхом несет огромный, увесистый металлический предмет.

— Крейсеры класса «Гозанти», — сказал Клюв, возвращая макробинокль. — Несут шагоходы.

— Ты уверен? — спросил Намир.

— Закреплены под шасси. Вряд ли это что-то другое.

— Докладывай, — сказал сержант.

Клюв кивнул и застучал кнопками комлинка.

Аванпост Бета первым подтвердил присутствие войск на поверхности планеты. Как и говорил Клюв, Империя действительно высадила шагоходы: АТ-АТ, четырехногие гиганты, по сравнению с которыми машина, уничтоженная отделением Намира на Коерти, была игрушкой. Там был разведывательный АТ-SТ, смертоносный для пехоты, но уязвимый для легкой артиллерии и хитрой тактики. У АТ-АТ таких слабостей не было.

— Если такая штука полезет на нас, то в лепешку растопчет, сколько бы мы в нее ни стреляли. — Роджа помотал головой, но в его голосе не слышалось паники. Он просто констатировал факт.

— База «Эхо» обещала поддержку с воздуха, — сказал Намир. — Если тут одни шагоходы, мы отступим. Если что-то еще…

Что-то мелькнуло в воздухе, слишком быстро, чтобы Намир отследил источник. Возможно, лазерный огонь, но откуда?

Намира окликнула одна из солдат базы, сидевшая в том же окопе метрах в десяти от него. Она махнула ему рукой и заговорила в комлинк.

— Ионная пушка, — услышал Намир. — Командный центр говорит, что первый корабль ушел.

Роджа осклабился:

— Еще немного, и мы сами полетим домой, а?

Намир медленно улыбнулся, глядя в небо, словно мог увидеть разогнавшийся до скорости света транспорт.

— Все гораздо лучше, — сказал он.

Клюв расхохотался, а Роджа смутился. Намир обнял его за плечи и прижал к себе на мгновение, усмехнувшись, прежде чем отпустить его.

— На этом транспорте была губернатор Челис, — сказал Намир. — Забудьте Коерти, забудьте все это чертово стратегическое совещание. Эта женщина приносит неудачу, а потому это самое лучшее известие, которое мы слышали за много месяцев!

Аванпост Бета был уничтожен первым, снесен начисто полудесятком лазерных разрядов из похожих на жвала пушек имперского шагохода. Через макробинокль Намир видел красные и оранжевые всполохи на фоне снега. Когда шагоход брел вперед, под его ногами мелькали голубые вспышки — бесконтактные мины, установленные персоналом аванпоста Бета, совершенно бесполезные против массы шагохода.

Картина должна была вселять ужас, и, в общем, так оно и было. Враг превосходил повстанцев числом и имел впечатляющее техническое преимущество. По словам Роджи, повстанческая наземная артиллерия не могла пробить броню шагохода. В лучшем случае прицельный выстрел мог бы повредить вооружение машины, но удар его ноги с поршневым приводом для органической цели был не менее сокрушителен.

Но вместе с ужасом в груди Намира разгоралась странная теплота. Последние недели он провел бесцельно, блуждая по пыльным металлическим лабиринтам, из которых еще до конца не выбрался. Сражение на Хоте, вероятно, безнадежно. Возможно, он погибнет. Но это была битва, а сражаться он умел.

Шагоходы направлялись к главным генераторам базы «Эхо». Их разрушение приведет к отключению силового щита, а без него сама база и все корабли, которые не успеют улететь, окажутся беззащитны перед звездными разрушителями. «Защищать генераторы», — последовал приказ сверху, и это стало первой задачей повстанческих войск. Защищать генераторы. Держаться насколько возможно. По необходимости — отступать.

Аванпост Дельта находился на западном фланге предполагаемого маршрута шагоходов. Тут уже начинались варианты: если шагоходы проигнорируют угрозу со стороны аванпостов, солдаты Намира смогут ударить машинам во фланг, когда те будут проходить мимо. Он прокручивал в голове возможные сценарии, наблюдая за паром, который выдыхал изо рта. Есть ли какие-нибудь щели в броне шагоходов, сбоку или снизу? Могут его люди послужить наводчиками или оказать огневую поддержку воздушному прикрытию повстанцев?

— Сержант!

Один из солдат «Эха» — женщина, которая сказала об уходе транспортного корабля, махала ему рукой.

Он пробрался к ней по снегу:

— Что там?

— Командование передает, что снеголеты вступили в бой с шагоходами. Пока не удалось причинить им вреда, но продвижение замедлилось.

Намир кивнул, глядя на северо-восток и пытаясь разглядеть ход сражения, но он не увидел ничего, кроме темных пятен на горизонте.

Женщина продолжала:

— Сэр, плохо то, что Империя выслала разведывательные группы. Войска идут в нашем направлении.

Ну конечно. В имперском командовании дураков нет. Они не дадут ударить шагоходам во фланг, если есть такая возможность.

Намир хотел приказать персоналу Дельты рассыпаться, оставить турель, траншею и артиллерию в качестве приманки, а самим устроить засаду. Лобовое столкновение с превосходящими силами противника противоречило всем его инстинктам.

— Готовьтесь, — сказал сержант и спрыгнул в окоп.

Приказ был держаться сколько возможно. Он намеревался выполнить его в точности.

Разведывательные группы Империи состояли из пары артиллерийских гравиплатформ и сопровождения в виде АТ-SТ. На каждой платформе было около пяти штурмовиков в броне, какой Намир прежде не видел, — ослепительно-белой и почти незаметной на снегу. Это были не скелеты, а призраки. И, как он подозревал, одетые более соответствующе погоде, чем они сами.

— Турель и артиллерия — в первую очередь бить по платформам, — сказал он в комлинк. — Они хотят, чтобы мы целились по шагоходам, а сами прорвутся, выгрузят войска и опрокинут нас. Не дайте им такого шанса.

Солдаты «Эха» не спорили. Роджа и Клюв засели в окопе. Намир проверил свою винтовку — А280, которую ему выдали вместе с зимней униформой и которой он никогда прежде в бою не пользовался, — и уставился на горизонт.

После того как враги оказались в зоне поражения, их план продержался всего секунд десять. Артиллеристы, в соответствии с приказом, нацелились на одну из платформ, даже когда АТ-SТ двинулся вперед, взбивая снег тонкими металлическими ногами. Первая платформа вспыхнула огненным шаром вместе с пассажирами, но вторую артиллерия пропустила, промазав метров на пять. Штурмовики спрыгнули на землю и устремились к аванпосту.

Намир, Роджа и Клюв стреляли по АТ-SТ со своих разнесенных друг от друга позиций в окопе. Их целью было отвлечь экипаж, заставить шагоход сменить цель и дать турели шанс на еще один выстрел. Шагоход не отвлекся, но отступил и выстрелил по турели, разметав по льду металл, пепел и пламя. Намир был уверен, что три артиллериста погибли мгновенно, испепеленные плазмой или раздавленные стенками турели.

После этого сражение пошло на два фронта. Намир приказал Родже и Клюву оставаться в окопе и стрелять по наступающим штурмовикам. Выжившие солдаты базы оставались при артиллерии, пытаясь расстреливать шагоходы по одному. Сержант слышал крики, видел вспышки красных разрядов, но держал позицию, навалившись грудью на снежный бруствер, высовывая только голову и плечи.

Он знал, что шагоход в любой момент может взять его на прицел, но если штурмовики доберутся до окопа, то Намиру и остальным все равно конец, так что он держал быстро перегревшуюся винтовку окоченевшими руками и поочередно отстреливал штурмовиков. Стрельбу сержант вел методично и почти спокойно. Едва заметив, что пламя охватило броню его нынешней цели, он тут же переключался на новую.

Когда в его секторе обстрела уже не осталось штурмовиков, мужчина еще раз огляделся. Артиллерийская позиция была уничтожена. Шагоход неожиданно перешагнул через окоп и оказался с южной стороны. На его ноге болталось что-то вроде обломка — Намиру сперва показалось, что это остатки турели, но, присмотревшись, он понял, что это изуродованное тело той самой женщины, которая сообщила о транспорте и предупредила сержанта о разведывательной группе.

Одной рукой она обхватила голеностопный сустав машины, ее ладонь застряла в механизме. Ноги ее не двигались, но каким-то чудом женщина все еще была жива. Голова ее была поднята, и Намиру показалось, что она улыбнулась, когда в другой ее руке вдруг оказалась граната. Он хотел было окликнуть ее, хотя даже не знал ее имени, но она исчезла в шаре расцветшего пламени, и шагоход повалился вперед.

Намир перевел взгляд на северную часть окопа и увидел несколько недобитых штурмовиков, с которыми разделывались Роджа и Клюв: первый был еще в окопе, второй пробирался среди трупов по льду. Вторая гравиплатформа исчезла, вероятно отозванная к АТ-АТ.

Отступление не удивило Намира. Аванпост Дельта потерял турель и большую часть солдат. Более он не мог помешать вторжению на Хот.

Повстанческие снеголеты почти не замедлили продвижения шагоходов. К концу сражения на аванпосте Дельта ни один АТ-АТ так и не был обездвижен, и основная масса имперских войск уже подвинулась на юг мимо аванпоста к базе «Эхо». Единственное средство передвижения Дельты было уничтожено в бою, а тантаны разбежались. То есть Намиру, Родже и Клюву предстоял долгий путь назад на своих двоих.

Когда все трое взобрались по насту наверх, то увидели, как повстанческие корабли уходят в небо. Если персонал базы сумеет завершить эвакуацию, подумал Намир, то потери Альянса могут оказаться не столь фатальными.

Они мало разговаривали по дороге. Роджа берег руку, словно она была повреждена. Плечи Клюва поникли, но голову он держал прямо — сущее олицетворение мрачной решимости. Намир осматривал горизонт, пытаясь оценить, какое расстояние отделяет их от шагоходов. Эти гигантские машины были ходячими ориентирами, и чем дальше они продвигались на юг, тем более неудержимыми казались.

Где-то в километре от аванпоста они нашли имперский войсковой транспорт. Машину на колесном ходу, похоже, бросили в снегу. Широкие оплавленные дыры на бронированных боках позволяли предположить, что транспорт подбили из пушки или огнем снеголета, но когда Роджа забрался в него, через пару минут машина была на ходу. Намир не знал, куда делись пассажиры транспорта, да его это и не особо интересовало, но так они могли добраться до базы «Эхо» прежде, чем все кончится.

Роджа и Клюв вели машину. Намир сидел наверху, морщась от хлестких порывов ветра и глядя на разруху, отмечавшую путь шагоходов. Он видел сбитые дымящиеся снеголеты, сожженные турели и обугленные тела, усеивавшие внешние сторожевые посты; треснувший лед и рытвины, оставленные дюрастальными опорами шагоходов. Колесный транспорт — Роджа назвал его Джаггернаутом — благополучно и беспрепятственно скакал по оставленным окопам.

Дважды Намир приказывал остановиться, когда замечал одиночных солдат повстанцев на ледяной равнине. Не было времени останавливаться ради умиравших или искать выживших на каждом уничтоженном посту, но оказать помощь тем, кто еще был на ногах, — на этот компромисс сержант мог пойти.

Пассажиров Джаггернаута набралось уже около десятка, когда один из АТ-АТ наконец завалился. Намир не видел, что стало причиной — упавший шагоход казался всего с кулак размером на горизонте, — но впечатление было такое, что он рухнул, когда вокруг его ног пролетели снеголеты. Сочленения машины согнулись, и все ее тело рухнуло вперед в лед с грохотом, который услышал даже Намир, — низкий гул, похожий скорее на взрыв бомбы, чем на лавину. Одни из повстанцев, которого подобрал Намир, вцепился сзади в его плечи так, что пальцы впились в тело сквозь куртку.

— Один долбаный шагоход, — сказал он — себе или Намиру, сержант был не уверен. — Если мы смогли завалить один, завалим и другие.

Намир не был согласен с ним, но и спорить не стал. Если бы умирали и эвакуировались солдаты Сумеречной, он точно так же солгал бы им.

Последние пятьсот метров до базы «Эхо» были самыми трудными. Захваченный джаггернаут должен был проехать между двумя шагоходами, чтобы достичь северного входа. Массивные машины, казалось, полностью заслонили небо. Финальный прорыв через порядки имперских штурмовиков чуть не стоил жизни им всем — Намир и остальные вжались в ледяной металл крыши, поливая огнем все вокруг, чтобы расчистить путь. Один из солдат свалился с крыши Джаггернаута, и больше Намир его не видел. Второй приподнялся швырнуть гранату и получил разряд в грудь.

Но бронированная обшивка продержалась достаточно долго, чтобы джаггернаут успел вылететь на свою территорию. Здесь пассажиры высадились, чтобы присоединиться к тем, кто держал последний рубеж обороны базы «Эхо».

Оставшиеся на поле боя солдаты уже начали покидать турели и артиллерийские позиции, отходя парами и тройками. Намир схватил за плечо человека — полковника, судя по нашивкам, — и нырнул в окоп.

— Мы только что с Дельты, — сказал Намир. Губы его потрескались, а горло болело от холода. Но под курткой он потел. — Какова ситуация?

Человек приподнялся на цыпочки, выпустил очередь, прежде чем ответить.

— Большая часть кораблей ушла, но щит отрубится в любой момент. Последнее, что мы слышали из командного центра, — отступать и закончить эвакуацию. Всем войскам, всем позициям.

«Нет смысла оставаться ради безнадежного сражения», — подумал Намир. Но кое-что беспокоило его.

— В смысле — последнее?

— Шагоход сделал несколько выстрелов по базе. Думаем, командный центр уничтожен.

Выругавшись, Намир махнул Родже и Клюву и оставил полковника. Остальные пассажиры Джаггернаута уже рассыпались по позиции с уверенностью и выучкой профессиональных солдат.

Внутри базы «Эхо», как и на поле боя, царил хаос. Мигали огни, взвывали и замолкали сирены. Туннели частично обрушились, завалив осколками льда и камня генераторы и проводку, а порой и тела. Звук оседающего и трескающегося наста предвещал дальнейшие обрушения. И хотя база была гораздо более пустой, чем привык видеть Намир, везде слышались отдаленные звуки шагов и бластерные выстрелы.

Намир бежал к командному центру впереди всех, пробираясь среди завалов там, где мог, и возвращаясь по своим следам для поисков обхода, когда приходилось. Когда группа вышла на перекресток, ведший к ангарам, Роджа остановился и спросил, не лучше ли послать кого-нибудь подготовить челнок. Намир подумал и покачал головой.

— Если разделимся, то вряд ли найдем друг друга в этом бардаке. Ищем Горлана. Покинем эту планету все вместе.

Роджа мрачно кивнул, Клюв же непристойно выругался. Намир надеялся, что не обрек их всех на смерть.

Главный коридор к командному центру прежде был усилен металлическими балками. Теперь балки и потолок косо осели в туннель. Осветительных приборов не уцелело. Вглядываясь в темноту, Намир махнул своим товарищам, чтобы те стояли на своих позициях, после чего полез вперед. Когда он выбрался с другой стороны завала, тут же врезался в другое препятствие — судя по ругательствам, женщину. Она поползла прочь от Намира, пригнувшись и что-то волоча за собой. Оглянулась она лишь на мгновение. Сержант узнал очертания подбородка и черные волосы, подернутые сединой.

— Я бы не отказалась от помощи, сержант, — рявкнула Челис.

Намир ощутил раздражение, причины которого до конца не понимал.

— Что вы делаете? — Он обошел Челис, обдирая спину о стену, чтобы посмотреть, что она тащила: капитан Маика Ивон лежал на полу без сознания. Висок его был в крови, лицо покрыто засохшей грязью, а грудь засыпана снегом.

— А вы как думаете? — отозвалась Челис. Она нахмурилась и попыталась посадить Горлана, подхватив под мышки. — Я не собираюсь оставлять его здесь на смерть.

Смысл сказанного дошел до Намира, лишь когда он схватил Горлана за пояс, приподняв его так, чтобы Челис смогла проползти назад по полузаваленному коридору. Может, в конце концов, губернатор была не столь бессердечна.

Или, может, просто хотела, чтобы кто-то был в долгу перед ней.

Роджа и Клюв подхватили Горлана, когда Намир и Челис выбрались из туннеля. Роджа начал было задавать очевидные вопросы, но Клюв цыкнул на него. Процессия направилась к ангару. Намир шел впереди с винтовкой наготове, Челис в двух шагах позади него. Лоб ее блестел от пота, встревоженные глаза были широко распахнуты. Когда до них донесся звук бластерного выстрела, она вздрогнула.

— Следует зайти с восточной стороны, — сказала губернатор. — Мы не в состоянии сражаться.

Намир обернулся на Роджу, Клюва и Горлана, затем глянул на ближайший перекресток. Опять выстрел. Он не мог сказать, насколько далеко они от того, кто его произвел.

— Стойте тут. Дайте мне пару минут на разведку, — сказал он. — Мы можем уничтожить отделение штурмовиков, если будем наготове.

Челис рассмеялась — омерзительным лающим смехом. Намир прежде слыхал такой от новичков перед сражением. Это был признак неминуемой паники, дикого страха и неуверенности в себе.

И совсем не было похоже на Челис. Во время нападения на грузовой транспорт она оставалась спокойной и непробиваемой даже под огнем. На Хейдорал-Прайм она плевала на трупы.

— Что происходит? — спросил он.

Женщина лишь головой покачала. Намир повторил вопрос, наклонившись поближе, пытаясь привлечь ее внимание. В конце концов она подняла взгляд, губы ее скривились в бледной горькой усмешке.

— Это не просто штурмовики, — сказала она. — Они из Пятьсот первого легиона. Личного легиона Дарта Вейдера.

— И что это значит? Вейдер здесь?

Челис зажмурилась и кивнула:

— Его челнок приземлился минут десять назад. Он пришел за мной.

Роджа что-то сказал, Намир пропустил это мимо ушей. Прикусив губу, он снова окинул взглядом коридор, затем выпрямился.

— Наткнемся на Вейдера — пристрелим. Нам надо двигаться.

Теперь и Клюв был против. Намир скользнул в коридор, прижимаясь спиной к стене и держа винтовку на уровне груди. У него не было ни времени, ни желания выслушивать повстанческие или имперские суеверия. Чем дольше они задержатся на Хоте, тем труднее будет уйти с базы, а тем более прорвать блокаду, которую Империя поставит в космосе.

Хоть он и постоянно спорил с Горланом, но подозревал, что капитан согласился бы с ним.

База казалась почти пустой. Коридоры были покинуты, но звуки движения, выстрелов и треска льда преследовали Намира, когда он заворачивал за углы, пытаясь хоть как-то определить, где находятся атакующие. Он недостаточно хорошо знал базу, чтобы предугадывать каждый шаг противника или знать, где стены достаточно тонки, чтобы подрывники могли проникнуть внутрь. Ему оставалось лишь фиксировать в памяти туннели — какие они были сейчас, не до сражения — и пытаться проложить маршрут к ангару.

Он уже хотел было вернуться к своей группе, когда оказался перед непроглядно-черным проходом, который должен был привести его прямо к цели. Из темноты тянуло ледяным ветром — это говорило о том, что двери ангара открыты. Когда сержант повернулся, носок его ботинка задел что-то мягкое и он чуть не споткнулся. Пригнувшись, он узнал в груде на полу тупоносого инородца-приятеля Криндала по столовой.

Он был мертв, тело быстро остывало. Намир перевернул его и увидел дыру от бластерного разряда в груди. Но это не сказало ему ничего, кроме того, что он уже знал: имперцы на базе «Эхо».

Вернувшись к остальным, он не стал рассказывать о мертвом, а лишь приказал жестом следовать за собой. Когда они двинулись вперед, он услышал, как Роджа говорит Челис:

— Если что-то случится, защищайте Горлана. Мы прикроем вас обоих.

В темном проходе Намир включил подствольный фонарик на винтовке. В коридоре возник тусклый круг света с хлопьями пыли и снега, пляшущими на ветру. Это помогло им перебраться через груды хлама и еще три трупа.

Намир не узнал двоих, но третий при беглом осмотре оказался похож на Криндала. Он не стал останавливаться.

— Они тут уже прошли, — сказал Роджа.

— Первая волна, — ответила Челис. — Не надейтесь, что второй не будет.

Внезапно коридор задрожал. Земля подпрыгнула, швырнув Намира на колени. С потолка посыпались осколки льда, больно забарабанив по его спине. За болезненными стонами камня из глубины коридора слышался гул взрывов.

Когда тряска закончилась, Намир увидел свет — впереди что-то открывалось.

Ангар был всего в сотне метров. Что бы ни случилось дальше, они смогут прорваться. Намир оглянулся на товарищей, убедился, что они в порядке, затем посмотрел на Горлана. Челис склонилась над ним. Она тяжело дышала, но прикрыла его своим телом от падавших осколков.

Женщина подняла голову. Зрачки ее расширились от ужаса.

Намир обернулся. Свет в дальнем конце коридора перекрывали шесть человекообразных фигур. Пятеро были в белом и, словно призраки, скользили по льду и завалам, словно проходили подготовку в разрушенных коридорах базы «Эхо».

В окружении пяти штурмовиков стояла фигура в черном.

— Он здесь, — прошептала Челис, словно винила Намира в чем-то. — Дарт Вейдер здесь.

Глава 15

СЕКТОР ЭЛОЧАР

День ноль, План К-один-ноль

На борту «Трубного Гласа» не было огней, за исключением тусклого света от вспомогательного пульта. Головне это было на руку. Усиленная оптика ее плексиметаллической маски позволяла видеть в темноте пятна крови и электрические схемы, а тени давали ей прикрытие на случай, если окажется, что она не одна.

Бывшая охотница вошла на борт корабля после того, как последнего из раненых доставили на «Громовержец». Она все еще не осознала до конца, что ее так встревожило, и понимала, что могла искать несуществующую проблему, поддавшись приступу паранойи. В этом случае она ничего не теряла, кроме толики свободного времени. Но вдруг «Трубный Глас» каким-то образом отследили до самой флотилии? Может, поставили маячок, или внедрили шпиона, или подкупили кого-нибудь, чтобы тот сообщал о его местоположении? Она была готова и к таким вариантам. Головня была хорошо знакома со всеми чрезвычайными мерами, на которые могли пойти люди вне зависимости от пола, расы и принадлежности, чтобы достичь своих целей.

Она уже обследовала корабль на предмет маячков, но не нашла ничего, кроме трупов экипажа. Большинство, видимо, задохнулись. Некоторые сгорели. Нельзя было определить, когда система жизнеобеспечения корабля лишилась основного источника питания, — средства бортовой диагностики сильно пострадали. Чтобы разобраться в происходящем, нужен был дроид, который помог бы с расчетами, исходными данными для которых станут количество выживших и объем оставшегося кислорода. А пока в главном компьютере были и другие сведения, которые следовало изучить.

Записи журнала о гиперпрыжках не противоречили рассказам экипажа. «Трубный Глас» был легким грузовым кораблем, предназначенным для транспортировки пассажиров и грузов. Он обслуживал богатые планеты в качестве торгового судна, меняя порт приписки и названия — «Бельмо», «Осторожный Покупатель», — когда Империя начинала что-то подозревать. Возможно, название «Трубный Глас» корабль носил чересчур долго, и в результате его атаковали несколько дней назад.

В этом не было ничего удивительного или подозрительного. Команда хорошо подделывала учетные записи, но и Империя с каждым годом все лучше обнаруживала подлоги. Возможно, подумала Головня, она вовремя ушла из профессии — кому нужны охотники за головами, когда Имперская служба безопасности работает так хорошо?

Тем не менее журнал не подтвердил и не развеял ее опасений. Она попыталась открыть остальные файлы компьютера один за другим. Многие были повреждены, некоторые зашифрованы — еще работа для дроида на «Громовержце». Но у нее оставалось еще достаточно данных для работы: журналы грузовых операций, отчеты об обслуживании, список экипажа, личные дела…

Она скачала список и открыла файл капитана, сразу же узнав на фото того мертвеца, через которого перешагнула, заходя на мостик. Головня просмотрела детали — никакой биографии, только имя, возраст, название родной планеты, визы и отметки о вакцинации. Половина данных наверняка вымышленная. Она открыла следующий файл и так просмотрела все досье одно за другим, выискивая что-нибудь необычное — что-нибудь, позволявшее предположить постороннее вмешательство или какую-нибудь слабость, за которую Империя могла бы зацепиться, но не нашла ничего свидетельствующего о том, что члены экипажа «Трубного Гласа» не были всего лишь жертвами.

Добравшись до последнего досье, женщина уставилась на экран. Даже не закончив мысленное восстановление деталей нападения, она бросилась к шлюзу.

Если ты зарабатываешь себе на жизнь охотой за головами, то должен научиться выхватывать из толпы и запоминать лица. Слежка было частью этой игры, и никакие технологические приспособления — глазные импланты или умные фотолинзы — не могли сделать рассеянного наблюдательным. Головня не была экспертом по лицам, но она компенсировала это упражнениями, проходила добытые на черном рынке тесты для новобранцев полиции нижних уровней Корусанта. Она оттачивала свой разум, настраивала мышление так, пока оно не начало работать, как ей было нужно. Она редко сомневалась в своей памяти. Не усомнилась и сейчас.

Ни одно фото из тех досье не совпадало с лицами пациентов, переправленных на борт «Громовержца». Кем бы они ни были, это не экипаж «Трубного Гласа».

Она попыталась открыть канал связи с мостиком «Громовержца» через встроенный в маску комлинк, набирая код на панели шлюза и глядя, как круглые металлические двери открываются. Никакого ответа. Она вышла в шлюз, подождала, пока давление уравняется с внутренним давлением «Громовержца», и попыталась выйти на частоту своего отделения. Ответа не было ни от Гадрена, ни от Таракашки, ни от Красавчика.

Дисплей маски показывал точное время. Так она узнала, что на открытие внутренней двери требуется ровно минута, и тогда же услышала вой сирены. Вырываясь на борт «Громовержца», женщина задумалась, изменит ли что-нибудь эта минута.

На борт корабля Сумеречной роты проник враг, и Головня не успела это предотвратить.

Глава 16

ПЛАНЕТА ХОТ

День ноль, План К-один-ноль

Одновременно вскинув винтовки, Клюв и Намир выстрелили, хлестнув алыми струями огня по блестящим фигурам в белом и черном, Роджа присоединился к стрельбе через секунду — он стоял позади Намира, но сержант слышал его частое, неровное дыхание и шорох ботинок по снегу.

Один штурмовик упал. Остальные разделились почти перед самым выстрелом Намира, рассыпались по коридору и укрылись за грудами камня, льда и металлических конструкций. Дарт Вейдер, невредимый, остался стоять посреди коридора.

Фигура в черном напоминала бюст из губернаторского дворца на Хейдорале, закованный в ковчег шлема с дикими углами полированной маски. Но бюст не передавал высоты аморфной волны его плаща. На нагрудной пластине брони мигали красные и зеленые огоньки, делая его похожим скорее на машину, нежели на живое существо.

И все же двигался повелитель ситхов как человек: под броней была живая плоть, а плоть может гореть.

Штурмовики продвигались с уверенностью профессиональных солдат и ответили огнем, едва только вышли из зоны поражения. Намир приказал своей команде укрыться и нырнул за занавесь болтающихся перебитых труб, за массивный кусок льда. Он открыл огонь прежде, чем проверил положение Клюва, Роджи или Челис. Или Горлана. Сейчас капитан, живой или мертвый, не был приоритетом Нэмира.

Разбившись на пары, штурмовики начали наступать. Пока одна пара продвигалась вперед по коридору, другая не давала Намиру и его людям поднять голову. Один штурмовик получил разряд в живот, хотя Намир не был уверен, кто именно в него попал. Он бросил взгляд в сторону и увидел, как Клюв занял позицию напротив него, а Роджа, Челис и Горлан сгрудились невдалеке позади него.

Он оглянулся на коридор. Фигура в черном подняла руку, когда в его сторону полетел алый разряд пламени. Луч попал ему в руку и, отскочив, как камешек, ударил в стену коридора, осыпав осколками льда пол.

— Силовое поле! — воскликнул Намир.

Он никогда прежде не видел, чтобы в броню встраивали силовое поле, но и его можно пробить.

Штурмовики замедлили продвижение настолько, чтобы Дарт Вейдер смог выйти в авангард длинными, неторопливыми шагами, словно имперский шагоход, презирающий комариные укусы повстанческих снеголетов. Он даже не пытался искать укрытия. Намир не видел при нем никакого оружия. Где-то в закоулках сознания сержанта чей-то голос твердил ему, что Вейдер — не угроза. Он просто пугало, созданное и одетое для того, чтобы устрашать, а не убивать, но на поверхности его разум орал, что нельзя позволить этой бронированной фигуре приблизиться.

— Сосредоточить огонь! — крикнул Клюв. Голос его был настойчивым, но дрожал, словно солдат пытался взять себя в руки. — Прожечь щит!

— Нет, — услышал Намир голос Челис сквозь звуки выстрелов. — Мы должны уходить. Уходить немедленно.

Штурмовики за спиной Вейдера снова наступали. Если они развернутся и пустятся в бегство, то подставятся под выстрелы. Рывок вперед погубит их еще быстрее. План Клюва был лучшим вариантом.

Намир нацелил винтовку на Вейдера и нажал спуск, поддерживая ствол свободной рукой. С каждым выстрелом винтовка пыталась подскакивать, а ствол обжигал руку даже сквозь перчатку. В темноте коридора среди красных вспышек Намир едва видел свою цель.

Клюв тоже стрелял — Намир слышал звук высокоэнергетических разрядов, выжигавших воздух в коридоре, но не осмеливался глянуть в ту сторону. Вейдер не замедлил шага и не упал. Внезапно между вспышками выстрелов в его руке что-то появилось. Теперь он был вооружен. В его кисти завращался клинок чистой энергии. Если Вейдера и защищало силовое поле, то теперь оно не было нужно: его энергетический клинок отражал выстрелы с невероятной скоростью, он гудел, жужжал и трещал, отражая бурю огня.

Термический датчик на винтовке Намира замигал, когда энергоячейка начала перегреваться. Он сильнее надавил на спуск, и оружие выплюнуло еще десяток разрядов, прежде чем с металлическим щелчком отключиться. Поток выстрелов со стороны Клюва иссяк мгновением позже.

Вейдер за время атаки продвинулся где-то на десять метров. Время словно замерло, пока Намир смотрел, как снежинка, влетевшая с ветром в коридор, покружилась вокруг энергоклинка и исчезла в его жаре.

И тут повелитель ситхов прыгнул вперед и, опустившись перед Клювом, одним махом рассек солдата Сумеречной пополам. На мгновение в воздухе возник смрад горящей ткани, пластика и плоти.

Намир вновь поднял винтовку и услышал, как выругался Роджа. Хромовый цилиндрик размером меньше кулака Намира полетел сквозь темноту в сторону Дарта Вейдера — осколочная граната.

Намир даже не успел ощутить надежды, прежде чем Вейдер поднял клинок, указывая в сторону. В сторону Намира. Как послушный дроид, летящая граната сменила курс. События разворачивались по всем канонам ночного кошмара — возможности Вейдера, казалось, ограничивались лишь их ужасающими последствиями.

Граната ударилась в стену за висящими трубами, в двух метрах от Намира. За звуком взрыва он услышал визг скручивающегося металла и ощутил удар по ребрам. Плечи и голову его осыпал дождь обломков. Он ударился подбородком об пол, хотя не помнил самого падения. Затылок его ощущал приятное тепло — видимо, кровь.

Остальной мир взорвался и с грохотом погрузился во тьму.

Намир сосредоточился на собственном теле, прислушался к сердцебиению и стал проверять, все ли работает. Он не пытался встать или двигаться — это было просто невозможно, — но мог попытаться напрячь мускулы, проверить, чувствует ли он руки и ноги, стопы и все остальное. Мужчина был более-менее уверен, что не потерял конечностей.

Глаза тоже были на месте, но зрение возвращалось медленно. Он видел какие-то образы, но они не складывались в изображения, словно Намир был слепцом, внезапно излечившимся и впервые осознавшим глубину, размер и цвет. Спокойная, холодная часть его сознания напомнила сержанту, что это нормально. Он и прежде бывал тяжело ранен. Зрение вернется, если его не успеют прикончить прежде.

Еще пять ударов сердца. Пока его никто не убил.

Но кто-то убил Роджу. Первое, что он узнал, было телом его соратника, лежавшим на льду в десяти шагах от него. Между Намиром и Роджей он увидел шесть белых ног и две черные. Штурмовики, подумал он. Штурмовики и Вейдер.

Он попытался встать и ощутил на себе какую-то тяжесть. Мир покачнулся. Уйти никуда не получится.

— Вы меня нашли, — услышал он. — Поздравляю.

Это был женский голос со странным, чересчур подчеркнутым акцентом.

Челис.

— Вы проследили мой челнок до Хота? Или нашли мой след позже? Хотя это не имеет значения…

Она стояла неподалеку от Вейдера, запрокинув голову, чтобы встретить взгляд императорского пса, и держала руки сцепленными за головой.

— Я не собираюсь пресмыкаться, — сказала она. — Я люблю свою жизнь, но ты не смог унизить меня ссылкой на Хейдорал, не унизишь и сейчас. Я сделала выбор и не жалею. Тебе очень повезло взять меня. Это ты подтолкнул меня к предательству. Если хочешь казнить меня, владыка Вейдер, ну так вперед!

В руке повелителя ситхов больше не было энергоклинка. Он протянул свою руку в черной перчатке к Челис ладонью вперед. Ноги губернатора оторвались от пола и задергались в воздухе, когда в свои права вновь вступили каноны кошмарного сна.

Глаза женщины расширились. Рука Вейдера сжалась в кулак, и Челис начала задыхаться и хвататься за горло.

Впервые темный владыка заговорил. Голос его был металлическим, глубоким и раскатистым, дыхание выходило хриплым шипением вместе со словами.

— Где Скайуокер?

Челис замотала головой, в ужасе глядя на него.

Намир озадаченно повторил эти слова в голове.

Послышался треск, словно кто-то вывернул дереву зеленую здоровую ветвь. Губернатор продолжала хвататься за горло, дыхание ее становилось все более прерывистым.

Один из штурмовиков подошел к Вейдеру сзади, чуть склонив голову, словно слушал сообщение по встроенному в шлем комлинку. Он помедлил, видимо не решаясь прервать его, затем сказал:

— Владыка Вейдер. Мы засекли «Сокол Тысячелетия».

Вейдер посмотрел на штурмовика, но снова сделал движение кистью, и Челис, ударившись о стену, как сломанная кукла, сползла на пол. Штурмовики двинулись вперед по коридору, их хозяин шел в центре фаланги.

Намир закрыл глаза, пытаясь спрятаться от кошмара.

Глава 17

СЕКТОР ЭЛОЧАР

День ноль, План К-один-ноль

Взрывозащитные двери «Громовержца» были закрыты. Головня сочла это хорошим знаком — значит, экипаж на мостике пытался отрезать имперцев, — пока не нашла Красавчика, Таракашку, а также еще троих членов команды и новичка, пытавшихся прорезать одну из дверей сварочной горелкой.

— Мы прорываемся к командной палубе, — заговорил Красавчик, проглатывая от возбуждения половину слов. — Мы не… не знаем…

— Это те раненые, — сказала Головня. — Они имперцы. Скорее всего, перебили команду «Трубного Гласа», а затем пошли к флотилии.

Таракашка что-то быстро говорила в комлинк, но ответа не было.

Головня обдумала ситуацию. Если диверсанты блокируют взрывозащитные двери, то, вероятно, они захватили мостик. Значит, внутренняя связь уже отключена. Им понадобится время, чтобы захватить более защищенные системы — оружие, контроль над двигателями, системой жизнеобеспечения, — но много времени это не займет.

Головня смотрела, как Красавчик режет металл, осыпая все вокруг искрами. Вряд ли они достаточно быстро доберутся до мостика.

Она уже было пошла прочь по коридору, но вспомнила, что следует предупредить товарищей.

— Продолжайте. Я попробую найти другой путь. — Даже после стольких лет работы в команде она никак не могла привыкнуть.

И все же за ней увязалась Таракашка. Бывшая охотница узнала ее быстрые неуклюжие шаги.

— Гадрен в арсенале, — сказала девушка. — Я хочу пойти к нему.

— И что? — Головня смерила ее взглядом.

— Это значит, что у него оружие. Он может прорваться.

Головня мысленно прокрутила в голове инвентарный список арсенала.

— Возможно, — согласилась она. Это будет не быстрый или тихий отход, но шансов явно больше, чем у Красавчика. — Если найдешь его, скажи, что мы встречаемся на мостике. Буду ждать его, сколько смогу.

Таракашка открыла было рот, но Головня припечатала ее взглядом.

Она оставила девушку и вернулась на «Трубный Глас». Легкий грузовик был сильно поврежден, но в чем-то это давало ей преимущество: система безопасности главного компьютера, будь она включена, не дала бы ей осуществить свой план. В темноте мостика она скользнула на место пилота и перевела всю оставшуюся мощность системы жизнеобеспечения на двигатели. В углу дисплея ее маски высветилось предупреждение и время, оставшееся до того, как у нее закончится кислород. Цифры были неутешительны.

Искусственная гравитация отключилась, и у нее тут же свело живот. Головня закрепила ремень безопасности и вернулась к работе. «Трубный Глас» медленно отцепил стыковочные захваты от «Громовержца». Как и ожидала Головня, сам «Громовержец» от «Трубного Гласа» не отстыковался.

Когда она активировала маневровые двигатели, на главной панели вспыхнули десятки новых огоньков. У женщины зубы застучали прежде, чем корабль задрожал. Вой металла раздавался внутри корабля.

В голове бывшей охотницы промелькнула мысль — что оторвется раньше: захваты «Громовержца» или шлюз «Трубного Гласа»?

Ответ последовал скоро. Со звуком, подобным визгу тысячи страдающих дроидов, корабль прыгнул вперед, и мусор с мостика: инфопланшет, обертка от пайка, мягкая игрушка — банта, которая что-то значила для какого-то ныне покойного члена экипажа, — поплыл к заднему выходу. Остатки воздуха с «Трубного Гласа» вытянуло через поврежденный шлюз вместе со всем, что плавало вокруг в невесомости.

Головне было не до этого. Она выровняла грузовик по обшивке «Громовержца» и развернула его — мучительно медленно из-за поврежденных маневровых двигателей и собственного малого опыта пилотирования — в направлении мостика корвета. Комбинезон облепил ее тело, автоматически нагревшись, когда температура в корабле упала.

Она едва заметила, что на панели среди прочих замигали датчики связи. Она щелкнула выключателем и прислушалась к едва различимым голосам, искаженным треском статических разрядов, и услышала: «лейтенант Сайргон», «Империя» и «флотилия». Затем послышалось что-то вроде бластерного выстрела.

Головня считала Сайргона другом. В начале своего обучения в роте она порылась в его личных файлах и выяснила, кем он был до войны. Актер, музыкант, историк, человек многих талантов, ни один из которых он не раскрывал перед солдатами Сумеречной. Она уважала его за это.

Она была рада увидеть, что на остальных кораблях флотилии поняли его сообщение и его жертву. Один за другим на радаре стали гаснуть точки, обозначавшие другие повстанческие корабли, пока не остались только «Громовержец» и «Клятва Апайланы», верная до конца. Точка сбора была раскрыта. Все, кто был способен, уходили в гиперпространство.

Осталось лишь спасти Сумеречную роту.

Когда «Трубный Глас» прошел над «Громовержцем» от носа до кормы, Головня вернулась в развороченный шлюз грузовика и выглянула в дыру с зазубренными краями, оставшуюся после жесткой отстыковки. Перед ней раскинулась вся поверхность «Громовержца», гладкий металл с тарелками сенсоров и абляционная обшивка, похожая на изрытую кратерами поверхность странной механической луны.

Ее маска фильтровала изображения и усиливала зрение. Она знала внутреннее пространство «Громовержца» так же хорошо, как улицы на родном Тангенине. Она старательно запоминала каждую палубу, планируя засады и пути спасения на случай опасности, а сейчас чувствовала себя глупой из-за того, что тщательно не изучила и поверхность корабля.

Если выживет, она исправит эту ошибку.

Головня увидела объект своего поиска — технический люк, предназначенный для дроидов, но достаточно широкий, чтобы туда мог пролезть и человек. Ни секунды не колеблясь, она оттолкнулась от шлюза и направилась в космос.

Женщина нырнула в пространство между кораблями, в полоску темноты между двумя серыми небесами. В этой пустоте ей было некогда думать об опрометчивости своего поступка. Если она сильно разгонится, комбинезон порвется при ударе об обшивку «Громовержца». Даже микроскопический разрыв в перчатке будет стоить ей жизни. И все же она прыгнула без страха и сомнений, не думая о своих товарищах и не представляя, как уничтожит диверсантов. Даже Намир, подумала она, каким бы он ни был разбитым, испытал бы трепет.

Она не ощущала ничего. У нее была работа, цель и способ ее достижения.

Она перевернулась, чтобы лететь к обшивке ногами вперед. Когда подошвы ботинок коснулись металла, поврежденную на Коерти щиколотку пронзила боль, и хоть она ощутила удар всем телом, ни кости, ни комбинезон не пострадали. Ее чуть было не отбросило назад в космос, но Головня схватилась за край люка и подсунула пальцы под металл. Руки ныли от напряжения, она пыталась удержаться за «Громовержец», но сила инерции постепенно исчезла.

Осторожно проверив прочность своего положения, она вскрыла люк двумя выстрелами из дезинтегратора. Пришлось потрудиться, чтобы забраться внутрь, — проход был предназначен для дроида-астромеханика, достаточно широкого, но невысокого. Опять же прежде всего ее беспокоил комбинезон — протискиваясь по узкому лазу, она могла повредить материал.

Спускаясь, она бросила последний взгляд в пустоту. Инерция «Трубного Гласа» отнесла грузовой корабль в сторону, открывая ее взгляду бескрайнюю черноту и миллиарды звезд. Никогда прежде Головня не бывала на корабле так далеко от какой-нибудь планеты. Ей даже немного хотелось задержаться, ощутить одиночество, которое казалось совсем рядом.

Затем в космосе вдруг вспыхнула новая звезда и быстро начала расти: из гиперпространства вынырнул корабль. При помощи маски она увеличивала изображение, пока наконец не увидела его очертаний.

Хотела бы она удивиться — но ничего удивительного не было.

Имперский звездный разрушитель.

Глава 18

ПЛАНЕТА ХОТ

День ноль, План К-один-ноль

Какое-то время — непонятно сколько — Намир не мог разобрать, где реальность, а где кошмар.

Разумом он понимал разницу. Понимал, что надо отделить одно от другого. Понимал, что его жизнь и жизни остальных висят на волоске. Но то, за что он цеплялся как за факт, казалось дымкой, готовой развеяться от прикосновения, а то, что он хотел отмести как кошмар, засело у него в памяти.

Но кое в чем он был уверен: он лежит на скользком ледяном полу полуобрушенного прохода, то приходя в себя, то теряя сознание. Он был уверен, что база «Эхо» пала, что он сражался со штурмовиками вместе с друзьями и они проиграли.

Не столь уверен он был в том, что его друзья погибли, — он видел тела Клюва и Головни, представлял бойню — как имперский шагоход давит Таракашку или энергоклинок рассекает Роджу, — но было ли это на самом деле? Он вспоминал, как один или два раза выползал из-под завала и падал снова.

Намир вспомнил короткий разговор с Гадреном вскоре после того, как он вступил в Сумеречную роту. Этот инородец взял на себя обучение Намира по части природы вселенной — рассказывал о гиперпространстве, кометах, звездных скоплениях, о сингулярности в галактическом Глубоком ядре. В середине всего, говорил Гадрен, находится черная дыра, что поглощает весь свет и энергию, а сила ее тяготения больше, чем у тысячи солнц. Вся Галактика вращается вокруг этой оси тьмы.

Намир вспомнил о человеке в черной броне, которого было невозможно убить.

Дарт Вейдер.

Спустя какое-то время Намир избавился от давления на спину, поднялся на четвереньки, ощутил приступ тошноты. Вроде бы в кошмарах его никогда не тошнило, и он ухватился за этот довод. Он чуть не упал, но удержался. Шагнул вперед. Грудь его поднималась, но из губ не выходило ничего, кроме пара. Бок, лежавший на винтовке, болел.

Он пересек коридор, чтобы проверить равновесие. Обнаружил рассеченного пополам Клюва.

Клюва убил Дарт Вейдер. Не Роджу. Память начала приходить в порядок.

Вейдер был реален.

Намир прислонился к стене. «Держись, — сказал он себе. — Беспамятство — смерть. Оставаться здесь — смерть». Прошел несколько метров по коридору, опираясь на холодную стену. Здесь он нашел Роджу. В его груди, прямо напротив сердца, зияла дыра. Роджа лежал поверх Горлана. Намир коснулся его. Тот был холоден.

На теле капитана не было видимых боевых ранений. Наверное, травма головы, полученная при уничтожении командного центра, оказалась смертельной.

Намир рассмеялся, осторожно коснувшись собственной головы. Капюшон его куртки был мокрым. Когда он посмотрел на перчатку, та была вымазана красным.

«Горлан всегда хотел, чтобы ты был похож на него. Так, может, хоть помрем одинаково».

Он понимал, что должен был испытывать другие эмоции — хоть какие-то — от смерти капитана. А также Клюва и Роджи. Но оцепенение и шок были на его стороне. Главной целью сейчас было выжить. Спастись. Согреться.

Найти Сумеречную роту.

Но ее не было на Хоте. Теперь он это вспомнил.

Когда штурмовики напали, он был недалеко от ангара. Намир попытался вспомнить, в каком направлении ему надо идти. От мысленного усилия закружилась голова. Решение пришло, когда его щеки коснулась снежинка и растаяла.

Двери ангара открыты. Следуй за сквозняком.

Он медленно побрел по коридору. Чем дольше Намир оставался на ногах, тем увереннее были его шаги. Он взвесил в руке винтовку. Осмотрел, не повреждено ли чего. Предупреждающих огоньков не горело. Мужчина решил было разобрать ее, проверить более тщательно, но, пока в любой момент его могли найти штурмовики, времени тратить нельзя.

Когда он вновь поднял голову, в трех метрах впереди обнаружилась Ивари Челис.

Чуть пошатываясь, женщина тоже шла следом за сквозняком. Двигалась она даже медленнее Намира и прижимала руку к груди. Сержант попытался окликнуть ее, но получилось только со второй попытки.

Челис повернулась к нему, занеся кулак. Он легко перехватил удар, и она словно навалилась на него, теряя равновесие. Намир хотел было подхватить ее, но она отпрянула и выпрямилась.

Глаза ее были выпучены. Куртка в снегу, грязи и пятнах крови. От подбородка ее шея была багрового цвета, словно женщину сперва повесили, а потом далеко не сразу вынули из петли.

— Нам нужно идти, — сказал Намир.

Губы Челис скривились в подобии усмешки, но она ничего не сказала.

Намир смотрел на нее и ждал. Похоже, у нее был свой кошмар, и он засомневался, что женщина вообще в своем уме. Потому он с настойчивой досадой повторил:

— Идти можете? Нам надо двигаться.

Он схватил Челис за плечо. На сей раз она схватила его за запястье, выдавив сиплый болезненный хрип:

— Да-а. — Слово распалось на два слога.

Для Намира этого было достаточно. Он прошел мимо нее и продолжил путь. Поначалу сержант не слышал за собой шагов Челис, но вскоре они появились.

Он следовал за сквозняком. Чем дальше они шли, тем чаще он прислушивался к звукам базы. Лед и камень по-прежнему с треском проседали и проваливались. Он слышал треск пламени и хлопки перегоревшей проводки. Дважды издалека доносились звуки бластерных выстрелов. Сражение, видимо, прекратилось, но ненадолго.

Он также слышал и Челис. По большей части она быстро, со свистом дышала через нос, но периодически хрипло и мучительно втягивала воздух. Женщина молчала, пока они шли сквозь темноту, перебирались через развалины и протискивались сквозь замерзшие двери.

Когда они добрались до ангара, там было ослепительно светло. За распахнутыми большими дверями в пещеру Намир видел роскошное голубое небо, и лучи заходящего солнца широкими полосами пробивались сквозь тьму. Большинство кораблей ушли. Два Х-истребителя уже догорали. Челнок Сумеречной стоял в стороне, с виду не поврежденный.

— Везет нам сегодня, — без тени улыбки заметил Намир, да и Челис не рассмеялась.

С грохотом и дребезжанием челнок скользил к дверям ангара. Намир не стал проводить обычную предполетную проверку — не потому, что не хотел терять драгоценных секунд. Он просто никогда не взлетал сам. Мужчина спросил было у Челис, что делать, но та лишь сидела в кресле второго пилота и тупо пялилась в иллюминатор.

Лампочки вспыхивали и гасли, искры и пламя тянулись за кораблем, но, когда они выехали из ангара, взору Намира открылась необъятная синева, а под ней белизна, руины и боевые машины.

Он хотел посмотреть в небо, поддаться чарам его пустоты, вернуться к отрешенности темного коридора, но понимал, что нельзя. Пока нельзя.

— Они высматривают корабли, — сказал он. — И выставят вокруг планеты блокаду. У нас не хватит огневой мощи, чтобы прорваться.

Пальцы его покалывало, когда корабль начал прогреваться. Он посмотрел на Челис, ожидая ответа, но она лишь отвернулась.

— Нас собьют, — сказал он чуть громче и резче. — Вы должны сказать, чтобы нас пропустили, послать код допуска, как тогда — при штурме грузового судна.

Челис выпрямилась в кресле, едва не скривившись от боли, словно потревожила рану, но по-прежнему не произнесла ни слова.

Намир глянул на панель, попытался понять, сколько у них осталось времени, прежде чем они покинут верхние слои атмосферы Хота и наткнутся на флот звездных разрушителей. Снаружи иллюминатор лизали туман и облака.

— Челис, — рявкнул он, встряхивая ее за плечо.

Женщина повернулась к нему. Взгляд ее был полон отвращения и боли, но она по-прежнему молчала.

— Мне плевать, что вам больно говорить, — сказал Намир. — Мне плевать, что произошло здесь. Попытайтесь.

Одной рукой он держал ее за плечо, другой поднял винтовку, по-прежнему висевшую на груди, и направил ее на Челис. Они сидели так близко, что дуло царапнуло по ее куртке.

— Попытайтесь, — сказал он.

Губернатор продолжала сверлить его полным ненависти взглядом, затем повернулась к приборной панели и быстрыми, дергаными движениями начала нажимать кнопки и вводить коды.

Она открыла канал связи.

— Говорит, — начала она таким хриплым и сипящим голосом, что Намир испугался, что ее никто не расслышит, — отряд «Буран», группа два-два-восемь-семь. Запрашиваю… — она замолчала, раскрывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба, — стоянку для захваченного челнока.

Она закрыла канал и подалась вперед, ее плечи и грудь содрогались, будто она пыталась прокашляться, но из груди не вырвалось ни единого звука.

Челнок вынырнул из серых облаков, и иллюминатор почернел. В темноте сверкали звезды, словно иней. Массивные клинья звездных разрушителей тянулись по обе стороны. Инстинкты Намира побуждали поддать мощности двигателям и поскорее удрать от Хота сквозь блокаду.

Но он ждал. Если обман вскроется слишком быстро, челнок уничтожат. «Сначала прорваться сквозь блокаду, — говорил он себе. — Улететь подальше от планеты, потом выйти на скорость света. Они заподозрят неладное, но будет поздно».

Он запустил навигационный компьютер, чтобы тот рассчитал прыжок в гиперпространство. Он нашел, где загружены координаты флотилии, но сейчас убраться вообще куда-нибудь подальше от Хота — уже хорошо.

На панели вспыхнула лампочка. Один из звездных разрушителей пытался связаться с ними. Он глянул на Челис. Женщина смотрела прямо перед собой.

Они почти прорвались сквозь блокаду, почти вырвались из гравитационного поля Хота, когда датчики показали, что к ним быстро приближается группа кораблей.

СИД-истребители, подумал Намир. Но они уже не успевали перехватить челнок.

Навигационный компьютер просигналил, что курс проложен. Намир осторожно потянул рычаг гиперпривода Звезды превратились в полоски света, сержанта впечатало в кресло. Затем иллюминатор превратился в водоворот лазурной энергии, и корабль снова перестало трясти.

Он проверил показания, словно СИД-истребители все еще могли его преследовать, оглядел кабину — а вдруг тут спрятался какой-нибудь штурмовик? Его тело не сразу признало, что он в безопасности, — инстинкты, выработанные сотней сражений, успокоились и уступили место настоящей, трезвой мысли впервые с того момента, как он очнулся.

Он жив.

Роджа и Клюв мертвы.

Капитан Сумеречной роты мертв.

Повстанческий флот рассеян.

Он откинулся в кресле, дрожа в тепле челнока и цепляясь за обрывки своей отрешенности.

Глава 19

СЕКТОР ЭЛОЧАР

День ноль, План К-один-ноль

— Говорит прелат Вердж из Имперского правящего совета. Я прибыл с предложением от имени Императора Палпатина, блистательного правителя нашей Галактики и глашатая новой эпохи.

Передача началась вскоре после того, как Головня оказалась на борту «Громовержца». Наверное, она ведется с того самого звездного разрушителя и передается по громкой связи «Громовержца» диверсантами, проникшими на мостик.

Прелат Вердж. Головня краем уха слышала это имя, и было оно связано с каким-то проявлением жестокости, но она не могла вспомнить подробностей, а копаться в памяти времени у нее не было.

У него был детский голос.

— Все вы в некоей степени предатели. Наш Император звал всех вас в царство Нового порядка, а вы выбрали мятеж.

Служебный люк почти напрямую вел на командную палубу, если не считать короткого подъема по шахте отключенного и наполовину разобранного для ремонта турболифта. Головня присела на корточки среди обломков пульта управления взрывозащитной дверью, отсекавшей мостик. Она пыталась замкнуть цепь накоротко, но даже будь у нее возможность ворваться внутрь, она ею не воспользовалась. Если внутри заложники, нужен элемент внезапности.

Она услышала выстрел из бластера, приглушенный стальными перегородками. Палуба чуть заметно дрогнула. Возможно, это прорывался из оружейной Гадрен. Судя по вибрации, он был далеко.

— Но одно предательство печалит больше, чем все остальные. Я знаю, что на Хейдорал-Прайм к вам присоединилась губернатор Ивари Челис. Я знаю, что она все еще с вами. Не могу обещать, что сохраню вам жизнь, но у вас нет шанса выстоять против моего корабля. Если вы не выдадите мне губернатора Челис, мне придется публично покарать всех вас. Вы отправитесь на свои родные планеты и будете медленно умирать там на глазах родных и близких.

В нынешней ситуации Головня не могла рассмеяться, потому лишь зло улыбнулась. Губернатора Челис не было на борту уже несколько недель, и все же она несла смерть Сумеречной роте.

Дожидаться Гадрена было некогда, и отчасти Головня была рада этому. Она дозачистила провод ножом и коснулась им пульта управления на запястье комбинезона. Что-то внутри пульта хлопнуло. Дверь дрогнула и поползла в сторону.

Головня выстрелила в первого же диверсанта даже прежде, чем успела оценить ситуацию. От этого бывшая охотница почувствовала себя неуклюжей, безрассудной — если бы она могла окинуть взглядом мостик перед тем, как войти, то перебила бы врагов за какие-то мгновения, но это было необходимо. Вспыхнул огонь дезинтегратора, превратив женщину у станции связи в ошметки и пыль. Перекатившись, Головня оказалась на мостике.

С одной стороны до нее донесся звук столкновения двух тел. Хорошо. Значит, экипаж здесь все еще жив и сопротивляется.

Дезинтегратор завибрировал в ее руке, чуть не сбив прицел, когда она выстрелила в человека, занявшего капитанское кресло на центральной платформе. Бегло осмотрев мостик, Головня быстро оценила численность врага. Восемь диверсантов. Пятеро еще живых членов экипажа «Громовержца» уже сражались с захватчиками. Приемлемый расклад в ограниченном пространстве.

Прелат Вердж заговорил снова. Головня не стала его слушать, переключившись на широкоплечего имперца, наступавшего на нее слева. Она сделала шаг назад, достала нож и схватила мужчину сзади, приставив острие к его горлу. Другой рукой она направила дезинтегратор на диверсанта, бросившегося в укрытие. Захват заложника даст всего пару лишних мгновений, она это понимала, но именно в них она и нуждалась.

Женщина услышала пять бластерных выстрелов, но лишь два были направлены в нее. Не было времени проверять, как там экипаж. Ее заложник попытался вырваться и поплатился за это жизнью.

Последующая схватка была короткой и кровавой. Головня перебегала от одной цели к другой, зная, что ее подстрелят, как только она остановится на открытом месте в радиусе выстрела. Ножом она обезвредила двоих противников — ее не заботило, выживут ли они, — и уничтожила дезинтегратором еще одного. Когда женщина перевела дыхание и сморщила нос, чтобы стряхнуть каплю пота, она увидела, что экипаж мостика разобрался с оставшимися диверсантами.

Все, кто остался от экипажа. Два младших лейтенанта, ни одного из которых она не знала. Тело командора Пеону лежало на полу. Она понятия не имела, кто теперь должен стать капитаном корабля.

— Возвращайтесь по местам, — рявкнула она.

Лейтенанты подчинились.

На тактическом голодисплее она увидела, как «Клятва Апайланы» движется, чтобы встать между звездным разрушителем и «Громовержцем». Штурмовой корабль вряд ли понимал, что сейчас происходит, но он все равно был готов принести себя в жертву. «Безумие и верность», — подумала Головня.

— Они стреляют, — крикнул один из лейтенантов.

Голодисплей вспыхнул тысячами крохотных огоньков, когда звездный разрушитель открыл стрельбу. Огонь «Клятвы» по сравнению с ним казался тусклым и безжизненным.

Флотилия рассеялась. «Громовержец» еще не закончил ремонт, но Головня знала, что летать он вполне может. И прелат Вердж был прав — ни у «Громовержца», ни у «Клятвы» не было шансов против звездного разрушителя.

Верное решение было очевидным даже в отсутствие Горлана или Пеону. Головня надеялась, что капитан простит ее.

— Готовьтесь к прыжку, — сказала она.

— Нам надо поднять щиты, — сказал один из лейтенантов — желтокожий мириаланин с лицом, покрытыми черными татуировками. Он нависал над пультом управления, не глядя на Головню.

— Прыгаем, пусть стреляют, — настаивала женщина.

Ее с души воротило от роли лидера. Она надеялась, что мальчик послушается.

«Громовержец» начало трясти, когда корпускулярный дождь осыпал его обшивку. Не обращая внимания на тряску, Головня ввела в навигационный компьютер координаты и передала их на «Клятву Апайланы». Она ощутила толчок, когда корабль начал двигаться.

Что бы там ни случилось на тайной базе повстанцев — что бы ни решили Горлан и Челис с Верховным командованием Альянса, — это стоило распада флотилии и захвата «Громовержца». Она надеялась на это.

Проживет ли она достаточно, чтобы это узнать?

Глава 20

ПЛАНЕТА САЛЛАСТ

День ноль, план К-один-ноль

SР-475 была третьим штурмовиком, ворвавшимся в стыковочный отсек. Она пригнула голову и крепко держала бластер, как ее учили. Вместе с напарником они прятались за зарядной станцией, выискивая врагов, пока входила остальная часть группы. Девушка полагалась на дисплей шлема с детектором движения, который сообщит о незамеченных ею противниках.

— Чисто! — сказал голос, искаженный треском статики. На дисплее вспыхнуло местоположение говорящего, но это было не важно. «Доверяй голосу, — сказала она себе. — Доверяй своим товарищам, не только своему оборудованию».

Двенадцать штурмовиков рассыпались по обугленной громаде торгового судна, зарегистрированного под названием «Сувенир». Если информация ИСБ верна, оно принадлежит самому разыскиваемому на Салласте террористу.

475 очень надеялась, что информация была верна. Она была готова вернуть жизнь Пиньямбы в нормальное русло.

С момента нападения на перерабатывающий завод Империя ввела новую агрессивную антитеррористическую политику. Ежедневные рейды в рабочие общежития и жилые кварталы, жесткое ограничение доступа к компьютерным сетям, новые контрольно-пропускные пункты на трамвайных и челночных станциях на маршрутах из города к поверхности. И конечно, бесконечные дежурства для корпуса штурмовиков. Что бы там ни говорили гражданские, для выполнения требований Империи войск всегда недоставало.

SР-475 получила официальную благодарность за рапорт о таинственном поступлении товарно-материальных ценностей в руки рабочих. Ее дядю забрали в тюрьму неделю назад, но обвинений так и не предъявили. Его отпустят, как только все уладится, в этом она была уверена, но уже устала от язвительных взглядов со стороны друзей, когда возвращалась домой из общежития штурмовиков.

Она выполняла свой долг. Люди в Пиньямбе жили трудно — что есть, то есть, — но самый простой способ облегчить им жизнь — остановить мятежников и боевиков сопротивления, которые взрывают заводы и подкупают невинных.

Комлинк в ее шлеме снова ожил:

— Две группы — проверить внутренние помещения. Будьте настороже.

Ее напарник кивнул и пошел вперед.

Ходили слухи, что повстанцы любят минировать свое оборудование самодельными взрывными устройствами. Пусть и не совсем из первых рук, но 475 разузнала, сколько штурмовиков потеряли конечности из-за взрывов детонита, поскольку их броню пробивала шрапнель, усердно заточенная повстанцами. Никогда прежде она не видела бомбы, кроме как на учениях.

«Что же они за чудовища?» — думала 475. Ей довелось ознакомиться с досье салластанина Ниена Нанба — лидера террористической ячейки повстанцев и мелкого жулика, который присваивал деньги собственных служащих до того, как присоединиться к Восстанию. Но мелкие жулики не оставляют солдат истекать кровью. Мелкие жулики могут убить, если их загнать в угол, но самооборона совсем не то же самое, что хладнокровно спланированное массовое убийство.

SР-475 была вторым из восьми штурмовиков, проникших на судно. Собственное дыхание внутри шлема казалось слишком громким. Единственный источник света был в стыковочном отсеке.

— Система ночного видения, — скомандовал 113.

475 никогда не видела его лица, но говорили, будто он один из оригинальных клонов-спецназовцев, основавших корпус штурмовиков. У него был голос старика.

— Ничего не трогать.

Она переключила ВИД шлема. Прибор ночного видения погрузил коридор в зеленоватую дымку, но лучше так, чем ничего.

Группа продвигалась вперед. Они дошли до расходившегося в три стороны коридора. 475 вызвала на дисплей схему корабля — модель VСХ-150 Кореллианской инженерной корпорации. Более пяти помещений, которые надо проверить. Вероятность наткнуться на засаду или взорваться один к пяти. Она тронула напарника за плечо и свернула в левый проход, надеясь на лучшее.

Поначалу обыск шел медленно. Они предварительно сканировали каждое помещение на предмет сигналов связи и источников энергии — всего, что могло быть использовано для взрыва. Однако спустя десять минут, когда они едва закончили осмотр кубрика, из гарнизона пришел приказ ускорить процесс. Штаб-квартире срочно надо было выяснить, покинули повстанцы корабль или нет. Даже секундное промедление позволило бы противнику причинить еще больший вред.

В грузовом трюме они нашли охлаждаемый контейнер с упаковками бакты, которого любому госпиталю хватило бы на месяц — или достаточно, чтобы озолотить контрабандиста. Под койкой 475 нашла ящик, набитый специальными инструментами для разборки истребителя.

Аналогичные рапорты поступали и от других: инфочипы с пропагандистскими видеороликами, свежий перевязочный материал, пайки. Но никакого оружия. Когда группы закончили осмотр своих частей корабля, они собрались в тесном коридоре возле рубки.

SР-113 давал инструкции касательно изъятия найденного оборудования, чтобы подготовить корабль к осмотру бригадой криминалистов, когда 156 шагнул в сторону от группы и уставился на панель доступа к проводке в коридоре. Когда 475 посмотрела на него, он быстро покачал головой и жестом показал на стену.

Штурмовики все как один перекрыли коридор и взяли это место на прицел.

156 осмотрел панель шириной в размах его рук, затем, выбрав точку в метре от пола, сильно ударил по ней прикладом винтовки. Панель, оказавшаяся незакрепленной, чуть сдвинулась в сторону. 156 протянул руку и выдернул ее.

В тесном пространстве, забитом трубами и проводами, отчего свободного места там практически не было, съежившись, сидел инородец, покрытый коричневым мехом, притянув к груди цыплячьи лапки и зажав длинный нос между коленями. Большие черные глаза уставились на дула винтовок. Шлем 475 идентифицировал его расу прежде, чем она сама: чадра-фэн.

Инородец дрожал, но не шевелился. 475 попыталась разглядеть его руки, но они были спрятаны между колен. Было ли в них оружие, она не знала.

— Где Ниен Нанб? — рявкнул 113. — Где остальные?

— Не здесь, — тихим высоким голоском ответил инородец. — Где-то в городе. Удачной охоты. — Он странно захихикал. 475 сочла это нервным смехом.

Ей захотелось оглянуться, словно из вентиляционных труб и технологических шахт вот-вот могли полезть другие повстанцы. Но она не сводила глаз с чадра-фэна.

— Кто их агенты на Салласте? — продолжал допрос 113. — С кем вы здесь сотрудничаете?

Опять странное хихиканье.

— С чего вы взяли, что мы вообще с кем-то сотрудничаем? — спросил инородец.

113 открыл было рот, но чадра-фэн продолжал говорить между приступами хихиканья.

— Вы всех так запугали, что они вообще не хотят иметь с нами дела. Да, они берут нашу еду, но чтобы присоединиться к повстанцам? Не-не-не. Нападение на перерабатывающий завод? Это были только мы. Наша ячейка. И никто иной.

— Забирайте его, — сказал 113.

Трое штурмовиков — те, что были ближе всего к панели, — шагнули вперед. 475 попятилась, чтобы обеспечить внешнее оцепление на случай, если инородец попытается удрать. Она медленно дышала, с силой пропуская воздух сквозь зубы. К этому ее и готовили. Ее товарищи знают свое дело. Они сумеют взять одного-единственного повстанца.

475 почти потеряла его из виду, когда трое штурмовиков подступили к нему, но услышала его слова:

— Не-а. Не сегодня.

Затем сквозь треск разрядов послышался крик:

— Детонатор!

Она застыла на мгновение дольше, чем следовало. Тело в белой броне врезалось в нее, пытаясь протолкнуться мимо, убежать. Толчок развернул Тару, и она отлетела прочь. Она больше не думала о своей команде. Она не думала ни о чем.

Девушка ощутила удар в спину, потеряла опору, ударилась лицом о щиток своего шлема, когда ее швырнуло вперед. Послышался звук — оглушительный треск и рев, чуть приглушенный ее броней.

На несколько мгновений ее оглушило, она не могла двигаться. Когда девушка вновь подняла взгляд, она лежала ничком на входном трапе и не слышала ничего, кроме далекого звона. Она задыхалась — из носа текла кровь.

Тара — 475 — пережила свое первое столкновение с повстанцами. Но корабль вонял горелым пластиком, обгорелой плотью и паленым мехом, и она задумалась, повезло ли еще хоть кому-то так же, как ей.