12.

Постепенно я остыл и уходить совсем раздумал. Ну вот кому будет хуже от моего ухода? Самому же мне и будет. Снова буду один тосковать… А здесь меня хоть как-то привечают. Чаю, вон налили, жрачки дали… Клоуном, опять же, не обзывают… Можно слушать разговоры диссидентов, понимать их историческую неправоту и наслаждаться своим превосходством, в конце концов! Еще можно побольше разведать о них и потом сообщить, куда следует. Возможно, это принесёт мне какую-нибудь выгоду. Не исключено, что даже выгоду всемирно-исторического масштаба! Ведь кто знает, не сыграла ли именно эта кучка недовольных какую-нибудь важную роль в развале СССР? А вдруг, если именно эти пятеро не выйдут на баррикады в августе 1991, то ГКЧП победит?..

В общем, следующие пару часов я сидел, слушал разговоры о недостатках Советской власти, плавно переходящие в сплетни о личной жизни каких-то незнакомых мне людей, кивал с умным видом, один раз сказал «Уважайте свою Конституцию!» и старался съесть побольше, пока можно. Главное моё внимание было, конечно же, сосредоточено на Ирине. Я смотрел на неё томно и призывно и всему, что она говорила, поддакивал. Про себя подумал даже: «Не беда, что диссидентка! Девчонки всегда находятся под влиянием своих парней. Так что я её перевоспитаю».

Правда, поначалу Ирину всё-таки придётся охмурять, используя её отвратительное мировоззрение. Что любят либералки? «Гомосеков», — мгновенно подкинул мне разум. Нет, наверно, притворяться гомосеком будет слишком… Может, сказать ей, что я раньше был женщиной?.. Это может вызвать жалость и желание увидеть мои половые органы. У баб же от жалости до любви и обратно — один шажочек! А когда она посмотрит на моё хозяйство, то так удивится, что там всё нормально, что наверняка не устоит, чтоб не потрогать… И потом пошло-поехало!

Хотя, с другой стороны, я не уверен, что у либералов этого времени гомогеи и другие извращенцы уже в моде. Сообщение о том, что я девчонка, может даже оттолкнуть. Надо всё же давить на политику. Может, сказать ей, что я был в Америке? Или выдумать какое-нибудь ужасное прошлое в застенках ГУЛАГа? Хотя тут и придумывать не надо: расскажу ей про расстрелянного деда! Классно ещё было бы обмолвиться, что якобы печатал на пишмашинке какой-нибудь самиздат и распространял его… И ещё я проявлю низкопоклонство перед Западом: надо будет обязательно сказать, что наше всё не идёт ни в какое сравнение с их всем!

В какой-то момент мужики все пошли покурить, а мне отсутствие вредной привычки сыграло на руку: моя избранница тоже не курила, и после того, как жена Изотопова скрылась на кухне, мы с Ирой остались одни.

Пора брать быка за рога!

— Вы так модно одеты, — сказал я Ирине. — Особенно джинсы.

— Сама их варила, — охотно заметила та.

— А я думал, импортные! — отвесил я комплимент.

— Что вы! — девушка смущённо рассмеялась. — Вы, наверно, просто импортных не видели!

— Обижаете. Видел. И даже ношу. У меня как раз есть одна пара из Америки.

— Из Америки? Вы шутите? Как вы вы ее достали?

— Подарили, — сказал я загадочно.

— А, если не секрет, кто подарил-то?

— Академик Сахаров.

По расширившимся глазам Ирины я понял, что выдумка оказалась удачной.

— Ой, ну вы и юморист!

— Отнюдь. Я не шучу. Просто я его давний поклонник. Очень уважаю термоядерные бомбы, всё такое…

— Да как вы могли с ним увидеться?!

— Ну, в один прекрасный день я просто сел и подумал: почему бы не пойти в гости к академику Сахарову? Вон, у Магомаева вечно в подъезде не протолкнуться, у Лемешева толпы стояли под окнами… А этот-то чем хуже? Разузнал я его адрес. Купил билет до Горького. И поехал.

— Неужели вас к нему пустили?!

— Ну несколько кордонов милиции я обошёл. Но до самой квартиры не стал прорываться, решил, что опасно. Палкой в окно постучался.

— А он что?

— Он к окну подошёл и глядит. А я ему тогда ватман с плакатом развернул заранее заготовленным: я, мол, ваш главный поклонник, вы лучший и всё в этом вроде. И ещё показал большой палец.

— А он?

— Он мне тоже большой показал. И продемонстрировал записку: «Я тоже наслышан о вас».

— Он о вас наслышан?! Но откуда?!

— Просто я когда-то демократические прокламации на своей пишмашинке печатал. Читали «Архипелаг ГУЛАГ»? Это я настучал под копирку. Домашнее издательство, хехе…

— Что?! Целый «Архипелаг ГУЛАГ»?

— Да, двести экземпляров напечатал. Только остальным не говорите. Не люблю как-то излишнего внимания…

— Но для того, чтобы проделать такую громадную работу, нужно невероятное количество сил и времени!

— Просто тема сталинских репрессий мне близка. У меня ведь и у самого деда в 37-м расстреляли!

Разумеется, я сказал «деда», а не «прапрадеда», чтобы это больше подходило человеку, который в 1983 году был в моём возрасте.

— Кого только это ни коснулось, — вздохнула Ирина. — Мои предки тоже пострадали. Их в 36-м расстреляли по обвинению в соучастии в «левотроцкистском террористическом блоке». То есть, якобы Зиновьеву и Каменеву чем-то помогали.

— Кто бы мог подумать, что у нас так много общего!..

— Угу. А что же Сахаров?.. Вы сказали, он вам джинсы подарил?.. Когда же это было?

— Так вот тогда и было. Он мне в форточку их высунул. Сказал: «У такого достойного человека, как вы, Сергей, непременно должны быть американские джинсы».

— Но откуда они у него?! И ещё и в Горьком…

— Как откуда? Очевидно: из Госдепа. Где печеньки выдаются, там и джинсы.

— В смысле? — Ирина нахмурилась. — Что-то не понимаю.

— Ну в смысле, в смысле… Ведь защитники свободы и демократии получают подарочки из-за железного занавеса, не так ли? Мы же все это знаем, ведь верно?

— Все знаем? Подарочки? Нет, я об этом не слышала… Откуда у вас эта информация?

Ирина напряглась. Кажется, я сказал что-то, не соответствующее её представлениям о прекрасном. Ладно, разворачиваем курс!

— Впрочем, может, и не из Госдепа! Я не помню. Давно это было, вы знаете… Кажется, эти джинсы подарил Сахарову какой-то его ученик в знак признания и уважения… Да-да, точно, так он и сказал! Ученик подарил, аспирант. Но размер оказался не тот. А вот мне подошли.

— Удивительная история, — проговорила Ирина.

Я не очень понял, что звучало в её голосе: недоверие или восторг. Впрочем, ничто не мешало им быть там и вместе…

— Не верите?

— Да уж странная история, если честно.

— Вот почти никто в это не верит. Потому я и предпочитаю не распространяться о своих заслугах и этой встрече. Всё равно решат, что вру, так больно надо! Для вас вот решил исключение сделать. А вы…

— Нет-нет, я верю! — новая знакомая, похоже, не хотела меня обидеть прямым обвинением во вранье.

— Но не до конца, да? — улыбнулся я, придав себе вид как можно более снисходительный. — В общем, вы как хотите, а джинсы-то есть. Я их редко ношу, чтоб внимание не привлекать. Но могу показать. Они дома лежат у меня. А ещё есть футболка от Солженицына и кроссовки, которыми за меня за выдающуюся деятельность премировал Московский Хельсинский Комитет…

Последняя моя фраза потонула среди голосов возвратившихся Лёни, Евгения и Михаила. Ирина переключила внимание на беседу с ними. Я ещё немного посидел, поделал вид, что одобряю весь их трёп. Постарался запомнить особые приметы каждого, чтобы потом лучше описать их, если всё-таки решу изничтожать это изменническое логово. Но главное — сформировал в голове пару планов дальнейшего соблазнения Ирины.

Наконец, Михаил и Евгений ушли домой. Лёня с Константином ещё немного побеседовали, договорились до того, что России нужна новая социалистическая революция, чтобы вернуться на путь настоящего ленинизма. А потом всем стало ясно, что пора уж расходиться.

Когда мы все трое обувались, я заметил, что час, в общем, уже поздний, и неплохо бы Ирину проводить кому-нибудь. Например, я могу это сделать. Она согласилась.

***

Выйдя из подъезда, мы с моей новой знакомой двинулись к троллейбусной остановке.

— Признайтесь, вы мне всё же не поверили, Ирина, — сказал я.

Та произнесла что-то уклончивое, мило рассмеявшись.

— А ведь джинсы действительно есть. И другая импортная одежда. Вам как моднице, наверно, было бы интересно и полезно взглянуть на то, как шьют нынче на Западе.

— Ну не возвращаться же обратно только ради того, чтобы посмотреть на эти вещи… — сказала дама.

Я подумал, что она хочет услышать ответ вроде: «Не только для этого, дорогуша! Ещё для того, чтобы я тебе вставил, конечно же». Может, так и надо было ей сказать… Но не решился. Сказал вот как:

— Возьмём да вернёмся, подумаешь! Мы ж совсем недалеко ещё ушли. А кроме того, я могу угостить вас сайрой…

— Ах, ну если сайрой! — Ирина опять рассмеялась. — Честно говоря, мне было бы действительно очень интересно увидеть настоящие американские джинсы.

— Ну тогда пошли! — ответил я.

Готов поспорить, что она уже решила мне отдаться!

* * *

Идя обратно, мы решили перейти на ты. Думаю, что если тёлка уже потекла с меня, то выкать ей как-то глупо…

Дома я усадил Ирину на кухне и велел подождать, а сам удалился в комнату и быстренько натянул свои шмотки из XXI века.

Вышел в них весь такой западный, передовой! Одно слово — демократище!

Гостья с восхищением оглядела мой прикид.

А потом без лишних предисловий приказала мне снимать штаны.

Ну наконец-то! Вот что значит жить в СССР!

Я начал расстёгивать молнию, предвкушая коммунизм, мир во всём мире и полёт на Марс в одном флаконе…

Загрузка...