Балканы. Книга 1. Дракула

Глава двенадцатая

Аббас ловко карабкался по стене башни.

Его тренированные пальцы находили в гладких камнях едва заметные трещинки и впадины и вцеплялись в них, словно пустынный варан в добычу, чтобы уже не выпустить.

Аббас был почти обнаженным — только в коротких свободных штанах и кожаных ремнях-перевязях, на которых крепилось многочисленное оружие. Кинжалы, метательные ножи, две длинные прямые сабли и маленький арбалет, способный стрелять без перезарядки шесть раз. Помимо этого, Аббас держал во рту тонкое пружинистое лезвие, сжатое в кольцо.

Вчера они долго говорили с христианским монахом. И о башне, и о том, что может ждать Аббаса внутри, и о различном оружии, и о том, как быстрее и удобнее убивать людей. Аббас поведал монаху, как проще лишить жизни женщину и ребенка и что нужно сделать, чтобы они умирали дольше и мучительнее, чем мужчина.

Монах понравился Аббасу, хоть и был неверным. Жаль, что он попадет в ад, где для кяфиров, согласно Корану, скроены одежды из огня, а еще их станут поить зловонным кипятком, а они будут хлебать его, но проглотить едва ли смогут… Впрочем, если бы господин Мехмед велел, то Аббас тотчас убил бы монаха. Неверный, несомненно, был хорошим бойцом и доставил бы Аббасу хлопот, но он все равно убил бы его… Аббас и так не выполнил один приказ господина, не смог уберечь другого христианина из далекой страны, называемой Валахия. Христианский юноша, которого звали Влад — слабый телесно, но внутри у него было что-то такое, что пугало видавшего виды ассасина. Поэтому Аббас старался по возможности избегать неверного, словно боясь заразиться чумой…

И неверный пропал.

Сейчас, как верно знал Аббас от господина и монаха, Влад томился в подземелье у колдуна Синбэда и был превращен в чудовище в человеческом обличии. Если бы спросили Аббаса, он бы сказал, что Влада следует убить, но Аббаса никто не спрашивал.

Ему приказывали, а он выполнял.

Потому Аббасу следовало вручить неверному фигурку крысы из непонятного металла, которую велели беречь пуще глаза. Аббас так и сделал — разрезал кожу на груди и спрятал под нее фигурку, а потом кожу зашил. Так почти невозможно что-нибудь потерять… На словах он был обязан передать, чтобы неверный носил эту крысу постоянно и прятал ее от колдуна…

Один из камней, за который держался Аббас, неожиданно треснул, рука соскользнула. Посыпалась крошка, звучно прошуршав сквозь листву деревьев. Аббас повис на другой руке и прислушался…

Он знал, что башню колдуна стерегут мертвые янычары. Мертвого нельзя убить, на то он и мертвый, но справиться с ним все равно можно. Если отрубить мертвецу руку, он уже не возьмет ею ятаган, а если отрубить ногу, он не наступит на нее и не сможет идти. А если отрубить голову?

Что будет, если отрубить живому мертвецу голову, Аббас не представлял, но надеялся, что скоро узнает.

Слева он увидел небольшой балкончик. Пустой, судя по всему.

Аббас знал, что, кроме мертвых янычар, башню охраняют и живые, а кроме них — карлик в черной одежде, который умело плюется отравленными иглами из духовой трубки. Ассасин регулярно принимал целый набор известных ядов, много лет и малыми дозами, чтобы приучить организм. Когда он поймает карлика, то засунет духовую трубку ему в задницу и дунет. Аббас не любил карликов — в детстве его обижал сын богатого соседа, который как раз и был карликом. Перед тем как уйти в ученики к ассасинам, Аббас бросил карлика в колодец и дождался, пока тот перестанет вопить и утонет. Ждать пришлось долго, и за это время Аббас еще больше возненавидел карликов.

Беззвучно перепрыгнув со стены на балкончик, Аббас вошел внутрь. Плана башни у него не было — кроме той ее части, которую посетил неверный монах, но сейчас Аббас находился совсем в другом месте. Он двигался по интуиции, ища путь вниз, в подземелья.

По слухам, в башне алхимика было от десятка до сотни охранников. Аббас верил в первую цифру, потому что какой смысл толочься здесь целой сотне янычар? А если молва не врет и они действительно мертвые, то им и отдых не требуется, а значит, не нужно сменяться. Нет-нет, десяток, ну, два десятка. С таким количеством врагов Аббас справится.

Несколько поразило Аббаса количество пустых комнат. Он заглядывал в них, проходя мимо. В одних вообще ничего не было, в других на полу лежали ковры, в третьих на полках стояли пустые пузырьки и колбы очень тонкого стекла, в четвертых хранились ящики, сбитые из досок… Все это выглядело безжизненным и редко посещаемым. Наверное, Синбэд был дурным хозяином и не умел правильно пользоваться своими владениями… Хотя кто их знает, колдунов.

Колдовства Аббас не страшился.

Он здраво рассуждал, что не видел еще человека, которого невозможно было бы убить, вне зависимости от того, сколько у него золота и драгоценных камней, какой властью он облечен и какому богу поклоняется. Да и если алхимик попробует применить свое колдовство, Аббас всегда его опередит и прикончит раньше, чем тот пробормочет заклинания.

Обнаружив ведущую вниз лестницу, Аббас довольно улыбнулся и принюхался. Да, едва уловимые запахи сырости, земли и плесени. Точно, лестница ведет в подземелье.

Состояла она из коротких пролетов, соединяющихся небольшими площадками. На второй Аббасу встретился янычар. Мертвый или же нет, он разглядывать не стал — метко положил ему в грудь два метательных ножа. Янычар с безразличным видом выдернул их и, не обращая внимания на заструившуюся из ран кровь, бросился на Аббаса. Однако ассасин расправился с ним несколькими движениями клинка. Голова покатилась вниз по ступенькам, а тело нелепо зашарило по стене руками. Возиться с ним дальше Аббас не стал, просто обошел и двинулся дальше. Спускаясь, он слышал, как безголовый янычар спотыкается и поскальзывается в крови.

Наверное, это был все же ходячий мертвец, заключил Аббас и остановился. Обычный человек сразу упал бы… Ну, не совсем сразу, однажды Аббасу пришлось видеть, как обезглавленный пробежал шагов тридцать и только потом упал. Ассасин покачал головой и вернулся наверх.

Янычар вертелся на площадке, расставив руки и словно пытаясь на ощупь схватить кого-то. Точно, мертвец, подумал Аббас и подрубил безголовому ногу. Тот упал, принялся ползать.

— Надоел, — буркнул Аббас и рассек тело на несколько частей. Они еще трепыхались, когда он побежал по лестнице.

Еще троих охранников он убрал без особого труда и, не разбирая, живой перед ним или покойник. Просто срубал головы, чтобы не успели поднять шум, а потом сек в клочья. Так он добрался до самого низа лестницы, прикинув, что находится уже глубоко под землей. В две стороны уходил коридор, освещенный факелами. На мгновение Аббас остановился, выбирая направление. Пошел налево — просто так, надо же было куда-то идти…

Через несколько шагов перед ним оказалось что-то вроде караульного помещения. Там находились трое янычар и непонятный человек, весь замотанный в лоскутья желтоватой ткани вроде бинтов. Даже лицо его было полностью закрыто, только для глаз оставалась небольшая щель.

Один из янычар выругался, схватив свой ятаган, а другой уронил медный кувшин, из которого как раз что-то пил. Значит, живые. Тем лучше, подумал Аббас и плюнул в ближайшего пружинистым клинком, который прятал во рту. Клинок с жужжанием вонзился в глаз янычара и проник глубоко в мозг. Турок завизжал и покатился по полу, в то время как ассасин занялся двумя другими. Забинтованный человек стоял в углу и никак пока не реагировал на происходящее, но Аббас старался не выпускать его из поля зрения.

Янычары дрались хорошо, но для ассасина они были несложными противниками. Через несколько мгновений тот, что уронил кувшин, уже сидел у стены и с ужасом пучил глаза на собственную печень, которая выползла из распоротого живота, а другой захлебывался кровью, потому что Аббас напрочь снес ему нижнюю челюсть.

Поскольку янычары больше не представляли опасности, ассасин решил разобраться с забинтованным человеком. Тот по-прежнему не двигался, но в щели между лицевыми бинтами поблескивали вполне живые глаза. Аббас хотел разрубить его сверху вниз, но забинтованный неожиданно ловко ушел из-под удара. Он двигался быстро, словно перетекая в пространстве. Никогда еще Аббас не видел подобного.

Ассасин сорвал с пояса арбалет и выпустил в забинтованную тварь все шесть коротких стрел, но попал лишь один раз. Четырехгранный наконечник, пробивающий нагрудную броню, с глухим стуком ударился чуть ниже ключицы забинтованного и завяз. Казалось, что Аббас выстрелил в старый дуб.

Забинтованный тем временем извлек откуда-то из-за спины непривычного вида оружие с лезвием-полумесяцем. Аббас видел такое и держал в руках, но не думал, что им до сих пор кто-то пользуется. Кхопеш, древнее оружие египтян, тысячу лет как забытое…

Лезвие просвистело там, где только что стоял Аббас, доказав, что не такое уж оно забытое. Забинтованный владел им чрезвычайно виртуозно, а уж в сочетании с быстротой передвижений…

Аббас быстро осознал, что с подобным противником ему встречаться еще не приходилось. И забинтованный был сильнее. Более того, несколько пропущенных им ударов Аббаса не принесли никакого вреда — прямая сабля ассасина полосовала бинты, развевающиеся теперь во все стороны, но под ними словно натыкалась все на тот же дуб.

Забинтованный, видимо, понимал, что перед ним тоже не последний боец, и никуда не торопился. Они метались по караульной комнате, высекая искры из клинков и каменных стен, и Аббас понемногу уставал, тогда как забинтованный выглядел все таким же проворным и свежим.

Несомненно, это было колдовство, и колдовство того рода, которое Аббас победить не мог. Не знал как. Он привык иметь дело с ранимой человеческой плотью, а перед ним стояло нечто иное. Возможно, когда-то забинтованное существо и было человеком, но те времена давно ушли.

Ассасин понял, что уже довольно долго лишь обороняется, не пытаясь атаковать. Забинтованного это вполне устраивало. Тяжело дыша, Аббас отбил очередную серию ударов и выпадов, споткнулся о мертвого янычара без нижней челюсти и едва не упал. Странно, но противник не воспользовался этим подарком, до того он был уверен в своем превосходстве. Это оскорбило Аббаса куда сильнее, чем все остальное. Молниеносно он отшвырнул саблю, что держал в левой руке, выхватил из креплений на стене факел и ткнул им в шарообразную голову.

Забинтованный испуганно отшатнулся.

— А, ты не любишь огня! — радостно крикнул Аббас. — Странно, а я думал, всякая нечисть вроде ифритов им повелевает!

С факелом в левой руке и саблей в правой он из последних сил ринулся в атаку. Теперь уже оборонялся забинтованный, причем суматошно, словно вмиг растерял часть своих умений. Двигался он все так же быстро, но Аббас старался ограничивать его перемещения, действуя факелом. А потом, когда забинтованный своим кхопешем отбил нижний удар в пах, Аббас сунул факел ему прямо в лицо.

Бинты вспыхнули, треща и распространяя едкий запах.

Тварь выронила оружие и бросилась по коридору к лестнице, но Аббас настиг его и в прыжке ударил ногами в спину. Забинтованный рухнул на пол; ассасин тут же швырнул ему на спину факел и крикнул:

— Получай!

Колдовское создание корчилось и билось на полу, издавая отвратительные каркающие звуки. Черный дым быстро заполнил караульную. Кашляя и протирая глаза, Аббас нашел на стене связку ключей и пошел к темницам, оставив противника догорать…

Ассасин заглядывал в дверные оконца в поисках княжича.

В камерах сидели какие-то люди и другие существа, на людей не похожие. На разных языках они просили о милости, сулили несметные богатства за свое освобождение или просто нечленораздельно завывали, стонали и колотились в двери. Аббас мог легко всех их выпустить, но такого приказа господин Мехмед ему не давал. Потому ассасин прошел дальше, не обращая внимания на страдания узников. В любом случае рано или поздно появятся другие стражники и вернут их на место — из башни выхода нет.

Валашского княжича он обнаружил в большой камере, отличной от других. Там стоял стол, заваленный книгами и свитками, горел масляный светильник, а сам Влад Дракул выглядел не таким изможденным, как прочие узники Синбэда. Аббас подобрал нужный ключ и открыл дверь.

Неверный смотрел на него с удивлением.

— Кто ты? — спросил он.

— Разве ты не помнишь меня? Я Аббас, — сказал ассасин. — Твой нерадивый телохранитель. Меня прислал мой господин, Мехмед, сын султана Мурада Второго.

— Мехмед?! — Юноша оживился. — Так он помнит обо мне?!

— Как видишь. — Аббас бросил свой факел на пол и пальцами принялся разрывать швы на груди, чтобы извлечь металлическую фигурку. Он не видел, какими глазами смотрит на выступившую кровь неверный… — Вот, — сказал асассин, протягивая крысу княжичу. — Господин велел тебе надеть ее на шею и носить, не снимая. Синбэд ни в коем случае не должен ее видеть. Через несколько дней ты должен будешь выйти наружу, к солнцу.

— Но я не могу… — прошептал Влад, словно завороженный уставившись на окровавленный металл фигурки. — Солнце убьет меня.

— Это талисман, который защитит от солнца. Колдун будет посрамлен, а ты отправишься к себе домой… Кстати, твой отец убит, — сообщил Аббас.

— Отец?! Кто посмел?! — Влад вскочил на ноги.

— Был заговор, — коротко сказал Аббас, который не знал всех подробностей гибели князя. — Господин говорит, что ты теперь единственный наследник. Ты должен выйти отсюда и отомстить.

— Да, я выйду… Выйду и отомщу…

— Возьми же талисман, — напомнил ассасин. Крыса качалась на цепочке в его протянутой руке.

Влад схватил фигурку и быстро облизал с нее кровь, зажмурив глаза от удовольствия. Аббас смотрел на него равнодушно: у неверных свои причуды, говорят, что там, на севере, они совсем дикие…

— Я ухожу, — сказал Аббас, поворачиваясь. — Ни в коем случае не снимай талисман.

— Не буду, — пообещал княжич и, словно кошка, прыгнул на спину асассину.

Аббас почувствовал, как в шею ему впиваются острые клыки. Он попытался сбросить неверного, ударив его изо всех сил о стену, но тот держался крепко, а силы покидали Аббаса неожиданно быстро. Мускулистые ноги его подкосились, и ассасин осел на пол. Что ж, смерть так смерть, он шел к ней все эти годы… Но умереть вот так…

И почему-то умирающий Аббас был совсем не уверен, что вскоре окажется в райских кущах в обществе старого Хасана ибн Саббаха и прекрасных гурий.

День, как нарочно, был солнечный и жаркий. На небе — ни единого облачка.

Фра Бернардо вознес последнюю короткую молитву к Господу и быстрым, решительным шагом направился к башне алхимика. Сегодня он действовал совершенно открыто, более того, Мехмед поведал, что спор францисканца с алхимиком чрезвычайно заинтересовал всех придворных. На его исход делались внушительные ставки, хоть подобные вещи и были запрещены султаном Мурадом Вторым.

Мехмед очень просил, чтобы фра Бернардо взял его с собой, но францисканец отказал наотрез. Мало ли, какие козни мог умыслить гнусный перс, особенно если поймет, что проиграл. Мехмед согласился с доводами монаха, но настоял, чтобы с тем отправились несколько янычар и пожилой мулла Ахмед Гурани, человек высокоученый и смелый. Сейчас сопровождающие шли чуть сзади, и фра Бернардо слышал, как мулла тихонько бормочет суры Корана.

Алхимика монах увидел издали. Синбэд стоял на мощеной дорожке, ведущей через сад к башне, и улыбался. Рядом вертелся чрезвычайно возбужденный карлик, так что персу пришлось его даже одернуть.

Синбэд ждал и, судя по его довольному виду, верил в свою победу.

А вот фра Бернардо не знал, чего ожидать. Ассасин Аббас не вернулся из своей вылазки, и францисканец не ведал, сумел ли тот передать фигурку крысы княжичу или погиб, не добравшись до темниц в подземельях башни.

— Ты пришел, посланник раба рабов божьих, — сказал Синбэд с таким видом, словно не ожидал его увидеть.

— Отчего бы мне не прийти? — сухо осведомился фра Бернардо.

— Ну как же! После того как ты прислал своего человека освободить княжича, я подумал, что ты решился на крайнюю меру, понимая, что я непобедим. Ты, верно, теряешься в догадках, куда же подевался лазутчик? Так вот, княжич убил его. Напал, прокусил артерию и высосал кровь. Я ведь говорил тебе — это нельзя вылечить, монах. А ты в своей непроходимой глупости и вере в вашего жалкого Иссу потерял ловкого человека…

Значит, Аббас погиб, и погиб от руки — а точнее, от зубов — юного валашского наследника. Это был серьезный удар для францисканца, но он не подал виду, хотя ровным счетом не представлял, что теперь делать.

— Ты можешь уйти восвояси, — благосклонно предложил алхимик. — Достаточно с тебя позора.

— Где княжич? — спросил в ответ фра Бернардо.

— Ах, ты настаиваешь? Что ж, твое дело, монах.

Перс наклонился к Мехрдаду и велел:

— Беги в башню и скажи, чтобы вывели моего неверного. Да пусть будут готовы скорее забрать его назад — я ведь не хочу его потерять.

Синбэд ехидно улыбнулся францисканцу, ибо последняя фраза предназначалась в основном для него.

Карлик повернулся и на своих кривых ножках поспешил к входу в башню. В иное время это вызвало бы смех у зрителей, но сейчас все промолчали.

Фра Бернардо напряженно размышлял над услышанным от перса. Еще раз: Аббас мертв. Убил его Влад Дракул. Значит, ассасин все же сумел пробраться в подземелье… если только его не бросили в темницу княжича на растерзание, связав и обездвижив… С другой стороны, алхимик мог соврать, и Аббас убит охранниками… Но в любом случае, где же крыса?! Синбэд, конечно, злодей, но далеко не глупец и сразу понял бы, что перед ним не простой медальон, а могущественная вещь. Что делать с крысой и что она умеет — Синбэд вряд ли представляет, но уж похвастаться обладанием ею он бы не преминул. «Ты это хотел передать княжичу? И что же, помогло оно ему?»

Следовательно, крыса или утеряна — мало ли где мог спрятать ее умирающий Аббас, или, во что францисканцу хотелось верить, висит себе на шее у Влада.

Сейчас все станет ясно…

Влад Дракул вышел из башни и потянулся, подставляя лицо солнечным лучам. Он улыбался и выглядел совершенно здоровым и полным сил.

Фра Бернардо доставило огромное удовольствие наблюдать, как выражение брюзгливого превосходства на лице алхимика быстро сменяется недоумением и бессильной злобой.

— Что?.. — проскрипел было Синбэд, но осекся.

Влад направился к ним. Внимательно оглядел с ног до головы францисканца и учтиво поклонился:

— Вы, верно, друг моего друга, славного Мехмеда?

— Да, господин. Меня зовут фра Бернардо, и я посланник римского папы Николая Пятого. Твой отец, великий господарь Валахии, отправил меня в Эдирне, чтобы я излечил тебя и привез домой, в Тырговиште.

— Отец убит боярами… — помрачнев, сказал княжич.

— Да, изменники легли под Яноша Хуньяди, — кивнул фра Бернардо. — Ты должен отомстить.

— Я отомщу, — пообещал княжич, но тут в разговор вмешался Синбэд, который топнул ногой и сварливо завопил:

— Хватит! Хватит нести эту чушь о мести и возвращении домой! Ты никуда не поедешь! Ты сгоришь, словно сухая ветка в костре!

— Но он почему-то до сих пор даже не задымился, — весьма ехидно заметил фра Бернардо, теперь уже полностью уверенный в том, что крыса у Влада.

— Здесь кроется какой-то обман! — кричал Синбэд.

Янычары у входа с любопытством смотрели на то, как беснуется их хозяин. Внезапно алхимик хлопнул себя по лбу с такой силой, что едва не сбил белоснежный тюрбан, и расплылся в злой улыбке.

— Понял! Это же мазь! Он намазался мазью, и солнце не страшно ему на некоторое время… Мехрдад! Неси скорее воды, большой таз!

— Ты признаешь поражение? — осведомился фра Бернардо. — Как ты там говорил? Можешь уйти восвояси, достаточно с тебя позора.

Влад Дракул снова заулыбался и заметил:

— Какая хорошая сегодня погода… Я в своей темнице под землей уже отвык от солнечных лучей.

Алхимик испепелил его взором.

Два янычара в сопровождении карлика принесли огромный медный таз. В нем плескалась вода, пуская солнечные зайчики.

— Умойся, — велел Синбэд княжичу, подтолкнув его к тазу. Влад с готовностью наклонился, зачерпнул пригоршней воду и бросил себе в лицо. В стороны полетели радужные брызги.

— Хорошо! — воскликнул Влад с нескрываемым удовольствием, сорвал с себя рубаху, оставшись голым по пояс, и вылил оставшуюся воду себе на голову. Синбэд выпучил глаза, а княжич со смехом брызнул в него, воскликнув: — А ты не хочешь помыться, старик?! У тебя небось уже пауки сплели паутину под мышками, я уж не говорю про другие места!

— Я приказываю!.. — Голос алхимика прервался. Он полез в карман, выбросил руку по направлению к княжичу и заорал во весь голос: — На колени, проклятый кровосос!

— Он сошел с ума, — пожал плечами Влад, повернувшись к францисканцу. — Слишком долго сидел в своей башне…

Несколько мгновений Синбэд стоял, словно пораженный громом, протянув руку к своему пленнику. И тут фра Бернардо, воспользовавшись его замешательством, быстрым хлестким движением ударил его по полуоткрытой ладони. Что-то тяжелое, блеснув в ярких лучах полуденного солнца, отлетело в траву. Алхимик взвизгнул, отдернул руку и бросился к башне, крича:

— Выпускайте тварей, выпускайте скорее! Убейте всех, и княжича первого!

За хозяином во всю прыть припустил карлик, но фра Бернардо в три шага нагнал его и поддал в спину острым окованным носком сапога. Мехрдад вскрикнул и отлетел на клумбу, сминая цветы и пятная их кровью.

И в этот миг земля по обе стороны дорожки вдруг провалилась, и из разверзнувшихся люков на фра Бернардо и его спутников бросились невообразимые твари. Верно, это были плоды жутких опытов алхимика, скрещиваний людей с обезьянами и волками, ужасающих хирургических операций и нечеловеческих пыток…

Янычары, охранявшие вход в башню, сочли за благо убежать в башню и запереться изнутри перед самым носом Синбэда. Перс безуспешно молотил кулаками в окованные железом створки, но дверь не поднималась.

Вот когда фра Бернардо оценил настойчивость Мехмеда, отправившего с ним янычар! В одиночку он был бы растерзан, но теперь янычары умело отбивались от наседавших чудовищ. Мулла тоже выхватил острый клинок, спрятанный в его посохе, и пронзил им особенно уродливую тварь с лицом ребенка и волосатым туловищем лесной обезьяны. Францисканец отбросил в сторону свой плащ, чтобы не сковывал движений, и вступил в схватку.

Внезапно из ближнего люка выскочила девушка ослепительной красоты и кинулась к Владу. Первым желанием францисканца было защитить княжича, но девушка заключила княжича в объятия. Этого еще не хватало, подумал фра Бернардо, но тут же отвлекся от влюбленных, потому что на него напали сразу три жутких существа: чернокожий великан со щупальцами вместо пальцев, коренастый уродец с головой размером с кулак и щелкавшей зубами пастью на груди и женщина с длинными когтями, сверкавшими на солнце металлом. Слава богу, чудовища были довольно глупы, так как больше мешали друг другу, и вскоре отрубленные щупальца уже извивались на земле, зубастый уродец оказался разрублен почти пополам, а женщина уползала в кусты роз, истекая кровью.

Но францисканец совсем забыл о Синбэде.

Кинжал, который Синбэд всегда носил при себе, был изготовлен по специальному заказу в Дамаске. Обоюдоострое лезвие при помощи скрытой в рукояти пружины отскакивало и втыкалось глубоко в тело так, что его почти невозможно было извлечь. Но даже извлечение не помогло бы, ибо в лезвии сделаны специальные камеры, заполненные ядом. Этот яд Синбэд составлял много лет; противоядия не существовало, а для того чтобы убить человека, достаточно было маленькой капельки, причем умирал он долго и в страшных муках. Глаза лопались, изо всех отверстий на теле текла кровь, но главное — несчастный до самой смерти оставался в полном рассудке и ощущал, что с ним происходит. Алхимик убедился в этом, испытав яд на нескольких рабах и просто неугодных ему людях, а потом — из любопытства — на огромном африканском чудовище — бегемоте. Исполин издох в тех же муках, что и люди, от дозы яда размером с маковое зернышко.

Поняв, что в башню ему уже не попасть, а выпущенные из подземного зверинца чудища не будут разбирать, кто здесь их хозяин, алхимик решился убить хотя бы того, из-за кого рушилось сейчас дело всей его жизни.

Нет, не проклятого францисканца.

Валашского княжича. Ведь этот яд убьет даже кровопийцу. Даже одной царапиной…

…Влад оттолкнул от себя Тангуль, но не потому, что хотел обидеть девушку, а напротив, чтобы спасти. Он подхватил с земли брошенный монахом плащ и укутал ее с головой, ибо знал, что палящее солнце для нее смертельно. И тут краем глаза княжич заметил алхимика. Перс, выставив перед собой кинжал, чрезвычайно резво для своих лет несся прямо на Влада. Вот он перепрыгнул через корчащееся тело одного из своих созданий и завопил:

— Тангуль! Держи его, я приказываю!

Влад словно остолбенел, глядя на приближавшегося Синбэда, а Тангуль воспользовалась этим, изо всех сил схватила его за руки.

— Предательница! — возмущенно крикнул княжич. Синбэд оскалил в ухмылке желтые зубы, но тут девушка с нечеловеческой силой отпихнула Влада и с быстротой молнии перехватила вытянутую руку перса, в которой тот сжимал кинжал. Плащ соскользнул с ее плеч и снова упал на камни мощеной дорожки.

— Что ты делаешь?! — воскликнул Синбэд. Глаза его округлились и совсем уже вылезли из орбит, когда кость руки с сухим треском сломалась пополам. Кинжал выскользнул из ослабевших пальцев и воткнулся острием в ногу алхимика, легко пронзив расшитый золотом сафьяновый башмак. Синбэд ахнул и повалился на спину, а Тангуль вцепилась ему в горло и принялась душить, не зная, что яд уже начал свое страшное дело… Как и солнце. Девушка, казалось, не замечала, что ее кожа сморщивается и трескается, а от волос поднимается зеленоватый дымок. Она душила алхимика, пока тот не затих, вывалив наружу распухший язык…

Влад снова накинул на Тангуль плащ, но сделанное солнечными лучами нельзя было исправить. Лицо девушки покрылось глубокими язвами, почерневшая кожа напоминала чешую ящерицы, прекрасные глаза переменили цвет — огромные зрачки дико чернели на кроваво-красных белках… Тангуль глухо стонала, шевеля полопавшимися от жара губами. Кажется, она пыталась что-то сказать Владу.

Княжич прислушался, но в этот момент девушка дернулась всем телом, вытянулась и обмякла.

Влад заплакал. Рядом с ним опустился на колени фра Бернардо.

— Кажется, все… — устало сказал он. — Что с ней?

— Солнце, — пробормотал княжич. — Солнце ее убило…

— Постой-ка, — францисканец сунул руку под плащ, нащупывая пульс. — Нет, она еще жива…

— Крыса! — осенило Влада, но монах с сожалением покачал головой:

— Крыса лечит болезнь. Она не может восстановить поврежденные или распавшиеся ткани. Девушка останется такой навсегда, если не умрет… наверное, лучше было бы ей умереть…

— Нет, — решительно сказал Влад. — Я заберу ее с собой. А ты вылечишь ее, пообещай мне. Она не должна умирать.

— Я сделаю все, что могу, — склонил голову фра Бернардо. Потом перевел взгляд на мертвого алхимика с искаженным лицом, наклонился и, пошарив в залитой кровью траве, поднял блеснувшую серебром фигурку пиявки. — Ты знаешь, что это такое, господин?

— Зови меня князем. Я — князь Валахии.

— Ты знаешь, что это такое, князь?

— Да. Это та самая вещь, с помощью которой мерзкий старик держал меня в рабстве.

— И без которой он не смог заставить девушку убить тебя, — добавил монах с улыбкой. — Раз она тебе не страшна больше, не мог бы ты отдать ее мне? Таким предметам место в Ватикане…

Влад задумчиво посмотрел на францисканца.

— Ты спас мне жизнь, монах. И даже больше того — избавил меня от участи кровососа… Ты, безусловно, заслуживаешь награды. Но…

— Тебя что-то смущает, князь?

— Скажем, у меня есть некие планы на будущее, — усмехнулся Влад. — И пиявка может мне пригодиться.

Фра Бернардо ничего не ответил.

Вокруг янычары добивали визжащих чудовищ.

Мулла Ахмед Гурани ходил среди трупов, с брезгливым любопытством рассматривая порождения больного разума.

А двое мужчин стояли на коленях подле едва живой девушки, укрытой плащом, и мертвого персидского алхимика.