Бабье царство

Глава 25 Мешок со сказками

— Я Лукреция да Бэль. Перст магистрата. С кем имею честь разговаривать? — сухо произнесла стоящая рядом Лукреция.

Я поглядел сперва на волшебницу, которая смотрела стеклянными от усталости глазами на главу только что прибывшего отряда. Магесса медленно моргала, но при этом старательно держала осанку и горделиво-невозмутимый вид, сложив ладони в замок и опустив их на уровень низа живота, ни дать ни взять, герцогиня. Царственный образ портили только капли крови, которыми забрызгано платье, обветренная и оттого треснувшая губа и исцарапанные руки. Подумалось, что именно такой должна быть сильная и независимая женщина — спокойная и рассудительная, знающая себе цену, а не прыгающая на площади с голыми сиськами с плакатом «все мужики — козлы». Ну, какой я козёл? Так, если с приставкой на выходные зависну и не побреюсь. Но это давно и неправда.

Потом мой взор задержался на Катарине, которая, шипя и морщась, надевала на себя поддоспешник поверх камизы. Подумалось, что плата за сверхсилу даже очень высока. Я бы не захотел такую. Хотя у меня другая цена. Месяц лежал под капельницей — всё наблюдали, будет отторжение гель-процессора или нет. А в затылке титановая пластинка с выходами служебного доступа. Пальцы сами собой потрогали два похожих на оспины шрама несколько повыше места стыка позвоночника и черепа, а потом легли на эфес заткнутого за пояс клинка.

Единственная кто сияла, как начищенная медная бляха, это Урсула, она крепко-крепко обняла прибывшую. Они выглядели очень похожими — обе не по-женски широкоплечие, мясистые, с морщинистыми, загорелыми и обветренными лицами, грубыми мозолистыми руками.

— Тереза да Шарлиз, шериффа Серебряных Холмов, — ответила женщина, высвобождаясь из объятий Урсулы.

— Спасибо, — тихо произнесла Лукреция и закрыла глаза, а потом слегка качнулась, словно вот-вот упадёт в обморок. Но всё же устояла, и положила ладонь на заколку своего плаща.

— Жрать хочу! И выпить! — закричала Урсула, возвращаясь за оброненным мечом. А когда наклонилась, охнула и схватилась за спину. — Кажись, потянула. Точно, жрать и спать.

— Подожди, сейчас с этими тайнами решу, — с ухмылкой ответила шериффа. Она вальяжно подошла к разбойницам, которые из охотниц сами стали дичью. Все глядели на стражу исподлобья, но ни убежать, ни драться не представлялось возможным.

— У-у-у, — протянула Тереза, поддев кончиком фальшиона подбородок главарки шайки. — Знакомые лица. Тебе мало клейма и колодок за кражу, так теперь разбоем решила заняться? Да ещё дурочек себе из батрачек нашла.

Шериффа задумчиво оглядела остальных разбойниц и взмахнула рукой.

— Верёвку!

— Тереза, слушай… не надо. Я больше не буду. Небесной Парой клянусь, — затараторила главарка.

— Ты уже раз клялась святыми именами, — прошипела Тереза, надавив на клинок, отчего по грязной шее потекла струйка крови.

— Ну, Тереза, пожалуйста, не надо. Я штраф выплачу. Большой штраф. Мне за этого халумари задаток дали. Три золотых. Я всё отдам.

Судя по брошенным на главарку хмурым взглядам, подельницы явно не в курсе о золоте. Наверняка кучку меди им пообещала.

Шериффа поглядела на Урсулу, которая провела пальцем по шее, а потом высунула язык, имитируя труп.

— Это вам Джинджер нашептала? Я передам этой бешеной сучке, что в моём городке все поимки только с моего разрешения. И голову твою к письмецу приложу. Хотя, твоя голова ей неинтересна. Ей ведь никто, кроме самой себя, не дорог.

— Не-не-не, не Джинджер, — залепетала разбойница. — Там другая была. Я лица не видела, но не Джинджер. Рыжая никогда лица не прячет. А эта в капюшоне.

— Денежку я и так с твоего трупа возьму. Ты же настолько тупая, что вряд ли додумаешься спрятать. С собой ведь надёжнее? — ухмыльнулась Тереза.

Я молча наблюдал за этим допросом, а разбойница бледнела всё больше и больше, по мере того как на ближайшую подходящую ветку сперва накинули верёвку, а потом подогнали простенькую колесницу. Наверняка преступницу поставят на транспортное средство, как на плаху, а потом подстегнут бычка. И всё. Нет разбойницы.

Шериффа убрала остриё от горла и приложила к щеке.

— Ну, Тереза, ну, пожалуйста, — заплакала разбойница.

И если честно, мне не было её жалко. Времени обдумать свои приключения имелось предостаточно, и если раньше хотел по земному, честным судом, то сейчас мне эта средневековая миссис судья Дредд даже нравилась.

— Золотишко дай, — спокойно произнесла Тереза.

— Да-да-да, — тут же забубнила и закивала головой разбойница. Она быстро сунула руку за пазуху и вынула небольшой тряпичный мешочек с завязками. По щекам побежали слёзы. Трясущиеся пальцы протянули монеты шериффе.

Тереза улыбнулась.

— Ну вот. С грабежом решили, осталась кража скота.

Шериффа до хруста сжала кулак разбойницы своими пальцами и быстро подняла фальшион, на котором осталась кровь. В траву упало отрезанное ухо вместе с клочком волос. Разбойница дёрнулась и истошно закричала, зажав рану свободной рукой.

А шериффа с силой опустила рукоять меча на запястье лиходейки, ломая кость.

— Вот теперь точно всё. Остальных разогнать плетьми.

Тереза подхватила выпавший кошелёк и быстро развернулась. Все молча глядели на эту сцену. Катарина равнодушно, Лукреция с лёгкой брезгливостью, Урсула с пренебрежением. А что до меня, то я слишком устал, чтоб во мне шевелились эмоции. После коротких сборов к нам подогнали пустую телегу, на которой, оказывается, ехали сюда стражницы с мушкетами. Теперь они шли пешком. Зато с каким удовольствием я сел на жёсткую скамью этого импровизированного микроавтобуса. Казалось, растекусь по доскам, как желе.

— Возьми! — раздался крик Терезы, которая протянула поводья своей колесницы одной из стражниц, а сама села рядом с расположившейся напротив меня Урсулой. — Ну, рассказывай.

— Сперва ты, — ухмыльнулась мечница. — Ты как чудесно вовремя. Ещё немного, и не пришлось бы никого вызволять.

Шериффа отмахнулась и вытянула ногу, сунув аккурат между моих и уперевшись сапогом в бортик. Эта женщина лет сорока с хвостиком время от времени поглядывала на меня и поправляла до сих пор чёрную косу. Только сейчас мне приставаний и не хватало.

— Мельничиха прибежала с криками, что видела псоглавых. А их ведь как, если не пугнёшь сразу, потом хлопот не оберёшься. Тем более здесь недалеко моя пасека. Вот я и решила вокруг городишка для верности поглядеть. А тут выстрелы, крики, вопли. Примчались, а уже всё кончено.

Она рассказывала, а мы спустились лесом в небольшой лог, который в ливень наверняка превращается в реку. Во всяком случае лесок простирался вдоль этой ложбины, петляя вслед за ней. В самой середине дорога оказалась сырой, как будто только что после дождя. По краям росли густые папоротники, порой даже древовидные, заменявшие местным пальмы. Но они не поднимались выше нижних ветвей сосен, прячась в тени от Небесной Пары. Если не ошибаюсь и правильно помню лекции, папоротник здесь являлся символом скромности и целомудрия. Ибо никто никогда не видел, как он цветёт. А про стеснительных детей в шутку говорили, что в папоротниках нашли.

— Помнишь, мы после штурма Каринборга казну того купца нашли? — продолжала Тереза. — Я со своей долей осела в Серебряных Холмах.

— Ну у тебя же здесь бабка жила, — нахмурилась Урсула.

— Бабка трактир держала. Он мне достался. А я через полгода из стражниц в шерифыни. Это градоначальница сама предложила. Ну это былое. А у меня сейчас два десятка ульев, полсотни лис на шкуры в клетках, и пруд с крокодильчиками. Надо же куда-то мясо от лис девать. Да и шкурки крокодильи в Галлипосе хорошо покупают. Не хуже лисьих. Я в год по сотне штучек отвожу. Купцы вмиг разбирают. Я ведь шериффа, вот сдружилась с разными чинами. А про шкуры мне начальница стражи да Кашона подсказала.

Я поднял глаза и улыбнулся, как всё же тесен мир, а Урсула откинулась на бортик и начала пафосно разглядывать ногти.

— Я с эта… с дочкой да Кашона на короткой ноге, — деловито протянула она, и я улыбнулся пошире, ожидая очередную байку местного Мюнхаузена.

— С Клэр, что ли? — переспросила с недоверием Тереза.

— Через день дитятко заходит. Даже ночью. Мол, как дела, тётя Урсула?

— Да хватит брехать, — упёрла руки в боки Тереза. — Знай меру!

— А чё брехать. Ты вон у халумари спроси. Он врать не будет, — с самодовольной улыбкой ответила мечница, а сама поглядела на меня и подмигнула. Я кивнул.

Шериффа перехватила мой взгляд и протяжно вздохнула. А Урсула продолжила сказку.

— Я же на свою долю домик на Набережной Кожевников взяла. У меня муж и семеро детишек. Три дочки и четыре сына.

— Ты и дети… — нахмурилась Тереза, — не представляю. Я думала, всех по родне раздала, как сирот.

— Все дома. Небесной Парой клянусь! Старшенькую в стражу устроила, сын старший на выдане, я ему лавку в торговом ряду купила, как приданное. Все деньги на детей съедены. То в гильдии к ногам серебро уронить надо, чтоб дела сделать. То ещё где. Пришлось в тушкохранительницы податься. Я же самая лучшая в Галлипосе. Вон, даже халумари наняли. Сами в ножки кланялись. Ну а я милостиво согласилась. От других-то толку нету, только на меня надёжа.

Катарина с Лукрецией одновременно поглядели исподлобья на мечницу, и даже пришлось повернуть голову к храмовнице и пробормотать, что это шутка. Не поймёт ведь. Обидится.

А Урсула тем временем позвала меня.

— Эта, юн спадин, скока мне обещали за твою жизь? — произнесла она.

Я прищурился. Знаю, что в смете обычно числится четыреста тысяч рублей. Монеты весят примерно семь грамм. Курс золота был по четыре с половиной тысячи. Курс серебра по полтиннику за грамм. При этом покупательская способность драгметаллов сопоставимая. Четверть из суммы — задаток.

— Всего двенадцать золотых и шестьдесят серебряных, — произнёс я ответ, закончив мысленные расчёты.

Тереза хмыкнула, мол, неплохо, но зато тихо возмутилась Лукреция.

— Бездна. Наняться, что ли, — пробурчала она. — Это мой доход за полгода.

Волшебница поджала губы и с обидой глянула на Катарину и Урсулу. Но потом спохватилась и снова начала изображать из себя важную даму, выпрямив спину и сложив руки подобающим образом.

А Мечница вошла в раж. Жизнь удалась. Можно похвастаться перед подругой, как говорится, померяться сиськами.

— Так я себе цену знаю. Что они без меня бы делали? Ты же знаешь, я как врублюсь во вражеский строй, направо взмах — десять падают. Налево взмах — дюжина. Вот едем мы с ними. Пять возов добра. Слуги. Подарки для этой, как его… политики. Вот. На нас сперва под Яблоневой Речкой напала сотня. Я раз, раз, раз. Девчонка на подхвате, чтоб спину не ударили. Учу пока молодуху, как за меч правильно браться.

Катарина возмущённо зашипела, и пришлось снова толкнуть в бок.

— Да знаю, что шутка, но ведь неправда, — произнесла она.

— Не. Девочка способная, толк выйдет, — выкрутилась Урсула, словив свирепый взгляд храмовницы. — А госпожа волшебница так и вовсе…

Мечница снова запнулась. Мало того, что Лукреция из-за вознаграждения дуется, так ещё и из-за сказок обид будет выше небес. Так и шею свернуть может.

— Ну, не положено волшебницам сражаться. Неблагородное это дело. Пули свистят сотнями, а она эта… средоточняется. Зато потом ка-а-ак бац. Десяток словно червей между пальцами раздавила. Только кишки в разные стороны. Силище.

Лукреция при слове черви брезгливо поморщилась. А мы тем временем выехали из леска и двинулись по дороге между ним и засеянными льном и злаками полями. Вдали на небольшом холме виднелась одинокая мельница, как первый признак цивилизации.

— Потом в самой деревушке напала рыжая, — продолжила рассказ Урсула, совсем разойдясь, начав размахивать во время повествования руками. На неё поглядывали не только мы, но и всё стражницы. Постарше с улыбками. Помладше — открыв рот. Они подобрались поближе. Иные даже специально шли пешком, ведя за поводья запряжённых в колесницы бычков.

— Тоже сотня? — ухмыльнулась Тереза.

— Да там и одной рыжей на целую сотню будет.

— Ну это да.

— Значит, бросились мы напролом. Пули свистят. Еёйные подельницы кидаются со всех сторон. На телегу цепляются, аж приходится по пальцам топтаться. А халумари что учудил? Он рыжую уделал.

— Да брешешь! — снова взорвалась Тереза. — Не мог мужчина Джинджер побить! Не верю!

Урсула встала и пафосно упёрла руки в боки. Но на кочке снова села, схватившись руками за бортик.

— Я тебе правду говорю. Уползла, скуля, как побитая дворняга.

— Да не. Не верю, — провела ладонью по волосам Тереза. — Узнаю. Но если брешешь, с тебя бочонок.

Урсула заулыбалась пошире.

— Мы весь обоз и всех слуг на переправе потеряли. Как сунулись в воду, из неё пасть, что бездна разверзлась. Корабль влезет. Вмиг съела. Чудом выжили. Бежали. Не тягаться же нам с демонами. А потом на Красном Озере ночевали. И явился нам инфант. Красивый-красивый. И на меня такой весь влюблённый смотрит.

Урсула мечтательно вздохнула, поглядев куда-то вдаль.

— Красивый он. Да, — повторила она, снова вздохнув.

— Да его лет двадцать последний раз видели. Уже и храмовый столб забросили. Если кто из местных ходил, но всё без толку.

— А мы видели! Вот как тебя, корова ты старая, — ткнула пальцем в грудь шерифыне Урсула.

— Ну, давай. Бреши дальше.

— Не веришь? Он ещё мудрые слова говорил. Тока я не поняла. Шибко умные они были.

— Да и бездна с тобой. Верю. Что дальше?

— А что дальше? — переспросила Урсула. — Дальше перебили всех псоглавых, и явилась ты.

Рассказ кончился. Все продолжили путь молча. Лишь со стороны стражниц доносились голоса. Но когда показался городок, взяла слово шериффа.

— Слышали новость? Королева при смерти. Как наследница скончалась от лихорадки, её удар хватил. За власть грызутся кузины. Герцогиня да Айрис с герцогиней да Берта люто ненавидят друг друга. К столице терции стягиваются. Как бы войны не было. Да Айрис юность провела в Галлипосе, и её гильдии поддерживают. Деньги на войско дают в обмен на обещание вольниц. А под шумок всякие сучки повылезали, решают свои делишки. Да и всякие тёмные личности шныряют, подбивают на бунты. Говорят, и магистрат симпатизирует да Айрис.

— Ну, — протянула Лукреция, к которой последние слова и предназначались. — Я слышала, с ней проще договориться. Потому, наверное, верховный совет и симпатизирует. Но о войне ничего не слышно. Да и не изменится для магистрата ничего. Была одна династия, станет другая.

— Это потому не слышно, что сплетниц сразу вешают, — вздохнула Тереза. — Для торговли сплетни — это самое плохое. Да и герцогини все исподтишка делают. Королева-то ещё жива. В общем, все стараются решить свои задачи с оглядкой на возможную смену династии. Кстати, видела недавно ночных охотниц.

Я поднял глаза на шерифыню, а она в ответ глядела на меня.

— Поймали мы две дюжины дней назад разбойницу. И тут ночью появились эти. Из пустоты. Светятся разными цветами, а над головами светляки размером с сову летают. Жужжат громкою. Аж перепугались все.

Я улыбнулся. Светлячки — это квадрокоптеры с прожекторами. А то, что ночные охотницы сами светятся, так это для психологического эффекта их люминесцентной краской разрисовали, и с тех же дронов ультрафиолетом подсветили.

— Подходят они, значит, к нам. То есть, к головорезке. И начинают спрашивать. Ты, мол, убила халумари? Та аж обмочилась под себя. Нет, не я, заорёт эта дура. А ночные тихо так, мол, ложь. Мы чувствуем ложь. Я хотела вмешаться, да у половины стражниц ноги подкосились, как по волшебству.

Я снова улыбнулся. Импульсный шокер. Штука хорошая, на дистанции в сотню метров любого вырубит. Жаль, что мне такой не положен. Да и тяжёлый он очень.

— Ну, забрали они эту гайну. Больше её не видели.

Все снова замолчали. А отряд миновал пост городской стражи, на котором охрана отрапортовала шерифыне, что в городе спокойно, и никто подозрительный не пытался проникнуть.

Вот мы и в городе. Небесная Пара опять клонилась к горизонту, и впереди нас ждал долгожданный постоялый двор, вкусный ужин, бадья с тёплой водой и мягкие постели…

— Вы знаете, что королева себя неважно чувствует? — произнесла Кассия, сидя на большой светлой веранде за одним столом с генералом. Зверомуж задумчиво глядел на красивый хрустальный бокал с вином и не спешил с ответом. За его спиной стоял паж и переводил.

На белоснежной скатерти располагались хрустальные тарелки и серебряные столовые приборы. Кассия сама бы не отказалась от таких. Но гордость заставляла себя вести так, словно ей всё знакомо и привычно.

— А почему с таким важным заявлением нам приехать не первая особа? — наконец произнёс генерал, а паж перевёл.

Кассия поглядела на небольшую шкатулку, из которой лилась тихая, но очень чистая музыка. Если будут продавать, в числе первых купит.

— Какая-то волшебница ужинает с мужчиной. Люди посмеются, и только. А если госпожа Николь-Астра сама примчится, в народе пойдут слухи. Поэтому ещё раз спрошу. Вы знаете о королеве?

— Вы очень прямолинейны, — ответил слова генерал, а потом всё же кивнул. — Знаем.

— Хорошо. Магистрат надеется, что вы не сделаете глупость и не полезете во внутренние дела королевства. И магистрат надеется, что вы будете очень осмотрительны. Любой ваш шаг может быть неверно истолкован. Вы нам интересны, потому и высший свет, и священная доминанта глядят на всё это сквозь пальцы. Но мы не станем ссориться с ними, если что-то будет не так. Мы сделаем шаг в сторону, и орден спустит своих зверей с цепи.

— Вы нам тоже интересны, — усмехнулся зверомуж, — а если бы мы хотели войны, вы были бы уже мертвы, а на месте столицы выжженная пустошь. Так что давайте без угроз и резкого тона.

Кассия прищурилась и отпила из бокала. Вино было очень недурным, как и закуска к нему. Во всяком случае такого сыра она никогда раньше не пробовала.

— Вы не знаете орден. Вы не знаете магистрат. Не стоит делать поспешных выводов, — после небольших раздумий произнесла она. — И мы с вами не о войне говорим, а о внутренних делах. Мы же не мешаем вам копаться в нашей земле. Не мешаем торговать.

Генерал опустил взгляд на тарелку, где лежала нетронутая птица с овощами. А Кассия ждала ответа. Ей самой было не по себе от взваленных на плечи обязательств, но это назначение — шаг наверх. Чем богини не шутят, может, даже в верховный совет магистрата. И потому она будет идти до конца. Каким бы он ни был.

Наконец, зверомуж поднял глаза.

— Я понял, чего вы хотите. Я обещаю, что, если к нам придут и будут склонять принять какую-либо сторону, вежливо откажу и дам вам знать.

Кассия вежливо улыбнулась и снова пригубила вина.

— Спасибо. Надеюсь на сотрудничество, ведь мне поручено обсудить с вами совместные дела, но прежде чем приступить к обсуждению, спрошу, вы знаете, что на одного вашего халумари в поселении Яблочная Речка было совершено нападение? Отряд с боем прорвался, но больше о них никто ничего не знает. Что он там делал? Там не должно быть ваших посланников.

Генерал нахмурился и прорычал: «План территорий, живо!». Тотчас из расположенного неподалёку дома выбежал ещё один зверомуж с большой бумагой. Это оказалась карта, которую тут же расстелили на обеденном столе, сдвинув посуду. Кассия вытянула шею, вглядываясь в непривычные, но при этом невероятно аккуратно прорисованные обозначения. При этом в целом всё угадывалось.

А генерал пробежался пальцем по карте.

— Яблочная речка, — произнёс он. — У нас только один маршрут в ту сторону. Посол доброй воли в Таркос, вышедший из Галлипоса. Но они не должны были идти через Яблочную Речку. Что-то пошло не по задуманному.

Волшебница замолчала, поджав губы, а потом поставила бокал на стол и встала.

— Найдите их, — выдавила она из себя. — Любыми силами найдите и верните.

— Госпожа Кассия, у нас непредвиденное положение. Но смею заверить, что ушедший посланник не замешан в политике. Не стоит делать из этого скандал.

— Мне плевать на политику. С вашим халумари ушла моя племянница…