- Это у тебя шутки такие?! - зло спросила проститутка, останавливаясь и возмущенно отпихивая Грэя. Вырвавшись из его рук, бросила: - Заложил за галстук и давай шутки шутить? А я-то подумала было, что ты мировой мужик...
- Эгей, девка, - какой-то солидно похорошевший плюгавый толстячок шатнулся от ближайшего столика к Сэре, нагло разрывая кокон уединения, созданный музыкой для двоих, - пошли со мной, я заплачу больше... не обижу...
Грэй скривился, будто кусок гнилого яблока проглотил. Отодвинул взмахом руки девушку, переместил ее за свою спину, и уставился на крутого покупателя суровым взглядом.
- Слушай, ты, - сказал с ненавистью в голосе, - старый козел с Намыва, выпердок потенциальный. Считаю до одного. Упади и заткни пасть. Вали на свою Красных Маевщиков. Услышу от тебя еще хоть слово, убью, понял? Раз!
- Га-га-га! - заржал плюгавый ухарь. - Ты кому грозишь, туша? С тобой даже шлюха, подстилка дешевая, танцевать не хочет, а ты...
Больше тяжело нагрузившийся крутой мэн не успел произнести ни единого словечка. Грэй сделал всего лишь один шаг вперед, вскинул руку, и Сэра с ужасом увидела, как физиономия толстячка превратилась в кровавое месиво. В этот же миг на другом конце зала истерически завизжала женщина... Грэй молниеносно обернулся. Одноглазый, облепленный людьми, отчаянно размахивал кувалдами кулаков. Тут заорал толстяк, хватаясь растопыренными пальцами за расквашенную морду. - Ну вот так, потанцуй здесь с симпатичной девчоночкой, - сказал Грэй. Посмотрел на свой окровавленный кулак и принялся брезгливо оттирать багровую липкую влагу выхваченным из кармашка платком, - не рассчитал малость, - тихо сказал он, - ну да черт с ним...
Швырнул испятнанный кусок полотна на пол и схватил проститутку в охапку. - Уходим, малышка... - выдавил, и пошел на таран, рассекая толпу повскакивавших со своих мест клиентов заведения. Ошарашенная девица не сопротивлялась.
На улице Большой Грэй аккуратно поставил Сэру на ножки, оправил ей задравшееся платье, выпрямил съехавшую на ушко шляпку, взял за ручку, как маленькую девочку, и быстро оттащил прочь, футов на пятьдесят. - План меняется. Стой здесь, - сказал. - Никуда не исчезай, о'кей? И запомни. Я дал тебе адрес человека, который может тебе помочь. Это все, что я могу для тебя сделать. Можешь не ходить, твое право. А шутки шутить, знаешь, у меня как-то настроения нет. Какие уж тут шутки, сплошной мордобой... Я и так совершаю должностное преступление, болтая тут с тобой. Пойду-как пособлю соотечественнику. Потом твоя очередь, будешь... его утешать.
- Черт с тобой, - Сэра нервно рассмеялась. Ей было явно не по себе. Как скажешь. С тобой не соскучишься, Большой Грэй. Веселый ты парень.
- Ты не первая женщина в этом мире, которая мне это сообщила, малышка. Но все равно, польщен. Жаль, нету времени во всей красе своей веселости предстать. Се ля ви, как говорят не менее веселые парни, чем я. - Грэй поднес ладонь к лицу девушки и погладил двумя пальцами ее носик. И что ж вы со мной делаете, девчонки... Не бойся ничего, милая. По крайней мере, пока я поблизости кручусь... Жди, я скоро. Привет, Витек... я счас...
...драли глотки битых два часа. Политбой, разыгравшийся на заднем сиденье форда, окончился полной победой невесть с какого потолка свалившегося на Вика давнего знакомца, которого паренек по имени Вилли звал почему-то Торопыгой, смуглая, похожая на испанку, но каштанововолосая, девка звала Биг Грэй, и которого Вик помнил как Бородача. Набив морды целой толпе болванов в кабаке, едва унесли ноги от нагрянувших фараонов. Неожиданно возникшего из звенящей мглы, дыма и чада, летающих кулаков и диких воплей старого кореша Вик воспринял как очередное доказательство, подкрепляющее тезис: "От судьбы не уйдешь, как ни тщись". Мысли о необходимости соблюдения конспирации и старательного избежания (по ее законам) встреч с людьми, знавшими тебя в прошлом, в драке как-то не возникают. Евграфушку утащили черти по неизвестному курсу... Опосля яростного спора, бурлившего два часа внутри форда, Вик не стремился отправляться на розыски.
...покинув совершенно растерянного Маузера осмысливать полученную информацию, Грэй вылез наружу и трясущимися руками добыл из пачки последнюю "беломорину". Два часа назад эту пачку он распочал. Их у него теперь, к сожалению, оставалось всего три...
Как бы ты ни устал, останавливаться нельзя. Усталость - не оправдание. И простаивающий мощный паровоз - менее могуч, чем крохотная дрезина, без остановки бегущая по рельсам. Паровоз, у которого остыла топка - не сила, а всего лишь демонстрация силы... Пока не сдох, шевели конечностями, короче говоря.
Сэра поднесла ему зажженную спичку и сочувственно спросила: - Этот одноглазый тебе так нужен? На тебе ж лица нет, перекури, хороший мой.
- Ох, нужен, - вздохнул Большой Грэй и на подламывающихся ногах побрел в обход машины. Дотащился к бамперу и опустил на него задницу. Форд стоял на обочине дороги, ведущей из Ньюарка в Патерсон, милях в пяти от ближайшего жилого дома. Глухомань еще та. - Непреклонный он парень, доложу я тебе, крошка. Покамест его переубедил собственную любимую женщину не приканчивать, семь потов с меня сошло, сама видишь.
- Бе-едненький, - пожалела его проститутка, подошла вплотную, прижала голову Большого Грэя к своей груди и ласково погладила по всклокоченным волосам, - и чего надрываешься, спрашивается, за каким чертом, не пойму. Теперь мне тебя жалко, а его ни капельки. Если любишь, на кой убивать? Если допекла, брось и дело с концом. Все мужики так делают. Значит, не любил... Но убивать на хрен?
- Торопыга! - вклинился в разговор бесшумно подошедший Вилли; последние полчаса он бродил по диковинным окрестностям, подальше от кара, нутро которого превратилось в душегубку, наполненную дымом папирос Торопыги и самокруток одноглазого; недоумевающий Вилли, не выдержавший накала страстей, заморившийся таращиться на двоих сумасшедших типов, орущих друг на друга дурными голосами на неизвестном языке... - С этим уродом надо поладить, я верно осознал?.. Однако бешеный он какой-то! И ты... заразился, что ли, от него? У вас что, не все дома, кто-то погулять ушел?
- Именно, - изнуренным голосом сказал Грэй, прижимаясь левой стороной головы к теплой, женщиной пахнущей, холмистой упругости, и с наслаждением ощущая, как быстрые легкие пальчики Сэры блуждают в волосах, как острые ноготки почесывают кожу, как душа наполняется сладкой щемью, а двухчасовое, пиковое даже для него, напряжение постепенно, по микрону, по крупичке, тает, снижается, уменьшается, уходит в нежные пальчики пахнущей табаком, дымом сгоревших папирос, дешевыми духами, грязным своим ремеслом, и полумертвой в душе мечтой, проститутки... - Именно так, Вилли, повторил Грэй. - И у него, и у меня - тоже. Два сапога пара. Мы, славяне восточные, такие, на политике сдвинутые. - Грэй замолчал и затянулся, вваливая щеки, изо всех сил диафрагмы. Долго не выпускал сизое облачко, потом наконец изверг ноздрями две толстенные струи, окутавшие его собственную голову и половину туловища Сэры живым движущимся облачком...
- А ты славянин?! - проморгавшись, поинтересовалась Сэра. - Вот бы не подумала. Я была уверена, ты чистокровный ирландец. Среди них часто встречаются такие здоровенные красавчики...
- Душа моя - славянская, загадочная, - прошептал Грэй, отбрасывая папиросу и шарящим движением ладони проводя по бедру, талии и боку женщины. В конечном итоге ладонь его замерла посередине спины Сэры. - А тело... ну его, этот скафандр.
- Чего-чего? - сощурился Вилли. - А ну повтори?
- Пошел ты... - вяло заслал Неудачника Грэй. - Еще один, блин, судия истории нашелся. С меня вон того, в машине, анархиста клятого, хватает. Идеология-то до чего наивная у них, зато верит, ч-черт, до полной потери пульса... Не бренчи нервами, мужик. Мне еще старого товарища Вика в туман грядущего переправлять контрабандой, а устал я, что твоя ездовая собака, одолевшая южное побережье Северного Ледовитого из конца в конец.
Сэра внимательно выслушала слова Грэя. Немного ниже передвинула его голову и вдруг спросила: - Слушай, дорогуша, давно тебя спросить хотела... Намыув - это где? Там что, все такие козлы, как тот, на котором ты мне не позволил заработать? Почему он именно с этого самого, как его... Намыув, язык сломать можно, а? Не пойму... И что за Ред Мэйер? Или как там...
- Боже Мой, - вздохнул Грэй, - неисповедимы пути женских мыслительных процессов... Не перестану изумляться. Вспомнила, надо же. Вопросики у тебя, крошка... Попробуй в двух словах перескажи несколько десятков лет истории... Намыу-ув - это далеко, Сэра. И никакого отношения к этому козлу не имеет. Просто свободный ассоциативный ряд... - Грэй замолчал. Капитально так, бесповоротно. Повернул голову лицом к груди проститутки и уткнулся анфас. Сэра терпеливо подождала, потом пожала плечиками и за волосы оттащила мужскую голову от своих прелестей. - Эй, Большой Грэй! Ты, я вижу, совсем обалдел, - сказала, - на ходу спишь.
- Твоя правда, - вяло кивнул Грэй. Медленно поднял к глазам правую руку. - А еще три часа до полуночи... Устал я, люди, ох, устал...
- Аналогично, - сообщил Вилли, все это время просидевший поодаль на корточках, - знаешь, Торопыга, легче неделю в тылу у нонок прошастать, чем с тобой одни сутки бок о бок. Давишь ты на мозги, как танковые гусеницы на асфальт. Хотя, по совести говоря, странные места, в которые ты меня затащил, пикировщик хренов, мне покуда нравятся. Я тут полазил, всяческие цветы и деревья посмотрел, жуть какие разные... И бабы тут, блин... Вилли осекся и обреченно махнул рукой. Этим жестом он сказал больше, чем, мог бы, пятичасовой речью объяснять и растолковывать.
- Во! - сказал Грэй. - А то ли еще будет. Видишь, браток Вилли, как мне тяжко приходится. Ты всего одни сутки со мной, и то практически ничего не делал, на подхвате был. А для меня подобных бесконечных, под завязку набитых раздумьями, вопросами без ответов, душевной и головной болью, встречами и разлуками, растянутых как глава романа, из которой ни капли воды не отжато, и не будет отжато, зубодробительных суточных циклов минуло умопомрачительное количество... А ведь мимо-то души ничего не проходит... Устал я, Вилли, а теперь если ради каждого избранного мужика придется сигать и орать, как из-за Вика, взбешусь, не иначе.
- Ты и сейчас злой, как стая бешеных собак. Псих еще тот, я говорил. И что будем делать дальше?
- Бешеные в стаю не собьются... и водобоязнью страдают, пока не помрут. Значит, воду точно не будем отжимать. А будем одноглазого перебрасывать. Я ему обещал. Пускай воочию увидает мир, над которым гордо реет черное знамя матери порядка. Истинной свободы, мать ее...
- Это ты о чем? - полюбопытствовал Вилли.
- Это я о том, что уйти за стенку можно, лишь перемещаясь в пространстве, - ответил Грэй. - А бензину у нас - йок. И слава богу моему, что продемонстрировать воплощенную мечту я старому корешу могу, не выходя за стену. Он ведь потом маялся бы как я, выбрасываемый вон полуночами... Запоминай, Вилли. За стену выходить гораздо сложнее, чем по времени прыгать, с этой стороны стены. По моему методу, конечно. Может, другие есть, я их не знаю. А теперь валите подальше, не мешайте сосредотачиваться. Сэра, девочка моя, будь добра, залезай в машину, даю часок, утешь душу славянина. У него, понимаешь, горе неизбывное, блюз звучит, а объятия женских рук и поцелуи женских губ - лучшее лекарство во всех мирах, для горюющего мужчины. И чтоб мы без вас делали, подруги дней суровых...
- Это ты в общем о нас, или в частности о профессионалках? полюбопытствовала Сэра неожиданно, и коротко рассмеялась. - Но ты прав, на хрен. А он меня не растерзает? - повернувшись к форду, она с опаской посмотрела на Вика, остервенело смолящего самокрутку в салоне.
- Надеюсь, нет... Вот тебе за вредность, частность ты моя очаровательная, - он сунул ворох мелких купюр в руки проститутки, остальное получишь у Пэтси... - Грэй запнулся. - ...и... передай ей привет, большой и горячий, от меня. Напомни, что я просил ее не держать зла... Скажи, что в этом мире пистолетов, ножей, страха и ненависти трудно быть вдвоем, нельзя быть вдвоем, потому что кто привязан к кому-нибудь, тот слаб, ему есть за кого бояться, и врагам есть кем его шантажировать... У меня свой путь, я должен быть один, должен. Должен! - он вскочил и быстро зашагал взад-вперед вдоль машины. Остановился. Резко повернулся к Сэре. Взгляд его был в это мгновение _б_е_ш_е_н_ы_м_, и она испуганно отшатнулась. Словно он мог ее ударить... Но он опустил взгляд. Поднял через секунду, и проститутка изумилась - это были глаза совершенно другого человека!.. Ласковые и грустные. С бриллиантиками слезинок в уголках.
Как я трогал тебя! Даже губ моих медью
Трогал так, как трагедией трогают зал.
Поцелуй был как лето. Он медлил и медлил,
Лишь потом разражалась гроза.
Пил, как птицы. Тянул до потери сознанья.
Звезды долго горлом текут в пищевод,
Соловьи же заводят глаза с содроганьем,
Осушая по капле ночной небосвод...
Он замолчал, резко развернулся и быстро зашагал прочь от форда, по рыжей запыленной траве. Сэра вздрогнула и дернулась было вслед, но Вилли решительно придержал ее, стальным капканом пальцев ухватив за предплечье.
Грэй, не оборачиваясь, громко заговорил: - Через час я вернусь! Настроюсь и вернусь! Вилли, облачись покуда в полное боевое и мой комплект приготовь! Экзотические загулы кончились. Пора закручивать сюжет в штопор! Вот заброшу Вика по обещанному адресу в кратковременную командировку, и начнем, брат! Четвертый член нашего славного, мало подозревающего о своем существовании, братства, заждался, доложу я тебе! Подзадержались мы с тобой в лихом этом году. Сутки - они везде сутки, ни минутой больше, но воспринимаются по-разному человечьей душой, когда тянутся бесконечным генрифордовским конвейером, а когда и мелькают как вспышки лампочек цветомузыкальной установки. Впрочем, не удивительно, брат, мы с тобой познакомились на наши бедные головы с такими фантастически нетипичными девочками... - голос Грэя затихал вдали. Вилли и Сэра успели приметить, что он извлек откуда-то из-под одежды маленькую коробочку и прижал ее к уху. Переглянулись недоуменно. И вдруг Грэй обернулся к ним и закричал: С корабля на бал, друзья мои! Скоро мы с вами попадем с корабля на бал, слышите?! И дай бог мой, чтобы на балу нам не повстречались хулиганы с ножиками на карманах! А тебе, Неудачник, я обещаю меньше слов и больше дела! Надеюсь, ты мне - аналогично!..
Никто не слышал того, что он сказал после этого, потому что он сказал это едва слышно, спазм боли перехватил горло, перекрыл поток подступающих слез... Нет, больше он не заплачет...
- "Пока!", Любимая... Никогда уже не скажу я тебе "Привет!"...
41. WOMAN REVOLUTION... NOW!!!
...мужчины уверены, что женщины не способны на интеллектуальные озарения. Мужчины, как почти всегда и во всем, что касается женщин, ошибаются.
И не только на озарения. Но и на воплощения.
Марина сидела в салоне длинного, как крокодил, лимузина, несущегося в ночь, и просматривала текущую сводку. Дисплеи выдавали обобщенную информацию, но за сухими колонками цифр она видела все, что происходило. Миновало несколько месяцев после окончания подготовки. Тайная война велась полным ходом, и Марина вернулась вниз, в прошлое, чтобы на некоторое время отдохнуть от управления новым миром, уже построенным там, вверху. Власть стала для нее синонимом наслаждения, но от любого кайфа необходим отдых, иначе наступает пресыщение, и ничего более разумного, чем личный контроль за начальным периодом боевых действий, быть не может. К тому же в этом свой кайф - следить, как согласно твоим планам послушные твоей воле нонки исподволь просачиваются в самые мелкие "поры" мира мужчин и подтачивают, подтачивают, подтачивают его изнутри...
На минуту отведя взгляд от экранов мониторов, она посмотрела влево. С краю мерцал телеэкран, по спутниковому TV1000 шла трансляция какого-то боевика. Давно миновали времена убогого прозябания в панельной норе, когда она, приходя из Лабы по вечерам, утыкалась в экран видеодвойки... она стала настоящей видеоманкой, неожиданно для себя. И многому научилась, насмотревшись боевиков. Конечно, она делала поправку на авторский вымысел и все такое прочее, но из некоторых фильмов почерпнула интересные идеи, и кое-что взяла на вооружение. Если велосипед сконструирован до тебя, почему бы не сесть и не поехать, вместо того, чтобы самой изобретать?.. Другое дело, что надо знать, сконструирован ли...
...первой идеей, наполовину позаимствованной из какого-то фильма, было использование мировой компьютерной сети. За железным забором, покамест он еще существовал, сети как таковой не было, и Марине не приходило в голову, что это такое и какие фантастические возможности открываются... Мягкое подпороговое внушение, банковские операции, прицельная корректировка данных... параллельно с работой над усилителем она помаленьку становилась хакером. Думала придумать новое слово, более удачно адаптированное, обозначающее женский вариант, но оставила старое понравилось. Пусть. Сама возможность отменять и разрешать, узаконивать слова приносила ей невыразимое наслаждение, пускай пока и делала она это чисто эмпирически... Потом она решила использовать телевидение. Запрещенные "скрытые" кадры, те самые, которые после того, как их применили в рекламе, вынудили миллионы зрителей броситься покупать рекламируемые напитки... Только делать это надо поступательно, чтобы сразу же не проявился эффект, не насторожил яйцеголовых мужиков... Позднее она решила использовать спутники. Точнее, их использование планировалось с самого начала, однако опосредованно, но однажды ее осенило! Достаточно же вынести модифицированные усилители в космос, и сектор обработки многократно увеличивается. Так, значит, плюсуются гипноизлучатели со спутников... А как их туда тайно переправить?.. Ну конечно же! Астронавтки! В каждом штатовском экипаже хоть одна да есть... для начала хоть одну заполучить и обработать, дальше процесс пойдет, как брякнул этот лысый пятнистый очкарик... Дальше. Компьютерные программы. Всякие гении программистики, все эти Нортоны-Волковы-Гейтсы, конечно же, мужики, они ж самые умные на свете, конечно!.. вот только семьдесят процентов персонала их фирм... именно. А в компьютерные программы при желании такого насовать можно, умеючи... только держись, мальчишечки, я вам покажу небо с вовчинку. И потихоньку начинать воспитывать детей, направлять исподволь в нужном направлении... лучше всего, конечно, вырезать всех, которые с членами, еще в колыбели, но ничего, нехай живут, рабсила понадобится, да и члены их использовать можно по прямому назначению... мужские члены - как дешевые усовершенствованные вибраторы, так и только так, и не иначе... я сказала! И пусть дети еще некоторое время будут жить в мире патриархата, но если они будут листать комиксы, прославляющие подвиги крутых "амазонкистых" девах, смотреть мультики о том же, играть в игры, с определенной направленностью запрограммированные... значит, надо первым делом выявлять всех, хоть на что-нибудь выше среднего уровня способных, обоих полов, обрабатывать и в бой... Вышибать из-под ног у мужиков энергетическую и интеллектуальную базу. Каждый и каждая, что способны хоть что-то путное написать, создать, сотворить, должны работать на нас... Пусть им остаются самые серые, самые твердолобые, самые попсовые. Потом, когда спохватятся, поздно будет. И вот еще... беспощадные чистки в рядах нонок. Если хоть одна сука предаст, без жалости и предупреждений - в расход. Нечего морды баловать. Не с мельницами война, с монстрами свирепыми. Которые сами же себя и пожрут, с нашей помощью... и мы сами станем достойны править, только заплатив настоящую цену...
"Разве открывать то, что от природы есть в нас самих преступление!?" - подумала Марина однажды ночью, заканчивая принципиальную схему первого, теперь хранящегося как святыня в алтаре Храма Чистоты, Усилителя Естественных (безальтернативных) Наклонностей. И ответила себе: "НЕТ". И тем самым дала себе карт-бланш. Хотя, судя с позиций морали старого мира, выходило, что очень даже - преступление. Латентного убийцу сделать активным, например...
И террор, беспощадный и повсеместный. Используя все методы, наработанные множеством подпольных организаций за долгие годы оппозиционной официальным властям войны...
Око за око, зуб за зуб.
Опора на феминисток. Они и без обработки почти стопроцентные нонки. Значит, первым делом внедрение в существующие женские структуры. И через жен высокопоставленных самцов, власть предержащих - к ним самим, в аппарат, в кабинет, через секретаршу - в постель, через любимую дочку - в душу... "Синдром Лисистраты" - тоже мощный рычаг давления. Умная жена всегда найдет способ управлять мужем, как бы он ни тщился себя главой семьи выставлять. Вы еще узнаете, что такое боль, что такое голод, мальчишечки...
Используя политические разногласия, умело лавировать между интересами сторон, блюдя свои собственные... Мужики ужасно любят свои политические игры, ну что ж, поиграем.
Неплохо бы брошюрку набросать, и пустить по рукам... что-нибудь типа: "Инструкция, как делать женскую революцию". Всех сразу не охватить, а глядишь, девчонкам каким в руки попадет, всерьез примут, тоже сдвиг психологии. Каждая мелочь должна быть предусмотрена и играть в пользу нонок.
Не забыть о "душе". Неплохо бы что-то типа религии, церкви феминистской приду... А это мысль!!! Если у их бога мужское имя, то у нашего будет женское. Настроим храмов... какое бы слово узаконить... вот, храмов очищения... или чистоты... будем отмываться от грязи и дерьма, в которое вы нас окунули, ребятушки. И в храмах будут петь осанну... какое бы слово использовать... Богине-Матери, что ли?.. старо, но... ничего, сойдет пока. Мир породила Богиня-Мать, и я... как пророчица ее. Схема опробованная, не будем изобретать велосипед. А что касается идеологии... на переходный период обязательно ведь понадобится идеология, способная зажечь массы... Тоже далеко ходить не надо. К тому же я давно ощущала, что по убеждениям именно анархистка. Во-от! Мать Порядка, дочка Богини-Матери... черные знамена, черные хоругви, черный алтарь... нет, розовый с черным, и символика вся - такая же... и статуи кошек вместо ангелов... и дьявол с собачьей головой...
Так будет лучше всего. Всякое государство - есть порождение экпансии самцов, значит - поганой метлой ВОН. Свободные личности, свободные кланы, свободные занятия... конечно, какие-то ограничения будут непременно, особенно на этапе становления... вот религия и будет выполнять роль духовного лидера, иначе все рассыпется в дикие орды, бродящие в поисках пищи... И обязательно создать гвардию, преторианок вроде, чтобы мозговой центр, поддерживающий миропорядок, оградить от случайностей. И какую-нибудь структуру для наблюдения и корректировки развития. Патруль какой-нибудь, мобильный и отлично оснащенный. Территориальный?.. подходит. Террор - терра - территориальный... путь развития. И подразделения... джангл-патрол, например, для тропиков и субтропиков всяческих, морской патруль, пустынный, горный... ладно, детали потом. Офицерский состав патруля - одновременно жрицы Чистоты...
И компьютеры. Сети, сети, еще раз сети. Высшее достижение мужского интеллекта. Потом посмотрим, по какому пути развития идти, но сейчас использование компьютерной техники везде и во всем будем развивать, это ближайшее будущее... без сетей никакого контроля не создашь, и в нужную сторону развитие мира не подтолкнешь.
И главное. Из всех словарей немедленно вычеркнуть слово: ЛЮБОВЬ. Из лексикона изжить. Запретить, потом забудут...
И надо бы Светку разыскать. И Вику прицепом. Потом - Трах Мать. Лучшей кандидатуры для одиозной фигуры главной палачки и не придумаешь. Поставлю ее во главе первых террористических ноночьих розовых бригад, потом уничтожу, как Рема...
Всячески поощрять лесбиянок. Ничего не запрещать, кто хочет, пусть с рабами трахается, но исподволь создавать мнение, которое затем должно перерасти в убеждение, что настоящий секс - только чистый, без самцов... И обязательно разыскать медсестру Нонну, сделать ее первой святой в пантеоне, главный храм назвать ее именем... Богиня-Мать, Черная Кошка. Пророчица ее... Дочь... Госпожа Марина. И великомученица Святая Нонна, принявшая смерть от лап чудовищ с пенисами меж конечностей и Святым Духом вознесенная... Вот - троица. И пошли на хер эти христианки. Пусть только попробуют тявкнуть, что их Исуса гневлю, с библии плагиатирую. Всех - под корень... Поставлю кресты от Большого Яблока до Большого Эл Эй и развешу. Но вначале надо устроить так, чтобы медсестру реально растерзали... Я должна доказать себе, что способна. Никакой жалости, даже к тем, кого благодарить должна. В мире, где любви нет, не будет и жалости. К двуногим, само собой. Прочих - ни-ни! Любая букашка, лягушка, птичка, зайчик, коровка - жалости достойны. Только собак - под корень...
Обязательно беречь экологию. В заповеди внести - не гадь в мире, где живешь. Не уподобляйся мужикам. Экологически чистая религия... чистоты.
И сменит новый прекрасный мир тот вонючий нужник, в который превратили мир самцы...
- ...Кэри! - окликнула она верную помощницу. - Свяжись со Светкой.
- Уже. - Ответила Кэри. - Третий экран.
- Привет, девочка моя, - ласково сказала Марина. - Как спалось?
Лицо Светки выглядело хмурым и недовольным.
- Хреново, - сказала. - Тошнит меня чегой-то. Неужто опять залетела?..
- Я же сколько раз тебе говорила, - терпеливо сказала Марина. Залететь ты не можешь. Физиологические изменения, внесенные в наши организмы, позволяют этому произойти только тогда, когда мы этого захотим, а не против воли... моей и Богини.
- Да знаю я, - кивнуло Светкино лицо на экране. - Но по всем ощущениям - в точности.
- Я приеду, поговорим, - сказала Марина. - А сейчас я вот о чем хотела... Через час я приму участие в одной операции лично. Не хочешь присоединиться?
- Нет. - Отрезала Светка. - Мы с Виткой собрались прошвырнуться.
- Ну ладно. Только не зашвыривайтесь далеко. Да, кстати, передай ей, что если хочет того черного здоровяка, о котором вчера говорила, пусть берет насовсем, мне он больше не нужен...
Марина отключила межвременную связь и велела Кэри, колдующей за пультом: - Дай мне Виткино донесение.
Тут же зазвучал Виткин голос. Витка сообщала, что Светка, ужравшись вдребезг, орала на весь храм, что ей "по-барабану, чего хочет Маринка, и буду делать чего хочу, и трахаться с кем хочу, и мазаться буду, и пиво пить..."... - Понятно, - сказала Марина. - Кэри, девочка, вызови Патруль, пусть присмотрят, куда они прошвырнутся.
- Уже. - Кэри, как всегда, понимала ее с полуслова.
- И вот... - Марина ткнула в одну из цифр на экране, - почему в этом регионе такой высокий процент отсева, как думаешь?
- Восточная Европа?.. Я проверю... действительно, процент невероятно высок... душегубки не справляются... приходится временные концентрационные пункты оборудовать... Ага, вот, - она получила нужную информацию, и тут же сдублировала ее на один из экранов Марины. - Менталитет, судя по результатам анализа. Особый склад психологии. Застарелые традиции мужского гегемонизма, принявшие под влиянием национальных традиций уродливые формы...
- Но смотри, процент так же высок и у женщин! - Марина бросила взгляд поверх экранной панели на помощницу. - Мы не должны терять столько сырья, здоровых сильных женщин. Быть может, подкорректировать программу для этого региона?
- Я уже дала команду... Судя по всему, особый менталитет распространяется и на женщин. Редкое сочетание психической выносливости, стойкости к унижениям и преданности своим самцам...
- Прекрасно. - Марина снова мельком взглянула на телеэкран. Волосатый гориллоподобный мужик насиловал хрупкую вьетнамку. Да, за окнами лимузина, несущегося во тьму, сейчас еще одна из ночей последних лет мужского господства... - Кэри, девочка, смешай мне порцию. - Она закурила "Нортстейтс", окуталась сизым дымом и откинулась на подушки... из динамиков лилась негромкая мелодичная музыка... Марина закрыла глаза, и неожиданно перед внутренним взором начали проплывать воспоминания...
42. ФРАГМЕНТ ВОСПОМИНАНИЙ - 3
"Звонок раздался неожиданно, и я подскочил от испуга". Примерно такой, или сходной, фразой в романчиках, не претендующих на "высоту штиля", передается состояние человека в подобной ситуации. Ну, во-первых, я тоже - не претендую, аж ничуть, а во-вторых, я на собственной шкуре убедился, что - фраза соответствует правде жизни, несмотря на свою "дешевизну".
А подскочив, я уставился на аппарат диким взглядом. Этот звонок выдернул меня из полудремы, в коей я счастливо пребывал, как спасатель утопающего, не спрашивая фамилии и за волосы. Потом разберемся...
Трясущейся рукой сняв трубку, я услышал "кхе-кхе". Сразу после: - Это из милиции говорят. Это?.. Кхе-кхе...
И этот кхекхекающий голос называет мои Ф.И.О. Простужен он? что ли, еще подумал я, а голос в трубке сообщил: - В связи с обстоятельствами дела требуется ваше... кхе-кхе... присутствие... кхе... на опознании...
- Чего-о?!
Не врубился я сходу совершенно. А кто бы на моем месте?..
Голос простуженного мента (?) ответил:
- Повторяю... кхе... в связи с... кхе-кхе-кхе... Грга-аа... и-и-и...
Бедный голос совершенно вышел из строя. Пока он рычал, откашливался, прокашливался и сипел, я форсированно шевелил извилинами. Получалось - ни фига себе!.. Неужели ОНИ что-то узнали, сразу же?!! Только-только получилось, органы тут как тут, бдят, не спят... Да нет, быть такого не может... да и не позвонили бы, а припожаловали, и не менты, а гэбэ, и вообще, не для опознания, а для задержания, или как у ним там терминологически обзывается...
Из прочистившейся носоглотки голос зазвучал внятно, что-то там забубнил дальше...
- ...Сегодня в десять ноль-ноль, улица Володарского...
- Я знаю, где, - машинально ответил я.
- Хорошо, - серьезно сказал голос. - Значит, десять ноль-но...
- Я буду, хорошо, - в тон ему ответил я. И повесил трубку. За то, что проводником голосу послужила.
НИЧЕГО СЕБЕ. Опознание... морг Первой Городской на Володарского... Сходил бы ты, бедняга, к терапевту или лору, там же, в больнице, посочувствовал я менту мимоходом...
Разбуженный так рано, в неурочный для меня час, я соображал, само собой, не ахти как. Семья уже разбежалась по работам и заботам, я в квартире находился один, а на часах было уже... ого-го!.. "08:09:13"... Меньше двух часов осталось. Ну, на дорогу минут сорок. Десять-пятнадцать на перекур - перед входом в морг. На сборы, итого - сорок пять-пятьдесят... Я могу и за пять, но не УТРОМ же, Бог Мой!..
Уложился я, впрочем, в полчаса. Естественно, НЕ завтракал. Еще чего! Голода и не чувствовал, но зато меня глодала мысль: "_К_о_г_о_???".
От трамвайной остановки вниз, к больнице, и потом направо, к моргу, шел не торопясь, меся ботинками привычную январскую слякоть. Растягивал время как только мог. Впервые в жизни пожалел, что не имею привычки "тяпнуть для храбрости". А что, тяпнул, грамм триста пятьдесят, и все до фени...
Вошел. Покурил и вошел. Увидел троих в форме. Еще какие-то фигуры, некоторые в белых халатах. Один из ментов - ко мне:
- Вы?.. - мои Ф.И.О. называет.
- Я, - киваю. А он мне:
- Пройдемте! Сейчас вывезут... - на что я ему, само собой:
- Извините, но почему, собственно, меня?! - и это вполне закономерный квесчен, между прочим. Особенно для меня - утром. Кто не андестенд, тот, значит, из тех, ночью спящих. Мент смотрит внимательно, немолодой уже, майор, лысоватый и толстый. Изучает... Какое-то ergo делает и сообщает:
- В кармане брюк убитого обнаружена бумажка с шестью цифрами и ваша фамилия.
- Да? - тупо смотрю на него. Изучаю. Но никакого ergo почему-то не делается.
- И поскольку он приезжий, судя по некоторым признакам, хотя документов при нем не обнаружено...
- Ага, - киваю. Хрен с ним, ergo. - Идемте. - Чему быть, то, блин, меня не минует. Побыстрее бы за спиной оставить...
И мы входим. И я вижу... и я не верю своим глазам. Но!!! делается все же проклятое ergo спустя вечность, вместившуюся в долю секунды ОСОЗНАНИЯ, - глазам поверить придется, хочешь не хочешь. А ВОТ ТАКОЕ МОГЛО БЫ И НЕ БЫВАТЬ, БЛИ-ИН, И МИНОВАТЬ. ТАКОЕ ЗА СПИНОЙ ОСТАВЛЯТЬ - ПОЛНЫЙ АБЗАЦ...
Мишка лежал на узком железном столе голый, лишь простыней прикрытый, в эту минуту откинутой с лица его и груди. Ниже на простыне расплывалось пятно крови. Широкие мозолистые ладони моего ДРУГА, которые я всегда, приезжая в Москву, пожимал с особым чувством рабочей солидарности, лежали поверх простыни, по бокам от...
- Вы узнаете личность? - спросил другой мент. - Кто это... кхе-кхе... гррга-аа...
В этот миг меня замутило, и я выбежал вон. По коридору - на улицу... Меня никто не останавливал, а если бы и попытался - не остановил бы...
Когда я чуток пришел в себя, прошло минут несколько, наверное. Из дверей на крыльцо морга вышел майор и тот, второй, "кхк-кхе, грр". Старлей. Деликатные, поди ж ты. Время дали оклематься... Бывают же.
- Захарченко Михаил Александрович, - не дожидаясь вопросов, ответил я. - Москвич. Научный сотрудник. Тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения...
"Был", подумал я. И вот в эту секунду ДОШЛО, что Мишки на самом деле уже _н_е_т_.
Попав домой, я достал из заначки бутыль самогона и нажрался вдребезг.
...хоронить Мишку увезли в столицу, конечно. Дело так и осталось незаконченным. Кто его зарезал и раздел, было всем ясно, но ни свидетелей, ни сообщений по поводу не было. Шерстить всех наркоманов города из-за Мишки менты не собирались. Разве что, когда-нибудь, "...случайно всплывет информация о...". И все. Финиш.
Потом меня вызывали еще два раза. В первый из них я подписывал какие-то бумаги, мне уже было все равно, какие и что, и зачем. Во второй мне неожиданно выдали "личные вещи покойного", как выразился старлей, уже давно излечившийся от простуды. Оказывается, у Миши в Москве где-то там хранилось составленное по всем правилам завещание (НЕУЖЕЛИ _З_Н_А_Л_???), и по этому завещанию мне (указывались Ф.И.О. полные мои, и даже серия-номер паспорта) отписывались кое-какие "предметы", часть из которых находилась в Москве, а часть - среди "обнаруженных на трупе" (Бог Мой, ну и терминология у ментов, застрелиться и не встать!), и в том числе "ценный предмет, инвентарный номер по описи 11 - браслет посеребренный с часами марки...".
Почему именно мне Мишка оставил БРАСЛЕТ С ЧАСАМИ, я сразу не понял. Но потом - понял. И сказал ему СПАСИБО.
Вот только одна мысль глодала меня... ЗНАЛ Мишка, или просто подстраховывался?..
Почему он не позвонил мне, что приедет в город, я даже и не пытался понять. Причину мог бы открыть, наверное, только он сам.
Но я знал о том, что в городе имеется еще по-крайней мере одна "личность" (ну менты выражаются!), у которой, возможно, есть "...информация о...".
Если он приехал в наш город не ко мне, то тогда - к ней..."
43. ВПЕРЕД В ПРОШЛОЕ
...в дансинге гремел разудалый рэг-тайм, совпадая с названием, разрывал в клочья тишину, когда они ввалились в зал.
- У-у-у, я тащусь! - сказал Грэй, - самое то, что надо!..
- Что ты сказал? - переспросил Вилли.
- Русский выучишь, узнаешь, - отрезал Грэй. - Стой тут, не дергайся.
Танцующие парочки, углядевшие их, замирали, словно мешками из-за угла вдаренные. Неудивительно, подумал Грэй. "Вваливаются два мужика злобноватого вида, на героев фантастического боевика смахивающие, диковинно разодетые, чудным оружьем увешанные, как елка игрушками, и мрачными взорами поедают присутствующий народ. Мне бы на месте народа дурно сделалось бы сильно. Вроде как Сэре, когда я исчез на ее глазах был только что, и вдруг - НЕТУ! - и тут же возник в гордом одиночестве, без одноглазого, который исчез в обнимочку со мной, да так и не появился... Она же не знает, бедняжка, что за едва уловимый глазом миг отсутствия, вместившийся в Секунду Полуночи, для меня миновали целые сутки там, в туманном, ежели отсюда глядеть, грядущем, и что Витюху Сомова я оставил в сотне годов спустя, желая доставить идейному товарищу удовольствие в кавычках: позволить на собственной шкуре испытать прелести полной анархии, ночным знаменем покрывшей мир... Возник я секунда в секунду, теперь я умею входить в нужную мне, а не Хаосу, узенькую щелочку между непрестанно трущимися "боками" друг о дружку бусинами пространства-времени, не то что раньше... Дорого бы я дал в первые годы пути за такое умение...".
Теперь, еще почти сутки спустя, Грэй испытывал чувство, весьма походящее на опьянение. Воротившись в двадцать седьмой, к остолбеневшей проститутке и саркастически ухмыляющемуся Вилли Квайлу, он впихнул их в форд и повез обратно в эН Вай Сити. На последних каплях бензина добрались к отелю. Начался второй суточный цикл подряд в конце августа 27-го года, век ХХ от Р.Х. "...когда это со мной бывало, - подумал Грэй еще тогда, почти сутки назад, - чтоб я сорок восемь полновесных часов, два полных цикла кряду, в одном и том же времени тормозился... Впрочем, я нынче навострился попадать в необходимую лично мне полуночь, совсем не то что раньше, наобум святых, куда прыгну, куда взмою, туда и приземлюсь, сам не ведая где и как. То-то с Бев постоянно попадал впросак, появляясь в ее квартирке-студии на неделю ранее, чем в предыдущее посещение. Слава Богу Моему, хоть не угодил ни разу в ночь, когда еще с нею знаком не был... Опыт накапливается с годами, вот и наловчился я наконец-то ориентироваться верно, выскакивая из реки времени на берег и пробегая назад либо вперед, входя затем в реку вновь - в необходимой мне точке...". Таких "ювелирных" по точности вхождений Грэй до этого не проделывал, и сильно рисковал, но все получилось - судя по реакции Сэры, очень эффектно, - и он по праву гордился собой.
До утра двадцать девятого августа все трое отсыпались в отеле. Для девушки Грэй отвел отдельную кровать, отогнал Вилли и заботливо уложил Сэру спать. Она поворчала, посопротивлялась, пособлазняла, но легла в одиночестве и вскоре крепко заснула, обиженная непреклонностью Биг Грэя, "негодного мальчишки"...
Уложив счастливого Неудачника в другой комнате, Грэй целый час курил, сидя в кресле, прикуривая папиросы от окурков предыдущих, и просчитывал ближайшие шаги. Вилли чувствовал себя счастливым по простой причине, подумал Грэй параллельно с планированием: облаченный в родные "кожи" и обвешавшись оружием, он больше не ощущал себя голым пленником, которого ведут по коридору патлатые стервы, почувствовал себя защищенным от напастей и нонок. От нонок - в особенности.
И еще. Грэй ощущал, какая борьба происходит внутри мужика, воспитанного превратившимся в гигантский полигон для эксперимента Городом. Среда, в которую он силком перенес Вилли, разнилась с привычной Квайлу как небо и земля ("Во, каламбур опять!", - невольно улыбнулся Грэй.), но расчет строился в надежде на благоразумие и интеллект Неудачника, а также на свойства души, которые у него сохранились нетронутыми, что вообще-то для обитателя Кью эС, мягко выражаясь, типичным не являлось. Благодаря этим свойствам, знал Грэй, браток Вилли не убил когда-то, в нейтралке выживая, ту девчонку, наградившую его лобковыми вшами. А должен был. Все его воспитание, психология и некое подобие этики твердили изначально: УБЕЙ. Они убивают и за гораздо меньший вред, причиненный другой особью, тем более - женского пола. Но Вилли не убил. И Грэй понял - почему.
Если бы он рассказал об этом Вилли, тот бы долго смеялся. В сознании его такое объяснение пока еще не уложилось бы.
Но там, в душе, и Грэй с трепетом понял это, Вилли Квайл по кличке Неудачник, уникальный компфренд и крутой мужик, был способен на чувство, которое из него вытравляли с момента рождения. Он был ГОТОВ ЛЮБИТЬ.
...обкурившись "как паук", Грэй прилег не раздеваясь на двуспальную шикарную кровать рядышком с посапывающей, свернувшейся калачиком проституткой и провалился в сон, глубокий и почти бездонный, как колодец в пустыне. До того как уйти за стену, он и не мечтал о таком, ему все время СНИЛОСЬ, ему не давал покоя просачивающийся из-за стены призывный оклик Дороги. Но... но даже днем, со дна колодца, видны звезды, и Грэй их даже тут видел во сне, они по-прежнему манили, хотя Грэй уже "на них" бывал. Однако он не мог уйти навсегда, освободиться от жестокой ностальгии, пока родной мир находится в состоянии, которое лично он, Грэй, считает несвойственным и противоестественным. Своего мнения он никому не навязывал, он просто не мог уйти, пока хоть что-то не сделает для Дома. Для Дома, отвергающего его. Но - Дома... Каждый имеет право поступать по своему разумению. Результат поступков - другое дело. Удастся ли воплотить замысел как хочется - вовсе третье...
Проснулся отдохнувшим, свежим. Чем глубже колодец, тем ярче звезды, видимые с его дна, а чем ярче звезды, тем лучше их видно - следовательно, на душе спокойней при возвращении в реальность яви: звезды пока еще горят.
Проснулся Грэй от не совсем ожиданного ощущения. На нем что-то лежало, мягкое, упругое, довольно тяжелое, и дышало ему в шею, а лицо его было покрыто чем-то щекотно-шелковистым... Открыл глаза и обнаружил, что лицо накрыто женскими волосами, а лежит на нем не кто иная, как Сэра ("Кому ж еще", - подумал Грэй и мысленно вздохнул...), лежит и спит, обхватив его плечи руками. Грэй скосил глаза направо: расслабленное во сне, беззащитное лицо девушки. Скосил глаза налево: солнечный свет пробивается сквозь щели жалюзи, и в лучах света клубится, танцует пыльная взвесь... Это только наши танцы на грани весны, подумал Грэй и еще раз мысленно вздохнул.
- Сэра, - шепнул, - проснись, крошка, тебе пора уходить...
Она открыла глаза. Взгляд ее был ясен.
- А я и не сплю, - сообщила, - это ты спал, мальчик, а я ждала...
- Чего, девочка?! - прикинулся шлангом Грэй.
- Сам знаешь... - прошептала проститутка и рванулась губами к губам его...
Он молниеносно повернул голову, и ее жаждущие уста прилепились к его щеке. - Не надо, крошка, - он сбросил ее с себя и вскочил. - Прошу тебя, не надо!..
"Господи Боже Мой! - в отчаянии подумал. - Почему они все на меня лезут... Неужели от меня исходит эманация голода, и они торопятся восполнить то, что мне недодали в прошлом?..".
Была и вторая причина. Он знал, какая. Сам виноват.
- Ты не хо-очешь меня? - разочарованно спросила она. - Вчера понятно, ты устал, а сегодня?.. Мне показалось, ты... неравнодушен... ко...
- Когда кажется, надо креститься, - посоветовал Грэй. - Крестись, девочка, тебе больше ничего не остается, одевайся и уходи. Ты не забыла адрес Бена?.. Ну же, что стоишь, уматывай!! - он был с нею груб. Но вынужденно. Секунда, и он бы сдался... - Давай, давай, - чуть ли не взашей вытолкал он проститутку. Захлопнул за ней дверь и трясущимися руками вытряс из пачки последнюю папиросу.
"Первым делом - самолеты", - кстати вспомнилось крылатое выражение.
"А девушек и без того полная обойма". Сам виноват. А теперь - в шею посторонние мысли. Время не ждет. В нужном месте надо быть.
...это десятилетие в истории страны и Города будет названо "ревущими двадцатыми". Технический прогресс, бурными темпами развивающийся, и в первую очередь повсеместное появление автомобилей, ускорили ритм жизни, изменили его, неимоверно нарастили, и все, что раньше тряслось на повозках по грунтовкам жизни, с ревом устремилось по автострадам на фордах и кадиллаках в будущее, набирая обороты не по суткам-"бусинам", нанизанным на связующую нить времен-пространств, а по минутам и секундам. В тумане грядущих лет еще не просматривались Лос-Аламос и Хиросима с Нагасаки, роботы и рок-н-ролл, компьютеры и реактивная авиация, телевидение и СПИД, звездно-полосатый флаг на Луне и орбитальные шаттлы, Третий Рейх и ГУЛаг, бытовые магнитофоны и лазерные пушки, но предпосылки, порожденные в десятилетие, позднее названное "ревущим", вели к выводам, выше перечисленным...
- Значит, так, - сказал Биг Грэй напарнику, выпроводив Сэру взашей. У меня тут еще кой-какие делишки. Надо подготовить одну операцию под кодовым названием... гм, "Вперед в прошлое"... А ты сиди здесь, никому не открывай, кроме меня, будут ломиться, признаков жизни не подавай, а вдруг, ничтоже сумняшеся, вломятся, начинай массированный артобстрел. Без сомнения, те, кто вломятся, не друзья, а приятели, ха. Усек?
- Усек, - покивал Вилли и изготовил к стрельбе пулемет, доставшийся в наследство от братана Фредди-Нонкоруба и выкраденный у нонок при побеге из первого плена; с братовым пулеметом Вилли не расставался никогда, в обнимку спал. - Иди гуляй.
Грэй хлопнул напарника по плечу, глянул в зеркало, поправил элегантную шляпу свою и ушел гулять.
Прогулялся на таксомоторе до ближайшей публичной библиотеки и на добрых полдня засел за просмотр подшивок "The New York Times", начиная с тыща девятисотого, включительно. Бормотал: - Будущее узнать не дано, чтобы с глузду не съехать, но зато прошлое - узнавай, если невтерпеж, и если в одном месте зудит, для этого и хомо вояджером не обязательно быть... Это и будет провидение грядущего - в определенном смысле...
Первую информашку откопал в подшивке двадцатилетнего возраста, среди рекламных объявлений на предпоследней странице одного из августовских номеров. Удовлетворенно хмыкнув, вышел покурить, подумать. Информашка была простенькая, но с подвохом. Вернувшись, вновь закопался в слегка пожелтевшую бумагу, вгрызаясь, как опухший с голодухи книжный червь, в толстенный том, на форсаже сканируя сонмища газетных страниц. Вторую, третью и четвертую крошки информации подобрал в течении получаса, а пятую, к сожалению, аж спустя часа три. Заморился даже листать, устали не только руки, но и глаза и мозги. Едва не пропустил вкусную информашку, на первый взгляд не относящуюся к сути. Но уловил. Удовлетворенно хмыкая, довольный собой несказанно, покинул хранилище информации, монастырь старых дев-библиотекарш, нырнув из церковной тиши читального зала в бурлящий разнообразными шумами уличный поток.
Неудержимо тянуло к Бев. Он просто физически ощущал, что она - в этом времени и в этом пространстве, реальная, во плоти, а не бесплотный образ, сохранившийся в памяти. Но, когда тянет неудержимо, подумал Грэй, а выдержать, удержаться необходимо во что бы то ни стало, выход один: проявить чудеса выдержки. Как бы ни хотелось пойти, помчаться, ворваться, раскровянить рожу "лучшему другу" Папе Китчу. Спрашивается, _з_а_ч_е_м_? Она сделала свой выбор. Причем теперь ты? "Уйди в туман, карикатура...", говорили еще во времена его детства. Будь при том, что осталось у тебя, когда ушла она. Что осталось мне? - спросил себя Грэй. И ответил: твоя война, вечный скиталец. Не стой, не плачь, смелее в бой. Времена Ушастика Китча и Большого Грэя, неразлучных корешей, умерли полтора десятка годов тому назад. И воскреснуть не должны.
Мысленно упрекнув себя за цветистость и выспренность ("Аркадий, не говори красиво!".) слога, Грэй проявил чудеса выдержки. А что оставалось.
...дансинг являлся наиболее подходящим по пространственным координатам местом перехода. И музыку можно тут черпать из внешнего источника. Что гораздо эффективнее. Грэй устал, а живая музыка всегда лучше и сильнее зафиксированной на носитель, даже самый лучший.
- Вилли, - сказал Грэй, - заблокируй выход. Никого не впускай. Печенкой чую, что... - он не договорил. Не успел. Интуиция, как почти всегда, его не обманула. Если можно назвать "шестым чувством" то, что он отчетливо услышал, как в мыслях его прозвучал чужой "голос": "Вот он, вот! Я его выследил, Тони!"
- Достали, зар-разы, - пробормотал Грэй. - Этих для полного счастья не хватало. Ну, ладно...
- Стоять, я сказал! - донесся от входа голос Вилли. - НЕ слышишь, что ли?! - и после паузы: - Напарник, мочить их или как?!
В наступившей после исполнения предыдущей вещи тишине вопрос его прозвучал звонко и отчетливо. Танцующие недоуменно глазели на странно одетых и вооруженных типов, ввалившихся в зал.
- Не надо! - крикнул Грэй, продираясь сквозь толпу к эстраде. - В ухо дай кому там, нахальному, но без стрельбы!
- Понял! - ответил восторженный голос Вилли и тут же послышались звуки глухих ударов, будто кто-то выбивал ковер.
- Хай, маэстро, - поздоровался Грэй с седовласым трубачом, по всей видимости, руководителем оркестрика, лабавшего в дансинге. Достаточно профессионального, к слову, отметили уши Грэя, пока он пробирался к эстраде через зал. Послушать бы подольше, но некогда, а жаль... - У меня к вам просьба, вот за труды, - он сунул в кармашек пиджака трубача смятую зеленоватую бумажку. - Сыграйте так, чтобы ноги сами в пляс просились... Вот, - он насвистел мотив, - знаете?
Маэстро кивнул. Повернулся к своим ребятам. - Парни, человек просит ту-степовый рэг-тайм Джоплина "Entertimer". Старая вещь, давно не играли. Вы как?
Парни одобрительно закивали.
- Вот и прекрасно, маэстро, - разулыбался Грэй, - вы даже не представляете степени моей благодарности...
И плавным стремительным броском очутился у входа в зал. Вилли поспел самостоятельно отразить покушение. Двое громил, из тех, что сидели за картами в памятном гараже Скорпиона, и сам Тони, уже освободившийся от пут, собственной персоной, смирно отдыхали под стеночкой. Вилли скептически изучал тяжеленный револьвер, изъятый у одного из гангстеров в качестве трофея.
- Отлично, - похвалил Грэй, - только их не трое... - Умный дядя Лэнни с племянниками на подходе, подумал он. Видимо, галстук перегрыз со злости и сжевал собственные носки. Эх, не вовремя. Доброта не остается безнаказанной, надо было не выполнять обещания. Но тогда я не имел бы удовольствия лицезреть охреневшую рожу Скорпиона у Дзамекиса на свадьбе... - Вилли, встань с той стороны.
Вилли скользнул к правому косяку входных дверей, Грэй уже стоял у левого. Ворвавшихся с кольтами наперевес бандитов утихомирили совместными усилиями в пять секунд, по секунде на каждого. Посмотрели друг другу в глаза, синхронно отряхнули ладони, ухмыльнулись и стукнулись поднятыми сжатыми кулаками, по обычаю мужиков Квартала. Вот мы какие, дескать, крутые.
- Пошли танцевать, - пригласил Грэй напарника, вздернув подбородком в центр зала. - Пару минут мне хватит, лабают парни здорово, молодцы. Такой великолепной партнерши, как Сэра, не найти, но мне и не надо... - Он высмотрел в колышущейся кромке толпы, испуганно пятящейся от них с Вилли прочь, взад, девчонку по своему вкусу и галантно пригласил ее на танец. Та, само собой, испуганно замотала головой: не пойду, мол!.. Грэй пожал плечами: - Неволить не буду. Оставайся наверху...
Шутка насчет танцев - всего лишь шутка. Не хватало - девчонку с собой вниз утащить!.. Он уже чувствовал, как знакомое ощущение всемогущества наполняет его, как, настроенная музыкой на определенную волну, концентрируется воля, как непреодолимое желание будоражит кровь, как колкие прикосновения азарта щиплют кожу, все плывет и искажается перед глазами, мысли, сплетенные в тугой комок, обрушиваются вниз, ниже пяток, ниже пола, а душа расправляет крылья, мощными широкими взмахами, и рывком подымает тело и разум за собою...
- Держись, брат, - прохрипел Грэй и схватил Вилли, прижался к нему...
- ...Потому я и выбрал дансинг, - прокомментировал Грэй, широким жестом приглашая Квайла осмотреться. - В этом году, как пить дать, здесь еще не танцуют, но зал уже есть, я читал в газете об этом.
Вилли, еще немного бледный после пикирования в глубь времени, ошалело поболтал головой и покорно осмотрелся.
- Есть, - согласился. И вправду, зал был. Только функции выполнял абсолютно другие. Изначально построенный как помещение для ресторана, он в данное время выполнял именно эти функции. Точнее, именно сейчас НЕ выполнял - ремонтировался. Это временное обстоятельство, информацию о котором тоже узнал из газет, Грэй и использовал.
Воняло причем премерзко. Грэй чихнул. Никогда не любил он всякие такие "химические" запахи: красок, растворителей, лаков, и тому подобные. Поэтому как бы заблокировал волевым усилием свое обоняние, после того как чихнул. "Веки" для носа - пара пустяков, долго ли умеючи.
А зря.
Но Вилли был начеку, и его природный одор сработал безотказно.
- Слышишь, Торопыга... сдается мне, снова тот же запах... Ну, помнишь, агентство Джо, ТОГДА ночью?.. - И это "тогда" Вилли произнес, словно происходило оно лет пять назад, а не неполных двое суток. Именно таким было его субъективное ощущение, и оно ненароком проявилось в слове.
- Е-мое, - ругнулся Грэй и распахнул "веки".
Аромат духов "HX" висел в воздухе, едва уловимый, но это и неудивительно, в коктейле с вонью красок и лаков... Грэй молниеносно огляделся. Кроме них двоих, в зале не было никого, это точно. И никого в пределах телепатической досягаемости. Но аромат присутствовал, сюрприз неожиданный и неприятный...
- А чтоб тебя... ты прав, Вилли.
- Торопыга... - сказал вдруг Вилли. - Мне кажется...
- Уходим, - скомандовал Грэй. - И быстро.
...просочившись наружу через кухонные помещения, напарники двумя стремительными тенями скользнули за угол и канули в ночь. Не бежали. Но передвигались очень споро. Лишь удалившись футов на пятьсот, Грэй замедлил темп и вопросительно взглянул на Вилли. Благодаря полной луне Квайл увидел этот взгляд, и продолжил свою мысль: - ...или я ошибаюсь, но... этот запах. Узнал я его.
Наконец-то, подумал Грэй.
- Ну и? - спросил вслух.
- Мне и в голову не приходило, потому что очень уж невероятно... но ты прав, я его знаю, и должен был помнить.
- Вот. Кэри. Так?
- Она самая... - Вилли скривился. Воспоминание приятным не назовешь. Но куда денешься - было. - Ты знал?
- Не все. Но кое-что. - Грэй движением руки затормозил Вилли и направил того в какой-то узкий проход между строениями.
Они оказались в тупике, этаком аппендиксе между соседними домами. Всякий хлам загромождал единственную дверь, гипотетически могущую позволить выйти. - Вилли, такой запах был не только у нее. Она просто им злоупотребляла...
- Верно. - Согласился Вилли, помогая Грэю оттаскивать в сторону поломанные доски и всякую прочую ерунду.
- ...а вообще в ближайшем окружении известной тебе особы принято пахнуть так, Госпожа любит запах этот...
- Твари вонючие. - Лаконично прокомментировал Квайл-младший.
- Вкусы относительны. Каждому свое дерьмо. - Грэй убрал последний обломок и повернулся лицом к "устью" тупика. Он не думал, что их кто-то преследует, доступный ему уровень спектра был пуст, но в Пути, со всеми его остановками, всяко случается... Аромат ЕЕ любимых духов - пример наглядный. Точнее, "в-носный". Неужели выследили, талантливые какие?..
- А мы - в Пути, со всеми его остановками... - пробормотал он и, хэкнув, с разворота ударом ноги вышиб дверь.
44. НЕКЛАССИЧЕСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
...бизнес шел своим чередом. Стэн сиднем сидел в конторе, начальником над гуртом булгахтеров, а Пит мотался по делам фирмы куда надо. В шинок побратимы больше не ходили, времени не оставалось. Как подобает солидным деловым людям, устраивали party в особняке, купленном в шикарном и престижном районе. Как на Пита, так он эту домину видал в гробу, но Стэну все эти господские привычки по нраву пришлись, и он махнул рукой. Только поставил условие - чтоб девки, которых Стэн таскал к себе по ночам, не заходили на "половину" Пита, в левое крыло. Побратим на полном серьезе инструктировал своих коханок, чтоб не лазили "налево", но некоторые (бабы, известное дело, любопытства полна дупа!), ослушавшись, лезли; ежели попадались на глаза Питу, горько жалели. Одной непрошеной вторженке он так врезал, не рассчитав силы удара, что челюсть своротил. Потом, правда, прислал в шпиталь корзину цветов, как тут заведено, и чек на пять сотен... Не со зла ведь бил. Под горячую руку попалась. Поправившись, упорная девка неожиданно появилась на "левой половине" вновь. Пит был как раз дома, увидав ее, не поверил очам своим. Потом хотел снова своротить челюсть, чтобы для равновесия, в другую сторону, но остановил руку, поднятую для удара, и буркнул: - Ну шо надо?..
- Меня зовут Кэт, - ответила настырная вторженка. - А тебя Пиэтрро, да?.. Подожди, не сворачивай, дай сначала скажу...
Ничего лучшего за свободу, знал Пит, в жизни нэма. Но вдруг понял, что свобода и одиночество - на самом деле вовсе не одно и то же. Понял он это, когда его холодную мертвую постель согрела и оживила Катруся.
На окаянную Ганку она не была похожа ни телом, ни лицом, ни характером, и это сыграло определенную, хотя и не самую главную, роль. Самую главную, премьерную, роль сыграло то, что Кэт взяла его в осаду и добилась-таки своего - крепость ненависти Пита пала, выбросив белый флаг. Он выгнал ее, не дал сказать ни слова; но хоть челюсть снова не свернул. Она пришла еще. Выгнал. Еще. Дал сказать, потом выгнал. И еще... Дал сказать, и не выгнал сразу, чуть погодя... А она - снова пришла. Много чего успела сказать, прежде чем выгнал. Снова и снова... В конце концов она пришла, ничего не сказала, а он - не выгнал. Осталась... Побратим аж подскочил, когда увидел их вместе!..
Холодную одинокую постель Пита она согрела не сразу, после того как осталась. Он боялся, что не совладает с собой, как тогда, в Канаде, но и тут победило терпение Катерины. Она была из тех женщин, которые, поставив перед собой цель, добиваются ее с неколебимым упрямством и всепобеждающей энергией, и им удается одержать победу, потому что ко всем прочим, чисто женским, достоинствам, у них имеются вдобавок ум и природный талант, который мудрые французы метко зовут ШАРМ. Подобное сочетание достоинств в одной особи встречается нечасто, но встречается. И дремлет - до появления подходящего для симбиотического сращения объекта... И для того, чтобы включить в них "механизм", в "прицеле" должна появиться достойная цель. Женоненавистник Пит Непивода, видный собою, на лицо симпатичный, высоченный мужчина с шестизначным банковским счетом - достойная цель для предприимчивой женщины родом из Нью-Йорка, города хищников и жертв, с детства наученной мамой и жизнью, что для того, чтобы жить сытно и без проблем, самке нужно найти себе сильного самца. А то, что женоненавистник - дополнительный плюс. Тем интереснее поразить цель, которую пытались до нее поразить многие охотницы, но промахнулись. Верх наслаждения - не только добыть главный приз, но и обойти в гонке соперниц!..
Впрочем, поступить с Питом как равнодушная эгоистичная стервоза Кэтрин Джейн Осборн, к собственному изумлению, не смогла. Вдобавок ко всем ее достоинствам у нее еще имелось и собственное понятие о честности. В принципе, именно это ей и помогло добиться цели. Потому что могло так случиться, что коса налетит на камень, и коса сломается. Именно честностью она взяла Пита. Когда их отношения зашли слишком далеко, чтобы считаться ни к чему никого не обязывающими, и она почувствовала, что, во-первых, НЕ ХОЧЕТ бросать собственную жертву, обчистив и урвав свой кусок, а во-вторых, именно ОН неожиданно оказался, быть может, настоящим Принцем, о котором мечтает всякая женщина, если она еще - женщина, а не просто организм с хватательными функциями, озабоченный лишь собственным выживанием, Кэт выложила Питу всю правду об изначальных мотивах своего второго появления на левой половине особняка. И выяснилось (Пит ответил искренностью на искренность), что он знает о ее прошлых жертвах почти все, что полная информация о ее тернистом жизненном пути давно собрана квалифицированными специалистами Агентства Пинкертона, в том числе и все подробности ее отношений с Лорелейн, и что Пит, прикидываясь жертвой, был готов к худшему, но...
НАДЕЯЛСЯ НА ЛУЧШЕЕ. Эта настырная черноволосая ведьмочка околдовала его, поселилась в его душе, выгнав оттуда поганым веником Ганку.
Потому шо, бес тебя дери, сказал Пит убитым голосом, я не желаю оставаться один, в мертвой постели...
Вот и вся история. Сама по себе достойная отдельного романа листов на тридцать пять (авторских). Охотница выбрала жертву, а оказалась жертвой сама, жертва оказалась охотником в засаде, но выяснилось, что ружье заряжено вместо картечи праздничным фейерверком. Бывает, сказал Пит. И добавил, шо его очень беспокоит, как быть с Лорелейн. И спросил, шо делать-то теперь будем?..
Кэт не сказала в ответ ни слова. Она сделала, и то, что она сделала, было красноречивее и жарче любых, самых неистовых слов.
Лорелейн, которую Кэт познакомила с Питом на следующий же день, на удивление быстро и органично вошла в их тесный мирок на двоих, который эластично раздвинулся и принял третью. Тем самым дав ответ на все вопросы. Две женщины, которых свела судьба и которые любили друг дружку, странным образом сумели полюбить и мужчину, хотя подозревали, что ни один самец недостоин этого чувства.
Но самым странным порождением этого любовного треугольника явилось то, что, как выразился сам Пит, "сказал бы мне хто, шо после Ганки смогу у душу впустить аж ДВОИХ, я с такого хумора смеялся бы, пока не упав!".
Стэн наблюдал за событиями, происходящими в левом крыле особняка, с понятным изумлением и закономерным недоверием. Когда все страсти улеглись и на все вопросы нашлись ответы, он развел руками, порадовался за побратима, но с того дня Пит стал замечать, что сам Стэн изменился. Правое крыло уже не жило бурной ночной жизнью (если Пит не уезжал по делам, то вся ночная жизнь, и весьма бурная, сосредотачивалась теперь в левом!), Стэн пропадал в конторе допоздна, а приехав, ужинал в одиночестве и ложился спать. На неоднократные приглашения Пита ("Стэцько, ты шо, сдурив?! Та прыходь к нам, вып'емо, побалакаемо, а може, у якыйсь ресторант учетвером пидэмо, га?..") отвечал отказом. Пит озабоченно пожимал плечами, но, занятый бизнесом и "своимы дивчаткамы", не успевал следить за состоянием побратима. Когда Стэн вошел в их общий кабинет и заявил, что желает продать свою долю и уехать в Украйну, Пит не просто изумился. Он был настолько ошарашен, что лишился дара речи, надолго, и ни словечка не молвил, пока побратим излагал. Старый винокуренный завод, с которого началось становление фирмы, на котором они выпустили первую партию жуткого сорокатрехградусного пойла "Gorilcka z pepper", неожиданно ставшего настолько популярным, что вытеснило с рынка текилу и ром, Стэн предлагал Питу оставить за собой, так же как и все торговые предприятия, виноградники в южных штатах и новые спиртовые заводы, выпускавшие алкоголь с маркой "NEPYWODA Co" тысячами галлонов в сутки. А все предприятия, входящие в картель "HOM & NEP", продать целиком или по частям, и выплатить вырученный кэш ему, Стэну. Когда Пит услышал отакой план, к нему срочно вернулся дар речи, и он наотрез отказался: "НИ".
Стэцька он переупрямил. Не для того они создавали Фирму, чтобы ее резать. Пит не стал об этом говорить побратиму, не стал и напоминать, что они побратимы, а не какие-нибудь там янки. Он просто стоял насмерть. Грозил долгим судебным процессом (хоть шо-то у гамэрыканцив по розуму зроблэно! - подумал), уговаривал остаться и не делать глупостей, предлагал свой план... Уговорил. Полностью отходящий от дел компаньон получал свою долю в виде денежной выплаты, разбитой на несколько частей. И от успехов Фирмы зависело, как быстро эти части будут выплачены. В том, что выплатит побратиму его долю, Пит не сомневался. Человек для поездок, который заменит его самого, у него уже был подготовлен. А то, что он сам будет сидеть в городе, в конторе, его не страшило. Катруся и Леся только обрадуются, да и им поможет, в модном салоне, который они задумали открыть на Пятой Авеню. С той поры, как узнал, что свобода и одиночество - не одно и то же, Пит ощущал небывалый прилив сил, и верил, что все проблемы решит. Уход побратима был как удар в спину, но и его он переживет, должен пережить...
Стэцько уехал через неделю после их разговора в кабинете. Больше Пит его не удерживал, хотя чувствовал себя в чем-то виноватым перед ним. Но каждый человек имеет право на свой выбор. Стэцько Хомченко, бывший Стэн, его сделал. Он, Пит, бывший Пэтро - тоже. Все силы, все способности свои он направил на то, чтобы приумножать состояние. Не для того, чтобы купить больше особняков и заводов. Для того, чтобы женщины, ответственность за которых он взял на себя и которые платили ему жаркой любовью, никогда ни в чем не нуждались. Как и дети, которые обязательно у них будут, и которых они все трое будут любить одинаково сильно. Вот так, решил для себя Пит. Не чаял, не гадал он, что доле угодно было сделать его нью-йоркским бизнесменом, обожающим больше жизни сразу двух прелестных женщин, а вот она рассудила по-своему.
Главное, что все кругом перестали одевать личины огрызка-москаля, и Пит без опаски мог позволить себе пропустить сколько угодно порций виски. Со временем оно ему стало даже нравиться. Состояние росло, любовь втроем со временем не угасала, а наоборот, разгоралась. Симбиоз оказался неправдоподобно жизнеспособным. Пит даже стал побаиваться, по принципу когда слишком хорошо, это плохо.
...Катерина исчезла внезапно. Чего угодно мог ожидать от доли Пит, после того, как она одарила его любимыми женщинами и тут же забрала побратима. НО НЕ ТАКОГО!!! Ушла из дому, к доктору, и не вернулась. После осмотра вышла из клиники и словно растворилась в воздухе...
Искали по всей стране. Сколько денег потратили Пит и Леся на частных сыщиков и фараонов, страшно и подумать. Но все - безрезультатно...
45. ВПЕРЕД В ПРОШЛОЕ - 2
...склад был освещен плохо, и пару раз Грэй крепко приложился лбом о какие-то коварно подставившиеся углы ящиков; Вилли повезло больше - он топал сразу за Грэем, да и ростом не вышел. Это планида высоких постоянно о что-то стукаться, притолоки, поручни в муниципальном транспорте...
Потирая лоб, Грэй наконец выбрел к широким двустворчатым дверям. Жестом показал Вилли спрятаться за какую-то бочку, а сам потрогал створку. Не заперто - створка подалась. Приоткрыл на пару эсмэ и высунул краешек глаза. Взору открылась небольшая каморка, из которой еще одни широкие, сейчас распахнутые, двустворчатые двери вели дальше, а в углу на стуле спал какой-то тип в грязной, явно рабочей одежде. Он прислонился к стене щекой и безмятежно храпел. Вытянув в сторону Вилли руку, Грэй отогнул ладонь вверх на девяносто градусов и сделал "толкающий" жест - оставайся, мол, где стоишь. А сам, открыв створку, шагнул в "предбанник" склада. Бесшумно скользнув мимо спящего типа, просочился в контору. Большое помещение со сводчатым потолком, разделенное невысокими, мэ по полтора, перегородками на закутки, открылось его взгляду. Грэй просканировал на всех доступных ему уровнях спектры, подключив и свой природный одор. Ни мыслей, ни запахов подозрительных не уловил, только из сна типа мимоходом выхватил очень яркий образ: пышная блондинка с физиономией, вульгарной до безобразия, широко расставив согнутые в коленях толстые ноги, засовывала себе во влагалище двухлитровую бутылку из-под шампанского. Причем уже наполовину засунула. В реальности яви такого без последствий для здоровья быть не может... Ну и сны у него! восхитился Грэй. Сторож спит, служба идет.
Выбросив смачную картинку из головы, Грэй устремился по проходу между кабинками, в каждой из которых стояли стол, стул и маленький шкафчик. Кабинок было много. Широко развернулись хлопцы, одобрительно подумал. Знай наших!
Замок открылся без проблем, потому что все проблемы, связанные с открыванием замков, априори устранены для того, кто имеет в кармане универсальную отмычку Made in... Впрочем, мир, в котором изготавливают такие полезные штуки, в рекламе не нуждается. Кому надо, знает. Войдя в кабинет, Грэй притворил за собой дверь и уселся за стол. Простой, но обширный, внушающий доверие своей солидной крестьянской массивностью. Открыв верхний левый ящик, Грэй добыл то, что искал, и что, как надеялся, именно здесь находится. Подсвечивая крохотным фонариком, входящим в тот же "комплект", что и отмычка, Грэй провел пальцем по странице записной книжки, добытой из ящика стола, отыскал нужную запись, удовлетворенно хмыкнул и положил книжку на место.
Аккуратно закрыв дверь кабинета, проскользнул мимо спящего сторожа (блондинка, почему-то ставшая брюнеткой, но по-прежнему рубенсовских форм, засовывала вторую бутылку в анальное отверстие; поблескивающее донышко первой, невероятно растянув губы влагалища, виднелось чуть выше; прижавшись подбородком к груди восьмого размера и высунув язык дюймов десять длиной, толстуха попутно лизала вставший сосок величиной со сливу), оказался на складе и притворил за собой створку. Ствол пулемета Вилли, направленный ему в лоб, опустился. Кивнув напарнику на дверь, ведущую в тупичок между домами, Грэй направился к ней.
- ...Неудобно все же, - говорил Грэй на ходу, - таскаться со всем этим снаряжением. Другие времена, другие нравы... постоянно переодеваться... Я вот помню, в комбезе-хамелеоне, который у меня был на... - он осекся.
Вилли с громадным интересом спросил: - А где-е это НА???
- Далеко. Потом как-нибудь расскажу, это совсем другая история. Грэй остановился на очередном перекрестке и повертел головой. - Нам сюда, - повернул направо.
Дом с нужным номером - третий от угла. Старый, еще до эпохи парового котла построенный трехэтажный, на высоком фундаменте, особняк. Он едва угадывался во тьме за узорчатой чугунной решеткой. Ни в одном окне - ни отблеска света.
- Спина к спине, - прошептал Грэй ритуальную формулу солдат Квартала, - на войне как на войне.
Он не чувствовал ничего мысленно, но это еще не значило, что там ничего и нет. Он не раз с сожалением убеждался, что телепат он действительно "зачаточный".
- А если все же мы помрем, и в аду пивка попьем, - ритуально же ответил Вилли напарнику, и они перемахнули ограду, Грэй первый, Вилли следом... Встав на плечи напарника, Квайл дотянулся до подоконника одного из окон первого этажа. Уцепился кончиками пальцев, рывком подбросил тело. Грэй внизу сместился в сторону от окна, развернулся стволами в сторону ограды. Вилли открыл окно без проблем, хотя и без спецприспособлений (кто рожден и вырос в Городе, проникать в запертые помещения учится с пеленок! А может, у Вилли это - генетическое), влез, ступил на пол, осмотрелся комната в зеленоватом свете ноктовизорных очков выглядела призрачно, но была пуста, и это главное, - высунулся и махнул рукой: давай, мол! напарнику. Выпрямившись, развернулся спиной к оконному проему и получил в челюсть правый крюк сокрушительной силы.
46. ЗА ВСЕ НАДО ПЛАТИТЬ
- Я не хочу слышать, сколько мы потратили, - раздраженно сказал Пит старшему бухгалтеру, - я знаю, что основные фонды не затронуты, а прочее меня не интересует. Я трачу свои деньги, черт побери! Фирма процветает, прибыли растут, и это мое личное горе, на что я трачу свою долю...
- Но, мистер Неп, уже более полугода прошло... - вновь попытался возразить бухгалтер.
Пит грубо прервал его:
- Убирайтесь вон!! - чего раньше себе в обращении с сотрудниками не позволял. Но старик влез не в свою епархию, и к тому же в неподходящий момент влез: час назад Пит получил из Чикаго донесение, что обнаруженный на берегу озера труп женщины, по приметам похожей на разыскиваемую, был опознан ее мужем, местным жителем...
Да, он прав, подумал Пит, когда за оскорбленным седовласым бухгалтером закрылась дверь. И если Катруся жива еще, то уже родила...
И в этом заключалась самая горькая горечь правды.
Он снял с вешалки шляпу и вышел в конторский зал. Разгороженный на закутки невысокими перегородками по новой моде, он был полон усердно работающими клерками. Еще полгода назад половина души Пита жила здесь, с ними. Он живо вникал во все детали и испытывал наслаждение от бизнеса. Большее наслаждение он испытывал только дома, где жила вторая половина его души. Он бы целиком поселил ее дома, с любимыми женщинами, но сознавал, что настоящую свободу ему и им даст только экономическая независимость, так уж есть, и никуда не денешься. Деньги - это власть. У кого ее нет, тот чей-то раб. Этому Пита учили с самого первого дня, как он ступил на землю благословенной земли, званой Америкой.
О прошлой, заокеанской жизни, оставшейся призрачной дымкой в памяти, напоминала только торбочка с родной землей, которую Пит по-прежнему носил на шее, упрятанную в золотой медальончик. Да дни смертей батько и мамы, в которые он неизменно ходил в церковь и поминал их, жертвуя немалые грошы на убогих и сирых.
Теперь здесь, в конторе, душа Пита не жила даже маленькой частицей. Половина ее по-прежнему обитала в доме, отданная Лесе, а вторая... Вторая страдала, мечась по всей стране и за ее пределами, расколовшись на тысячи кусочков, по одному на каждого сыщика, до которого дошло сообщение о пропавшей Кэтрин Джейн Осборн, тридцати лет, белая, англиканского вероисповедания, приметы прилагаются...
Пит вышел на улицу, драйвер распахнул перед ним дверцу автоэкипажа, хозяин сел, сказал: "Домой", и они поехали домой. Пит всю дорогу молчал, рассеянно смотрел по сторонам. Времена, когда он надеялся случайно увидеть в толпе родное лицо, миновали. Теперь он уже на такую счастливую случайность не надеялся... На перекрестке Тридцать Второй Вест и Кэббот-стрит дорогу экипажу перегородила ломовая телега, груженная сеном, там что-то случилось с упряжью, и извозчик, вяло поругивая лошадей, возился с ремнями. Вездесущие уличные мальчики, само собой, комментировали происходящее. Какая-то женщина лет сорока, в одежде служанки, с корзиной, полной овощей, стояла неподалеку и тоже наблюдала за событием. Драйвер вылез и пошел к извозчику торопить события. Пит угрюмо посмотрел ему в спину. Вздохнул. Раньше он бы выскочил сам, помог извозчику, потрепал лошадок по холкам, погладил по крупам, улыбнулся мальчикам, хотя эти сорванцы порой и надоедливы до беса...
Рассеянно скользнув взглядом правее, Пит вдруг отметил, что женщина с корзиной пристально смотрит на него. Ее лицо ему было абсолютно незнакомо. Может, служанка одного из приятелей-бизнесменов, узнала его, Пита?.. Но что ей надо, уставилась-то, уставилась!.. Он ответил ей таким же взглядом в упор. Она не опустила глаза, и Пит немного удивился. Обычно в этом городе женщины низшего сословия себе так не позволяли смотреть на господ, разъезжающих в автоэкипажах. Если сами не были молоды и пригожи собою. Молодость и красота многое позволяла в этом городе женщинам. Пит вопросительно приподнял брови, женщина не отреагировала, продолжала пялиться темными глазищами. И Пит вдруг ощутил, как по спине побежали ознобные "мурашки". Он внезапно почувствовал себя "не в своей тарелке", как говорят янки. Будто это он, ОН НЕ ДОЛЖЕН так СВЕРХУ смотреть на эту служанку, ОН должен опускать подобострастно взгляд, а вовсе не она. Не он "сильный мира сего", а - наоборот! И помимо воли Пит опустил глаза... Опомнился, встрепенулся, поднял их снова, но, выходит, лишь затем, чтобы зафиксировать исчезновение странной женщины. Мелькнули подол платья и край корзины, и незнакомка канула за углом дома.
Ошалело помотав головой, Пит раздраженно крикнул драйверу: - Джеймс, садитесь на место, поедем по другой улице!
Отпустив драйвера, Пит открыл своим ключом калитку в узорчатой чугунной ограде и вошел домой. Особняк, после исчезновения Катруси воспринимаемый Питом как скорбное место, таковым и выглядел для него, хотя для других, наверное, внешне не изменился. Он предлагал Лесе сменить дом, ей тоже каждый уголок напоминал о Кэти, но она сказала: "А вдруг Кэти вернется, она же сюда вернется!", и он согласился - "ТАК". Все эти полгода они с Лесей жили в ожидании, оно окрасило их взаимоотношения в грустные, пастельные тона, но кроме как в объятиях друг у друга, они нигде не могли, естественно, отыскать утешения, и потому сблизились настолько, что исчезни теперь кто-то из них двоих, вслед за Кэт, - и оставшийся (оставшаяся) умер(ла) бы не сходя с места.
Пройдя через лужайку по дорожке к ступенькам, ведущим к двери, Пит остановился. Одна из створок была приоткрыта. Слуги обычно никогда не оставляли двери нараспашку, даже старая Фло, цветная кухарка, изумительная повариха, но находящаяся уже в том возрасте, когда начинают забываться события последних дней. Впрочем, Фло через парадное и не ходила. Пит пожал плечами и вошел в холл. Пусто. По спине побежали "мурашки"... Он бросил шляпу на пол и быстро зашагал в большую гостиную первого этажа, в которой Леся обычно ждала его (и возможных сообщений о судьбе Кэт!), читая какой-нибудь немецкий роман или сборник стихов. Он входил, присаживался рядом, целовал ее пахнущие ожиданием распущенные золотистые волосы, она прижимала к своим иссушенным тоской губам его ладони, целовала каждый палец, потом он поднимал ее на руки и нес ее, маленькую и хрупкую, доверчиво прильнувшую к нему, такому большому и сильному, наверх, в их спальню, и там они любили друг друга, и только там, в постели, ТРЕТЬЯ была с ними почти зримо, привычно и полновластно, будто никуда и не исчезала... Господи Исусе, думал теперь всегда в постели Пит, исцеловывая ножки Леси, почему мы не ценим те мгновения, которые нам отпущены, и не наслаждаемся каждым из них, пока не поздно, и пока те, кого любим, рядом с нами, не ценим так, словно каждое из них - единственное, и последнее... Теперь он научился ценить КАЖДОЕ из них. И знал, что уж Лесю-то он никому не отдаст. Он много чему научился с тех пор, как в его жизнь вошли эти две Женщины. Он научился грамотно говорить, узнал много таких слов, что раньше и не подозревал об их существовании, научился читать книги, а не только бухгалтерские талмуды, и даже понял, ЧТО такое стихи и чем они отличаются от прочих текстов, состоящих из букв. Впервые в жизни он оценил по достоинству свою память, которую раньше проклинал за то, что она такая "добрая", и ничего не забывает. Будь она похуже, не так ярко помнилась бы Ганка, и не видел бы Пит рожи москалей на всех посетителях шинков... С другой стороны, в бизнесе такая память - самое то, шо надо... Все увиденное, прочитанное, услышанное в своей жизни, сколько себя помнил, Пэтро запоминал до последнего штриха. Теперь, только теперь он оценил, что у этого свои преимущества... И вообще, в последние месяцы Пит страшенно изменился. Он стал думать по-другому, чувствовать по-другому, ЖИТЬ ПО-ДРУГОМУ. Сам он по-настоящему научился только трем вещам - пахать землю, рубить лес и делать деньги. Всему остальному его научили Леся и Катруся, и он благодарил долю за то, что она ему подарила встречу с ними, за то, что Кэт пришла к нему после шпиталя, положив глаз. Он понял главное - не делятся люди на плохих, женщин, и хороших, мужчин. (И наоборот, если глянуть с ТОЙ стороны). Делятся люди на плохих людей и хороших людей. И еще он понял: деньги и власть - еще не все. Все деньги и влияние Пита Непа, миллионера и крупного предпринимателя, готов он был отдать за лачугу, в которой оказались бы они ВТРОЕМ. На жизнь он бы заработал, руки и голова на своих местах. Но все деньги миллионера Пита Непа не в силах вернуть Кэти... Доля не берет зелеными бумажками и эфемерными категориями вроде власти. У нее в ходу другая валюта, самая настоящая - чувства.
А их только три. Свободы, любви, одиночества.
Теперь доля взяла плату...
В гостиной Леся не ждала его. Он крикнул:
- Любимая, где ты?! - и тут же: - Жан-Пьер, Бетти, я дома!! дворецкому и горничной.
Ответом ему была тишина.
47. ФРАГМЕНТ ВОСПОМИНАНИЙ - 4
"Когда человек чего-то ужасно хочет, ему кажется, что, заполучив желаемое, жизнь его круто изменит свое содержание, и вот тут-то начнется самый что ни на есть кайф.
Я на собственной шкуре убедился - ни хрена подобного. Когда я был вынужден прозябать в больном, источенном недугами и изглоданном болью теле, я мечтал только об одном: вот бы дал мне Бог какой новый организм, новую материальную оболочку, телесную ипостась, и уж тогда я решу все свои проблемы, одним махом всех побивахом и хеппи энд, сиди как король на горе и поплевывай на головы беспечных парижан. Я думал, что можно решить ВСЕ проблемы, сменив материальную оболочку на более функциональную, более приспособленную к решению проблем, в их понимании этим миром и мной, как частицей его.
Я получил желаемое. И сразу возникло великое множество проблем, о которых я и не подозревал. Да, что да, то да, теперь я могу, пользуясь свойствами своей новой оболочки, о получении которой молился Своему Богу денно и нощно, "исполнять" такие вещи, что мне раньше только снились. Такие даже, что и не снятся подавляющему большинству так называемых здоровых, нормальных человечьих организмов... НО.
Вот именно. Внутри-то я остался таким же как был. Из собственного "Я" никуда не убежишь...
НО второе: И это хорошо.
Как-то я в одной книжке прочитал о том, что у одного инвалида, передвигающегося с великим трудом на костылях, но - талантливейшего ПОЭТА, спросили о том, выбрал бы он здоровые ноги или поэтический талант... И он ответил - талант, конечно. Я тогда не понял сути его выбора, дураком обозвал. Теперь понимаю, что выбор его был мудр и единственно правилен, несмотря на то, что выбором сим он обрекал себя на одиночество (какая самка захочет зачать потомство от слабого самца!) и прекращение его личной цепочки поколений. Если ты не поэт, а просто инвалид, то спору нет, от здоровых ног ни в коем случае отказываться не надо!.. Но - за все приходится платить. Тот парень - за талант - заплатил здоровьем. Ходил бы он на своих "двоих", а не четырех, почти наверняка не стал бы поэтом...
А что может быть ценнее дара творчества? Кто счастливее - тот, кто создаст "нетленное для тленных", пусть даже заплатив за это "материальным" бесплодием, или тот, кто пробегает всю жизнь и помрет духовно "бесплодным"? Каждый отвечает на этот вопрос для себя САМ. Я ответил: конечно, ПЕРВЫЙ.
Лучше всего, конечно, совместить "приятное с полезным", но так получается почему-то очень редко. Потому что - где-то прибавилось, значит, по закону сохранения энергии где-то убавиться должно...
Я подозреваю - за то, что я получил "походный боевой скафандр", как я его зову, с помощью которого могу возвращаться в родной мир "на коне", с триумфом, кто-то где-то заплатил. Боюсь и думать, какую цену...
Но подозреваю - я страдал и потому также, что кто-то где-то по закону сохранения получил нечто подобное моему скафандру.
Который, такой, как он есть - воплощение моей мечты. ТАКИМ я себе КАЗАЛСЯ. Вот, изволь, заполучи, не обессудь... за что боролись на то и напоролись. По высшему классу - в пределах возможностей.
И справедливо. Духовной и мыслящей ипостасям, сумевшим настроиться на преодоление границ среды обитания, полагается соответствующая телесная. Чтоб уж не оставалось претензий.
И кого волнуют переживания души, некогда сформированной больным, страдающим телом; именно благодаря страданиям которого она стала такой, как есть, Я стало таким "Я", а не иным. Кого волнуют переживания души, тоскующей по тому, не менее родному, чем нынешнее, и даже более любимому (больного ребенка всегда жальче!) телу... кого волнует, что так отчаянно хотелось, чтобы и оно было счастливо, но в силу сложившихся стереотипов оно было обречено на одиночество...
Замкнутый круг, словом.
Но как бы там и тут ни было, именно благодаря тому, что тело было НЕ ТАКИМ, КАК У ВСЕХ, душа и разум стали также ДРУГИМИ, и то отличное от нормы, что имелось у них, позволило выйти на Дорогу. Причем безо всяких "костылей" типа хитромудрых электронных приборов и прочей машинерии. Тело - это химические и физические процессы, функционирующие в сложнейшем взаимодействии, в комплексе, и вот, мой комплекс оказался настолько уникален, протекающие в нем процессы метаболизма настолько перестроены по только Богу Моему ведомому "ноу-хау", что сначала начал приоткрывать смотровые окошки в стене, а потом сумел открыть дверь, отыскав голубой ключ мечты. Нету счастья для тебя в этом мире, иди искать за его пределы. Идущий да обрящет...
Так стоит ли сожалеть теперь, когда любят новое тело, а тебе хочется, чтобы тебя любили во всех ипостасях, даже в той, которая приносила лишь страдания? и все это, блин горелый, из-за того лишь, что настоящий ты был в ТОМ виде, а сейчас - в мечте - сам себе кажешься сном, хотя на самом деле, выходит, воистину реален ты здесь, на Дороге, раз уж сумел выйти на нее и изначально являлся ее Путником. Чужаков она не терпит. К ней не примажешься и случайно на нее тоже не угодишь.
Впрочем, вряд ли тому, кто не испытал на собственной шкуре, все станет понятно на словах. Я убедился, что даже самые умные люди далеко не всегда могут "влезать" в системы координат других людей и ПОНИМАТЬ, о чем, собственно, речь.
Потому ergo: тот, кто по-настоящему выстрадал, получит по заслугам. Надо только очень-очень захотеть... ну и капельку удачи впридачу, улыбочку капризной дамы по имени Фортуна. У которой недаром - женское имя.
И тот, что был, и тот, что есть, и тот, что будешь... ТЫ.
В развитии. В процессе.
В Пути.
Идя по которому, от боли все равно не избавляешься. Тот, у кого не болит, дома сидит. Хотя, если вдруг на мгновеньице боль уходит, это такое наслаждение!.. Бывает, встретишь кого-нибудь, почувствуешь родственную душу, и боль уходит хоть на миг, потому что ты так рад тому, что кто-то понимает тебя и ты его тоже понимаешь... А бывает, встретишь женщину, и она тебе подарит ночь ласки, согреет озябшее в одиноких ночевках у костра тело, и чувствуешь тоже - уходит боль, уходит... Потом, правда, чаще всего случается так, что болит еще больше, но - Дорога на то и Дорога, чтобы н_е_ _к_о_н_ч_а_т_ь_с_я_... Кончаются только улицы, потому что их ограничивают размеры городов, порожденных человечьим страхом перед одиночеством, в поисках любви. А наделенные даром творить, а значит, и любить по-настоящему, уходят по грунтовкам прочь, в глушь, в скит, в шалаш...
Чтобы сохранить себя и сохранить свои иллюзии. Как я мечтал когда-то уйти в тайгу какую-нибудь, затеряться в степи, очутиться на Острове в Океане... Спастись от тех, кого считал главными убийцами иллюзий ж_е_н_щ_и_н_.
И как болела моя голова, в которой живет ВСЕ, в том числе и то, что принято называть "сердечной болью", и душа в ней же, и разум... Величайшее сокровище человечье - МОЗГ. Материальное Вместилище духовной и мыслящей ипостасей... Обиталище чувств, памяти, талантов. Многоуровневый, с подвалами и чердаками, Дом, где-то в недрах выделивший каморку в том числе и для того загадочного ОТЛИЧИЯ, благодаря которому люди - это люди. Как болела моя голова, в которой было также и мое _о_т_л_и_ч_и_е_, мое проклятие и мое благословение, моя Болезнь...
Как хотел я, чтобы она перестала болеть. И не понимал, что если перестанет, то "Я" перестану быть Я.
И на вопрос: что бы ты выбрал, ноги или талант? отвечу - ноги, конечно! И тем самым утрачу единственный шанс сохранить все свои иллюзии получить такие НОГИ, с помощью которых сумею уйти гораздо дальше, чем позволяют размеры одного, пусть даже и самого большого, мира... и даже, быть может, уйду от одиночества..."
48. ОДИН (ОСТАТОК ТРЕУГОЛЬНИКА)
...все три этажа были пусты, Пит заглянул в шкафы и комоды даже, в безумной надежде, что пустота в доме - какой-то глупый розыгрыш, и сейчас Леся выскочит, сопровождаемая слугами, из какого-нибудь укромного уголка, и воскликнет: "Ку-ку!". Но тишина царила в доме, и Пит с помертвевшим лицом бродил по нему, натыкаясь на косяки дверей и мебель. Мысли о том, чтобы вызвать фараонов, даже не возникло в его мозгу, охваченном лихорадкой ужаса. Он отказывался верить глазам и ушам своим... Сколько он так бродил, неизвестно, но после того, как опомнился, первой мыслью было: сообщить Карпентеру. Этот сыщик казался самым толковым из всех, с кем пришлось иметь дело. Пит даже задержал взгляд на аппарате Белла, не так давно установленном в его доме. Но решил повременить. Надо быстро прикинуть план действий, и без промедления начать его выполнение. Голова постепенно остывала, ужас сменялся холодной яростью. Будучи в подобном состоянии, Пит некогда, еще будучи Пэтром, крушил в шинках подпоручиков-москалей.
Войдя в кабинет, Пит достал из ящика стола ножи. Старый, полусточенный, из тех, что на родине звались "засапожными", он купил у старика-львовянина еще на лесопильне в Канаде. Второй, изумительной работы дамасский кинжал в ножнах бычьей кожи, украшенных серебряным причудливыми узорочьем, он как-то купил в лавчонке у старого еврейского торговца, расположенной неподалеку от конторы. Шел мимо, заглянул, увидел... Рукоять легла в его ладонь, как родная, будто по ней делалась, и когда Пит сжал ее, прильнула к пальцам доверчиво, отдалась ему безоговорочно, и он понял - МОЕ ОРУЖИЕ. Клинок лукаво поблескивал, отражая слабый свет масляной лампы, и Питу показалось, что он ему подмигивает. У каждого мужчины, наверное, должно быть СВОЕ оружие... Сжав кинжал, Пит вдруг отчетливо ощутил и руки всех его прежних владельцев, у кинжала была долгая жизнь, и вот он добрался к нему. Пит, бывало, и раньше воспринимал память вещей и мест, но считал это блажью, дурныцей... Правда, раньше он очень смутно "видел" тех, кто трогал вещи или находился в конкретном месте, нерегулярно и с разной степенью длительности... И старался побыстрее выкинуть из головы. Сейчас, в самый страшный момент своей жизни, Пит взял его в руки и сразу ощутил незримую поддержку, вроде как и все прежние владельцы пожали ему руку; с ножами в руках он вышел из кабинета, вышел из дома через черный ход и зашагал по внутреннему дворику особняка к гаражу. Когда он купил роллс-ройс, то переоборудовал бывший хлев в гараж. Ему понравилось водить авто, и он быстро научился этому. Выведя экипаж во двор, Пит подкатил к воротам, заглушил мотор, вылез и вернулся в дом. Было совсем темно, он, оказывается, гораздо дольше бродил в шоке по дому, чем думал. Глянув на часы, Пит узнал, что уже заполночь. Хорошо, электричество провел, а то пришлось бы лампы зажигать... Воспользовавшись полезным изобретением Александера Белла, Пит сказал барышне номер, и когда сонный голос Карпентера ответил ему, вкратце обрисовал ситуацию. Добавил, что оставил все как было, что двери открыты, и пусть детектив немедленно приезжает; сам он сейчас уедет, но надеется, что "...мистер Карпентер приложит все усилия, и разумеется, вознаграждение будем самым что ни на есть щедрым...". Голос Карпентера, моментально сделавшись четким, заверил мистера Непа, что все усилия будут приложены, и даже более чем все.
Мистер Неп повесил рожок, который прижимал к уху, на надлежащее место, и покрутил ручку аппарата, давая отбой.
Прошелся по первому этажу, включая электричество везде, где оно было проведено. Хотел было перед отъездом подняться на второй этаж, погладить в спальне покрывало постели, еще сохранившее очертания фигуры Леси, видимо, прилегшей было отдохнуть, она часто прихварывала в эти последние месяцы ожидания... Но закусил губу, убрал ногу с первой ступени лестницы и повернулся, чтобы выйти во двор.
- Не двигаться, - негромко приказала женщина в штанах, стоящая перед ним, у выхода во внутренний двор. Странно выглядящее, но явно огнестрельное, оружие, которое она держала в поднятой левой руке, стволом было направлено ему в грудь. - Привет от Кэтруси, Пиэтрро. Она довольна тобой, ты сохранил Лорелейн в отличной сексуальной форме, не давал спуску. Благодарит даже, но это у нее пройдет, новенькие все такие, с атавизмами.
49. ФРАГМЕНТ ВОСПОМИНАНИЙ - 5
"Своему старшему брату я благодарен за две вещи. За то, что очень рано начал слушать музыку и читать книжки, которые люди, с их пристрастием на все вешать ярлычки и придумывать имена, называют "фантастикой". Если бы брат не приносил в дом эти книги и не вынудил родителей купить магнитофон ("ЯУЗА-6", как сейчас помню! мы всей семьей (и я, третьеклассник) ходили его покупать, в первой половине семидесятых века ХХ-го н.э. по эту сторону Железного Забора то было достаточно нетривиальное событие для совклассически среднестатистической ячейки общества категории "папа-инженер и мама-учитель"), который со временем как бы сменил хозяина и стал моим первым "костылем", позволяющим добираться туда, где можно получить высшее наслаждение. Я не сразу осознал, что Your Magestic Музыка стала неотъемлемой частью моего мироздания, самой лучшей подружкой, а когда понял, было уже "поздно". Спекся, что называется. Музыка была со мной всегда и везде, вечная и нетленная, лишь магнитофон сменял магнитофон (по мере развития научно-технического прогресса), хотя старые я никогда не выбрасывал и не продавал, даже та, первая "Яуза", пусть и в дохлом виде, но оставалась в пределах среды моего обитания. Добавлялись, конечно, и другие технические "костыли", типа радиоприемников и электропроигрывателей. Сам я, как ни странно, даже не пытался учиться играть на каком-нибудь инструменте, почему-то (видимо, подсознательно) зная, что ТВОРИТЬ мне суждено в другой области. "Чукча" должен быть или читатель, или писатель. Что касается Музыки, то я решил оставаться ее "читателем"... Хотя, конечно, иногда и во мне начинали рождаться звуки, которых я нигде ни у кого не слышал, и вероятно, они были моей попыткой сотворить Музыку. А может, мне просто не повезло, вовремя не попал в компанию, где все бренчали на гитарах. Мое поколение вообще какое-то странное, "промежуточное", как я выразился однажды. Наши старшие братья еще застали ЖИВУЮ "The Beatles" и росли под звуки хард-рока, правдами и неправдами проникающие из-за Забора, наши младшие братья (у кого они были) потом фанатели на ABBA и всяческом диско, а мы, ровесники которых там, по ту сторону Железного, в эти годы формировались на панк-роке, остались в "подвешенном" состоянии, панк вовремя до нас так и не добрался, и потому мы получили каждый то, что ближе к нему оказалось. Кто, подобно мне, PINK FLOYD, DEEP PURPLE, URIAN HEEP и МАШИНУ ВРЕМЕНИ с ВОСКРЕСЕНЬЕМ и позднее КИНО, кто Бетховена (Людвига Ван), Моцарта и Баха, кто Новикова с Токаревым, кто Кобзона, Пугачеву и Лещенко (Леву, вечного лауреата Премии Ленинского Комсомола) и прочую совковую эстраду, кто BONEY M, а кто и русские (украинские, казахские, молдавские - продолжить по вкусу) народные песни и мотивы. Наряду с проверенными временем, гениально-универсальными, понятными в любом времени, вызывающими сходные эмоции у немецких бюргеров ХVIII века и советских инженеров второй половины ХХ-го, действительно КЛАССИЧЕСКИМИ творениями - каждое поколение формируется своей музыкой (и формирует свою музыку!), и эта взаимосвязь, по моим наблюдениям, отнюдь не случайна и "не просто так" возникает. Музыка отражает дух времени, на каждом конкретном этапе движения мира. Музыка, единственный язык из доступных людям, не требующий перевода. ЯЗЫК ДУШИ Человечества. Одинаково понятный всем, независимо от расовых, национальных или видовых (в более консервативном и неверном варианте: половых) различий. Первый Великий Утешитель и Великий Соединитель (если кино - Второй). Не панацея, нет, но по моим наблюдениям, если бы ко всему прочему дерьму в мире еще и отсутствовала Музыка, то осталось бы только в том самом дерьме утопиться.
Часто музыка, звучащая для тебя - вообще единственный источник света и бессмертия во мраке жизни, которая - всего лишь дорога к смерти, и дорога, отнюдь не относящаяся к высшему разряду, хайвэев или автобанов.
Я жалею только о том, что вынужден был в основном пользоваться костылями, живую музыку в моей среде обитания не часто доводилось слышать. Так уж сложилось. И потому слова: магнитофоны, наушники, бобины, кассеты, диски, - лично для меня синонимы слов: ложка, кровать, кастрюля, подушка, обувь, одежда и так далее. Цивилизация мира, в котором я родился, породила эти предметы, без которых, в принципе, можно и обойтись, но уже давно подавляющее большинство не обходится.
Живая музыка - наслаждение неизмеримо более острое, конечно. Если это Музыка, конечно. Сиюминутную "попсу", ничего общего с Вечностью, дыханием которой являются эти _з_в_у_к_и_, дарованные человекам Их Богами, слушай хоть сидя в гитаре, один черт. Нет плохой или хорошей музыки (и неважно, к какому стилю или форме она относится!), есть либо Музыка, либо подделывающаяся под нее "попса".
Но мне выбрать не приходилось, и поэтому мои костыли постоянно "двигались". Я даже писал исключительно под музыку, тем паче, что в основном по ночам, и чтобы не тревожить "спящих ночью, бодрствующих днем", привык существовать с наушниками на голове. Я научился пользоваться музыкой как инструментом, незаменимым подспорьем в увязывании тысяч слов, создавая необходимое мне настроение, по собственной воле определяя, каким будет мой НАСТРОЙ, а значит, ЧТО я сделаю. Чтобы творить, необходимо вдохновение, и я изобрел, как его вызывать по собственному желанию. Как язык души, а значит, свойств ее, чувств, Музыка проникает, "договорившись", в самые "андеграундные" уровни сознания, и имеет доступ непосредственно в ту "каморку", в которой живет Главное Отличие Человека от прочих живых существ.
Со временем, уже находясь немалой частью своей души ЗДЕСЬ, за стеной, но еще не умея вытащить сюда тело и разум целиком, я ненавидел себя за то, что вынужден просыпаться или выходить из транса, созданного музыкой, звучащей в наушниках. Я не умел игнорировать призыв родного мира, но я быстро учился, разум мой оказался способным учеником, да и материальная ипостась не подкачала, как позднее выяснилось, в силу своих патологических изменений, в силу "мутаций", привнесенных болезнью, отбросив всякие костыли, сумела выйти за стену...
Музыка сыграла (во, каламбур!) для меня, уже homo voyajer'а, примерно ту роль, выполнила ту важнейшую функцию, какую играет и выполняет программное обеспечение во всех операциях или действиях, выполняемых компьютером и его сервисными устройствами. Без музыки, я уверен, человеком путешествующим не станешь, короче говоря, как ни один копм без программ даже два с двумя не сложит. КУДА ты придешь, зависит от того, как ты настроился. Может, есть другие способы, но мне они не известны.
Когда я впервые понял это, то бродил неприкаянный по городу, моему родному городу, проклятому и ненавидимому, но поющему в моей крови, это был мой город, а я был частью его, и он не хотел меня отпускать, но я уже чувствовал, что другому, гораздо более величественному, Городу суждено стать МОИМ, впустить меня в себя и воззвать ко мне о помощи... Я бродил по родному городу, и всеми порами тела чувствовал, что романтика - реально существующая вещь, особое состояние души, ничего общего не имеющее с ежедневной мышиной возней. И Музыке, наряду с другими элементами моего МЕТОДА ПЕРЕХОДА, Музыке, Созидающей Настрой, единственной "женщине", которая никогда мне не изменит, пока Я это "Я", благодарен я был за это состояние..."
50. УЖЕ НЕ ОДИН (СНОВА ВТРОЕМ)
...рот ему залепили какой-то клейкой прозрачной... бумагой, что ли. Или тканью?.. губами, стянутыми этой мерзостью, он не мог даже шевельнуть. Носом дышалось трудно, и он старался сберечь силы, не рыпался. Руки за спиной, закованные какими-то тонкими металлическими браслетами, были притянуты к подобным же браслетам, сковавшим щиколотки, и сцеплены с ними. В такой позе, колесом выгнутый назад, он и лежал, бессильный что-либо предпринять. В эту минуту он, не колеблясь, продал бы душу дьяволу только за то, чтобы тот подсказал способ освободиться, исчезнуть, не умирать от стыда и позора, от бессильной ярости... Девка в странных штанах и вообще странно одетая, со странным оружьем в руках, оказалась не одна такая. Полдюжины их было, все как на подбор, высоченные, с него ростом, худющие, с длинными до полнейшей некрасивости ногами, и после того, как та, первая, передала ему привет, неведомо как возникшие сзади остальные схватили его, наподдали по макитре чем-то тяжелым. Когда очнулся, уже лежал скованным колесом. Зато увидел их всех, в подробностях, перед тем, как они повырубали электричество. В жизни бы не подумал, что женщины, да и мужчины, могут так одеваться... Срам-то какой... Та, которую он условно называл первой, явно командовала, да и возрастом вроде постарше остальных, хотя возраст их определить он затруднился. Повыключав электричество, они собрались в гостиной, где он лежал, и стали о чем-то переговариваться тихими голосами, часто замолкая. Но ему почему-то мстилось, что их разговор продолжается, только настолько тихо, что он не слышит. Язык, на котором они переговаривались, он не знал, хотя некоторые слова звучали совсем как английские... А некоторые, с удивлением распознал он, очень даже напоминают москальскую мову, и один раз он четко расслышал: "Аж гэть". Чего они все ждут? кто они такие? неужели Катруся через ТАКИХ могла передать весточку? он не знал. Самым обидным было то, что его повязали как малого хлопчика, без звука, в один момент. Бить ЖЕНЩИН ему бы и в голову не пришло, могли бы и поговорить сначала, претензии предъявить, в конце концов, если имеются какие...
Но теперь, полежав, он уже не был уверен, что отказался бы от удовольствия побить ЭТИХ женщин.
Одна из них тихонечко воскликнула нечто вроде: "Аташьен!..", и воцарилась абсолютная тишина. Пауза. Что-то мелькнуло, заслонив более светлый прямоугольник окна, обдало - фухх! - веянием воздуха - мимо быстро проскочила одна из странных, нереальных женщин. Кажется, к двери в соседнюю комнату, библиотеку...
Напряженный слух его, скованного и беспомощного, пытался уловить хоть что-то, но ничего практически, кроме собственного тяжелого сопения, не улавливал... и вдруг - бумх! - что-то достаточно тяжелое мягко, но ощутимо упало на пол в библиотеке. И - сразу же - мимо - фухх, фухх, фухх, - три веяния, почти слившихся в одно - и чуть погодя еще одно, фухх - как бы в другую сторону, к двери в библиотеку... Он лежал, как можно шире распахнув веки, пытаясь хоть что-то уловить, но улавливал только разные оттенки черноты; слух - разные "оттенки" шороха, сопение и гулкое "бум-бум-бум" собственного сердца...
БУМ!!! БУМ!!! БУМ!!!
Но это уже было не сердце, точно. Удары, причем сильные, раз он их услышал, ведь раздались они за окном, и снова тишина... "Ну бисовы дивкы!!! - в ярости закричал он им мысленно, - ну я до вас доберусь, если доля меня раскует!!!"
...фу-у-уххх!
...сильное веяние воздуха - мимо - и тут же, рядом совсем, удар: ЧВАК!!! - и мягкое - бумх! - об пол, сразу же твердое - стук! - об пол же, и - уже из библиотеки, короткий глухой вскрик: "Умм!..", - и тут же звуки, характер которых его ухо вообще отказалось идентифицировать, нечто вроде сухого треска, смешанного с чпоканьем, которое можно издавать губами, если нечего делать, и с хлопками ладони по "надутому" животу... И снова ТИШИНА.
- ...Здоровэнькы булы, - разродилась тишина неожиданным "дитятей", голосом из темноты, на ридний мови. У Пита глаза полезли на лоб, если бы мог, он бы вскрикнул от изумления. - Як ся маетэ? Закрый очи, братыку, я зараз свитло увимкну.
Пит послушно закрыл глаза. Сквозь веки ощутил включившееся электричество. Чьи-то пальцы тут же осторожно притронулись к вонючей клейкой ткани, залепившей рот. Поддергивая за краешки, по чуть-чуть, принялись отлеплять ее. Питу было ужасно больно, но никогда в жизни никого он не благодарил за причиняемую боль так страстно, как эти пальцы в эту минуту!.. Когда рот освободился, Пит выдохнул смрадный воздух, застывший в глотке: - ФФФУУУХХХ!!! - замычал, мотая головой, и закашлялся. Пока он корчился, сотрясаясь в спазмах, неведомые руки, приложившиеся к голосу, умудрились освободить его от кандалов, и корчи приобрели гораздо более широкий размах. Разрядившись, организм Пита замер в изнеможении, обессиленный, и Пит приоткрыл глаза, одновременно со ртом. В глаза вошло то, что Пит увидел, а изо рта его вышло то, что он давно и горячо желал высказать по поводу.
Давно он не ругался на ридний мови, но душа горела, требуя своей части разрядки, ну от, проснувшийся в Пите Пэтро и выдал полный вперед!..
- Добрэ я-як! - восхитилось то, что Пит увидел. Оно было облачено в еще более странные, вообще ни на что не похожие, одеяния и увешано вовсе уж запредельными штукенциями. - Ну не, просто-такы добрячэ! Йим николы нэ зрозумиты, аж гэть!!
- А ты хто такэ?! - с живейшим интересом спросил Пэтро.
"Оно" сняло с головы черный казан, и обнаружилась под ним голова хлопца, с виду чуть помоложе его самого, небритая и всклокоченная, и уставилась эта голова на Пита во все очи, а ртом произнесла: - Я свий, шо, нэ чуеш?
- Та чую ж, - ответил Пэтро и с трудом, но встал. Растер запястья. А воны хто? - глянул на одну из бисовых дивок, лежащую в этой комнате. Это ее приложили со звуком "чвак".
- А воны... - начал было говорить хлопец, но в этот момент в проеме двери библиотеки появился второй хлопец, разодетый примерно как его небритый товарищ, но гораздо меньших размеров, ростом футов пять с парой дюймов. Второй хлопец держал в одной руке конструкцию, в которой Пэтро с трудом, но признал пулемет, а другой рукой держался за подбородок. Этому второму хлопцу было явно худо... Он отнял руку от лица, осторожно пошевелил челюстью, зашипел и снова схватился за подбородок.
- ...таки соби дивчатка, - невозмутимо продолжал говорить земляк (?) на ридний мови, - навижени тилькы... - и он перешел на американский: Познакомься, Вилли, это еще один наш брат, четвертый. В нашей команде... полку прибыло. Во, каламбур.
Невысокий хлопец помахал Питу рукой, но не издал ни звука. Челюсть болела, видать, не на шутку. Пит ошалело замотал головой. - Пострывай, пострывай-но, хлопче, яка така... - начал было говорить он на ридний мови, но непроизвольно также перешел на американскую, на которой говорил с таким же, кстати, акцентом, как и небритый, непривычно для туземного уха коверкая некоторые звуки, но в целом вполне вразумительно и бегло, ...команда? О щем это ты? Шчетвертый?.. Это ты обо мне-е?! Не-е, я... - от волнения он снова перешел на украинский, - ...сам по соби. Дякую дужэ, що вызволыв, пишлы вып'емо, алэ ни у яку...
- Выпить - это ты отлично придумал, - перебил высоченный хлопец, - но говори, пожалуйста, по-американски, Вилли еще не выучил украинский. И прежде чем ты продолжишь свой манифест настоящего мужчины, уверенного в собственных силах, лучше выслушай. Я буду говорить, и попутно приберусь тут немножко... кстати, - он повернулся к своему потирающему челюсть спутнику, - ...видишь, Вилли, вместо того, чтобы меня стукнуть, как договаривались, чтоб я не забыл нажать на спусковой крючок, ты сам получил по башке.
- Не по башке, а по морде... - неразборчиво пробурчал тот. Ничего... ты справился, не забыл... счет увеличил...
- Номер два, номер три, - сказал высокий слова, для Пита загадочные. - Дурное дело нехитрое. Главное начать, а там пошло-поехало... - он почему-то тяжело вздохнул, взял девку, лежащую на полу, за руки и уволок в библиотеку. Вернулся, молча быстро прошел мимо и исчез в холле. Появился, неся на плечах еще два тела, по одному на каждое плечо. И тоже - в библиотеку. Он их там что, на зиму заготавливает? пришло вдруг в голову Пита дикое сравнение. Когда высокий хлопец нес из холла в библиотеку третье бездыханное женское тело, Пит уже стоял, потирая поясницу и морщась от ноющей боли. Невысокий хлопец, наблюдая все это дело, молчал-молчал, а потом вдруг высказался: - Смерть нонкам.
- Вот-вот, - кивнул шагнувший из библиотеки высокий, земляк (!), - и все-таки, если бы у меня выбор оставался, если бы они так близко в дверям не оказались, я бы этих двух не мочил.
- Тебе дай волю, ты бы с ними целовался... - пробурчал невысокий и уселся на ломберный столик, пулемет свой диковинный примостив на коленях. - Ничего, если что, я тебе по башке врежу, чтоб не...
- Сим победиши. - Коротко и загадочно выразился высокий на уж совсем неведомой мове.
- Чего-чего? - сбитый с толку на полуслове, спросил Уилли.
- Это не по-американски, - сказал высокий по-американски.
- Опять ругаешься?! Ну ты и...
- Ладно, ладно, брэк! - перебил высокий. Посмотрел на Пита Перешел на ридну. - Та дэ ж в тэбэ напойи, братэ? Давай знайомытыся, до рэчи. Звы мэнэ Сирко... собачэ им'я, алэ сымволычно...
...и они выпили по пять капель "Курвуазье". За знакомство. И еще по пять, за ридну нэньку, будьмо!.. Невысокий Уилли проучаствовал и спросил насчет пива, и Пит с удовольствием предоставил на дегустацию собственного производства, марки "NEP LIGHT", гэй!.. Уилли опробовал, вытаращил очи, смачно выругался и попросил - еще!!! Высокий Сирко высказался в том духе, что оно и понятно, настоящее ж, наше, пЫво, а не то пи-иво, что квартальным мужикам пить приходится... Тут Пит совершенно запутался. Он уже устал мотать головой. Словно почувствовав это, Сирко завершил вводную часть и отправил хлопчика Уилли на варту. Уилли ушел, и спустя минуту Пит вдруг услышал отдаленные звуки, напоминающие те, что слыхал в темноте, помесь чпоканья, ударов по "надутому" животу и сухого треска. Сирко дернулся, резко повернулся на эти звуки, напрягся... но расслабился, отвернулся. - А ля гер ком а ля гер, - сказал, и Пит его ПОНЯЛ.
И самое удивительное, что понял ВСЕ, что рассказал Сирко дальше. И поверил от первого до последнего словечка. Почему это произошло, он и не пытался сейчас разбираться. Потом, как-нибудь... может, пятидесятилетний коньяк повлиял, может, подкупила "ридна мова" Сирка, а может, то, что выглядели эти странные, увешанные несусветным оружьем и разодетые как огородные пугала неожиданные гости почему-то донельзя РЕАЛЬНО, без малейшего намека на возможное рассеяние в воздухе, как порождения бреда, созданные воспаленным от боли воображением. Эта грязь на их видавших виды многих и разных дорог сапогах, этот ядреный запах пота, эти непривычные, но грозно поблескивающие в электрическом свете воинские припасы, эта детская радость хлопчика Вилли от хорошего пыва, эта неподдельная мука, на дольку секунды промелькнувшая в глазах Сирка, услышавшего звуки из библиотеки... ВСЕ ЭТО придумать можно, но напрочь - НЕ НУЖНО! Однако все это не придуманное, верил очам и вухам своим Пит, это - настоящее, и не сплю я. На кой ляд такое придумывать, такое и в страшном сне не приснится, это ж каким извергом надо быть, шоб придумать!..
Завершил свою хмурую повесть земляк словами на ридний мови: - Отак воно, братэ. Тоби я всэ розповив як на сповиди, хоч и стысло. Ты мени потрибэн, зрозумив, так? И дивчаток свойих ты тилькы там знайдэшь, якщо... знайдэшь... - он секунду помолчал и закончил почему-то на чужой мове: Только не подумай, черт побери, шо я ждал, пока тебя припечет со всех сторон, чтоб жизнь неопровержимые аргументы за меня выдвинула! Бог Мой видит, знал бы, что сегодня за ней придут, появился бы вчера... Я их уже, стерв... патлатых, как говорит наш брат Билл, каждую секунду жду, все перемешалось... - он обреченно махнул рукой, понуро склонил голову долу... и вдруг вскинулся, напрягся. Пит непроизвольно тоже подобрался. Ледяное дыхание смертельной опасности коснулось его лоба. Хмель моментально улетучился. Вот ЭТО придумать никак нельзя. Не в ляльки играем, понял для себя Пит. И не с ляльками, как могло показаться по тому, как земляк быстро с ними управился. С реальными, жестокими, не привыкшими останавливаться вражинами. Которые не щадят никого. Никогда. На том и стоят. На том и построили свой дом. Так сказал Сирко. И Пит ему поверил. То, как они его зверски скрутили колесом, только подтверждало.
- Ты кого-то ждешь? - быстро спросил Пита Сирко, и тут только хозяин особняка вспомнил, что звонил детективу Карпентеру. Если это его авто, конечно, там за окнами рычит.
- Так. - И Пит сказал, кого и зачем. В дверях появился Билли и взглядом спросил высокого партнера: мочим??? Именно этот вопрос увидел Пит в жестоких глазах маленького мужика. И вдохнул воздуху полной грудью. Потрогал медальон с родной землицей. Ну что ж, на войне как на войне, подумал хмуро, но с неким даже облегчением. Воевать я не умею, но научусь. Если раньше, чем, с этими горами трупов у г'амэрыканську тюрму не попаду.
51. ВОТ. ПРЕКРАСНЫЙ НОВЫЙ МИР...
...если бы Госпожа имела склонность к стебу, она символом нового порядка приказала бы считать стилизованное изображение троллейбуса. Но стебаться она не умела, даже слова такого не знала, поэтому пошла по пути наименьшего сопротивления, и рукава комбинезонов украсили кошачьи силуэты.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ