Авантюрист. Русская Америка. Часть вторая

Глава 15

Дорога на Лос-Анджелес, лагерь мексиканской армии. Десять дней спустя.

— Дьявол! Свинья, ты можешь аккуратнее? — Морелоса в очередной раз передернуло от боли, когда врач, делавший перевязку, сделал неловкое движение и потревожил сломанные ребра.

— Простите Команданте, — в очередной раз промямлил извинения испуганный врач.

— Долго еще?

— Я почти закончил. Да, теперь всё.

— ЭЙ, бездельники, помогите одеться, — злобно сказал Морелос своему адъютанту и слуге. Те тут же бросились помогать своему патрону. Наконец, всё было готово, и Хосе Мария морщась и прихрамывая, вышел из госпитальной палатки.

"Будь прокляты эти чертовы горы и эти калифорнийские ублюдки", — злобно подумал Морелос, глядя на лежащий перед ним лагерь его армии. По планам кампании сейчас они должны были находиться минимум на пятьдесят километров севернее, но переход через горы спутал мексиканцам все карты.

Да еще и этот невесть откуда взявший стрелок, ранивший команданте. Откуда был произведен выстрел мексиканцы так и не узнали, тем более что в следующие несколько дней таких выстрелов был не один и не два.

Выстрел Гектора, ранивший какого-то важного чина мексиканской армии, стал первым в этой войне и послужил сигналом для егерей майора Фиста. Таких стрелков как Гектор или Ахиллес, среди них, конечно, не было, но зато у них были винтовочные гранаты, которые егеря, занявшие позиции на скалах, применили по голове колонны мексиканцев.

Противник ответил хаотичным огнем, не имевшим никакого успеха. Винтовочные гранаты и патроны, снаряженные пироксилином, в Мексику не поставлялись, и мексиканцы не поняли, кто их обстреливает и откуда. А после того как раздался чей-то истеричный крик: "Команданте убит!" мексиканцев охватила паника, которая и остановила движение их армии.

Правда быстро выяснилось, что Хосе Мария Морелос не убит, а ранен, пуля прошла касательной, переломав ему ребра. Но в любом случае командующий временно выбыл, и его место занял синьор Морено.

На состоявшимся уже после заката солнца военном совете, командиры мексиканцев приняли решение продолжить движение на север. Для обеспечения безопасности было решено привлечь добровольцев из числа тех революционных частей, которые воевали с роялистами в горной местности. Очень быстро команды добровольцев были сформированы и с утра охотники полезли в горы.

Где тут же столкнулись с егерями майора Фиста. Для обеих сторон это были чужие горы, но более лучшее вооружение и физическая подготовка калифорнийских егерей позволяла им раз за разом одерживать верх. Потери у мексиканцев были очень большие, но главную задачу они выполнили, пока егеря занимались ими, армия двигалась относительно спокойно, правда медленно.

Темпы продвижения снизились чуть ли не втрое и революционная армия, далеко отпустив от себя беженцев, спустилась с гор на неделю позже чем планировалось.

— Команданте, я рад, что вы снова в строю и с удовольствием возвращаю вам бразды правления армией, — Морено не лукавил, он действительно был рад. Руководить переходом через горы под постоянным обстрелом оказалось очень тяжело, особенно учитывая, что на второй день метким выстрелом калифорнийцы взорвали сразу пару зарядных ящиков с порохом. Благо это произошло уже под вечер и удалось за ночь распределись порох и ядра между носильщиками так, чтобы больших потерь боеприпасов больше не было.

А еще нервировали воздушные шары странной формой, которые постоянно висели над ползущей по земле армией. Их пытались отогнать залпами винтовок, но те были на недосягаемой высоте и ничего не получилось.

Морено видел подобные штуки в Сан-Франциско и был уверен, что Гамильтон знает о продвижении армии, это внушало определенные опасения, но всё равно, даже потеряв несколько сотен человек убитыми и ранеными, революционная армия сильнее войск Гамильтона. Скоро золото достанется тем, кто его по-настоящему заслуживает.

— Я тоже рад, синьор Морено. И примите мою благодарность. Вы отлично справились с очень трудной задачей. Я бы сам лучше не провёл армию через эти горы.

— Спасибо, вы мне льстите.

— Пожалуйста, когда мы возьмём Сан-Франциско, ваш вклад будет по достоинству оценен.

— Я очень на это надеюсь.

— А теперь возвращайтесь к командованию своей дивизией, армия Гамильтона в десяти километрах. Я планирую что завтра — послезавтра состоится сражение.

Это же время, дорога на Лос-Анджелес, десять километров к северу, лагерь калифорнийской армии.

— Поздравляю, майор Фист, ваши люди отлично справились, — радостный голос де Карраско был слышен чуть ли не во всём лагере, — господа! Наши егеря задержали продвижение противника чуть ли не неделю! Три сотни против семнадцати тысяч!

— Новые Фермопилы, — сказал, стоящий чуть левее от де Карраско, полковник Емельянов.

— Да, господин полковник! Вы правы! Именно что Новые Фермопилы, а майор Фист новый Леонид. Я лично попрошу господина президента, чтобы в предгорьях был основан новый город, который мы так и назовём: Новые Фермопилы!

— Извините, господин министр, могу я задать вопрос майору Фисту, — спросил Емельянов.

— Конечно, — де Карраско сделал приглашающий жест рукой.

— Спасибо. Майор, сколько вы потеряли людей?

— Пятьдесят два человека убитыми и восемьдесят раненых. Потери были бы меньше, если бы у нас не кончились винтовочные гранаты. В горах они оказались очень эффективны.

— А какие потери понес противник?

— В боях с нами около двухсот человек и я думаю, что еще тысячу мы положили во время обстрелов вражеской колонны. Сказать точнее не могу, господин полковник, часть обстрелов была ночью.

— Понятно, спасибо господин майор.

— Господа, — обратился де Карраско ко всем собравшимся, — мы еще успеем воздать майору Фисту и его людям все заслуженные ими почести, но сейчас я приказываю всем вернуться к своим обязанностям. Напомню, что по планам мы должны сегодня же ночью начать наносить артиллерийские удары по лагерю мексиканцев.

Такой план действительно был, и его приняли в качестве основного. Орудия калибром восемьдесят семь миллиметров имели дальность стрельбы порядка восьми километров, а их расчёты вдоволь натренировались в стрельбе с закрытых позиций.

В качестве корректировщиков будут использоваться дирижабли, их световые телеграфы ночью великолепно работали. Осветительных снарядов тоже было вдосталь.

Уже через полтора часа войска находились на боевой позиции, до лагеря мексиканцев было ровно семь километров и стрелковые полки приступили к ставшему уж традиционным делу, окапыванию.

Земля тут к этому подходила намного меньше, чем возле Монтеррея, поэтому к земляным работам привлекли и драгун, чего не делали ни перед боем с англичанами и во время учений. Заканчивали уже в свете костров, но к девяти часам всё было готово. Траншеи вырыты, артиллерийские позиции обустроены. Можно было начинать ночной концерт…

Но начинать нужно было с пристрелки, поэтому одно орудие первой батареи второго стрелкового полка сделало один выстрел в сторону лагеря мексиканцев. Снаряд лег с перелётом левее от цели. С Пегаса Три, этот сегодня дирижабль выполнял роль корректировщика для второго полка, передал информацию на батарею, наводчики внесли поправки и снова выстрелили… четвертый снаряд лёг точно по центру мексиканского лагеря и снёс взрывом одну из палаток.

Полковник Есикава стоял на виду артиллеристов своего полка, всё было готово, и он поднял высоко над головой саблю, привлекая внимание.

— Первая батарея! Осколочно-фугасными огонь! Вторая батарея, осветительными огонь!

Повинуясь его приказам, восемь орудий его полка разорвали вечернюю тишину выстрелами. С минутной задержкой полковник услышал слева от себя еще четыре залпа, это открыла огонь артиллерия третьего полка, которому были приданы батареи оставшегося в Лос-Анджелесе первого

Хосе Марии Морелосу повезло, его палатку накрыло одной из первых, но самого команданте в тот момент там не было. Он как раз отдавал распоряжение провести поиск, чтобы найти и обезвредить орудие обстреливающее лагерь. То, что до него семь с лишним километров никому даже в голову прийти не могло. Поэтому он и уцелел в тот момент, когда прямо в центре лагеря разверзся ад.

Двадцать орудий с интервалом в две минуты сеяли смерть в лагере мексиканской армии. Гремели взрывы, а небо то и дело освещалось всполохами осветительных снарядов и сигналами с дирижаблей.

Всего час и мексиканская армия прекратила своё существование как организованная сила. Наиболее дисциплинированные части, такие как вальядолидская революционная дивизия смогли начать отступление, а вот остальные просто побежали, бросая оружие.

— Команданте, что делать? — буквально прокричал Морелосу контуженный Морено, — Я не понимаю что происходит!

— Это вы меня спрашиваете что делать? Это вы не понимаете, что происходит? — Морелос был в ярости, — Мы сейчас в роли английской эскадры у Сан-Франциско, нас безнаказанно избивают, и мы ничего не можем сделать. Вот что происходит. А вы говорили, что это байки!

Морелос хотел еще что-то добавить, но очередной близкий разрыв прервал его, к тому же разговаривать было уже не с кем, осколком Морено снесло половину черепа.

Хосе Мария уже и забыл когда в последний раз молился, пожалуй, это было еще до революции, но сейчас он помимо собственной воли шептал одну молитву за другой. Так страшно ему не было никогда в жизни.

— Прекратить огонь, — скомандовал де Карраско, — противник бежит, не к чему устраивать бессмысленную бойню. Мы военные, а не убийцы, — затем он обратился к Аракчееву и остальным русским.

— Вот, господа. Именно это мы с мистером Гамильтоном и планировали устроить англичанам в прошлом году под Монтерреем. Тогда у нас, правда не было дирижаблей, но артиллерийский огонь можно корректировать и с воздушного шара.

— Вы думаете, что мексиканская армия уничтожен? — спросил де Карраско подполковник Рылеев, лихой кавалерист и один из офицеров Аракчеева.

— Доклады разведчиков с дирижаблей говорят что да, как организованная сила неприятель уничтожен. Но мы будем уверены в этом только утром. Всё-таки сейчас ночь и точной информации у нас пока нет. Если хотите, подполковник, вы можете отправиться в поиск с нашими егерями.

— Господин генерал? — подполковник вопросительно посмотрел на Аракчеева.

— Да, конечно, Александр Николаевич, — Рылеев щёлкнул каблуками и вышел из штабной палатки.

— Мне интересно будет узнать из первых рук как выглядел разгром лагеря мексиканцев, — сказал Аракчеев де Карраско, — когда приземлится Пегас Три?

На этом дирижабле вместе с его командой находился полковник Емельянов, который вызвался добровольцем, чтобы воочию увидеть результаты стрельбы.

— Ночные полёты у нас вообще запрещены, и тем более запрещено садится в условиях недостаточной освещенности. Пегас Три приземлится утром.

— Понятно, что вы планируете делать дальше?

— Это будет зависеть от результатов разведки. Скорее всего, мы организуем преследование противника силами драгунских полков и егерей.

— А достаточно ли сил для преследования? У вас же чуть более тысячи кавалеристов.

— Стрелковые полки также пойдут вперед, если у драгун возникнет проблема, то они просто подождут пехоту и артиллерию. Я уверен, что сюрпризов не будет. Разведка с воздуха просто не даст противнику ничего сделать. А сейчас, господа, предлагаю всем отдыхать. На сегодня работа закончена.

Следующим утром аэроразведка доложила, что колонна дезорганизованных мексиканцев, растянулась на несколько километров. В относительном порядке отступал только арьергард этой колонны. Видимо там были наиболее дисциплинированные части, они и прикрывали бегство.

Драгунские полки под общим руководством Игнатова рысью ушли за противником и практически сразу с Пегаса Четыре сообщили что им навстречу движется небольшой отряд мексиканцев…

— Майор Фист, по моему это парламентеры, — сказал Игнатов Джонни. Хоть они и дружили, но на службе обращались друг к другу официально.

— Я тоже так думаю, господин полковник. Вон у головного белый флаг.

— Да, да, я вижу. Поехали, узнаем чего они хотят…

Русский и американец пришпорили коней и рысью доскакали до группы мексиканцев, которые о чём-то разговаривали с драгунским лейтенантом, который командовал передовым отрядом…

— Это майор Фист, армия Калифорнийской республики, а я полковник Игнатов. С кем имею честь? — спросил Игнатов у мужчины в окровавленном грязном мундире с генеральскими эполетами.

— Команданте Хосе Мария Морелос, командующий первой республиканской армией Мексиканского королевства. С кем я могу обсудить вопрос о перемирии?

— Ни с кем, президент Гамильтон уполномочил военного министра республики, господина де Карраско вести переговоры, но это могут быть переговоры только о вашей капитуляции.

— Называйте это как хотите полковник и проводите меня и моих людей к вашему военному министру.

— Сначала вашу шпагу, генерал.

Морелос прошипел сквозь зубы что-то нечленораздельное и потащил оружие из ножен. Через секунду он бросил шпагу к копытам коня Игнатова, а затем его примеру последовали и остальные мексиканцы. Война была закончена.

Итоги этой кампании стали ошеломительными как для мексиканцев, так и для русских в штабе де Карраско.

Потери сторон были не сопоставимы. Калифорнийцы разгромили мексиканскую армию, не потеряв при этом ни одного человека, не считая тех егерей, которые погибли в горах. Мексиканцы же во время ночной бойни и последовавшего за ним отступления потеряли две тысячи человек убитыми и четыре тысячи ранеными. В плен попало больше восьми тысяч. Правда, все они были отпущены в Мексику после заключения мирного договора.

По условиям этого договора Мексиканское королевство уступало Калифорнийской республике полуостров Нижняя Калифорния и Панаму. По поводу последней президент Гамильтон дал де Карраско отдельные распоряжения.

Кроме того, Мексиканскому королевству было запрещено вступать в любые союзы враждебные Калифорнийской республике, а торговцы из Калифорнии и из союзных ей стран, получали на сорок девять лет право беспошлинной торговли на территории Мексики.

Взамен Калифорнийская республика выплачивала Мексике сто тысяч калифорнийских долларов золотом единовременно, и еще по десять тысяч в течение десяти лет.

По поводу этих денег де Карраско был не согласен с президентом Гамильтоном, но тот приказал сделать именно так:

— Поймите Родриго, мы можем уничтожить мексиканскую армию под ноль. Но не это наша цель. Нам нужен мир на южной границе. А если мы просто отнимем у мексиканцев нужные нам территории, то мира не будет. Даже если мы перед этим разгромим их армию.

— А с деньгами будет?

— Да.

— Я не понимаю, зачем платить, когда мы победим? Победитель не платит проигравшему.

— Чтобы не платить, нужно будет перенести войну на территорию Мексики, а я этого не хочу. У нас для этого не хватит сил. В полевом сражении мы уничтожим все, что противник выставит против нас, но этого не достаточно. Надо занимать города противника, размещать там гарнизоны, охранять пути снабжения и прочее.

— Понятно мистер Гамильтон, а зачем вам Панама?

— В будущем я хочу построить там канал из Атлантического океана в Тихий.

— Звучит фантастически, впрочем, многие ваши слова так звучат. Будет сделано.

Чернила на Калифорнийско-Мексиканском договоре высохли и Моралес спросил у де Карраско:

— А почему вы подписывали договор? Я понимаю, что вас уполномочил президент Вашей Республики, но всё-таки, — Моралес спросил, это пребывая в хорошем настроении.

Это для Мексики неудачный поход стоил потери территорий, пусть даже и с денежной компенсацией, а сам Моралес получил от де Карраско внушительную взятку в золоте

— Господин президент сейчас в Лос-Анджелесе. Руководит размещением беженцев. Всего от вас прибыло больше десяти тысяч мужчин, женщин и детей и мистер Гамильтон счел заботу об этих людях более важной задачей, чем разгром вашей армии и подписание мирного договора.

Это была только часть правды, на самом деле причина заключалась в том, что как Гамильтон и боялся, среди беженцев началась эпидемия.