Глава 26

Я хочу что-нибудь сказать, но не могу произнести ни слова.

Мне страшно, что Бэй покинет меня, как покинула в тот страшный день. Просто повернется ко мне спиной и уйдет.

Она может рассердиться на меня за то, что я пришла, потому что Наверху для меня небезопасно.

Но Бэй заключает меня в объятия. Она плачет. Я крепко прижимаю ее к себе.

– Ты здесь, Рио, – шепчет сестренка мне на ухо. – Как у тебя получилось?

Это такая длинная история, я даже не знаю, с чего начать. От невозможности говорить своим настоящим голосом у меня болит горло. Жрецы смотрят в нашу сторону. Боги сидят на скамьях вместе с прихожанами. А мама и Майра умерли. И мир Наверху совсем не такой, каким я представляла его всю свою жизнь, но мне это безразлично: я все равно люблю этот мир, и я не могу здесь жить. Я – сирена, и мне нет места ни Внизу, ни Наверху.

– Рио, – говорит Бэй, и я чувствую, как она гладит мои волосы.

Я девушка-сирена, в моих волосах слезы, а на коже – соль. Я с трудом могу дышать под тяжестью того, что случилось, однако чувствую огромное облегчение оттого, что наконец-то вижу сестру.


Бэй отводит нас с Тру в кладовую в задней части храма. Кладовая завалена коробками, книгами и всяким хламом. Бэй достает из шкафа пару старых мантий и говорит, чтобы мы надели их поверх нашей еще сырой одежды из мира Внизу. Все это время я не отрываю от сестренки глаз. Мы совсем недавно расстались, но, оказывается, я уже потихоньку начала ее забывать. Я думала, что помню все в мельчайших подробностях, но это не так. Я забыла, как Бэй двигается, когда хочет сделать что-то потихоньку. Забыла, как она выглядит, когда смотрит на меня вполоборота: надо же, в таком ракурсе ее маленькое красивое ушко напоминает ракушку. Я вдруг понимаю, что не помню точно, какой у нее цвет глаз.

Бэй обрезала волосы и загорела под солнцем. Руки у нее стали сильнее, я замечаю, что мышцы теперь выглядят даже рельефнее чем тогда, когда она тренировалась на плавательных дорожках. Под глазами у сестренки темные круги: такие появляются не от одной беспокойной ночи, а когда не высыпаешься неделями.

Голос у Бэй все такой же ласковый, только стал немного хрипловатым – наверное, от здешнего воздуха, – и она переняла у местных жителей акцент. Однако я в точности узнаю́ все ее интонации. Этого я не смогла бы забыть никогда. Майра была права – я действительно умею слушать.

А потом у меня наконец получается сказать вслух хоть что-то:

– Майра.

Я должна рассказать Бэй о том, что случилось с нашей тетей.

Бэй слегка вздрагивает, когда слышит мой бесцветный голос. Уже забыла, какой он противный?

– Не в этом дело, – шепчет сестра, как будто прочитав мои мысли. – Просто, когда я представляла, как ты со мной заговоришь, то почему-то всегда думала, что ты воспользуешься своим настоящим голосом.

– Все сирены поднялись на поверхность, – говорю я, – и люди из этого мира их убили.

– Нет! – Бэй так крепко хватает меня за руку, что даже больно становится. – Не может быть. Ты уверена?

– Я видела это своими глазами. И Тру тоже видел.

Тут я понимаю, что еще их не познакомила, но не успеваю больше произнести ни слова: кто-то открывает дверь в кладовую.

Это жрец в скромной коричневой мантии. Именно он обращался к Бэй возле алтаря. Невысокий полный мужчина средних лет, ничем не примечательный, если бы не доброе лицо и копна седых волос. А следом за ним входит Фэн, тот самый парень из Атлантии. Выглядит он просто ужасно – глаза лихорадочно блестят, волосы спутались, – и еще он не переставая кашляет. Я даже пугаюсь и немного отступаю назад.

– Не бойся, – говорит Фэн. – Это не заразно.

Он прижимает кислородную маску к лицу, делает глубокий вдох, а потом глаза у него становятся круглыми от удивления:

– Тру.

Тру улыбается, и они обнимаются. Фэн снова заходится в кашле.

Бэй мельком смотрит на него, потом опять на меня:

– Кто убил сирен?

Могу ли я рассказать о том, что случилось, в присутствии Фэна и этого жреца? Можно ли им доверять? Похоже, Бэй считает, что да.

– Люди в лодках. Они убили сирен.

Это звучит так глупо. Я трясу головой от бессилия. Нужно столько всего рассказать, а времени у нас так мало.

– Мы все поднялись на одном транспорте. На поверхности нас ждали люди в лодках. Они не стали высаживаться на берег и прямо с лодок начали убивать сирен. Спаслись только мы с Тру. Насколько я знаю. Майра нам помогла.

– Где она? – спрашивает Бэй.

Я не могу ответить на этот вопрос.

– Они убили Майру? – Сестренка потрясена, как будто такого никогда не могло случиться.

Я ее понимаю. Невозможно представить, что Майра спаслась, но так же невозможно представить, что она погибла.

– Скорее всего, – отвечаю я. – Хотя сама я этого не видела.

– Так, значит, вы их там бросили, – заявляет Фэн.

А вот этого ему говорить не стоило.

– Это вы нас бросили. – Я отвечаю ему, но на самом деле обращаюсь к Бэй.

– Не сердись на меня, Рио, – просит она. – Ты права – мы вас действительно бросили. Я тебя бросила… – Тут голос у нее срывается.

Бэй знает, что будет дальше. Я просто не могу не задать ей этот вопрос. Пусть я уже и знаю ответ из ее письма, но я хочу, чтобы она сказала мне это лично. Услышать ответ от этой новой Бэй, у которой коротко подстриженные волосы, облупившийся на солнце нос и земля под ногтями, от Бэй, которая все это время жила Наверху вместо меня, в то время как я проживала ее жизнь Внизу.

– Почему ты ушла?

– Я думала, что это лучший способ уберечь тебя от опасности, – со слезами на глазах отвечает Бэй. – Все так запуталось. Я не знала, что люди из мира Наверху собираются убить сирен и прекратить поддерживать жизнь в Атлантии. Мама мне об этом не говорила.

– Она и мне об этом не сказала, – вздыхаю я.

– Мы должны вернуться на тот остров и проверить, вдруг кто-нибудь все-таки выжил, – заявляет жрец.

Он делает шаг в сторону, и я замечаю, что у него на шее поблескивает орден. Орден позеленел от окисления и блестит не так сильно, как реликвия моей мамы, но он зеркально отражает символику с кафедры здешнего храма – деревья, переходящие в облака.

Этот человек не простой священнослужитель. Он – Верховный Жрец.

Я вопросительно смотрю на сестру.

– Познакомься, Рио, – говорит Бэй. – Это Чиро, Верховный Жрец верхнего мира. – Она наклоняется ближе ко мне и шепчет: – Не волнуйся, он не такой, как Невио.

Почему она так в этом уверена? Мы знали Невио бóльшую часть своей жизни и никогда представить себе не могли, что он способен на убийство. Этого Верховного Жреца Бэй знает всего несколько недель. Почему она решила, что ему можно доверять?

– Давайте я попробую узнать что и как, – предлагает Чиро, обращаясь к Бэй. – А вы оставайтесь здесь. Спрячь их. – Он ощупывает орден у себя на шее. – Может быть, боги будут на нашей стороне, – говорит он и быстро идет к двери.

– Почему ты должна нас прятать? – спрашиваю я Бэй.

– Храм – единственное место, где ты можешь быть в безопасности, – отвечает она. – Но даже здесь тебе надолго не спрятаться. Сиренам опасно оставаться Наверху.

Я знаю об этом. Мне небезопасно находиться в любом мире.

– Ты доверяешь Чиро, – продолжаю я свои расспросы. – Почему?

– Потому что он возглавляет движение тех, кто хочет спасти мир Внизу. Чиро убежден, что их люди не должны позволить Атлантии погибнуть.

– Интересно, почему его заботит, выживет кто-то из нас или нет?

– Это все из-за ракушек, – говорит Бэй.

– А при чем тут ракушки? – недоумеваю я.

– Я ничего о них не знала, пока не поднялась на поверхность, – объясняет сестренка. – Но Чиро рассказал мне. И другие тоже. Годами ракушки появлялись на поверхности вместе с телами умерших Внизу. Они были у них в карманах или на шее, в виде амулетов. Поначалу сборщики – те, кто собирает все ценное, что можно найти на трупах, – выбрасывали эти ракушки прямо на берегу. Они валялись тут повсюду, поскольку не представляли никакой ценности. Но однажды кто-то поднял такую ракушку, приложил ее к уху и вдруг услышал голос. Это не был голос сирены, он ничего не приказывал; это был голос обыкновенного человека из мира Внизу.

Я начинаю понимать.

– Но голос исчез сразу после того, как его услышали, – продолжает Бэй. – И потому люди тогда подумали, что тот, кто нашел эту первую ракушку, все выдумал. Но потом и другие, прогуливаясь по берегу, стали подбирать ракушки и прикладывать их к уху. Случалось, что и они тоже слышали человеческие голоса. Сборщики постепенно поняли, что необычные ракушки – это те, которые они находили на телах мертвых из мира Внизу. Они перестали выбрасывать такие ракушки и начали приносить их Чиро. Звук этих голосов разбил его сердце. Годами здесь находились люди, которые внимательно слушали голоса в ракушках. Поверь, Рио, не все Наверху хотят нашей смерти. Здешние жители верят, что эти говорящие ракушки – послание от богов. Никто не знает, как еще могло случиться такое чудо.

А вот я знаю.

Все произошло благодаря Майре, которая и сохраняла эти голоса.

«Еще очень давно я обнаружила, что лучшие голоса можно услышать именно в тюремных стенах», – так сказала мне тетушка. Не эти ли истории она посылала Наверх? Истории находящихся в заключении людей, которые хотят стать свободными.

Видимо, когда Майра сохраняла для меня голос Бэй в той, первой раковине, сестра об этом не знала. Тогда понятно, почему сестра не передала мне сообщение, а просто пела. Сохраненные в раковинах голоса были секретом Майры и Океании, а потом Майра поделилась этой тайной и со мной тоже, потому что я была сиреной.

Она не могла быть уверенной в том, что Чиро найдет эти ракушки, она лишь надеялась, что кто-то их найдет.

– Здешние люди слушали наши истории, – говорит Бэй, – и постепенно у них появилось такое чувство, будто они знают нас.

– Но они все еще не верят, что сирены – это люди, – возражает Тру. – Они их убили.

– Да, некоторые до сих пор ненавидят сирен. Но есть такие, как Чиро, и их много. Они убеждены, что сирены люди и убивать их неправильно.

– Что ж, это лучше, чем Внизу, – говорю я. – Там лишь очень немногие считают нас людьми.

– Рио, – начинает Бэй, но замолкает.

Что она может на это сказать? Я всю жизнь скрывала свой настоящий голос, а она всю жизнь старалась защитить меня, и это был не наш выбор. Мы обе страдали от того, кто я есть на самом деле.

Или нет. Мы страдали не из-за этого, а потому что люди боятся тех, кто от них отличается, хотя в действительности мы очень похожи.

– Есть кое-что, чего я так и не могу понять, – говорю я. – Если голоса сирен действительно так сильны на поверхности, то каким образом здешние люди смогли им противостоять там, на острове?

– Понятия не имею, – признается Бэй.

Как бы я хотела, чтобы нам с ней не нужно было говорить обо всем этом, чтобы нам не надо было думать о сиренах и о собственном спасении. Я бы могла рассказать сестренке о том, как меня целовал Тру, и о том, как быстро, как действительно быстро я плавала по дорожкам. А она бы рассказала мне о своих чувствах к Фэну, о том, чем мечтает заняться в этой жизни, если не считать постоянной защиты сестры-сирены. Но времени на такие разговоры сейчас нет.

И будет ли оно у нас когда-нибудь?

Я вдруг чувствую приступ слабости и сажусь на пол. Кладу голову на руки. Дышать становится труднее, я не могу не думать о Майре.

Сестра опускает руку мне на спину.

– Есть люди, которые нам помогут, – говорит она. – Я со многими уже познакомилась. Они приходят к жрецу тех, кто, как и я, поднялся на поверхность и работает в трудовых лагерях.

– Что это за работа такая в трудовых лагерях? – спрашиваю я, а Фэн снова заходится в кашле. – Судя по всему, твой друг серьезно болен, ему не место в трудовом лагере.

Фэн в ответ только смеется:

– Им плевать на это. Наше здоровье никого не волнует.

– Жители этого мира позволяют нам подниматься на поверхность только потому, что им нужна дешевая рабочая сила, – поясняет Бэй.

– Они считают, что мы все сплошь тупицы, – говорит Фэн. – И, между прочим, правы. Мы и понятия не имеем о том, как устроен реальный мир.

– Они нас всех в гроб загонят, – жалуется сестренка. – Ночью нам дают пару свободных часов: за это время мы должны успеть добраться до города и решить все свои проблемы. Нам платят одну монету в день. Этого хватает только на еду и на самые необходимые мелочи.

– Ну, ты же знаешь свою сестру, – с улыбкой говорит мне Фэн. – В самый первый день, вместо того чтобы купить себе что-нибудь поесть, она прямиком отправилась в храм.

– Мы правильно сделали, что пошли сюда, – отвечает Бэй. – Ведь мы познакомились с Чиро и теперь бываем здесь каждый вечер.

Неудивительно, что у нее такой измученный вид – работает целый день, а потом приходит на службу в храм.

– Уверена: боги простят вас, если вы будете молиться не каждый вечер, – говорю я.

Фэн снова смеется:

– Мы не только с богами приходим общаться. Мы приходим сюда, чтобы люди из этого мира увидели: мы такие же, как они.

Фэн опять начинает отчаянно кашлять, и на этот раз приступ сильнее. Кашель у него просто жуткий – сухой, болезненный; кажется, беднягу вот-вот вывернет наизнанку. Конечно, воздух здесь еще загрязнен, но, похоже, Фэн реагирует на это сильнее прочих.

Я смотрю на Бэй. Усталые глаза, коротко подстриженные волосы. Интересно, она подстриглась, потому что не могла заплетать без меня косички или чтобы меньше думать обо мне? А может, причина вообще не во мне, а в чем-то совершенно другом?

– Пожалуйста, надень ее, – говорит Бэй Фэну, и я понимаю, что она имеет в виду кислородную маску, которая висит у него на боку.

– Да когда я надеваю эту штуку, мне вообще становится нечем дышать.

– Но она помогает, даже если тебе так не кажется. Маска тормозит процесс.

– Этого мы не можем знать наверняка, – возражает Фэн, но маску все-таки надевает.

– Это все из-за здешнего воздуха? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает Фэн. Теперь, в маске, его голос стал скучным и невыразительным, совсем как мой. – У меня легочная вода. Заболел еще до того, как сюда поднялся. Местный воздух, конечно, не способствует хорошему самочувствию, но мне так и так ничего не светит. А маска, по крайней мере, помогает дышать.

У меня сердце сжимается от жалости к сестре. Эта болезнь неизлечима.

– Давно ты об этом знаешь? – спрашивает Тру. Я вижу, что он потрясен не меньше меня.

– Догадался за несколько месяцев до годовщины Великого Раздела, – отвечает Фэн. – Просто почувствовал, что заболеваю.

– Ты мне не говорил.

– Я никому не говорил. На рынке продается средство, которое помогает от кашля, так что окружающие ничего не замечали. Именно тогда я и начал участвовать в ночных заплывах, чтобы как-то отвлечься. Да, это очень рискованно, но я рассудил: какая разница, если я все равно скоро умру. И там я встретил Бэй. А когда узнал, что она собирается Наверх, решил, что уйду вместе с ней.

– Уже потом мы узнали, что местные врачи могут помочь Фэну – за долгие годы жизни в отравленной атмосфере они в совершенстве научились лечить легочные заболевания, – но никто тут не станет тратить свое время на выходца из нижнего мира, – вставляет Бэй.

– Ну и ладно, – говорит Фэн. – Мы же не знали об этом, когда поднимались. Я просто хотел быть рядом с тобой и надеялся увидеть этот мир до того, как умру.

Фэн улыбается Бэй, и она мгновенно отвечает ему теплой и яркой, как солнце, улыбкой. Она любит этого парня.

И Фэн тоже любит мою сестру. Это видно по тому, как он с ней говорит и как на нее смотрит.

Значит, Бэй призналась ему, что собирается уйти Наверх.

Но мне она об этом не сказала.

Потому что считала, что должна защищать меня.

На минуту злость обрушивается на меня, как волны на прибрежные камни. Я злюсь на маму и на сестру за то, что они любили меня и от всего на свете защищали. Злюсь на людей из мира Внизу, которые хотят держать сирен под контролем, и на людей из мира Наверху, которые хотят убить их. Но больше всего я злюсь на алчных людей из прошлого, которые довели своих потомков до того, что единственным способом выжить для них стал Великий Раздел. Эти люди бездумно израсходовали все ресурсы, они сожгли деревья, отравили воздух. Их не волновало, что будет потом, и теперь мы должны расплачиваться за их расточительность.

Думаю, у Бэй тоже есть повод для злости, и не один.

Она всегда вынуждена была себя сдерживать. Старалась не расстраивать меня, чтобы я вдруг не заговорила слишком громко, она вообще всю свою жизнь строила так, чтобы защищать меня. Вряд ли это то, чего она хотела, но она все равно это делала. Мы встречаемся глазами, и я понимаю, что хотя мы обе и злимся, но в то же время очень любим друг друга – так было и так всегда будет.

– Но Майра не должна была умереть. – Голос у Бэй дрожит и срывается. – Мы с ней говорили об этом накануне моего ухода. Она должна была удержать тебя Внизу. Предполагалась, что тетя использует свой голос, чтобы подняться на поверхность, и убедит здешних людей не губить Атлантию и сирен.

Майра должна была использовать свой голос.

Но вместо этого она научила меня пользоваться моим собственным.

Загрузка...