’s Creed. Последние потомки

Глава 1

Оуэну нужно было знать.

Он уже все знал, но ему нужны были доказательства. Чтобы можно было убедить остальных, в том числе и дедушку с бабушкой, в невиновности его отца. Судебная система дала сбой, но общественность это не волновало. Его отец отправился в тюрьму за убийство, которого не совершал, и умер там от дурацкого аппендицита, прежде чем Оуэн успел с ним проститься. Так что теперь Оуэну предстояло выяснить, что на самом деле произошло в ночь ограбления банка.

Он надеялся, что Хавьер поймет. Они дружили с третьего класса, с тех времен, когда жизнь Оуэна еще не полетела ко всем чертям. Правда, последнее время они не были так близки, как в начальной и средней школе, но Оуэн все еще полагал, что может рассчитывать на Хавьера.

– Ну что, пойдешь со мной? – спросил он.

Они стояли возле здания школы, во дворе сбоку от здания, рядом с пустой стойкой для велосипедов, с которой облезла краска. Трое друзей Хавьера – парни, с которыми Оуэн не был знаком, – переминались в сторонке, наблюдая за ними и разговаривая между собой.

– Не знаю, – ответил Хавьер.

– Не знаешь?

Хавьер не ответил, только продолжал пялиться.

– Ну, давай. Ты знаешь все эти технические штуки лучше меня. Лучше всех, – Оуэн искоса взглянул на друзей Хавьера. – Даже если никто больше об этом не знает, я в этом уверен, и ты тоже.

Хавьер также оглянулся на своих друзей. Он не улыбнулся, не рассмеялся, он даже не изменил выражение лица в течение нескольких минут, прошедших с момента, когда Оуэн подошел к нему и рассказал свой план. Стоявший перед ним Хавьер, казалось, был совсем не тем человеком, которого Оуэн когда-то знал. Это был Хавьер, которого Оуэн впервые встретил после того, как его отца посадили в тюрьму, а его мать решила переехать к своим родителям. Новый район, новая школа. Новые хулиганы, задиравшие его.

– Я подумаю над этим, – сказал Хавьер. – Мне надо идти.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Точно? – спросил Оуэн.

– Что точно? – обернулся Хавьер.

– Подумаешь?

– Сказал, что подумаю, значит, подумаю, – ответил Хавьер и удалился.

Оуэн наблюдал, как он вернулся к своей компании. Он был не уверен, что их можно было назвать друзьями – этих ребят, от подобных которым Хавьер раньше защищал его. Когда Хавьер подошел к ним, они стали вопросительно кивать, указывая в сторону Оуэна, а тот лишь пожал плечами и помотал головой.

Оуэн понятия не имел, чем Хавьер теперь занимался и как они дошли до этого – всего за пару лет превратились из лучших друзей в совершенно чужих людей. То же самое было у Оуэна и с матерью. Три года назад он думал, что смерть отца сблизит их, но она, напротив, разъединила их, будто поместив на разные острова. Континентальный дрейф начался постепенно, но был непрерывен и сопровождался землетрясениями.

Оуэн покинул территорию школы и побрел к дому бабушки и дедушки. Присоединится к нему Хавьер или нет, не важно. Он решил, что пойдет этим же вечером. У него не было выбора. Это было его решение. Ему необходимо было знать.

Открыв входную дверь, Оуэн увидел бабушку, сидящую в кресле в гостиной. Она смотрела телешоу, которые, кажется, показывали дольше, чем Оуэн себя помнил. Когда он вошел, ее кот Гюнтер спрыгнул с колен, похоже, впился когтями в бедра под халатом, потому что бабушка вскрикнула и слегка дернулась. Гюнтер мяукнул и, задрав хвост, подошел, чтобы потереться о ногу Оуэна. Оуэн нагнулся и почесал кота за ушами.

– Привет, бабушка.

– Привет, – сказала она, заглушая звук аплодисментов. – Как в школе?

– Хорошо, – ответил он.

– Как оценки?

– Как и вчера.

– Нужно подтягивать, – сказала она. – Оцени важность образования. Ты же не собираешься закончить, как твой отец.

Оуэн слышал это много раз. Эта фраза больно ранила и, словно товарный поезд, тащила за собой груз каждой ссоры, каждой слезинки, каждого шепота и каждой перебранки между матерью и ее родителями, которые случались во время судебного процесса и после. Родители матери ненавидели отца еще до того, как она вышла за него замуж, а после его смерти возненавидели память о нем еще больше. Отец Оуэна был для них неким «призрачным козлом отпущения», тенью, которая могла быть настолько ужасной, насколько это им требовалось, которую можно было обвинять в чем угодно. Во всем подряд.

Оуэн сразу научился не защищать этот призрак, но ему это и не нужно было. Его отец был не виноват, и скоро все об этом узнают.

– Я подтяну оценки. Где дед?

– На заднем дворе, возится с газонокосилкой. Может, ему нужна твоя помощь.

Оуэн внутренне ухмыльнулся. Его деду никогда не требовалась никакая помощь, тем более с мотором. Это означало, вероятно, что дед хочет о чем-то поговорить. Оуэна это пугало, но он знал, что избежать разговора не удастся, поэтому он кивнул.

– Пойду погляжу.

Он прошел через гостиную по старому ковру, который был то ли настолько устойчив к пятнам, то ли за ним так хорошо ухаживали, что старики считали затраты на покупку нового неоправданными. Стены, покрытые бежевой штукатуркой, были увешаны живописными полотнами, тщательно подобранными бабушкой. На кухне он схватил апельсин из миски с фруктами, стоявшей на столе с пластиковым покрытием без единого пятнышка. Затем он вышел во двор через сетчатую дверь, которая со скрипом распахнулась и с грохотом захлопнулась за ним.

Маленький двор был вылизан до такой степени, что смотрелся пластиковым. Он представлял собой амебообразный ковер из густой травы, окруженный клумбами и кустами. Несколько авокадо и апельсиновых деревьев росло рядом с шестифутовым решетчатым забором, обозначающим границы бабушкиной империи. Оуэн прошел по плиточной дорожке вдоль задней стороны дома к дедушкиному посту – мастерской, которую на его памяти никогда не называли гаражом, хотя по сути она им и была. Внутри дедушка склонился над старой газонокосилкой под единственной флюоресцентной лампой, болтающейся сверху. Он был одет в старый передник и джинсовый комбинезон, который носил с тех пор, как Оуэн был совсем маленьким.

– Это та, которая на продажу? – спросил Оуэн.

– Не, – ответил дед. – Это починить. Эгертонам, которые дальше по улице.

– За деньги?

– Нет, – сказал он. – Но они небось все равно попытаются мне заплатить.

– Бабушка говорит, это она должна им приплачивать за то, что они находят для тебя занятие.

Дедушка усмехнулся.

– Откуда мы знаем, может, она так и делает?

Оуэн надкусил кожуру апельсина, чтобы почистить его, почувствовал горечь, а затем вцепился в нее ногтями, обдирая плод и брызгая соком.

– Не пачкай мне пол, – сказал дед.

Оуэну всегда казалось, что в месте, которое зовется мастерской, вполне можно капнуть соком на пол, но у его деда была не такая мастерская. Там не было ни единого инструмента, или детали, или бутылки с химикатами, которые стояли бы не на своем месте.

– Бабушка уже спрашивала тебя об оценках?

– Спрашивала.

– То есть, я могу не спрашивать?

– Ты вроде как уже спросил.

Дед отвлекся от газонокосилки.

– И то правда.

Затем он поднялся с деталью в руках и пошел к верстаку у противоположной стены, где принялся возиться с ней, повернувшись спиной к Оуэну.

– Я на днях видел твоего старого друга. Как его звать? Хавьер?

– Да? – Оуэн съел дольку апельсина. Она была сладкая, без кислинки, немного терпкая.

– Я давно его здесь не видел, – продолжил дед. Оуэн ничего не ответил, просто откусил еще. – Вы еще дружите с ним?

– Вроде того. Не особо.

– Мне не понравились парни, с которыми он был. Бандиты.

– Как ты узнал? – спросил Оуэн.

– По ним видно.

– Звучит как-то по-расистски, дед. Хавьер не бандит.

– Надеюсь на это. Он вроде всегда был хорошим малым.

Оуэн доел оставшиеся дольки апельсина, испачкав соком подбородок. Дедушка все еще возился с запчастью газонокосилки, повернувшись к нему спиной.

– Ты же держишься подальше от этих ребят, да?

– Дед, – сказал Оуэн, – прекрати.

– Просто хотел убедиться. Район уже не тот, каким он был, когда мы с бабушкой только приехали сюда. Он оставался относительно приличным, еще когда твоя мама росла здесь, до последних лет ее старшей школы.

В это время его мама познакомилась с отцом, но дедушка об этом не упомянул, хотя Оуэн и знал, что он об этом подумал.

– Я уже старый, я никогда не уеду из своего дома. Но я не выбрал бы это место для того, чтобы твоя мать растила тут тебя. Это больше не то место.

– Я не в банде.

– Знаю, что нет.

– Зачем мы тогда об этом говорим?

Дедушка обернулся. Свет флюоресцентной лампы отражался от его лысины.

– Я просто хочу, чтобы ты был осторожен. Тебе пятнадцать. Я больше, чем ты думаешь, знаю о детях в этом возрасте. Легко пойти не тем путем. Хочется принадлежать к какому-то обществу. Ты думаешь, что можешь справиться с этим, но прежде, чем ты поймешь, что все не так просто, уже по уши окажешься в скверной ситуации.

Время, проведенное с дедушкой в мастерской, всегда проходило примерно так. Для деда это был шанс поработать с Оуэном, понастраивать его, будто тот был мотором. Оуэн знал, что дед это делал из добрых побуждений. И бабушка тоже. Но они были неправы насчет многих вещей.

– Просто, – дедушка покачал головой и повернулся обратно к верстаку, – просто будь осторожен. Тебе уроки задали?

– Сделал в школе.

– Отлично. Тогда двигайся дальше.

– Школа – это конвейер. Как можно двигаться дальше за конвейером?

Дедушка снова усмехнулся.

– Умник ты. Иди домой и выучи что-нибудь.

Оуэн улыбнулся и вышел из мастерской, вернулся по плиточной дорожке к задней двери. Войдя в дом, он обнаружил, что бабушка выключила телевизор и теперь возилась на кухне, нарезая морковь, рядом на столе стояла большая миска и лежала куча еще не нарезанных овощей.

– Как там дела? – спросила она.

– Хорошо, – ответил Оуэн. – Ты тоже думаешь, что я прибился к банде?

– Он имеет право волноваться, – сказала она. – Много хороших парней здесь связались с дурными компаниями. Трудно забыть то, что случилось с твоим отцом.

– Да, вы с дедушкой позаботились об этом, – Оуэн пошел к выходу. – Я буду в своей комнате.

Бабушка отложила нож.

– Мы просто хотим, чтобы такого не случилось с тобой.

Оуэн ничего не ответил, потому что если бы он открыл рот, это закончилось бы неприятностями. Так что он последовал прочь, через гостиную и прихожую в свою спальню. Зайдя туда, он пнул ворох одежды, чтобы убрать ее с прохода и запереть дверь. Пару минут он просто стоял, глядя в потолок и тяжело дыша.

Он знал, что его отец не всегда был идеальным. У него были проблемы в старшей школе, мелкое воровство в магазинах и вандализм, но ничего особо серьезного. Ничего такого, что испортило бы ему жизнь после 18 лет. Он вырос из всего этого. Человек, которого Оуэн знал, много работал, оставался с незапятнанной репутацией и даже без диплома колледжа умудрился перевезти семью в пригород, усаженный деревьями, с велосипедами на лужайках перед домами, где у каждого подъезда стоит по две хорошие машины. Но бабушка и дедушка Оуэна никогда ничего этого не брали в расчет. Они видели только старшеклассника-панка, и после того, как отца арестовали, в течение всех месяцев, что длился суд, от них было слышно только «Вот видишь? Мы всегда были правы», адресованное матери. Но они были неправы. Ни они, ни суд, ни присяжные.

Оуэн дошел до стола с компьютером и рухнул в кресло, обрушив башню из пустых банок от содовой возле монитора. Он рассчитывал на Хавьера, чтобы убедиться, что технология была безопасна и работала правильно, но если Хавьер не объявится, Оуэну придется справляться со всем этим самому. Он ударил по клавиатуре, чтобы вывести компьютер из спящего режима, запустил онлайн-поиск и начал читать про «Абстерго Индастриз», «Анимус», что-то под названием Хеликс и про эти безумно дорогие игровые консоли. Все статьи были шумихой на корпоративном языке, до блеска отполированной пиарщиками и ни о чем не говорящей. Он почитал еще немного форумов, в основном – предупреждения и параноидальные тирады о теориях мирового заговора с участием «Абстерго». Но какая международная производственная корпорация не имела отношения к сговорам и заговорам? Это, по мнению Оуэна, было в порядке вещей.

Спустя некоторое время бесплодных поисков мама вернулась с работы, из копировального центра. Оуэн услышал, как закрывается входная дверь, услышал приглушенный голос в гостиной, разговор с бабушкой, а затем, несколько мгновений спустя, стук в дверь спальни. Оуэн закрыл браузер.

– Заходи.

Дверная ручка повернулась.

– Заперто.

– Ой, извини, – Оуэн выскочил из своего кресла и открыл дверь. – Забыл.

– Все в порядке? – мама стояла в коридоре, одетая в форменную голубую рубашку поло, ее волосы были забраны назад, и возможно, среди них со вчерашнего дня появилось еще несколько седых.

– Да, все хорошо, – ответил он. – А что?

– Бабушка сказала, что у вас с дедом был разговор.

Оуэн пожал плечами.

– Он ничем не отличался от остальных разговоров, которые у нас бывают раз или два в неделю.

– Похоже, встреча с Хавьером его насторожила.

Оуэн закатил глаза.

– Он не бандит.

– Ладно, – она подняла руки с короткими красными следами от свежих порезов о бумагу.

– Как скажешь. Но, знаешь, это неплохо – то, что твои бабушка и дедушка волнуются.

– Правда?

– Это значит, что им не все равно.

Оуэн пошел прочь от открытой двери, упал на кровать и, лежа на спине, убрал руки за голову.

– Я бы так не сказал.

Она вошла в комнату.

– Тогда как бы ты сказал?

– Я бы сказал, им нужно только, чтобы я не пошел и не ограбил банк, как отец.

Его мать остановилась и выпрямилась, как будто наткнулась на невидимую стену.

– Не говори так.

– Но об этом они и думают.

– Я не это имею в виду. Просто… не говори так.

– Почему нет? Ты ведь тоже в это веришь. Или, по крайней мере, не отрицаешь этого, когда они об этом говорят.

– Оуэн, пожалуйста. Я не могу… – она бросила взгляд на дверь.

– Не важно, – он закрыл глаза. – Что есть, то есть.

Его мама еще минуту постояла, а затем он услышал, как она пересекла комнату, продираясь сквозь его вещи, наступая на обертки от еды, и захлопнула за собой дверь.

Позже тем же вечером, поужинав и помыв посуду, Оуэн слушал, как мать легла в соседней комнате, как дед спустился в зал. Это было за пару часов до того, как бабушка выключила смех и саксофонную музыку очередного позднего ток-шоу и отправилась спать. Вот тогда-то Оуэн встал, все еще одетый, натянул толстовку с капюшоном и выскользнул из комнаты. Входная дверь издавала слишком много шума, поэтому он вышел через черный ход, осторожно, чтобы сетчатая дверь не хлопнула за ним.

Ночь была прохладной, ветер гнал несколько газетных страниц по улице. Его дедушка и бабушка поддерживали свой участок в образцовом состоянии, но многие соседи этого не делали. У тех, кто поливал лужайки, росли в основном сорняки. У тех, кто не поливал, во дворах была грязь. Тротуар прогнулся и потрескался еще до того, как Оуэн приехал сюда, но с тех пор его никто так и не починил, и тот, кто не знал местную топографию, мог легко споткнуться в темноте. Оуэну пришлось бежать, чтобы успеть на последний автобус, проходивший мимо дедовского дома. Но он успел и уже скоро смотрел сквозь собственное отражение в окне на остающиеся позади улицы, двигаясь к месту, адрес которого дал ему Монро. Это был даже не адрес, а участок среди каких-то складов и фабрик на окраине города. Он дважды пересаживался с одного автобуса на другой – к счастью, нужные маршруты ходили всю ночь, а затем, чтобы попасть, куда нужно, прошел пешком милю или около того мимо разрисованных граффити стен многоэтажек и темных закрытых витрин. Та часть промзоны, в которую он в конце концов попал, казалась заброшенной, с запертыми на замок дверьми, разбитыми окнами и сорняками, заполонившими небольшие участки земли между строениями. Нечасто попадавшиеся фонари оставляли на земле желтые пятна цвета блевотины. Оуэн начал удивляться, уж не держит ли Монро его за идиота, но затем увидел автобус, припаркованный в тени. Он был не похож на автобусы, на которых Оуэн добирался сюда. Этот был старым, с выпуклыми крыльями, а между ними виднелся закругленный выгнутый капот с широкой угловатой решеткой спереди. Такую модель наверняка хотел бы иметь какой-нибудь коллекционер старинных автобусов, если в мире вообще существуют люди, собирающие классические автобусы. Сам он был коричневым, а окна затемнены, но почему-то он не выглядел таким заброшенным, как все вокруг. Сзади по гравию прошуршали шаги, и Оуэн резко обернулся.

– Расслабься, – сказал Хавьер. – Это я.

Он был одет в белую кофту с капюшоном и держал руки в карманах.

– Спасибо, – Оуэн кивнул в сторону автобуса, – это оно.

– Ты уверен? – спросил Хавьер. – Что эта штука трахнет твой ДНК? Или мозг?

– Уверен, – ответил Оуэн. – Я должен знать. К тому же другие ребята это делали.

– Это я слышал. Монро сказал тебе, что это сработает?

– У нас не было времени это обсуждать. Он просто сказал мне встретиться с ним здесь.

Хавьер пожал плечами.

– Тогда пойдем выясним.