Арктический мост

Глава девятая
СТОРОЖ

- О’кэй, мистер Кандербль. - Президент поднялся. - Я оказал все возможное влияние на акционеров Концерна плавающего туннеля. Не скрою, я приветствую теперь с родительской нежностью вас - директора-распорядителя концерна.

- Благодарю, мистер президент, - склонил голову Кандербль.

Президент потрепал его по рукаву:

- Поезжайте на Аляску, мой друг, поезжайте. Вы хорошо поработали здесь. Я следил за вашей борьбой, восхищавшей меня. Вы как настоящий мужчина оборонялись от этих биржевых волков, вцепившихся в тело концерна, как только мистер… Но не будем говорить о нем.

- Да, сэр, лучше не будем, - мрачно произнес Кандербль.

- Говорить не будем, но помнить надо.

Президент задумался, прошелся по комнате и остановился перед большой гравюрой, изображавшей открытие первой биржи в Америке.

- Выгода! Личная выгода! До сих пор для американцев она была двигателем прогресса. В каких же случаях она начинает противоречить выгоде общественной? Как жаль, что мистер Игнэс, открывший «закон выгоды», тяжело болен. Кто же теперь ответит нам на наше недоумение? - Президент вопросительно посмотрел на инженера.

- Я полагаю, мистер президент, я полагаю… - замялся Кандербль. - Кроме выгоды, нужна, сэр, преданность делу техники. Без любви к технике выгода не может быть двигателем прогресса.

- Вы так думаете? А мне кажется, что здесь должно быть не так много романтической любви, а больше деловитого планирования. Как вы думаете, мой друг? Что, если частную выгоду планировать в общегосударственном масштабе? - Старик искоса поглядел на Кандербля.

- Еще война научила нас координировать деятельность отдельных отраслей промышленности, - согласился инженер.

- Вот именно! - оживился президент. - Но и теперь, в период реконструкции мира, правительство должно влиять на частную инициативу. Вы не представляете, какую борьбу приходится мне вести с деловыми кругами! Ах, мистер Кандербль! Если бы побольше было таких людей, как вы! - Старик похлопал Кандербля по плечу.

Инженер наклонил голову:

- Прощайте, мистер президент. Я отправляюсь на Аляску, где не предвижу никаких технических затруднений. Мы могли бы запустить американский туннельный комбайн… Лишь вопросы финансирования…

- Финансирование, финансирование! - вздохнул Ирвинг Мор. - Когда-нибудь правительство получит возможность финансировать и такие работы, как плавающий туннель.

Мор крепко пожал руку инженеру.

Провожая Кандербля к дверям, он спросил:

- А как ваша очаровательная жена, мистер Кандербль, она тоже едет с вами?

- Нет, - сухо и резко ответил Кандербль.

- Ага! - понимающе произнес президент. - Она плохо переносит климат Туннель-сити.

- Нет, сэр. Я и Туннель-сити плохо переносим ее.

- Почему? - остановился президент. - Она такая милая леди… несколько, правда, эксцентрична. Ах, понимаю… ее отец…

Кандербль поморщился:

- Право, мистер президент, мне порой кажется, что виноват во всем я. Она готова была переменить свою эксцентричность на любую другую маску… Она могла быть и другом и врагом туннеля, могла… а может быть, и была совершенно к нему безразличной…

- Вы неправы, мистер Кандербль, - строго остановил инженера Ирвинг Мор. - Помните, что вы судите не о своих служащих, а о той, с которой соединил вас господь бог. Поступайте, как подскажет вам совесть, сэр, но не путайте служебных дел с семейными и помните о библии.

- Да, сэр, - почтительно поклонился Кандербль.

- Прощайте, мой друг, - ласково сказал президент. - Думаю, что ваши акционеры будут довольны вами.

Прием у президента Соединенных Штатов закончился.

Новый директор-распорядитель и он же главный инженер Концерна плавающего туннеля прямо из Вашингтона вылетел в Туннель-сити. Он был полон энергии и решимости.

Напрасно «они» думали, что так легко справиться с инженером Гербертом Кандерблем! У мистера Кандербля есть такие союзники, как его технические успехи, которых не скрыть от мирового общественного мнения. Нельзя одной биржевой и газетной игрой уничтожить строительство, так блестяще развивающееся с технической точки зрения. Туннель будет строиться!

Даже рабочие стали покладистее. Сейчас с них можно потребовать все, что угодно. Вот что значит умелая организация! Побежденным в нескольких схватках, им осталось теперь лишь глухо ворчать. Пусть ворчат: это не так уж вредит делу.

Чем ближе подлетал Кандербль к Туннель-сити, тем больше овладевала им жажда деятельности. Столько надо сделать сразу же по возвращении!

Темпы русских всегда были для Кандербля источником неприятностей. Чтобы не отстать, в американской части туннеля требовалось огромное напряжение, поддерживать которое умел лишь Герберт Кандербль.

За последние недели, пока Кандербль уничтожал своих биржевых врагов и оборонялся от коварного Меджа, темпы строительства сдали. Кандербль предполагал задать своим помощникам хорошую взбучку.

Прямо с аэродрома, где его встречал инженер Вандермайер, мистер Кандербль проехал на аэросанях к офису строительства - единственному десятиэтажному зданию в приземистом городе Туннель-сити.

В течение двух часов он принимал у себя инженеров. Из дверей кабинета нового директора-распорядителя они выскакивали красные или бледные, но одинаково преисполненные служебного рвения. Трое из них - руководитель транспорта, начальник сварочных работ и начальник полиции Туннель-сити - лишились своих мест и в течение двадцати четырех часов должны были освободить занимаемые квартиры.

Затем мистер Кандербль вместе с начальником работ в подводном доке сел в маленький скоростной автомобиль и помчался в туннель. Столпившиеся на улице рабочие провожали его мрачными взглядами.

- Приехал, проклятый!

- «Лошадиная челюсть», говорят, стал директором-распорядителем.

- Нам легче от этого не будет. Скоро сюда доставят какой-то комбайн.

По великолепной металлической дороге туннеля, не знающей ни поворотов, ни подъемов, автомобиль развивал огромную скорость. Гонщики-рекордсмены могли бы позавидовать такому идеальному треку. Рулем не приходилось пользоваться. Предложенное Кандерблем устройство, связывающее колеса автомобиля со специальным воздушным рулем, всегда направляло машину посредине туннеля.

Сидя в закрытой кабине, инженеры слышали монотонный свист обтекавшего машину воздуха. Через короткие промежутки времени мимо проносились искры зажженных ламп. Машина делала свыше двухсот километров в час. Тем не менее ехать по туннелю предстояло больше шести часов.

Кандербль сообщил своему помощнику все новости.

- …Я плюю на поступок мистера Меджа и не склонен приписывать ему большого значения, - закончил он. - Всю жизнь я презирал бизнесменов и теперь только укрепился в этом мнении. У нас в стране прогрессивный президент. Но надо помнить, что страна только тогда достигнет процветания, когда на место вершащих ныне дела капиталистов-бизнесменов и биржевиков станут американские инженеры. Весь прогресс Америки создан инженерами, поднявшими технику на небывалую высоту. Капитал и средства производства должны быть сосредоточены не у беспринципных финансистов, а у людей техники, которые и должны вывести мир из того хаоса, в который он неизменно ввергается бизнесменами. Однако должен вам сказать, Дик, что один из инженеров, одновременно являющийся капиталистом, причиняет мне наибольшее количество хлопот.

- Кого вы имеете в виду, мистер Кандербль?

- Ричарда Элуэлла.

- О! Кандидат в президенты? Противник мистера Мора?

- Да. Внезапно он вновь проявил активность. Он провел планомерную кампанию против строительства нашего туннеля, противопоставляя ему идею трансконтинентального воздушного сообщения через Полярный бассейн. Какая-то чепуха! Как можно всерьез говорить о бесперебойных полетах по этой трассе! Однако он сумел завладеть общественным мнением. На днях предполагается даже пробный перелет с Алеутских островов в Европу. Во всяком случае, эти разговоры очень затруднили наше текущее финансирование.

Вандермайер покачал головой. Кандербль продолжал:

- Лучшим ответом на всю эту возню будет ускорение строительства. Надо во что бы то ни стало обогнать русских. Это удовлетворит честолюбие американцев и привлечет новые капиталы, столь необходимые нам сейчас.

Вандермайер снова покачал головой. Это был маленький человек с тоненькими модными усиками. Ребенком в дни гитлеровских зверств он чудом спасся из еврейских кварталов Амстердама и попал в Америку. Впоследствии он не поехал в Израиль, куда его звали, а стал американским инженером. У него был высокий, обычно тихий голос. С виду он производил впечатление человека, лишенного воли и инициативы, но мистер Кандербль знал, насколько это обманчиво. Никто не умел с такой последовательностью проводить в жизнь распоряжения Кандербля, как Вандермайер. Он никогда не давал советов начальнику, но его мнение как-то само собой становилось известным Кандерблю, и он всегда с ним считался.

Кандербль посмотрел на своего помощника:

- Вы полагаете, что перебои с финансированием могут иметь для нас серьезные последствия?

- Я не хотел бы иметь этой уверенности, - уклончиво ответил Вандермайер.

Некоторое время ехали молча.

- Как скоро предполагаете вы, сэр, установить комбайн и приступить к прокладке рельсового пути, чтобы перейти к железнодорожному движению внутри туннеля? - спросил Вандермайер. - Ведь работы по прокладке железной дороги Бильта уже можно считать законченными.

И тут же Вандермайер понял, что совсем некстати задал этот вопрос. Кандербль сердито насупился и ответил не сразу.

- К сожалению, Дик, я должен вам сказать что правление концерна предложило мне воздержаться временно от прокладки железнодорожного пути в туннеле. Это будет связано с большими затратами. Ну, и с комбайном задержка…

- Но ведь это технически рационально, сэр, - позволил себе осторожно заметить Вандермайер.

- К черту! К дьяволу! - вдруг взорвался Кандербль. - Я и сам знаю, что это технически рационально, но в наших условиях всегда упираешься в денежные вопросы, в проблему выгоды. Если нашим акционерам - этим денежным мешкам - будет выгодно, чтобы мы возили тюбинги на лошадях, они заставят нас это делать. К дьяволу! Я не успел еще прибрать их к рукам. После третьего января, когда будут выплачены дивиденды по туннельным акциям, я не позволю им разговаривать со мной таким языком!

- Третье января, - задумчиво произнес Вандермайер, - это совсем близко. - В голосе его звучала забота.

Мистер Кандербль понял его без пояснений. Третье января, день выплаты дивидендов держателям акций, - ответственная дата. Кандербль знал, как стараются сейчас его помощники изыскать необходимые средства. Строительство было урезано в самых основных расходах, О предполагавшемся дополнительном выпуске акций с целью нового денежного займа нечего было и думать в условиях разгоревшейся дискуссии о целесообразности туннеля.

Кандербль погрузился в мрачные мысли. Всю дорогу Вандермайер не обращался к нему.

Ходом работы в подводном доке Кандербль остался доволен. Вандермайер был на высоте. И если была задержка в сборке туннеля, то лишь из-за перебоев в доставке тюбингов и других материалов. Производственная жизнь дока шла размеренно, как пульсация переменного тока. Вандермайер ввел жесткий распорядок дня для рабочих, которые обязаны были вставать, работать, есть, развлекаться неукоснительно в строго положенные для этого минуты. Вандермайер был положительно золотым человеком. Он завел в подводном доке настоящий бар со всем арсеналом самых грубых развлечений, которые считал для рабочих необходимыми.

Кандербль повеселел. Настроение его улучшилось еще и потому, что он увиделся с русским инженером - мисс Анной Седых. Разговор с ней был приятен и привел Кандербля в самое хорошее расположение духа. Он стал даже шутить. Когда Анна Седых напомнила ему, что первого января кончается срок договора о технической помощи Америке с стороны Армстроя и она хотела бы вернуться в СССР, мистер Кандербль похлопал ее по плечу, рассмеялся и сказал, что компания не мыслит себе продолжение работ без помощи мисс Анны Седых. Он как распорядитель концерна может предложить ей прекрасное жалованье - тысячу долларов в неделю.

Аня, улыбаясь, посмотрела на Кандербля и покачала головой.

- Нет, сэр, - сказала она, - я не поступлю к вам на службу.

- Почему? - удивился Кандербль. - Компания очень ценит ваши услуги, и, если вам кажется недостаточной названная мной сумма, я могу предложить вам тысячу двести долларов в неделю.

- Нет, - снова покачала головой Аня. - Я здесь находилась только для оказания технической помощи американской части строительства Арктического моста. R дальнейшем американские инженеры смогут уже сами продолжать работы по опусканию якорей.

Хорошее настроение у мистера Кандербля сразу исчезло. Он нахмурился и грубо сказал:

- В таком случае, я должен снестись по радио с вашим начальником - мистером Корнейвом! Я полагаю, что Стэппен посчитается с моей просьбой.

Аня пожала плечами. На этом закончился ее разговор с новым директором-распорядителем Концерна плавающего туннеля.

Следующий разговор с мистером Кандерблем состоялся только четвертого января, когда она явилась в здание правления Туннель-сити, чтобы договориться о своем отъезде.

Ее поразило странное оживление в коридорах и комнатах правления. Взволнованные чем-то люди бегали взад и вперед с растерянными лицами, останавливались, группами обсуждали что-то и при ее приближении тотчас же рассыпались.

Клерки в жилетках сновали, как мыши, мимо нее. Курьеры с галунами носились вверх и вниз по лестницам. Лифты почему-то не работали. Швейцаров, которые открывали прежде двери, не было.

Ане пришлось подниматься по узкой, неудобной лестнице на восьмой этаж, где находился кабинет мистера Кандербля.

Уже на лестничной площадке она столкнулась с плотной толпой возбужденно разговаривающих людей. Аню стало занимать это необычайное оживление. Она пыталась обратиться с вопросами. Люди с мрачными лицами сердито смотрели на нее и говорили о локауте. Аня ничего не понимала.

По коридору она продвигалась с трудом. Люди в меховых одеждах, давно не бритые, грязные, заполняли весь коридор.

Наконец Аня увидела знакомое лицо. Это был монтер Сэм Дикс, один из вожаков рабочих.

- Что происходит здесь, мистер Дикс? - обратилась она к нему.

- А, русская леди! - воскликнул Дикс. - Страшные вещи происходят, мисс Седых. «Лошадиная челюсть» объявил грандиозный локаут. С сегодняшнего утра уволены все рабочие строительства.

Аня непонимающе сморщила лоб:

- Что вы хотите сказать, мистер Дикс? Я плохо поняла вас.

- Чего ж тут не понять? - грубо заметили сзади. - Мы уволены и можем идти на все четыре стороны. А по договору деньги нам должны платить в Нью-Йорке. Как мы теперь доберемся до него, вот что скажите нам?

- Чем же это вызвано? Значит, прекращаются все работы?

- Нам наплевать на работы и на туннель! - послышалось вокруг. - Но мы знаем, что это за штучки! «Лошадиная челюсть» хочет сбавить нам заработок. Через неделю он снова начнет прием, уже на новых условиях.

- Не может быть! - ужаснулась Аня.

- Мы предполагаем, что это так, - пояснил Сэм. - Мы не можем подыскать другое объяснение. К сожалению, я не могу попасть для переговоров к мистеру Кандерблю. Он заперся в кабинете и никого не принимает.

Аня пообещала помочь ему увидеться с Кандерблем, и рабочие пропустили ее в приемную.

Здесь тоже многолюдно, но толпа совсем не та, что на лестнице. Приемную заполняли чистые, опрятные люди в накрахмаленных воротничках и галстуках. Они почтительно расступились перед Аней. Аня узнала многих знакомых инженеров.

Время от времени дверь в кабинет Кандербля открывалась, и из нее высовывалась голова секретаря Мейса, который выкрикивал фамилию какого-нибудь инженера. Через несколько минут этот инженер с озабоченным лицом выходил из кабинета и скрывался в наполнявшей коридор толпе.

Аня попросила доложить о себе. Мейс мрачно взглянул на нее и кивнул головой.

Через минуту он открыл дверь, выпустил очередного инженера, но другого не пригласил, а сам остался в приемной. Аня уже хотела подойти к нему, как вдруг дверь вновь открылась и показалось длинное лицо с тяжелым подбородком.

- Мисс Анна Седых, прошу вас, - послышался голос Кандербля.

Инженеры зашептались. Аня поправила волосы и прошла в кабинет.

Кандербль молча пожал ей руку и стал расхаживать по комнате. Аня села в кресло и пытливо вглядывалась в лицо американца.

- Я пришла, чтобы поговорить с вами о моем отъезде… - начала Аня.

- Это невозможно теперь, - прервал Кандербль. - Вы инженер и должны быть с нами в лагере инженеров.

- Я не понимаю, - подняла Аня брови. - Объясните мне, что происходит?

- Проклятье! - ударил кулаком по столу Кандербль. - Происходит самое скверное. Я уволил всех рабочих строительства и приостановил все работы. Остаются только инженеры, и вы в том числе. Каждый из вас должен занять свое место, чтобы сохранить в целости строительство.

- Послушайте, мистер Кандербль, я отнюдь не хочу выступать на вашей стороне в вашей борьбе с рабочими. Насколько я понимаю, вы преследуете своим локаутом определенные цели…

- Ах, замолчите, леди!.. Что вы знаете? Вы думаете, что я только живодер, мечтающий о том, чтобы содрать с рабочего побольше шкур. Нет… Нет… Анна… - Кандербль остановился, болезненно сморщив лоб. - Именно вам мне хотелось бы сказать, что я весь принадлежу идее строительства подводного туннеля и только ради этой идеи делаю все, что вызывает ненависть всех этих людей, в лучшем случае предназначенных для повиновения.

- Но почему вы объявили локаут?

- Это не локаут, - тихо произнес Кандербль. - Я увольняю рабочих не для того, чтобы наказать их. Я увольняю их не для своей выгоды, а только потому, что мне нечем им платить.

- Нечем платить? - смущенно повторила Аня.

- Да, нечем платить, мисс Анна. - Кандербль сел в кресло против Ани. - В Нью-Йорке произошли неприятные события. Наши враги сыграли с нами плохую штуку. Туннельные акции на бирже в результате развернувшейся в прессе антитуннельной кампании полетели вниз. Пароходчики дали нам бой. За одну неделю, пока я был здесь, концерн потерял много миллионов долларов… Я боюсь назвать цифру… Чтобы спасти положение, чтобы дать концерну оправиться в финансовом отношении, я должен прекратить работы.

Аня смотрела на американца и видела, как болезненные судороги пробегали по его длинному лицу.

- Да, мисс Анна, - сказал Кандербль поднимаясь, - пароходчики выиграли бой. Мистер Элуэлл… Вы знаете этого инженера, пытавшегося стать президентом?.. Этот Элуэлл выдвинул авантюрную идею ледовых аэродромов и всякую подобную чепуху. И, представьте себе, он сумел мобилизовать против нас общественное мнение. Его крики о прогрессе техники и устарелости туннеля воздействовали на легко появляющееся чувство толпы - на страх. Пароходные акции взлетели небывало высоко и… - Кандербль остановился перед ней, сжав кулаки. - Знаете, кто оказался владельцем купленных за бесценок пароходных акций?

- Кто?

- Мистер Медж. Наш недавний директор-распорядитель, бывший прогрессивный деятель, сторонник туннеля и, наконец, его руководитель до тех пор, пока не представился случай стать бизнесменом. Только с его помощью можно было нанести нам такое финансовое поражение. Он хорошо знал, в какое место бить, - и вот… - Кандербль развел руками, - этот бизнесмен Медж стал обладателем огромного капитала, фактическим владельцем Атлантической пароходной компании, а я, инженер, руководитель величайшего строительства в мире, вынужден прекратить работу, потому что завтра мне будет нечем заплатить моему швейцару.

Кандербль прошелся и снова сел.

- Вот почему я ставлю на все необходимые места своих верных инженеров с револьверами в руках. Вот почему и вы должны быть в их числе.

Аня задумалась.

- Я должна снестись по радиотелефону с Мурманском.

- Я и сам предполагал сообщить об этом несчастье Стэппену, - мрачно сказал Кандербль.

Аня встала. Кандербль, пожимая ей руку, как-то устало и в то же время с выражением надежды взглянул на нее. Потом он крикнул в открывшуюся дверь:

- Эй, Мейс! Живо! Позовите этого Дикса. Надо выпроводить отсюда все это грязное сборище…

…Через два дня Аня снова явилась к Кандерблю, но узнала, что он выехал в подводный док. Он просил передать ей, как только она появится, что ей необходимо также выехать в туннель. Он будет ждать ее там.

Мейс услужливо сообщил, что инженер Вандермайер отправляется в туннель через двадцать минут.

Аня вышла на улицу. Толпа праздных людей в меховых одеждах слонялась по мостовой, сидела на ступеньках подъезда, загромождала тротуар. Почему-то все эти люди не хотели уходить от здания офиса.

Кто-то остановил Аню. Это был Сэм Дикс.

- О леди, как я рад, что встретился с вами! «Лошадиная челюсть» удрал от нас в подводный док. Только вы, леди, можете помочь нам. Наши ребята в ужасном положении. Они должны уезжать отсюда, но администрация требует обратно меховую одежду. У ребят же имеются только летние пальто. Их не сажают ни в автомобили, ни в поезда, пока они не сдадут одежды. А ведь сейчас такие морозы… В то же время мы не можем оставаться здесь, так как мистер Кандербль не гарантирует скорого возобновления работ. - Дикс горько усмехнулся. - Ко мне, мисс Седых, приехала невеста… Не правда ли, все это достаточно скверно? Вот у вас, в России, наверное, так не бывает. Ребята очень волнуются. Мы хотим просить вас помочь нам. Нам не проникнуть в туннель. Поговорите с Кандерблем! Есть же в нем что-нибудь человеческое! А? Как по-вашему, мисс Седых?

Аня опустила голову. Она помнила, что вмешиваться во взаимоотношения американской администрации с рабочими строго запрещено. Однако, подумав, Аня решила, что передача просьбы Дикса не является еще вмешательством. Не помочь всем этим людям, с надеждой смотревшим на нее, она не могла.

Простившись с Диксом, Аня подошла к устью туннеля. Путь был перегорожен колючей проволокой. Люди в дохах, с ручными пулеметами в руках прогуливались взад и вперед. Аня узнала в них двух полицейских и одного молодого инженера, заведовавшего раньше проектным бюро правления.

Заиндевевший автомобиль Вандермайера стоял у зияющего отверстия туннеля.

Вандермайера еще не было. Аня поднялась по крутой лестнице из шлюзовой выемки на насыпь, служившую дамбой. Эта дамба, завершавшая подводную стенку, предохраняла шлюзовую выемку от вод замерзшего сейчас океана.

Аня взглянула вдаль. Насколько хватал глаз, перед ней простиралось ровное, занесенное снегом ледяное поле.

На тысячу километров под этими льдами проходил подводный туннель, в котором еще несколько дней назад кипела работа.

Аню окликнул кто-то сзади. Это был маленький Вандермайер.

Через шесть часов автомобиль въехал в тускло освещенный гигантский цилиндрический зал. Мостовые краны недвижными переплетами закрывали полутемный свод.

Вандермайер помог Ане выйти из машины. Они взобрались на металлическую площадку. Каждый их шаг, каждый звук голоса гулко отдавался в гудящей тишине металлического зала.

Они долго шли. Жутко, пустынно было вокруг. Ни одною человека не встретили они, кроме стоявшего у входа с ручным пулеметом в руках бывшего начальника электромонтажных работ. Аню угнетала эта тишина. Она попробовала заговорить с Вандермайером, но тот только вежливо улыбнулся в ответ. Аня поняла, что инженеру тяжело было нарушать торжественную тишину заброшенного строительства.

Вдали показалась высокая фигура. Она то входила в полосу слабого света, то исчезала в темноте.

Аня сразу узнала Кандербля, хотя и не могла разглядеть его.

Медленными, неторопливыми шагами шел человек вдоль дока. Огней там уже не было. Перед ним была полная темнота. Шаги звенящим эхом отдавались в цилиндрических стенах.

Он остановился и, скрестив руки на груди, уставился в сгущавшуюся перед ним темноту.

Кандербля окликнули. Инженер вздрогнул. Эхо еще долго звучало в металлическом стволе дока, то усиливаясь, то утихая.

Вандермайер и Аня подошли к Кандерблю.

- Я остаюсь с вами, сэр, - сказала Аня, протягивая руку.

- Спасибо, - коротко ответил Кандербль.

Аня окинула взглядом пустынное сооружение, где она должна была провести неопределенное время, следя за сохранностью всего оборудования.

Вандермайер отошел. Кандербль пожал узкими плечами и огляделся.

- Вот, - горько сказал он, - состою здесь сторожем!

- Мистер Кандербль, - тихо начала Аня, глядя в пол, - у меня есть просьба, вам…

И она рассказала о положении рабочих, которых видела перед отъездом.

Кандербль устало махнул рукой:

- О’кэй, мисс Седых… Инженер Кандербль в первый раз в жизни пойдет навстречу рабочим! - И он отвернулся.

Аня, не поднимая головы, бросила быстрый взгляд на американца:

- Мистер Кандербль, у меня есть к вам еще одно поручение.

- Я слушаю вас, Анна.

- Мне поручили предложить вам перейти на работу в советский док.

Кандербль поднял голову и долго смотрел в темноту перед собой.

- Мне?.. На службу в русский док? В подчинение к другим инженерам?

Он только пожал плечами и задумался.

Кандербль и Аня тихо пошли вдоль металлической площадки. Вокруг становилось все темнее.

Неприятное чувство вместе с темнотой обволакивало Аню. Она предложила повернуть обратно.

- Каков же будет ваш ответ? - спросила Аня. - Я должна телеграфировать.

- Что? Мой ответ? - словно проснулся Кандербль. - Нет, моя леди, инженер Герберт Кандербль слишком горд, чтобы пойти к кому-нибудь в подчиненные. До сих пор он только распоряжался инженерами. Кроме того, я американец, Анна, и я останусь на американском строительстве.

И Герберт Кандербль, замолчав, оперся на перила.