Арктический мост

Глава седьмая
КРАМОЛА

Аня поступила в медицинский техникум. И у нее и у Андрея начались занятия.

Андрей каждый вечер приходил к Денисюкам, чтобы видеться с Аней. Дениска был рад старому другу.

Огромный, мускулистый, с квадратным лицом и пробивающимися усами, Денис окончил ремесленное училище и работал на заводе водопроводчиком. Он увлекался тяжелой атлетикой и астрономией.

- Да я ж тебе дам глянуть в мою подзорную трубу-телескоп. Сам сварганил. Марс побачишь.

- Неужели и каналы видно? - интересовалась Аня.

- Да ни, каналов не видать. А звездочка горит добре.

Андрей не интересовался астрономией, он весь был в своем проекте, но Аня увлеклась Денисовой трубой, и Андрей даже ревновал Аню, если не к Денису, - это было бы смешно, - то к его трубе.

Однажды Андрей принес письмо от Сурена.

- От Сурена? - заволновалась Аня. - Где же он?

- Адрес странный - город не указан… он ведь на такой работе… - объяснил Андрей.

Аня понимающе кивнула головой.

- Поздравляет с поступлением в институт, велит стать инженером. И напоминает про «Общество дружбы материков». Помнишь?

- Ну, конечно, помню, Андрюшка! - всплеснула руками Аня. - Что же мы с тобой думаем? Надо же набирать друзей проекта!

- Верно, - согласился Андрей. - Мы организуем студенческий кружок в институте.

- А я? А Денис? Нужен городской кружок «дружбы материков».

Так и порешили. Молодым ведь все кажется просто.

Организационное собрание кружка было назначено за отсутствием пока другого места на Крутом камне.

Аня с Андреем и Денисом пришли на Крутой камень первыми. Денис решил непременно выкупаться, несмотря на сентябрь месяц. Андрей тоже было расхрабрился, но Аня сузила глаза и топнула ногой.

- Так тебе ж в цирке выступать со львами, - сказал Денис.

Аня рассмеялась.

Денис бушевал в воде, брызгаясь, фыркая и отдуваясь, как тюлень. Аня с Андреем сидели наверху, на скале. Ребята понемногу начинали собираться.

Аня еще два дня назад тщательно написала объявления о создании кружка. Она расклеила их в институте, в двух техникумах, в ремесленном училище и даже на заводе. Секретаря комсомольской организации института Льва Рубинштейна она пригласила лично.

И Лев Рубинштейн явился на Крутой камень. Это был тщедушный юноша с тонкой шеей и огромной шевелюрой, по поводу которой ребята острили, что она досталась ему от самого Антона Рубинштейна, хотя Лева и отрицал какое-либо родство с великим музыкантом.

Неожиданно, как бы невзначай, явился сюда и заводской инженер Лев Янович Милевский. Подсев к Ане, с кряхтеньем подобрав «по-турецки» ноги, он расточал любезности дочери заместителя министра.

Аня смеялась и говорила, что должна загадать желание, потому что сидит между двумя Львами.

Милевский острил, уверяя, что в присутствии Ани эти имена нужно писать с маленькой буквы. Лев Рубинштейн краснел и хмурился.

Организационное собрание получилось веселым. Ребят и девушек набиралось все больше и больше. Институтская жизнь только начиналась, и всем было интересно, что это за необычный кружок.

Затеяли игры. Вернулся Денис с мокрыми, торчащими ежиком волосами. Он стал состязаться в силе с ребятами. И всех побеждал.

Признал себя побежденным и Лев Янович, который по приказу «своей повелительницы» - Ани вынужден был схватиться с Денисом.

Наконец решили, что собралось достаточно народу. Андрей стал рассказывать о своей идее и о том, как уже сейчас надо бороться за ее осуществление.

Ребята слушали с открытыми ртами и горящими глазами.

Аня, счастливая, сияющая, обводила всех взглядом. Вот те, кто будет когда-нибудь строить великий мост дружбы между континентами!

Лев Янович Милевский не мог придти в себя от удивления. Ему явно было не по себе, он морщился, ерзал и все время оглядывался вокруг. Он ушел сразу же после решения устроить доклад Андрея в институте и не присутствовал при выборах бюро кружка, куда вошли Андрей, Аня, Денис и Лев Рубинштейн, который долго отказывался, ссылаясь на загрузку комсомольской работой.

Через полчаса Лев Янович галантно прикладывался к ручке Терезы Сергеевны:

- У себя ли Степан Григорьевич? Нельзя ли к нему по важнейшему делу?

- У всех, положительно у всех срочно! Неужели и ваша рационализация тоже такая срочная? - устало спросила Тереза Сергеевна.

- Если бы только одна рационализация! - вздохнул Лев Янович и, нагнувшись к свисающей почти до плеча серьге, шепнул: - Личное… семейное: Степана Григорьевича…

Тереза Сергеевна молча поднялась и провела Льва Яновича в кабинет.

Вернувшись, она загородила грудью дорогу начальнику мартеновского цеха, высокому кудрявому красавцу, обычно проходившему к главному инженеру без препятствий.

- Простите, Степан Григорьевич просил позже. Он сейчас говорит с Москвой, - и она осталась стоять у двери.

Корнев взволнованно ходил по кабинету.

- Мальчишка! Сумасшедший! - сквозь зубы бросал он.

- Он компрометирует вас, Степан Григорьевич, - проникновенно говорил Милевский. - Именно о вас я сразу подумал. Общество дружбы с враждебной социализму Америкой! Это неслыханно, Степан Григорьевич! Самостоятельная организация, никому не подчиненная, чуть ли не противостоящая комсомолу! У меня остановилось сердце. Что будет, если узнают в райкоме?

- Это же в самом деле глупо! Глупо и вредно! Вредно и опасно! - с сердцем сказал Степан.

Открылась дверь, и заглянула Тереза Сергеевна:

- Степан Григорьевич, возьмите трубку.

- Я, кажется, просил, - зло обернулся к ней Степан.

Тереза Сергеевна многозначительно опустила глаза:

- Из райкома…

Лев Янович схватился за голову и отвернулся.

Похолодевшей рукой Степан взял трубку:

- Корнев. Слушаю. Хорошо. На бюро райкома? Когда? Буду. Есть. Привет.

Милевский почтительно попятился к двери.

- Надеюсь… не по этому поводу, - пробормотал он.

Степан Григорьевич даже не взглянул на него.

- Какой дурак! Какой Андрюшка дурак! - тихо проговорил он.

Дверь за Милевским закрылась. Тереза Сергеевна шестым секретарским чувством поняла, что к Степану Григорьевичу никого пускать нельзя.

Степан думал. Дело может обернуться самым неприятным образом. Андрей перешел все разумные пределы. Идея его - нелепица. Каждому ясно, что к ней нельзя отнестись серьезно. Но, оказывается, серьезно отнестись надо, потому что идея стала поводом для необдуманного создания Общества, по существу, проамериканской организации, которая собирается не где-нибудь, а в лесу! Чуть ли не конспирация! Как на это еще посмотрят… И если в райкоме уже знают, если на бюро хоть краешком заденут этот вопрос, то Гвоздев тотчас заявит, что это по просьбе Степана он принял в институт младшего Корнева. Всем станет очевидно, что Степан должен отвечать за действия Андрея. Притупление бдительности. Коммунист Степан Корнев пропустил создание самочинной организации!.. Равнение на капиталистическую Америку!.. Апологетика Запада!.. Антикомсомольский кружок!..

- Какой дурак! Какой дурак! - все повторял Степан.

Он видел мысленно, как поднимаются один за другим члены бюро райкома. Степану бросают в лицо политические обвинения… И сам директор Веков, считающий себя воспитателем Степана, с присущей ему неистовой правоверностью, первый поставит вопрос о пребывании Степана в партии. Он ведь прощать не умеет. А ведь Степан уже давно перерос его, первобытного директора первых пятилеток!.. Теперь все, все зачтется…

Степан стал расхаживать от окна к окну, поглядывая на заводской двор, где бегал паровозик-кукушка, гремели сцепки вагонов, тяжело пыхтел компрессор, визжала дисковая пила в прокатке…

Оказаться вне партии!.. Допустить, чтобы рухнули все планы из-за безумства упрямого мальчишки… Степан никогда не драл его в детстве… Зря!.. Упустил! Вот и отвечай теперь…

Впрочем, почему отвечать? Андрей достаточно взрослый. Но Степана спросят, как он мог проглядеть? Почему первый не действовал?

Значит, он должен действовать.

Вошла Тереза Сергеевна:

- Я звонила к вам домой, Степан Григорьевич. Андрюша уже дома.

Степан поднял на нее сразу запавшие глаза. Что она? Колдунья? Читает мысли?

- Машину, - приказал Степан.

- Уже подана.

Нет, она все-таки хороший секретарь! Ничего не скажешь…

- …Андрей! Пройди ко мне, - крикнул Степан из коридора в полуоткрытую дверь комнаты брата.

Андрей проводил Аню и Дениса до выхода и сказал, чтобы они подождали его на улице. Сам прошел в кабинет Степана.

- Ну?.. - встретил его Степан, стоя посередине комнаты, чуть втянув голову в плечи, сжав кулаки.

Андрей даже отступил на шаг, ему показалось, что брат готов броситься на него.

- Тебе мало того, что я всю жизнь делал для тебя? Тебе надо встать на моей дороге? - понизив голос и еле сдерживая себя, заговорил Степан.

- Милевский про кружок рассказывал? - спокойно спросил Андрей.

- Идиот! - заорал Степан. - Чем ты рискуешь? Ничем! Ты еще ничего не приобрел, терять нечего! А я из-за тебя рискую всем… Именем… дорогой в будущее…

- Карьерой, - поправил Андрей.

Лицо его покрылось красными пятнами. Он стоял перед Степаном, тоже опустив голову, чем-то напоминая его.

- Карьерой? Это слово не из нашего социалистического обихода. Ты бредишь капитализмом. Готов преклоняться перед ним. И твое самомнение автора заумной идеи тоже из арсенала капиталистических отношений…

- Глупости! - отрезал Андрей. - Тебе ли говорить о социалистических отношениях. С ними не очень-то вяжутся твои поучения.

- Ах, ты таким языком заговорил! Ладно. Теперь я буду приказывать. Завтра же ты объявишь о ликвидации своего дурацкого кружка. Нет, постой! Это было бы глупо. Ты переименуешь его. Назовешь кружком научной фантастики. Будете там бредить Арктическим мостом и полетом на Марс.

- Не сделаю этого. Не вижу в Арктическом мосте ничего научно-фантастического. Это реальный проект.

- Молчи! «Реальный проект»!.. Ты понимаешь, как могут истолковать твою затею с кружком дружбы материков? В какое время живешь?

- Перестань кричать на меня!

- Я не только кричу на тебя, я учу тебя, я кормлю тебя…

- Так не будешь ни учить, ни кормить. Спасибо за все! - И Андрей резко повернулся к двери.

- Подожди, дурак! Скажи спасибо, что я тебя не побил. Ты же меня компрометируешь.

- Не пробуй задержать меня.

- Я разделаюсь с тобой, вот что!.. Подожди… Снова в больницу попадешь… только для умалишенных…

Андрей спокойно вышел из кабинета Степана и почти выбежал из коридора в переднюю. За его спиной что-то загрохотало. Может быть, Степан что-то бросил вслед Андрею или просто уронил стул на пол.

- Что с тобой, Андрюша? - кинулась к нему на улице Аня. - На тебе лица нет.

Андрей прислонился к забору, закрыл глаза. Он тяжело дышал.

Из дверей вышел Степан Григорьевич и, не обращая внимания на молодых людей, сел в машину.

- В заводоуправление, - приказал он шоферу…

- Пойдем к тебе, мы уложим тебя, Андрюша, - просила Аня.

- Туда? Никогда, - сквозь зубы процедил Андрей.

- Та что ж хлопца неволить? Пойдем до нас. Батька рад будет, предложил Денис.

…Степан Григорьевич не мог успокоиться. Он обдумывал, как ему поступить. Нелепая история. Если в райкоме уже знают, то он первый должен внести предложение, резкое, твердокаменное… Ах, Андрей, Андрей! Может быть, попробовать выгородить его? Дурная голова… фантазии… мальчишество… Но разве Степану это простят? Нет, видимо, придется по-другому…