Аргонавты Вселенной (илл. Г.Малакова)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПЕРВЫЕ ЛЮДИ НА ВЕНЕРЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ,

Бледный фиолетовый свет пробивался сквозь толстое стекло иллюминатора центральной каюты астроплана. В полутьме перед глазами Гали медленно проплывали причудливые голубые, красные и зеленые круги. Ужасно болела голова.

Что случилось? Почему так темно? Галя напряженно припоминала. Да, кажется, она тогда потеряла сознание. Но ведь после этого она что-то еще видела? Значит, сознание возвращалось к ней? Или это только чудилось, как бывает в кошмарном сне?

Нет, она хорошо помнит, слишком хорошо. Было так: она открыла глаза, и странная тишина, странный после гула и грохота, посла ударов и толчков покой поразили ее. Кажется, в каюте тогда было светлее… Да, ведь Галя еще осмотрелась: как чувствуют себя товарищи? Но она не успела увидеть никого.

Ее взгляд упал на большой экран перископа. А на нем…

Экран был освещен, на нем покачивались красные вершины удивительных огромных растений, похожих на пальмы. Пальмы на Венере? Но Галя не успела ответить себе на этот вопрос. Глаза ее широко раскрылись от изумления, она застыла, вцепившись руками в края гамака.

Из-за густой оранжево-красной листвы невиданных растений появилась голова какого-то чудовища. Огромный сказочный дракон продирался сквозь чащу, поднимая над вершинами деревьев свою угловатую свирепую голову. На Галю смотрели круглые тупые глаза. Под этими тусклыми глазами размыкались и смыкались гигантские изогнутые челюсти, похожие на широкие кривые сабли. Чудовище приближалось к кораблю, подминая деревья своим блестящим желто-коричневым туловищем. И вдруг оно бросилось в сторону. Все исчезло, только большие краснолистые деревья покачивались на экране…

А может быть ничего и не исчезало, может быть это Галя сама опустила утомленную голову, прячась от страшного видения? Приснилось? Ведь сейчас на экране перископа нет решительно ничего — даже красных деревьев, все затянуто фиолетовым полумраком, странным и неестественным; только изредка пробегают по нему светлые и темные волны, расплывчатые полосы.

Видела Галя действительно это чудовище, или ей только почудилось? Девушка подняла руку — и ее поразило непривычное ощущение веса. Рука была будто налита свинцом. Ага, значит все приходит в норму, и прежде всего вес…

Она слабо усмехнулась, но сразу же поймала себя на том, что ее взгляд то и дело возвращается к экрану перископа: а вдруг снова покажется то чудовище? Нет, экран пуст, только темные и светлые полосы по-прежнему пробегают по нему. Что за странные полосы?

В тишине Галя ясно услышала стон. Она прислушалась. Да как же она сразу не вспомнила, не подумала о товарищах? А если кому-нибудь из них плохо?

В полутьме она различила фигуры Сокола и Ван Луна. Оба лежали в своих гамаках. Спят? И стон доносился откуда-то издали, не отсюда. Неужели Николай Петрович?..

Девушка быстро расстегнула пряжки предохранительных ремней, прикреплявших ее тело к гамаку, и соскочила на пол. Как трудно сразу привыкать к весу! Она с усилием, неуверенно, переступала с ноги на ногу: тело, привыкшее за время долгого межпланетного путешествия к невесомости, к удивительной легкости движений, теперь было непослушным, отяжелевшим, неуклюжим. Скорее, скорее к Николаю Петровичу!

Здесь, в навигаторской рубке, было немного светлее. Галя Рыжко с ужасом увидела, что Николай Петрович лежит на боку, перегнувшись через пульт управления. Руки его безжизненно повисли. Время от времени Николаи Петрович тихо стонал.

— Николай Петрович! Николай Петрович!

Галя осторожно дотронулась до его плеча.

— Воды… — еле слышно простонал он. Удивительно, но, услышав голос Николая Петровича, Галя сразу пришла в себя: нужно было немедленно действовать!

Напрягая все свои силы, она бережно приподняла тяжелое, ослабевшее тело Рындина и усадила его в кресло. Голова Николая Петровича бессильно откинулась на мягкую спинку. На высоком лбу запеклась кровь: глубокий порез пересекал его слева направо. Галя с тревогой смотрела на бледное лицо Рындина. Но вот его глаза приоткрылись. Затуманенный взгляд остановился на девушке.

— Воды… Пить… — снова услышала Галя. Она бросилась в центральную каюту. Вода из резервуара полилась в чашку обычной струей — так, как она текла в земных условиях. Галя не успела удивиться этому — она слишком торопилась. Николай Петрович припал губами к чашке и жадными глотками осушил ее.

К Рындину постепенно возвращалось сознание — он стал дышать ровнее, глубже и уже не стонал. Галя заметила, что он напряженно смотрит на нее и порывается что-то сказать. Девушка поняла, что тревожило Николая Петровича, и едва лишь он начал: «А как…», она сразу его успокоила:

— Не волнуйтесь, Николай Петрович. Все в порядке. Живы, здоровы.

Она вернулась в центральную каюту и увидела, что Ван Лун уже вылез из гамака.

— Товарищ Ван Лун, — быстро заговорила Галя, — Николай Петрович ранен. Спрашивает, что с вами и Вадимом Сергеевичем.

— Все хорошо, — услышала она голос Сокола, — только ослабел, едва двигаюсь.

— Думаю, некогда разговаривать, — перебил его Ван Лун. — Надо делать. Идем к Николаю Петровичу!

Через несколько минут Рындин слабым, но уже ровным голосом рассказывал товарищам о том, что с ним произошло.

Академик ни на секунду не оставлял свой пост у пульта управления кораблем. В момент приземления его выбросило из кресла и швырнуло на пульт. Ударившись о какой-то рычаг, Николай Петрович поранил голову. Кровь залила лицо, но Рындин на ощупь выключил главный рубильник электросистемы, чтобы случайное замыкание, случайный нажим на рычаг или кнопку пульта не наделали беды. Астроплан в это время жестоко бросало из стороны в сторону. Почувствовав через некоторое время, что корабль перестал катиться и остановился, Рындин хотел подняться, но не смог. Его охватило непреодолимое оцепенение. Потом он, кажется, потерял сознание, однако сколько времени это длилось, ему трудно определить.

— Мне помнится, что хронометр показывал тогда тридцать пять минут первого. А сколько теперь? — спросил Рындин, пытаясь приподнять голову со спинки кресла.

Взгляды его товарищей остановились на циферблате хронометра. И общий возглас изумления вырвался у них: хронометр показывал четверть десятого!

— Полагаю, что-то не так, — мрачно сказал Ван Лун. — Очень много. Если правда, значит мы спали около девяти часов. Или лежали без сознания. Не понимаю.

— А между тем это так, — отозвался Сокол. — На моих часах столько же. Удивительно, что мы потеряли сознание все одновременно и почти так же одновременно пришли в себя.

Рындин внимательно слушал, а затем сказал:

— Хронометру приходится верить. Мы все лежали без сознания или скованные исключительно глубоким сном около девяти часов. Как объяснить это? Предположить можно только одно…

— Реакция на нервное возбуждение во время снижения астроплана? — перебил его Сокол.

— Да, это тоже имело значение, — ответил Рындин. — Но главное, мне кажется, — реакция человеческого организма на возвращение веса.

— Веса?

— Да. Вероятно, это основное. Быстрое восстановление веса — серьезный фактор. Я и сейчас еще ощущаю необычную расслабленность, вялость. Трудно пошевелиться, сделать движение… Но проверить такое предположение мы пока не можем. Придется отложить проверку до возвращения на Землю. Тогда, при втором снижении, все выяснится.

— А, да когда это еще будет… — откликнулась Галя Рыжко. — Но сейчас-то мы уже на Венере, и все в порядке, ура! — Она отступила на шаг, подняла руку и тоном заправского оратора торжественно заговорила: — Позвольте приветствовать вас, дорогие товарищи, с историческим событием. Первые люди прибыли на Венеру! Неведомая планета, правду сказать, приняла нас несколько негостеприимно. Но мы не будем обращать на это внимания. Я, конечно, должна выразить сожаление по поводу того, что нас не встретили ни делегации, ни отдельные представители населения этой планеты…

Она вдруг замолчала, будто пораженная чем-то. На лице девушки появилось растерянное выражение.

— В чем дело, Галя? — спросил, улыбаясь, Николай Петрович. — Такое пышное, торжественное начало… Мы ждем продолжения, товарищ оратор!

Но Гале уже не хотелось шутить. Она вспомнила о том, что ей пришлось увидеть, — наяву или во сне, она не знала. Но безобразная голова фантастического дракона так ясно запечатлелась в ее памяти, что девушка вздрогнула.

— Галя, вам нехорошо? — заботливо спросил Сокол. — Садитесь, успокойтесь, мы все слишком много пережили за эти последние сутки. Я сейчас принесу вам воды…

— Спасибо, не надо, — ответила Галя, овладевая собой. — Спасибо, Вадим Сергеевич. Я хочу… я хочу рассказать об одной странной вещи.

Она сжато рассказала о том, что видела на экране перископа, описала вид чудовища, его голову, поднимавшуюся над красными верхушками деревьев. Когда Галя закончила, Сокол осведомился:

— Вы уверены, что видели изогнутые, кривые челюсти?

— Конечно, уверена. Это был отвратительный дракон!

Сокол развел руками:

— Животные с такими приметами науке неизвестны. То, что вы рассказали, Галя, не напоминает мне ни одного из существ юрского периода.

— А если не юрского? — вмешался Ван Лун. — Позволю себе удивиться. Палеонтология не знает такого дракона — согласен. Однако палеонтология — это не Венера. Почему не может быть дракона на Венере?

— Я не говорил этого, — запротестовал Сокол. — Я сказал только, что подобного животного не может быть среди ящеров, характерных для юрского периода. Не может быть его и среди гигантских млекопитающих.

— Почему так? — настаивал Ван Лун.

— Голова, которую так подробно описала Галя, может принадлежать лишь какому-либо представителю насекомых. Да, да, не удивляйтесь! Именно для них характерны подобные изогнутые кривые челюсти.

— Значит, вы думаете, что это было насекомое? — иронически полюбопытствовал Ван Лун.

— И этого я тоже не говорил. А если уж вам угодно знать мое мнение, то я скажу вот что. Это было не насекомое, но и не ящер, а также и не млекопитающее…

Сокол выдержал эффектную паузу под нетерпеливыми взглядами товарищей и насмешливо закончил:

— Это был плод буйной фантазии нашей экспансивной Галины! Интересное сновидение, не больше того. — Он продолжал, не глядя в сторону Гали Рыжко, смотревшей на него негодующе. — Конечно, очень занимательно проследить с психологической точки зрения — как создается в представлении человека, погруженного в беспокойный сон, фантастический образ. Вероятно, на Галю когда-либо произвел большое впечатление вид какого-то насекомого под увеличительным стеклом.

Значит, Вадим Сергеевич решил и дальше подтрунивать над ней, даже в такой обстановке? Ну хорошо. Галина Рыжко даже не подаст виду, что это ее трогает. Посмотрим, у кого больше выдержки! И Галя вполне независимо ответила:

— Не помню такого случая. И вообще не люблю насекомых.

Сокол испытующе посмотрел на нее:

— Следовательно, вы настаиваете на том, что сие чудище вы видели на самом деле? Придется вписать в анналы науки новое открытие, сделанное молодым и талантливым…

Его насмешливую реплику неожиданно перебил, на этот раз без тени иронии, голос Ван Луна:

— Спешить не надо, Вадим. Могу немного добавить от себя. Опасаюсь, правда, удивить вас, друг. Но мне тоже приснился этот зверь. Вместе с Галей приснился. Совсем такой же. Что скажете, интересуюсь?

Теперь был озадачен Сокол. Он с недоумением смотрел на Ван Луна: не шутит ли тот? Но серьезность Ван Луна не оставляла никаких сомнений. И Вадиму пришлось честно признаться:

— Тогда я просто не знаю, что вам сказать. Очень странно… Может быть, Николай Петрович выскажет свое мнение?

Но Рындин только развел руками:

— А что же я могу сказать, друг мой? Очевидно, приходится согласиться, что чудище не приснилось нашей Гале, если его видел также и Ван Лун. Спорить сейчас бессмысленно. Могу сделать только один вывод: нас ожидает здесь еще много неожиданностей, много загадок, которые придется разрешать. Поживем — увидим! Но не пора ли браться за дело? Мы что-то слишком разговорились. Конечно, сейчас выходить из астроплана не стоит. Сначала надо установить, чем дышат животные на Венере. Вадим, прошу вас, исследуйте состав воздуха. Сможем ли мы беспрепятственно выходить наружу?

— Есть, Николай Петрович, — с готовностью откликнулся Сокол и вышел в центральную каюту.

Рындин с трудом поднялся и неуверенными еще шагами последовал за ним, тихо проговорив про себя:

— Пожалуй, это пока что самое главное для нас…

Ван Лун подошел к Гале, ласково обнял ее за плечи и сказал ей:

— Девушка, вам ничего не приснилось. Этот зверь был за стенками корабля. Очень, правда, похож на дракона.

— Вы видели его? И как он лез между деревьями?

— Да, видел. Очень жалел, что только на экране. Нельзя было проверить его пулей. Потом опять заснул. Наверно, очень устал, полагаю.

— А какой он огромный, видели? — настаивала Галя.

Но Ван Лун уклонился от дальнейшего разговора:

— Николай Петрович сказал: еще много увидим. Думаю одно: надо хорошие нервы и выдержку. Отмечу: рад, что вы метко стреляете, девушка. Вам и мне будет дело. Идем, узнаем, как с воздухом. Тоже очень интересно и важно.

В центральной каюте Сокол наклонился над небольшим прибором, изогнутые трубки которого уходили в стену. Автоматический насос нагнетал воздух в испытательные резервуары в каюте через краны, расположенные снаружи, на корпусе астроплана. Геолог даже не взглянул в сторону вошедших Гали и Ван Луна.

Увидев, что Рындин перевязывает рану на лбу, Галя подбежала к нему:

— Дайте я забинтую, Николай Петрович!

— Тише, Галя, — остановил ее Рындин. — Если хотите, пожалуйста, забинтуйте, мне самому действительно неудобно. Только не будем мешать Вадиму: это очень серьезное, исследование.

Впрочем, анализ воздуха занял вовсе не так много времени. Едва Галя успела закончить перевязку, как Сокол уже выключил прибор. Он молча подал Рындину листок бумаги со своими выводами. Галя и Ван Лун с нетерпением смотрели на Николая Петровича. Но нахмуренное лицо академика не сулило радостных известий. Он перечитал строчки, написанные Соколом, еще раз и озабоченно поглядел на товарищей. Галя вся сжалась от тревожного ожидания.

— Анализ, конечно, приблизительный, — сказал он наконец. — В деталях мы его еще уточним. Но, друзья мои, уже сейчас ясно одно: из астроплана можно будет выходить только в скафандрах! А их у нас всего три… — Он немного помолчал, в раздумье покусывая губы, и закончил: — По этим предварительным данным, в атмосфере Венеры действительно слишком много углекислоты. Не какие-то доли процента, как на Земле, а около пятнадцати процентов! И это ставит нас в очень затруднительные условия, друзья мои. Для нас это многовато. Человек не может дышать таким воздухом.

Все молчали.

Пятнадцать процентов углекислоты!

— Может быть, это не совсем точно? — робко, с затаенной надеждой, предположила Галя. — Может быть, еще проверить?

Никто не ответил ей, да и сама она поняла несерьезность своего вопроса: разве мог бы так грубо ошибиться в анализе опытный ученый Сокол?..

Ван Лун сердито проговорил:

— Думаю, все равно сделаем свое дело… — Он не закончил фразы и поднял голову, будто прислушиваясь к чему-то.

Все насторожились.

Раздался глухой скрип и какое-то царапанье по металлическому корпусу корабля. Астроплан дрогнул, покачнулся. Передняя его часть немного приподнялась и снова встала на место. Казалось, неведомый великан пытается перевернуть корабль на бок. Корпус астроплана был слишком тяжел и не поддавался, хотя толчки были очень ощутимые. Галя видела побледневшее лицо Сокола, нахмуренные брови Рындина. Ван Лун с силой стиснул перила у стен каюты: он осматривался, словно искал что-то. И вдруг Ван Лун молча показал на иллюминатор. Галя взглянула — и, вскрикнув от неожиданности, схватила Рындина за руку.

Неясная, туманная тень целиком заслонила собою иллюминатор, в котором еще за мгновение до этого различались расплывчатые контуры неведомых растений. Затем тень исчезла. Потом огромная лапа царапнула по толстому стеклу. А еще через секунду за иллюминатором разлился призрачный голубоватый свет, колеблющийся и неверный. Он приближался, усиливался, этот свет!

Круглые, как тарелки, глаза — зеленоватые вытаращенные глаза неведомого животного — тупо смотрели в иллюминатор. Не видно было ничего, кроме этих глаз и морщинистого большого рта, окруженного твердыми наростами. Голубоватый свет исходил именно от этого рта. Широко размыкались и смыкались кривые зубчатые челюсти, похожие на изогнутые сабли.

Это длилось всего несколько секунд. Затем все исчезло. Неведомое гигантское животное скрылось в фиолетовом полумраке за иллюминатором — полумраке, прятавшем в себе тайны загадочного мира Венеры.