Арбитр Пушкин

Глава 2

Пробуждение пришло не сразу.

Сначала в моё сознание постучал запах кофе, который доносился из-за двери.

Потом — тепло.

Не от камина или лучей утреннего солнца, а от человека, который теперь спал со мной под одним одеялом.

От Катеньки. От жены.

Звучало странно, даже в мыслях.

Катя всё ещё спала, чуть повернувшись ко мне. Волосы рассыпались по подушке, словно писали свою собственную картину.

Я долго не решался пошевелиться.

Казалось, одно неверное движение может разрушить эту нежную и хрупкую тишину, и потому я аккуратно выскользнул из-под одеяла.

— Куда-то собрался? — прозвучало за спиной, чуть хрипловато от сна.

— Хотел принести тебе кофе в постель, — ответил я, застёгивая сюртук. — Только услышал за дверью девичьи голоса и решил никого не шокировать своим неглиже. Чувствуешь, какой аромат доносится из соседней комнаты?

— Пахнет вкусно, — смешно пошевелила носиком Катя. — Дай мне полчаса, и мы позавтракаем за столом. В будуаре наверняка дворовые девушки — попроси их зайти и помочь мне одеться.

Полчаса. Ну-ну. В этом времени подобное женское заявление можно смело умножать на два.

С другой стороны, Катя же не столько для себя будет наряжаться, сколько для окружающих и в первую очередь меня. Можно и подождать. Правда, кофе остынет, но никто ведь не мешает попросить сварить новый.

Осталось решить, чем мне самому заняться в ближайшее время.

Впрочем, имеется у меня небольшое дело к Пущину, которое накануне я не успел решить.

— Солнышко, а не подскажешь, какую комнату выделили моему дружке? — поинтересовался я у Кати, доставая из своего дорожного саквояжа конверт с бумагами. — Надо бы ему передать кое-какие документы из столицы.

— Гостевые комнаты в левом крыле второго этажа, — услышал я в ответ. — Как я вчера слышала от матушки, твоему Ивану Ивановичу досталась первая от лестницы. Кстати, можешь пригласить его на завтрак — негоже друзьям голодными сидеть.

— Ты плохо знаешь Пущина. При необходимости он ещё и нас накормить сумеет. Напомни мне, и я расскажу, как мы в Лицее под его предводительством в Императорском саду яблоки воровали.

— В таком случае поспеши его найти, чтобы он не совершил набег на нашу кухню, — звонко рассмеялась Катя.

Подсказки жены вполне хватило, чтобы найти комнату, в которой остановился приятель. Застал я его сидящим на подоконнике с сигарой в одной руке и чашкой кофе в другой.

— Ознакомься, — положил я перед другом конверт после рукопожатия. — Кстати, поздравляю с подпоручиком.

— Ошибаешься, — затянулся Иван и выпустил в окно облако серого дыма. — Очередное звание мне только в следующем году положено. Да и то, если вакансии будут.

— Прочти, — кивнул я на конверт. — Будут вопросы или желание поспорить — я в твоём распоряжении.

На самом деле в конверте не было ничего секретного или непонятного. Я это знаю, потому что сам вызвался передать эти бумаги приятелю после того, как в одной из бесед меня с ними ознакомил Великий Князь Николай Павлович.

Первый приказ, с которым я уже поздравил друга, гласил о присвоении Пущину звания подпоручика. В моём мире подпоручик приравнивался к лейтенанту. Однако, учитывая службу Ивана в гвардии, то за звание он будет получать ставку поручика.

Следующий приказ извещал о том, что приятель командирован на Черноморский флот в, открывающуюся под руководством вице-адмирала Грейга техническую лабораторию по конструированию движущихся мин. В целях конспирации название лаборатории было, конечно, несколько иным, но суть та же.

— Здесь должно быть ошибка, — вопрошающе посмотрел на меня Иван. — Дата командировки совпадает с датой, когда я в отпуск ушёл.

— Это всего лишь означает, что ты не оставлял службу и твои календари не прерывались, — объяснил я расклад другу. — Императора впечатлили твои торпеды, и он ждёт от тебя результатов. Ну а то, что некоторые даты задним числом указаны…. Считай это авансом за твои будущие достижения. Кстати, там, в конверте есть приказ о выплате тебе денежного довольствия за прошедшие месяцы, включая командировочные. Проездные, правда, не удалось тебе выбить, но там всё сложно.

— Так это всё благодаря тебе? — дошло до Ивана.

— Я всего лишь обронил пару слов в нужном месте, — пожал я плечами. — Но, если хочешь, можешь отказаться и вернуться в конную артиллерию, чтобы лошадям хвосты крутить.

— Обменять ласковое Чёрное море на сырую промозглую Балтику? Да ни за что на свете, — резко оборвал меня Пущин. — Слушай, надо же Грейгу сообщить, что я теперь в его подчинении. Только где его искать в таком огромном особняке? Я на рассвете покурить выходил на улицу — так насилу нашёл обратную дорогу. Решил больше не рисковать и потому дымлю в комнате.

— Вообще-то, Катя отправила меня, чтобы я пригласил тебя позавтракать с нами, — взглянул я на карманные часы, чтобы уточнить время. — Но если начнём поиски адмирала прямо сейчас, то вполне можем успеть к столу.

Алексея Самуиловича мы обнаружили в кабинете тестя.

Адмирал с генералом о чём-то шумно спорили за столом и… выпивали. Судя по количеству пустых бутылок у ножки стола, пили офицеры уже не первый час. В пользу это версии свидетельствовал и Лавинский, свернувшийся калачиком и мирно посапывающий на диванчике возле окна.

— О, князь, — воскликнул тесть, когда я вошёл в комнату. — А мы тут с адмиралом молодость вспоминаем. Проходи, присаживайся. Выпьешь?

— Нет, спасибо. Я не буду, — отказался я от выпивки. — К тому же я не один, а с Иваном Ивановичем Пущиным. У него дело к Алексею Самуиловичу.

— Ну, так зови его, Александр Сергеевич, — повернулся ко мне адмирал, услышав упоминание о себе, и тут же развернулся к Голицыну. — Сейчас я тебя, генерал, с одним орлом познакомлю. Знал бы ты, какие он занятные штучки в Севастополе делает. Недаром в нём кровь адмирала Пущина течёт. Ты в курсе, что друг твоего зятя внук адмирала Пущина Петра Ивановича? Золотой человек был.

— Это тот, что при Екатерине Великой Азовской флотилией командовал, а после смерти твоего отца стал главным командиром Кронштадского порта? Знал я его. Да я, считай, со всеми Пущиными знаком, — блеснул своими связями тесть и посмотрел на меня. — Давай, князь, не томи. Зови своего дружку. Вдруг у него что-то срочное.

Лишний раз Ивана звать не пришлось, потому что, войдя в кабинет тестя, я не закрыл за собой дверь и друг прекрасно слышал весь разговор.

— Ваше Сиятельство, разрешите обратиться к Его Превосходительству? — чуть не прокричал Пущин, подойдя к столу.

Тесть поморщился от громкого обращения, бросил хмельной взгляд на Ивана и кивнул, не забыв добавить:

— Только потише, Иван Иванович, пожалуйста. Всё-таки не на плацу. Да и гостя разбудите.

Пущин посмотрел на спящего Таврического губернатора, кивком дал понять, что понял просьбу и, снизив тон, обратился к Грейгу:

— Ваше Превосходительство. Подпоручик Пущин. Представляюсь по случаю присвоения мне звания подпоручик и прибытию в ваше распоряжение.

— Всё-таки дошли мои писульки до Его Императорского Величества, — облегчённо вздохнул адмирал и разве что не прослезился. — Я уже и не помню, сколько писем отправил, чтобы вас, подпоручик, ко мне откомандировали. Теперь-то мы развернёмся. Правильно я говорю?

— Так точно, Ваше Превосходительство. По всему черноморскому побережью торпедные аппараты расставим. Ни один осман не приблизится, — начал заливать Иван. — А если князь Ганнибал-Пушкин придумает, как торпеды на самолёты вешать, то мы врага за много миль от своего берега начнём топить.

— Видал, генерал, какие орлы у нас подрастают⁈ — довольно пророкотал Грейг. — Дай команду — они османский флот в Константинополе на дно пустят, и Босфор с Дарданеллами русскими сделают.

— Вполне здравая идея, — подал я голос. — Без свободного прохода через эти проливы Чёрное море, как и Азовское, у нас внутренним получается. Сегодня мы худо-бедно через Босфор и Дарданеллы торгуем, а если завтра османский хан не с той ноги встанет и перекроет выход в Средиземноморье? А англичане возьмут и Балтику запрут? В осаде окажемся? Скажете такое не возможно?

Адмирал замолк и начал кусать губы. Видимо пытался понять смысл моих слов. Хотя, что там понимать? Отрубить России выходы к мировому океану проще простого — это и так всем известно. Достаточно надуть в уши туркам, чтобы те перекрыли Босфор, и поставить эскадру у входа в Финский залив. Впрочем, так оно и было в моей истории во время Крымской войны.

И не надо мне сказки рассказывать про мощь Императорского флота — он в основной своей массе гниёт у стёнок и потихоньку разбирается на запчасти и дрова.

Кстати, Российский флот пока ещё существует благодаря таким энтузиастам, как Грейг. Вот только как бы найти таких офицеров побольше, да сократить противников флота.

Наконец-то у адмирала что-то сложилось в голове и его лицо расплылось в улыбке.

— А скажите, Александр Сергеевич, это же ваша заслуга, что Ивана Ивановича ко мне откомандировали? — прищурившись, посмотрел на меня Алексей Самуилович, как на ребёнка, слопавшего варенье из бабушкиного буфета.

Интересно, а какого ответа он от меня ждёт? Что я сознаюсь в том, что специально к нему Пущина отправил, чтобы тот занялся нужным и интересным ему делом, вместо того чтобы киснуть у меня в Велье или якшаться в столице с радикально настроенными декабристами?

С другой стороны, судьбу друга решало Военное министерство. Ну а то, что резолюцию накладывал Император, который присутствовал при первом испытании нового вида оружия, я ведь в этом не виноват.

— Скорее это ваша заслуга, Алексей Самуилович, — ответил я адмиралу. — Это ведь вы бомбардировали Военное министерство своими просьбами. Вот кто-то прислушался и проникся. Так что принимайте под свою руку нового подчинённого. А торпедоносцы мы обязательно сделаем. Поверьте, это будет интереснее брандеров*.

*Брандер — судно, нагруженное легковоспламеняющимися, либо взрывчатыми веществами для уничтожения кораблей противника.

— Торпедоносцы. Слово, какое красивое, — довольно кивнул Грейг. — Князь, а можно торпедами обычные корабли вооружить и увеличить радиус их действия?

— На корабли поставить торпедные аппараты можно. И увеличить дальность поражения тоже можно, но придётся делать их управляемыми, — кратко ответил я адмиралу. — Но это всё решаемо. Я скоро в Крым собираюсь. Думаю, что получится кое-что сделать. По крайней мере, мысли у меня некоторые имеются.

— А ведь он сделает, — заявил тесть, поставив локоть на стол и подперев голову рукой. — Пока ещё не знаю как, но сделает.

— Повезло тебе с зятем, генерал, — заметил адмирал. — Такого парня в родственниках иметь дорогого стоит.

— А то! — согласился с ним Голицын. — Моя дочь абы за кого замуж не вышла бы. Уж такой характер.

Я, конечно, хотел возмутиться, когда обо мне начали говорить в третьем лице, но последняя реплика князя остановила мой порыв. Во-первых, ничего плохого обо мне не сказали. А во-вторых, хочется верить, что тесть с адмиралом говорили то, что на самом деле думают.

— Кстати, Иван Иванович, ты что-то про звание говорил, — встрепенулся тесть, поставил перед Иваном большой бокал и начал взглядом оценивать батарею бутылок, стоящих на столе. Наконец-то выбрав на его взгляд, соответствующий моменту напиток, генерал набулькал другу до краёв и кивнул на бокал. — Надо бы обмыть подпоручика.

Короче, Пущин с нами не завтракал. Впрочем, и в дальнейшей культурно-развлекательной программе он не участвовал.

После обеда мы с Катей решили наведаться в Захарово, чтобы проверить состояние поместья и усадьбы. По документам нам досталось девятьсот десятин земли и дюжина дворов, в которых проживало семьдесят душ мужского и восемьдесят женского пола.

Память поэта смутно подсказывала образ сельца и усадьбы, но мне хотелось лично проверить состояние доставшейся недвижимости и в каких условиях проживают крестьяне.

Мать с отцом от поездки в Захарово ожидаемо отказались и в полдень вместе с Ольгой и её женихом на самолёте Демидовых улетели в столицу.

Я прекрасно понимаю родителей и не сужу их. Не каждый готов поехать на место смерти своего ребёнка. Навестить могилу сына — это одно дело и, пожалуй, нужное. А вот так, смотреть на места, где оборвалась его жизнь… тяжело.

К нашему удивлению в Захарово вызвалась поехать бабушка. Более того, она пообещала пожить в сельце с месяц и принять дела после бывшей хозяйки. Правда, обещание она дала после того, как я поклялся, что в конце мая на гидроплане её доставят в Михайловское, чтобы она могла встретить семью Пушкиных, собирающихся провести лето на Псковщине.

Одним словом, Захарово мы собрались посетить втроём. Голицыны услужливо выделили бабушке пролётку, а мы с Катериной решили опробовать подаренных нам пятилеток.

А кто-то думал, что нам только земли и заводы дарили? Ничего подобного. Представитель древнейшего русского дворянского рода Василий Петрович Воейков прислал нам в подарок со своего конного завода красивых орловских рысаков. Тёмно-серую в яблоках кобылку жена сразу застолбила за собой, велела собрать лошадь на обычное кавалерийское седло и кинулась в дом переодеваться.

— Что это она надумала? — поинтересовался я у местного конюха, седлавшего Катину лошадь.

— Сейчас сами всё увидите, Ваше Сиятельство, — улыбнулся усатый конюх, закончил седлать кобылу и принялся за моего гнедого рысака.

Угу. Через некоторое время Катерина вошла на конюшню, и я ох… как удивился. Полчаса назад я был около лошадей с милой девушкой, одетой по всем писанным и не писаным кодексам, где чётко сказано, что надевать дамам в том или ином случае. Сейчас передо мной стояла та же красавица, но в кавалерийской форме, ладно подогнанной по фигуре и с кивером на голове, в котором удачно были спрятаны шикарные волосы.

— Не удивлюсь, если ты ещё и с фланкировкой знакома, — оценил я наряд жены.

— Нет, танец с шашками для меня тяжеловат — я всё-таки девушка. А вот рапирой фехтовать я и правда умею, — улыбнулась Катя и протянула мне одну из двух крупных морковок, которые держала в руке. — Угости своего красавца.

День сегодня выдался солнечным, и мы пригреваемые его лучами плелись по раскисшей дороге в сторону Захарово. Сзади, ловко лавируя в грязи, плелась пролётка с бабушкой.

— Солнышко, а почему ты дамское седло не выбрала? — стало мне любопытно. — Разве оно не удобнее?

— Терпеть его не могу. Хотя и уверено держусь в нём, — поморщилась Катя. — Это только со стороны красиво выглядит, когда дама в нарядном платье в нём едет. На самом деле устаёшь в разы больше, потому что постоянно за осанкой следить нужно. Опять же в галоп на женском седле не пустишься — грохнешься и костей не соберёшь. А я скорость люблю. Была б сейчас земля сухая, я бы с тобой на спор до Захарово скачки устроила. Мне вот этот простор нужен и возможность скакать во весь опор, — кивнула жена в сторону полей, — А не золотые клетки дворцов с расфуфыренными петухами и гусынями в них.

Странно. Может меня потому и тянуло к Екатерине с того момента, как её увидел, потому что наши желания в чём-то совпадают? По крайней мере, я тоже терпеть не могу пышных приёмов и балы в «золотых клетках», как удачно выразилась жена.

Помимо природной красоты, в Кате, конечно, ещё осталась капелька юношеского максимализма. И мне это в ней нравится. Тем не менее, отметку для себя я сделал — если когда-нибудь создам что-то скоростное, наподобие, мотоцикла, то управление ей не доверю. Убьётся же.

Что мне, князю Пушкину, который нежданно-негаданно стал одним из возможных советников Великого князя Николая, можно предложить, чтобы направить страну по пути экономического развития?

Если честно, то предложений у меня вагон и маленькая тележка. Вот только каждое из них понимания не встретит. Врагов наживу, а друзей, вряд ли.

Я прекрасно понимаю, что крепостное право — это кандалы на ногах экономики. Но его резкая отмена вызовет бунт дворянства. Поэтому и предложил:

Постепенное освобождение с землёй по образцу прибалтийских губерний (где крестьян освобождали без земли, что вело к обнищанию).

Создание «вольных хлебопашцев» с правом выкупа земли у помещиков при поддержке государства.

Увеличенные пошлины на вывозимые из страны пшеницу, уральскую сталь, парусину, пеньку и дёготь — стратегические ресурсы, по нынешнему времени.

Развитие фермерских хозяйств на юге России, где земли много, а крепостных мало.

Собственно, как предложил, это и без меня высказали, а я лишь поддержал и составил меморандум, где зафиксировал дельные мысли.

Можно сказать, намыл их, словно крупицы золота, просеивая часы долгих бесед.

Арбитр — очень удобная позиция. Зачастую позволяет ничего самому не выдумывать, а лишь доводить некоторые идеи до их рабочего состояния.

Англия нынче уже вовсю переживает промышленную революцию, а Россия отстаёт.

Отчего бы не начать строительство железных дорог чуть раньше? На ту же, Царскосельскую, сил и возможностей уже вполне хватит. Целесообразней, конечно, построить дорогу от столицы до Кронштадта — расстояние то же самое, что и до Царского Села, а выгод кратно больше. Но тут уж не мне решать, что для Императорского двора важнее — показуха или рентабельность.

Созданием машиностроительных заводов под покровительством казны, с привлечением частного капитала, я уже озаботился. Теперь этот опыт можно тиражировать.

Льготы для иностранных инженеров, чтобы можно было перенимать технологии.

Казалось бы, в технологиях я и сам дока. Так вот нет, не во всех. В той же работе с металлами, даже с простейшим чугуном и сталью, мои знания буксуют, нарываясь на отсутствие систем контроля, привычных моему времени. Самому разбираться — жизни не хватит. Проще делегировать эти обязанности, но направив их в верное русло.

Эти мысли я уже от себя добавил.

Наверняка сейчас, пока я с женой путешествую по Крыму, мой меморандум под лупой изучает не только Николай, но и его старший брат — Александр I.

Сегодня мы с Катенькой, осмотрев наши крымские владения, собираемся в Николаев, куда нас пригласил адмирал Грейг.

Дела на моих крымских землях пока идут не шатко не валко. Первые три десятка переселенцев, из которых десяток составили строители, а два десятка — бывшие солдаты, а нынешние отставники, только обустраиваются. Больше людей мне доставить пока не удалось. Этих-то пришлось на СВП привезти, чтобы хоть что-то сумели приготовить к приезду первого каравана из полутора сотен мужчин и женщин, которые лишь недавно выехали из Велье на подводах. Отчего я тянул? Так зима. На чём их было на юг отправлять. Не на телегах же по снегу, и уж тем более не на санях в Крым, где снег не каждую зиму увидишь.

Во дворце адмирала собралось всё светское общество Николаева, и не только оно. Встретилось мне несколько незнакомых офицеров и даже один пожилой мужчина в недорогом камзоле, но он держался с отменной выправкой, и чужим не выглядел.

Грейг женат не был, так что над моей Катенькой взяла шефство жена крымского наместника и повела её знакомить с николаевскими дамами, хоть со многими моя жена была уже знакома по прошлому визиту в Крым.

— Кстати, господа, меня не поставили в курс, в честь чего сегодня праздник? — поинтересовался я после череды взаимных представлений.

— Формально, в честь годовщины успешного штурма острова Тенедос, который наш адмирал умудрился захватить быстро и с малыми жертвами.

— Прошу простить, но Тенедос — это где? — озадаченно поинтересовался я, тщетно пытаясь вспомнить, что я о нём знаю.

— Около Дарданелл, — любезно пояснил мне один из офицеров, и даже замер, ожидая, поинтересуюсь ли я, где же эти Дарданеллы находятся.

— Хм, вы сказали, формально из-за годовщины штурма, а на самом деле?

— На самом деле — мы не так часто получаем правдивые новости из Петербурга, тем более, доставленные на этот раз с большой скоростью, то есть, почти что свежие. Так что вы даже не надейтесь, что вашу жену наши дамы в ближайшие два часа отпустят, — хохотнул он, оглядываясь на плотно сбившийся женский круг.

Что могу сказать — вот уж попали мы, так попали. Впрочем, Пущин мне в помощь. Иван Иванович про все питерские слухи и сплетни куда лучше меня осведомлён. Да и Грейг не раз в Адмиралтействе побывал, так что от меня особых рассказов вроде не должны потребовать, а вот послушать со стороны будет интересно. Заодно к опальному вице-адмиралу присмотрюсь. Именно им оказался тот мужчина в штатском камзоле.

Начал, как ни странно, Пущин.

— Господа, у меня чрезвычайная новость, наш шлюп «Камчатка» пересёк Атлантику и обогнул мыс Горн, — помахал Иван Иванович над головой конвертом со множеством марок, — Наш с князем друг по лицею, Фёдор Матюшкин, прислал мне письмо с оказией. Сейчас они держат путь к русским владениям в Северной Америке. В Кронштадт надеются вернуться уже к концу этого лета, где и завершат своё кругосветное путешествие!

Раздались аплодисменты, которые и я охотно поддержал. Надо же, что русские творят — на шлюпе, да вокруг света… Помнится, он мне даже во время плавания по Финскому заливу не показался надёжным судном.

Пару тостов в честь отважных мореплавателей я поддержал бокалом лёгкого крымского вина, после чего мужское общество переместилось на веранду, где многие тут же закурили. И разговор само собой перешёл на политику. Больше всего офицеры интересовались с кем мы в настоящее время дружим и против кого.

— Император верен принципам Четверного союза, который был утверждён в Аахене, — уверенно изложил Грейг официальную точку зрения и повернулся ко мне, — А вы что думаете, Александр Сергеевич?

— Я считаю, что затишье продлится на ближайшие годы, но повоевать вы ещё успеете, — посмотрел я через свой бокал на оконный витраж.

— И с кем же?

— Англия сейчас начала с османами и персами заигрывать. А в Аахене у них была общая позиция с Пруссией. Сильная Россия многих пугает.

— Ну, Англия с нами воевать точно не станет. Где она и где мы! — хмыкнул адмирал.

— Сама нет, а вот флотом может поучаствовать.

— Вы что-то знаете?

— Всего лишь предполагаю, — пожал я плечами, а офицеры, которые нас слушали, приобрели задумчивый вид.

Эх, как жаль, что не могу я рассказать, как мы, русские, свои корабли в Севастопольской бухте топили.

Но нынче — шиш! Костьми лягу, но не дам такому непотребству случиться!