Араб Пётр Великий. Книга вторая

Глава восьмая.

Я открыл глаза и лёжа в темноте подумал, грешным делом, что снова нахожусь в заточении, но, почувствовав тонкий запах эвкалипта, вспомнил всё и понял, что лежу в "своём" доме.

- Сходили, млять, в баньку, - сказал я.

Голос прозвучал тихо и сипло. Услышав сопение я, кашлянув, спросил:

- Есть тут кто?

Где-то рядом зашевелились.

- Святые апостолы, очнулся!

Послышались звуки постукивания кресала, По потолку задвигался свет и тёмные пятна человеческой тени. Колеблющийся свет приблизился, и краем глаза я разглядел фигуру и лицо диакона.

- "Как на иконе", - подумал я.

- Ты не шевелись. Рана только коркой взялась. Заляпали тебя твои вои какими-то жёванными кореньями и вонючими растертыми сухими листьями.

- То, табак, - сказал я тихо.

- Что? - Не расслышал или не понял Джон.

- Никотинус.

- Святые апостолы! Это жуют который? И нюхают? Прости, Господь, грешных!

- Он раны заживляет.

- Есть такое, да. Три дня не прошло, раны не кровят уже. Деранула тебя медведица, будь она неладна, от макушки до пят. Думал, истечёшь кровью, ан нет. Твои вои набежали и как давай над тобой ворожить и выть, что я испугался их пуще медведицы. А кровушка-то и перестала течь. То ли от ворожбы, то ли от табака этого...

Диакон помолчал.

- Раны тебе шёлковыми нитками стянули. Два дня они над тобой ворожили, и я туточки ночевал. Не гоже, если добрый хозяин земли нашей Богу душу отдаст, подумал я. София порывалась ухаживать, да не допустил я её до тела господского. Голый ведь лежишь. Водички дать? - Спросил он вдруг.

Я только теперь почувствовал, что лежу без одежды, но не мёрзну. В помещении чуть пахло дымом.

- Дай воды, - попросил я, и Джон приложил к моим губам тонкий "носик" маленького медного чайничка, ранее лежавшего в моей дорожной сумке. В нём я хотел заваривать чай для банного пития. Хотел Говарда, становившегося мне почти другом.

- Вот и попарил я сэра Томаса, - сказал сокрушённо я. - Что я сейчас королю скажу? Тело его где?

- Не кори себя, сын мой. Нет в том вины твоей. Все видели, как ты старался отбить его у медведицы и сам пострадал через это. А тело его гвардейцы увезли в тот же день. Монахини крапивой да полынью обложили останки, и в саван замотали. Так и увезли.

Я вспомнил, как стоял скованный страхом и не мог заставить себя шагнуть вперёд к клыкастой смерти. Я скривил правую часть лица и с ужасом подумал, не запачкал ли я тогда штаны?

- Да уж, старче. Я чуть было не обделался со страха.

Диакон как-то расслабился и усмехнулся.

- Но ведь, не обделался же. Я тоже когда-то был рыцарем, так после сражения мало кто не стирал своё бельё. Да и вонь стояла над полем брани ещё до сражения такая, что хоть святых выноси. Чистый ты был, не переживай, а вот казначею королевскому сильно не повезло, царство ему небесное.

Джон усмехнулся и перекрестился.

- Спи. До рассвета ещё долго. Первые петухи не кричали. И я присну. Заутренняя скоро.

- Оставь свет, - попросил я, но скоро, наблюдая за движением бликов на потолке, и слушая мерное посапывание Джона, заснул.

* * *

В тот же день приехали Мигель, Лорис и дети. Жена осмотрела мои раны и приказала выздоравливать. Дом ожил. Я решил перебраться на второй этаж, чтобы не занимать баню и меня перенесли наверх. Чистота - залог здоровья. Этот "лозунг" я за десять лет "вдолбил" в головы и домочадцам, и слугам. Некоторым в буквальном смысле. Я терпел вонь людских тел только в боевых походах и от трудящихся.

Дом лишь с виду казался небольшим, имея фасад почти в два раза уже боковых стен.

В нижнем этаже, кроме бани, находились две комнаты для четырёх служанок, кухня и кладовая. Все с отдельными выходами на улицу.

Второй этаж состоял из шести комнат, объединённых в три помещения. Четыре комнаты - хозяйские, две - гостевые. Все три помещения имели отдельные входы из общей прихожей. Обогревался второй этаж за счет тепла, поднимающегося из "банного" помещения через отверстия в полу, закрываемые заслонками, ну и сам пол имел дымовые каналы, шедшие от трёх банных топок.

Пол в некоторых местах прогревался довольно сильно, поэтому на его каменных плитках, уложенных внахлёст, чтобы не пропускать дым, лежали плетённые из койра циновки.

Меня положили в одну из гостевых комнат и приказали выздоравливать, что я и сделал через двадцать шесть дней

Я не стал торопиться ко двору, и только дав ранам окончательно затянуться, сел на своего любимого мерина, и двинулся на встречу королевскому гневу.

За время моего выздоровления несколько раз приезжал Санчес и привозил новости, которые меня не особо радовали. Генрих "рвал и метал".

* * *

- Какого дьявола вас понесло в этот проклятый лес?! И Эдварду я говорил, что зря он купил этот участок, и вы какого-то дьявола выкупили эту землю у его жены. Я вас отговаривал, помните?!

- Помню, ваше величество. Я его тоже отговаривал. Я про Томаса. Я не хотел его брать с собой, вы же помните? Наш разговор проходил при вас, когда я отпрашивался на поездку. У меня тоже было предчувствие.

Король подошёл ко мне и, сощурив глаза и сжав губы, проговорил:

- Это мне перестаёт нравиться, сэр Питер. Сначала Уолси, теперь Томас. И с Анной...

- И Анна?! Что с ней?!

Король отшатнулся.

- С Анной всё в порядке. Просто, вы рассорили меня с ней!

- Я рассорил?

Я искренне удивился, но не очень. О постоянстве королей и в наши времена ходили анекдоты.

- Я готов сложить должность и вернуть титул, сир в любое время, если вы считаете...

- Не дерзите, сэр. Я, если даю титулы, то отбираю их вместе с головой.

Генрих посмотрел мне в глаза и я увидел глаза крокодила.

- Если вы привезли Томаса к себе, вы обязаны были обеспечить ему безопасность. Напросился он, или не напросился, но это так. Если он погиб, тем более на ваших глазах, значит вы повинны в том, что у меня сейчас нет ни друга, ни казначея, ни мастера Ордена двенадцатого посвящения. Вы это понимаете? Вы должны были кинуться в пасть этой медведицы! Вы! - Вскричал король и ударил меня кулаками в грудь.

Его правый кулак попал по ещё не зарубцевавшейся ране и я, сдержав вскрик, покрылся испариной.

Король увидел боль в моих глазах, а может что-то ещё, и отшатнулся.

- Прошу меня извинить, сир, - выдавил я из себя, превозмогая боль, - и придумать для меня любое наказание.

В глазах Генриха не было страха, но смотрел он на меня по-особому. По-новому. С интересом.

- Ваш шрам на лице... Из него течёт кровь.

Я шагнул к зеркалу. Шрам рассекал лоб и щёку возле носа, и заканчивался на подбородке, пять миллиметров не достав уголка рта.

Присыпанная табаком присохшая масса разжёванного корня растения масито на лице выглядел даже симпатично, но из-под неё вытекали капельки крови.

- Не страшно.

- Мне рассказали про ваш удар копьём, - уже более менее примирительно сказал король. Да и лошадь Говарда, будь она неладна! Её так и не нашли?

- Да кто бы её искал? Там топь. Увязла, наверное.

- И далась вам эта проклятая земля?! Попросили, я бы вам...

Генрих махнул рукой и присел на кровать опустив взгляд в пол.

- Вот где сейчас честного казначея найдёшь?! - Сокрушаясь спросил король.

- Позвольте спросить, сир?

- Спрашивайте, - разрешил, отмахиваясь от меня Генрих.

- Вам нужен именно казначей, или...

- Мне нужен казначей! - Повысив голос, ответил король. - Подходит время сбора налогов. Говард уже в это время готовил отряды сборщиков подати.

- У меня есть очень хороший сборщик подати и не из простолюдинов. Он сын султана Тернете. Принц крови. Я могу ему отдать баронский феод в одном из своих графств.

- Он, действительно, принц?

- Я лично знаком с султаном Табаридже. Он прислал сына свататься к моей дочери, да так и остался в моей... э-э-э... команде. Он хороший и смелый воин, и прекрасный счетовод. Пять лет он считал мои доходы от пряностей на Нейру. А там даже в одном порту очень сложная бухгалтерия, а он контролировал всё море Пряностей.

- И что ж там такого сложного? Оно само в порту... происходит.

- Что сложного? - Удивился я. - Это оно в Лондоне "само происходит", а у нас всё движение товара под личным контролем казначея Ост-Индской компании и их счетоводов. Пряности у аборигенов выкупают "скупщики" и привозят в порт, где товар сертифицируется и делится по категориям качества. И товары, привозимые торговцами на обмен, тоже проверяются, оцениваются. Испанские монахи ордена когда познакомились с нашей системой учёта и двойной бухгалтерии, не стали ничего менять и попросили меня остаться там на условиях, которые были мне даны португальским королём Мануалом.

- Да... Жуан очень недоволен, кто острова Пряностей отошли Испанцам. Папа развёл руками перед португальскими просителями отменить буллу о разделении мира пополам. Испанцы доказали ему, что острова находятся за пограничным меридианом.

- Португальцы обхитрили сами себя, захватив часть бесполезной Южной Америки. Сами настояли на перенесении западной границы.

- Не такая она и бесполезная, эта часть, - усмехнулся Генрих, потом, будто стряхнув с себя морок, воскликнул:

- Заболтали вы меня, Питер! Где ваш казначей?

- Он занимается казной вашего двора, сир, и сейчас находится в архиве канцелярии двора вашего величества. Проверяет старые книги.

- Даже так? Зовите его.

Я подошёл к стене и вынув пробку из "слуховой" трубы, громко в неё сказал:

- Мандар Саха доставить в покои короля.

- Полезная штука, - хмыкнув, сказал Генрих.

- И, главное, - работает.

После того, как мы раскрыли королю систему прослушивания, он как-то мне сказал:

- Питер, а можно мне такие трубы провести? Чтобы я мог слушать? В Вестминстерском дворце были такие тайные комнаты и слуховые туннели. А здесь Уолси говорил, что нет. Якобы для себя делал дворец, а себя зачем слушать.

И мы ему такие трубы провели. Но, главное, мы провели ему переговорную трубу для связи с комнатой охраны.

Широкие двойные двери распахнулись и в королевские покои ввели Мандар Саха. Я подозвал его рукой. Мандар Саха подошёл к королю и упал перед ним на колени.

- У них так принято? - Спросил меня Генрих.

Я кивнул.

- Встань, - приказал король. - Говорят, ты хорошо считаешь деньги. Мне нужен казначей. У твоего отца султана есть казначей?

- Есть, мой повелитель

- Я хочу, чтобы ты был моим казначеем. Справишься?

- Это великая честь для меня, повелитель. Я буду стараться.

- Это не только честь, но и вторая по значению должность в королевстве. Ты не должен падать ни перед кем ниц. Даже передо мной.

Король посмотрел на меня.

- Хотя, это чертовски приятно. Поможете ему, Питер подготовить королевский ордер.

- Он сам справится.

- Справлюсь, повелитель, - подтвердил Мандар Саха.

- Ступай, - сказал Генрих, и новый казначей вышел спиной в распахнувшиеся двери.

Король молча походил по кабинету. Молчание затянулось. Я стоял у окна и посматривал во двор. Там снова выезжали лошадей. Там всегда выезжали лошадей. Генриху это нравилось. Он мог часами сидеть на подоконнике и смотреть, как выезжают лошадей.

- Слушайте, Питер, а ведь вы мне подкинули очень неплохую идею. Зачем мне ставить на королевские должности аристократов? Знаете сколько я платил Говарду за его герцогский титул? А пенсион барону значительно меньше. Вот мы недавно воевали с Франциском и его королевский маршал герцог Анн де Монморанси своим жалованием опустошил казну. А мой Брэндон был всего лишь виконтом. Вот я и думаю... Я хотел предложить ему должность канцлера, но он теперь герцог...

- И большой пенсион у канцлера?

- Семь тысяч.

Я поморщился левой стороной лица.

- Что? - Спросил король.

- Кто-то, думаю, готов сам доплачивать, за то чтобы служить вам, ваше величество.

- Вы думаете? - Удивился король.

- Уверен.

Король задумчиво посмотрел на меня.

- Ну, допустим, я одного такого знаю, но больше как-то не припомню. Все только просят. Не даёт никто. Да и нет ни у графов, ни у герцогов больших доходов. Две, максимум три тысячи с лена.

- Поручите своему новому казначею провести ревизию городских доходов и доходов гильдий. Полагаю, вы удивитесь.

- Да? Откуда вы знаете?

- У вас большая и богатая земля. Здесь не может не быть денег.

- Они-то есть, - вздохнул король, - но не у меня. Вы говорили, что ваши бразильские земли сопоставимы по размеру с Британией. Что у вас есть? Кроме золота, конечно и деревьев. Как вы управляетесь?

- Вам бы посмотреть лучше. Может, сплаваем?

- Сплаваем? Вы с ума сошли! Это же такие расстояния по страшному морю!

Король передёрнул плечами.

- Вы уж, извольте так рассказать.

Я тоже вздёрнул плечами.

- Всё, опять же, под контролем одного человека. Мы пилим лес, строим корабли, обрабатываем землю.

- Какой у вас доход? - Перебил меня Генрих.

- Около двухсот тысяч.

- Сколько?! - Удивился Генрих.

- В том году было двести тридцать тысяч. В этом планируем двести пятьдесят. Это без добытого золота. Его мы не учитываем.

- У меня всего тридцать тысяч, - задумчиво сказал Генрих. - Как вам это удаётся? На чём вы...э-э-э... Делаете доход.

- Соль, сахар, креветки, кукуруза, бумага, хлопчатые ткани, древесина, корабли, конструкторы домов.

Генрих, до этого смотревший в окно и стоявший ко мне боком, резко повернулся.

- Конструкторы домов? Что это?

- Это - пиленые заготовки для деревянных конструкций. Из них можно собрать что угодно. Хоть крепость, хоть дворец. Могу показать образцы строений. Мы высадили у себя дерево, которое очень быстро растёт. Эвкалипт, называется. Он за год вырастает на пять футов. А за десять лет на сто. Как-то так...

- И вы всё это сам придумали, Питер?

- Да, ваше величество. Там жили одни дикари.

- А работают на вас, тоже дикари?

- Да, ваше величество.

Король стукнул кулаком по подоконнику.

- Налейте нам вина, Питер.

Я подошёл к винному столику и, плеснув вино, поднёс бокал Генриху.

- Мы не можем правильно управлять хозяйством. Я это понял. Никто из нас до такого бы даже не додумался. Мы привыкли только отбирать то, что кто-то уже сделал своими руками и головой. Аристократ не способен производить. И поэтому не способен управлять. Надо что-то менять.

Последнее слово король произнёс тихо, почти шёпотом.

- Вы заставили работать на себя даже дикарей!

- Я не заставлял, сир. Им самим интересно. Им интересно заниматься разным трудом. Сегодня они пильщики на лесопилке, завтра - строят дома, через неделю - корабли. И им нравиться узнавать новое. Мы создали культ учения. А ещё у них появились чистые и красивые дома, много еды, красивые и удобные вещи, которые они получают за свой труд.

- Вы прямо социалист-утопист, как Томас Мор.

- Да, кстати... Должность канцлера, вроде бы, у Томаса?

- Томас? Нет. Он временно занялся делами Уолси. Проводит ревизию бумаг.

Генрих вздохнул.

- Мор - своевольный идеалист и выдумщик, а мне, я уже понял, нужен юрист буквально исполняющий мою волю. Но сейчас не об этом. Ваш Мандар Саха способен не только считать и собирать деньги, но и управлять хотя бы Собственностью Короны.

- Не думаю.

- А мы можем подчинить его вам...

- Его должность выше моей.

- Мы восстановим должность Лорда-распорядителя. И добавим вам функции сенешаля. Вы станете моим заместителем. Почему-то я вам верю, сэр Питер. Вы знаете, кто такой Лорд-распорядитель-сенешаль?

- Сенешаль - управляющий у герцога. У меня таких было двое, но я их выгнал. Воровали в наглую. А про распорядителя... Нет, не знаю, ваше величество.

- Сказать честно, и я толком не помню. Даже короновал меня Уолси. Отец заставлял меня заучивать, но за столетия и двор разросся, и должностей образовалось столько, что я уже и запутался. Во всём разбирался Уолси. Я уже не раз думал его простить. Кто во всём разберётся? Я точно не буду. Мне нужны деньги на войну и на подарки, а откуда они появляются, мне не интересно. Вы меня понимаете, Питер?

- Понимаю, ваше величество.

- Вы готовы стать моим сенешалем?

- Вашим сенешалем, или сенешалем Англии

- Именно Англии, Питер. Я хочу, чтобы и у меня доход был двести тысяч.

- Я готов стать сенешалем Англии, но из-за этого её доход сразу не увеличится. Только крысы быстро плодятся, а извести их значительно сложнее. У меня в Бразилии нет баронов, графов, джентльменов и буржуа. Они же... Каждый гребёт под себя. И старается обобрать королевскую казну. И это не возбраняется. Поэтому лодка и не двигается. Надо увеличивать ваш домен и вашу власть. Начнём с правильного управления вашими землями и правильным сбором пошлин. Уолси прощать не надо. Надо присоединить его имущество к вашему.

- У него нет имущества. У него есть Йоркский епископат и этот дворец.

- У него есть два дома здесь в Хэмптоне. Три дома в сити в Лондоне. Земля и дом в Оксфорде. Строящиеся там же университет и собор. Земли в пяти графствах. Всё имущество, даже стройка, оформлено на его "жену". Предлагаю оставить "семье" кардинала один дом и назначить разумный пенсион: жене и несовершеннолетним детям. Я, как "сенешаль", проведу расследование, суд и изъятие имущества.

Генрих смотрел изумлённо.

- Это много... Я предполагал, но чтобы столько!

- В Йоркском соборе я бы ещё золото изъял.

- Это не наша епархия.

- Надо попросить Папу, чтобы он назначил нам нового кардинала, который бы вернул нам украденное из казны золото. Например - Уорхэма и назначить его лорд-канцлером. Не думаю, что всё, что там хранится учтено по казённым книгам епископата.

- Уильяма?! Епископа Кентерберийскго? Неожиданное предложение! Он уже был нашим канцлером, а сейчас, он канцлер Оксфордского Университета.

- Пусть он занимается внешней политикой, а я займусь внутренней... "полит-экономией".

- Мне нравится, Питер, что вы не "тянете" всё одеяло на себя. Вы меня удивляете. И Уолси и Говард тянули на себя всё, что можно, а вы...

- Я удивлю вас ещё больше, ваше величество. Пока мы одни, я хотел бы предложить один простой ход по поводу наследника.

Генрих едва не поперхнулся глотком вина.

- Я вас слушаю, - едва выдавил он из себя и откашлялся.

* * *

Королеву Екатерину Арагонскую в декабре 1526 года объявили беременной и отправили в любимый дворец Генриха - Плацентию. Когда-то Екатерина здесь уже разрешалась от бремени дочерью Марией. Это было в феврале 1516 года. Сейчас ожидали рождения сына. В августе 1527 года у Екатерины Арагонской родился сын - крепыш с очень синими, почти зелёными глазами.

До самых родовых схваток королева обслуживалась только женщинами, нигде не могло быть естественного света, поэтому были занавешены все окна (и даже закрыты замочные скважины). Факелы должны были быть зажжены даже днём. Эта традицию ввела мать короля Генриха Седьмого. Она полагала, что внешние факторы влияют на пол ребёнка.

Свидетелями рождения наследника были: архиепископ Кентерберийский Уильям Уорхэм, епископ Лондонский Кутберт Тансталл, и я - королевский сенешаль-лорд-распорядитель.

- Поздравляю, ваше величество, у вас есть наследник, о чём мы трое сейчас подписали ордер. Как вы его назовёте? - Спросил канцлер.

- Эдуард. Пусть будет - Эдуард.

Король стоял ошарашенный. Я подошёл и поздравил его.

- Поздравляю, ваше величество.

Генрих обнял меня.

- Спасибо, Питер, - сказал он мне шёпотом.

- Обращайтесь, - так же тихо ответил я.

* * *

Девять месяцев назад.

Генрих едва не поперхнулся глотком вина.

- Я вас слушаю, - едва выдавил он из себя, откашлявшись.

- Я сказал, что удивлю вас, но не думаю, что моё предложение должно вас сильно удивить, - начал я.

- Не тяните, Питер.

- Простое дело. Я предлагаю сделать подмену ребёнка у Екатерины при родах. Пусть она только забеременеет.

- Хэ! Простое дело! Они же у неё мрут!

- Не переживайте. Этот наследник не помрёт. У моих индианок рождаются очень крепкие мальчики.

- А кто будет отец?

- Вы, ваше величество. У меня есть такие голубоглазые стройняшки с островов Пряностей. Ай-йай-йай! Залюбуетесь. У них пацаны как из пулемёта рождаются. Они даже не прекращают по пальмам лазать, когда рожают. А уж во дворце...

- Штук пять осилите, потом выберем.

Генрих почесал бороду.

- Ну, вы меня, Питер, действительно, как коня-производителя держите. Даже неудобно, как-то. Я не покраснел? - Спросил Генрих.

- Ни чуть. Бледный, как аристократ.

- Но ведь стоять у дверей куча придворных будет. И в королевских покоях...

- Принимать роды у королевы будут моя жена и дочь. У Лорис и рука лёгкая, и глаз добрый, да и опыт такой богатый... Не переживайте.

- Но как же вы... Вы ведь хотели отдать вашу дочь за меня?

- Вы хотели жениться для того, чтобы родился мальчик. Наследник. А если снова нет? Зачем отдавать судьбу королевства в руки... Ну, вы меня поняли! - Улыбнулся я. - Всё сделаем в лучшем виде.

- А матери не возмутятся? Мать.

- Нет. Я вас уверяю. Любая из них будет рада помочь Англии.

Король, когда увидел помощниц моей Лорис, несколько дней не мог прийти в себя. Большие голубые глаза на смуглых, с очень правильными чертами, девичьих лицах поразили его не только ниже пояса, но и прямо в сердце.

Я сам, когда их увидел впервые, в тысяча пятьсот двенадцатом году, не мог понять, как такое возможно? Все малайцы и индонезийцы имели карие глаза. А эти имели не только голубые глаза, но и чуть светлее кожу. Причём, не на всём острове Бутунг, а только в центральной части его восточной стороны. Одно племя. В моё время, говорили даже, что это генетическая болезнь. Но я думаю, что когда-то давно какой-то голубоглазый путешественник здорово отдохнул на этом острове.

Подмена королевских младенцев-девочек, на младенцев-мальчиков не была чем-то новым. Эта практика была повсеместной. В это время ещё не додумались, как в более поздние времена, ввести тотальный контроль за действиями королей при рождении у них детей, как уже в семнадцатом веке. И наша затея прошла буднично.

Даже свидетелей при рождении не требовалось, но король издал соответствующий приказ: назначить трёх свидетелей.

Король успешно и с удовольствием выполнил свой "королевский долг" не только с Екатериной Арагонской, удовлетворяя её в течении месяца ежедневно, но и ещё с десяток моих красавиц.

Либидо у Генриха зашкаливало. Не зря я его случайно сравнил с "коником". Как говориться, - "оговорка по Фрейду".

Когда я учился в "спецшколе", инструктор, знакомивший нас с историей Англии, особо остановился на том, как венецианцы зная про неуёмные сексуальные потребности Генриха Восьмого, поймали его на "медовый пряник", - на Анну Болейн.

В качестве консультанта по половым вопросам в Англию был направлен Франческо Зорзи - кабалист и член ордена розенкрейцеров. Именно он в тысяча пятьсот двадцать девятом году обосновал причину, нелегитимности брака Генриха с Екатериной, а также включился в обработку Генриха, пытаясь подорвать влияние на него христианских идей единения Николая Кузанского.

В Англии он оставался до конца своих дней, создав влиятельную партию последователей - ядро нынешней "венецианской партии" Британии и написав два трактата: "О вселенской гармонии", где использовал кабалистические сферы для обоснования мистического, иррационалистского миросозерцания и трактат "К проблемам Тайного Письма", - учебник магии.

Именно "венецианская партия", по словам инструктора, поставила перед собой цель расколоть и уничтожить христианство.

А ещё инструктор говорил, что важнейшую роль в убеждении Генриха развестись с женой, сыграли: Томас Говард, погибший у меня на глазах в лапах медведицы и Томас Уолси, случайно задохнувшийся в тюремной башне от дыма.

Как-то всё спуталось у меня в голове. Я не верил ни одному слову Говарда, потому что правда - это большая роскошь в такой сложной игре. И сам я ещё в этом мире не сказал никому ни слова правды.

Я не собирался бороться ни с какими "венецианскими партиями", и невольно встал у них на пути, вероятно, спутав им карты, но отказаться от "своей игры" я не мог. Мне надо было как-то выживать в этом мире, а сказать правду здесь означало умереть.