Антропофагия, как способ...

Глава 17

Когда художник заканчивает свое полотно, он только надеется, что его оценят по достоинству.

Даже, будучи уверенным - в гениальности готовой работы, он сомневается в том, правильно ли донесена главная идея.

И вот – момент триумфа: множество людей подходят к картине на вернисаже, обсуждают и выдвигают свой вердикт.

Признание мастерства – открывает широкую дорогу. И дело не только в деньгах и славе. Многие Творцы были бедны и не приняты обществом, как его составляющие единицы.

Мастер имеет возможность менять окружающее мировоззрение! Потому-то так важно, для него - донести именно тот посыл, который заложен в работе.

Жена «Сотрудника» любила искусство, и не любила очереди за морской капустой. По этому, в конце девяносто первого, не дожидаясь похоронки от офицера умирающей империи, неизвестно где находившегося, когда не на что было купить сандалии его сыну, она собрала вещи и вместе ребенком выехала за рубеж.

Свекрови Мария ничего не стала объяснять. Да и как объяснишь, матери солдата, что больше не намереваешься его ждать.

Сотрудник стоял посередине третьего этажа музея Гуггенхайма.

Маша согласилась на встречу отца с сыном, только с условием, что ребенок увидит современную живопись.

- Знаешь пап… - заговорил двенадцатилетний подросток, склоняя голову, то на один – то на другой бок, рассматривая «синие треугольники».

- Мне больше Куинджи нравится… - Отец одобряюще хмыкнул, на такое проявление сознательности сыном.

- Пойдем отсюда! Что мы в этих «треугольниках» не видели. Сходим, посидим где-нибудь?

- А как же мама? Она сказала – что только тут?.. – Поднял бровь Сотрудник.

- А мы ей не скажем! Она-то нас ни когда не спрашивала, чего мы хотим… - Опустил глаза в пол сын.

Отец заметно оживился. И задумавшись, спросил:

- А куда пойдем-то? Я город не знаю…

- За - то я знаю! – обрадовался ребенок. – Пойдем в «Friday’s»!

- Это что ещё за выходные? – Недоверчиво уточнил отец.

Сын заулыбался и ответил:

- Это не выходные! Это такой, «Макдональдс» - только лучше, и ты там себе пиво сможешь взять!

Они первый раз выбрались в ресторан.

По такому случаю, Лиза надела вечернее, длинное, красное платье с вырезом, которое берегла.

Прошло полгода, как любимый основал фирму, по торговле антиквариатом.

Дела шли неплохо, но с работы он её уже не встречал.

Хотя и Лиза перестала рубить мясо на «Губернском». Восстановилась и защитила диплом.

Не смотря на некоторую отдаленность и раздражительность любимого, он продолжал ей говорить «заветные слова». А настроение она приписывала его работе.

Он много работал, приходил поздно. Но Лиза знала, что это из-за того, что любимый не мог себе простить прошлое, где он встречал ее – измотанную, после двенадцати часов разделки коров и свиней.

И вот этот день наконец-то настал. Он хотел объявить Лизе нечто очень важное. Как она волновалась.

Как в день переезда к нему.

Ресторан был выбран один из самых лучших, на Лубянке.

Роскошь и обслуживание завораживали, казалось, что такое себе могут позволить только крупные бизнесмены, и члены правительства.

Лиза заворожено смотрела, как он делает заказ.

И откуда только он всё это знал.

- Я слышала, что в таких местах принято заказывать аперитив. – Заговорщицки зашептала восторженная Лиза.

- Давай попробуем разок настоящий солодовый виски? Как в американских фильмах? Только безо льда – зачем продукт разводить! – Заиграли шальные зеленые огоньки в её глазах.

Он внезапно скривил губы, и сухо ответил:

- Ни когда не заказывай виски и коньяк в начале трапезы. Это моветон. – Подозвав официанта, под восторженные взгляды Лизы, он заказал розовый джин.

- Пап, а почему ты так долго не мог вернуться, что мама решила уехать? – Задал вопрос мальчик, от смущения, усиленно ковыряя картошкой в соусе.

Сотрудник часто засопел, и тоже принялся ковырять в своём «маринара»[35]

- Понимаешь, сын… я тогда очень хотел вернуться… но меня ранили, и взяли в плен. И только благодаря тому, что я знал о том, что у меня есть вы с мамой, мне удалось выжить.

Мальчик ещё больше потупился и отвернулся к окну.

Этот странный, большой город не принимал его. В школе за спиной все тыкали пальцем, и говорили «русский». Мама убеждала, что современное искусство – единственная вещь – которая не придаст и пропадала, на работе до вечера.

Внезапно мальчика осенило. Он повернулся и выпалил:

- Тебя же звали на новую секретную работу? Иди! Будешь зарабатывать много денег, и переедешь к нам! Маму мы уговорим!

Сотрудник поперхнулся пивом.

- Как ты это себе представляешь? Привет, мама – теперь мы будем опять жить вместе?

Мальчик снова погрустнел, и тихо ответил:

- Я не хочу здесь! В школе меня не любят, язык мне и эта «живопись» не нравятся! А мама встречается с какими-то девушками, как она сама.

На слове «встречается» сын сделал многозначительный акцент.

Сотрудник достал дрожащими пальцами «Camel», и заказал ещё пива.

Центральный парк действительно был очень ухоженным. Не было такой грязи как в Москве. Люди сидели прямо на подстриженной, как ковролин, ровной траве и любовались закатным небом.

Единственное, пиво тут требовалось прятать в пакеты. Хорошо, что сын посоветовал.

- Знаешь, что я вдруг подумал… - повернулся вдруг мальчик к отцу.

Сотрудник ответил вопросительным взглядом.

- Ведь художники, композиторы, режиссеры одни из самых нужных людей на земле!

Они оба забыли, где дом, и пришлось связаться с Марией.

Объяснять, почему они не в галерее, а потом договариваться о встрече в парке.

Прошло уже два часа, с окончания рабочего дня, и отец с сыном успели уже перекусить второй раз, хот-догами из местного фургона.

Добродушный продавец мексиканец, подмигнув, показал холодные бутылки, и сын только махнул рукой – все равно, мол, мама раньше восьми не явится.

- Почему ты, сынок, так думаешь о художниках? – Заинтересовался отец.

- Потому, что они помогают нам так – как не могут порой помочь даже близкие! – Пояснил мальчик.

- Вот, к примеру: ты уехал…

- Что это я сразу уехал? – Перебил Сотрудник, немного захмелев.

- Пап! – Сын укоризненно уставился на отца, затем продолжил.

- Мамы – тоже часто не бывает рядом… А мне нужен совет, ну или просто грустно.

- Так позвони мне! – Возмутился взрослый.

- Куда? У меня номера то твоего нет, а мама занята. Да и неважно это! – Заторопился мальчик.

- А что важно?

- Важно то, что многие люди так!

Нет у них ни папы ни мамы. Они по каким-то причинам, больны или просто одиноки. И тогда они – идут в кино, или читают книгу, или идут смотреть картины!

И что-то находят для себя. Очень важно, что бы это их грело, заботилось о них или просто отвлекало!

Мальчик заторопился. Он заметил, что со стороны входа к ним приближались две женщины.

- Пап, пап – спрячь, выкинь пиво!

- А что такое-то? – Замешкался мужчина, растроганный умными речами сына.

Мария поравнялась со скамьей.

Остановив другую женщину, шедшую с ней, знаком чуть поодаль, ехидно заметила:

- Приучаешь, сына к искусству с молодых ногтей?

- Маш, ну что ты? Были мы в твоем «Гуггенхайме» нам больше Куинджи нравится. – Добродушно ответил Сотрудник.

И тут женщина взорвалась от переполнивших её чувств. Она кричала без остановки не давая сказать ни кому, ни слова:

- Мало того, что ты нас тогда бросил, ты и здесь нас нашёл! Я тебе сказала русским языком, что бы ребенка в музей повел, а не на лавке с ним пиво пил! Правильно Дженнифер говорит - «все вы мужики - козлы»! Потеряться в чужом городе! Да ты - меня чуть без сына не оставил! Ни какой у тебя ответственности не было, и нет!

Она резко дернула за руку сына. Отвела его к женщине стоящей поодаль. И отрезала под конец:

- Родительских прав – ты уже лишен. Подписывать ничего не нужно, Дженнифер помогла мне. Мы сейчас узакониваем наши отношения с ней. Ты больше не нужен. И не смей тут орать и руками размахивать. Тут тебе не Россия – быстро лапы заломают!

Она развернулась, и, дав знак сыну с Дженнифер, двинулась к выходу.

Играя желваками, «бладхаунд» достал бутылку из мусорки, и быстро её осушил.

- А как же отец, для ребенка? – задал он вопрос в пустоту.

Раздался телефонный звонок. Он взял трубку и коротко ответил:

- Я готов.

В голове возникло чувство предельной опасности.

Звук разрезаемой ткани вгрызался в уши, а струящаяся кровь змеями сползала по обнаженному телу.

Лиза почувствовала как удила, надорвав её губы, врезаются в мозг.

И только вселенная, стоявшая рядом, подбадривала словами «это ещё не конец!»

«Бладхаунд» закрепил ремни за верстак, и взял разогретое клеймо.

Ухмыльнувшись, он прокомментировал:

- Сейчас мы поставим пробу - на самом мастере…