Ангел с мечом

ГЛАВА 7

Лодка стояла перед лавкой подержанных товаров за лестницей Рыбного Рынка. Сонная сцена: лодка на черной воде, лодочник, дремлющий на полудеке ближайшей из четырех лодок, которые были причалены у этого угла на ночь. Но лодочник этот бодрствовал и поднял голову, когда Альтаир босиком неуверенно прошла по каменистому берегу. Али наблюдал за сценой с некоторого расстояние. Томми, мальчик из пивной, где-то здесь стоял на посту, вероятно, сидел, болтая ногами где-нибудь на самом верху моста, внимательно посматривая молодыми глазами. Альтаир воспротивилась импульсу посмотреть вверх, чтобы убедиться в этом. Томми был из людей Моги; и если Али сказал, что он тут, то он был тут, иначе Моги убил бы его.

Томми был тут, как и Дэл Сулейман, который был поднят из глубокого сна и толкал лодку через весь город, только потому что люди Моги настоятельно порекомендовали ему сделать это. Конечно, не без платы. Моги платил. Она платила Моги. Деньги за деньги.

Альтаир вступила на полудек, на свою собственную дорогую палубу, свой маленький мир из досок, который был всем, что она имела в этом мире.

— Хэй, — сказала она приветственно и поправила фуражку, чтобы ее не сдуло легким бризом — поднялся небольшой ветер; чистый воздух, чистая ночь. Едва Альтаир оказалась снова на собственной лодке, как многие вещи сразу улучшились.

— Хэй, — ответил Дэл Сулейман, держа шест обеими руками и босыми ногами упираясь в края палубы. Он встал и поджал пальцы ног — чувство канальщика для равновесия. — Хэй, чертовски проклятое время, Джонс.

— Очень жаль. Я волновалась.

— Люди Моги, понимаешь. Приходят туда, обыскивают весь берег…

— Хэй, я их не посылала.

— Как ты только дошла до того, чтобы послать отряд Моги, эх? Проклятье, приходи в следующий раз за лодкой сама.

— Дай мне шест. Я отвезу тебя назад.

— Не пойми меня неправильно, я не хотел делать лишней работы. Берешь правый борт?

Небо, это было великодушно. Дэл еще и собирался помочь ей толкать лодку. Старик спешил.

— Нет, ты можешь выкрикивать.

Она присела и убрала боковой причальный канат. Для долгой стоянки Дэл причалился бы за нос и кормовой якорь выбросил бы (если он имелся), и он бы ни в коем случае не выбрал этот каменистый шельф; здесь можно было при отливе запросто сесть на дно, как только мимо пройдет большая баржа. (Если это в настоящий момент вообще было возможно. В случае, если сгоревшая лодка и мосты уже убраны из гавани.) Совсем не в стиле Дэла тесниться на мелких причалах и у задних дверей. Старик нервничал и проявлял это в своих движениях.

Я не стану его упрекать. Оставить Миру одну и уплыть прочь с этими забияками. Она должна была действительно удивиться. Небо, небо, Дэл отправился с этими типами и просто оставил ее сидеть где-то у причала.

Лодка освободилась, проскрежетав по дну. Альтаир достала багор и перешла на левую сторону, пока Дэл отталкивался. Она ударила концом лодочного багра в каменистое дно и уперлась в него, пока Дэл делал толчок.

— Нос вправо, — сказал Дэл, и Альтаир крепко уперлась своим шестом, пока Дэл толкал своим, и нос скипа повернул в сторону моста. — Хуп. — Сигнал подъема. Альтаир приспосабливалась к ритму Дэла, так как он всегда определялся стоящим у правого борта, и продолжала толкать, и лодка скользила дальше. — Давай, — сказал Дэл, сообщая тем самым, что он со своей стороны уперся шестом в дно, и сейчас ее очередь дать лодке последний поворачивающий толчок.

И она толкнула. Нос повернул, и скип теперь двигался точно в просвет между опорами моста.

— Хуп, — сказала Альтаир. Дэл толкнул и поднял шест.

— Йосс, — радостно сказала Альтаир, когда Скип скользнул в тень.

Раньше Альтаир плавала в паре с матерью, и в ее молодых руках тогда едва-едва хватало сил, чтобы удерживать шест, не теряя равновесия.

Лодки мне действительно не хватало. Небо, как она летит! Вот я обзавелась мужчиной, а он не умеет отличить на скипе правый борт от левого.

Сумел бы он выучить это или нет? Да, если бы не был жителем Верхнего города.

Меч Бога. О, небо и предки, если бы он мог все бросить и остаться на этих каналах; если бы он мог научиться…

Если бы он не ушел…

Если бы он больше никогда не ушел…

Скип вылетел из тени моста Рыбного Рынка. Свет фонарей ярко блестел из окон с открытыми ставнями и открытых дверей, падал на веранду и путаницу лодок, которые были к ней причалены. Слабые звуки гитары и голоса канальщиков струились над водой и терялись во тьме.

— Эта береговая крыса, за которой ты шла… — сказал Дэл. — Та история еще продолжается?

Сердце Альтаир застучало сильнее, чем требовалось для работы с шестом.

— Хэй, я потеряла мой скип и была достаточно занята поисками тебя, не правда ли?

— Откуда ты взяла деньги, чтобы расшевелить Моги?

— Я на него работаю. Он сделал мне приятное. Ведь для него нет проблем отправить несколько парней, как ты думаешь?

Справа мимо них скользил пирс Вентани. Перед ними возвышался Висельный мост. С каждым толчком скип все ближе подлетал к нему. Проклятье, думай! Этот мужик любопытен. Этот мужик доставлен сюда на средства Моги, и я чертовски уверена, что он на меня обижен. Что я ему уже рассказала? Что он мог слышать? О, Боже. Минтака! Альтаир набрала воздуху и толкнулась шестом. Глубина увеличивалась, а это означало рискованное плавание с багром.

— Проклятье, мы на течении. Пусть плывет сам.

— Йосс, — согласился Дэл, и скип заскользил по фарватеру между двумя причалами. Дэл в свете звезд повернул к Альтаир худое, небритое лицо. — Кстати, о Моги…

— Хэй, я не болтаю о делах Моги.

— Этот светловолосый парень принадлежит Моги?

— Проклятье, Дэл…

Скип завертелся. Дэл сунул шест в воду я снова повернул лодку на нужный курс.

— Сегодня слышал много разговоров. Много историй. Сколько мы уже знаем друг друга, а? Я помню тебя еще младенцем на руках твоей матери. Проклятье, девочка, послушай меня. Мать избила бы тебя так, что у тебя пошла бы кругом голова, если бы ты спуталась с проклятой береговой крысой.

Лицо ее охватило жаром. Она попыталась достать багром дно, но все еще было слишком глубоко.

— Моя мама разбиралась и в пустой болтовне. Кто говорит, что я с кем-то спуталась? Я вожу грузы для Моги.

Это на мгновение повергло старика в молчание. Он коротко толкнулся шестом, когда они скользнули в тень Висельного моста.

— Тебе надо бы получше следить за подобными людьми, моя малышка, и я имею в виду вовсе не Моги, Он красиво говорит, но он не будет так с тобой обращаться.

— Кто это сказал? Кто сказал, что будто бы я была с кем-то вместе? — Она увернулась от опоры. — Внимание, Дэл, черт тебя побери!

— Давай, если у тебя есть дно, или используй эти дерьмовые опоры, разве мать тебя не научила?

— Порядок, порядок, если ты хочешь перейти на правый борт, предоставь выкрикивать команды мне. Я приделаю тебе ноги.

— Это я тебе приделаю ноги, вот увидишь! Давай, ты там! Проклятое безобразие. Глупое безобразие, на которое ты там пустилась, совсем как твоя мать.

Сердце Альтаир подпрыгнуло. Она сделала еще толчок. Ее покрытые мозолями подошвы на досках горели огнем.

— Что там про мою маму? — Всю свою жизнь она слышала намеки и двусмысленности. Ретрибуция Джонс сделала это. Ретрибуция Джонс сделала то. — Что там с ней было?

— Всякие самые дурацкие вещи во всем городе. Моги. Хафиз. Потом появляешься ты, а она даже не сбавила ход. Мира и я, мы говорили ей об этом. «Джонс, — говорили мы, — если ты возьмешь этого ребенка с собой в темный угол, ты навлечешь на него беду». Мы пытались уговорить ее, чтобы она отдала тебя нам, правда пытались; ты бы могла быть нашим ребенком — громадная неожиданность для нас, что ты была девочкой — йосс, смотри, вон там! — но для нас с Мирой не было никакой разницы. Мы бы тебя взяли. Я предлагал это тебе, когда твоя мама умерла. Помнишь? Я говорил тебе, мы будем хорошо с тобой обращаться. По-моему, ты испугалась. Мне кажется, я знаю, почему. Ты тогда еще изображала мальчишку. Все еще занималась игрушками твоей матери, делала работу Моги, выбирала извилистые дорожки, потемнее и поглубже.

Сердце Альтаир заколотилось сильнее, чем этого требовала ее работа. Старая песня. Только скажи кому-нибудь несколько слов, и он немедленно попытается вмешаться в твои дела. Ее охватил гнев и затуманил ей взгляд.

— Давай, — сказал Дэл. Она толкнулась, и нос качнулся в фарватер Змеи.

— Ты был в этом конце города! Проклятье, Дэл, сегодня утром я искала тебя повсюду! Где ты был?

— У хвоста Змеи. Внизу, у Мантована. Нас нашли люди Моги. А так как я уже тоже искал тебя, то слышал, будто бы ты у Моги. К черту, всем, что случилось, ты опустошила почти весь свой бак, и мне не хотелось, тратить из-за твоей лодки свой, а парни Моги искали ее и баламутили людей вокруг… йосс, вон туда, йосс!

— Прости.

— Расскажи мне всю правду.

— Я рассказала все как было. Ты хочешь сказать, что я вру?

— Я хочу сказать, что ты еще ребенок. Твоя мама всю жизнь ходила по кромке закона, она знала лазейки, она пересекала эту линию в обе стороны. Я знал об этом, все знали; но твоя мама… она всегда одной ногой стояла на надежной стороне. Возможно, она родилась в каком-нибудь другом мире, а не в этом печальном и старом; возможно, где-нибудь, где лучше, чем здесь, но совершенно точно, что она здесь не успела закончить все дела, так как оставила ребенка, который знает едва ли половину того, что знала она, а потом ты все-таки идешь к этому Моги и транспортируешь во время приливов туда и сюда его бочки…

На этом отрезке между Богаром и гигантским Мантованом вдоль Змеи тянулись причалы, скипы и лодки с шестами рядом друг с другом, спящие на палубах и в углублениях лодочники.

— Тихо! — прошипела Альтаир и бросила на Дэла злой взгляд. — Ты слишком свободно говоришь о делах других людей. Я тебя попросила только присмотреть за моей лодкой, и ничего больше!

— Я и так хорошо за ней присматривал. А потом поползли эти слухи… а твой скип у меня на буксире, моя малышка; ты не думаешь, что об этом тоже заговорят?

— Я уже сказала, что мне очень жаль!

Дэл посмотрел на нее, таща следом шест. Потом:

— Проклятье… вон она, греби, медленнее. Вон та четвертая. Мы уже на месте.

Он рывком поднял шест и снова опустил его в воду, чтобы притормозить лодку, когда она боком плыла вдоль Богара. Четвертой лодкой был скип, его скип; человеческая фигура на полудеке вдруг оказалась сидящей Ми-рой, а лодка обрела знакомые очертания. Альтаир резко опустила багор вниз и повернула нос лодки, а Дэл в такт с ней затормозил со своей стороны.

Они все замедлялись. Мира, увидев их, поднялась и стояла в среднем проходе, в тени Богара.

— Я не стану здесь причаливаться, — проворчала Альтаир, повернувшись к Дэлу. — Некогда мне болтать с вами. Клянусь, я уплачу тебе все, что должна, я уплываю назад и продолжаю заниматься своими делами, а на следующей неделе расскажу вам с Мирой всю эту историю.

Она взяла в одну руку багор и спрыгнула в средний проход, чтобы бросить причальный конец с правого борта, пока Дэл шел по борту. Правила вежливости требовали не уродовать лодку Дэла багром. Большая темная фигура Миры перегнулась, схватила причальный конец и подтянула лодку Альтаир; веревка прошуршала по стойке.

— Хэй, — сказала Альтаир, — не привязывай, Мира. Дэл положил шест на держатели. Альтаир пересекла средний проход, чтобы тоже положить там багор, сдвинула фуражку на затылок и пошла было назад, сунув руку в карман, чтобы достать пенни.

И застыла, схватившись за багор. Мира наклонилась. Мира, которая была тугоухой, упрямо занималась тем, что привязывала лодку и, кажется, совсем не замечала теней на берегу Богара, теней, которые подкрались и вдруг за спиной Миры вскочили на скип.

— Полундра, Мира!

Сзади Альтаир загремел шест — это Дэл вынимал оружие. Но Мира не обернулась, а только выпрямилась — как будто совсем не почувствовала, как полдюжины ног спрыгнули в средний проход ее лодки. Дэл подходил с шестом со спины, а тем временем тени сзади Миры заставили лодку закачаться, и Мира совсем не обеспокоилась этим — фальшь, фальшь, все как-то совсем не похоже на правду! Альтаир в панике выхватила левой рукой нож и бросилась к причалу.

По краю лодки ударил шест, просвистев мимо ее ножа и пальцев. Шест Дэла! Размытые фигуры вокруг Миры поднялись и перепрыгнули в лодку Альтаир, все разом.

— Черти бы тебя побрали! — крикнула Альтаир Дэлу, вспрыгнула на свой полудек, и рукой с зажатым в ней ножом толкнула Миру. Мира вскрикнула и, спотыкаясь, отпрянула назад.

— Нет! — заорал Дэл. — Нет!

Люди были уже около Альтаир, и она зажала в кулак, в котором держала нож, рубашку Миры; она вцепилась в нее, когда чьи-то руки стаскивали ее за плечи с палубы в углубление прохода.

— Проклятье! Дура!

Сильные руки сдавили ее с обоих боков, стиснув вместе руки с багром и ножом.

— Не делайте ей больно, — как раз сказала Мира. — Не делайте ей больно, будьте вы прокляты!

Кто-то стоял у нее сбоку. Ее жертва. Он перестала сопротивляться и отбиваться ногами; мужчины, державшие ее, ослабили захват, и к рукам снова вернулась чувствительность. Она набрала воздуху и понемногу снова начала связно думать, когда увидела, что Дэл, Мира и лодочники торжественно, словно судьи, встали в проходе и на палубе каждой лодки вдоль берега острова Богар.

Канальщики. Все. Закон канальщиков. Канальщики, которые были злы на нее или хотели задать вопросы, или собирались сделать еще что-то. От них невозможно укрыться нигде во всем Меровингене.

— Она не сделала мне больно, — заговорила Мира. — Отпустите ее. Альтаир, Альтаир, дорогая… отпустите ее!

Крюк и нож были отобраны из ее онемевших пальцев. Потом ее отпустили; и она, дрожа, прижала руки к себе, но опять расслабила их, когда почувствовала, что суставы снова были в порядке. Она знала некоторых мужчин. И женщин.

— Ну, иди же сюда, — сказал чей-то мужской голос, и мужчина схватил ее за руку и потащил по доскам на берег.

Она замолотила вокруг себя кулаками, уперлась ногами и попыталась освободиться. — Я…

— Пойдешь! — Кто-то схватил ее левую руку и заломил назад, едва не сломав. Она вскрикнула и сдалась, чтобы спасти руку, и ударилась коленом о край лодки, когда ее перетаскивали через борт.

— Отпустите меня, сволочи! — Рука напряглась в суставе. Она не могла бороться с этим. Она спотыкалась на неровном каменном покрытии карниза протоки Богара, уже зная, куда ее тащат.

— Я пойду сама, проклятье! Сломаешь руку! Давление ослабло. Ее взгляд временами мутился, когда накатывала боль, и она снова начинала спотыкаться, но тут мужчина втолкнул ее в трещину в стене.

— Аоу! — вскрикнула она, сильно ударившись головой о каменную стену, когда мужчина толкнул ее через осыпь в щели фундамента Богара. Мгновение она ничего не видела, была свободна, качалась, и спотыкалась, пока ее не подхватил и не поддержал за руку другой мужчина.

Они начали входить один за другим. Альтаир слышала их в темноте, слышала шарканье ног и как кто-то ударился головой о тот же самый камень и выругался. Альтаир подергала руки, которые ее держали.

— Проклятье, можете отпустить, я не убегу!

Зажглась спичка. Одиночная свеча высветила неряшливую пещеру с капающей со стен водой и кучами щебня на полу; в ней было около двадцати канальщиков, освещенные тем же желтым светом. Здесь был старый склад Богара, фундамент которого разваливался и был на полпути к своему новому применению в качестве каменного фундамента острова, чтобы поддерживать его своими руинами.

Канальщики знали такие места. Так же, как знал о них всякий сброд и все кошки.

Альтаир увидела плоский камень, большую каменную плиту. Высокий мужчина в открытой рубашке и галстуке перенес свечу, сел и укрепил ее воском на камне перед собой. На его небритом лице, которое в проникающем снаружи ветре и мигающем от него свете свечи казалось лицом дьявола, блестел пот. Его звали Руфио Джоб. Он не был должностным лицом. Таких на каналах не водилось. Но Джоб был человеком, который выносил решения и заботился о том, чтобы они были выполнены. Раз и навсегда. И никто не давал ему дерзких ответов.

— Верните мои вещи, — потребовала Альтаир. Руфио Джоб широко уселся на своем месте и уперся ладонями в колени.

— Может быть, ты дашь нам несколько ответов, маленькая Джонс?

— Ответов? Каких ответов?

— Например, что ты делала.

— Я ничего не делала!

— Дэл, — сказал Джоб и посмотрел в сторону. Альтаир тоже посмотрела туда и увидела слева от себя Дэла Сулеймана и его жену — оба молчаливые; его белые волосы и белая щетина казались в свете свечи нейтрально-желтыми, а на щеках Миры были заметны слезы.

— Где ты была? — спросил Дэл.

— Где я была? — Альтаир набрала воздуху и потрясла руками; от боли в левой из глаз едва не брызнули слезы. — Я доверилась проклятому лгуну, вот что я сделала! Ты бы зарезал меня прямо сейчас, если бы смог, правда, Дэл? Все твои разговоры были враньем, Дэл Сулейман! Проклятый лжец! Ты хотел присвоить мою лодку, вот что, уже много лет…

— Если ты еще раз схватишь Миру, я тебе покажу, ты…

— Она ничего мне не сделала! — крикнула Мира.

— Да заткнитесь вы, наконец! — заявил о себе Джоб. После этого стало тихо, и только крик эхом еще отражался от стен. Упал обломок камня. Капала вода. Под чьими-то ногами хрустели камешки. Альтаир стряхнула чьи-то руки, которые угрожали снова ее схватить. Она дрожала. Желудок будто наполнили водой. Ее плотно окружали чужие лица.

— Глупый лжец, — проворчала она, подняла взгляд и сверкнула глазами на Джоба. — У меня личные дела. Я оставила свою лодку человеку, которому, думала, можно было доверять. Вот что я сделала.

— Так как ты еще ребенок, — сказал Джоб, — у нас нет нужды обходиться с тобой грубо. Мы только хотим с тобой побеседовать. Ты первая вытащила нож.

— Откуда мне было знать, кто вы такие? Я сначала подумала, что вы хотите напасть на Миру. Ведь я еще не знала, кто вы такие. Людей уже не раз предавали старые друзья. Как сейчас. Что, я должна была спокойно ждать? К черту, я пытаюсь отвязать свою лодку, и если в это время кто-то, кого я давно знаю, нападает на меня сзади и хватает меня — само собой, я пытаюсь отделаться от него. Мир сошел с ума. Мир точно сошел с ума. Я никогда бы не зарезала Миру; и она тоже никогда не сделала бы этого со мной. Я это знала. Но я подумала, что если уж Дэл сошел с ума, то, может быть, и она тоже.

— Ну, может, и так, а может и нет. Факт тот, что произошло много сумасшедших событий. Как этот пожар прошлой ночью. Как убийства в Верхнем городе; и люди, которые это сделали, рыскают по всему Меровингену. Я скажу тебе одно, маленькая Джонс, мне вовсе не в радость задавать тебе вопросы, ведь я был другом твоей матери. Но сейчас у нас к тебе по-настоящему серьезные вопросы. Ты знаешь что-нибудь об этом пожаре?

— Я была там внизу, но это вовсе не значит, что я его устроила. Я только была там.

— У тебя там был еще этот пассажир. Не хочешь что-нибудь рассказать нам о нем?

— Какое он имеет к этому отношение?

— Он заставил тебя бросить лодку на произвол судьбы. Сулейман может поклясться. Ты бежала вслед за каким-то рослым парнем, который был одет совершенно как канальщик и который двигался, как житель Верхнего города. Потом ты сбежала от этого пожара, вместе с этим высоким парнем, который походил на жителя Соколиных островов. Ты выбралась со Старого Рынка на лодке Минтаки Фахд и рассказала ей, будто он бегает за какой-то девицей.

— Я нашла его, когда шла по городу; нас случайно отрезало пожаром и мы не могли вернуться к Моги, пока не встретили бабушку Фахд. А кто здесь так интересуется моими делами? — Ее сердце бешено колотилось. Лгать этим людям смертельно опасно. Маленькая ложь это одно; а большая, если потом что-то пойдет не так, — это возможность потерять жизнь, просто однажды утром оказаться мертвой, и никому не будет до этого никакого дела. Одного подозрения было достаточно, чтобы умереть с голоду, чтобы тебя вычеркнули из своих рядов, и тогда тебе останется только отправиться в порт к сумасшедшим. Если ты когда-нибудь выберешься живой из этого склепа. — Кто сказал, что у меля нет на уме ничего хорошего? Кто это сказал? Ты, Дэл Сулейман? Ты?

— Девочка, — сказал Джоб, — слишком много слов. Слишком. Ну, ты знаешь правила: трудности канальщикам неприятны. Вообще не нужны. У нас есть канальщики, которые не могут плавать, у нас блокирован канал, у нас полиция, которая шныряет по всем каналам и что-то вынюхивает, и у нас намного меньше грузов, чем раньше — и все из-за этой суматохи в городе, а значит наши дети и старики будут голодать. Ты согласна, что мы беспокоимся оправданно?

— Точно, как и я. Точно, как я, проклятье!

— Это не одно и то же, если ты перевозишь совсем другой груз.

— Что? Что я должна делать? Я не делаю ничего незаконного и я не обязана рассказывать о своих делах ни тебе, ни кому-либо еще! Что это еще за новости? Чтобы каждый каждому рассказывал о своих делах? Каждому рассказывать, что у меня в бочках? До чего мы тогда дойдем? Так не пойдет! — Она перевела дыхание. — Никогда не отступай, — говорила мать. — Нападай, Альтаир. — Вы считаете, что можете толкать Джонс, приставать к ней, потому что она плавает одна? Ну, я этого не забуду, я чертовски хорошо запомню, кто меня толкал! Лучше не пытайтесь на своих проклятых лодках вставать мне поперек дороги и не выдумывайте никаких трюков, я все их знаю! Вы не смогли сделать так с моей мамой, и вы еще узнаете, что не сможете и с ее дочерью; ты еще узнаешь, Джоб!

— И это от ребенка, — бросил Джоб, как только она сделала паузу.

— Я уже не ребенок!

— Но еще и не взрослая. Лучше бы тебе быть с нами откровенной, маленькая Джонс. И лучше бы рассказать нам все, пока у нас еще есть терпение. Что там творится и почему маленькая Джонс вдруг начинает метаться по всему городу, в котором происходят досадные вещи?

— Кто сказал, что я это делаю?

— Полгорода говорит об этом! Хочешь, чтобы мы применили суровые меры? Мы делаем это неохотно, но можем немедленно начать говорить друг с другом серьезно, ты и я, и некоторые наши соседи; мы можем беседовать тут всю ночь; а также делать вещи, которые тебе не понравятся. Будешь говорить или предпочитаешь узнать, что мы сделаем в противном случае?

Их было больше двух десятков, преимущественно мужчин и преимущественно высоких. Альтаир не смотрела на них, чтобы не доставлять им такого удовольствия. На душе стало еще хуже, и ее мышцы размякли.

Не уступай! Никогда не уступай, или они расправятся с тобой раз и навсегда!

Думай, Джонс! Тебе придется рассказать им большую часть; никому не будет пользы, если тебя покалечат; а наврать этой толпе означало бы стать мертвецом в течение года.

— Альтаир, — вмешался мягкий голос Миры. Щеки высокой женщины заколыхались, странно освещенные этим светом. — Альтаир, дорогая, ты же не сделала ничего плохого, я знаю! И сейчас здесь все свои люди, они ничего тебе не сделают, что бы ты ни натворила. Ты должна только рассказать, в какое же дело впуталась…

— Правильно, — согласился Джоб. — Если ты нам скажешь, никто тебя не тронет. В этом нет ничего личного. Маленькая Джонс, мы совсем не хотим ничего плохого ребенку — просто ты единственный человек, которому мы можем задать вопросы.

— Я уже не маленькая Джонс! Я единственная Джонс, я сама вожу свою лодку. И я ничего не сделала против нашего братства!

— Ну да, только ты должна нас убедить в этом, и прямо сейчас, пока не наступило утро. До начала следующего дня. Знаешь, что мы делаем с теми, кто вредит братству? Мы начинаем с пальцев на руках и ногах, Джонс. Для этого не нужны все. Но от этого бывает дьявольски больно. Даже взрослые мужчины кричат, как только мы переходим от ломания к отрыванию. И еще уши. Не нужны оба. А если ты не будешь говорить… ну что ж. Острову Богар кости канальщицы внизу нипочем. Не желаешь начать с того, что потеряешь палец, маленькая Джонс? Мы можем сломать самый маленький. Это не слишком большое увечье.

Альтаир завертелась, когда стоявший рядом мужчина схватил ее за руку, а Мира взвизгнула:

— Нет, нет, нет!…

Крик ударил Альтаир по нервам; а мужчина — это был один из Мергесеров; немного мозгов и много мышц — этот самый Мергесер схватил ее за руку и покрутил мизинец взад и вперед, не обращая внимания на ее дерганья и пинки. Альтаир заколотила его по плечу, но с таким же успехом могла бить по камню. Она бросила на Джоба яростный взгляд.

— О'кей, о'кей… ау! Проклятье, перестань! Сволочь…

— Стоп, — сказал Джоб, и Мергесер немедленно отпустил ее. Она зажала растянутую руку и втянула воздух. — Ну? — спросил Джоб. — Рассказывай же, маленькая Джонс.

Она снова набрала воздуху и дернулась, когда Мергесер опять схватил ее за руку.

— Речь идет об этом богатом человеке…

— О ком?

— Я не знаю, как его зовут. Он называл себя Томом. Перебежал дорогу одной банде, и они его пытались убить.

— Богатые люди знают, как защищаться от таких попыток.

— Да, они и пытались. А губернатор просто ничего не делал; чего тут ждать? Это какая-то история Верхнего города, и мой клиент не стоит не на той стороне.

— Кто устроил пожар?

— Мне-то откуда об этом знать? — Она снова сжалась, когда Джоб сделал движение. Придется рассказать правды побольше, и она должна сделать это как можно скорее. Столько, сколько непременно необходимо. Боль огнем побежала по руке. — Проклятье, он-то ведь не поджигал этой баржи! Люди, которые за ним гнались, просто сумасшедшие, дьявольски сумасшедшие. Губернатор схватил Галландри, потому что считает, будто так можно сохранить мир. Он просто не смог найти этих сумасшедших, которые сожгли мост Марса и устроили пожар в городе, и поэтому пошел и схватил Галландри, которые как раз и были жертвой! Есть смысл? В этом городе всегда так с проблемами?

— Что общего у тебя с этим делом? — спросил Джоб холодным и спокойным голосом. — Что у тебя было за дело? Что за груз ты перевозила?

— Я только перевозила пассажира, и я не стою на стороне тех, кто шатается и устраивает пожары. Я ведь только пыталась снова доставить этого парня в Верхний город, где у него друзья, и это единственная возможность остановить этот сброд, пока они опять не устроили что-нибудь безумное. Они ворвались в Верхний город и убили четверых людей; не желаешь ли проспорить серебряный за то, что эти из Верхнего города их не усмирят? Усмирят! И будь я проклята, если это не единственная возможность справиться с этими сумасшедшими. Ни у одного канальщика такой возможности нет… и я ничего не сделала против интересов нашего братства. У меня нет никакого дерьмового договора с дерьмовыми дураками, которые жгут мосты, и если я увижу их на Висельном мосту, я только порадуюсь!

— Может быть, тебе сначала надо было как следует подумать, а, Джонс? Возможно, тебе стоило бы подумать о своих друзьях.

— Послушай, я ведь не знала, что это сумасшедшие, когда оставляла свою лодку у Миры и Дэла; я же не намеренно поставила в трудное положение этих двоих, я только оставила свою лодку, чтобы убедиться, что мой пассажир добрался до цели. Я догнала его, и он был озабочен, так как знал, что они могут меня убить; я ведь не имела об этом никакого представления; он спрятал меня на несколько часов у Галландри, а когда потом эти сумасшедшие устроили пожар на мосту, я взяла его и убежала вместе с ним, потому что тогда уже точно знала, что они хотят убить его и тем самым уладить дело. Это против интересов нашего братства? Я сделала что-то неправильно?

— Ты проклятая дура, Джонс

— Кто проклятая дура? Та, что протянула руку человеку, который старался сделать ей добро? Тогда я именно проклятая дура, но не трусиха, Джоб, и никогда не буду ею, чем бы это для меня ни кончилось.

Раздалось бормотание. Она попала в яблочко. Джоб сунул руки под ремень и темным монументом поднялся в мигающем свете свечи.

— Она рассказала тебе все, — сообщил другой голос, женский голос, и маленькая хрупкая женщина проложила себе путь сквозь тени. — Она рассказала тебе правду, а теперь отпусти ее, слышишь?

Мэри Джентри. И высокий мужчина, который шел следом за ней, был ее мужем Рахманом. Альтаир посмотрела им навстречу с колотящимся сердцем — Мэри Джентри с той самой лодки много лет назад, Мэри, маленького сына которой Альтаир пыталась спасти и едва при этом не захлебнулась сама. И ведь Мэри Джентри с тех пор больше никогда не останавливала на ней свой взгляд — после того как у малыша началась лихорадка и он умер.

До сих пор.

До тех пор, пока не дошло до такого.

Пусть небо доставит тебя в лучшее место, Мэри Джентри.

— А что ты уже знаешь? — спросил кто-то Джентри.

— Тихо! — крикнул в ответ ее муж, и ее сын, ее живой сын, темный, как Рахман, и быстро повзрослевший, добавил:

— Если ты попытаешься переехать моей маме рот, Стиннер, я намотаю на свой крюк твои кишки.

Альтаир набрала воздуху и снова выдохнула. Спор начал уже переходить в тычки и угрозы крюком, пока кто-то не развел в разные стороны пару Джентри и Стиннеров. Тени быстро двигались в свете свечи, и громкие крики производили соответствующее эхо в пещере.

— Тихо! — крикнул Джоб, и постепенно все снова стихло. У Альтаир затряслись колени, а Джоб сжал кулаки. — Джонс, я надеюсь, что ты рассказала правду. Для тебя было бы чертовски хорошо, если это действительно так!

— Если ты кого-нибудь обвиняешь в поджоге, Руфио Джоб, тогда лучше удостоверься, что ты тоже прав! — Она сжала кулак и погрозила в его сторону — старый и однозначный жест. — Я зарабатываю свое пропитание на воде, как и вы все; я перевожу бочки и никогда никому не встаю поперек дороги — ни я, ни моя лодка, черт бы вас всех побрал! Я причаливаюсь открыто, как делаете вы все, уважительно обращаюсь с вашими лодками, оплачиваю свои долги… что касается этого, Дэл Сулейман… — Она отыскала взглядом Дэла и презрительно махнула в его сторону рукой. — Скажи мне, сколько я должна, сколько стоит присмотреть за моей лодкой; скажи прямо здесь, перед всеми остальными. Я тебе заплачу. Заплачу до последнего пенни.

— Пенни будет достаточно, — проворчал Дэл и переступил с ноги на ногу. — Джонс… Я пытался тебе помочь…

Она вытаращилась на него.

— Так ты называешь этот суд надо мной?

— Ты — глупый сорванец, ты связалась с мерзавцами!

— А ты, значит, хочешь переломать мне пальцы?

— Джоб про пальцы сказал просто так! — закричал Дэл. — Небо и предки свидетели, Джонс. Джоб никогда бы этого не сделал! Джонс, забудь про пенни, не надо мне никакой платы.

Альтаир отупело хватала ртом воздух. Ей все больше не хватало воздуху.

Я убью его. Убью.

Черт бы побрал этого жалкого старого дурака! Его и Миру. И бабушку Минтаку. Я не ребенок, уже много лет не ребенок.

Посмотри на них. Сумасшедшие. Обезумевшие от желания забить меня.

Обезумевшие от желания.

— Этот человек охотно бы меня удочерил, — сказала Альтаир и посмотрела на Джоба. — Он и Мира. Я на них не сержусь. И на тебя, Джоб. А вы лучше втяните головы! — Она повернулась и заорала на всех, посмотрела в глаза всем по очереди, особенно Мергесеру. — Если бы я была виновата, я бы расправилась с половиной из вас! Вполне на вас похоже — захватить врасплох кого-нибудь, кто не ждет от вас ничего плохого, запинать его и обозвать лжецом, как? Дэл, я заплачу тебе этот пенни на следующей неделе, Я не хочу иметь никаких долгов, но не хочу об этом больше тут разговаривать.

— Джонс, — сказал Джоб, — для тебя действительно было бы лучше всего выйти из этого твоего дела. Ты не совсем так чиста, как прикидываешься. Говорю тебе, ты плаваешь в быстрой воде. По-настоящему быстрой воде. А у сорванца вроде тебя еще нет для этого настоящего чувства равновесия.

— Спасибо, — сказала она горько и потерла раненую руку. — Верните мои вещи. Где нож?

Наступило молчание.

— Отдайте, — сказал Джоб, и Алим Сетти подошел к ней и протянул нож. Один из братьев Каси сунул ей в другую руку крюк, и она спрятала оба предмета в ножны. Руки ее сильно дрожали, как и колени, но в свете свечи руки были видны остальным, и она стыдилась этого. Лицо горело, живот напрягся от ярости. — Спасибо, — сказала она. — Будь вежлива, Альтаир, — прозвучал в ее голове голос матери. Дух Ретрибуции сидел снаружи на куче камней у стены, свесив ноги, фуражка косо сдвинута на затылок. — Они не так уж плохи, — сказала Ретрибуция. — Они твои соседи, они — все, что у тебя есть, и ты должна быть с ними вежлива, кроме тех случаев, когда они глупы.

Они глупы, мама.

— Они не верят тебе и наполовину, — сказала Ретрибуция в ее черепе. — И тем не менее позволяют тебе уйти, не правда ли? Разве это глупо? Или поведение соседей?

Младший из Мергесеров вежливо и с серьезным лицом подал ей фуражку. Альтаир сжала кулак, но тут же опять расслабила руку и спокойно взяла протянутую фуражку, сдерживаясь, чтобы не вырвать ее. Она надела ее и пошла мимо собравшихся к выходу. Ноги дрожали так сильно, что Альтаир с трудом поднялась по осыпи в проломе стены. Она выбралась наружу к быстрой протоке Богара и глубоко вдохнула холодный воздух.

Где-то далеко звонил колокол, тихие звуки в ночи. Ветер, мосты и переплетенные водные пути разносили его игру с такими шумами, что возникало впечатление, будто они то далеко, то близко.

Альтаир, спотыкаясь, двинулась вдоль узкого каменного карниза. Ее не оставляло чувство, что ноги готовы подогнуться. Канальщики следовали за ней, множество шумных шагов по неровной дороге.

— Кто-то там в трудном положении, — сказал один. И тут звук колокола стих.

Альтаир запрыгнула сбоку на полудек лодки Дэла, потом на свой собственный скип, присела и начала отвязывать лодку, а тем временем остаток собрания вышел на берег. Некоторые остановились, чтобы еще поговорить друг с другом. Другие просто стояли и смотрели на Альтаир. У нее дрожали колени, а руки тряслись и никак не могли справиться с узлами.

Колокола ночами в Меровингене звучали часто. Вторжение в лавку; владелец лавки призывал черноногих и соседей. Ничего необычного.

Она выругалась и, наконец, развязала узел, поднялась и загремела, торопливо вытаскивая шест, скрипя зубами от боли в руках. Ноги почти не держали ее, когда она спрыгнула в глубокий проход и заторопилась вперед, чтобы погрузить шест в воду и повернуть скип.

— Джонс! — Это был Дэл. Он уже снова был на своей лодке, преследуемый в некотором отдалении задыхающейся Мирой. — Джонс, мне нужно с тобой поговорить. Мира…

— У меня нет времени.

Альтаир немного оттолкнулась от лодки Дэла и вдвинула нос скипа в течение Змеи. Она позволила течению вертеть скип, пока не перебежала вперед и не привела лодку в движение.

— Джонс! — крикнул Дэл.

— Альтаир! — кричала за ним Мира.

— Куда она поплыла? — спросил кто-то.

Волны шумно плескали в берега Богара и Мантована, и голоса становились все тише, пока Альтаир в свободной воде выравнивала скип и выходила на курс.

Глупая паника. Не было совсем никакой причины для спешки. Ведь за ней же наблюдают люди.

— Медленнее, — сказала Ретрибуция в ее мыслях. — Неужели эти дураки сзади должны видеть, как ты удираешь? О чем ты думаешь, Альтаир?

Не знаю, не знаю, мама. Мне на все наплевать, будь они все прокляты! Мне нужно назад, к Моги. Мне нужно к Мондрагону. Что-то не так, где-то что-то не так.

Ведь подлые люди давно стараются добраться до него.

Дыхание давалось с трудом, с почти мучительной болью, а тем временем вокруг нее смыкались опоры Висельного моста, когда скип несло течением Змеи. Никаких лодок; Альтаир не видела поблизости ни одного скипа и ни одной лодки с шестом, которые обычно причаливали под Висельным мостом. Она заметила один-единственный скип, который медленно двигался под мостом Коффина вниз к Маргреву. И больше никого. Это безлюдье казалось угрожающим, но, с другой стороны, лодки, которые обитали в этих местах, были сейчас большей частью внизу у Богара — недавно состоявшееся собрание могло быть достаточным объяснением для такого ничтожного количества лодок; в ее жизни бывало, что она встречала их дорогой еще реже. Слухи, свадьбы или ярмарки; можно назвать еще сотню причин.

Тень Висельного моста осталась позади. Над блеском воды мрачно возвышался пирс Вентани, и перед открытой дверью Моги на воде блестел яркий свет и освещал примерно полдюжины лодок, причаленных у веранды. Это было нормально. Оконные ставни открыты, и двери тоже настежь.

Дура! Видишь? Не суетись зря. Мондрагон лежит в постели и спит — тепло, уютно и ничего не зная.

Нужно его разбудить и погнать рысью, как можно скорее доставить к Бореги. О, небо, мои руки, мои ладони! О, проклятье, проклятье, как же болят пальцы!

Но где же музыка?

Где шум?

Я не слышу ни музыки, ни голосов. О, Боже! Почему там ничего не слышно?

Она дала шестом лодке еще один толчок и подвела ее поближе. Ветер студил сквозь пуловер кожу.

Причалиться у веранды и прокрасться под навес? Пройти по этому узкому каналу назад, в кто знает еще какую ловушку?

О, Боже, Боже мой! Звонили-то ведь здесь; это был колокол Моги! Где же охрана? Или проклятые черноногие не захотели прийти?

Во что я сейчас тут вляпаюсь?

Она свернула в сторону пирса Вентани, но толкнулась шестом при этом так резко, что скип медленно понесло боком на темную стену опор и косо обваливающийся грузовой док.

Альтаир чувствовала во рту привкус крови. Ребра болели. Она резко подвела лодку к опоре; скип процарапал боком вдоль нее и едва не заставил Альтаир споткнуться.

Ни одного зеваки у каменного края. Ни одного бездомного или нищего, которые обычно ждали там удобного момента, чтобы стянуть товар с какой-нибудь лодки. Никого. Бедняки и кошки знали, когда им лучше всего смазать пятки. У них было больше разума, чем у глупой канальщицы, которая вмешивается в дела других людей. Все исчезли. В безопасное место. Они ничего не видели. И все.

Альтаир снова повернула нос лодки и повела ее вверх по вдоль темного, мелкого края к южной стороне веранды Моги, поймала багром причальное кольцо на опоре и обмотала вокруг него причальный конец. Потом тихо поднялась вверх по лестнице на свет, к неестественной тишине внутри.

Она остановилась, как пораженная молнией, оглушенная видом фигур, лежащих на хорошо освещенном полу, осевших у столов и на стульях — так, будто катастрофа разразилась неожиданно и быстро.

— Моги! — Под действием неосознанного импульса бежать она отпрянула назад, в безопасность своей лодки, готовая прыгнуть в нее и уехать туда, где и полагалось быть канальщику.

Но Мондрагон… он ведь спал там наверху…

Альтаир вытащила одной рукой нож, а другой крюк, вошла и осмотрелась, но не смогла разглядеть ничего движущегося. Она пересекла все помещение, через лужи пролитых напитков. В воздухе висел едкий запах, как чад. От этого запаха у нее сразу заболела голова.

Через задний занавес в коридоре, через узкий проход к лестнице. Снова тело. Потом еще куча тел, из которых одно шевелилось.

— Али! — Она неуверенно опустилась на колени и потрясла Али. — Али! Что случилось? Где Моги? Что…

— Ххх-р, — сказал Али и поднял ладонь, показывая на лестницу. Ладонь снова упала. Он попытался еще раз. Его рот был окровавлен. — Моги… вышел сзади… — Он сделал попытку встать. Альтаир оставила его лежать и бросилась вверх по лестнице.

Дверь в комнату была открыта. Альтаир вбежала в нее и увидела, что ночник еще горит, а одеяло наполовину сдернуто с постели. Она перебежала на другую сторону кровати, но там не было ничего, кроме меча Мондрагона.

Она сдернула простыни, но не нашла никакого следа крови, нигде ни малейшего пятнышка. И никакой одежды Мондрагона, кроме вязаной шапки. Она висела там. И никаких сапог. Значит, он был одет, когда это случилось. Его не застали врасплох спящим. Но его стащили с кровати… его или кого-то другого.

Альтаир схватила меч рукой с крюком, снова обошла вокруг кровати и нашла на другой стороне свои башмаки — на том же самом месте, где оставила. Она присела на корточки и рукой с ножом перевернула один и потрясла его.

Кусок золота стукнул об пол и засверкал в свете лампы.

Итак, они не утруждали себя грабежом. Даже не обыскали комнату. Их не интересовало ничего на свете, кроме самого Мондрагона — значит, это были не обычные воры и не наемные помощники. И вот теперь Мондрагон исчез, без следов какой-либо борьбы, если не принимать во внимание сорванное одеяло, валявшийся меч и едкую вонь.

Она сунула золотую монету в карман штанов, а бесполезный нож в ножны, бросилась босиком по коридору к ванной, чтобы посмотреть и там, подгоняемая последней напрасной мыслью найти Мондрагона.

Ничего. В голове стучало, глаза слезились и текло из носа. Она вытерла его рукавом пуловера и тут услышала внизу движения, человеческие голоса и приглушенные ругательства.

Там внизу были живые. Какое бы ядовитое вещество ни было высвобождено в этом доме, кто-то еще был жив и ходил там внизу.

Если это снова не Меч Бога, который вернулся, чтобы убить всех.

Боже мой, неужели никто не слышал колокола? Не побеспокоились даже Вентани, люди прямо над нами? Полиция губернатора не придет и не станет осматриваться тут внизу, разве только чтобы заполучить в свои руки Мондрагона…

…а теперь я здесь наверху, откуда нет другой дороги наружу, кроме лестницы…

Она слышала голоса, частью отчетливые, частью неясные, но все мужские; а потом:

— Джонс!

Несомненно крик Моги, как бы натужно и хрипло ни звучал его голос. Альтаир сжала пальцы на мече Мондрагона и направилась к лестнице.

Моги был внизу в коридоре, привалился к скамейке перед арсеналом висящих на стене одежд и полотенец, С ним был Али, а в дополнение полдесятка горилл и еще стоявший отдельно от остальных мальчишка, бледно-лиловая и черная шелковая рубаха и возмущенные манеры которого однозначно выдавали представителя Вентани. Значит, люди наверху были все же обеспокоены тем, что произошло тут, внизу; владельцы Вентани послали этого молодого человека посмотреть, что в их подвале не так и почему звонил колокол. Из комнаты сзади Моги донеслись глухие удары и приглушенные ругательства. Загремел по полу и с треском разлетелся стул. Красивый юноша из верхнего Вентани озабоченно поднял взгляд на Альтаир, что-то сказал Моги и торопливо вышел, спеша исчезнуть с глаз свидетеля, даже если это всего лишь канальщица, которая спускалась по лестнице с мечом жителя Верхнего города в руке. Вентани хотели держаться подальше от слухов, и стояли бы в стороне, если появится полиция.

— Он тут? — спросил Моги тенью своего обычного голоса. Вокруг него кучка мужчин, все с мрачными, угрожающими лицами. — Он тут, Джонс?

Альтаир крепко сжала рукоять меча левой рукой и остановилась на нижних ступеньках. Она стояла перед превосходящими силами, и на этот раз у нее было не больше пространства для бегства, чем во время тайного суда канальщиков. Только не поднимать меч или крюк против Моги! Это будет самый верный способ умереть — или тут же на месте, или через несколько дней, медленно и мучительно.

— Нет, — ответила она. — Нету. — Она, тяжело ступая, спустилась по последним двум ступенькам и, широко расставив ноги, встала в маленьком дворе Моги.

— Проклятье, Моги, как им удалось его заполучить?

— Дым, — сказал Моги. — Проклятый дым… — Он махнул бледной рукой. На его лице блестел пот. Он походил на человека, которому только что стало плохо. — Они вошли, закутанные в капюшоны и маски… Уэш только успел добраться до колокола, и они бросили в него звезду чатов. Лежит мертвый вон там, снаружи… — Моги закашлялся, и судороги сотрясли все его тело. — Еще не видел Томми и Джепа. Будь они прокляты. Они ведь должны быть здесь!

— Я должна привести помощь…

— Никто не придет к нам на помощь. Ни один черноногий не станет в это вмешиваться.

— Посмотрим. — Она сделала движение к двери, но та была немедленно блокирована. Дорогу загородили двое мужчин. Она повернулась к Моги. — Я должна его найти!

— Подожди, — сказал Моги. — Вернись, Джонс!

Она повиновалась. При этом тоне и с людьми Моги на ее пути ей ничего другого и не оставалось. Она стояла перед Моги, его рот образовал тонкую бледную линию на потеющем лице.

— Если ты отправишься за ним, — начал Моги, — то как ты узнаешь, куда тебе нужно будет обратиться?

— Я знаю имена. Бореги. Мальвино. Они могут где-нибудь добыть помощь. — Она присела на пятки и положила меч на колени, так чтобы Моги не приходилось смотреть на нее, задирая голову. — У них есть деньги, чтобы устроить этим мерзавцам трудности. Они смогут вытащить Мондрагона.

— Это была не банда, — сказал Моги хриплым голосом. — Я видел, как они входили — уверенные в победе, в черных масках… Не сказали ни слова; сначала через дверь вкатился дымящийся горшок, а потом появились эти черные дьяволы, просто промаршировали внутрь, а все свидетели от этого проклятого дыма попадали на пол. Они бросили звезду в Уэша. Старый Левит проклял их, и я уже думал, что с ним тоже все кончено, но они прошли, как будто точно знали, куда им нужно… и они чертовски хорошо знали, Джонс!

— Ну, я им этого не говорила!

— Они промаршировали внутрь, как будто им принадлежит все, как будто они точно знали, куда нужно идти. Это не обычная банда, Джонс, ни в коем случае.

— Я должна дать тебе еще кое-что. — Она отчаянно порылась в кармане штанов и вытащила золотую монету. — Моги, я плачу тебе, и сделаю это снова, как только смогу. А сейчас я опять ухожу…

Моги помедлил, таращась на золотой кругляш — просто таращился, не прикасаясь к нему, как будто Моги когда-либо в своей жизни медлил взять деньги. Потом он крепко сжал рот, протянул восковую руку, зажал монету меж двух пальцев и поднял.

— Ты помнишь о том, что я тебе сказал, когда ты пришла ко мне и захотела перевозить бочки, Джонс? Помнишь, что я тебе сказал, когда дал тебе два серебряных и послал тебя в бой против горилл Хафиза? Помнишь? Привези ты груз назад, я хотел принять тебя на работу, а окажись ты на дне порта, я бы имел отговорку.

— Я всегда возвращаюсь, Моги!

— Я хочу увидеть внутренности этих черных парней на крюке, Джонс. Я не рассчитываю увидеть тебя снова, но я отпускаю тебя. Дело не в том, что шайка бандитов в капюшонах врывается в мой дом и утаскивает одного из моих гостей! Я хочу сожрать их внутренности за завтраком! У них никаких шансов. А теперь скажи мне, Джонс… — Он вытянул руку, осторожно зажал в кулаке воротник ее пуловера и притянул ее к себе так близко, что она почувствовала запах виски в его дыхании. Меч по-прежнему лежал у нее на коленях; она вряд ли осмелилась бы прикоснуться к нему, разве только затем, чтобы он не упал. — Джонс, скажи мне правду… расскажи мне все. Или я тебя спишу. А если ты расскажешь мне все, то я поставлю на тебя столько же, сколько пять лет назад; я дам тебе все, что понадобится. И речь не о деньгах. Речь об убийстве. Понимаешь, что я имею в виду, Джонс? Кто он? Кто эти черные парни? Почему они разгромили мой бар и отравили моих клиентов?

— Меч Бога. — Захват Моги передавил ей горло; он серьезно говорил об убийстве и о том, что хотел послать ее. Она прочла это в его глазах, глядевших в ее глаза, почувствовала это по его руке, которая держала ее пуловер и дрожала от ярости. — Меч Бога… он поссорился с ними, убежал откуда-то с севера. Я знаю, он богатый человек, Моги. Я никогда тебя не обманывала.

У него богатые друзья, у него есть деньги… ты снова получишь все…

— Речь не о деньгах! — Он ухватился покрепче, закрутил воротник и передавил ей дыхание. — Ты собралась к этим его друзьям, да?

— Да.

— Меч Бога! — Он встряхнул ее. Ее глаза закатились. Альтаир упала на колени, и меч упал на пол между ней и Моги. — Меч Бога! Зачем он им понадобился, а?

— Я думаю… — Он опять встряхнул ее. У нее вывернулась шея. — Я думаю, они хотят заставить его замолчать. Он… слишком много знает.

— Но они его не убили! Они утащили его прямо через парадный вход! При всем честном народе!

— Тогда… не знаю, Моги. Не знаю. По-моему, они хотят, чтобы он вернулся к ним…

— Вернулся!?

— Я же не знаю, Моги!

Кулак медленно разжался; лицо Моги побледнело, потом резко покраснело и покрылось жемчужинами пота.

— Ты сказал… — Альтаир резко вдохнула пахнущий виски воздух. — Ты сказал, что дашь мне все, что понадобится. Дай мне канистру бензина. И одного из твоих парней, чтобы сопровождать меня… Моги, у меня скоро переломятся руки; я проплыла с шестом через весь этот проклятый город… Мне нужно в Верхний город, Моги, а потом я должна буду еще иметь силы бежать.

— Люди подумают, что я старею. Они будут думать, что можно в любое время врываться сюда и устраивать неприятности. Они будут думать, что можно делать все с моими мальчиками в городе. Будь они прокляты, прокляты! Ты получишь горючее, ты получишь любую проклятую вещь, которую захочешь, Джонс. И ты вернешься сюда с тем, что узнаешь, и расскажешь мне, поняла?

— Я поняла, Моги, поняла!

— Позаботьтесь о двух канистрах, — сказал Моги и махнул рукой назад, в сторону кладовой. — Мако, Килли, а ну, быстро вынесите их к ее лодке. Джонс, ты сейчас подведешь лодку к перегрузочной площадке, а потом постараешься добраться до Верхнего города и расшевелить этих богатых людей. И будь осторожна, Джонс, или я тебе покажу!

Она схватила меч Мондрагона, поднялась и проложила путь сквозь мужчин, которые стояли вокруг Моги, и мимо Али, который растерянно стоял у входа. Она, спотыкаясь, прошла через помещение пивной, где опять зашевелились оглушенные гости; некоторые выпростали там, где лежали, содержимое желудков. Канальщики. Она узнала некоторые лица, увидела стоящего под дверью молодого парня с прыщавым лицом и колючими волосами, который таращился на эту сцену, как будто потерял разум.

— Томми! — Она схватила его за худые руки и затрясла, пока не прочла в его глазах, что он узнал ее. — Томми! Многие канальщики сейчас внизу, у протоки Богара! Беги туда, слышишь? Беги и расскажи им, что здесь случилось, сообщи им обо мне и о том, что здесь утащили светловолосого мужчину и отравили людей… ты понял меня, Томми?

— Йе, — ответил он, стуча зубами.

— Моги жив. Он сдерет с тебя шкуру, если ты не сделаешь, что я сказала, понял? Скажи им, что они должны рассказать Моги все, что знают. Понятно?

— Ху-у-у-х, — сказал Томми, когда она встряхнула его.

— Тогда давай!

Он повернулся и побежал, и был уже на полпути к Висельному мосту, когда Альтаир спустилась по лестнице на веранде к своей лодке и оттуда посмотрела ему вслед. Потом сунула меч Мондрагона в укрытие, рванула причальный конец, выдернула шест и оттолкнулась…

Спокойно, Джонс, действуй с умом, Джонс. Одной спешкой лодку не стронешь.

Она повернула скип одним толчком с носа, потом перебежала назад к полудеку, оттолкнулась от одной, от другой опоры, пока деловитая суета дальше внизу, рядом с более темным и глубоким лабиринтом под главным предмостьем не сообщила ей, где были люди Моги. Они скользнула туда, крюк из темноты поймал нос ее лодки и помог подвести ее к темному перегрузочному причалу.

Мужчины принесли на борт две канистры и поднялись на доски, заставив скип закачаться.

— Поставьте одну здесь, — сказала она и постучала концом шеста по нужному месту. — А ты… возьми одну и перелей в горловину бака. — Она сунула шест в держатель и побежала к мотору, чтобы откинуть крышку и открыть горловину. Человек Моги открыл крышку канистры и вставил слив в горловину. Парящий поток с бульканьем хлынул в пустой бак.

Если бы у меня было время что-нибудь сделать с мотором, если бы я могла быть уверена, что он заведется!

Боже мой, я не могу доверять этой штуке, если он не заведется, а у меня уже бывало, что он останавливался совсем, как только начинал неровно работать.

Последние капли горючего были уже в баке. Мужчина взял канистру и снова торопливо поднялся с полудека.

— А кто останется здесь? — спросила Альтаир, когда увидела, что оба собираются сойти с лодки. — Кто пойдет со мной?

— Я, — сообщил кто-то хриплым и дрожащим голосом, и, спотыкаясь, подошел маленький мужчина с курчавой головой. — Моги так захотел.

— Али?

— Я не люблю плавать на лодке, — сказал Али. — Джонс, у меня болит живот. И до смерти плохо с головой.

— Проклятье, проклятье! — Вот, значит, какая помощь от Моги! Отбросы. Человек, который слишком болен, чтобы просто дотащиться туда. Альтаир опять выдернула шест и почувствовала, как крюк убрался с носа лодки.

— Хватай багор! — приказала она Али.

— Мы будем толкаться шестом?

— Я не собираюсь заводить мотор и наводить на свой след этих черных бандитов! Хватай, черт возьми, багор!

Али неуверенно потащился к держателю и вытащил багор.

— Я не знаю, как это делается, — признался он. — Джонс, я не…

— Ты толкаешься с противоположного от меня борта у носа, только не вывались из лодки, ты, бесполезный мешок! Если ты все-таки это сделаешь, я оставлю тебя в воде, клянусь! — Она толкнулась шестом. — Нам придется плыть против течения. Да толкайся же, черт тебя побери!

Али сделал, наконец, как было приказано, и сунул тупой конец багра в воду. Толчок был не очень ощутимым, но он помог; и ветер в спину тоже помогал.

— Толкай, Али, толкай, черт тебя побери, неужели ты не видишь, что я делаю? — И она толкала изо всех сил, которые еще оставались в плечах и руках. — Иди сюда, перейди вперед и толкай!

Потом воздуху хватало только для работы с шестом, но не для разговоров. Можно было слышать ее хрип и хрип Али, и плеск воды при движении скипа на самой большой скорости, которую могли развить опытный канальщик и неумелый помощник.

К дьяволу их. К дьяволу их всех.

Никаких сапог. Мондрагон укладывался спать, но не разделся снова — он должен был спать и наверняка не слышал шума внизу, пока дым не просочился сквозь его дверь, пока он не оказался пойман в комнате, а дым все проникал и проникал.

Она представила в мыслях картину — Мондрагон, совершенно одетым лежащий на постели, после того как она ушла. Он снова уснул, лежа на одеяле, пока газ не добрался до него и он не заметил, что что-то не так, пока похитители не выломали дверь, а он только собрался обороняться. Меч упал на другую сторону кровати, и тут они на него навалились… схватка, одеяло сорвано, его утащили к двери.

Но сапоги! Сапог ведь там не было. И дверь… Альтаир не припоминала, чтобы видела обломки у косяка.

Кто-то постучал в дверь? Мондрагона позвали из-за двери голосом, который он узнал? Захвачен врасплох и оттеснен назад в схватке, которая закончилась диким прыжком к мечу?

Она вспомнила, как он дал ей деньги, которые у него оставались. Как он держал в одной руке сапог и жаловался по поводу ее намерений.

Может быть, он потом оделся?

Она схватила ртом воздух и посмотрела на Али. На мужчину, который входил и выходил в комнату на верхнем этаже Моги.

— Они схватили Джепа?

Али повернулся к ней с болезненной гримасой, широко разинув рот.

— Не знаю. — Между двумя вдохами.

— Ты их видел?

— Да, видел… йей! — ответил он дрожащим голосом, вынул шест из воды и уперся в край палубы, чтобы восстановить равновесие. Альтаир перешла к нему и схватила за рубашку на спине.

— Кто они? Как поднялись наверх?

— Не знаю! — Он повернулся и при этом провел локтем по ее ребрам. Она схватила ртом воздух и отпрыгнула назад. — Не знаю!

— Я расскажу об этом Моги. — Она держала шест поперек, стоя перед ним. У него был багор, но ни одна береговая крыса не умела им пользоваться по-настоящему. — Пытаешься заставить меня поверить в эту небылицу?

— Ты что, с ума сошла?

— Как они поднялись наверх? Почему мой напарник надел сапоги?

— Я не знаю, я не видел…

— Это был сам Моги?

— Передний вход. — Али застучал зубами. — Проклятая д-д… дверь была открыта, и они вошли…

— Газ проник до самого верхнего коридора, так?

— Джеп… это был Джеп!

— Это был ты, проклятый слизняк!

Он ударил ее багром. Она ударила в ответ. Али грохнулся на палубу, как мешок с мукой, и она ударила концом шеста еще раз, когда он снова попытался подняться на колени. Багор откатился вперед, и Альтаир наступила на него. Али больше не шевелился.

Она подняла багор и ногой столкнула Али в средний проход. Он приземлился на плечи и скорчился.

Проклятье! Моги?

Нет. Моги не врал; это на него непохоже; я ведь его, в конце концов, знаю. Я должна доставить этого предателя к Моги, чтобы тот вытянул из него правду.

О, небо, небо, они куда-то увезли Мондрагона; он был нужен им живым…

Что они собрались с ним делать?

Перед ней поднимались балки моста Южного города. Канальщики обычно приставали там на ночь, вдоль берега Каллиста. Альтаир взяла шест и поплыла в ту сторону, поплыла, не обращая внимания на боли в ребрах и руках. Скип неуклюже проскрежетал бортом по чьей-то лодке.

— Какой там идиот! — заорал сонным голосом какой-то мужчина, которого вырвал из дремоты толчок.

— Меня зовут Джонс, — прохрипела Альтаир и присела в темноте, стараясь удержать лодку на месте. — Мне нужна помощь.

— Помощь… Джонс! Значит, Джонс? О тебе тут кое-что рассказывали. Ты устроила пожар.

— Будь я проклята, если это я! Час назад я уже объяснила это Джобу!

— У меня нет с тобой никаких дел.

— Будь уверен! — крикнул кто-то с другой лодки. — Это Джонс, о'кей! Это она подожгла мост Марса!

— Заткнись! — Она оттолкнулась шестом и сделала полоску воды между собой и человеком с лодки. — Эта береговая крыса пыталась убить меня. Внизу у Моги была схватка. Этот кусок дерьма отравил дюжину канальщиков; его кто-то подкупил… о, проклятье! — В среднем проходе что-то зашевелилось. Она спрыгнула и ударила шестом, приземлив тяжелый удар поперек ребер Али.

— Айя! — взвизгнул Али, кубарем перелетел через борт и шлепнулся в воду.

— Вот он, — сказала Альтаир. — Вам лучше выловить его… а то я не знаю, умеет ли он плавать! — Она толкнулась шестом, раз, другой, а Али тем временем барахтался в воде и громко вопил. — Не уверена, что он умеет плавать! — поправилась она. — Скажите Моги, пусть спросит, почему мой партнер не отбивался и почему дверь не была взломана! Этот парень отрабатывал свои деньги!

Скип отплывал все дальше. Альтаир повернулась, пинком откинула крышку мотора, включила зажигание и дернула стартер, сделала первую попытку, когда позади нее уже стали слышны крики. Трах. В опору. Скип сделал головокружительный поворот и понесся дальше по течению.

— За ней! — крикнул кто-то. — Она пытается завести мотор!

Вторая попытка. Кха, тук-тук.

Ну давай же, мотор!

Она услышала плеск, услышала крики Али, услышала, как отчаливаются лодки. Она опять рванула стартер. Попыталась еще раз. Кха-кха-чак-так.

Она перевела мотор на рабочий режим, включила винт, от чего двигатель чуть было не заглох. Но удержался. Скип двинулся вперед, в свободный фарватер. Шум мотора заглушил крики.

Она выдернула шпильку, опустила руль, выдернула вторую шпильку и привела румпель в рабочее положение. Потом откинулась на перекладину и помахала рукой двум канальщикам, которые отчалились, чтобы догнать ее.

Недостаточно быстро. Альтаир вдавила заслонку газа, и мотор потащил скип с нарастающей скоростью. Она положила шест наискосок у края палубы в среднем проходе, резко повернула румпель, чтобы отыскать свободный путь сквозь опоры моста Южного города, и с тарахтением прошла мимо них.

Альтаир оглянулась и увидела необычно белую килевую воду в лунном свете. Потом снова повернулась вперед, где уже виднелся мост Лачуг.

Вдоль всего предмостья, где бы выступ у опор не экранировал их от Большого Канала, стояли лодки.

Вокруг Альтаир теперь повсюду будут глаза и скоро во все стороны начнет распространяться беспокойство. Не выбрать ли канал Лачуг, подумала она, тихий путь к Бореги… но тихого пути теперь уже не было; канальщики смогут ее там подкараулить. Они могут блокировать любой канал, кроме широкого, свободно текущего Большого Канала.

Она вдавила заслонку газа до отказа и расточительно тратила горючее, положила шесты на место, когда несколько мгновений между мостом Лачуг и мостом Верхнего города был свободный путь, и успела вовремя снова сесть за румпель, пока скип не повернуло течением.

Бореги уже получили удар. Хоть они и располагались напротив Синьори. Вот как бывает с городскими властями, губернатором и всей его милицией. Дурак и сын часовщика, и вся его проклятая избалованная полиция.