Анархия. Начало

Глава 27

Линкольн

(Парень на байке)

Я больше не вынесу этого. Я сажусь, расстегиваю штаны и тяну молнию вниз. Мой член такой твердый, что я вот-вот могу взорваться.

— Садись, — командую я.

Она проглатывает страх, вызванный этим рычанием, а затем упирается руками в кровать, чтобы сесть и опереться плечами о спинку кровати.

Я встаю на ноги и спрыгиваю с кровати, мои обнаженные ступни тихо приземляются на холодный пол пещеры. Снимаю свои штаны и мечтаю, чтобы я мог включить свет и увидеть ее лицо, когда я снимаю свои боксеры и позволяю моему члену выскочить из них.

Но сейчас нам нужна темнота. Это единственное, что защищает меня.

Я снова подхожу к кровати и хватаюсь за штанины ее джинсов.

— Расстегивай, — говорю я. Я не могу слышать ее сердцебиение, но с каждой минутой, как мы воссоединяемся в том, кто и что мы есть друг для друга, я его чувствую. Я чувствую ее предвкушение и страх. Ее возбуждение и потребность.

— Готово, — тихо произносит она.

Я резко дергаю, и штаны соскальзывают с ее ног.

— А теперь сними все остальное и прижми руки к стене, — говорю я. Приподняв бедра, Молли стягивает свои трусики, затем сгибает колени, и я снова мечтаю о том, чтобы включить свет.

Ее трусики пролетают мимо моего плеча, и из меня вырывается смешок.

— Думаешь, это соблазнительно…

— Я сделала то, что ты сказал, — отвечает она. — Теперь твоя очередь сделать что-то для меня. Сними свои перчатки.

— Нет.

— Почему?

— Потому что я никогда их не снимаю.

— Ты врешь. Тебе же приходится принимать душ.

— Ты здесь не главная, Молли. Главный здесь я. — Это может вывести ее из себя, но я еще не готов зайти так далеко. Я просто хочу немного побыть вместе, пока мы не думаем о том, кем и чем я стал с тех пор, когда она последний раз меня видела. — Так что не притворяйся, будто это твоя привилегия. Ты в пещере, на моей кровати и обнаженная. И если у тебя есть какие-либо сомнения по этому поводу, то тебе лучше встать и уйти отсюда прямо сейчас. Потому что через пять секунд я собираюсь оттрахать тебя по полной. Я собираюсь сделать тебя своей пленницей. Я собираюсь держать тебя здесь до тех пор, пока не буду доволен и полностью удовлетворен. И когда, наконец-то, позволю тебе уйти, я буду ждать тот день и ту минуту, когда ты вернешься. И знаешь, почему я собираюсь все это сделать?

— Потому что ты мой Альфа.

— Нет, — рычу я. Черт ее подери. — Потому что я люблю тебя. — Она втягивает немного воздуха сквозь зубы. — Я люблю тебя. Черт, я так сильно любил тебя, когда мы были детьми, это убивало меня, Молли. Это убивало меня изнутри каждый раз, когда они приводили тебя в лабораторию.

— Я тоже любила тебя, — говорит она. — Ты был единственным хорошим, что было в моей жизни.

— Я делал тебе больно. Они заставляли меня делать тебе больно, и я очень сожалею об этом.

— Они и меня заставляли делать тебе больно. Мы не могли этого остановить. Мы были всего лишь детьми. Забудь об этом, Линкольн. Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты смотрел на меня и видел прошлое. Я не держу на тебя зла.

— А что ты чувствуешь сейчас?

— Я чувствую, как будто моя душа была разорвана напополам, но теперь она снова целая.

— Молли, — говорю я, опускаясь на кровать и подползая выше, мои колени по обе стороны от ее ног. Я останавливаюсь и сажусь на ее бедра, придавливая своим весом. — Я больше никогда не сделаю тебе больно. Ты никогда не должна меня бояться, Молли. Никогда. — Я смотрю ей в лицо, желая, чтобы она поверила мне. — Ты веришь мне?

Она широко распахивает глаза, когда до нее доходит значение того, что я только что сказал.

— Я верю тебе.

— Но сейчас я хочу взять тебя жестко. Я постоянно думал о тебе с того момента, как отвез тебя домой в тот первый день. Я думал об этом. — Я наклоняюсь, обхватываю ее лицо ладонями и целую. Кусаю ее губу, а потом и язык, заставляя Молли громко стонать. — Я хочу трахать тебя до боли. Я хочу…

— Боже, Линкольн. Сделай уже это.

Я хочу рассмеяться. Я хочу рассмеяться, крепко ее прижать и пообещать, что все будет хорошо. С этого момента все будет хорошо. Но я не могу. Я не могу себе позволить поверить в это до тех пор, пока она не узнает всей правды. А если в это не верю я, то и она не поверит.

Я хватаю ее волосы, сажусь прямо и опускаю ее голову до уровня моего члена. Она убирает руки от стены, готовая схватить меня. Но я говорю:

— Верни их на место. Сейчас же.

Молли смотрит вверх на меня, ее глаза широко открыты в тусклом компьютерном свете. Но она подчиняется. Она дотягивается до изголовья, потому что ей нужно за что-то держаться, даже если это и не я.

Я не даю ей больше времени подумать, просто направляю ее рот на мой член и удерживаю так. Я не целиком в ней, но достаточно, чтобы понять, что она не сможет взять меня так, как я этого хотел.

— Тише, — говорю я. — Расслабься. Я буду действовать медленно, обещаю. Я не буду торопиться.

Ее губы обвивают мой ствол, плотно прижимаясь, когда она начинает сосать. Я запрокидываю голову и стону.

— Да, сделай это еще раз.

Она стонет, и ее стон вибрирует на моем члене. Это то, что мне нужно. Я почти теряю контроль и нарушаю свое обещание. Все, что я хочу — засунуть член глубже и очутиться в ее горле.

Она давится и отстраняется, задыхаясь, возвращая меня в реальность. Я хватаю ее за руки и бросаю на кровать боком, затем располагаюсь позади нее. Протягиваю руку и нахожу ее киску, мокрую и жаждущую, потом начинаю гладить клитор легкими круговыми движениями. Она выгибает спину, прижимаясь к моей груди.

— Еще, — просит она. — Ты нужен мне, Альфа.

Сейчас я не способен поправлять ее. Мой разум затуманен желанием овладеть ею. Вторую руку я опускаю к своему члену, чтобы расположить его напротив ее попки. Хватаю ногу Молли, приподнимая ее и давая себе пространство, и она тянется вниз и толкается на мой конец до тех пор, пока я не нахожу ее киску.

— Боже, я хочу трахнуть тебя жестко.

— Сделай это, Альфа. Сделай это и заставь меня кончить. Кончить так, будто я ждала этого всю свою жизнь.

Мы стонем вместе, когда я, наконец-то, проскальзываю внутрь между ее влажных складочек, и это заставляет меня протянуть руку и обхватить ее горло. Она начинает дышать с трудом, и я замираю.

— Я не обижу тебя, — шепчу я.

— Меня это не волнует, — отвечает она. — Сделай это так, как ты хочешь, Альфа. Просто дай мне это.

Я глубоко толкаюсь, и она вскрикивает, волна сдерживающей интоксикации нарастает во мне, и мне приходится сбавить обороты. Я даже не могу трахнуть ее так, как этого хочу из-за того, что они сделали.

— Не думай о них, Линкольн. — Я знаю, она произносит мое настоящее имя, чтобы я пришел в себя. И сейчас этого достаточно. Молли знает, что это настоящий я. Она знает меня лучше, чем кто-либо, и никакое количество времени, разделявшего нас, не сможет этого изменить.

Я вхожу в нее глубже, двигаясь медленно, и на этот раз все идет хорошо. Прошлое меркнет. Настоящее пробивается, будто свет в темноте. А будущее так далеко от того, где я сейчас, что мне плевать на все возможные последствия этой ночи.

Или на то, что я собираюсь сделать.

Потому что я хочу ее. Я хочу ее сейчас, и я хочу ее навсегда.

Я протягиваю руку и произношу, лаская ее клитор:

— Моя Омега.

И она отвечает мне:

— Твоя.

Одно слово. И я погиб. Одно слово, которое навсегда может изменить мою жизнь. Одно слово, которое может разрушить все. Одно слово. Она имеет столько власти надо мной и даже не подозревает об этом.

Я беру ее, медленно выходя и резко толкаясь внутрь. Затем начинаю двигаться быстрее. Короткими толчками, вперед и назад. Она прижимает ко мне свою попку — просит, желает еще. Умоляет меня об этом до тех пор, пока не выкрикивает мое имя. Ее киска сжимается вокруг моего члена очень туго, и я трахаю ее, пока все вокруг не взрывается.