Амулет: Падение Империи

ГЛАВА III Дорога на Стоунхилл

Когда король был убит, начался раздел земель. Мятежники захватывали города и села и провозглашали себя их правителями. Вспыхнули междоусобные войны. Кровопролитные сражения и постоянные стычки в конец разбили и без того уже ослабленную Элонию. Одним из таких городов был Стоунхилл. Много лет назад власть в этом городе захватил варвар по имени Кронг. Его люди казнили королевских воинов и установили свои законы. Непосильные налоги заставляли местных крестьян воровать, а тех, кто не желал платить, безжалостно убивали на центральной площади для устрашения. С тех пор мало что изменилось. Торн хорошо знал об этом и всегда обходил такие места стороной. Он знал о смертельной опасности, которая ждет их там, но ничего не сказал, понимая, что Джеймсу ни к чему лишние волнения.

Джеймс открыл глаза и протяжно зевнул. В комнате никого не было, а в окно били солнечные лучи. Он встал, потянулся, и начал натягивать на себя одежду, которую принес ему священник. Серая рубаха с треугольным вырезом на шее и длинными рукавами оказалась на удивление в пору. Штаны, из какой-то довольно грубой ткани были немного великоваты, но широкий коричневый пояс, утянул их до нужного размера. Рядом с кроватью стояли высокие кожаные сапоги с блестящими металлическими застежками. Джеймс подтянул носки повыше и примерил обновку. Пошевелив пальцами в сапоге, он удивился, насколько точно старик угадал с размером. «Ему бы продавцом обуви работать!» — подумал он. Джеймс спустился вниз по лестнице и направился к двери, которая вела во двор. Он открыл дверь. Перед крыльцом стоял Торн и седлал лошадей.

— Доброе утро! — произнес юноша.

Хаатин, не прекращая возиться с седлом, посмотрел на парня.

— Мы отправляемся! Надеюсь, ты готов! Если да, то запрыгивай. Торн кивнул головой в сторону лошади, которая предназначалась Джеймсу. Но Джеймс, который не то что никогда не ездил верхом, но и лошадь то никогда не видел, оторопел при виде своего транспорта. Поинтересовавшись, нет ли у них машины или на худой конец велосипеда, он все-таки попытался взять штурмом эту крепость. Первая попытка оказалась неудачной. Пытаясь заскочить на лошадь с разбега, Джеймс врезался в ее правый бок и отскочил, словно мяч от бетонной стены. Лошадь, не шелохнувшись, повернула голову в сторону своего наездника, что-то недовольно фыркнула и ударила хвостом парня по лицу. Джеймс понял, что характерами они не сошлись, но все же предпринял вторую попытку. Она оказалась удачной. Впервые за все время, проведенное в этом мире, на его лице засияла улыбка. Еще бы — хоть и маленькая, но все-таки победа.

Торна забавляло происходящее, и он с удовольствием наблюдал за неловкими попытками Джеймса справиться с лошадью. Наконец он развернул своего коня и направился к выезду из деревни, веля парню не отставать. Немного освоив технику управления лошадью, разобравшись в поводьях, Джеймс сравнялся с Хаатином. Торн достал из кармана яблоко, протер его о свой рукав и протянул Джеймсу. Джеймс поблагодарил и взял угощение из рук хаатина. Он был очень голоден, и с удовольствием съел предоставленное лакомство. Желудок недовольно урчал, будто требуя добавки. Но добавки не последовало и ему пришлось успокоиться.

Деревня осталась позади. Дорога извивалась и петляла, словно серпантин, убегая вдаль. Конца ее не было видно. Джеймса слепило солнце. Он невольно щурился и старался отворачиваться от него. У него сильно болела спина от верховой езды. Ноги затекли с непривычки, и Джеймс одной рукой время от времени растирал их.

Торн держался впереди. Он смотрел даже не на дорогу, а куда-то сквозь нее и думал о чем-то своем. Джеймс не стал отвлекать его и просить остановиться, чтобы передохнуть.

Между тем заросшая травой дорога повернула налево и направила путников к лесу, который виднелся вдалеке. Солнце теперь светило Джеймсу в затылок, и он немного расслабился. Ехать стало гораздо легче. Он взглянул на небо. По нему вереницей бежали облака грязно-серого цвета. Они были огромными и тяжелыми. Казалось, что они вот-вот свалятся на землю. На горизонте, где-то далеко-далеко едва видимой пеленой растянулись горы. Их заснеженные вершины тянулись к небу. «А что же находится за ними?» — подумал Джеймс и вновь повернул свой взор на дорогу. Деревни уже не было видно. Она осталась далеко позади.

Их путь лежал по равнине. Лишь небольшие пригорки нарушали идеально ровную поверхность долины. Поля были и с правой и с левой стороны дороги и простирались на много миль вперед. На них росла лишь невысокая трава, такая же, что облюбовала дорогу, по которой двигались путники. Она была темно-зеленого цвета и, почему то, очень густая.

На равнине опасно было оставаться после наступления темноты. На открытой местности негде было спрятаться, и убежать от тварей, которые обитали здесь по ночам, было тяжелой задачей. Поэтому путникам нужно было до ночи добраться до леса.

Торн слегка пришпорил своего коня. Конь фыркнул и поскакал быстрее. Джеймс сделал то же самое, но видимо не рассчитал силы и пустился в галоп. Он попытался остановить свою лошадь и потянул за поводья. Лошадь подняла морду вверх, чуть присела на задних ногах и резко остановилась. Затем немного попятилась назад и повернулась вокруг своей оси. Джеймс выдохнул, вытер пот со лба и ударил стременами по бокам лошади, но на этот раз осторожнее. За то время Торн уже успел ускакать далеко вперед. Он не собирался ждать Джеймса и даже не обернулся. Джеймс поспешил за ним.

В этих местах очень рано темнело. Не успели путники приблизиться к лесу, как солнце уже скрылось за горизонтом, проводя их последними лучами. Небо еще какое-то время озарялось красным светом, тускнея с каждой минутой. И совсем скоро все пространство — дорогу, горы, равнину охватила тьма. Она продвигалась с невероятной скоростью, и через мгновение от солнечных мерцаний не осталось и следа. Все стихло. Тишина была поразительной, настолько, что от нее начинало шуметь в ушах.

Джеймс даже приложил ладонь к уху и начал растирать его. Ему вдруг показалось, что он оглох. Но вдруг, позади, раздался пронзительный рев. Джеймс обернулся, но в такой темноте дальше своего носа ничего не было видно.

Торн замедлил ход. Он выхватил поводья из рук Джеймса, обмотал их вокруг своей руки и сильно пришпорил своего коня. Конь заржал, вскочил на задние ноги и пустился в галоп, увлекая за собой и лошадь, на которой ехал Джеймс. Мальчик обхватил обеими руками шею лошади и прижался к ней. Его болтало в седле из стороны в сторону. Он думал, что если сейчас отпустит руки, то тут же слетит на обочину. И вряд ли Торн заметил бы его падение. Поэтому он зажмурил глаза и с еще большей силой схватился за лошадь.

Рев доносился все чаще и чаще, все громче и громче. Он набирал силу и словно локомотив несся за ними. Джеймс боялся даже представить, что за чудовище может издавать такие звуки. Они свернули с дороги и скакали прямиком к лесу, до которого оставалось уже совсем немного. Торн все с большей силой пришпоривал своего коня. Снова и снова он наносил удары стременем. Рев становился все ближе. Он, то прерывался на какое-то время, то не замолкал в течение нескольких минут подряд. Как гудок паровоза, он предупреждал о своем приближении.

Через несколько минут вдалеке раздался еще один. А потом еще и еще. И каждый новый рык был не похож на предыдущий.

«Да откуда же вы взялись!» — думал Джеймс. Пронзительный рев раздался откуда-то слева, а затем справа. Они окружали путников, брали их в кольцо, чтобы им невозможно было убежать. Казалось еще немного и твари догонят их. Но вдруг они остановились. Джеймс медленно приоткрыл глаза и огляделся. Его окружали черные деревья. Похожие на столбы электропередач, с почти голыми стволами и раскидистой кроной у самой верхушки. Они добрались до леса. Чудовища боялись заходить сюда и еще долго кружили в ожидании добычи. Рев их стал реже, но протяжнее.

Торн спешился и перекинул поводья через голову коня. Джеймс еще некоторое время не мог прийти в себя. Его трясло от страха и холода. Жутко хотелось есть.

Через некоторое время они вышли на небольшую поляну. Торн привязал лошадей к дереву и велел Джеймсу сидеть здесь и ждать пока он не придет. Джеймс не успел ничего сказать, как силуэт его спутника растворился во тьме. Он разглядел в темноте упавшее дерево, сел на землю и оперся на него спиной. Ему было не так важно, что земля была очень холодной, зато он почувствовал огромное облегчение от того, что дал разгрузку больной спине.

Прошло несколько минут, которые показались Джеймсу вечностью. Он пристально вглядывался в темноту. Каждый звук или шорох заставляли его замирать от страха. Сердце колотилось с невероятной силой. Его стук становился все быстрее. Чтобы хоть как-то отвлечься Джеймс достал амулет, который на его удивление светился ярким белым светом. Он положил амулет на ладонь и стал пристально рассматривать. В его свечении было что-то завораживающее. От него исходило приятное тепло, и Джеймс чувствовал, как оно через его руку разливалось по всему телу. Таким же белым светом светились и символы, которые шли по контуру. Они были на непонятном Джеймсу языке. С виду походили на китайские иероглифы, но более плавной формы. «Что бы это могло означать?» — проговорил Джеймс в полголоса.

И тут раздался треск. Так хрустят ветки под ногами. Этот звук ни с чем не возможно было спутать. Он становился все ближе. Джеймс спрятал амулет за пазуху и медленно лег на землю. Он не сводил глаз с того места откуда доносились звуки. Ему даже нечем было обороняться в случае нападения. Хотя бы небольшой нож, даже с ним он чувствовал бы себя уверенней. Правой рукой Джеймс нащупал длинную палку и подвинул ее к себе. Он старался задерживать дыхание, чтобы не выдать себя и свое местонахождение, в надежде, что незваный гость пройдет мимо.

Тем временем кто-то настойчиво двигался именно к тому месту, где находился Джеймс. Звук нарастал, шаги были слышны все отчетливее. И вдруг из чащи выплыла знакомая фигура. Это был Торн. В руках у него была охапка хвороста. Он подошел к парню и бросил сухие ветки на землю. Джеймс с облегчением выдохнул и поднялся с земли. Он смотрел на хворост и жалел, что не прихватил из дома спички или зажигалку.

Торн собрал ветки в кучу и сел рядом. Он снял со своего пояса небольшой тряпочный мешочек, развязал его и достал небольшой предмет кубической формы. Хаатин аккуратно раскрошил его пальцами, набрал воздуха в легкие и раздул порошок над хворостом. Как только пыльца слетела с ладони, она тут же превратилась в огненную струю, которая разожгла ветки. Джеймс при виде огня отпрянул назад. От удивления он даже открыл рот. Торн в этот момент напомнил ему факира в цирке, также величественно выдувавшего огонь изо рта. Джеймс сел у костра и вытянул озябшие руки вперед.

— Что это было? — спросил он. — Магия? Волшебство?

Торн попытался изобразить что-то на подобии улыбки, но у него не получилось.

— Магия? Нет. У торговцев на черном рынке можно купить все, что угодно. А это, — он достал еще один кубик из мешка и передал его Джеймсу, — один из самых дешевых товаров. Вот если бы раздобыть зелье превращения в тролля, например! А это так. Торн завязал мешочек и убрал обратно на пояс.

Джеймс внимательно осмотрел переданный ему экземпляр: куб правильной формы с гранью примерно в один дюйм, похожий на спрессованный кусочек сахара. Он был кристально белого цвета. Не такой белый, как лист бумаги или только что выпавший снег, а еще чище. Частиц, из которых он состоял, практически не было видно, и только пристальным взглядом можно было разглядеть их. Джеймс еще немного покрутил куб в руках и бережно положил в карман.

Торн тем временем снял со спины меч и лег на землю, положив его под голову.

— Ночевать будем здесь. Пока горит огонь, нам ничего не угрожает! Так что можешь не волноваться. — Торн скрестил руки на груди, вытянул ноги и закрыл глаза.

Джеймс тоже лег на бок, поджал под себя ноги и попытался заснуть. У него не получалось, он долго ворочался. Жар от костра обжигал лицо. Языки пламени хаотично, обгоняя друг друга, убегали к небу и растворялись в воздухе. Это повторялось снова и снова. Джеймс повернулся спиной к огню и немного отодвинулся от него. Приятная прохлада ночного воздуха прокатилась по его телу. Он натянул рукава и спрятал в них замерзшие кисти рук. В таком положении ему было чуть более комфортно, и он снова закрыл глаза.

Ему снился родной дом. Они с отцом играли во дворе в бейсбол. Джеймс с коричневой потрепанной перчаткой на руке бежал за мячом, который улетел к самой входной двери и закатился на порог. Отец широко улыбался, обнажив свои белые зубы. Он немного перестарался и забросил мяч дальше, чем обычно.

Джеймс протянул руку за мячом и почувствовал манящий аромат маминых пирожков. Он обожал их. Запах бесцветной дымкой пробегал из кухни, через гостиную в приоткрытую дверь, рядом с которой стоял Джеймс. Он замер и закрыл глаза от удовольствия. Тут раздался родной и любимый голос, зовущий мужчин к ужину.

И вдруг вместо маминых пирожков Джеймс почувствовал едкий, удушающий запах гари, который въедался в кожу и заставлял слезиться глаза. По полу дома, обвивая, точно змеей, все на своем пути, струились языки ярко-желтого пламени. Они вырывались из кухни и ползли по дому, зажимая в свои смертельные объятия комнату за комнатой.

Джеймсу в лицо ударил поток горячего воздуха. У него сразу перехватило дыхание. Он задыхался. На мгновение Джеймс закрыл глаза, а когда открыл, то был уже не на пороге своего дома. Он оказался в перевернутом автомобиле на заднем сиденье. Он увидел мать, которая лежала без движения впереди и окровавленное лицо своего отца, который что-то непонятное говорил ему.

Джеймс резко открыл глаза. Перед собой он увидел серые голые деревья, стволы которых украшал зеленоватый мох. Солнце уже встало, но лучи его практически не пробивались сквозь густые кроны этих великанов. Казалось, что каждый листик на ветке яростно бился за свою жизнь, жадно поглощая солнечные лучи.

«Что же стало с родителями?» — Подумал Джеймс. Он надеялся, что они сумели выбраться из горящего автомобиля. Ему в первый раз приснился такой яркий и реалистичный сон. Даже проснувшись, он помнил его в деталях.

Его размышление прервал треск костра, который горел до сих пор. Джеймс повернулся и попытался сесть. У него болело все тело. Ночь, проведенная на холодной, твердой земле дала свои результаты. Он поднял обе руки кверху и потянулся.

Торна не было на месте. На костре, тем временем, жарился какой-то зверь. Он был похож не то на крысу, не то на белку. Через его маленькое тельце был продет металлический прут, который располагался на двух рогатинах, торчащих по обе стороны костра. Джеймс не знал, что это за зверь, но аромат от него исходил потрясающий.

Появился Торн с новой охапкой дров. Он высыпал их на землю, наклонился и подкинул пару поленьев в костер. Затем снял уже готового зверя с прута, переломил пополам и передал одну половину Джеймсу.

— Что это? — спросил Джеймс, наморщив нос.

— Это еда, — сухо ответил Торн и откусил большой кусок от тушки. Он жевал, причмокивая и постанывая от удовольствия.

«Да он просто издевается надо мной!» — подумал Джеймс. Но есть очень хотелось и он, зажмурив глаза, откусил небольшой кусочек. Мясо было на удивление вкусное и хорошо прожаренное. На минуту Джеймс даже представил себе, что ест бифштекс, который неплохо было бы посолить. Но поскольку соли, впрочем, как и хлеба, не было в наличие, то он жадно принялся за поглощение невиданного зверя.

Окончив трапезу, Торн встал и пошагал отвязывать лошадей. Не успел он сделать и пары шагов, как из чащи, рассекая воздух, в нескольких дюймах от головы хаатина пролетела стрела и воткнулась в дерево, к которому были привязаны лошади.

Из чащи галопом выскочили три всадника и остановились около догоравшего костра. Джеймс вскочил на ноги и, не зная, что делать, вопросительно посмотрел на Торна. Тот сначала внимательно осмотрел стрелу, которая чуть было, не отправила его в иной мир. Заметив небрежность и грубость, с какой она была выстругана, он медленно повернулся к всадникам. Это были разбойники. Тот, что в центре был их вожаком. Худощавый, с длинной шеей и маленькой головой. Он ехидно улыбался, обнажая кривые, черные зубы. Одежда его была сделана из медвежьей шкуры, на шее висело ожерелье из клыков убитых им животных. Левая рука постоянно находилась на эфесе длинного меча. Разбойник, который находился слева от вожака, был его полной противоположностью. Полноватый, низкий, с лицом, похожим на бурундука. Он постоянно шмыгал носом и вытирал пот со лба своим рукавом. Одет он был в льняную рубаху, цвета которой уже было не разобрать. На поясе висел короткий клинок. Ножны под него не было, и он просто был продет через пояс.

Справа на лошади сидел мужчина крепкого телосложения. Сильные руки крепко сжимали поводья. Вытянутое лицо украшал огромный шрам на левой щеке. За спиной виднелся лук, тот самый, из которого была выпущена стрела, чуть не убившая хаатина. От всех троих ужасно воняло. Этот запах можно было почуять за милю.

Торн стоял без движения. Почему же он раньше не учуял их? Может быть, ветер дул в другом направлении или он уже терял хватку? Раньше эти бандиты не успели бы понять, что происходит, как уже были бы мертвы. А сейчас Торн и Джеймс находились в весьма сложном положении. Надо было что-то незамедлительно предпринимать.

— Что это у нас тут? — вожак обратил свой взор сначала на костер, потом на Джеймса. Вы, наверное, заблудились, раз решили пойти этой тропой? Он повернул голову к своим сообщникам, и они тут же дружно поддержали главаря язвительным смехом.

— Нет, мы остановились здесь на ночлег, — неуверенным голосом ответил Джеймс. Разбойники загоготали еще сильнее. Вожак чуть подался вперед на лошади и перевел взгляд на хаатина.

— А вы знаете, что проезд по этой дороге стоит денег? — он остановился. Двое его спутников неспешно поравнялись с ним. — Эй, Брум, — вожак немного наклонил голову влево, обращаясь к своему собрату, — напомни-ка мне и нашим новым знакомым, сколько стоит проезд по этой дороге!

— У них не хватит денег! — сквозь смех пробормотал тот.

— Точно, вспомнил! Сто золотых монет и можете ехать дальше.

— Но у нас нет таких денег, — жалобно сказал Джеймс, глядя в глаза главарю.

— А твой друг, что, немой или он язык проглотил от страха? Среди бандитов снова раздался раскатистый хохот. Их явно забавляла эта ситуация. Даже если бы им заплатили сто золотых монет, то они все равно бы убили их. Просто так, ради развлечения.

Торн шарил взглядом по земле. Наконец, недалеко от костра, в том месте, где он устраивал себе ночлег, он увидел свой меч. Как он мог оставить его? Такого с ним никогда еще не было. Он всегда носил оружие с собой и никогда не оставлял без присмотра. Но сейчас забыл, оставил, как раз тогда, когда меч был так нужен. За это Торн безумно злился на себя. Но что сделано, то сделано. У него был с собой только небольшой кинжал, пристегнутый к правому бедру коричневым кожаным ремнем.

Торн оценил обстановку. Нападать будут поодиночке, потому, как не видят в нем серьезной опасности. Это было на руку хаатину. После того, как он разделается с первым, в бой пойдут оставшиеся два разбойника. Скорее всего, в ход пойдет лук, потому что, судя по первому выстрелу из него, бандит с ним обращался лучше, чем с коротким, не сбалансированным клинком. Но древесина, из которой были сделаны стрелы, была явно пересушена, и они имели небольшой изгиб, поэтому давали небольшой крен влево. Именно поэтому стрела угодила в дерево, а не потому, что стрелявший промахнулся. Торн продумал свои действия. Осталось только выяснить, кто будет первым.

— Я даю вам шанс уйти отсюда живыми, — сказал уверенным голосом хаатин.

Сказанное, было встречено очередной насмешкой.

— А этот парень мне нравится! Уйти живыми! — вожак расхохотался, но немного успокоившись, сказал:

— Мы с братьями в пути уже третий день и нам очень бы не помешало размяться. И вы как раз кстати. — Он обхватил меч правой рукой и медленно обнажил его. — Мы убьем вас медленно за вашу дерзость. Ты будешь первым.

Разбойник указал лезвием на Торна. Вслед за вожаком один разбойник достал свой короткий клинок, а второй снял со спины длинный лук.

— Я еще раз повторяю — уходите и останетесь живы. Вы двое, — Торн посмотрел на спутников главаря, — у вас есть жены, дети? Вы хотите снова увидеть их лица? Или хотите умереть в этом проклятом лесу, где ваши тела съедят здешние обитатели?

Ответа не последовало. «Ну как знаете!» — Подумал про себя Торн и мысленно еще раз прокрутил свои действия.

Джеймс стоял неподвижно и робко наблюдал за происходящим. Ему приходилось наблюдать драки и даже принимать в них участие (правда только в виде груши), но такое он видел только в кино.

— Ну, хватит! Повеселились и будет! Брум! — Вожак повернулся к сидевшему слева от него подельнику.

Тот быстро спешился и направился к Торну с обнаженным клинком. Осторожно приблизившись на расстояние нескольких шагов, разбойник резко рванулся вперед, размахивая клинком из стороны в сторону. Торн, увиливая от размашистых ударов, подгадал момент и на очередном замахе схватил руку разбойника, которая держала меч. Зажав его кисть обеими руками и опустив ее на уровень пояса, хаатин повернулся спиной к нападавшему и с огромной силой нанес удар локтем по его испуганному лицу. Разбойник попятился назад, а клинок остался в руках у Торна и он, развернувшись, нанес резкий, сильный удар мечом в грудь, засадив его по самую рукоятку. Брум замертво рухнул на землю.

Улыбка моментально исчезла с лиц головорезов. Они спешились. Один из них достал стрелу с медным наконечником и быстро прицелившись, выпустил ее в хаатина.

Торн, наклонив голову влево, дал стреле снова пройти в нескольких дюймах от виска и исчезнуть между деревьями. На ходу он выхватил кинжал, который был пристегнут к его ноге, и метнул в лучника. Кинжал сделал несколько оборотов в воздухе и воткнулся прямо в сердце нападавшего.

Главарь бежал за хаатином, размахивая мечом. Но тот и не думал убегать. Подбежав к мечу, Торн поддел его сапогом и подкинул вверх. Он схватил ножны левой рукой, а правой взявшись за рукоять своего меча, обнажил его и тут же, развернувшись, поставил его над головой, остановив клинок противника. Торн согнул руку в локте. Лезвия двух мечей неприятно заскрежетали друг об друга. Затем хаатин резко оттолкнул противника перед собой, а сам сделал полный оборот вокруг себя и нанес размашистый удар мечом, который рассек горло вожака. Он выронил меч и схватился за горло обеими руками. Из раны фонтаном била кровь, стекая по рукам темно-бардовыми ручейками. Разбойник опустился на колени, а затем разжал руки и упал лицом на землю.

Все произошло настолько быстро, что Джеймс не успел спрятаться за дерево. Все, что он успел сделать, это сесть на землю и закрыть голову руками. Но теперь все было кончено. Победа была за ними. Он поднялся на ноги. Ноги не слушались и будто ватные подкашивались одна за другой. Джеймс никогда раньше не видел убийств. От вида крови у него начала кружиться голова и появилось чувство тошноты в желудке. Во рту отчетливо чувствовался горьковатый привкус из-за рвотных позывов. Джеймс нагнулся вперед и оперся о колени своими руками. Он тяжело и часто дышал. Так дышали, когда задыхались, когда не хватало воздуха.

Земля, которая была укрыта травяным ковром, окрасилась в красный цвет. Торн подошел к убитому главарю, наклонился над ним и вытер свой окровавленный меч об медвежью шкуру, из которой была сшита его накидка. Затем он поднялся и, убрав клинок в ножны, пошагал к следующему поверженному врагу. С хладнокровием присущему профессиональному наемному убийце, он вытащил из его груди свой кинжал.

Джеймс с отвращением наблюдал за происходящим. Ни один мускул не дрогнул на лице хаатина, пока он совершал этот ритуал.

— Мы что, их так оставим? — Джеймс решился начать разговор, немного придя в себя.

— Если тебе этого так хочется, то можешь их похоронить. — Торн отвечал ему, параллельно отвязывая лошадей.

— Но так же нельзя! Мы же не звери! Мы не можем их так оставить! — Джеймс почти перешел на крик.

— Они хотели убить нас! И если бы им это удалось, то они вряд ли бы удостоили нас таким почестям! — Торн взял поводья в руку и повел лошадей к месту, где находился Джеймс.

— И что, мы оставим их на съедение волкам, или другим неведомым тварям? Тебя разве не будет мучить совесть? — Джеймс пытался вызвать жалость у хаатина, но все было напрасно, Торн был непреклонен. Он, молча, протянул парню поводья и запрыгнул на лошадь. Он давно не испытывал жалости ни к кому, особенно к людям. Наоборот, у него в душе царили злоба и ненависть, но где-то глубоко все же таилось что-то человеческое — чувства, которые он похоронил глубоко в сердце. Хаатин и сам относил себя скорее к зверю, нежели к человеку. И он очень не любил моменты, когда человеческие эмоции в нем брали верх над звериной хладнокровностью.

Джеймс едва забрался на лошадь (у него еще плохо получалось) и, окинув взором, окровавленные тела разбойников, поскакал между деревьев вслед за Торном.

Они вышли из лесу и повернули на дорогу. Солнце еще не успело полностью выйти из-за горизонта. Бледно-оранжевый диск тяжело поднимался к небу, окрашивая поля в рыжий цвет. Тени всадников лениво поползли в длину и сделались уродливо большими и вытянутыми. Тучи, нахмурившись, побагровели. Они плыли куда-то на юг, в сторону, противоположную движению всадников.

Их дорога снова поворачивала к лесу. Совсем скоро пейзаж по обочинам дороги сменился с бесконечной долины на высокие и кривые деревья. Дорога была широкой, в две колеи. Влево и вправо от нее уходили маленькие тропки, которые вели в лес. На одну из них свернул Торн, и их путь теперь пролегал через чащу. Немного поплутав, они вышли к реке.

Это была горная речка. Она брала свое начало у подножия горы Иллезар и протекала через десяток деревень в провинции. За спокойный нрав и покладистый характер местные жители называли ее ласково- Ильза. Вода в ней была очень чистой и прозрачной. И даже на большой глубине можно было разглядеть дно.

Всадники спешились и подвели лошадей к водопою. Те жадно глотали воду и довольно фыркали. Торн достал из привязанного к седлу мешка жестяную флягу средних размеров. Он зашел в реку и опустил флягу в воду. В этом месте река была не глубокая. На ее середине вода едва доставала до колен. Сквозь ее толщу проглядывалось каменистое дно.

Немного передохнув, путники перешли реку вброд и отправились дальше. Джеймс долго молчал. Он был в обиде на Торна за то, что он не послушал его. Джеймс был слишком юн и не понимал некоторых происходивших вещей.

Торн в том злополучном эпизоде с разбойниками показался ему слишком жестоким и безжалостным. Ему казалось, что достаточно было неплохой трепки, чтобы эти трусливые бандиты разбежались в разные стороны. Зачем же надо было их убивать?! Эти мысли крутились в голове Джеймса почти на протяжении всего оставшегося пути до Стоунхилла и не давали ему покоя. И он демонстративно молчал, как это делали многие подростки в его возрасте, давая хаатину понять, что он был на него в обиде.

Торну же это было только на руку. Он не любил пустые разговоры, в основном потому, что просто не привык к ним. Ему не с кем было говорить. Все его общение ограничивалось односложными фразами, которыми он перекидывался с купцами, когда хотел что-либо купить или продать. Он знал, что поступил правильно в той ситуации. Отпусти он их на все четыре стороны, разбойники не отстали бы и преследовали их до последнего, создав немало проблем. Они сами выбрали свой путь. Хаатин ведь предлагал им уйти по-хорошему, но они отказались. Торн считал, что совесть его была чиста, но объяснять все это Джеймсу он не хотел. Да и какая ему разница, что подумает о нем шестнадцатилетний мальчишка.

До Стоунхилла оставалось совсем немного. Всадники немного сбавили ход. Джеймс понял, что его акция протеста не действует на хаатина. Он не мог больше молчать. У него накопилось много вопросов за время их непродолжительного путешествия. Он ни один раз приоткрывал рот, и хотел было что-то сказать, но тут же замолкал, так и не произнеся ни слова.

— Долго нам еще добираться? — нерешительно спросил Джеймс. Торн ответил не сразу и еще некоторое время игнорировал вопрос, который юноша не осмеливался повторить:

— Доберемся к утру, на рассвете будем на месте.

— А как мы найдем этого… Габриеля? — Джеймс долго вспоминал имя наследника, делая паузу на каждом слоге его имени.

— Я не знаю, — сухо протянул Торн.

— Как то не обнадеживает. Не то, чтобы я сомневался, что мы его все-таки найдем, но я думал, у тебя план какой-нибудь есть. Какая-нибудь зацепка, с чего начать поиски. Просто не хотелось бы просить каждого Габриеля в этом городе показать нам свою шею. А то еще подумают чего. И что это вообще за имя такое девчачье! Вот Торн, это я понимаю имя! Когда его слышишь, сам невольно начинаешь выворачивать карманы и выкладывать их содержимое! — Джеймс невольно усмехнулся. — Кто тебя так назвал? Что вообще значит — Тоорн?

— Воин! Торн на ирлитском языке означает — воин.

— Что это за язык такой? — Джеймс прибавил ходу и поравнялся с хаатином.

— Это мертвый язык! — Торн тяжело вздохнул. — На нем говорили наши предки много лет назад.

— У тебя есть дом? — Джеймс внимательно смотрел на собеседника, изредка поглядывая на дорогу. Торн молчал. Вопрос юноши задел его за живое. Он нахмурил свои густые черные брови и крепко сжал поводья, которые жалобно заскрипели под его сильными руками.

— Извини, я, наверное, что-то не то спросил! — попытался исправиться Джеймс, видя, насколько неприятен был его вопрос.

— У меня был дом! — перервал его Торн. Мой народ жил в горах Тирк в селении Фейрводж, что на севере провинции Корим. После того, как хаатинов изгнали из королевства, а виновных в убийстве короля казнили, прошло много лет. Империей в те времена правил наместник Рон. Его предки были приближенными к королевской семье, и именно их династия стала управлять империей после смерти короля. Они были благосклонны к нам. Они позволили нам заниматься земледелием и скотоводством. Истории о небывалой силе и выносливости хаатинов, а также об их умении обращаться с мечом лучше всех на свете, перерастали в легенды. Мой отец, когда я был маленьким, постоянно рассказывал мне их перед сном. Он был одним из немногих в нашем роду, в чьем сердце жил дух воина. Он восхищался великими победами наших предков и презирал предателей. Они предали не только короля, они предали наш народ!

Правитель империи не мог навязать свою волю каждому ее жителю. Были и такие, которые слепо верили или хотели верить, что именно хаатины были виновны во всех бедах, которые обрушились на страну после разделения амулета королей. Они ненавидели нас и мечтали отомстить. Были и просто наемники, которые делали то, за что им заплатили.

Они пришли ночью. Фейрводж было мирным поселением и у нас не было стражников и высоченных заборов. Они без труда пробрались к деревне. Все ее жители уже легли спать к тому моменту, как сотни всадников с факелами окружили нас. Сначала они пустили в ход огненные стрелы. Они пускали их до тех пор, пока практически каждый дом не был охвачен огнем. Затем обнажив мечи, они ринулись в деревню, добивать тех, кого не забрал огонь.

Сопротивление было ничтожным. У жителей почти не было оружия. Только охотничий лук да разделочные ножи. Что мы могли сделать против них?! Я проснулся от истошных криков и стонов горевших заживо. Наш дом стоял на отшибе, и ему посчастливилось не сгореть от пылавшей стрелы. Мать спешно собрала мои вещи в мешок и дала мне его вместе с мечом моего отца, который всегда висел у нас на стене. Она велела мне бежать и бежать быстро, не оглядываясь. Она вышла из дома вместе со мной. Я увидел отца, сражавшегося с тремя всадниками. Он хотел выиграть для меня время. Это я понял потом, а тогда мне хотелось помочь ему.

Я не хотел убегать. Я вырывался из рук моей матери, но она не пускала меня. Отец уже почти справился с теми тремя, но тут пришел он. Я не видел его лица. Лишь черный перстень на его левой руке. Он убил моего отца. Вонзил в него свой искривленный меч. Затем он перерезал горло моей матери на моих глазах. Я кинулся на него с отцовским мечом, но он был слишком тяжел. Он оставил меня в живых. И оставил напоминание о себе, — Торн указал на шрам на лице, который проходил от левого глаза до подбородка. — Я был единственным, кто выжил в ту ночь. Последним из рода хаатинов. Я поклялся отомстить за своих родителей, за свой народ! И я найду того, кто это сделал!

Джеймс был первым, кто услышал эту историю. Впервые за всю свою жизнь Торн был настолько откровенен. Он не знал почему, но ему стало намного легче от того, что он поделился с кем-то. Он как будто сбросил огромный камень, тяжким грузом, лежавший на его душе. Торн никогда и ни с кем не говорил о своем детстве, о доме, о родителях.

Джеймс слушал эту историю очень внимательно. Он как будто сам оказался в той самой деревне, на том самом месте, где незнакомец с черным перстнем на левой руке убил родителей хаатина. Джеймс отчетливо видел все происходящее у себя перед глазами. Он словно смотрел фильм в кинотеатре с местами в первом ряду. Теперь ему была понятна причина нескончаемой ненависти, которую Торн испытывал к людям.

— Сколько тебе было лет? — спросил Джеймс, выдержав небольшую паузу.

— Я был такой, как ты сейчас. Я не считаю годы. Хаатины живут дольше, чем люди и могут с легкостью дожить до трехсот лет. Но лишь единицы умерли своей смертью.

— Мне жаль твоих родителей! — Джеймс потупил взор. Он чувствовал себя виноватым за то, что заставил Торна еще раз пережить все случившееся, и ругал себя за излишнее любопытство. Торн ничего не ответил.

К концу дня, как Торн и говорил, они вышли к дороге на Стоунхилл. До него оставалось совсем немного и где-то впереди уже виднелись серые столбы густого дыма, которые вырывались из глиняных печных труб. Когда всадники подошли к городу уже совсем стемнело. На небе показался месяц, и засеяли маленькими белыми огоньками звезды. Их было так много, и они так ярко сияли, что Джеймс долго не мог отвести от них взгляд.

Не дойдя около полумили до ворот, всадники остановились. Ворота были открыты. Сам город был обнесен невысокой деревянной стеной. Он не был большим, а издали и вовсе казался совсем маленьким. Стражников у ворот не было видно. Это показалось Торну весьма странным, потому что это означало, что, либо селение было захвачено кем-то, либо их правитель был настолько самоуверен и глуп, что не позаботился об его охране. Несмотря на поздний час, по дороге, в город тянулся караван местных и заезжих купцов. Их повозки были доверху забиты заморскими товарами, которые они везли на продажу. Вслед за ними последовали и Джеймс с Торном. Хаатин натянул на голову капюшон и сказал:

— Ни с кем не разговаривай и ни в коем случае не показывай амулет! Здесь очень опасно находиться! Любой здешний пьяница воткнет тебе нож между ребер ради паршивого серебряника! Остановимся на ночлег, а утром начнем поиски этого проклятого Габриеля. Джеймс одобрительно кивнул головой.