Альфарий: Голова Гидры

1. НАХОДКА

Я не помню, как всё началось.

Даже для такого необычного и выдающегося существа, как я, было время до осознания. А может и не было. Возможно, я знал, где я и что я с того момента, как моя форма была создана, но эти воспоминания были украдены у меня силами, которые вырвали меня из того места, где я должен был в безопасности провести свое младенчество. Всё, что у меня осталось сейчас — это лишь образ, ощущение: сияющая, белоснежная стерильность; пылающее присутствие, которое затмевало собой всё остальное, и оставляло чувство потери каждый раз, когда уходило. Затем шум, мешанина красок, описать которую не хватит слов, и постукивание, и царапанье, словно от когтей, ищущих меня — всё это ещё иногда появляется в моих снах в эти последние дни 30-го тысячелетия.

Моё первое отчетливое, ясное воспоминание — это как я сижу в пыли под затянутым тучами ночным небом, обдуваемый пронизывающим ветром. Я не знал где нахожусь и как здесь очутился, но знал своё имя. В какой-то момент мне его шепнули, в этом я был уверен, и поэтому я повторил его про себя в первый раз.

Я Альфарий.

Некоторые люди говорят, что имена обладают силой. Моё — нет. Когда я заговорил, то не почувствовал ни чувства правоты, ни уверенности, охватившей моё тело. Моё имя — это инструмент и не более того: идентификатор, исходная база, которую можно использовать, когда удобно и отбрасывать, когда нет.

С другой стороны, моё имя обрело силу, не так ли? Но это сила, предоставленная ему как моими собственными действиями, так и тем, как оно было использовано в качестве инструмента другими. Само по себе, это лишь слоги. Как и во всех подобных понятиях, значение, которое они имеют — это лишь то, что мы им придаем.

Однако я ничего не знал об этом, когда сидел в первые минуты своего осознания. Я знал, что обдувающий меня ветер был намного градусов ниже точки замерзания воды, и почувствовал вкус искусственных загрязнений в нём. И когда я посмотрел вверх, то смог, даже в темноте, различить слабые цветные сигнатуры химических веществ, пронизывающих облака надо мной. Справа от меня виднелись горы, высокие и суровые, их вершины терялись в облаках, но также я знал, что плато, на котором я сижу, находится достаточно высоко. Я ощущал разреженность воздуха. Я не знал, как смог понять эти вещи, по каким критериям их измерил и как это знание пришло ко мне. Я лишь знал, что это истина.

Еще одной неоспоримой истиной было то, что я мог видеть огни, приближающиеся с севера.

Я понял это, как только увидел их, хотя, опять же, не мог толком объяснить, как. Я понял, что огни находятся к северу от меня, а горы к югу. Я также впервые в жизни осознал угрозу. Я не знал цели этих огней, но понимал, что те, кто их контролирует, могут быть враждебны и поэтому я оценил ситуацию.

Я сидел рядом с куском разрушенного металла, который, казалось, подвергся воздействию разрушительной силы. На загадочном устройстве мигало ещё несколько лампочек, но сама вещь была серьёзно повреждена и не подлежала ремонту. На самом деле я мог сказать, что оно было далеко не целым, что примерно половина материала, необходимого для формирования его первоначальной формы, отсутствовала. Земля вокруг была распахана, словно эта штука упала с высоты.

Значит она прилетела с неба, принеся меня с собой и рухнула вниз. Или само падение, или удар, а может и то и другое привлекли их внимание. Те, кто приближался, намеревались либо помочь, либо по мародерствовать.

Я был мелким и юным. Я опознал то, что лежало рядом со мной, как остатки того, что окружало меня в смутных, сменяющихся воспоминаниях, которые были единственным, что осталось у меня от моей прежней жизни. По-видимому, я находился внутри не просто так, и тот факт, что я был здесь, на открытом месте, с разрушенными обломками рядом со мной, говорил о том, что я ещё не был готов для того, чтобы находиться снаружи. Я мог быть уязвимым.

Я поднялся на ноги и моё тело повиновалось мне, как я того и хотел. Я огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но мои возможности были ограничены. В грязи не лежало крупных камней, а разрушенный металл не разорвался и не разломился на пригодные для использования куски. Осматривая его, я заметил знак: два ряда пересекающихся линий, «ХХ». В то время, это ничего для меня не значило, поэтому я не стал заострять на них внимание.

Огни уже приближались ко мне, и сквозь шум ветра я слышал механический рёв двигателей. Нескольких. Пора было покидать это место. Я мог наблюдать за ними издалека, и показаться в случае, если решил бы, что эти пришельцы не враждебны.

Я выбрался из борозды, пропаханной в земле при моём появлении, и, пригнувшись, направился к ближайшему небольшому возвышению. Я взобрался на него на животе, повернулся, вжавшись в пыль, и посмотрел туда, где осознал себя.

С грохотом появились две гусеничные машины: большие и тяжёлые, похожие друг на друга, но не идентичные, с краской, выцветшей в одних местах, и поврежденной в других. Я опознал следы, оставленные песчаными бурями, ржавчину и отметины от попадания баллистического оружия.

Двери открылись и темноту прорезал свет. Девять фигур выгрузились из транспортов: двуногие, похожие на меня, но я сразу понял, что они не одного со мной вида. Их движения были медленными и неуклюжими, и они были закутаны в одежду, защищающую от холода, и, возможно, других экологических опасностей. Каждый из них носил защитные очки и маски, которые, по-видимому, были предназначены для облегчения дыхания. Я сделал экспериментальный вдох, впервые сознательно сосредоточившись на нем, но, хотя я и ощутил в воздухе горечь, это не доставило мне никаких проблем.

Каждая из фигур также держала оружие. Оно выглядело грубо, стреляло пулями и было похоже на то, что висело на их транспортах. Я еще не проверил крепость своего тело или способность к восстановлению, поэтому оставался настороже. Также я отметил про себя, что инстинктивно понял назначение этих предметов, а также представляемую ими угрозу, и, оставаясь вне поля зрения прибывших, наблюдал за их перемещениями и определял углы, под которыми кто-то мог ко мне приблизиться. Мои глаза следили за происходящим, а мозг анализировал: подойти с северо-запада, использовать первую машину в качестве прикрытия, обойти её спереди и схватить сзади ближайшего. Вытащить из-за пояса нож, перерезать позвоночник, толкнуть в соседа, бросить нож в ту, которая слегка прихрамывала, схватить оружие соседнего…

Именно в эти мгновения, на этом высоком плато, я впервые начал понимать цель, ради которой был создан.

— Во имя всех дьяволов, что это? — спросил один из них, склонившись над обломками. Я сомневаюсь, что кто-то из его спутников мог услышать эти слова, так как они находились от него довольно далеко, но я смог понять все, что было сказано, даже со своего укрытия.

— Похоже на Имперскую технику, — ответила хромая, осторожно протягивая руку. Однако до металла она так и не дотронулась, а посмотрела на горы на юге, словно ожидая, что сейчас последует какое-то наказание.

— Давно ты стала экспертом по Имперским технологиям? — фыркнул первый.

— Ты когда-нибудь видел что-либо подобное? — спросила вторая. — Я не узнаю ни одну из этих частей.

— Если что-то Имперское упало с неба и разбилось, то они придут, чтобы забрать это, — вмешался третий, едва скрывая нервозность в голосе. — Либо мы забираем это и валим отсюда, либо просто валим. Но здесь нас быть не должно.

— Если бы эта штука была для них настолько важна, они бы не позволили ей здесь разбиться, — парировал первый. Но даже он посмотрел в сторону гор. Однако его слова меня озадачили. Почему тогда я оказался здесь?

— Не знаю, — неуверенно протянула вторая, выпрямляясь и отступая от обломков. — Я считаю, что это слишком рискованно.

— Мы сейчас смотрим на целое состояние! — настаивал первый.

— Да ну? — вторая повернулась к нему. — Как мы сможем забрать это и продать, если даже не знаем, что это за барахло? Мы просто нарисуем себе на спинах мишень для тех людей, которые будут искать пропавшую технику.

До меня донесся какой-то звук. Он был пронзительным, в нем слышался отголосок силы.

— Я не оставлю это здесь. Затаскиваем обломки в вездеход, — сказал первый, подняв своё оружие.

Звук нарастал. Он был уже не просто пронзительным, а оглушительным. Я посмотрел вверх, но не смог ничего разглядеть сквозь облака. Неужели они действительно ничего не слышат?

— Ты мне не командир, Аберат, — ответила вторая и, хотя её оружие не было нацелено на первого, оно сместилось в его сторону. — Я не…

— Эй, вы слышите? — спросил третий, наконец подняв голову. Остальные полдюжины фигур, собравшиеся вокруг, очевидно ожидая, пока их лидеры примут решение, тоже подняли головы. Некоторые вскинули оружие.

Облака разошлись и появилась золотая молния.

Мои глаза и мозг какое-то мгновение пытались понять, что именно я вижу. Затем мне удалось опознать его: летательный аппарат, демонстративно украшенный таким образом, чтобы подчеркнуть роскошь и царственность и отвлечь внимание от разрушительной силы, которую он в себе таил. Я заметил оружейные отсеки и подвешенные в них крупнокалиберные пушки, намного превосходящие те, которые сжимали падальщики. Но не они привлекли моё внимание.

Оно устремилось к по-отечески сияющей золотой фигуре, которая выскочила из корабля и приземлилась на землю.

У падальщиков не было ни шанса. Один из них, чей примитивный мозг среагировал на угрозу, нажал на спусковой крючок оружия и сделал несколько безобидных выстрелов вслепую в небо. Остальные просто неподвижно стояли. Их лица были скрыты, но их обмякшие конечности указывали на мощную смесь ужаса и благоговения, что держала их на месте.

Светящаяся фигура приземлилась, гигант по сравнению с ними, и я почувствовал волну силы, которая разошлась от него. Все падальщики упали, словно марионетки у которых разом перерезали нитки.

Великан посмотрел на меня и заговорил голосом, который я слышал не только ушами, но и разумом.

— Выходи, сын мой.

Я мог бы сопротивляться. Мог бы отказать. На это потребовалась бы вся моя воля, но я смог бы это сделать. Однако у меня не было никакого желания, потому что я узнал эту фигуру из моих смутных, затуманенных воспоминаниях о прошлом. Её присутствие заполнило пустоту во мне, которую я до этого момента не осознавал.

Я встал и пошел по пыли туда где стояла светящаяся фигура.

— Я думал, что всех вас потерял, — произнес он удивленно. — И вот теперь, спустя столько времени, я нахожу тебя здесь, у порога моего дома. Позволь мне взглянуть на тебя.

Он опустился на колени и протянул ко мне руку.

Я позволил себя осмотреть. Не знаю, каким словом еще это описать. Моя голова поворачивалась то в одну, то в другую сторону, и в какой-то момент я понял, что меня изучают не только визуально. Гораздо тщательнее. Во мне росло ноющее чувство, что со мной что-то не так, что я каким-то образом пострадал.

— Все… как и должно быть? — спросил я.

Последовала короткая заминка, прежде чем голос ответил, но когда он заговорил, то звучал уверенно, спокойно и непоколебимо.

— Да. Да, всё так.

Мне следовало успокоится, но я не мог. Теперь, думая об этом, я понимаю, что не все было так, как должно быть. Чего-то не хватало, чего-то, что я не мог выразить словами. Я не был цельным. В какой-то момент у меня что-то отняли.

— Жаль этих людей, — сказал светящейся гигант, глядя на обмякшие тела падальщиков вокруг нас. — Но им нельзя было позволить рассказать о том, что они обнаружили здесь, даже если они тебя и не видели. Теперь ты всё, что у меня осталось. Никто о тебе не должен знать.

— Но кто я? — набравшись смелости, спросил я. — И кто ты?

— Я Император, — ответил великан теплым голосом. — Я твой отец. Что касается того, кто ты… Ты мой сын. Ты знаешь, как тебя зовут?

Я посмотрел на него, вглядываясь в сияние.

— Я Альфарий.

Хорус был первым из примархов, которого отыскали; его нашли на Хтонии, всего через три года после начала Великого Крестового Похода. Все записи говорят об этом.

И все они лгут.

Или, скорее, будет справедливее сказать, записи отражают то, что считали истиной те, кто их составлял. Неужели вы думаете, что мой отец, Император, потерявший свои величайшие творения из-за коварства своих врагов, стал бы праздновать повторное открытие первого так громогласно и так торжественно? Это означало бы ещё раз спровоцировать нападение, и мой отец мог потерять единственного примарха, которого ему суждено было найти — на этот раз навсегда.

Нет, мой отец был гораздо хитрее. Со мной повезло, я был единственным остатком его великой работы, вырванной из пасти неудачи. Хорус стал первым признаком того, что многие из нас всё ещё могут жить в глуши галактики и поэтому известие о существовании кого-то до Хоруса могло бы поставить его жизнь под угрозу. Он стал центром сплочения, славной надеждой расцветающего Империума: по-видимому, первым из сынов Императора, кого удалось найти и ему было суждено стать величайшем и умнейшим из всех нас. Эту роль знаменосца я никогда не смог бы исполнить, но иногда я задаюсь вопросом, насколько тяжела ответственность, лежащая на плечах моего брата.

Я, конечно же, наблюдал за ним. Я наблюдал за ним, а он даже не подозревал о моём существовании. Я не спешил раскрываться, даже когда Хорус занял своё место подле нашего отца. Меня нашли относительно быстро, вы понимаете; все мои братья достигли зрелости или почти зрелости, насколько это можно было определить для таких существ как мы, прежде чем наш отец нашел их. Мы, то есть мой отец, Малкадор, Константин Вальдор и я сам, не знали, как на них это повлияло. Поэтому я наблюдал, оценивал и не показывался.

Такова была моя роль.

Но опять же, это мои записи. А все записи лгут.

2. СИГИЛЛИТ

Императорский дворец был ещё на ранней стадии строительства, когда я вернулся туда на борту Императорского золотого корабля — и я говорю вернулся, потому что я действительно провёл своё детство где-то в недрах гор под ним, хотя мой отец никогда не показывал мне, где именно, и сам я этого так и не узнал. Меня не выставили триумфально напоказ, хотя я и чувствовал жгучую радость моего отца по поводу моего появления. Вместо этого меня поспешно отвели в отдельную комнату и сказали, что моё присутствие, само моё существование, должно остаться строжайшим секретом.

— Но разве команда Твоего корабля не заговорит? — спросил я. Император покачал головой.

— Они ничего о тебе не вспомнят.

Я согласился. Люди склонны принимать большинство вещей, которые говорил мой отец. Дело не в том, что Его слово — закон, хотя это и бесспорно. Вернее будет сказать, что Его слова — истина. Вы конечно понимаете, что то, что Он сказал, должно быть правдой. И если, по каким-то меркам, это вдруг не будет являться истиной, то вы можете быть уверены, что будут предприняты все шаги, чтобы сказанное стало правдой. Таким образом, мой отец построит мир в соответствии со своими желаниями.

Много я и не ожидал, но, честно говоря, думал, что мой отец хотя бы проведет со мной некоторое время, чтобы объяснить, кто я и как таким стал. Тут я ошибался, ибо Император по самой своей природе часто отсутствовал. Терра ещё не была полностью приведена к согласию, а в тех регионах, которые на практике уже были к нему приведены, «согласие» все равно присутствовало лишь в теории. Вместо отца меня чаще всего обучал Малкадор Сигиллит.

Волчий Король, во время одного из своих редких приступов юмора, к которому я был причастен, однажды предположил, что Малкадор, возможно, был частью души нашего отца, которую Он намерено отделил от себя, чтобы поручить ей разбираться со всевозможными рутинными делами. Я понимал, с чего так решил Русс, потому что наш отец был живым воплощением силы и славы, мощь которых не поддавалась никакому описанию, а Малкадор же, казалось, был сделан из пыли, такой же холодной и сухой, как та, в которой меня нашли на плато Жаринам. В то время как знание и мастерство Императора кажутся Его врожденной особенностью, Малкадор производил впечатление человека, который обрёл свою мудрость путем многолетних исследований. Он человек деталей. Большого количества сухих и скучных деталей.

Прошу вас, обратите внимание, что я говорю это не для того, чтобы высмеять или принизить его значение. Мы пренебрегаем деталями на свой страх и риск. Я осмелюсь сказать, что Малкадор так же важен для Империума, как и мой отец.

Я помню, как Малкадор впервые вошел в мои покои. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я оценивал его и он, я уверен, делал то же самое. Я сделал вывод, что он не желает причинить мне вреда, но я чувствовал в нём силу. Она была тщательно скрыта, в отличии от моего отца, но тем не менее он ей обладал. Если бы от меня потребовалось убить его, в то время я не знал, как бы это сделал.

— Я здесь, чтобы учить тебя, — сказал он наконец.

Я кивнул, чтобы показать, что понял и принял это.

— И чему ты меня научишь?

— А чему по-твоему тебя нужно учить? — спросил он и его темные пронзающие глаза уставились на меня. Он смотрел словно хищник на добычу, оценивающе, чтобы понять, в каком направлении она собирается бежать.

Это была проверка.

— Я должен наблюдать и учиться, — ответил я. — Прошло совсем немного времени с тех пор, как меня нашли, но я уже росту телом и умом. В моей комнате было несколько текстов и теперь я лучше понимаю окружающий меня мир. В основном из них я узнал, насколько я необычен. Я должен наблюдать и понимать.

— Ты должен наблюдать, понимать и действовать, — поправил меня Малкадор. — Ты — главная тайна, но от тебя не будет пользы, если ты не будешь действовать, — он подошел к столу, на котором были расставлены игральные фигуры и сел, тяжело вздохнув. — Император открыл себя миру, потому что должен. Он на виду. Я на виду. Константин Вальдор на виду, — он склонил голову набок и посмотрел на меня с легкой усмешкой. — Вальдор ещё не знает о тебе. Посмотрим, как долго ты сможешь сохранять это в тайне. Считай это проверкой.

Я кивнул. Благодаря имеющейся у меня информации я уже знал о Константине Вальдоре и Легио Кустодес. Я подозревал, что мне предстоит узнать гораздо больше.

— Ты скрыт, — продолжал Малкадор. — Ты… ты можешь быть… тайным щитом. Мечом во тьме. Оружием, удара которого не ожидают наши враги, потому что их внимание сосредоточено на нас. Ты сделаешь всё, что должен, чтобы сохранить то, что мы построили, даже без приказов, даже если… — он замолчал и вздохнул. — Не таким должен был быть твой путь, но именно так тобой распорядилась судьба. Всеми нами распорядилась, если уж быть точнее.

Я был заинтригован тем, какова была моя дальнейшая судьба, но сохранил молчание. Если Малкадор не будет вдаваться в подробности, то я смогу вернуться к этой теме и спросить его и тогда он ответит. А может и нет. Если же он продолжит говорить, то, возможно, сам даст мне информацию, о которой я и не помышлял спросить.

Вместо этого он постучал по доске.

— Подойди, садись напротив. Полагаю, ты уже ознакомился с правилами игры.

— Да, это так. Она называется регицид, — ответил я, сделав как он просил.

— Легко обучиться, но трудно овладеть, — ответил Малкадор. Мы были в метре друг от друга и я чувствовал его дыхание, такое же пронзительное, как и его глаза. — По крайней мере, это справедливо для большинства людей. Подозреваю, что у тебя все будет по-другому. Давай выясним.

Мы играли молча.

Он победил.

— Ты определенно не новичок, — оценивающе сказал Малкадор, когда игра закончилась. — Посмотрим, что будет в следующий раз.

Мы снова играли в тишине.

Я выиграл.

С трудом, но победил. Теперь Малкадор внимательно изучал меня, и мне показалось, что он впервые понял, кто я такой. Здесь он был опытнее меня, и я прекрасно понимал, насколько мала вероятность победы человека, сыгравшего свою вторую в жизни игру, над противником, который играл в регицид множество раз. В тот момент мне не хватило знаний, чтобы понять, что именно тогда чувствовал этот старый, очень умный и очень опасный человек. Его лицо было непроницаемо.

Давай попробуем еще раз

Его голос звучал прямо у меня в голове. Это походило на то, как я чувствовал голос моего отца, когда Он нашел меня, но Малкадор не говорил вслух. Это был только ментальный контакт. Но если он ожидал, что это меня удивит, то его ждало разочарование. Первый человек, который со мной заговорил — сделал это именно таким образом. Пусть и отчасти. Тогда я не понимал, насколько редким был этот дар.

Мы снова сыграли. В этот раз Малкадор с легкостью меня одолел. Я посмотрел на него с немым вопросом и сформулировал мысль в голове, облекая ее в четкие слова.

Ты можешь читать мои мысли?

Да

Я откинулся на спинку стула. Он постучал по доске.

— Еще раз.

— Как я могу победить того, кто может читать мои мысли? — спросил я. Малкадор улыбнулся.

— Ты понимаешь, что оба игрока в регициде начинают в равных условиях.

— Одна из сторон ходит первой, — возразил я. — Это может быть преимуществом.

— Все зависит от игрока, — ответил Малкадор. — Но с точки зрения сил, которыми они располагают, они равны, — я кивнул. — Тогда, чтобы победить, нельзя полагаться лишь на грубую силу. Ты должен скрывать свои намерения от противника, заманивать его в ловушки, приносить жертвы, чтобы исполнять свои планы, вынуждать противника чрезмерно напрягаться или каким-то образом обнажать свои слабости.

— Это понятно, — ответил я, кивнув.

— Большинство людей достигают этого простыми средствами, — продолжил Малкадор. — Например, они не объявляют о своем следующем запланированном шаге. Они могут избегать взгляда на ту область доски, которая представляет для них наибольший интерес. Это обманы поверхностны, — он наклонился вперёд, не сводя с меня глаз. — Ты же должен научиться быть хитрее. Твои уловки должны быть очень глубоко продуманы. С некоторыми противниками даже мысли могут выдать и предать тебя. Ты должен подчинить их себе.

— Ты хочешь, чтобы я научился скрывать от тебя свои мысли? — спросил я.

— Нет, — ответил Малкадор. — Я хочу, чтобы ты научился скрывать свои мысли от всех, — он постучал по доске. — Ещё раз.

Я наделен даром.

Это не что-то великое и примечательное, как это обычно бывает. Мой брат Магнус может совершать деяния, которые, как я подозреваю, может полностью понять только наш отец. Не говоря уже о том, чтобы повторить. Коракс живет в тенях так, как я никогда не смогу. Лоргар своими словами способен взбудоражить сердца и возбудить умы. Сангвиний, разумеется, может летать… И как же я ему завидовал и не только из-за тактического преимущества, которое даёт это умение.

Да, мы испытываем зависть. Я увидел, как парит Сангвиний и на мгновение испытал жалость, что не обладаю его крыльями. Сомневаюсь, что кто-нибудь из моих братьев завидовал мне. Мало того, что они знают меня всего несколько лет, так мой дар еще и не так очевиден.

Я могу исчезать.

Не так, как это делает Коракс или, если уж на то пошло, как мог бы Кёрз, если бы захотел. Когда я того желаю, я могу быть необычайно скрытным, и у меня есть доступ к некоторым предметам, которые могут мне в этом помочь. Но где я преуспеваю, так это во внедрении. Я не могу избежать внимания, но я могу, если захочу, остаться неузнанным. Я могу выдать себя за кого-то другого и развеять вопросы, которые могут возникнуть из-за различных тонкостей, что немалый подвиг, когда ты — такое уникальное существо. Впервые я открыл в себе эту способность в первые дни пребывания в Императорском дворце. Без них меня бы обнаружили множество раз.

Я присутствовал, когда отец впервые встретил нескольких из моих братьев: зачастую, замаскированный под их собственных легионеров. Лоргар даже не моргнул, настолько он был восхищен Императором. Инстинкты Льва же были острее, и я почти ощущал, как он чувствует, что что-то не так. Но брат так и не понял, что именно, а если и понял, то не подал виду. С другой стороны, немногие из нас были столь же непостижимы, как Повелитель Первого. Полагаю, что это одна из общих черт, что есть у нас с ним.

Я не присутствовал при обнаружении Ангрона и я не жалею об этом.

3. НОВЫЕ АРМИИ, ПОТЕРЯННЫЕ БРАТЬЯ

Я играл с Малкадором в регицид множество раз. Сама игра мне наскучила, но она быстро превратилась в средство для проведения нового состязания. Сигиллит пытался проникнуть в мои мысли, а я пытался его остановить. Это заняло некоторое время, но все же я смог почти полностью его блокировать и, как следствие, регулярно побеждать в наших играх. Все остальное время я посвящал изучению себя и мира, который создали мой отец и Малкадор.

И то и другое впечатляло.

Никому в истории не удавалось объединить Терру. Мой отец, Император, сделал это с помощью Громовых Воинов, генетически улучшенных солдат, которые были способны подавить любое сопротивление, что открывало множество дипломатических путей. Угрозы силы может быть достаточно, чтобы избежать конфликта, но лишь до тех пор, пока сама угроза воспринимается всерьёз. Разрушение одного города-государства может побудить подчинится ряд других. Возможно, Терра всё ещё не была по-настоящему объединена в той степени, как провозглашалось в официальных документах, но законное господство Империума Человечества не оспаривалось никем, кроме самых заблуждающихся или фанатиков.

А что до генетических улучшений… Я был поражен тем, что узнал о себе.

Я не знаком с процессами, которые использовались для моего создания. Однако, я оценил себя всеми возможными способами, используя любую информацию, которую смог найти, и обнаружил, что я был идеален во всех отношениях. Несмотря на свою молодость, я уже был размером с крупного человека и не переставал расти. Мои интеллектуальные способности не поддавались никаким измерениям и классификации. Моя сила, скорость, рефлексы, стойкость — все они превосходили любые известные человеческие нормы в практически неисчислимое количество раз. И это не высокомерие. Только факты.

Я должен был быть таким невероятным. Это красноречивее всего говорило о способностях моего отца.

Была ночь, когда ко мне явился Император. Я видел Его, и мы разговаривали с Ним много раз с тех пор, как Он нашел меня, но все же чаще меня наставлял Малкадор.

— Пойдем со мной, — сказал отец, протягивая мне плащ с капюшоном. Я немедленно надел его и натянул капюшон, чтобы скрыть лицо. Для этого не существовало какой-то причины, моё лицо невозможно было узнать, так как его никто не видел, но во всем, что делал мой отец, был смысл. Если Он принес мне плащ, зная, что моя физиология не восприимчива даже к ледяным ветрам, дующим так высоко в Гималазии, то не для того, чтобы согреться.

— Малкадор сказал мне, что ты сильно продвинулся в учебе, — произнес Он, когда мы покинули покои и пошли по Императорскому дворцу. Он все еще не был полностью закончен, но уже функционировал так, как задумал мой отец. Император мог править отсюда, а сам дворец был символом и маяком для всей планеты.

— Хочется так думать, — ответил я.

— Хорошо, — сказал отец. — То, что я собираюсь показать тебе сегодня вечером, очень важно. Это то, о чем ты должен знать, но я не могу допустить, чтобы информация попала в чужие руки.

— А что это за чужие руки? — спросил я.

— Любые, из тех кому я не сказал, что ты об этом можешь знать, — ответил отец, что являлось очевидным, но не содержательным, ответом. Без сомнения, не имело бы большого значения, если бы какой-нибудь случайный посетитель или пилигрим узнал бы о том, что я увижу сегодня вечером. Важно было то, чтобы слухи, несомненно касающиеся моего отца, когда они пойдут, не достигли какого-нибудь врага, который всё ещё мог испортить Его планы. Я просто кивнул. Если Он не поделится со мной этой информацией, я узнаю ее сам. В конце концов, моей целью было сохранять то, что построили Император и Малкадор.

Мы прошли через дворец, а затем спустились под него. Мы продвигались через огромные пещеры, которые были заполнены рядами людей, склонившимися над рабочими станциями; я не присматривался, но мне показалось, что на них было что-то связанное с биологией, возможно, что-то из области генетики. Они с благоговением взирали на нас, пока мы проходили мимо них, и я видел, как в их глазах отражается сияние отца. Отражалось до тех пор, пока они не приходили в себя и не возвращались к своим делам.

Я не использовал свой дар. Отец либо не знал о нём, либо счёл, что в нем не было необходимости. В любом случае Он делал всё, что считал нужным ради исполнения своих целей. Я понимал эффективность той простой маскировки, которую мне дали. Кто станет приглядываться к фигуре в капюшоне, ступающей рядом с сияющим славой Повелителем Человечества?

В последней, самой глубокой пещере нас ждал Малкадор. Сигиллит стоял, облаченный в плащ с капюшоном, как у меня, только еще опирался на свой посох. Больше никого не было, но я чувствовал запахи людей, которые до недавнего времени здесь работали. Я чувствовал и другие ароматы: резкие — электрических разрядов, минеральный привкус смазки и слабый, но распространившийся повсюду, запах, который был одновременно человеческим и… нет.

Пещера была заполнена цилиндрическими камерами, многими сотнями, возможно даже несколькими тысячами. Они жужжали, поглощая электричество.

Я взглянул на отца, потом на Малкадора. Ни один из них не двинулся с места и не дал мне никаких указаний, поэтому я прошел вперед и заглянул в прозрачное смотровое окошко ближайшей камеры.

Там был человек. И в то же время… что-то другое.

Он был слишком велик, и форма его тела была иной: слишком громоздкая грудь и форма ребер под кожей — а он был голым — была неправильной. Приглядевшись, я отметил и другие анатомические различия, а также увидел шрамы от различных инвазивных операций.

— Это не Громовой Воин, — произнес я. Это была моя первая мысль, но я сразу же понял, что она ошибочна. Громовые Воины в последнее время не участвовали ни в каких боевых действиях, так что, возможно, их численность упала и нуждалась в пополнении. Но Громовые Воины не были тайной, и анатомия этого человека не соответствовала тому, что я о них знал.

— Не он, — согласился отец.

— Это замена, — заключил я, отступая назад и окидывая взглядом пещеру. — Улучшение. Следующий шаг.

— Улучшение и компромисс, — произнес отец. — Следующий шаг и всё же бледная копия.

— Я не понимаю, — нахмурившись, ответил я.

— Время Громовых Воинов прошло, — заключил Император. — Это Легионес Астартес, заключительная глава в работе Амары Астарты, моего самого выдающегося генетика.

Я отметил, что самой Астарты здесь нет. Было ли это потому, что она не должна была знать обо мне, или же потому, что ей не полагалось знать об этой пещере? В конце концов, мой отец объявил, что это заключительная глава её работы. Возможно, её время тоже прошло.

— Однако, это была не самая её выдающаяся работа со мной, — продолжал отец. Он положил руку мне на плечо. — Ты был ей. Ты и другие, подобные тебе.

Малкадор впился в меня острым как бритва взглядом. Он потратил много времени, пытаясь проникнуть в мой разум и прочитать мои мысли или настроение, однако он не уделял столько внимания, на сокрытие своих собственных. Я не был псайкером и не мог вырвать мысли из его мозга, но даже несмотря на то, что он был закутан в плащ, я сумел прочитать язык его тела.

Малкадор не знал, как я отреагирую на слова отца и боялся.

Я заметил это и задумался, хотя и понимал, что именно мне только что сказали. Спасибо тебе, Малкадор, за то, что научил меня держать в голове сразу несколько мыслей, чтобы я предоставлял внешнему миру любую, какую захочу, а остальные мог похоронить глубоко внутри.

— Есть еще такие же, как я? — недоверчиво спросил я отца. Один я был достаточно невероятен. А создание Им чего-то большего стало истинным прозрением по поводу уровня Его мудрости, знаний и могущества.

Боялся ли Малкадор, что мое эго не выдержит шока, узнав, что я не уникален? Или у него была какая-то другая причина для беспокойства?

— Их было девятнадцать, — тихо и печально ответил отец. — Они похожи на тебя в том, что я создал их своими руками, используя те же процессы. Но вы не одинаковы. Вы все стояли бы подле меня в тот момент, когда я воссоединю галактику и приведу человечество под защиту Империума, но вас у меня отняли. Вернулся только ты, но к этому времени мне уже нужно было начинать строить новые планы.

— Отняли? — спросил я. — Отнял кто? Как мог кто-либо вообще проникнуть в Императорский дворец?

— Враг, природу которого я до конца не понимаю, — ответил отец. — Важно то, что ты сейчас здесь, а они, — он указал мимо меня на заполненные цилиндры и Легионес Астартес внутри них, — в некотором смысле твои дети и дети твоих потерянных братьев. Так же, как и вы мои дети.

— У них наш генетический материал? — спросил я, снова посмотрев на пещеру.

— Так и есть, — ответил отец. — Будет двадцать легионов, по одному каждому из вас. Твой будет двадцатым. Они будут моими лучшими воинами, — он сделал паузу и глубоко вздохнул. — И не познают они страха.

Вы можете задаться вопросом, почему я принял без вопросов это объяснение того, как были потеряны я и мои братья. Ведь это даже и на объяснение то не походило, не так ли? Но помните, я говорил, что слово моего отца — это не только закон, но и истина. Если Он скажет вам, что что-то не важно, я не позволю вам спросить почему. Я даже не знаю, осознанно ли Он такое делает.

Это ложь. Я знаю, что иногда Он говорит такое намеренно.

Я уверен, каждый из моих братьев задавался вопросом, как он оказался там, где оказался. И я сильно сомневаюсь, что кто-то из них получил более развернутый ответ. Я заметил, что со временем у меня стало лучше получаться скрывать свои собственные мысли от той приливной волны, коей является воля моего отца. Возможно, мои братья испытывали то же самое. Вероятно, что однажды мы узнаем правду, хотя я бы на это не рассчитывал.

Однако, весьма интересно, что наши желания не всегда совпадают с волей отца. Возьмем для сравнения Константина Вальдора. Он величайший чемпион моего отца и, возможно, значит для Легио Кустодес то же самое, что я мои братья — для Легионес Астартес. По крайней мере в некотором смысле. Вальдор, как, я подозреваю, не способен не подчиняться желаниям моего отца: я думаю, это каким-то образом внесено в его ДНК, посредством процесса, который превратил его из того, кем он был раньше, в того, кем он является сейчас.

И все же мы с братьями можем пойти против воли Императора. Это не значит, что мы намереваемся, но мы можем. Если вы мне не верите, слетайте на Монархию.

Но отбросим глупость Лоргара… Я и по сей день гадаю, что все это значит. Случайно ли вписанное на подкорках послушание Вальдора? Возможно, это нечто такое, что мой отец не смог воспроизвести в нас (процесс, несомненно, должен был в корне отличатся, так как он никогда не называл Вальдора сыном)? Может это неудача в процессе нашего создания? Или Он намеренно оставил нам эту свободу мысли и воли? Если да, то это — проверка?

Затем я думаю о цели, которую передо мной поставили: защищать Империум даже если на то нет приказов. И мне интересно, предвидел ли мой отец день, когда Его более не будет здесь, чтобы направить нас, и поэтому Его воля будет нам неведома? Возможно, Он даже предвидел тот день, когда мы, Его творения, превзойдем Его в мудрости и перестанем подчиняться Его воле?

Я не знаю ответа, но ни одна из этих перспектив меня не радует.

4. ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ

Я был чернорабочим в развалинах северной Оз-Траллии, и ко мне подошла бригадир с двумя опасными на вид мужчинами позади нее. Я чувствовал, как они оценивающе меня осматривают. Естественно, они не могли видеть полной картины — использовав свой дар, чтобы уменьшить себя в глазах наблюдателей, я теперь был ростом с Громового Воина — но они все равно видели перед собой высокого, сильного мужчину, лысого и смуглого, возможно, продукт генетических экспериментов или манипулирования гормонами с раннего возраста.

— Азра, — поприветствовала меня бригадир Винника. — Эти парни хотят поговорить с тобой.

Я опустил свой груз, большой и тяжелый контейнер. Я видел, что они заметили, насколько легко я с этим справился. Это не было невозможно в их понимании, но всё равно выглядело впечатляюще.

— Вчера ночью заболел один из охранников конвоя, — сказал человек слева. Это был Адарам Синан. Патронташи на его груди были заполнены патронами для крупнокалиберных пистолетов, висевших у него на бедрах. На спине он нёс зажатый магнитным захватом цепной клинок, который, похоже, был переделан из скотобойного инструмента, который оружием изначально не являлся. В какой-то степени, в результате всех переделок, он стал выглядеть еще более смертоносным.

Я кивнул, показывая, что понял его слова. Сказанное не было для меня новостью: я сам отравил охранника, о котором шла речь.

— Что значит, у нас появилась вакансия, — сказал Рошан, его брат. На поясе у него висел силовой клинок с коротким лезвием, а за плечами висело длинноствольное лазерное ружье. — Винника сказала, что ты силен, как трое мужчин, и хорошо выполняешь приказы. Похоже, что ты именно тот парень, что нам нужен.

— И сколько мне заплатят? — кивнув, спросил я.

— Десять империалов в день, — немедленно ответил Адарам.

— Куда мы направляемся? — снова задал я вопрос.

— Неделла, на равнинах Риндии, — ответил Рошан.

Я тихонько присвистнул.

— Это долгий путь, — я огляделся по сторонам, словно оценивая все прелести депо Винники. Это была заправочная станция и складской пункт — один из немногих транспортных узлов этого района. Теперь всё это находилось под властью Империи, и местный губернатор был назначен Верховными Лордами Терры, но для большинства людей мало что изменилось. Станция Винники была пыльной, грязной, вонючей, уродливой и совершенно безликой.

Как ни странно, но мне это даже нравилось.

— Двенадцать в день, и мы договорились, — сказал я братьям Синан, Десять было мало. Двенадцать вполне разумно и нужно было поторговаться, чтобы не вызвать их подозрений относительно меня, в то же время исключив вероятность, что они уйдут.

— Тебе здесь так нравится? — усмехнулся Рошан.

— Это честная работа, — спокойно ответил я.

Братья посмотрели друг на друга. Затем Рошан повернулся и передал Виннике небольшой мешочек с монетами — ее гонорар за подбор кандидатуры, а Адарам кивнул мне.

— Честная сделка, Азра. Двенадцать в день. Будь в Альфа-Бэй по исходу цикла, вместе со всем, что соберешь. Однако места у нас не много.

— У меня не много вещей, — ответил я. — Я приду.

Дабы не вызвать вопросов, я сдержал легкую улыбку, вызванную назначенным им местом сбора. Я изменял электронные записи, касающиеся назначений отсеков для прибытия и отбытия больше для собственного развлечения, чем для какой-то конкретной цели, но это был хороший опыт. Винника не заметила моего вторжения в её систему, возможно, потому, что я постарался все сделать как можно более аккуратно. Это было ценным напоминанием о том, что люди редко обращают внимание на что-то, если им кажется, что оно функционирует должным образом.

Теперь, настало время проверить эту теорию более тщательно.

Краулеры представляли из себя три массивных сухопутных транспортника, гораздо больших, чем те, что я видел на плато Жаринам в тот день, когда меня нашел отец. Так же, несмотря на свою массивность, они были способны развивать приличную скорость, а их огромные размеры представляли угрозу для любых бандитов, ищущих легкой добычи. Грозные, но не невозможные: вот почему братья Синан стремились заменить своего человека и по этой причине я сейчас сидел в куполе, положив одну руку на приклад сдвоенного тяжелого стаббера и смотрел на далекие очертания Суматских холмов и заходящее солнце.

— Движение на востоке, — раздался в наушниках голос Рошана. Это была примитивная вокс-сеть малой дальности, но она служила нам достаточно хорошо. — Похоже… полдюжины машин, поднимающих достаточно пыли, чтобы понять, что они очень спешат.

Я находился на западном борту своего краулера и не оглянулся. В конце концов, моя работа заключалось в том, чтобы следить за доверенным мне направлением. Если эти машины принадлежали бандитам, то я ничего не мог сделать, пока они либо не подойдут к нашему западному флангу, либо не захватят нас. Однако я видел, что мои коллеги не так дисциплинированны. У каждого краулера были оборонительные башни на носу и корме с каждой стороны, а я находился в западной башне замыкающей машины. По всей длине колонны другие охранники вытягивали шеи или вставали на своих местах, чтобы всмотреться в темень востока, пытаясь разглядеть, что приближается к нам.

Это была естественная реакция. Человеческая реакция, присущая наемникам, чья подготовка была нацелена исключительно на выживание. Они, вне всяких сомнений были жестоки… Но не дисциплинированны.

Это была та черта, которой мог воспользоваться человек, понимающий человеческую природу.

От заходящего солнца отделились флаеры: три длинноносых и быстрых машины, которые, не смотря на свою ветхость, были весьма смертоносны. Все трое вместе взятые не смогли бы сравниться с блестящим золотом величием корабля моего отца, но ни его машины, ни Его самого здесь не было. Шум встроенных в крылья винтов, удерживающих их в воздухе, по большей части заглушался гулом двигателей наших краулеров, охранники же были отвлечены более заметной угрозой, маячившей на востоке, а самих флаеров надежно скрывало заходящее солнце. Если бы меня там не было, наш конвой оказался бы застигнут врасплох и был бы обездвижен их мощным вооружением, что позволило бы наземным машинам подобраться поближе и попировать на наших останках, забрав тот ценный груз, что мы перевозили.

Однако у меня было преимущество: я придумал этот план и побудил бандитов к действию.

Флаеры подлетели ближе, думая, что у них есть свой человек в колонне. Я разыскал их предводительницу, женщину по имени Самарата, ещё до того, как добраться до Оз-Траллии. Я уверил её, что план сработает и акцентировал внимание на богатствах, которые вскоре будут принадлежать ей. Оказалось, что я могу быть весьма убедительным, когда захочу. Ложь слетает с моего языка так же легко, как и дыхание.

Я должен был обратить своё оружие против своих же коллег. Но вместо этого я прицелился во флаеры.

Смертному лишь чудо помогло бы сосредоточится на силуэтах флаеров, нацелится на винт и повредить его — единственный элемент, который можно вывести из строя единичными выстрелами. Успех мог быть достигнут, только если бы какой-нибудь случайный выстрел, выпущенный в отчаянии, достиг бы цели…

Однако, я не был смертным и мои выстрелы из стаббера попали и сбили первого. Затем второго…

Третий рефлекторно открыл огонь, не успев толком прицелится в краулер, затем я взорвал и его винт тоже. Реактивный зажигательный снаряд пролетел над моей головой и взорвался где-то далеко за краулером, выбросив огромный столб пламени и облако пыли над местом попадания, располагавшемся на дне давным-давно высохшего океана. Однако, любому, кто увидел бы происходящее со стороны, показалось бы, что нападающий успел сделать второй выстрел, так как позади меня прогремел еще один взрыв. Устремившись вниз, навстречу своей гибели, флаер забрал меня с собой…

Даже будучи подготовленным к этому — в начале своей смены я сам установил взрывчатку и все время держал детонатор в руке — ударная волна все равно ударила меня сильнее, чем что-либо, что я когда-либо испытывал ранее. Она лишь едва повредила краулер, но сбила меня с ног, и даже бронежилет, надетый на меня, не смог полностью защитить от ударной волны. Моя спина была изодрана в клочья и горела от боли.

Однако страховочный ремень выдержал. Я полетел вниз и столкнулся с корпусом краулера снаружи с глухим ударом, который выбил из моих легких те немногие остатки воздуха, что остались в них после взрыва. Одним движением я отстегнул упряжь и упал, приземлившись на узкий бортик, который располагался над гусеницами и не позволял поднимаемой ими пыли заслонять обзор охранникам.

А вот там я чуть не погиб. Такое падение не слишком бы повлияло на меня при обычных обстоятельствах, но я задыхался, у меня раскалывалась голова, а мышцы спины были повреждены, и я едва не потерял равновесие. Я спас себя от падения и приземления в грязь, проносившуюся внизу, только в отчаянии протянув руку и ухватившись за неровности в сварных швах внешнего корпуса краулера.

Я задыхался от напряжения, но опасность еще не миновала. Передний охранник с моей стороны краулера, человек по имени Хагрид, мог в любой момент оглянуться и поискать меня взглядом. Я рассчитывал, что он несколько мгновений будет с разинутым ртом рассматривать разрушенный купол, где я только что был, и лишь потом догадается проверить, не повис ли я на ремне безопасности. Человеческая природа… Нужно время на понимание события, прежде чем на него можно будет отреагировать. Хагрид оставался всего лишь смертным и поэтому я был на несколько шагов впереди него.

Я заставил себя сделать три шага назад к заднему краю обода гусеницы, затем вытащил из-за пояса два карманных магнитных зажима. Я потянулся вперёд левой рукой и закрепил один зажим на изгибе угла краулера, а затем шагнул в пустоту.

Моя спина протестующе затрещала, когда я развернулся в воздухе, так как на вертикальной корме краулера не было опоры для ног. Я удерживался на машине только левой рукой, на магнитном зажиме, но я держался достаточно долго, чтобы успеть закрепить зажим в правой руке на одном из поручней краулера. Затем я освободил зажим левой руки щелчком большого пальца и убрал его подальше от глаз тех, кто мог заглянуть за борт.

Конечно, существовал риск, что кто-то может заглянуть за корму краулера, чтобы отыскать мой труп в пыли, поднятой гусеницами, но мой план основывался на том, что мои коллеги всё ещё были сосредоточены на разрушенном куполе и обломках сбитых флаеров, которые, как им казалось, были так близки к тому, чтобы застать их врасплох. Моя спина уже заживала; я чувствовал, как плоть срастается — превосходный генный материал моего отца восстанавливал сам себя. Когда я добрался до люка мои движения стали уже почти нормальными.

Я наблюдал за работой братьев Синан, и мне хватило одного взгляда, чтобы запомнить код доступа. Я нажал на кнопку и люк почти бесшумно открылся. Несмотря на потрепанный вид краулеров, Синаны поддерживали машины, от которых зависела их жизнь, в хорошем состоянии. Я забрался внутрь, прихватив с собой зажимы, и закрыл за собой люк.

Грузовой отсек был забит контейнерами и каждый из них предназначался для Императорского дворца. Братья не проверили, что именно они везли, они знали лишь, что на грузе не было отметок в виде имперских молний. И им хватило мудрости не вдаваться в детали. Кто бы не провозил под покровом секретности груз в Императорский дворец, он совершенно точно не был тем, с кем они хотели бы враждовать. Поэтому они просто получат свое жалование и не будут задавать лишних вопросов.

Очень мудро с их стороны. Мало кто выжил из тех, кто выступил против Константина Вальдора.

Я не видел, чтобы братья Синан проверяли эти контейнеры (поскольку они этого не делали) и поэтому я не мог получить от них код доступа. Его я получил от человека по имени Джозефан Диррел, который их и загрузил. Он не видел проблемы в том, чтобы взять достаточно крупную взятку, чтобы дать одному человеку код доступа к одному контейнеру, что только что продемонстрировало, что даже самые тщательно продуманные планы могут потерпеть неудачу благодаря человеческой природе.

Я убил Диррела после того, как он дал мне код. Не могу сказать, что умер он быстрее, чем от той казни, которой бы его подверг Вальдор, если бы узнал о его проступке, но использованный мной вид нервного токсина, который имитирует смертельный анафилактический шок, все таки удивительно быстродействующий. Хотя, конечно, действие его без сомнения малоприятно.

Контейнер открылся, обнажив ящики с боеприпасами. Снаряды для болтеров: смертоносное оружие Легионес Астартес, производимое далеко от Императорского дворца и тайно ввозимое, чтобы Верховные Лорды Терры и другие, куда менее заслуживающие доверия персоны, не имели представления о новой армии, создаваемой у них под носом. Свободного места было очень мало, но его хватило ровно на то, чтобы я втиснулся и лег.

Я закрыл за собой дверь с помощью магнитного зажима и вручную задвинул засовы.

Мне предстоит долгое время оставаться неподвижным в полной темноте, но мое тело и мой разум будут готовы к этому. Немногие могли бы сделать то же самое, но я был готов поспорить, что существовало несколько человек, которые все же могли бы, будучи правильно простимулированными. И именно им я и пытался подражать.

Я закрыл глаза и позволил краулеру нести меня к месту назначения.

Это может показаться бессмысленным фарсом с моей стороны. Зачем создавать несуществующую личность Азры? Зачем инсценировать нападение на конвой с последующей гибелью этого самого «Азры»? Почему было не проникнуть незаметно на краулер еще в Альфа-Бэй, как только я заполучил коды доступа? Для чего это излишнее запутывание и усложнение?

Сокрытие.

Подобраться достаточно близко к братьям Синан, чтобы даже просто издалека увидеть, как они вводят код безопасности — уже само по себе наверняка привлекло бы внимание. И даже несмотря на мой дар, меня могли запомнить. Как только бы меня увидели однажды, моё последующее отсутствие могло быть замечено и привлекло бы ненужное внимание.

У Азры была своя полноценная история. Не имело значения, откуда он пришел к Виннике, но было важно куда он делся. Он оставил Виннику ради службы у братьев Синан, а затем умер таким образом и в таком месте, что его труп вряд ли кто-либо обнаружит. Братья намеревались прибыть к месту назначения, пусть и без одного человека — если только они не наняли кого-то ещё по пути — но ровно с тем количеством людей, которое необходимо, по их разумению, чтобы исполнить задуманное. Работник у Винники пропал не случайно и не вдруг. Все цифры сбалансированы и, пока они выглядят верно, большинство даже не подумает, что что-то на самом деле может быть не так.

Я собираюсь выяснить, относится ли Константин Вальдор к этому большинству.

5. ЗОЛОТОЙ ОБМАН

Я многое знал о мерах безопасности Императорского дворца, но полагаться на это означало бы ограничить пользу моих тренировок. Проникнуть туда, опираясь на то, что я уже знал — не было проблемой; истинное испытание заключалось в том, чтобы попасть внутрь, используя только ту информация, которою можно получить извне.

Товары двигались в сторону Императорского дворца, это было очевидно. Несмотря на все усилия по обеспечению секретности, при правильном сочетании настойчивости, хитрости, подкупа и запугивания удалось выяснить — что некоторые товары не были промаркированы, место назначения указано не было. Империум стремился записывать и контролировать абсолютно всё, поэтому было разумно предположить, что эти товары имели некое секретное место назначения. Я полагал, что, раз эти контейнеры, возможно, предназначались для неких скрытых мест в Императорском дворце, их содержимое будет проверяться меньшим количеством людей, чем обычно, что и делало их лучшими кандидатами для применения в качестве укрытия.

Вот в чём заключается проблема систем. Если вы сможете проникнуть внутрь незамеченным, то, как только вы в ней окажетесь, шанс что вас обнаружат становится ещё меньше.

В Неделле братья Синан передавали груз другим подрядчикам, из местных. Неразбериха из-за бюрократии, которая уже грозила стать отличительной чертой Империума, приводила к тому, что истинное происхождение и содержимое контейнеров было сравнительно легко скрыть от любого проверяющего, при условии, что у него не хватало терпения на то, чтобы копаться в деталях. Даже если содержимое попадет не в те руки, будет довольно сложно установить, откуда именно прибыл груз, а те, кто доставляют его во дворец, не смогут предоставить каких-либо подробностей. Еще один кусочек головоломки, который мне пришлось расшифровать, прежде чем начать операцию.

Я подозревал Малкадора. Завалить потенциальных врагов бумагами было в его стиле. Всё усложнить, чтобы таким образом скрывать тайные операции — тоже походило на его работу.

Именно в Неделле мой добровольный транс прервался, и я снова полностью пришёл в себя. Если бы возникла угроза, например, вскрытие контейнера, я бы проснулся в тот же момент, но этого не произошло. Теперь я ехал в темноте, прислушиваясь к отдаленному шуму дороги и оценивая наше восхождение в Гималазию по времени, углу наклона контейнера и нашему курсу по компасу. Чем ближе вы подходите к Императорскому дворцу, тем меньше становится маршрутов, ведущих к нему, так что, предварительно запомнив их, я смог с легкостью определить по какой дороге мы ехали. Резкий поворот, когда мы поднимались по склону горы, пустота, ревущая под нами, когда мы пересекали сводчатый мост — все это служило прекрасным ориентиром для такого как я. Так что, когда мы приближались к могучим, еще не завершенным «Львиным Вратам» и когда мы проходили через них, я точно знал, где нахожусь.

Императорский дворец тогда был гораздо меньше, чем сейчас, но все равно оставался гигантским, а количество въезжающих и выезжающих было больше, чем смог бы контролировать разум смертного. Груз, частью которого я был, имел соответствующий пропуск, чтобы его можно было пропустить без досмотра и доставить к месту назначения без каких-либо проверок.

Система, понимаете?

Контейнеры выгружались с помощью магнитного подъемника, поскольку они были слишком тяжелы и громоздки, чтобы их смогли двинуть даже самые сильно модифицированные сервиторы. Я слышал глухие удары и лязг, когда магнитные заслонки соединились и ощутил дрожь, когда контейнер, в котором я прятался, был поставлен на место с необычайной осторожностью. Затем пол подо мной начал опускаться. Меня несло вниз, в лабиринт из катакомб и комнат, которые пронизывали скалу под Императорским дворцом. В городе было тщательно спрятаны входы и лифты, которые были способны доставить боеприпасы Астартес незаметно для тех, кто не должен был знать об этом; это было потенциальное слабое место, которое нужно устранить.

Я опустился вниз метров на триста, возможно чуть более. Как только спуск закончился, мой контейнер снова переместили, еще на сто пятьдесят метров к северо-западу. Когда движение прекратилось, я прислушался, прижавшись как можно ближе к крышке. Звуки движения, лязг и скрежет других контейнеров, перемещаемых на своих местах, прекратились. Я услышал, как удаляются машины. Затем, спустя минуту, я услышал тихое шипение гаснущих могучих дуговых люменов, чье освещение более не требовалось, а затем и вой мощной гидравлики, сопровождаемый металлическим стуком, который я распознал как закрывание двери.

Насколько я смог определить, сейчас некому было увидеть, как я вылезаю из контейнера. Пришло время это проверить.

Контейнер, конечно же, всё ещё был заперт и, естественно, внутри не существовало никакой консоли, но выкрутить болты, удерживающие его закрытым, для меня не составляло никакой сложности. Это было так же легко, как и когда я закрывал контейнер за собой. Затем я осторожно толкнул дверь и выскользнул наружу, держа в правой руке тонкий, сбалансированный метательный клинок.

Моё тело прекрасно функционировало, несмотря на дни бездействия. Большинство людей не повторили бы этого, но я был готов поспорить, что найдутся другие, кто смог бы совершить подобный подвиг. Меры предосторожности Вальдора были действенны против врагов-людей, но было бы крайне глупо предполагать, что все наши враги будут простыми людьми.

Камера хранения была полностью погружена во мрак, прорезаемый лишь слабым светом индикаторов питания. Мои чувства были во много раз острее, чем у обычного человека, но даже несмотря на это, мне приходилось непросто. Я вытащил фото-очки, которые выдали мне Синаны, чтобы лучше видеть потенциальные угрозы в темноте, и натянул их. Пространство помещения окрасилось в зеленоватый оттенок.

Я никого не видел, не слышал хрипа дыхания, не чувствовал запаха пота. Я был один.

Я снова запер контейнер, потому что маскировка заключается не только в том, как скрыть себя в настоящем, но и в том, что не следует оставлять следов из прошлого. К сожалению, мой выход из этого места не получится так легко скрыть. Мои сравнительно большие размеры исключали возможность протиснуться через воздуховоды или вентиляционные системы. Я собирался воспользоваться дверью, хотя это и раздражало меня, так как я не мог знать, есть ли снаружи охранники и не вызовет ли активация двери тревогу. С другой стороны, если сюда прибудут войска, чтобы выяснить, кто крадет секретные боеприпасы, они никого не найдут внутри. Даже в Императорском дворце технические сбои не были чем-то неслыханным.

Я активировал дверь и вышел. Коридор был пуст.

Многие люди, преодолевшие имперские системы безопасности, направились бы вовнутрь, к самому Святилищу Империалис. Я этого не сделал. Я направился обратно тем же путем, каким прибыли контейнеры, руководствуясь врожденным чувством определения направления. В ста сорока метрах к юго-востоку я обнаружил еще одну дверь, которая вывела меня к лифту, которой привел меня сюда, и направился на нем обратно на поверхность.

Должен признаться, я не ожидал увидеть с другой стороны двери одетого в золото Кустодия, который с вызовом направил на меня свое копье хранителя.

— Назови се…

Окончание слова была прервано, когда мой метательный клинок погрузился в его горло.

Легио Кустодес очень крепки. Болтер на конце копья заговорил, посылая реактивные снаряды в то место, где мгновение назад была моя голова, потому что я качнулся вправо еще до того, как клинок покинул мою руку.

Я немедленно сократил расстояние до него, потому что, как бы быстр я не был, я не мог обогнать болтерные снаряды, которыми стрелял воин. Он активировал силовой клинок своего копья со скоростью мысли и направил его на меня, но я уже поймал оружие за рукоять и ударил его спиной и бедром.

Кустодии большие, сильные воины, даже более крупные, чем Легионес Астартес, но хотя этот немного и превосходил меня ростом и был нагружен дополнительным весом своей аурамитовой брони, моей силы и рычага копья оказалось достаточно, чтобы перебросить его через плечо, чтобы он с грохотом приземлился на спину.

Я вырвал копье стража из его руки, перевернул его и вонзил клинок ему в грудь прежде, чем он успел среагировать. Я не опасался, что он поднимет тревогу перед смертью; мой метательный клинок, перебивший ему гортань, уже исключил эту возможность.

Первым мои убийством, лицом к лицу, стало убийство одного из элитных гвардейцев моего отца. Я не знал имени этого воина — как и мириада имен других Кустодиев — но он явно не ожидал, что встретит врага, настолько превосходящего его в военном мастерстве в туннелях под Императорским дворцом.

В этом то и был смысл.

Не стану отрицать, что этот бой меня очень взволновал. Это был первый раз, когда я испытывал свои силы в поединке с реальным противником, и мои рефлексы и инстинкты, отработали именно так, как я того и ожидал, рассчитывая на гений того, кто меня создал. Конечно, убийство Кустодия не входило в мои планы — по крайней мере, не на такой ранней стадии проникновения — но теперь мне просто придется приспособиться. Я намеревался проникнуть в Императорский дворец и смешаться с просителями, став одним из многих. Однако мертвое тело у моих ног подарило другой возможный вариант. В конце концов, Кустодий не так уже сильно и превосходил меня в размерах.

Я могу стать одним из немногих, с гораздо меньшей вероятностью быть проверенным. Опять же, система…

Я решил рискнуть и потратил время на то, чтобы спрятать тело в том же контейнере с боеприпасами, в котором прибыл. Сняв с него доспехи, я поспешно залатал трещину ремонтным цементом, который нашел в вещах воина, облачился в них и поднялся на поверхность, как и планировал изначально, пройдя мимо стоящих там сервиторов. Если бы я захотел, то смог бы сбросить эту маскировку и принять ту, которую намеревался изначально. Но теперь, однако, у меня было больше возможностей.

Гибкость и наличие множества резервных вариантов — вот ключ. При более простом подходе план может быть направлен либо на то, чтобы полностью избежать препятствий, либо на то, чтобы преодолеть их с помощью грубой силы. Этой методологией можно достичь определенного успеха, но она слишком зависит от условий и окружающей обстановки, из-за чего и остается предсказуемой. Принимая же препятствия, с которыми вы столкнетесь, и используя их в качестве ступеней, чтобы увеличить ваши шансы на успех, вы сможете провернуть задуманное гораздо более изящно и эффективно.

Мне не терпелось узнать, как далеко я смогу зайти.

Существует старая Терранская пословица, истоки которой давно забыты, она гласит о невозможности изготовления продукта питания без уничтожения некоторых ингредиентов.

Вы можете удивиться, почему я, сын Императора, так бессердечно убил одного из Его избранных охранников. В конце концов, это был воин, которого мой отец избрал в качестве одного из Своих охранников, одарил тщательно выбранными генами и в которого вложил значительные ресурсы, затраченные на обучение и производство снаряжения. Вы можете подумать, что с моей стороны было не только жестоко и не нужно, но и расточительно казнить его, когда он просто пытался исполнить свой долг.

И вот тут мы с вами расходимся во мнениях.

Во-первых, целью этого воина было обнаружить и либо усмирить, либо уничтожить незваных гостей. Его попытка сделать это не увенчалась успехом. Он потерпел неудачу и тот факт, что противник, против которого он выступил, превосходил его, не отменяет этого. Если воину поручено удерживать позицию, а он этого не делает, то количество или качество врагов, против которых он сражался, имеет значение только для историй, которые могут быть рассказаны о нем впоследствии. Влка Фенрика заставляют своих скьяльдов петь великие песни о своих героях, но они, похоже, предпочитают восхвалять хоть и славные, но провальные деяния, нежели эффективные, но непритязательные победы.

Во-вторых, Малкадор ясно дал понять: я должен сделать всё, что потребуется, чтобы сохранить то, что они с отцом построили. Я не мог уклониться от какого-либо действия, если оно действительно требовалось, независимо от моральной стороны вопроса. Кровь одного верного слуги на моих руках была ничем по сравнению с этим долгом.

В-третьих, мне нужно было убедиться, что я сам не неудачник. Мне нужно было узнать, что я могу действовать быстро и уверенно и не избегу насилия, и я не мог позволить, чтобы первое мое испытание пришлось на момент величайшей важности. Есть еще одна старая Терранская пословица, которая принимает форму вопроса, не вполне переводимого на готик, но которую я смогу лучше всего передать так: «Может ли по-настоящему познать себя тот, кто не сражался?»

Этот воин и я испытали друг друга и там, где он потерпел неудачу, я преуспел.

Но конечно, впереди ждут новые испытания.

6. ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ

Я и раньше ходил по Императорскому дворцу переодевшись или используя свой дар, чтобы не привлекать внимание, но я никогда не делал этого столь открыто. Теперь я шагал по его улицам в доспехах убитого мной человека и удивлялся, насколько незаметен может быть великан в золоте.

Естественно, меня видели — только слепые могли не заметить. И даже они наверняка догадались бы о моем появлении и местонахождении, если бы имели хороший слух, способный улавливать реакцию окружающих. Кустодии, как известно, передвигались по городу, так делал и сам Вальдор, но они никогда не сливались с потоком чиновников, слуг, просителей и рабочих, которые наполняли улицы. Я был в центре внимания и все же меня не было видно, они просто видели лицо, которое я им показывал.

Идя к Последней Стене, я оставлял за собой шлейф изумления. Некоторые из самых смелых даже хватались за край моего плаща, пытаясь дотронуться до него на счастье, ибо разве не доводилось мне стоять перед самим Императором, Повелителем Человечества?

Ну да, доводилось. Хотя и не в таком виде, как они предполагали.

Я внимательно следил за тем, что меня окружает, готовый к тому, что меня могут обнаружить те, кто не склонен благоговеть перед моим снаряжением. Однако я не видел других Кустодиев, а кроме них никто не посмел бы меня проверять. По правде говоря, я не был уверен, насколько такое вообще могло произойти: у Кустодиев были свои обязанности, и, как я узнал от Малкадора, Вальдор время от времени давал им личные поручения. Не было никаких поводов для того, чтобы любой из моих «товарищей», при встрече, начал бы выяснять что-либо о моей миссии.

Тем не менее я намеревался по возможности их избегать. Я не знал полного назначения замысловатого орнамента и украшений на доспехах Кустодиев, как и характер человека, под чей личиной я скрывался, но я подозревал, что все это говорило о ранге и месте человека в организации. Мне были известны все звания в человеческих войсках, которые охраняли Императорский дворец, но Кустодии были гораздо более скрытными. Если бы мне пришлось обратиться к кому-нибудь из них в такой маскировке, я рисковал бы выдать себя из-за недостатка знаний. У меня не было ни малейшего желания лишать их жизни, чтобы замести следы, не говоря уже о том, что двое Кустодиев, борющихся на улице, привлекут куда больше внимание, чем одна смерть под землей.

Я был уверен, что убийство еще не раскрыли, так как у меня в ухе находилась микро-бусина мертвого Кустодия, и никто пока не поднял тревогу. Вероятно, он отметился после того, как груз с боеприпасами, с которыми я прибыл, спустился на лифте и в дальнейшем этого не требовалось. Кустодии были почти неутомимы и один из них мог оставаться на своем посту в течении многих часов, возможно и нескольких дней, не нуждаясь в еде, сне или отдыхе.

То, что я слышал, переключаясь на разные частоты Легио Кустодес, было серией коротких фраз. У них, без сомнения, существовали свои шифры и кодированная речь, но Кустодии являлись творениями моего отца, как и я, а Он одарил меня интеллектом, намного превосходящим их. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, о чем идет речь, по крайней мере в общих чертах.

Он идет.

Мог быть только один «Он», о котором так беспокоились Легио Кустодес. Мой отец возвращается в Императорский дворец из одной из Своих тайных поездок — будь то какой-нибудь отдаленный уголок Терры, в котором он ищет древние тайны, или даже поверхность Луны. Расписание Императора не было тем, что я мог спланировать, но теперь, когда я знал, что Его возвращение приближается, я должен был поспешить. Это была идеальная возможность и она могла больше не появиться.

Я выбрал орудийную батарею по большей части наугад, Несколько из них подходили для моих целей, и заранее я никакую из них не выделял для себя. Адаптивность, опять же: я просто выбрал тот вариант, который казался наиболее доступным. Стражники у главного входа смотрели на меня с едва скрываемым благоговением. Они принадлежали к полкам Куштун Наганды и могли сражаться вместе с моим отцом или, по крайней мере, в тех же сражениях, что и Он. Возможно из-за этого они должны были меньше восхищаться Кустодиями, или же, наоборот, они имели истинное понимание о том, что один из них может сделать. Как бы то ни было, они молча отдали честь, вместо того чтобы как-либо воспрепятствовать, как могли бы сделать в случае с любым другим, даже со своими старшим офицером.

— Чем мы можем помочь, господин? — спросил один из них, когда я посмотрел на солдат из-под своего золотого шлема с закрытым забралом.

— Инспекция, — произнес я нараспев, подражая суровому, почти нечеловеческому тону одного из членов Золотого Братства.

Они почти не моргали. Регулярно ли Легио Кустодес проверяли огневые точки города? Проходили ли эти люди подобные проверки ранее? Это не имело значения. Все знали, что Кустодии командуют охраной Императорского дворца. Противиться такому приказу, даже подвергнуть его сомнению, означало бы предательство, а предательство могло бы навлечь на него гнев копья Кустодия.

— Конечно, господин, — ответил один из них, поворачиваясь и вводя код доступа. Позади него с грохотом распахнулась тяжелая бронированная дверь. — Прошу вас, входите.

Я вошел внутрь, приглашенный в диспетчерскую башню одного из самых мощных по силе орудий Дворца.

Командир, Мида Гура, оказалась женщиной с суровым лицом, носившая полковые знаки ветерана. Он лучше, чем большинство ее подчиненных, контролировала свою реакцию на Кустодия, но некоторые эмоции просачивались. Она сама стремилась показать мне все детали их работы: ротацию смен, меры безопасности, заботу и внимание, уделяемое работающим механизмам могучих орудий и складу боеприпасов. Я заявил, что удовлетворен увиденным и мои простые вопросы достаточно долго отвлекали моих сопровождающих, чтобы я смог сделать то, что задумал.

— Гарудо?

Этот вопрос раздался в моей микро-бусине, но остался без ответа. Я одобрительно кивнул капитану Гуре, когда она подводила последние итоги их работы, все еще ожидая ответа на голос в моем ухе.

— Гарудо, ответь.

По-прежнему ничего. Похоже, я узнал имя убитого мной Кустодия и кто-то, в свою очередь, заметил его отсутствие. Я сообщил капитану Гуре, что все в порядке и покинул огневую точку, оставив позади себя небольшую группу солдат, сияющих от гордости и, нечто, чего там ранее не было.

Голос в вокс-сети Кустодиев становился все более настойчивым. Я следил за ним, пока шел обратно к Святилищу Империалис, мои шаги стали быстрее. Затем, через несколько минут, моя микро-бусина замолчала. Я предположил, что отсутствие Гарудо было обнаружено и кто-то решил, что более не нужно оставлять его даже в общей группе. Мудрое решение, хотя и усложнившее мне задачу.

Неужели они нашли его тело? Это была решающая деталь. Если это все-таки случилось, то защитники Дворца вряд ли предположили бы, что незваный гость забрал доспехи Гарудо, потому что у кого хватило бы роста, чтобы выдать себя за него? Если они нашли его без доспехов, это все еще могло сыграть мне на руку. Они подумают, что знают, во что будет облачен незваный гость, а я легко могу изменить это. Однако сейчас, я чувствовал, что обладание доспехами принесет мне больше пользы, чем избавление от них.

Кроме того, я знал, что их внимание было сосредоточено на секретах под Дворцом. Там хранились свои секреты и незваный гость, способный убить Кустодия, определенно мог нанести им ущерб. Я представлял, как одетые в золото стражи дворца приходят все в большее неистовство, словно группа насекомых, чье гнездо было потревожено. Поймать незваного гостя — это одно, но как они себя поведут, когда все улики будут указывать на проникновение, а нарушителя нигде не будет? Как быстро они придут к выводу, что, вопреки всему тому, что они считали логичным, незваный гость на самом деле не проник глубже в их дом, а удалился? Были ли они вообще способны забыть об угрозе, о которой знали, но не могли найти? Или же они зациклятся на внутренних помещениях и, таким образом, невольно ослабят свою бдительность по отношению к внешним укреплениям?

Еще одна мысль пришла мне в голову: сколько Кустодиев были посвящены в древние тайны, погребенные глубоко в скале? Как далеко мог отправить их Вальдор? Скольким позволено было знать? Я, без сомнения, не мог знать всего, что там лежало, и не имел истинного представления о том, как далеко простирались катакомбы. Я сомневался, что кому-то вообще это известно, кроме, возможно, моего отца. Но даже в этом я не был уверен.

По мере моего приближения, надо мной все сильнее возвышалось Святилище Империалис. Если мой отец возвращается, то Он прибудет на шаттле или флаере, так как у Него не хватает терпения на наземные процессии через всю территорию Дворца, где Его транспорт был бы окружен ликующими толпами. Он не поскупился бы на возможность показать себя и дал бы людям утешиться Его присутствием, ибо Он понимал силу символизма — иначе Он вряд ли стал бы облачать Себя и Своих Кустодиев в золотые доспехи, — хотя и старался, чтобы Его никогда не представляли в ложном свете как божество. Однако единственное, что мой отец не мог полностью подчинить Себе — это время. Именно нехватка времени и желание поскорее приступить к следующему этапу Своих планов вынуждали Его избегать толп Своих подданных.

Если приближался шаттл или флаер, то я знал, где он приземлится. К счастью, я был одет таким образом, что имел отличный шанс, чтобы попасть туда.

Сказать, что в Святилище Империалис царило смятение, было бы преувеличением, но для того, кто часто ходил по его сводчатыми залам, разница была очевидна. Кустодии двигались быстро, и они потеряли бдительность. Я проник за внешний периметр, поспешно миновав часовых, словно бы меня вызвали по срочному делу, и никто меня не окликнул. Тем не менее, оказавшись внутри, я снял доспехи, так как подозревал, что большинство Кустодиев будет вызвано в катакомбы и мое восхождение на обзорный пункт вызовет подозрение. Кроме того, чем больше времени пройдет, тем больше вероятность того, что тело Гарудо найдут без доспехов и Кустодии станут более бдительными. Аурамит был прекрасной маскировкой, когда никто этого не подозревал, но теперь моими друзьями вновь станут тени и углы.

Плащ, который я носил на краулере Синанов, скрывал копье стража, которое все еще было при мне, а мое собственное тело окутывала накидка из верблюжьего меха. Изначально это был тент, сделанный из того же материала, который использовался, чтобы скрыть транспортное средство. Я купил его у производителя подобных товаров неподалеку от склада Винники, а потом просто подрезал под себя. Лучше было сделать так, чем сделать плащ на заказ. Огромный размер, гораздо больший, чем требуется нормальному человеку, мог бы вызвать подозрения у производителя, независимо от того, насколько хорошо ему бы заплатили за молчание.

Я стоял на вершине наклонной крыши и смотрел вниз на посадочную площадку, когда облака надо мной начали расходиться в стороны, открывая взору корабль, спускающийся к сердцу всего человечества. Это был не тот золотой флаер, который привез моего отца в ночь моего повторного открытия, но, тем не менее, это яркое воспоминание моментально всплыло в моей голове. Наблюдая за спуском, я достал из кармана небольшой прибор и поиграл им между пальцами.

Возможно, именно в тот момент, когда мой первый самостоятельный план начал исполняться, я впервые почувствовал себя по-настоящему живым.

В окружении атмосферных истребителей шаттл приближался, выпуская реактивные струи тормозных двигателей, чтобы замедлить спуск. Жар от двигателей еще больше обугливал и без того обгоревшее днище шаттла, пока он плавно спускался вниз к посадочной площадке. За штурвалом скорее всего находился Кустодий и, возможно, он мог бы увидеть меня, если бы я не спрятался под навесом, и если бы не мой камелиолиновый плащ, который позволял мне почти полностью сливаться с окружением. Меня могли засечь, это было возможно, но очень маловероятно. Взвешивать все возможные шансы на успех и выбирать лучшее — вот, как я оказался здесь.

Шаттл приземлился, сопровождаемый громким воем серебряных труб, которым собравшиеся приветствовали прибывающего Повелителя Человечества. Трап опустился и облаченные в золото гиганты спустились вниз, готовые обрушить свое оружие на любую угрозу, даже здесь, в самом сердце Империума.

Кустодии были одеты в золото, но Он сам был золотом. Они были гигантами, Он титаном, но больше из-за своей ауры, чем из-за роста, больше духом, чем телом. Император, мой отец, спустился со Своего шаттла обратно на планету, которая породила Его — породила всех нас — и встречающие упали на колени.

Я начал снимать плащ с копья стража. Расстояние было слишком большим для болтера, установленного за лезвием, но я был уверен в своей точности. Такое оружие не смогло бы по-настоящему навредить моему отцу, но оно послужило бы тревожным сигналом, в котором так отчаянно нуждались защитники Дворца.

Я сделаю все, что потребуется. Даже если для этого придется стрелять в самого Императора.

Он шагнул вперед, олицетворяя собой силу и славу. Его встречали Малкадор, стоявший там с откинутым капюшоном и Константин Вальдор.

Голова Малкадора повернулась так резко, что я на мгновение решил, что он сломал себе шею, а его глаза нашли меня, сидящего на моем наблюдателем пункте. Я не сказал ни ему, ни отцу, куда иду и что собираюсь делать: более того, я намеренно скрывал от него свои мысли. Возможно, когда моя гордость раздулась от триумфа, я раскрыл себя?

Я понял, что Вальдора не было с группой приветствующих за мгновение до того, как инстинкт заставил меня броситься вперед и испепеляющий силовой клинок Копья Аполлона рассек навес, под которым я прятался.

Я снова поднялся на ноги, балансируя на хребте крыши и Константин Вальдор обрушился на меня, словно золотая гроза, с Копьем Аполлона, окутанным молниями. Несмотря на свои размеры, на вес доспехов, он подобно танцору двигался по узкому гребню плавно и грациозно. Он являлся величайшим чемпионом Императора, самым могущественным воином Терры и в бою ему не было равных.

Пока что.

Копье стража, которое я держал, не было изготовлено по тем же стандартам, что и оружие моего противника, но и не являлось слабым прутиком. Я встретил его клинок своим, отражая и парируя каждый его выпад, а затем отвечая тем же. Он поравнялся со мной, его защита была так же хороша, как и моя, затем он отбил мой клинок в сторону и нанес удар в сердце. Это был смертельный удар.

Сделав сальто, я перепрыгнул лезвие и Вальдора, и ударил копьем ему в спину. Я ожидал, что его броня из великолепно обработанного аурамита отразит удар, по крайней мере не даст нанести серьезного вреда. Я не ожидал, что он успеет стремительно перехватить Копье Аполлона, парирует мой удар, а затем повернется ко мне, когда я приземлюсь на ноги и, в свою очередь, стану с ним лицом к лицу.

Я улыбнулся, потому что это было настоящим испытанием.

Оставновитесь

Голос Малкадора эхом отдавался в моей голове. Я скрыл от него свои мысли, но, по-видимому, я не смог бы блокировать его заклинания, если бы он приложил к ним достаточно силы, и поэтому слова прозвучали словно звон колокола. С Вальдором, очевидно, тоже заговорили, потому что он замер, впервые с тех пор, как я его увидел.

Это едва ли похоже на скрытность — продолжал Малкадор, его ментальный голос был таким же сухим и строгим, как и физический. — Устроить битву на копьях на крыше Императорского дворца!

— Это главнокомандующий Вальдор привлек ко мне внимание, — ответил я вслух. Я расслабился, хотя и не сводил глаз с противника, и даже склонил голову в легком поклоне. — Поздравляю и рад встрече.

Малкадор не ответил, но отвращение в его сознании чувствовалось безошибочно. Я не был уверен, что именно он не одобрял — то, что я сделал; как я это сделал; и то и другое или же что-то еще, но Сигиллиту придется жить с моей интерпретацией его уроков. Никакого послания от отца не было. Я был уверен, что Он понял, что я делал и стоящее за этим намерение.

— Кто ты? — спросил Вальдор. Он не был так напряжен как вначале, но все еще был готов бросится в атаку в любой момент.

— Я Альфарий, — ответил я, улыбнувшись.

Тогда это имя ничего не значило, но, тем не менее, его осенило, и он погасил разрушающее поле своего клинка.

— Ты один из прародителей Астартес. Ни одно другое существо, о котором мне известно, не смогло бы даже близко сравниться со мной в бою. Но они все потеряны.

Даже близко не смогло бы сравниться? Я запомнил его слова на будущее. Мы были равны друг другу в те несколько секунд, что сражались, и при этом Вальдор был облачен в силовую броню, которая ускоряла его движения и рефлексы. Если у меня когда-нибудь окажется подобный костюм, я бы сделал все возможное, чтобы сразиться с главнокомандующим.

— Не все потеряны, — ответил я. — Это не так уже некоторое время И, как я подозреваю, Малкадор сообщил тебе, что мое существование должно было остаться в тайне. Даже от тебя.

Это насмешка не вызвала никакой реакции, потому что Вальдор был создан моим отцом, как и многие другие. Если Император не счел нужным довериться ему, то так тому и быть. Однако, хотя его шлем и не показывал эмоций, не выдавал его чувств, то когда он указал на оружие, которое я держал, его голос сделал это за него.

— Это копье Гарудо. Ты его убил.

— Убил, — признался я.

— Он был верен Императору, — обвинил Вальдор.

— До меня дошли слухи о событиях на горе Арарат, — возразил я. — И в последнее время я видел очень мало Громовых Воинов. Насколько ценна верность Императору, когда на первый план выходят другие цели?

— Ты говорил с Верховным Лордом Кандавайрой? — спросил Вальдор, и его поза и готовность изменилась. Он готовился снова активировать Копье Аполлона.

Я отрицательно покачал головой.

— Первый Маршал ничего обо мне не знает, но вы правы, она подозревает.

— Я знаю, что прав, — ответил Вальдор.

— Ее люди отслеживают ваши поставки оружия, — сказал я ему.

— Это я тоже знаю.

Другие порой обвиняли Константина Вальдора в высокомерии. Я не могу сказать, что верю, что он действительно способен на эмоции. Но, клянусь всеми звездами, он может произвести впечатление, что он их испытавает.

— Я проник во Дворец на одном из таких кораблей, — продолжал я и получил в ответ легкий кивок головы.

— Действительно. С какой целью?

— Я думал, что это очевидно, — ответил я, слегка раздраженный. — Чтобы оказаться в таком положении, в котором бы я мог, по крайней мере теоретически, угрожать жизни Императора. Чтобы указать на недостатки в системе безопасности Дворца, — я улыбнулся. — Я не верю, что вы способны на предательство, главнокомандующий. Но насколько хорошо ты умеешь предсказывать действия своих врагов?

— Я понял, что твои действия под землей были отвлекающим маневром, — ответил Вальдор. — Я догадался о твоей цели и рассчитал лучшее место для выстрела, когда корабль Императора только подошел к порту. Ты еще не целился, когда я атаковал. Я опередил тебя, пусть ненамного, но этого оказалось вполне достаточно. Твоя проверка провалилась, хотя это не значит, что не стоит усвоить уроки.

— Ты опять смотрел не в ту сторону, — сказал я, отрицательно покачав головой.

Я вытащил из сумки устройство, которое держал в руке, когда приземлялся шаттл Императора и бросил ему. Вальдор поймал его свободной рукой, но больше ничего в его позе не изменилось. Если бы это было отвлекающим маневром, чтобы мне его атаковать, он был бы готов.

— Что это? — спросил он.

— Командное реле для устройства управления, которое я установил на пульте контроля оборонительного орудия, когда проводил фальшивую инспекцию, — ответил я ему. — Оно дает мне контроль над орудийной установкой, углом поворота, поиском целей и стрельбой. Если бы я захотел, то мог бы сбить шаттл Императора еще до того, как он приземлился. Ты бы не успел этого предотвратить.

Шлем Вальдора смотрел на меня несколько долгих секунд. Затем он убрал мой командный ретранслятор и протянул руку.

— Копье Гарудо.

Я бросил его, хотя, по правде говоря, был слегка разочарован. У меня не было иллюзий, что я смог бы сохранить его, не рассердив Вальдора, и это казалось неразумным, учитывая, что у нас обоих, в конечном счете, были одни и те же интересы. Но оружие хорошо мне подходило.

— Завтра мы обсудим те слабости, которые ты нашел и использовал, — произнес Вальдор. — А пока я не советую тебе заводить привычки убивать Избранных Императора.

— Я и не собирался, — заверил его я.

Отец встретил мое открытие с удивлением, Малкадор с интригой и некоторым удовлетворением. А вот у Константина Вальдора первое впечатление обо мне сложилось не лучшее.

Неважно. Я подозревал, что меня не так просто полюбить и это меня нисколько не беспокоило. У меня была своя цель и свой долг. Все остальное второстепенно.

Вальдор, конечно, не сразу понял намек. Потребовалось предательство Амары Астарты и дальнейшие подсказки Малкадору, прежде чем он учредил Кровавые Игры. Все полагали, что это была его идея и как я мог это оспорить? Я был еще неизвестен Империуму. Полагаю, я был доволен, что к моей работе прислушались и внесли улучшения, но я не Вальдор, чтобы работать, не заботясь о том, слышит ли кто-нибудь мое имя. И, заметьте, я не Фулгрим и не Лев, которые оба жаждут признания своего великолепия, и они действительно великолепны. Я не стремлюсь к тому, чтобы меня считали величайшим или даже первым среди равных.

Но соблазн славы мне не чужд. Я не думаю, что он не присущ хоть кому-нибудь из моих братьев. Даже Пертурабо, который, возможно, самый скромный из нас, не лишен тщеславия. Я чувствую, что, возможно, это давит на меня сильнее, чем на моих братьев, потому что я так много сделал для Империума — или мне кажется, что сделал — и никто об этом не знает. В какой-то степени — это моя вина: я предпочел не раскрываться, когда мог. Я хотел увидеть и оценить своих братьев, прежде чем покажусь, чтобы действительно стать тайным мечом, если это понадобится.

Должен признать, Вальдор хорошо справился с восстанием Верховного Лорда Кандавайры. Он почти не нуждался в помощи для составления плана, хотя он был прост: заманить слишком самоуверенного, эмоционального врага и сокрушить его, когда его силы будут чрезмерно растянуты. Я воспользуюсь им снова, если представится такая возможность.

В то время как Вальдор сражался с Примархом Ашотаном, Копье Аполлона против плазменного клинка, я маршировал с самыми первыми космодесантниками, облаченный в ту же самую броню, которая имела обозначение Марк II, и с болтером в руках. Они не были моими сыновьями, но сражаясь с ними бок о бок и видя, как их убийственная мощь полностью подавляет лучшее из того, что могла предложить Терра, я испытывал гордость. Это было их первое испытание, и они прошли его так же успешно, как и я. В тот момент я понял, что нам суждено стать великими.

После того, как восстание было подавлено и предательство Астарты раскрыто, даже после шокирующего заявления отца, что Он думает, что я, возможно, не единственный из моих братьев оставшийся в живых, я слушал записи разговоров Верховного Лорда Кандавайры с Вальдором, когда она безуспешно пыталась заставить его признаться в казни большинства оставшихся Громовых Воинов на горе Арарат. Одна вещь меня зацепила в том разговоре, и я разыскал Вальдора.

— Когда ты говорил с Кандавайрой, ты не лгал, — сказал я ему. — За исключением одной детали.

Вальдор занимался своими доспехами. Он не прекратил своей работы, пока отвечал.

— Какой?

— Ты сказал ей, что новых полководцев не будет, — сказал я. — Но к тому времени ты уже знал обо мне.

Вальдор помедлил, словно бы обдумывая свои слова, но не остановился.

— Я не лгал, — ответил он через несколько долгих секунд. — Я не знаю, кто ты. Но ты точно не полководец.

Я постоянно вспоминаю этот разговор.