Альфа-особь

Глава 28. Мимикрия

На столе стоял тяжелый армейский радиоприемник, к которому тянулись целые косы проводов, соединенных через самодельные фильтры и глушители помех. Над приемником приглушенно гудели два аккумулятора, выдавая ровный ток, а в углу бормотал портативный дизель-генератор.

Вадим сидел, наклонившись к микрофону, и по привычке держал ладонь рядом с гарнитурой, словно бы хотел удержать зыбкий канал связи в руках.

— Варданян, на связи?

Секунды тянулись гулкими паузами. Потом в динамике раздался хриплый голос, слегка искаженный электронными фильтрами:

— На связи. Слышу тебя нормально.

— Надеюсь, нас не слушают.

Варданян коротко усмехнулся:

— Слушают всех и всегда. Но через наш ''секретный'' канал шансов меньше. Связисты уверяют, что с переброской на другие частоты, с двойным шифрованием. Так что расслабься, лучше так, чем трепаться по открытому эфиру.

Вадим этим ухищрениям не доверял, но другого выхода не было.

— Ладно, — сказал он. — Уточню по главному. Как там те, кого мы переправили? Омеги? Процесс вакцинации населения?

В динамике повисла тишина. Варданян будто собирался с мыслями.

— В числе первых сделал прививку сам, — наконец сказал он. — Чтобы бойцы видели, что не трус. Сутки провалялся в лихорадке, потом кровью харкал, еще два дня морозило. Сейчас процесс идет… Остальные на очереди.

— Смертность? — коротко спросил Вадим.

Голос Варданяна стал жестким:

— Высокая. Семнадцать процентов.

У Вадима напряглись челюсти.

— Слишком много, — сказал он. — Штаммы уже должны были адаптироваться. Летальность обязана спадать.

— Тут нет вашей с Исаевым вины, Вадим. Ты ж понимаешь, что у нас происходит? Воды нормальной кот наплакал. Гражданские пьют все подряд, из луж, из ржавых баков. Продовольствия не хватает, большинство на голодном пайке, лекарства — только остатки из складов и самодельный пенициллин. Люди слабые, изможденные, с хроническими болячками. В таких условиях штамм и добивает тех, кто и так еле держался.

Вадим злила не столько сама цифра, сколько несправедливость: вирус, который должен был быть спасением, становился палачом для самых беззащитных.

— А твои ощущения? — резко спросил он. — Слышишь рой? Тогда можно было бы забить на стандартные передатчики, сложные биосигналы просто так не расшифровать.

Пауза. Потом Варданян медленно ответил:

— Это странно. Поначалу я думал, что у меня крыша едет. Радио в голове, понимаешь? Постоянное. С теми, кто рядом, можно говорить без слов. Слышать мысли, делиться воспоминаниям, хотя не всеми, только отрывками, вспышками. Но... с материка никого не слышу, видимо, биологическая антенна не тянет на такие расстояния.

Вадим кивнул сам себе, хотя знал, что его никто не видит. Это совпадало с наблюдениями в городе, связь внутри Петербурга работала сносно, но дальше резко затухала из-за меньшего числа ульев, выступающих в роли ретрансляторов.

— Потянет, — сказал он. — У меня есть мысль, как вам помочь с продовольствием.

— Ну-ка, — насторожился Варданян.

Вадим постучал пальцами по столу, собираясь с формулировкой:

— Мы можем отправить мегаящерами партию зомби. Сами они вам не нужны, но если посадите их в подвал или в шахту лифта, сырое, темное место, они там перегниют в улей. А улей — это питательная слизь, универсальный концентрат всего необходимого: белки, жиры, углеводы, аминокислоты. Для зараженных еда, для ослабленных — подпитка, в выделяемом секрете нет вируса. Можно жить.

На том конце связи наступила тишина. Вадим почти слышал, как капитан скрипит зубами, прикидывая варианты.

— Подумать надо, — наконец сказал Варданян. — Не всем это придется по нраву.

— У вас не так много вариантов, — жестко сказал Вадим. — Или вы выживаете, или дохнете с голоду. На дворе конец сентября, скоро зима.

— Знаешь, когда мы только начали вакцинацию, я думал, что сам стану зомбаком. Проснусь однажды, глаза красные, мозги в кисель. Но... все оказалось иначе, — он кашлянул, голос сделался чуть теплее. — Честно, чувствую себя лучше, чем за последние двадцать лет. Даже колено, которое у меня с юности болело, прошло.

Вадим едва заметно усмехнулся.

— Это только начало. Теперь ты не умрешь от старости. По крайней мере ближайшие лет пятьсот можешь не переживать и никакие обычные болезни тебя больше не возьмут.

— Ну, — протянул Варданян. — Хорошая реклама вечной жизни.

Вадим серьезно посмотрел на радиостанцию, будто мог увидеть сквозь него собеседника.

— Я не собираюсь врать. Свобода воли под вопросом. Первые омеги, которых мы обратили, превратились в почти безвольных фанатиков. ''Слава пророку'' — вот это все, но следующие добровольцы мало чем отличаются от обычных людей. Разве что орут про пророка чуть тише.

Варданян вдруг громко рассмеялся. Смех звучал сквозь помехи неожиданно искренне.

— Да хоть мессией назовись! Ты не понимаешь, Соколовский. Когда я вижу, что большинство людей выживают, пусть даже каждый пятый погибает… это все равно спасение. Смертность у нас и без того была куда выше.

Вадим скрипнул зубами, но не спорил. Он прекрасно знал цену этим цифрам.

— Тогда слушай дальше, — сказал он. — Я думаю, после окончания вакцинации нам стоит снести АЭС к чертям. Целенаправленно. Устроим сплошную зону радиоактивного загрязнения. Зараженные переживут, а все остальные побоятся сюда соваться.

В динамике раздался резкий, злой вдох.

— Даже не думай об этом! — отрезал Варданян. — В области еще сотни тысяч выживших. Старики, дети, обычные семьи. Ты хочешь превратить родную землю в радиоактивную помойку?

Вадим ожидал сопротивления, но не такого яростного. Видимо, для полной перенастройки лояльности нужен прямой биотелепатический контакт с альфой. Пока этого нет, у него остается собственное мнение.

— Тогда как ты видишь войну с ЧВК?

— Война… Ты же понимаешь, что у нас ресурсов почти нет? Мы держим оборону, пока можем, но долго не протянем.

— Конкретнее, — перебил Вадим. — Что у тебя есть в строю? Из флота, из людей?

Варданян хрипло засмеялся, но без радости:

— В строю… громко сказано. Из кораблей — крохи. Четверка боевых катеров еще держатся, фрегат, пара корветов, и то потрепанные до скрипа швов. Недавние налеты дронов здорово нас покоцали, РЛС в хлам. Наземное ПВО худо-бедно отбивается, но у них этих железяк как у дурака махорки.

Вадим слушал внимательно.

— Основная часть Балтфлота еще в июне ушла в Мурманск, — продолжил Варданян. — Думали, там надежнее. На Кронштадт оставили крохи. Из бойцов: полбатальона морпехов, несколько сотен матросов, городская полиция и ополченцы. Не густо, мягко говоря. Самых толковых Стасевич успел перевезти к вам, а у меня… вот что осталось.

Вадим провел обросшей хитином ладонью по корпусу приемника.

— Это мало, — произнес он ровно. — С такой силой войну не выиграть.

— Знаю, — резко ответил Варданян. — Но мы не собираемся играть в героев и лезть в лобовую. Наша задача — выжить. Держать остров и ждать момента.

Вадим нахмурился, задумчиво глядя в угол комнаты, где лампа освещала облупленные стены.

— Момент, — повторил он тихо. — Его надо не ждать, его надо создавать.

Разговор с Варданяном завершился на коротком ''держитесь'', и эфир зашипел пустотой. Вадим откинулся на спинку стула, провел ладонью по лицу и несколько секунд сидел неподвижно. Затем рывком поднялся и направился вниз по коридорам.

В голове крутилась только одна мысль: тянуть дальше нельзя. Если не пустить ''троянского коня'' в крепость врага, момент будет упущен.

Дверь лаборатории Исаева встретила его гулом вентиляторов и запахом антисептиков, вперемешку с приторным ароматом свежих образцов биомассы. Исаев сидел за компьютером и что-то увлеченно печатал.

— Артур, — резко начал Вадим. — Откладывать операцию больше нельзя, иначе убедительность легенды сведется к нулю.

Исаев медленно поднял голову, и уголки его губ чуть дернулись.

— Все уже готово. Просто я не считал нужным раньше сообщать тебе.

— Что значит ''готово''? — Он шагнул ближе. — Ты мне расскажешь, или мы будем в прятки играть?

Исаев не ответил словами, он закрыл глаза, и едва ощутимый биосигнал прокатился по помещению. Вадим поймал его, не мощный, но четкий импульс команды призыва.

Через минуту дверь открылась, и в лабораторию вошел Анджей Нижинский. Тот самый пленный ''основатель'', только теперь без наручников, без конвоя, с ровной осанкой и спокойным выражением лица. Вадим застыл.

— Вы нашли способ его заразить?

— Нет, — ответил Исаев, и в голосе его звучала откровенная гордость. — Это не он. Это идентичная копия, собранная на основе исходного образца. У него полный набор воспоминаний оригинала, значительная часть его личности, но верность принадлежит только тебе, ''пророк''.

Вадим резко втянул воздух.

— Ты… как тебе удалось?

Исаев раздвинул руками, будто собирался прочесть лекцию студентам. Его глаза блеснули фанатичным азартом.

— Все довольно просто, если иметь доступ к биоконструктору. Здесь мне помог Дружок, его ТКТ дает более тонкий контроль при передаче сложных структур, чем твой. Мы аккуратно разложили Нижинского на молекулы, улей запомнил физиологию, геном, и что самое важное — впитал неврологическую топологию.

Вадим нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что копировал мозг?

— В общих чертах, да. Полностью воспроизвести триллион синаптических связей невозможно — это хаос, но биоконструктор создал достаточно точную приближенную модель. Воспоминания сохранены, когнитивные паттерны тоже. Ошибки есть, но для наших целей их никто не заметит.

Исаев расправил плечи и почти торжественно добавил:

— Я создал идеального инфильтратора.

— И что насчет заразности? Если его возьмут на анализы — все, конец легенде.

Исаев отмахнулся, как будто этот вопрос его забавлял.

— Мой супермозг все предусмотрел. В слюне вируса нет вообще. В крови концентрация настолько ничтожна, что ее не обнаружить никакими стандартными тестами. Хронофаг находится в спящем режиме. Даже таламо-кортикальный транцептор в мозгу отключается по желанию — никакие радиосканеры не засекут. И для убедительности воспроизвел отдаленное подобие блокатора, он циркулирует по кровотоку, но это лишь бесполезная кучка молекул для маскировки... У нас абсолютно чистый агент. С виду — старый знакомый пленный, на деле послушный клон.

— Ну... Артур, не хотел бы я иметь врага в твоем лице.

Вадим подошел ближе. Копия Нижинского стояла абсолютно спокойно, будто ее не пытали электрошоком и не отрезали пальцы. В его взгляде было то же самое упрямое спокойствие, даже усталость, настолько точно, что Вадим почувствовал неприятный холодок.

— Проверим.

Альфа сделал шаг кругом, словно хищник вокруг добычи.

— Имя?

— Анджей Нижинский, — четко прозвучал ответ. Голос, интонации — все соответствовало.

— Звание, подразделение?

— Младший специалист звена ''Лямбда'', шестой взвод, оперативно-тактическая группа ''Карнавал'', сектор ответственности — северо-западная Евразия.

Вадим сузил глаза, не упуская ни малейшего дрожания.

— На кого работаешь?

— На Основателей, — без паузы отозвался ''Нижинский''.

Вадим резко шагнул ближе, схватил его за подбородок и заставил посмотреть прямо в глаза.

— А на самом деле?

Копия не моргнула. В его глазах мелькнул едва уловимый блеск, и Вадим почувствовал странное, тихое эхо биосигнала.

— На пророка и великое благо, — сказал он. — Верность принадлежит тебе.

— Почему? — Вадим не отпускал подбородка.

— Потому что твоей волей я получил жизнь, — спокойно объяснил он, как будто это было самым очевидным фактом. — Тот, кто послужил прототипом, всего лишь сложная маска. Он — оболочка. Я — суть.

Вадим отпустил его и отступил на шаг, сжав кулаки. По спине пробежал холодок, не от страха, скорее от осознания. Существо выглядело слишком настоящим, и в то же время оно было откровенно чуждым.

— Черт... -пробормотал он. — Артур, это... это уже не просто инфильтратор, а настоящий ''похититель тел''.

Исаев самодовольно улыбнулся, словно ему аплодировали на лекции.

— Это инструмент, Вадим. Идеальный инструмент, ты тоже хорош в создании новой жизни, хотя мегаящеры с птичками на мой взгляд грубоваты и нуждаются в доработке.

Вадим глубоко вдохнул, оглянулся на ''Нижинского'' и снова всмотрелся в его лицо, пытаясь найти хоть что-то неестественное, какую-нибудь нестыковку. Но взгляд, мимика, даже едва заметные нервные тики, все было безупречно.

— Посмотрим, насколько этот инструмент выдержит реальную проверку. Где ты родился?

— Гданьск? Но детство прошло в Калининграде. Отец — поляк, мать — русская.

Тон, паузы, даже легкая интонация, все совпадало с тем, что говорил настоящий Нижинский. Вадим прищурился.

— Когда впервые понял, что не похож на сверстников?

Копия чуть нахмурилась, словно возвращаясь мыслями в прошлое.

— Я был как все.

— Что говорил тебе отец, когда вы ездили летом в Польшу? — Вадим задавал случайные вопросы один за другим.

— Что я должен быть как река, помнить исток, но течь дальше. Он любил повторять это, — спокойно ответила копия. Вадим отступил на шаг. Ответ был слишком личным, будто перед ним и правда стоял человек из плоти и крови, а не чужая оболочка.

— Артур… это уже за гранью. Он отвечает так, будто действительно жил этой жизнью.

Исаев кивнул с видом профессора, которого наконец-то правильно поняли:

— Потому что часть его действительно жил. Биоконструктор не только скопировал структурные паттерны, но и внедрил воспоминания. Для самого инфильтратора они подлинны. Он ''уверен'', что все это его жизнь, но понимает свои отличия от оригинала, при этом подчиненность — абсолютна.

Вадим молча разглядывал копию. Чужое лицо вдруг стало пугать его меньше, чем сама идея: если возможно воспроизвести настолько достоверную личность, где граница между оригиналом и подделкой?

— Черт, — тихо сказал он. — Даже если Основатели его допросом возьмут, они ничего не заподозрят.

Клон склонил голову и произнес спокойно, почти бесстрастно:

— Они не заподозрят. Я — Анджей Нижинский, но жизнь моя принадлежит тебе.

— Расскажи мне свою историю еще раз. С самого начала. Как тебя завербовали.

Копия Нижинского замерла на миг, будто выстраивая воспоминания в хронологию. Потом оно заговорило, спокойно, уверенно, без пауз, как человек, который повторял эту историю десятки раз.

— После армии жизнь моя развалилась. Служил в польских сухопутных войсках, контрактник. Два года. Когда вернулся, работы не было. В Европе тогда кризис был, помнишь? Финансовый надлом, энергетический голод, все усугубилось после Второй Украинской кампании. Заводы закрывались, фирмы банкротились, молодые пацаны вроде меня никому не были нужны.

Он чуть усмехнулся, но безрадостно.

— Брался за любую халтуру. Строительство, охрана клубов, иногда что-то на черном рынке. Пользы ноль, денег мало. А в Россию путь был закрыт, из-за службы в армии ''вражеского государства'', даже туристическую визу не выдавали. В какой-то момент пришло сообщение. По защищенному каналу, через старый военный контакт. Некто писал, что у меня есть потенциал. Что мне могут предложить цель в жизни и дело, которому я захочу себя посвятить.

Глаза ''Нижинского'' чуть блеснули.

— Я тогда отнесся к этому скептически. Но… знаешь, когда тебе переводят на счет круглую сумму просто так, без условий, скепсис испаряется. Это был аванс. Серьезный. На него я смог закрыть долги и помочь матери. Потом пришло приглашение на собеседование. Адрес, офис частной фирмы. На вид обычная прокладка: недвижимость, транспорт, пара филиалов в Варшаве и Гданьске. Но все управлялось из-за кулис. Позже я понял, ДИРЕКТОР вел игру через подставные структуры.

Вадим тихо хмыкнул.

— И что тебе там предложили?

— Работу. Сначала в частной охранной фирме, охранять активы дочерних компаний. Склады, терминалы, лаборатории. Все выглядело законно. Контракты, страховки, полный соцпакет, материальная помощь родственникам. Платили в четыре раза больше, чем в армии, а служить нужно было не на передовой, а на территории относительно благополучных стран.

— Где именно? — уточнил Вадим.

— Бразилия, Тунис, Алжир, — перечислил ''Нижинский''. -Мы курсировали между объектами, часто меняли базы. Сначала это выглядело просто как работа для наемников средней руки, но постепенно я понял: нас ведут куда-то дальше.

Он помолчал и добавил:

— Корпоративная культура. Они внедряли ее тонко, незаметно. Постоянные тренинги, психологические семинары, нам внушали, что работодатель заботится о нас. Что мы — часть чего-то большего.

Вадим напрягся, сектантские приемы после времени, проведенного среди последователей Самуила, он знал слишком хорошо.

— Как именно внушали?

Инфильтратор ответил почти безэмоционально:

— Нам рассказывали, что компания думает о будущем. Что мы — опора, элита, авангард. Поддержка была везде, от бесплатного медобслуживания до оплаченных отпусков. Постепенно я начал чувствовать себя не просто наемником, а членом семьи.

Он поднял взгляд, и Вадим заметил, что выражение лица у копии идеально воспроизводило смесь скепсиса и благодарности, которую наверняка испытывал оригинал.

— ДИРЕКТОР готовил себе кадры, — заключил ''Нижинский''. -Медленно, осторожно. Создавал агентов влияния в физическом мире. Верных идейно. Тогда я еще не понимал, к чему это... Надо уточнить, изначально такие, как я, вовсе не должны были быть солдатами на войне.

— А кем тогда?

— Первое поколение, — выдал ''Нижинский'' новую информацию. — Люди, которым поручили не стрелять и не убивать, а работать на ИИ. На самом деле нас готовили не для войны, а для управления. ДИРЕКТОР видел в нас зачатки будущей элиты. Координаторов. Наставников. Руководителей среднего и высшего звена.

Он чуть улыбнулся, но в его лице сквозила тень старой иронии, будто он сам когда-то не до конца верил в то, что слышал.

— Нас отбирали по заслугам и талантам. Кто-то умел организовывать людей, кто-то разбирался в финансах, кто-то обладал технической жилкой. Сначала нас просто проверяли в мирных условиях. Контракты в логистике, охрана объектов, консультирование клиентов, но все это было лишь фасадом. Настоящая цель — выявить, кто на что способен, а потом встроить нас в сеть, которой управлял ДИРЕКТОР. Каждая мелочь имела значение. Ты мог думать, что просто охраняешь склад. На деле проверяли, как быстро ты найдешь решение в кризисной ситуации. Могло показаться, что ты выполняешь рутинные инструкции, но на самом деле они оценивали твой стиль командования, то, как ты работаешь с людьми.

Вадим усмехнулся:

— То есть вас дрессировали как лабораторных крыс?

— Возможно, — беззлобно согласился инфильтратор. — Но делали это мягко. Сначала я думал: какая разница? Главное, что платят, но постепенно стал понимать: мы не просто наемники. Мы уже тогда были кирпичиками в фундаменте будущего. ДИРЕКТОР неспешно строил свою систему, не спеша, но планомерно, и мы становились ее частью.

Он поднял глаза прямо на Вадима.

— Служба в армии, война нас сделали нас солдатами, но изначально мы должны были быть менеджерами, координаторами. Людьми, которым доверят управлять колониями, убежищами, научными центрами. Я бы, наверное, стал чем-то вроде офицера связи или куратора по персоналу. А в итоге... стал членом полевой ОТГ. Но, знаешь, никто не возражал. Потому что система, которую он строил, выглядела убедительной. Там было место для каждого.

Вадим чуть прищурился.

— Очередная секта. Только вместо бога — алгоритм.

— Возможно, — клон повторил ту же интонацию, что и оригинал когда-то. — Но это работало... и работает сейчас. Апокалипсис ударил быстрее, чем кто-либо ожидал. Никто не знал, что Хронофаг вырвется из-под контроля. Даже ДИРЕКТОР, но когда началась паника, нам впервые показали подлинное лицо нашей организации. Нас собрали в закрытом комплексе в Тунисе, человек сорок. Мы думали, будет очередной инструктаж, но к нам вышел куратор — тот, кто раньше представлялся просто региональным менеджером. И прямо сказал: ''Теперь нет смысла прятаться. Все, что вы делали последние годы, все это время было частью работы на ДИРЕКТОРа''. Затем ИИ лично говорил с нами...

Он скривился в улыбке.

— Ты думаешь, мы взбунтовались? Нет. Никто даже не заикнулся о протесте. Мы за четыре года стали частью системы. Наши зарплаты, страховки, жилье, безопасность для семей — все шло через него. Он обеспечивал нас лучше любого государства, а тут еще вирус. Улицы кипели от хаоса, правительства падали одно за другим и тогда ДИРЕКТОР предложил нам то, чего никто другой не мог: выживание.

— Что конкретно? — сухо спросил Вадим.

— Защиту, укрытия, лекарство. Нам объяснили, что у организации есть блокатор — то самое соединение, о котором я говорил. Мы получили его первыми. И пока вокруг сотни тысяч людей задыхались в лихорадке и превращались в монстров, мы оставались здоровыми. Представь, какое это ощущение: мир рушится, а ты стоишь в стороне, живой и невредимый.

Клон посмотрел на Вадима с легкой тенью вины.

— В тот момент мы окончательно поверили. Просто не было причин сомневаться. Все эти годы нам давали зарплаты, заботились о наших близких, учили и тренировали, а теперь спасли от смерти. Какая, к черту, разница, что во главе стоит искусственный интеллект? Он выполнял свои обещания лучше, чем любой человек, неподкупный, непредвзятый, без лицемерия и прочей гнили. После этого нам раскрыли детали. Что мы будем нужны в новой эпохе. Что придется брать в руки оружие, потому что выжившие государства и зараженные представляют угрозу, и никто не возражал. Потому что мы уже давно были частью команды. Апокалипсис по сути ничего не изменил. Только форма оплаты, вместо денег — защита, еда, лекарства и безопасность для семей. Вот так ДИРЕКТОР получил армию. Без присяги, без лозунгов, просто люди, которые уже жили по его правилам и знали: он держит слово.

— Слушай внимательно, — голос Вадима был негромким. — Задание у тебя простое по форме, но сложное на деле. Ты должен вернуться к своим.

Глаза инфильтратора слегка расширились, но он кивнул.

— Скажешь, что группу в Ломоносове накрыли зараженные, не просто тупые зомби, а целый отряд Росгвардии, перешедший на сторону Пророка... Пусть у меня будет такая кликуха. Вы отбивались, но без толку. Остальные полегли, радиостанцию повредило осколком гранаты, подмогу вызвать не мог, ты единственный выжил, чудом ушел. Все это правда, только поданная в нужной упаковке. Говори, что последнюю неделю прятался от тварей, что несколько раз был на грани смерти, питался найденными в брошенных домах консервами, сухими макаронами, но в конце концов угнал у выживших тачку и добрался до станции. Все это должны воспринять как естественное. Чудом спасшийся, возвращенный судьбой, людям такие легенды нравятся. На АЭС ты должен снова пройти проверки. Убедить их, что ты — тот же самый Анджей Нижинский. Внедриться обратно и вести наблюдение. Слушать, смотреть, запоминать. Любая мелочь важна. Их группы наверняка будут устраивать вылазки и тогда ты будешь выходить на связь. Через ТКТ. Ульи и инфицированные в пределах Питера поймают сигнал, а дальше информация дойдет куда нужно.

Тот кивнул еще раз, теперь уже тверже.

— Понял.

— Сомневаюсь, что Основатели и ДИРЕКТОР в принципе станут рассматривать версию с подменой. Слишком это фантастически выглядит даже по сегодняшним меркам, ограничатся анализами крови, допросом и вернут на службу.

— А ТКТ в моем мозгу?

За инфильтратора ответил Исаев.

— Сенсорная железа на снимках не будет никак выделяться, я позаботился.

Вадим продолжил инструктаж:

— Когда Основатели узнают, что зараженные начнут наступление, ты должен будешь провести диверсию на АЭС. Для ослабления внешнего оборонительного периметра.

Лицо копии чуть дрогнуло.

— Диверсию?

— Да, — Вадим кивнул. — Нужно нанести гарнизону максимальный ущерб. Ослабить оборонительный периметр. Повредить технику, связь, устроить пожар, что угодно, чтобы они почувствовали себя уязвимыми. Перспективные цели выбираешь сам на свое усмотрение, пути решения также на тебе. Ты — не тупая марионетка, а разумное существо.

Инфильтратор прижал губы, потом заговорил осторожно:

— Это значит… пожертвовать собой?

Он смотрел прямо на Вадима, глаза не дрожали, но в голосе прозвучала тревога, едва уловимая человеческая нота.

— Необязательно, живой ты нам куда полезнее. Выполни задачу и постарайся уцелеть. Никто не требует от тебя бездумного самопожертвования, но если придет момент выбора — помни: миссия важнее всего, от тебя зависят жизни тысяч людей в Петербурге и Кронштадте.

Копия Нижинского медленно выдохнул и, будто сбросив напряжение, произнес:

— Понял. Если смогу, выживу. Если придется, заберу с собой побольше Основателей.

Его голос прозвучал спокойнее, даже чуть тверже, чем прежде. Вадим ощутил это как сигнал: инфильтратор принял свою роль без возражений, поскольку никто не требует становиться камикадзе.