Алхимические хроники

Рассказ 12. ТРУДЫ И ТАЙНЫ

Мэтресса Далия посмотрела на мэтрессу Долли и позволила себе позлорадствовать. Выглядела госпожа Ученый Секретарь так, будто ее пропустили через шинковальную машинку, долго бросали в мусорную корзину, извлекли с помощью слюнявой дворняжки, потрясли, процедили и окончательно выплеснули на помойку за ненадобностью. Госпожа сапиенсологиня уловила отражение ненаглядной себя в оконном стекле и порадовалась, что сегодня и мантия у нее в порядке, и чулки соответствующие, и лицо — такое, как должно быть.

— Держите, — с присвистом выдохнула Долли и бросила на стол стопку бумаг. — Остальное найдете в угловом шкафу, четыре нижние полки, пять верхних и центральную проверьте.

— И что я должна со всем этим богатством делать? — поинтересовалась Далия, сдувая с верхней папки пыль.

— Составить реестр входящих и исходящих документов, сводную таблицу по успеваемости — сначала по Университету в целом, потом по кафедрам, каждый год обучения считайте в отдельности… Так, еще что-то было? — мэтресса Долли почесала рыжий пыльный парик. — Ага! Потом сходите к госпоже Лейле, она обещала подготовить обзор по документации наших коллег из Иберры и Ллойярда. Заберете, проанализируете — вы ж анализировать любите, — и представите на заседании Большого Совета сухой остаток вместе со своими рекомендациями по вопросу усовершенствования системы учета и отчета в нашем славном Университете. Сделаете — можете ехать со своей ассистенткой куда угодно, хоть в пустыню.

— Вы тоже знаете о цели нашего путешествия? — подпрыгнула Далия.

— Конечно. Напа собирается существенно разнообразить кухню «Алой розы». Хотя у нее и так список предлагаемых блюд больше самой хозяйки, — ответила Долли с выразительными обвиняющими интонациями. Наверное, не следовало ей говорить так громко — уважаемая мэтресса вдруг позеленела, схватилась за горло, покачнулась, и, если бы Далия ее не поддержала, рухнула бы в обморок. — Спасибо, — простонала несчастная страдалица некоторое время спустя. — Это всё копченые улитки вашей Напы Леоне, Далия! И зачем я их только ловила, убегали бы себе на здоровье…

Мэтресса Долли причитала и охала весь путь до «экспериментальной кареты скорой помощи», который преодолела, опираясь на плечо Далии. Укладываясь на носилки, госпожа Ученый Секретарь завещала напоследок:

— И не забудьте переписать имена всех студентов — до того, как они разбегутся на летние каникулы! А преподаватели пусть напишут план мероприятий по повышению личной научно-педагогической квалификации! И план работы над очередными монографиями! И…

— Заговаривается, бедняжка, — искренне посочувствовала Далия. И прикрикнула на троллей-санитаров: — Чего ждете? Немедленно несите в реанимацию!

«Экспериментальная карета скорой помощи» поковырялась в носу. Если бы в ее создании не поучаствовал мэтр Питбуль — собственно, именно ему, ллойярдцу, привыкшему всё усовершенствовать, систематизировать и классифицировать, пришла в голову идея, как исправить недостатки настоящей кареты — с лошадью и силуэтом святой Праматери Прасковии на дверке. Недостатков, собственно, было множество — и карета была старенькой, пожертвованной кем-то из выживших больных, и бултыхалась она на каждом шагу, поскрипывала и охала; но мэтр Питубль исправил один, самый существенный — тот самый, вследствие которого в карету приходилось запрягать самую поджарую лошадь. По размерам транспортное средство совершенно не подходило к некоторым улочкам Талерина — столица не в один день строилась, и в ее старых кварталах даже мыши умели уступать узенькую тропинку кошкам. Так вот, мэтр Питбуль предложил использовать для транспортировки больных от места заболевания до пункта оказания медицинской помощи пару троллей. Мгрунчака и Цурька. А что? Надо верить в цивилизацию! Когда-нибудь она и до троллей дойдет, а тут раз — и наготове две хорошо обученные проявлениям милосердия и взаимовыручки особи!

Мгрунчак и Цурьк получили одежду (Далия, случайно присутствовавшая на указанной стадии оцивилизовывания, нахохоталась до икоты); теперь тролли щеголяли в серых форменных куртках (без рукавов) и штанах (с высоко обгрызенными штанинами — ну чего, чего вам? шерсть на коленях примнется же!); а на шее носили жестяные крупные бляхи с изображением королевского герба. Да, и самая важная деталь — грубые башмаки, любовно и старательно извазюканные нежно-розовой краской. Чтоб башмаки не терялись, — увы, цивилизация троллей еще не освоила ни шнурки, ни другие завязочки, — их прибивали к подошвам хозяев дюймовыми гвоздиками.

Так вот. Если бы в создании «экспериментальной КСП» не поучаствовал мэтр Питбуль, к которому Далия питала самое сердечное расположение, если бы Обитель Премудрой Праматери Прасковьи не курировала мэтресса Розанна, обеспечивая всем тамошним пациентам квалифицированную медицинскую помощь, и если бы оба тролля не проявляли похвальное усердие, отлавливая страдальцев по всему Талерину и привязывая их к носилкам, — если бы не всё вышеперечисленное, вряд ли бы Далия сохранила серьезность, глядя, как мутно-бледная Долли отчитывает санитаров за плохое поведение.

Получив от сварливой болотно-зеленоватой пациентки башмаком по голове, Цурьк отмер, оставил нос в покое, подхватил носилки и мэтрессу Долли и бойко застучал стоптанными и обкусанными каблуками по мостовой. Второй реанимотролль сделал попытку подхватить Далию — та профессионально ловко отпрыгнула за тяжелые двери, и побрел за товарищем, высматривая, кому бы еще оказать экспериментальную помощь.

— Ладно, — сказала Далия, потирая ручки. — Один дракон нейтрализован. Теперь проверим второго.

— А? Что?

— Я спрашиваю вас, госпожа Гиранди — между прочим, в пятый раз! — чтО, по вашему мнению, я должна делать в оставшиеся четыре часа общественных работ? — терпеливо повторила мэтресса Далия.

Как и ожидалось, секретарь ректора проглотила легкую ложь насчет «четырех» часов. Более того, она вообще, кажется, мэтрессу не услышала. Пришлось Далии в шестой раз поднапрячься, спрашивая, и госпожа Гиранди снова ответила:

— А? что?

— Госпожа Гиранди? С вами все в порядке? — с фальшивой заботой спросила Далия. — Вы что, как и мэтресса Долли, переусердствовали с банкетом?

— Кто, я? — отмерла секретарша. — Да как вы смеете сравнивать меня — и какую-то Долли!

Далия сложила руки на груди:

— Метафорически выражаясь, мы все равны — перед Создателями и пищевым отравлением. И люди, и гномы, и принцы…

— Принцы? Где? Где принцы? — засуетилась госпожа Гиранди.

«Ага, — удовлетворенно отметила Далия, — кажется, я не ошиблась в диагнозе». Действительно, факт обнаружения секретаря ректора не на рабочем месте, а в Библиотеке, в непосредственной близости от памятной таблички с изображением Гринчева коренного зуба и кавладорского герба, говорил о многом.

— Вы слышали? — готовясь к информационному саботажу, Далия прибавила в голос интонаций профессионального мошенника: — Принца Роскара наказали за дебош, учиненный в Университете! Говорят, что его величество, крайне недовольный поведением брата, сослал его охотиться замок Фюрдаст.

— И как можно быть недовольным таким лапочкой? — задумчиво вздыхая, произнесла госпожа Гиранди. Далия, осмотревшись по сторонам, сочла необходимым просветить секретаршу:

— Разве вы еще не знаете? Помимо того, что Роскар бьет зубы налево-направо и ломает общественное имущество, вчера он на пару с послом Нгули и ансамблем «Сорок дочерей эмира Кара-бея» устроили вечер отвязных восточных танцев!

— Да неужели! — ахнула Гиранди.

— Ну да. Мне знакомый маг из Министерства Спокойствия рассказывал. А потом Роскар совершил подвиг.

— Какой? — облизнувшись, будто Далия скармливала ей бисквитное печенье, попросила продолжения секретарша.

«Блин! К чему подробности! Всем кавладорцам достаточно, что наш принц просто совершает подвиги! Ну, ладно! Врать, так душевно и занимательно», — подумала сапиесологиня и охотно поделилась информацией с секретаршей:

— Он победил в неравном поединке тролля. Значит, дело было так: возвращается принц Роскар поздно вечером из… ну, скажем, нашего Университета домой, в Королевский Дворец.

— А посол Нгули? — спросила госпожа Гиранди. Далия кивком поблагодарила за подсказку:

— Несёт посла Нгули.

— А одалиски?

— … которого чересчур утомили восточные танцовщицы. И навстречу ему — два тролля. (Мгрунчак и Цурьк, — мысленно уточнила Далия.) И грозно этак требуют: Отдай нам свою жертву, человече! А не то побьем тебя!

— И что? — затрепетала госпожа Гиранди.

— А принц Роскар и отвечает: Ужо вам, изращенцы розовопятые! Не дождетесь! А тролли: Отдай! Нам он нужен! А…

— А принц Роскар им левой пяткой в ухо — кияя!! — завопила в восторге госпожа Гиранди, подскочила со стула и изобразила, какой же удар получил тролль. Далия поразилась до глубины души: оказывается, какая у них ректорская секретарша спортивная дама! — Кулаком по мордасам — хрясь, хрясь, хрясь! Локтем по почкам! Коленкой в зубы! Потом кэээк подпрыгнет и… иияяя!!! — изобразила Гиранди.

С ближайшего стеллажа посыпалась периодика.

— Где-то так, — согласилась Далия. Подняла подшивку газет «Талерин сегодня», задумчиво просмотрела передовицу. То же самое происшествие — но насколько скучным языком оно изложено! У госпожи Гиранди картинки с прискоками получаются гораздо симпатичнее! Хм… — Госпожа Гиранди! Э-эй!

Секретарша отвлеклась от пантомимы Великой Битвы Роскара с Медицинскими Троллями.

— Да, мэтресса Далия? И чем же всё кончилось?

— Вы про битву спрашиваете? Всё хорошо: когда один из троллей упал, нокаутированный принцем, его розовопятый товарищ подхватил бессознательное тело и унес в Обитель Пр… в общем, в обитель предков, или как там ее назвать бы. Короче, все довольны. Кроме принца Роскара, конечно, — добавила коварная мэтресса.

— Да? Почему? как? Чем мы можем помочь его высочеству?

«Заметьте, — наставительно подняла мысленный пальчик мэтресса. — Не я это предложила!»

— Помочь… помочь… — Далия сделала вид, что задумалась. — Госпожа Гиранди! А ведь никто не знает всех подвигов принца Роскара.

— Почему это? Мэтр Филипп и мэтр Люмус постарались, составили полный перечень. «Подвиги от первого зуба до первого глотка», «Подвиги от первого глотка до первой гидры», «Подвиги года Веселой Вдовы», «Подвиги года Серебряного…»

— Бобра? — уточнила Далия.

— Да разве упомнишь всё зверьё, которое даёт названия годам и десятилетиям! Кажется, все-таки был год Серебряного Оленя. Я сейчас попрошу Клотильду принести нам полное хронологическое описание подвигов нашего храброго принца.

— Ну, кто читает эти нудные алхимические записки! — возмутилась Далия. Ответом ей стала тишина и пятьдесят возмущенных взглядов поверх обложек. Мэтресса примирительно улыбнулась библиотечным читателям. — Я, собственно, задала гипотетический, риторический и совершенно не требующий непосредственного ответа, вопрос — и персонально госпоже Гиранди!

— Аааа… — удовлетворились студенты и алхимики. Действительно, секретарь ректора под категорию «читателей и завсегдатаев Библиотеки» не попадала.

— Госпожа Гиранди! — таинственно и торжественно объявила госпожа сапиенсолог. — У меня есть для вас суперпредложение.

— Да? Какое?

— Вы должны представить историю подвигов принца Роскара — в картинках! Чтобы было доступно всем, даже тем, кто еще читать не научился. Конечно, мэтресса Долли старается изо всех сил, пропагандируя блага образования…

— Да что она пропагандирует! — возмутилась Гиранди. — Мэтресса Долли только и может, что читать ярлычки на бутылках!

— Ну, это тоже дорогого стоит. Но не будем о Долли.

— Лучше поговорим о Роскаре. Вы сказали — картинки? но… но… я ведь рисовать не умею!

Облом, подумала Далия, а вслух спросила:

— А что умеете?

— Ну, протоколы писать…

— Не пойдет — еще не везде в Кавладоре царит грамотность.

— У нас же король Гудеран правит!

— Вот-вот, я о том же! Значит, кроме протоколов… — Далия постучала пальчиками по ближайшей столешнице, размышляя. Конечно, протоколы, оно как-то… но, с другой стороны… хотя… а если попробовать…

— Готовить умею, — продолжила Гиранди. Чувствовалось, что ректорской секретарше очень хочется совершить хоть одно великое деяние за свое скучное протокольное существование. И она добросовестно припоминала, чем же вообще, по жизни и ради прославления принца Роскара в частности, может заниматься, — Кофе и булочки с апельсиновым джемом господину ректору всегда обеспечиваю, бутерброды — мужу, детям — мороженое… всегда покупаю… — гладкий лоб секретарши нарушился робкой морщинкой. — Что ж еще я могу? А, пуговицы пришивать умею! Вышивать…

— Отлично! — завопила Далия, не обращая внимания на косые взгляды библиотекарш. — Буренавским крестиком или орберийским бисером?

— Собственно…

— Не важно! Будете вышивать, как есть! Значит, сейчас идете в лавку за холстом и нитками, потом советуетесь с мэтром Филиппом или Люмусом, с какого подвига начать, и ваяете шедевр.

— Я? ваяю?

— В том смысле, что подробно всё вышиваете! И чтоб никаких миниатюр! Вышивайте масштабнее! Чтоб, значит, у кафедры истории появилось знамя, под которым она поведет в ближайшее будущее студентов и аспирантов!

Отлично, — подумала Далия, глядя вслед убегающей в лавку швейных принадлежностей госпоже Гиранди, — второй дракон тоже на прицепе. Пришит, можно сказать, шелком. Итак, у меня есть двадцать четыре часа общественных работ, минимум три дня хворания Долли и недели четыре, пока Гиранди справится с роскароносным гобеленом. Вопрос: много ли может сделать на благо Университета королевства Кавладор отдельно взятая мэтресса за указанный промежуток времени?

Мэтресса Далия резвой рысью вернулась в закуток мэтрессы Долли, устроилась в поскрипывающем старом кресле, разложила перед собой текущую документацию Университета и с головой погрузилась в мелкие цепочки рун, цифр и бюрократизма.

— Мэтр Лео? А, вы заняты с информатором, — извинился инспектор Клеорн. — Прошу прощения, я зайду чуть позже.

— Нет-нет, мы уже закончили, — откликнулся мэтр Лео. — Прошу, проходите. А ты, — гавкнул маг на своего собеседника. — Держи нос по ветру! И узнаешь еще что-нибудь — сразу ко мне! Держи, — волшебник сделал короткий пасс в сторону шкафа; обитая медными полосами дверь отворилась, и из хранилища выплыла крупная сахарная косточка.

Информатор поставил длинное тело столбиком, сложил короткие передние лапы, довольно облизнулся, сделал попытку насторожить мягкие тряпочки, считавшиеся у него ушами, задвигал черным носом, довольно гавкнул, подтверждая, что готов усердствовать, и, подхватив награду, не жалея прямого долгого хвоста, раскачиваемого со скоростью работающего гнома, весело выбежал из кабинета мэтра Лео.

— Хороший пес, — похвалил маг, — добросовестный, внимательный.

— Мелковат, — скептически двинув усами, ответил Клеорн — исключительно ради того, чтоб придраться. Мэтр Лео пожал плечами. Подумаешь, недостаток… Хорошо, что голова инспектора занята какими-то важными глобальными проблемами современности, а то, чего доброго, мог потребовать и справку от ветеринара об отсутствии вредных привычек и паразитирующих насекомых, свидетельство об окончании воскресной школы, или, допустим, рекомендацию от какого-нибудь значительного, уважаемого жителя Талерина о благонравии и добропорядочном поведении призванного на службу Короне и ее Спокойствию новобранца.

Ни справки, ни свидетельства, ни рекомендаций, ни даже родословной и опыта патрульно-сторожевой работы у дворняги не было, и даже хорошо, рассудил мэтр Лео, что Клеорн заметил только щуплое собачье телосложение. Судя по клокам шерсти, вдруг объявлявшимся то на затылке, то в подбрюшье «информатора», в его родне побывали и золотистые шан-тяйские болонки, и борзые благородных кровей, и орберийские овчарки, а если учесть едва различимое белое пятно на шее — чем демоны не шутят, может быть, и королевские мелансоны,[21] — хотя, конечно же, больше всего угадывались мелкие городские пустобрехи. Собственно, для хорошей собаки — родословная не помеха; а малый рост… что ж? проще прокормиться, легче спрятаться…

Инспектор, откашлявшись, напомнил о своем присутствии. Итак, мэтр, что вам удалось узнать?

— Как вы и велели, — начал волшебник, — я организовал слежку за ресторацией «Алая роза».

Клеорн поморщился и, рефлекторно оглянувшись по сторонам, порадовался, что усердные гномы еще не закончили ремонт в здании Министерства: по причине шума, поднятого молотками, пилами и служебными размолвками, организация подслушивания стала поистине бесперспективным делом.

— Я велел, — уточнил инспектор, — всего лишь проверить факты, подсказанные моей интуицией. Профессиональной интуицией, — с нажимом, весомо и крайне убедительно проговорил Клеорн. И шевельнул усами, заранее отметая все обвинения в непотизме и использовании служебного положения. — Мне показалось, что мэтресса Далия может стать жертвой преступления, — и события восемнадцатого числа, когда за нашей многоуважемой Напой Леоне и ее постоялицей гонялся бесхозный зомби, лишь подтверждают мои подозрения.

Мэтр Лео примиряющее улыбнулся. Ладно, раз хотите возвести горы политеса — пожалуйста. Как там однажды забубенила Далия? Часто ли Клеорн использует служебные эвфемизмы для того, чтобы спрятать бушующие в его украшенной кавладорским мундиром груди чувства? Да постоянно! Скоро, того и гляди, до гипертонии допрыгается…

— Наш информатор докладывает, что рядом с «бывшей кормушкой» — дворняги так «Алую розу» прозвали, там, оказывается, некоторое время жил кот, который обещал лично поиметь того, кто покусится на его кормилицу, — постоянно крутятся два очень подозрительно пахнущих человека. Весьма и весьма многообещающих в плане правонарушений. Собак не любят, бродячих кошек пинают, скворца сожрали, и даже крысами не брезгуют.

— Что, крыс едят? — не понял Клеорн.

— Нет, камнями в них на спор бросаются.

— Хм… — сурово нахмурился сыщик. — Не нравится мне всё это. Чего преступники ждут? Что вынюхивают?

— Насчёт «вынюхивают» — заранее не согласен, — подал голос волшебник. — Судя по замечаниям моего информатора, господа предполагаемые воры год не мылись.

Клеорн, не отвлекаясь на мелочи, продолжал размышлять вслух:

— Ограбление? Чепуха! Могу понять воров, которые дерзнут тратить время и рисковать жизнью, расправляясь с гномьими ловушками и сейфами — при ограблении ювелирной лавки, или даже при налете на зажиточное гномье семейство. Однако, если судить по налоговым отчетам госпожи Кордсдейл, те, кто смогут ее ограбить, получат в лучшем случае горсть серебра. Нет, в версию ограбления я не верю.

— Похищение? — подсказал волшебник, уже поднаторевший в общении с сыщицкой братией.

— Более вероятно, — после долгого размышления, кивнул господин инспектор. — Мэтресса Далия весьма, весьма…

— Может, не Далию, а эту новенькую жилицу «Алой розы» хотят похитить? А что? — удивился мэтр Лео — Клеорн посмотрел на него так, будто волшебник нуждался в заботе, уходе и срочной госпитализации. — Джоя, конечно, родом с Даца, и поэт, скажем так, начинающий, но весьма, весьма… К тому же, у нее аура странная, — добавил Лео.

— Об ауре, — оживился инспектор. — Вы уже проверили университетскую Библиотеку?

— Опять? зачем?! — перепугался волшебник. — Неужели там снова кого-то убили?

— Ее высочество Ангелика утверждает, что до нее дошли слухи, что там обретается бесхозное привидение. Сходите, поговорите, выясните. Мне доложите.

Он еще будет мне противоречить, мальчишка! — недовольно подкрутил ус сыщик. — Подумаешь, какая-то там дацианка! Мэтресса Далия куда перспективнее в роли жертвы! А я, — Клеорн положил ладонь на рукоять служебного пистолета, — непременно ее спасу! И заслужу благодарность прекрасной мэтрессы! Но тсс! Конспирация! Нельзя, чтобы Далия раньше времени догадалась, какие сложные чувства бушуют под серым мундиром в широкой груди инспектора Клеорна!

Мэтр Лео внимательно изучил табличку, висящую на двери Библиотеки: «Зарыто. Приходите потом» Соблазн узнать, что и где зарыли авторы послания, был велик, но волшебник помнил, что занимается важным делом, да еще и по поручению непосредственного начальника, поэтому справился с хорошим воспитанием и осторожно постучал в дубовую створку.

Потом постучал сильнее.

На стук высунулась голова Труамины, открывшей рот, чтоб накричать на буяна-посетителя. При виде смущенного молодого человека библиотечная барышня выдохнула весь боевой запал и расплылась в приветственной улыбке:

— А, мэтр Лео! Мы рады видеть вас! Прошу, будьте нашим гостем. Проходите, проходите. Погодите, я снова запру дверь.

Пока Труамина провожала мага до читального зала, Лео с волнением объяснял причину своего визита. Понимаете, инспектор Клеорн… призрак… душа…

— Ой, да ваш призрак никому не мешает! Так, иногда по энциклопедиям или по газетным подшивкам пошуршит, да и только! — отмахнулась Труамина, дескать, давайте, ловите, коли больше заняться нечем.

В центре читального зала, сдвинув письменные столы от пустого камина в сторону, вокруг огромного полотнища сидели библиотечные дамы, знакомые мэтру Лео по предыдущему расследованию, госпожа Гиранди и толстенький увлеченного вида алхимик.

— Доброго дня, — выдохнул заранее заготовленное приветствие Лео. Общество лишь высокомерно скользнуло по волшебнику взглядом. Не видите, мы делом заняты? — Простите, — извинился Лео. — Я тут призрака поищу…

— Только, пожалуйста, пожара не устраивайте, — важно махнула рукой госпожа Лейла. Поправила бантик надо лбом, вытянула из него запасную иголку, поплевала на пальцы, вытянула из мотка шелковую нить, ссучила кончик, прицелилась…

— Дамы, не отвлекайтесь! — воззвал занявший председательское место во главе ваяемого гобелена мэтр Филипп, тот самый представительный и страдающий излишним чревоугодием историк. Сегодня он был как никогда подтянут (в метафорическом смысле; физически — кашки в нем с прошлого года прибавилось); и деловит: — Читаю дальше. День двадцать третий месяца Лютни наш славный принц начал с того, что проснулся от звуков волынки. «Куда я попал?» — спросил принц Роскар верного коня, и звонкое ржание благородного умбирадца было ему ответом…

Клотильда, Лизон, Гиранди и Лейла, единым жестом сделали по стежку и отбросили правые руки далеко, на расстояние натянутой нитки. Мэтр Лео осторожно прошел мимо. Труамина устремилась на свое место — туда, где на огромном полотнище смутно угадывались очертания намеченного серой ниткой строения, достала иглу и приготовилась внимать господину историку.

— Побольше достоверности! — воззвал мэтр Филипп, заметив, что Лизон вздумала вышивать траву изумрудно-зеленым шелком. — В тех краях, где его высочество совершал подвиги, в месяц Лютни уже вся трава побита утренним морозцем!

— Вы ж еще не сказали, в каком месте проснулся наш принц! — обиделась девушка. — Читайте быстрее! Интересно же!

— Если я буду читать быстро, то на весь гобелен книг о Роскаре не хватит, — разумно возразил мэтр.

— Ничего, — отозвалась госпожа Гиранди, чтоб не уточнять, почему да как в ее светлую голову пришла мысль создать гобелен такого формата, чтоб будущее творение можно было рассмотреть с самых высоких Шан-Тяйских пиков. — Мы и по второму разу с удовольствием послушаем.

— Послушаем, — поддержали ее соратницы-помощницы. — Охотно послушаем. И про то, как принц Роскар гидру побеждал, и как зубную щетку осваивал!

Пока что был вышит только контур самого принца, неведомого строения и коня, пасущегося на травке. Да, и еще дата, которую Труамина сначала, по привычке, проставила синей печатью — той, которой пользовалась, отмечая взятые на руки книги, а потом вышила мелкими аккуратными стежками. Фронт работ намечался великий, как и сам герой народных кавладорских сказаний, но дамы не собирались сдаваться. Дело — есть дело, и не важно, сколько сил и времени уйдет на его выполнение!

Где-то мы уже подобное слышали, не правда ли?

Полдень миновал, и жара усилилась. Казалось, тепло и жар источает буквально всё — не только сияющее в вышине солнце, но даже стены домов и камни мостовой… Кошки — на то и кошки, у-уу, твари криволапые! — распластавшись на ветках деревьев, блаженствовали, а вот собаки… пока найдешь стенку, отбрасывающую тень, пока сбегаешь к луже… а где лужа? ах, уже нет…

«Информатор» Министерства Спокойствия, известный в Университетском квартале и окрестностых Большой и Малой Базарных площадей под кличкой «Малый Гавк», высунув язык, тяжело дышал и грустно смотрел на двери, из-за которых доносился божественный аромат. Может быть, рискнуть? Подойти, поробовать попросить косточку-другую? Аромат Кота, самовольно объявившего себя хозяином хлебосольной и костероздаточной гномки, давно не обновлялся, и Гавк был уверен, что его авантюра пройдет безнаказанной. Нет, он действительно уверен!.. А может, не стоит рисковать?

Гавк жалобно заскулил. Положил голову на лапы, чтоб хорошенько обдумать ситуацию, зевнул… Зевнул еще раз…

Мимо прошли чьи-то ноги. А, знакомый запах. Частенько тут появляются. Иногда даже корочкой делятся. Мы, Малые Гавки, не гордые, всё съедим. Пес еще раз зевнул. Вот еще ноги… Гномкины? нет, ааа… ох, зевота напала… надо бы поспать — а то вдруг что-нибудь важное просплю… Грр-Тявчик-Лео недоволен будет!..

И песик, вытянувшись в тени противоположного от «Алой розы» дома, заснул.

— Напа, — твердо и решительно заявила мэтресса Далия. — Помоги мне.

— Что случилось? — спросила гномка. Прибила полотенцем пыль на столе и подвинула мэтрессе стул. — Обедать будешь?

— Какой обед? — раздраженно и рассеянно отозвалась Далия. — Ах… оставь, мне не до еды…

Далия прошлась по обеденному залу «Алой розы» с таким растерянным выражением лица, будто впервые в жизни видела внутреннее убранство самой известной и деликатесной ресторации Университетского квартала. Несколько раз хлопнула в ладоши. Дернула себя за ухо. Раз, второй…

Напа Леоне прекратила уборку и с нарастающим изумлением следила за поведением мэтрессы. Когда Далия — с прежним, отсутствующим выражением и мутным сверхзадумчивым взглядом, сделала серию из пяти приседаний и шестнадцати махов руками по сторонам, гномка всерьез обеспокоилась.

— Далия, что с тобой?

— С кем? а, со мной… Понимаешь, у мэтрессы Долли приступ желудочного несварения, и она свалила на меня всю документацию Университета.

— Приступ! — фыркнула гномка, показывая, что не верит словам своей научной предводительницы. — У мэтрессы Долли, чтоб ты знала, не желудок, а прямо-таки колокол! С бронзовыми стенками в десять дюймов толщиной! Вчера она, продолжая банкет по случаю конференции Королевских Археологов (к которым, кстати, совершенно не относится!), съела здесь фунт сала, тарелку овсянки, засохший брусок из тыквенного пюре (это я ей велела — чтоб мэтру Никанту не досталось); коктейль из морепродуктов, четыре дюжины улиток из Анжери, фунт винограда — хотя я предупреждала, что он не дозрел, половинку курицы с бамбуковым соусом по-цински, запила всё это пинтой тривернского, потом потребовала рассолу, чтобы протрезветь, а потом ты сама порекомендовала ей покушать простоквашу…

— Я это сделала? — удивилась Далия. — Зачем?

— Не помнишь? Она жаловалась, что чувствует тяжесть в желудке. Сидела тут, в уголке, даже встать не могла. А ты почему-то решила скармливать ей мои экспериментальные пирожные — по новому рецепту, слоеные, с пропиткой из кленового сиропа.

— Ну, они не сопротивлялись… — задумчиво протянула Далия. — Долли тоже…

И впала в ступор.

Напа поглядела на свою научную предводительницу. Окликнула. Не получила ответа. Подошла и осторожно подергала алхимичку за край мантии.

— А, что? — очнулась Далия.

— Далия, что с тобой? Не будь ты алхимиком, я бы сказала, что ты ведешь себя малость неадекватно.

— Ах, Напочка… Тут такая беда! Такое несчастье! Понимаешь, меня поставили замещать Долли, а госпожу Гиранди я нейтрализовала сама, своими собственными идеями! Ректор лелеет шишку и пытается вспомнить, по какому поводу у него амнезия, — и получается, что до выздоровления Григо или Долли, я — самое важное лицо в Университете.

— Ну, и что в этом плохого? — рассудительно заметила гномка.

— Понимаешь… Я так старалась переработать университетскую документацию! У меня, оказывается, столько идей по улучшению бюрократии в отдельно взятом королевском учреждении! Я, оказывается, такая бездушная сволочь! вот, смотри, — Далия достала из кармана мантии блокнот. Показала Напе — та с удивлением присвистнула, глядя на плотно исписанные листки. — Это мой план реконструкции и реорганизации по улучшению. Обрати внимание на пункт 614.

Напа обратила. Не поверила собственным глазам.

— Да, — со слезами в голосе произнесла Далия. — Я решила устроить… охоту на неугодных моей научной концепции алхимиков. Напа! — в ужасе, со слезами на глазах прокричала мэтресса, — я поняла, что всего два часа пребывания у власти сделали меня… ааа, — заплакала Далия, и принялась тереть кулачками глаза и заикаться, с трудом подбирая верные определения, — прямо-таки сводной сестрой мэтра Гийома! Я такая же коварная и злая, как тот феминофобный идиот, который чуть не уволил меня саму! Напа! Что мне делать? — искренне зарыдала мэтресса, опускаясь на пол. Гномка подбежала и принялась неловко утешать подругу. — Что мне делать? надо выдержать еще двадцать с лишним часов, а я уже погрязла в развращающем властолюбии! Напа! Напа!.. что мне делать?

Гномка протянула Далии кухонное полотенце. Та вытерла слезы. Пошмыгала носом.

— Давай, я дам тебе в морду? — деловито предложила Напа Леоне.

— Зачем? — опешила алхимичка, мигом прекращая рёв.

— Для профилактики. Когда мой старший брат, Ньюфун, — а-а, ты ж его не видела! — начинал Нумуром, Нэмбом и мной командовать, мы всегда били ему морду. Помогало.

— Да? — недоверчиво переспросила Далия. — Слушай, а почему в вашей семье такие имена странные?

— Не отвлекайся, Далия. Я думаю, — придирчиво осмотрела Напа внешность своей подруги. — Что дубинкой мне злоупотреблять не следует…

— Нет! Ни в коем случае! — мэтресса подскочила, и слезы ее высохли, как по волшебству. — Знаешь, ты мне уже помогла, спасибо, я, пожалуй, пойду работать дальше…

— Нет, Далия, так дело не пойдет! Ты за порог выйдешь — и мигом забудешь о своих обязательствах! Давай, хоть маленький фингальчик… Под левым глазом, он будет оттенять твою красоту…

— Напа, спасибо, не надо…

— Нет, ну…

— Нет, я сказала! Имей совесть!

Вместо ответа коротенькая плотная гномка подскочила хитрым финтом и изо всех сил пнула мэтрессу под коленку. Далия заорала, прыгая на одной ноге.

— Вот, — удовлетворенно потерла ручки Напа Леоне. — В качестве профилактики. Меня в детстве братья именно так воспитывали, и видишь, какой я выросла!

— Да уж… — прохрипела алхимичка. Маленькая упертая гномка даже в домашних условиях была готова к военным действиям — иначе говоря, она носила башмаки со стальными набойками. — Эти три с половиной локтя в прыжке и полторы сотни фунтов неградуированной воинственности у гномов называется «выросла»…

— Честной, правдолюбивой и ценящей справедливость! — не расслышала гномка ворчания научной предводительницы. — Так ты не ответила, будешь ли обедать?

— Нет, — зло рявкнула мэтресса. Осторожно попробовала, можно ли наступить на покалеченную ножку. — Пойду в Университет и умру там с голоду!

— Ты, если что, обращайся. Твоя совесть — в моих руках! И башмаках… Кстати, о башмаках, — будешь уходить — прикрой дверь, — попросила Напа. Довольная собой и совершенно не обращая внимания на страдания Далии, лелеющей травмированную коленку, гномка побежала к выходу. — Я быстренько сгоняю к дядюшке Буру, мне у него надо забрать бочонок с копченостями. А Джоя наверху, учит что-то — так что ты дверь не запирай, а то ей придется через окно выходить. Ой, я ж не уточнила, когда мэтресса Юлали вернется со своей экскурсии по городу… Для нее клевер и морковка на кухне приготовлены. Если что — вели Полин сервировать, договорились? Ладно, я побежала.

Далия прокомментировала уход Напы сентенцией, в которой ясно различались слова «соус», «цинский» и что-то такое про клан Кордсдейл, что ему (клану) лучше о себе не уточнять.

— Полин! — позвала Далия. — Полин, у тебя найдется какой-нибудь бутерброд для меня? Поли-ин? — прихрамывая, алхимичка побрела на кухню. Кухонная напина помощница почему-то не отзывалась — собственно, это был привычный стиль поведения Полин. Ладно, алхимики должны уметь добывать хлеб насущный… Применим дедуктивный метод и попытаемся вспомнить, где существо под названием Пища обитало во время предыдущего посещения Далией местной кухни? Так, проверим ларь… Буфет…

Позади послышались чьи-то тяжелые шаги.

— А, Напа, ты уже вернулась? Ско…

Чьи-то волосатые руки уверенно обхватили Далию, заткнули рот, прижали локти, чтоб не рыпалась. Алхимичка даже не испела испугаться, как оказалась связанной напиным кожаным фартуком и заключенной в тесном шкафчике — в компании с банками, коробами с сухофруктами, кусками сахара и двумя сонными пауками.

После нескольких оскорбительно безуспешных попыток высвободиться, Далия прекратила, — выражаясь вульгарно, но точно — рыпаться, зло закусила кухонное полотенце, которым ей заткнули рот, и попыталась по слуху определить, кто и зачем сейчас ходит по «Алой розе». Кажется, два человека… или один кентавр? Мэтресса Юлали? нет, у нее копыта звенят музыкальнее… Существо прошел через обеденный зал… Судя по скрипу лестницы, поднимается наверх…

Джоя! — вспомнила Далия. И еще отчаяннее принялась барахтаться, пытаясь вырваться из тесного плена. О боги! Девчонка же перепугается до смерти! Гмм… впрочем, для жителей Ллойярда, а тем более — Даца, — это не проблема…Но все равно, Далия должна что-то предпринять для обеспечения безопасности студентки! Джоя! — попыталась телепатировать мэтресса, очень хорошо понимая бесполезность своих «магических» экзерсисов. — Беги! Ори! Поднимай шум! Буди соседей! Прочитай грабителям свою последнюю поэму!

Увы, ничего из перечисленного Джое сделать не удалось.

Во-первых, студентка сладко спала, устроившись в любимом сундуке с тетрадью и драконьей костью в обнимку. Во-вторых, когда неизвестные, проникнувшие с преступными намерениями в «Алую розу», добрались до комнаты девушки, они чуть не заорали сами — не сумев в сумраке, царящем в мансарде, где окна были затянуты плотными шторами с оккультными символами, разобрать, живое или неживое черно-белое создание почивает в сундуке. После выразительной пантомимы неизвестные приняли компромиссное решение — один из них осторожно пробрался к Джое поближе и резко захлопнул крышку сундука. И, просунув карандаш в петлю, чтоб девушка сразу не выбралась, так же осторожно удалился.

Джоя сквозь сон слышала какие-то звуки… кажется, ей почему-то стало тесно… а, ладно, уж больно сон интересный — смотрим дальше. Девушка перевернулась — в несколько приемов — на другой бок и продолжила послеобеденный отдых.

Мэтр Лео внимательно просканировал книгохранилище, не обнаружил призрака — хотя нашел достоверное свидетельство его посмертного существования: небольшое пятнышко эктоплазмы там, где, вероятно, призрак любил проводить время — на правой галерее, в самом верху, прямо над входом в читальный зал. Когда волшебник вернулся к библиотечным дамам — очертания Роскара, совершающего подвиг с конем и замком, стали отчетливее, господин Филипп ле Кре продолжал неспешное повествование, а «вышивальщиц» стало на несколько единиц больше. Мэтр Арчер — старый, почтенный книжный реставратор — и трое его подмастерьев старательно наносили золото в правый верхний угол будущего гобелена. Смысл золотых работ для мэтра Лео остался неизвестным — то ли изображался яркий солнечный свет, то ли знаменитые эльфийские дубы, попавшие на герб правящей династии, то ли какой-то странный летающий круглый остров, но команда реставраторов явно испытывала от своих занятий кайф.

Час или даже больше потребовалось магу Министерства Спокойствия, чтобы внимательно изучить библиотечные помещения и подготовить с полным на то основанием отчет для инспектора Клеорна — нет, никаких призраков не наблюдается! По крайней мере, сегодня. По крайней мере, именно в Библиотеке. А другие помещения Университета, — мысленно ехидничал волшебник, — его наисыскнейшность не велели исследовать… А ведь был призрак, — так же мысленно ответил себе Лео, — Роджер привидение видел, даже иногда с ним вместе по главному корпусу бродил. Куда ж неживое создание пропало? Хм… Интересно, призрак исчез случайно или намеренно? Фу, — одернул прыткие мысли мэтр, — тоже, придумаешь. Какие могут быть у призрака причины скрываться от Министерства Спокойствия? Ты заболел «спокушной» паранойей. Во всех поступках тебе мнятся конспирация и тайный умысел!

А призрака сквозняком унесло. Должно быть, во время грозы порывом куда-нибудь сдунуло, — нашел разумное объяснение Лео. Ну да, бывает. Скажем, у той портнихи с Цветочной улицы ветром уносило сохнущие лифчики, и непременно к отставному солдату, жившему за два квартала, а из Библиотеки, значит, унесло призрака. И Лео, сделав выводы и составив в уме объяснительную для Клеорна, опять вернулся в читальный зал.

«Вышивальщиц» снова прибавилось. Какая-то невысокая, уютная, как пуфик, старушка с румяными щеками и прической в стиле капустного кочана сидела рядом с госпожой Гиранди, и время от времени вытаскивала из корзинки, которую держала на коленях, завернутого в кокон шелкопряда. Тут же извлекала из него нить, другая дама — пожилая, сухопарая, в очках, к удивлению Лео — в лиловой мантии магэссы, быстрой скороговоркой читала заклинание, отчего шелковина уплотнялась и приобретала нужный оттенок. Левый край будущего историко-алхмического шедевра растянули между собой около полудюжины студенток — одна из них, яркая блондинка, тыкающая иглой в чахлый лютик, вдруг подняла на Лео ослепительно голубой, как летнее небо, взгляд, улыбнулась — рассеянно, вроде бы просто так… И волшебник сам не понял, как вдруг оказался рядом, между мэтром Арчером, приклеивающим полоски сусального золота, и госпожой Гиранди, вышивающей коню благородного воина третий глаз, и предложил свои услуги. Знаете, если добавить вот сюда, на силуэт замка, паутины… Нет, мэтр Лео имел в виду более натуральную паутину. Позвольте, я вам сейчас продемонстрирую в натуре, какие силки имеет обыкновение расставлять охотящаяся самка цинского живоглота…

Мэтр Лео пребывал на вершине блаженства. Он сидел рядом с красавицей Ользидой, слушал, как она рассказывала о своем житье-бытье, — в частности, о том, какие страдания, оказывается, она претерпела, добывая зачёт по полевой практике. Еще молодой человек украдкой ловил на себе завистливо-скептические взгляды Клотильды и Трумины, вышивавших ёлок. Между ладонями Лео был растянут моток оранжевого шелка, на средний палец нахлобучен запасной наперсток, и хорошо, что по молодости лет мэтр игнорировал посох — иначе бы орудие магического труда тоже оказалось бы использовано в производственно-вышивательных целях.

Дверь тихо скрипнула, и к почтеннейшему собранию присоединились очередная партия вышивальщиков от Алхимии. Вообще, как понял мэтр Лео, известие о великом и эпохальном проекте, организованным госпожой Гиранди в Библиотеке, пробежалось искоркой по всем аудиториям и рекреациям; конечно же, народ тянулся к иглам и шелковым нитками — живошить Роскара и его великие деяния было всяко интереснее, чем мучаться вопросом, будет ли сдан очередной зачет.

Господин Бронн коротким кивком поприветствовал присутствующих, постоял тихо в сторонке, конспектируя в блокнотике повесть мэтра Филиппа о Роскаре и Цинской Вазе. А позже, выбрав минуту — в Библиотеку забежал мэтр Диаз, громко восхитился творимым шедевром и попросил тишины, чтоб вспомнить постнеоклассическую балладу, повествующую о Роскаре и Семи Белошвейках, — спросил громким, завораживающим шепотом:

— Слышали? Под Талерином нейтрализовали банду бродячих некромантов. — И слуга общественных новостей приготовился конспектировать комментарии ученой общественности.

— Прелестно, просто прелестно, — не удержался мэтр Диаз. Госпожа Лейла толкнула нежным плечиком господина завкафедрой и, пока тот, совершенно растерянный и дезориентированный, поднимался с пола, обеспокоено поинтересовалась, а верны ли слухи. Что, правда? У нас в Талерине — подпольная банда некромантов?

— Угу, — кивнул журналист, и добавил, сверля хитрыми черными глазищами мэтра Лео: — Представляете? Если верить сведениям, которые мне предоставил важный чин из Министерства Спокойствия, дело было так. Шесть-восемь дней назад по некоторым, не самым освещенным, но самым смачным тавернам Талерина, где проводят свободные вечера работники физического труда, пополз слух. Дескать, около дороги из Талерина на Ла-Фризе обосновался приют некромантов. Ровно в полночь некроманты — счастливое семейство, состоящее из родителя, прародителя и потомка, умершее двести пятьдесять лет назад, в пятницу, тринадцатого, в месяц Посоха, когда таинственные Силы Природы мощнее всего, — встают из общей могилы и отправляются колдовать. Они ловят бесстрашных путников — извозчиков, почтарей, путешественников, и проводят над ними загадочные некромантские ритуалы.

— Какие ритуалы? — задохнулась от ужаса и любопытства Труамина, и Бронн с удовольствим уточнил:

— Черные! Очень, очень черные! Просто уголь пополам с дегтем, вот до чего черные! Да, так вот, мало того, что семейство некромантов не желает упокоиться — их несчастные жертвы тоже собираются вдоль дороги на Талерин, вооружаются дубинками и поджидают случайных путников!!

— Зачем? — схватилась за сердце Лизон. Она была очень искренней и эмоциональной девушкой — правда, до сих пор не знала, где точно в ее организме располагается сердечная мышца; поэтому некоторую часть слушателей, надо это признать, господин Бронн потерял: мужчины как по команде уставились на прекрасную Лизон и шепотом молились Святому Парису, чтоб она не вздумала успокаиваться.

— Как это — зачем? — удивился девичьей непонятливости журналист. — Принести их в жертву, разумеется! Извлечь из них души и выпустить гулять в ближайшую березовую рощу! И вот стоят несчастные призраки вдоль дороги, сильный ветер их раскачивает, ветки скрипят — а чуть ветер стихнет, и тишина-аа…

Ользида взвизгнула и закусила кулачок. Клубочек оранжевых ниток вырвался из ее перепуганных ручек и выкатился на середину холста. Мэтр Лео отчего-то рассердился — ему показалось ужасно неправильным, что какой-то газетный писака легко и просто завладел вниманием прекрасной дамы — между прочим, он, маг пятой ступени, специализирующийся в школе Крыла и Когтя вот уже девять с половиной лет подряд, может рассказать гораздо более увлекательные истории! Он, между прочим, просто хорошо воспитан — слишком хорошо, чтобы не навязывать свою точку зрения окружающим! Волшебник обиженно закусил губу, непроизвольно Призвал сороконожку, редуцировал ее и, немного успокоившись, буркнул:

— Нашли из-за чего сыр-бор разводить. Подумаешь, городские сплетни!

— Так вот, — жизнерадостно продолжил Бронн, — По сведениям моего информатора, вчера поздно ночью один смелый маг отважился предложить свои услуги по нейтрализации некромантов и их неупокоенных жертв. Некто мэтр Крифиан…

— Аааах! — вскрикнула Ользида. Растерянно обвела Библиотеку помутившимся взором, и, чтоб уж о ее страданиях услышали все наверняка, издала еще один изысканный возглас: — ааах! Мой Крифианчик! Что с ним? Что с ним сотворили? Он жив? Ааа! — вскрикнула Ользида совсем уж ультрагромко: — Он мертв!!! Его поймали эти страшные ллойярдские чудовища! Его съели? Его мумифицировали? Ах, а у меня на память о моем дорогом Крифианчике не осталось даже… даже… Ах нет, конечно же, и обручальное кольцо осталось, и дарственная на его загородное имение — пусть это всего-навсего полуразвалившаяся лачуга… Но все равно — у меня осталось на память о нем так мало!

— Да полно, успокойтесь, сударыня, — попробовал утешить прекрасную страдалицу мэтр Лео. Он намеревался сказать, что всё не так страшно, но, к сожалению, был вынужден спасовать перед напористым творцом «Талерина сегодня»:

— Буквально вчера поздно вечером, — уверенно, четко, напористо проговорил Бронн: — отважный мэтр Крифиан выбрался из тускло освещенного зала пивной «Котел бубей» и отправился в черную-пречерную ночь. Плыли по небу темные тучи и гремели цепями неупокоенные души.

Журналист, чтоб добавить в повесть побольше образности, махнул рукой, показывая, как плыли тучи и колыхались цепи, и глаза восторженных слушательниц, как пришитые, последовали за белым пятнышком манжета.

— Гораздо вероятнее, что это были сторожевые псы, которых купчины, приехавшие на ярмарку в будущее воскресенье, выпустили побегать вокруг охраняемых амбаров, — поправил мэтр Лео, но его не услышали.

— И вот идет мэтр Крифиан, бредет одинокий, утомленный и грустный по дороге… Идет, еще раз уточняю, — вынужденно, ибо денег у него после четырех дня распития пива не осталось, а пользоваться телепортом опасается, чтоб не спугнуть раньше времени проклятых чернокнижников!

— Ах! — закусила кончики пальчиков Ользида. — Он, должно быть, опять позабыл, как пользоваться телепортом! Он всегда был у меня таким рассеянным!

Дамы и мэтры бросились выражать сочувствие. Мэтр Лео открыл рот, чтоб, наконец, сказать правду, но Бронн опередил волшебника на доли секунды и испортил всё окончательно:

— И вот набрел мэтр Крифиан на загородную поляну, где на березовых зарослях тихо покачивались три черные-пречерные мантии…

Мэтр Арчер, единственный из слушателей, скептически осмотрел собственное, в подпалинах и складках, алхимическое облачение; все остальные схватились друг за дружку и приготовились падать от ужаса в обморок.

— При появлении смелого мэтра, останки повесившихся — а, правды ради, надо признать, что Крифиан еще издали им закричал: «Спасайся, кто может!!!» — со страшными стонами зазвенели березовыми ветвями над головой!

— Как, позвольте уточнить, береза может звенеть со страшными стонами? — ехидно поинтересовался почтенный реставратор, но госпожа Лейла строго и грозно шикнула на него. Может, может! Это ведь некромантская береза, она умеет и не такое вытворять!

— Мантии завращались, поддуваемые теплым летним ветерком, и из этих черных коконов выскочили темные скелеты! Отважному борцу за права упокоенных пришлось потратить немало маны, чтобы сжечь агрессоров дотла. Говорят, пепел, который волшебник предоставил арестовавшим его стражам Спокойствия в качестве приложения к своему повествованию, весил добрых пятнадцать унций. А, что скажете, мэтр Лео? — повернулся нахальный Бронн к присутствующему волшебнику.

Тот пожал плечами и ответил честно, по существу:

— Не было там пятнадцати унций. Он так гвоздил несчастные мантии боевыми «Ревунчиками» и «Ледяными иглами», что остались только жалкие лохмотья. Я даже не смог уловить ауры бывших владелиц; правда, из Министерства Чудес старшие коллеги обещали помочь, установить, кому раньше эти одеяния принадлежали и почему их хозяйки вдруг решили потерять почти новые мантии на обочине дороги.

— Так что, это были женщины? Женщины-вампиры?! — поразилась Труамина, и тоже схватилась за что-то, болтающееся между шеей и талией.

— Да нет же, — раздраженно ответил мэтр Лео, — это были обыкновенные студентки! Рассеянные, как и все алхимики — надо ж, потерять мантию и полторы недели, если не больше, о ней не вспоминать…

— Разбросанные в пространстве студентки-вампиры! Потерянные между мирами боги ведают сколько столетий назад!.. — закричала сраженная Клотильда. — О, ужас!

Ради усиления торжественности момента со своего места поднялся мэтр Диаз, принял скорбную позу и громким речитативом, медленно, вбивая в головы слушателей каждый слог, как гном забивает сваи в основание моста, принялся читать эльфийскую поэму. Наверное, о тщете столетий, или о потерянных между мирами богах, или о черных — расклешенных, приталенных или скроенных точно по фигуре, — мантиях.

Мэтр Лео не понял ни слова, судя по лицам остальных — те не поняли еще глобальнее, но мэтра Диаза, как уже упоминалось, никогда не смущали ни реакция аудитории, ни ее — реакции с аудиторией — отсутствие. Он вещал. Слова рокотали, сцеплялись рифмами и ступеньками утверждали строфы; слова рыдали и звенели, журчали и плакали — и все громко шикнули на Ользиду, когда девица спохватилась, что ее Крифианчик, оказывается, остался жив, и надо бы сбегать в Министерство Спокойствия, проведать, надолго ли он в дееспособном состоянии задержится. Мэтр Диаз излагал, передавал и цитировал; библиотекарши и алхимики, придавленные силой Искусства, внимали ему, раскрыв рты. А мэтр Лео почему-то почувствовал себя лишним. Нет, в самом деле… понять стаю жаворонков намного легче, чем то же количество человеков… А уж журналисты чего вытворяют!

Бронн, не угадывая даже язык, на котором роскошествовал зав эльфийской кафедрой, бойко черкал по страницам блокнота. Так-так, похоже, у «Талерина сегодня» будет еще одна сенсация!

Ресторация «Алая роза»

Запертая в тесном шкафу, мэтресса Далия наблюдала, как паучок неторопливо прядет паутину, жевала тряпку, которой неизвестный грабитель заткнул ей рот, и думала о разном. Например, о том, что Напа задерживается — конечно, с дядюшкой Буром болтать приятнее, чем спасать верную научную предводительницу, что Джоя, скорее всего, благополучно убита, раз о присутствии в «Алой розе» ничего не возвещает… И больше всего Далия думала о том, что грабители на ресторацию напали очень странные. Нет, правда-правда!

Они побегали по второму и чердачному этажам «Алой розы», потом громко что-то искали в Напиной каморке позади обеденного зала, потом зачем-то спугнули бродячих собак — две-три унылые, с грустными глазами и подобострастными хвостами псины вечно дежурили на заднем дворе в ожидании костей и остатков. Потом кто-то долго ломился в дверь, потом кто-то разбил окно на кухне (Далия в этот момент зажмурилась от страха, и решила сидеть в шкафчике тихо-тихо); потом наверху кто-то задрожал-застучал — да так, что пауки едва на мэтрессу не свалились.

От скуки Далия принялась строить версии, о чем и сколь долго может беседовать Напа с господином Буром, торговцем деликатесами, а также о том злодеянии, которое показалось ей самым странным. Представляете? Воры, связавшие и заточившие мэтрессу, и не подумали ее обыскивать! Так, коротенько обхлопали карманы, и только.

Нет, Далия, тебе срочно нужно к психиатру. Ты рассуждаешь, как Изольда, сказала себе мэтресса. И тут же возразила: я сама какого хочешь психиатра уделаю, до белого каления доведу! Нет, Далия, не надо никакого каления, тут же включилась какая-то из дополнительных субличностей, не уподобляйся гномам, иначе только и останется, что обзавестись накладной бородой, бутафорской секирой, и бегать по кварталу, спрашивать, чья крыша нуждается в срочной починке!..

Потом входная дверь скрипнула, кто-то очень массивный, тяжело дыша, спустился в обеденный зал «Алой розы». «Напа?»- собиралась позвать Далия, наконец-то перегрызшая полотенце.

— Напа? — грозно, с сердцем, спросил вновь прибывший, и мэтресса сочла за лучшее затаиться.

Правильно сделала. Посетитель по-хозяйски прошелся по «Алой розе», дошел до кухни и начал греметь кастрюлями, сковородами — до тех пор, пока не добрался, судя по звуку шагов, до буфета. Дальше последовало какое-то страшное в своей ненормальности утробное рычание, фырканье, мучительно напомнившее Далии Черно-Белого Кота, какие-то стуки-шорохи, а потом…

Потом незваный гость принялся пить из кого-то кровь.

Не узнать сосущий, тянущий, выцеживающий из кого-то последние капли жизни, звук было не возможно. Конечно, Далия отродясь не была в Ллойярде, а в других королевствах вампиры были чем-то вроде тайного общества — все знали, что они где-то есть, но никто лично знаком не был. И вот… Здесь, в Талерине, в добропорядочной гномьей ресторации «Алая роза», сидел упырь и пил из кого-то кровь!

Да как методично и последовательно!

Сверху по-прежнему раздавались стук и приглушенное царапанье, время от времени взрывался громкий лай на улице, а упырь всё сосал и причмокивал от удовольствия.

Далия же попыталась внушить самой себе, что она всего лишь маленький, незаметный паучок, и сидела в шкафчике с сухофруктами тихо-тихо.

Сама Напа Леоне, нагруженная копчеными селедками (бочонок слева), копчеными форельками (бочонок справа), копчеными лососями (за плечами), весело бежала по Утиной улице, время от времени подпиннывая бочонок с выложенными льдом омарами. Завтра в «Алой розе» нужно устроить рыбный день, — рассуждала гномка; — и до отъезда успеть утилизировать запасы копченого окорока, соленых фисташек и прочих маринадов. Особое беспокойство хозяйственной гномке внушала огромная стеклянная банка, полная персиков в сиропе — подарок от дядюшки из Химериады. Яркое, сочное содержимое было предметом вожделения и самой Напы, и половины завсегдатаев «Алой розы»; все намекали, что неплохо бы попробовать, как там они, персики-то, не испортились ли от сиропа, а то, может, спасать фрукты пора? Бережливая, как все гномы, Напа каждый раз обещала себе и другим, что уж на следующей-то неделе точно распечатает огромную, десятипинтовую емкость и побалует всех конфитюрами, пирогами и прочими персиковыми десертами.

И сейчас гномку глодало предположение, что, стоит ей уехать на раскопки в Эль-Джалад, прожорливые пасти вмиг доберутся до ее сокровища. Сожрут, похлюпают, почмокают, выплюнут сморщенные косточки и банку еще разобьют, чего доброго…

Решено, — мысленно поставила зарубку Напа. — Сегодня же вечером открою банку и всех угощу. Так, что там с остальными припасами? Овощи и зелень привозили каждый день свежие, так что Напа, когда соберется в путешествие, просто аннулирует заказ. Мука и крупы — ладно, потерпят, только не забыть положить чеснок, стручки острого перца, и подаренные мэтром Вигом деревянные жучки-обереги, чтоб отпугнуть из ларей разных вредителей. Сухофрукты и сушеные грибы — пусть их лежат по жестянкам и коробкам, едва ли успеют испортиться.

Вряд ли их путешествие будет долгим, рассуждала гномка. Всего-то делов — добраться до Аль-Тораза, и двигаться дальше на восток и немного к югу, там быстренько разобраться с шифровкой старика Симона Пункера, — Напа непроизвольно почесала голову, где хранила самую важную кладоискательную информацию, инстинктивно не доверяя менее защищенным сейфам. Там, конечно, придется поработать, скажем, денька четыре плотной копки… На этой стадии размышлений гномка запульнула бочонок с омарами на Утиную улицу — хотя пора было поворачивать на Чернильную; пока груз возвращался на нужную траекторию, у хозяйки «Алой розы» возникла еще одна идея. А не позвать ли милого Айру в совместное путешествие за сокровищами?

Тут Напу бросило в жар, и она задохнулась от нахлынувшего смущения. Нет, право слово, это же неприлично!.. Они слишком молоды, чтоб переходить к столь близкой стадии знакомства! Копать вместе, да еще до свадьбы — что ж прочие порядочные гномы-то подумают!

Лучше, решила Напа, я оставлю Айру приглядывать за «Алой розой». Да, точно. Готовить милый мастер не умеет, да и не надо — я попрошу Далию составить такие инструкции, чтоб даже неумеха мог состряпать простенькую глазунью или запечь курицу. В конце концов, есть Полин, варить суп «Фата-моргана» она умеет… Точно ли? смутилась Напа и принялась повторять секретную рецептуру: налить в котел много холодной воды, и поставить на стол перед путником, жестоко страдающим от жажды. Нет, даже Полин не сумеет в этом рецепте запутаться.

На раздумьях, оправдает, или же нет нижайшее гномье доверие кухонная блёклая помощница со звучным именем, Напа споткнулась, остановилась, присела на омарью тару и задумалась. Что-то в последнее время гноме не нравилось, как Полин себя ведет. Стала в четыре раза рассеяннее и в пятнадцать — более задумчивее. Нет, может, человеки и должны себя так вести… Далия не находила в поведении Полин ничего странного, пожимала плечами и советовала огородить «Алую розу» проволочной сеткой или, допустим, лисиными капканами — чтоб, значит, какой-нибудь Шантильон вспомогательную кухарку не смущал. Ну, найти проволоку и капканы — не проблема, маменька обещала с оказией переслать из Орбурна… Поможет ли, вот в чем вопрос? К тому же некоторые люди обладали умениями ходить сквозь стены — конечно, Напа такое тоже могла, но потом кирпичи приходилось скреплять цементом и возвращать на место; а вот, например, Джоя…

Передохнув, Напа продолжила путь домой, пиная бочонок и размышляя над разговором, свидетелем которого она стала вчера поздно ночью. Студентка стояла посреди лестницы, ведущей на мансарду, и разговаривала со стеной. Да-да, и никакого обмана честного гномьего зрения не было — в руках у Джои был подсвечник с горящей свечой, и в неровном пятне желтого света хорошо различались доски, шляпки гвоздей, эти доски скрепляющие, и даже неприличное слово, нацарапанное предыдущими хозяевами ресторации. Девушка тоже хорошо различалась, и была, на опытный взгляд вызванной для консультации Далии, достаточно трезвой — так что ее хихиканье и внимательное вслушивание в то, что стена скажет, выглядели достаточно подозрительно. Нет, конечно, Напа собственными руками перебила каждую балочку, каждую реечку, когда делала ремонт, и никаких подземных ходов, кроме самостоятельно выкопанных, не обнаружила, но мало ли что! Вечно с этими людьми проблемы, — решила Напа. — То у них опыты, то работа, то еще какая конспирация… Нет, чтобы, как нормальные гномы, честно и открыто заявить о своих собеседниках или, допустим, противниках!

Брали бы пример с меня, думала гномка. — Я — просто образец простого, откровенного, честного и прямого гнома. И что Далия вечно сочиняет про какие-то извилины…

В кухне «Алой розы» Напу поджидал сюрприз.

— Привет, — с опаской произнесла она, задвигая бочонки со вкусностями в кладовую. Всего кладовых в «Алой розе» было выкопано восемь штук — это не считая подземного хода до Университета и обратно, относительно неиспользования которого у Напы и Далии существовала принципиальная недоговоренность в отношениях. Так вот, Напа, хорошенько рассмотрев, какой гость забрался к ней в кухню, запрятала принесенные вкусности в самую дальнюю, снабженную особой потайной дверцей. — Ньюф, это ты, что ли?

Сюрприз смачно всосал в себя очередной персик из заветной банки, облизал сладкие пальцы, и запустил ложку, вылавливая следующую жертву.

— Ну, привет, коли не шутишь, — буркнул Ньюфун. Высосал персик, плюнул косточкой. — Мама тебе проволочную сетку и двадцать капканов на лису прислала, ты б их прибрала.

Напа пробежалась до парадной двери, обнаружила солидный моток, связку клацающих железных челюстей и вернулась с ними на кухню. За это время любимый старший братец успел сожрать еще четыре персика.

Напа решительно отняла остатки.

Ньюфуну это не понравилось, но, стоило Напе поувереннее перехватить ложку и нахмуриться, жадничать он не стал. Поскреб бороду, сыто рыгнул, вздохнул, развалился на стульчике — том самом, который считался собственностью хозяйки ресторации, то есть на высоких ножках, с лесенкой и сделанном по специальной гномьей мерке:

— А ничего у тебя тут, — проговорил старший брат. — Уютно. Хоть и не шахта. Может, продашь? Куплю как у родственницы, за честную цену. А ты давай, домой возвращайся. А то перед другими гномами неудобно — у всех сестры, как сестры, уголь дробят, руду в ступках перетирают, шлифовкой занимаются, и только ты, как какая-то человечка, по поверхности шаришься… Дай пожрать, а то я после дороги голодный.

Напа, не споря, сбегала до плиты и обратно, потом еще раз, и, наконец, поставила яичницу с зеленью и салом перед Ньюфуном. Каждый, кто хоть немного знал великолепную хозяйку ресторации, мигом бы учуял, что настроение у нее не очень — она даже не стала для этого гостя тратить время на поиски столового прибора, а уж тем более — не свернула салфетку и не предложила фарфоровую тарелку. Впрочем, для Ньюфуна железная сковорода, скорей всего, было самое оно — гном радостно облизнулся и запустил в шкворчащее желто-бело-зеленое кушанье складную вилку, извлеченную из глубокого кольчужного кармана.

— М-мя… мняк… умс… Возвращайся, Напа, — заботливо проговорил старший брат. — А то мы без тебя скоро отощаем. Бросай свою зануду-мэтрессу и давай обратно в Орбурн. Мы тебя от гнева короля спрячем в самом глубоком забое, дадим кирку, каску и один фонарь. Будешь конспирироваться, работать в свое удовольствие и кашу нам варить. И размазню, и похлебку луковую, и бобовую, и куриный бульон, и говяжий, и грибной, и уху, и буйабес, хотя только Великий Кузнец знает, что это за зверь, и сколько варится…

— Далия — не зануда, — с оскорбленным видом поджала губы Напа. — Она очень хорошая и много работает на общественное благо.

Ньюфун захихикал, сжевал последний кусок яичницы и с наслаждением вылизал сковородку. Попробовал на зуб — нет, железо не той ковки, такое он не ест — диета, однако…

— Напа… э-эй! Напа… — в перерыве между ньюфуновым чавканьем услышали оба гнома тихий, бестелесный голос.

— Слышишь? — подняла пальчик гномка. — Смекаешь, до чего Далия доработалась? До расщепления на астральные проекции! Такого у нас в клане отродясь не было, а у нее уже получилось! Говоришь, «брось ее» — она ж в два счета без меня с голоду помрет!

— Напа! выпусти меня отсюда!.. — чуть более нетерпеливо попросила «астральная проекция» Далии, зажатая в шкафу.

— Как живая, — хмыкнул Ньюфун. — И ведь по-гномьи понимает. Слышь, а где у тебя тут пиво? я искал, нашел только персики. Дрянь в сиропе, да еще и с косточками…

Тут Далия не выдержала и заорала в полный голос. Она пообещала, что, как только выберется, возьмет кувалду и лично обоих чавкающих гномов угостит на славу, что Напа будет вспоминать тот день, когда бросила Далию помирать в шкафу, с душевным содроганием, что всякие хлюпающие уроды и вампиры у нее еще попляшут, что…

Напа осторожно приоткрыла дверцу шкафа, помогла развязать мэтрессе руки и захлопала большими голубыми глазами.

— Ты б записку оставила, — осторожно попеняла гномка. — Что, дескать, выпустить тебя из шкафа во столько-то. И чего сразу кричишь…

Гном, ковыряясь в зубах, нахмурился:

— А где вампиры-то? — не понял Ньюфун. — Ты, малая, совсем с человеками одичала! Еще и вампирскую кухню осваиваешь?! У мамы ж борода поседеет, когда расскажу!

Далия набрала в грудь воздуха, чтоб высказаться…но, вместо гневной речи, издала только рассерженное шипение. Причиной этому был инспектор Клеорн — он, непрошенный, пробрался в ресторацию тише мышки, теперь стоял на пороге кухни и внимательно вслушивался в чужие разговоры.

— Я, господа, покину вас на минуточку, — с достоинством, строго, сообщила Далия. — Попудрю носик, — И, не дожидаясь, пока ее остановят, выскочила из кухни вон.

— Эй, малая, пиво, пиво, шнель! — подсказал Ньюфун. Напа по привычке, воспитанной старшими братьями, подхватилась, забренчала ключами, отперла очередную потайную дверцу в стене и принялась цедить пиво из бочки в кувшин.

Инспектор Клеорн был бы рад вмешаться и потребовать объяснений, чего ж мэтресса Далия изволила так громко возмущаться, но замер, пораженный: дело в том, что нахальный, всеми командующий гном, удобно устроившийся за кухонным столом, принялся извлекать из недр своего одеяния пивную кружку.

Ньюфун из клана Кордсдейл, в отличие от своей младшей сестренки, которой, как представительнице слабого пола, да еще не вступившей в пору зрелости, были присущи некоторые изящество и тонкость — так, относительные, достаточные, чтобы легко метать на чердак мешки с мукой по сотне фунтов каждый, но пасующие перед необходимостью утащить на закорках бирмагуттского гиппопотама, — был настоящим гномом. Его каштановой бородой можно было чистить закопченные котлы, а запахом — циклевать паркетный пол. Конституцией и мироощущением Ньюфун напоминал мяч — не тот, который весело катится по траве, а тот, кто набрал побольше воздуха и стремительно решил выяснить отношения со всяким, попавшим по нему шипованной бутсой. Где-то вокруг бороды и фамильным кордсдейловским носом проглядывали щеки и голубые глаза — прищуренные, оценивающие, щелкающие циферками и формулами. Кстати сказать, кончик носа у Ньюфуна будто укушен или поцарапан случайно взбесившейся отверткой; высокий шлемак на голове добавлял солидному представителю славного орбурнского клана три четверти локтя роста, а всё остальное, крепко сколоченное, упакованное в кожу и кольчугу, накладные наколенники-наручни и панцирные щитки, крутизной своей затмевало любые варёные яйца.

Так вот, это создание, вскормленное в глубинах Орберийских гор, там же приплющенное парой обвалов и прокуренное местным экологически чистым табаком (особый ллойярдский сорт — с примесью водорослей), обращая на Клеорна и выбравшуюся из шкафчика мэтрессу ноль целых и одну десятитысячную процента внимания, готовился к таинству пивопития. Ньюфун достал из кармана толстый бронзовый диск с ладонь диаметром, и принялся осторожно, медленно-медленно, его раскручивать. Вот поднялись тончайшие стеночки, вот кружка-раскладушка увеличилась еще на пару дюймов, вот еще на один… Плотно подогнанные друг к другу кольца не издавали ни малейшего скрипа, и, повинуясь гномьим пальцам, выдвигались сами и вели за собой друзей. Наконец, когда кружища — высотой в локоть, пинты на четыре, троллю в пору, — показалась во всей своей красе, Ньюфун снял с левого запястья наручень, прихлопнул его с боку, вместо ручки, и поставил на стол.

Будь на раскладной кружке Ньюфуна не обычные гномьи узоры, правильные геометрические линии в различных комбинациях, а хоть один эльфийский лист или включенная в пентаграмму руна, можно было бы клясться, что сей предмет домашнего обихода является порталом в другой мир. По крайней мере, Напа наполняла «чашечку» старшего брата очень, очень долго, прыгая от бочки к кружке и обратно, пока пена не полилась через бронзовый край. У Клеорна от такого зрелища захватило дух. И гном собирается всё это выпить?! Нет, чутье сыщика не обмануло: беспорядки в «Алой розе» сегодня вечером будут. Обязательно.

Вечер в «Алой розе» набирал обороты. Напа Леоне растопила плиту и, ворча на отсутствие Полин, ворочала кастрюли и котлы, готовясь к встрече вечерних посетителей. Ньюфун пил пиво. Его супер-кружка, запотевшая от прохладного содержимого, стонала от усиленной эксплуатации. Инспектор Клеорн вынюхивал происшествия, а мэтресса Далия ярилась.

— Нет, почему же вы мне не верите? Говорю вам, здесь был грабитель! Кентавр! с четырьмя ногами, которые топали по всей «Розочке», даже наверх забирались…

— Мэтресса Юлали вчера так и не смогла с лестницей сладить, — недоверчиво покачала головой Напа. — Ей слишком узко, не повернуться, и копыта по две штуки на одну ступеньку никак не помещаются. Так и ночевала на заднем дворике, под навесом…

— Значит, это были двое неизвестных! — не сдавалась Далия. — или другой кентавр, акробат-верхолаз!

Клеорн украдкой выглянул на улицу — собаки, облаивающие «Алую розу», при виде сыщицких усов разбежались, на основании чего инспектор сделал логический вывод, что информаторами Министерства Спокойствия они не являются.

— Смотрите, воры сожрали запас твоих, Напа, колбас! — продолжала подмечать совершившиеся в ресторации изменения мэтресса.

Напа нахмурилась, любопытный инспектор Клеорн служебно соответствовал, поэтому Ньюфун счел за лучшее сознаться:

— Это я съел. Оголодал после дороги, а вижу — тут колбаски висят. Чего пропадают? Дай, думаю, спасу.

Далия испепелила гнома взглядом, который, тем не менее, отскочил от полированного шлема и срикошетил в сторону малой духовки, позволив Напе сэкономить лучину для растопки. И выложила свой самый главный козырь:

— Не думаете ли вы, что я сама себя связала кожаным фартуком и заперла в шкаф?

В ответ получила застенчивое молчание и выразительный обмен взглядами: и Напа, и Клеорн знали, что мэтресса способна на всё. Бессердечный Ньюфун, крайне не одобрявший человеческую привычку переливать из пустого в порожнее, бряцнул кружкой по столу и напомнил сестрице, что умирает от жажды. Пиво, шнель!

— Напа, как ты можешь обо мне так думать? Да ведь забраться в шкаф и изнутри запереться невозможно! — обиделась мэтресса.

— Ха, — отозвался Ньюфун. — Подумаешь, придумали себе задачку — типа абстрактно-алгебраическая формула, выражающая любую целую положительную степень суммы двух слагаемых через степени этих слагаемых![22] Забраться в шкаф, себя связать и запереться изнутри? Да не фиг делать!

Инспектор Клеорн попросил не делать безосновательных утверждений, и старший Кордсдейл, прикончив очередную порцию пиво, сполз со стульчика, подкатился к шкафу, пленившему Далию, почесал бороду, похмыкал, достал из недр своего кожано-стального облачения скрученную тонкую проволоку. Зашел в шкаф, прикрыл створки — и через несколько секунд, после гномьего кряхтения и усиленного человеческого внимания замочек-щеколда вдруг пришел в запертое состояние.

Далия пробормотала что-то о необходимости навестить ведьму и обвале, ожидающем Ньюфуна в ближайший вторник. Клеорн освободил гнома, а Напа, из женской солидарности, решила сделать приятное подруге и, на секунду прекратив рубить зелень, высказала новую версию:

— А может, это Джоя пошутила? Ты только не сердись, Далия! — тут же добавила гномка, заметив жуткое выражение лица мэтрессы. — Она не виновата, что родилась на Даце в семье потомственных шутов! У нее генетика сложная, поэтому и шутки шкафовые получаются!

Но Далия уже мчалась вверх, к мансарде, занимаемой студенткой.

Инспектор Клеорн, отставая на полшага — за ней.

В темной, сумрачной комнатушке никого не было. Чучело нетопыря — не в счет. Но сундук почему-то издавал легкое, еле слышное постукивание. Господин сыщик немного притормозил, вспоминая инструкции, как действовать в случае обнаружения логова подпольных некромантов — оккультные символы на занавесках, портреты-миниатюры трех скелетов на фоне чего-то очень зеленого и мрачного, очень наводили на мысли о злостных нарушителях Закона о Магии, а Далия своим острым женским нюхом уже учуяла Улику.

— Видите? Видите? Карандаш в петле замка! Джоя так сундук никогда не запирает!

Мэтресса подлетела к внушительному, окованному медными полосами сундуку, вынула карандаш и резко откинула крышку.

Восстала Джоя — бледная, с разметавшейся копной черных волос и немного размазавшейся краской вокруг глаз.

При виде девушки — растрепанной худощавой, затянутой в черное платье, — Клеорн резко отшатнулся, поймав себя на детском желании закричать «Мама!» Споткнулся о подоспевшего Ньюфуна и чуть не упал.

Джоя с наслаждением потянулась, отложила берцовую драконью кость, общение с которой скрашивало ей последние несколько часов, сладко потянулась, еще слаще зевнула и удивленно захлопала глазами на Далию.

— Мэтресса? А который час?

— Пять с четвертью, — подсказал сыщик. Студентка перепугалась:

— Да я же экзамен проспала! — девушка выбралась из своей «колыбельки» и со спринтерской скоростью рванула из комнаты — очевидно, в сторону Университета.

— Куда… все уж или сдали, или умерли! — попыталась остановить Джою мэтресса, но не успела. Услышав о чьей-то возможной смерти, дацианка побежала еще быстрее.

Тогда Далия, торопливо отыскав в хозяйстве студентки свечу, организовала луч света в дацком царстве и вернулась к осмотру улик и доказательств.

— Кажется, с Джои можно снять подозрения. Кто-то запер и ее. Не думаете же вы, господа, что можно забраться в сундук, — продолжила алхимичка, возмущенная скептически-удивленными лицами и сыщика, и гнома. — И запереть его изнутри на карандаш?!

Клеорн выразительно покосился на Ньюфуна, а тот с сердцем, от души плюнул, снова проворчал «Да не фиг делать!» и решительно залез в спальный сундук дацианки.

через несколько секунд карандаш, обмотанный еле заметной тонкой проволокой, как живой, начал пробираться в петлю замка. С нехорошим блеском в глазах Далия принялась ставить на крышку сундука все более-менее тяжелые предметы — чучело нетопыря, стопки книг, стул, тазик для умывания, домашние тапочки, забытую девушкой косметичку, — а в довершение вытянула из шкатулки для рукоделия длинную черную ленточку и накрепко привязала-примотала карандаш к замочной петле.

Чтоб не забыть устроить Напе Леоне скандал по поводу ее родственников — а может, и выразить понимание, сочувствие и договориться о совместном сеансе битиётерапии для Ньюфуна, Далия, следуя выработанной за годы служения Алхимии привычке, потянулась к карману собственной мантии…

И заверещала, обнаружив еще одну улику.

— Они украли мой блокнот! Где он?! Где?!

Напа, обслуживающая внизу первых посетителей, внимательно осмотрелась по сторонам. Когда с верхнего этажа прибежали Далия и следующий попятам за прекрасной мэтрессой сыщик, у гномки уже был готов ответ:

— Здесь твоего блокнота нет! Может, ты его в Университете оставила? Помнишь, как в месяц Короны ты там принимала переэкзаменовку до половины шестого утра, а потом оказалось…

— нет! — завопила Далия. — Нет, он был у меня в руках! А потом я положила его вот сюда, на край стола, — алхимичка принялась планомерно и методично ощупывать ближайшую столешницу. Еле успев отшатнуться, господин Бургвайссер, зашедший пропустить кружечку пива, задрожал, расплескал пену и дал себе слово до конца календарного месяца не напоминать Далии о ее долге в пять монет, — Я еще тебе хвасталась, какой шикарный план реорганизации университетской документации придумала! О боги! — вдруг дошло до алхимического мозга. — Я же полдня просидела в этой треклятой кладовке, вместо того, чтобы работать на общественное благо! Университет же могли по камушку разнести, пока я тут прохлаждаюсь!! — и ноги, лишившись верхнекортикального управления, сами понесли сапиенсологиню в сторону громады Университета.

— А каков из себя был этот блокнот? — решился уточнить Клеорн, удержав мэтрессу за мантию. Хотя, судя по ее остекленевшим глазам, главная управляющая телом Далии астральная проекция была уже не здесь.

— Форматом чуть больше ладони, — показала Напа собственную десницу, — кожаная обложка, прошитые листы. Обложку я сама делала, там еще такое теснение декоративное в виде желудя, а листочки время от времени можно менять — вынимать старые и подшивать новые. И еще дырочка в переплете есть, карандаш привязывать — только Далия никогда ей не пользуется.

— Кому ж такая гадость понадобиться может? — спросил подошедший Ньюфун. Клеорн автоматически, почти не удивляясь, отметил, как быстро извлек себя гном из сундука, но с мысли сбить себя не дал:

— Действительно, госпожа Кордсдейл — кому, на ваш взгляд, мог понадобиться блокнот уважаемой мэтрессы?

Напа смущенно зарделась, почесала кончик носа, потом, убедившись, что мозг Далии находится вне зоны доступа, прошептала Клеорну строго конфиденциальную информацию:

— Ну, может быть, тем студентам, которым она неуды за экзамен поставила? Она девять дней назад как раз экзамены принимала, и наверняка по рассеянности еще не дооформила отчетную ведомость у мэтрессы Долли. Может, студенты рискнули, подумали, что если блокнот забрать, в котором их оценки фиксировались, подробностей Далия и не вспомнит?

Инспектор задумался. Уточнил, у какого количества студентов мэтресса Далия ведёт занятия по теоретическим и прикладным сапиенсологическим дисциплинам, мимолетно удивился ее трудолюбию, и нахмурился. Не принимала его прагматическая душа версию о покушении на алхимичку с целью кражи записей об итогах сессии, хоть ты тресни. В этом случае гораздо правильнее мэтрессу шантажировать, запугивать, в конце концов, всегда можно несговорчивого профессора убить, а потом попробовать договориться с другим преподавателем. а красть блокнот? Фи…

Инспектор просто не знал, насколько доверяют алхимики записанному слову. В прошлом году, например, подобная элементарная карманная кража спасла девять студентов от отчисления, и еще шестнадцати позволила увеличить средний рейтинг по успеваемости на сорок лишних баллов. А когда в Университете королевства Кавладор учился Эрни Брюль, потомок прославленного художника, у-уу… Рисовать Эрни не умел, но почерки подделывал мастерски, и пять десятилетий спустя Университет даже был вынужден назначить специальное расследование вспышки отличной успеваемости в годы с Желтой Бузины по Синей Лошади. Так что…

Далия ворвалась в кабинет мэтрессы Долли, стремительная, как южный тайфун, но обнаружила только бумажный бедлам — раскрытые журналы и ведомости, папки с подшитыми отчетами, заметки, исходящие и входящие, циркуляры и бюллетени, и прочая. Не тратя время на пустое сожаление по поводу беспорядка, который сама же и устроила днем, мэтресса принялась сгребать всё в кучи и складировать под стол.

В ворохе бумаг блокнот, полный сапиенсологических наблюдений и личных мэтрессиных заметок для памяти, обнаружить не удалось.

— Где? где? где же он?! — пыталась вспомнить Далия, но инспектор Клеорн, неотступно следующий за ней по пятам, лишь подкручивал кончики усов. Нет, лично он ничего не знал о месте нахождения пропажи. Но сыщику крайне интересен предмет и предполагаемый итог поисков.

А уж их субъект…

— Мэтресса, успокойтесь, — мягко увещевал Клеорн — впрочем, зрелище рассерженной Далии заслуживало самой высокой эстетической оценки и никак не могло приестся такому ценителю женских нервов, как инспектор Министерства Спокойствия. — Подумаешь, блокнот…

— Да? А вот пропади какое-нибудь важное письмо у ответственного чиновника? Вы б наверняка искали! Носом бы землю рыли! А уж если бы похитили любовную переписку дочери герцога Тирандье? Ведь весь Талерин на уши подняли бы, чтоб только скандала не вышло!

— А с кем Мелориана Тирандье ведёт любовную переписку? — заинтересовался сыщик. Ответом ему были сдавленные алхимические проклятия. — Всё-всё, я понял, что это было лишь гипотетическое предположение. Продолжайте, мэтресса, я вас внимательно слушаю.

Далия по-собачьи — быстро-быстро перебирала бумаги, и они разлетались в разные стороны, как листва в осенний ветреный день. И, раз уж ее слушали, да еще внимательно, продолжала злопыхать:

— А блокнот — это важнее! Там черновики моей монографии! Конспекты прочитанных за последний месяц книг! там план на отпуск! Рекомендации по усилению Университетской мысли! Что, по-вашему, это не важно? Не важно?!!

Не дождавшись вразумительного ответа от увязавшегося спутника, что именно тот делает — проводит расследование или же просто медитирует, используя мэтрессу в качестве мандалы, Далия прекратила увеличивать энтропию в конкретном университетском помещении и погрузилась в размышления. Когда она видела блокнот в последний раз? В «Алой розе». А до этого? здесь. Если предположить, что блокноту надоело лежать без дела на столике в ресторации, и он решил сам пойти поработать, то возникает вопрос: кого он мог попросить о помощи в перемещении? Если бы ты, Далия, спросила мэтресса свое воображение, была облачена в обложку с жёлудем и содержала полсотни исписанных листов, чтобы ты сделала?

Пока Далия размышляла, в раскрытое окно, вместе с прохладным вечерним ветерком, ворвался чей-то задорный смех и бодрый молодой голос, повествующий, как он сегодня уделал мэтра Никанта на переэкзаменовке.

— Студенты! — осенило мэтрессу. Их же много в Университете, а стараниями Напы Леоне большинство школяров неплохо приучены к «Розочке» в качестве кормушки. Вдруг они видели странствия блокнота?

Инспектор Клеорн опешил, когда госпожа алхимик бодро рванула из кабинета, но, тренированный годами беспорочной службы в Министерстве Спокойствия, быстро пришел в себя и поддержал раму, пока мэтресса форсировала подоконник.

На дорожке, ведущей к Студенческому Дому, Клеорн догнал Далию и спросил, есть ли у сударыни конкретный подозреваемый. Нет. Конкретно Далия конкретно подозревает конкретно всех. Сыщик осмелился напомнить уважаемой сапиенсологине, что он имеет некоторый практический опыт в допросе свидетелей и подозреваемых, и не было бы разумным оказать ему честь и позволить провести расследование? Далия фыркнула, но, экономя дыхание, спорить не стала.

Студенческим Домом называлось высокое, в четыре этажа, здание во главе квартала, прямо напротив Университета. В нем обитали школяры, приехавшие из других городов ради счастья учиться в Университете королевства Кавладор, а иногда и начинающие преподаватели, которые еще не сроднились с великолепием столицы. Нельзя сказать, что жизнь в студенческом пристанище была роскошной, как нельзя утверждать и то, что жизни там совсем не было. Далия, например, пока не нашла приют под крышей «Алой розы», считала свой опыт выживания в студенческом братстве весьма познавательным в плане изучения феноменологии Разума и философии Глупости. Мэтр Питбуль, создавая свою урбанонозогнозическую классификацию разумных существ, обозначил обитателей Студенческого Дома как школяров учёных, подвид вёрткие, раса живучие.

Но спросите любого профессора зоологии или мага школы Крыла и Когтя, и он вам популярно объяснит: какое бы ни было живучее, вёрткое, учёное существо, будь и хвост у него длинен, и ушки велики, и усы пушисты, и шубка серенькая, и подпол самый родной, а всё равно усатых хищников и громких женщин оно бояться должно.

Закон Природы. Ничего не поделаешь.

У входа в Студенческий Дом от сотворения мира… то есть, конечно же, основания Университета сидела старушка, которая вязала бесконечные чулочки для многочисленной родни. Также в ее задачи входило выгонять слишком шумных поклонников студенток после одиннадцати вечера. При приближении мэтрессы и сыщика старушка приподнялась, явно намереваясь перегородить свои щуплым тельцем вход посторонним, но разглядела серый мундир стража Спокойствия и схватилась за сердце. Далия, не снижая скорости, уже бежала на второй этаж. Клеорн, убедившись, что старушка не померла, поспешил следом. Его усы встопорщились, предчувствуя мордобитие.

— Мэтресса! — Клеорн схватил Далию за край мантии. — Пожалуйста, без рукоприкладства!

Мэтресса пригвоздила сыщика к ближайшей стене холодным маньяческим взглядом.

— Не учите меня обращаться с молодежью, сударь, — процедила она сквозь плотно сжатые зубы. И рванула дальше по коридору.

На втором этаже, в привилегированной угловой комнате — там было аж два окна, и одно из них почти чистое — происходил торжественный ужин в честь сдачи экзамена у мэтра Цюцевва. Пятеро хозяев помещения, плюс восемнадцать их друзей, сгрудившиеся у колченогого стола с разложенным на нем нехитрым угощением — луковицы, помятые пирожки и три дюжины бутылок тривернского — обхватив покрепче кружки и стаканы, внимали эпопее Николаса — студента-второкурсника. Девятнадцатилетний юноша, вздыбив соломенные непокорные вихры, блестел карими глазами, горел тысячью веснушек и рассказывал:

— Он, значит, на меня смотрит, а я ему: «Философия, мэтр, это матерь всех наук. Объяснение настоящего, прошлого и будущего с позиций парадигмальной субъект-интенациональной секреции…» Смотрю Цюцевву прямо в глаза, а сам его бронзовке сахарок протягиваю. Ну, бронзовка — вж-жжик вниз, на сладкое, у Цюцевва кепка раз, тоже вниз, он и кивнул. Ну, я сахар в рукав спрятал, и продолжаю: «Как Праматерь Прасковия для сирых и убогих, является философия предметом обожания и почитания мэтрами различных отраслей Алхимии», и снова бронзовке — рр-раз, сахарку. Кепка с бронзовкой снова вжж-жик, вниз.

— А Цюцевв-то думает, что это не кепка с него падает, а он с тобой соглашается! — влюбленными глазами блестела Нелли.

— И что в итоге? — нахально поинтересовался третьекурсник Друбус. Лирт, студент-ветеран, деловито кромсал остатки колбасы.

— Проходной балл! — гордо поднял Николас пергаментный лист с ровными рядами преподавательских подписей.

Студенты загалдели, дружно сдвинули стаканы, пожелали друг другу сдать оставшиеся экзамены не хуже…

И тут дверь распахнулась, на пороге появилась полыхающая неутоленным любопытством Далия, и всем почему-то стало не до смеха. Друбус, который прогулял у мэтрессы экзамен девять дней назад, ойкнул и едва не подмочил свою репутацию бывалого пройдохи.

За спиной Далии материализовался господин с солидными усами в мундире «спокушника», и всем студентам стало еще хуже.

— Господа, — высокомерно, с напором произнесла Далия. — У меня пропал рабочий блокнот с заметками. Кто-нибудь видел?

Ответом ей стала тишина и смущенное переглядывание.

— Я буду очень признательна, если вы разыщете мою пропажу и вернете в «Алую розу», — продолжила Далия.

Друбус, мечтающий превратиться в таракана, на четвереньках выполз из-под стола и быстро-быстро перебирая ладонями и коленями поспешил вон из комнаты. Уперся в блестящие сапоги, охнул, с испугом посмотрел повыше — и чуть не помер от избытка эмоций. Оставалось только надеяться, что мэтресса Далия не вспомнит, что он прогулял у нее половину семестра, что она не узнает его в ползучей проекции, что она рассеянная, как все алхимики…

— Друбус, если я не ошибаюсь? — прозвучал над несчастным прогульщиком ясный чистый голос сапиенсологини.

— Да, мэтресса… — жалобно проблеял студент, не спеша подниматься с колен.

— Почему ж одиннадцатого, на экзамене вас не было?

— У меня эта… бабушка… там… приболела… я ей пирожки относил… а меня по дороге волки чуть не съели… я от них ушел… и от медведя ушел… и от пирожков ушел… и у вас, мэтресса, оказывается, допуск к экзамену не получил…

Далия возвела очи горе, покачала головой и объяснила Клеорну:

— Как дети! Где ваш зачётный лист?

Добросовестная аккуратистка Нелли мигом организовала поиски, и спустя три секунды Друбус дрожащими руками предъявил мэтрессе заляпанный и потрепанный пергамент. Далия тут же, используя спину ближайшего студента вместо стола, проставила нужную закорючку.

— Ну, теперь допуск у вас есть. Постарайтесь сдать в течение ближайших пяти дней, а то я собираюсь покинуть Талерин. Не надейтесь, не навсегда — только на время отпуска.

— В Эль-Джалад собираетесь? — пискнула Нелли.

Далия резко обернулась и вскинула бровь, поощряя объяснить свой интерес к перемещениям преподавательницы. Почему, собственно, Эль-Джалад? Не Сцина, не Лалета? Робея, Нелли пролепетала, что «в пустынях интереснее всего», и предъявила мэтрессе книгу, прикрываясь ею, как щитом.

Далия пролистала пару страниц, в подробностях оценила красочную иллюстрацию, на которой тролль-янычар, закусив тюрбан, сражался с томным изящным юношей на фоне восточного шатра и одалисок в прозрачных одеяниях, и фыркнула, прочитав название:

— «Любовь дороже звёзд», сочинение Фелиции Белль. Вы ж к экзаменам и зачетам должны готовиться, а не забивать себе голову всякой ерундой!

— Это не ерунда! — в голос возмутилась женская треть компании. — Жизненная история! Всё как взаправду! Ее украли, а он ее спасал из гарема эмира!

Развитая интуиция Далии уловила скрытое пожелание госпоже преподавательнице немедленно отправиться в Эль-Джалад, убедиться в том, что история мадам Белль списана с натуры, пережить подобные приключения — только без стадии спасения и возвращения в Университет, пожалуйста. Фыркнув дважды, алхимичка не стала доказывать, что не любит верблюдов, а просто еще раз напомнила, что очень хочет вернуть себе блокнот. Уж будьте любезны, если увидите…

Когда Клеорн и Далия вышли, инспектор, признавая великолепие своей спутницы, поспешил выразить свое восхищение ее умением общаться с молодежью. Хотя на самом деле Клеорн думал о том, как бы оградить прекрасную алхимичку от всяких там янычаров, эмиров, чужих гаремов и других спасителей, кроме него самого. Самому, что ли, отправиться в Эль-Джалад? А что, разве он не заслужит немного отпуска?

А празднующая компания, стоило мэтрессе и сыщику удалиться, издала восторженный вопль. Ура! Друбус, не веря собственному счастью, подпрыгивал и пел: «Меня допустили! допустили! меня допустили!» Ура еще раз!!!

И только после того, как была опустошена половина бутылок, Лирт, ощущая себя патриархом собравшейся братии, — в конце концов, он учился уже тринадцатый год — поднялся и промолвил:

— Слышьте, люди!.. И гномы, конечно же, — поспешил добавить студент-ветеран, пока Бтубур и Курт не обиделись. — А ведь блокнот вернуть придется! Кто взял, признавайтесь?

— Не я!

— И не я!

— Он вообще в «Алой розе» лежал, — вякнул Николас. — Честно! Я видел, когда за сахарком днем туда бегал! но я его не трогал! Я только кусочек один и взял — бронзовке-то много не надо! И я готов вернуть похищенный сахар в любой момент!..

— Поздно, — ответил Бтубур, отчаянно хрустя. — А за то, что к Напе Леоне без меня в кузню лазил — получишь, понял?

— Не в кузню, а на кухню, — поправила славного представителя тривернского землячества аккуратистка и любительница правдивых историй Нелли.

— Много ты в этом понимаешь, — буркнул гном.

— Господа, господа! — призвал к порядку Лирт. — Давайте мыслить конструктивно! Чем быстрее блокнот найдется, тем менее вероятно, что мэтресса Далия еще раз появится в Студенческом Доме. Начинаем поиски. Хорошо, что уже ночь на дворе — преподы под ногами путаться не будут. Идем, проверим аудитории.

После посещения Студенческого Дома мэтресса Далия немного успокоилась и сбавила темп перемещений, что позволило инспектору Клеорну сделать попытку втереться алхимичке в доверия. Они шли рядом, и сыщик, вроде как случайно, предложил даме опереться на его руку — Клеорн догадывался, что ему необходим некоторый груз, якорь, который бы притягивал его к земле, а то, не ровен час, весело трепещущее сердце грозило воспарить над простыми материями и унестись в заоблачные дали. Сыщик чувствовал себя до странности хорошо: теплый вечер, первые звездочки, расследование — чего еще желать для счастья души?

— Странно, — пробормотала Далия.

— Что именно? — тут же отреагировал Клеорн. Всё, что угодно, только бы продлить эти волшебные мгновения.

— Свет в окнах Библиотеки. Не может быть, чтобы кто-то там работал в такое время. Гринч обычно зажигает только одну свечечку, ее почти не заметно, если смотреть с улицы, а тут, посмотрите, какая иллюминация.

Действительно, половина из высоких окон Библиотеки сияли, будто там проходил королевский прием или, что куда более вероятно, чемпионат драконов по огненным плевкам.

— Мэтресса, оставайтесь здесь. Я пойду, проверю, — предложил отважный инспектор и профессионально ловко вытянул из кобуры служебное оружие.

— Вот еще! — возмутилась Далия. — Как же я пропущу такое событие? Меня так выгоняют каждый раз, как пробьет шесть вечера, а тут кто-то сидит в Библиотеке, госпожи Лейлы не страшится, да еще магические фонари врубил! Нет, я пойду!..

— Ну, хорошо, — по достоинству оценил воинственность алхимички инспектор. Только постарайтесь держаться за мной, чтоб вас не зацепило случайной пулей.

И они поспешили выяснить, какая ж беда случилась с госпожой Лейлой, что она забыла об обязанностях стража читательского регламента.

Изучили табличку, извещавшую о зарытии, осторожно, на цыпочках, проникли внутрь, просочились в читальный зал…

— … И начал разбег конь Черного Рыцаря, и конь принца Роскара тоже разбежался изрядно, и сошлись доблестные воины щит в щит посреди каменного моста, и полетели клочки по закоулочкам, а от копий верных щепки обломанные, — самозабвенно вещал порядком охрипший мэтр Филипп. — И покачнулся в седле принц Роскар, но усидел намеренно. Покачнулся и Черный Рыцарь, и, когда он удалился за новым копьем к воротам турнирным, украшенным черными лентами, подскочил к нему чародей-чернокнижник и принялся шептать заклинания зловредные, чтоб утолить боль и усталость и придать воителю силы, у жертв чернокнижника похищенные. А принц удалился на свою половину широкого моста белокаменного, к знамени, украшенному дубовыми ветками, и там встретила его заботливая сестра, сердобольно протянувшая руку помощи. «Что ж ты опять творишь, голова твоя дубовая?» — с участием спросила отважного героя принцесса Ангелика. — «Долго ты еще будешь копья ломать? Тебе ж кавладорским языком было сказано: приезжаем в Уинс-таун, короля Тотсмита и королеву Пруденсию поздравляем с бракосочетанием, и тихо, мирно, спокойно отбываем в Талерин! А ты опять ввязался в драку?!! Прекрати немедленно! Кавладорским языком тебе говорю: это не турнир, это всего лишь капитан почетного эскорта принцессы Пруденсии, который хочет выехать из замка! Дай человеку по мосту проехать!» И послушался добрый молодец свет Роскар, сын Лорадович, совета и наставления сестры своей мудрой, покровительницы Министерства Чудес кавладорского, выехал он вслед за Черным Рыцарем в чисто поле, да и сшиб того с коня. Только Рыцарь, чернокнижника выкормыш, всё не унимается, и послал он принца по-простому, по-просторечному, к его достославной прародительнице… Добрый вечер, мэтресса, — не меняя тона, продолжил историк.

«Вышивальщицы», как по команде, дружно повернули головы к Далии и Клеорну и с великим подозрением подумали, какое ж злодеяние задумал чернокнижник, раз решил делегировать на его исполнение мэтрессу и сыщика.

— Так вы тут подвиги нашего принца ваяете? — удивилась алхимичка. Подошла поближе, восхитилась и поразилась. Огромный холст покрывало хитрое переплетение историй о принце Роскаре — вышитых крестиком, счетной гладью, вызолоченных и с душой проштопанных. Особенно хорошо вышивальщикам удались коряги, травы, разнообразные паутины и мечи бесстрашного героя, сработанные из канцелярских скрепок — то тут, то там рубящие многочисленных злодеев. Где-то в центре барахталось большое изображение Роскара на трехглазом коне, буквально утонувшее в стилизованной крепости; а чтоб его высочеству не было скучно, его продублировали раз пятьдесят, не всегда соблюдая масштаб, но всегда пришивая герою Кавладора дубовые веточки. Иногда туда, где они и должны быть — на щит; но в большинстве случаев — почему-то к голове, отчего Роскар приобретал подозрительное сходство с подвыпившим Гринчем.

— Я-то думала, вам работы на месяц, если не больше, хватит… — разочарованно пробормотала Далия, с трудом пытаясь осознать всё величие сотворённого чуда.

— Помилосердствуйте! — задушено прохрипел мэтр Филипп. — Второй день такой экстремальной аудиторной нагрузки мои голосовые связки не выдержат!

— Не отвлекаемся! — пощелкала наперстком госпожа Гиранди.

Ее добровольные помощники дружно склонили головы к холсту и слаженно отвели правые руки, вооруженные иголками, в сторону. Клеорн заметил вызывающую почтение сработанность коллектива — такой вершины мастерства, когда сосед справа точно предугадывает действия соседа слева, редко достигают и гребцы на драккарах, и гномы, рассчитывая действие сложного механизма. нет, ну надо же… иголку под холст, иголку наружу, и потяну-уууть. Иголку под, иголку наружу и потяну-ууть… Ать-два, ать-два…

— И решили они соревноваться другим оружием. Заманил Черный Рыцарь принца Роскара на охоту, и показал ему оленя с рогами развесистыми. «Спорим,» — спросил коварный Рыцарь, «что я попаду ему между глаз первой же стрелой?» «Спорим,» — ответил его высочество, — «Что даже с третьей промахнешься.» И когда Черный Рыцарь взял лук да пошел в кустики…

— Грмм! — напомнил о приличиях мэтр Арчер, и мэтр Филипп поспешил дочитать фразу до конца:

— Чтобы прицелиться, а принц Роскар, не теряя времени, вдруг ударил упрямого спорщика кулаком могучим в темя, и упал спорщик, чернокнижников друг, бессознательный в опёнки…

Госпожа Гиранди увлекла мэтрессу в сторонку, за стеллаж.

— Далия, у нас проблема!

— Только одна? — изумилась сапиенсологиня. Она насчитала тридцать восемь штук пациентов, срочно нуждающихся в услугах «экспериментальной кареты скорой помощи».

— Одна, но очень важная. Где нам гобелен размещать? Жаль, что вы пропустили спор между мэтром Диазом и мэтром Филиппом! Они так спорили, где ж более достойно разместить наш шедевр, что даже подрались! Нам пришлось связать Диаза, — мы решили, что на связывание мэтра Филиппа у нас ниток не хватит.

Далия обернулась, чтоб посмотреть на заведующего кафедрой эльфийской литературы: мэтр, добросовестно прикрученный к спинке стула, счастливо спал — наверное, переводя в уме повествование историка на привычный эльфийский поэтический.

— Но этот же вопрос поднимал мэтр Арчер, который вместе с библиотечными дамами почему-то решил, что гобелен украсит галерею с каталогами, а мы с девочками — я о студентках — не согласны в принципе! Я специально покупала холст, чтоб он по размеру подошел к главному холлу Университета! Но, понимаете, в этом-то и есть проблема: ведь патронессой образования является ее высочество Ангелика, а Университет считается Королевским, не возникнет ли разногласий между нашими покровителями? Мы б рады вышить и его величество с семейством, и принцессу Ангелику, но принц Роскар, оказывается, столько подвигов совершил, что на его старшего брата и сестру просто не хватит места! Мэтресса Далия, что ж нам делать?

«М-да… а я-то по глупости своей думала, что шелковая привязь удержит секретарского дракона…» — подумала Далия. Нахмурилась — мэтрессу гораздо больше занимали сбежавший блокнот и двадцать два с половиной часа, которые она так и не потратила на общественное благо, чем проблемы госпожи Гиранди и ее вышивального коллектива. Поэтому резервов сапиенсологического хитроумия хватило только на фразу:

— Что делать, что делать… Попробуйте вывесить гобелен в Королевском Музее. Господин Ходрих до таких уникальных штучек сам не свой, он обязательно подскажет, куда ж ваш труд разместить.

— Хорошо! Сейчас устроим!.. — обрадовалась госпожа Гиранди. Побежала, чтоб объявить остальным следующий этап работы над шедевром.

— Надеюсь, господин Ходрих оценит шедевр по достоинству, — мрачно ответила мэтресса. — Ну что ж, раз моего блокнота тут нет, я, пожалуй, откланяюсь… Инспектор, вы идете?

— Я, пожалуй, тут останусь! — отозвался Клеорн, тщательно изучая вышитые лица противников принца Роскара. — Какой потрясающий гобелен! У меня, кажется, есть шанс раскрыть несколько давних преступлений!

Далия, издеваясь, предложила сыщику воспользоваться ее лупой, постояла еще несколько минут, глядя, как ненормальные «вышивальщицы» творят под хриплое сипение мэтра Филиппа, и ушла обратно в «Алую розу».

Нет, ну где ж блокнот спрятался? Где он пропал?

Блокнот не пропал. Блокнот нашелся. Он был в пасти Малого Гавка, и храбрый информатор Министерства Спокойствия был полон решимости его не отпускать.

Было бы ошибкой сказать, что отважный внештатный сотрудник выследил преступника, или, может быть, счастливо угадал враждебные намерения, а потом снежной лавиной обрушился на злоумышленника — нет, наоборот. На посту напротив «Алой розы» Гавк спал, растянувшись в тени, высунув язык и страдая от невыносимого зноя. В какой-то момент сон из полуденного перешел в послеобеденный, а потом Гавк, выполняя рекомендации лучших ветеринаров столицы, заменил полдник сновидениями (и после всего этого собаки смеют обвинять кошек в лености!)

А потом на Гавка кто-то очень невежливо наступил. Нет, конечно же, хвостатый информатор чувствовал, что не всё в порядке — ему снились кошки, а это верная примета грядущих неприятностей, — но чтоб вот так, среди белого дня, босой ножищей по его, Гавка, конечностям…

Пес залаял, разбудив всех дремлющих сторожей Университетского квартала, и бросился в погоню.

В него швырнули камнем. Потом — другим. И еще чем-то. И еще раз прицелились… Но храбрый Гавк, хоть и носил оскорбительное прозвание Малый, не растерялся. Он подскочил, оглушительно лая, и вцепился в обидчика.

У Гавка была своя, отработанная в уличных драках, тактика ведения ближнего боя. Он подпрыгивал и смыкал челюсти на ближайшем, принадлежавшем нападающему, объекте — руке, ноге, плаще или, как в данном случае, блокноте в кожаном переплете. Природа наделила Гавка неправильным прикусом, причем постаралась на славу — стоило чуть посильнее сжать челюсти, как верхние зубы цеплялись за основания нижних, что и приводило к идеальному замыканию. Зная о своих потенциальных кусательных возможностях, Малый Гавк был вынужден придерживаться строго иррационального питания — либо глотая куски целиком, либо на протяжении долгого периода устраивая себе лечебное голодание. До тех пор, пока не найдется добрый человек или гном и не разомкнет домкратом сцепившиеся челюсти.

Так вот, главное в атаке Гавка было — подобраться поближе и укусить, а остальное довершал сам противник. Он начинал орать на прицепившегося пустобреха и пытаться стряхнуть его с себя. Редко у кого был при себе карманный ломик, а остальные орудия с крепостью гавкова прикуса не справлялись, так что можно было расслабиться, поджать лапы, утробно рычать и вращать глазами из-под косматых бровей, доставшихся от прадедушки, шуттберийского терьера, — и вихляться, вихляться и еще раз вихляться. Пойманные агрессоры матерились, вопили, обещали расколошматить мерзкую суку о ближайшую стену (наглый поклеп, Гавк был кобелем завидным), скидывали с себя дворнягу, плащ, пытались отцепить руку — это, в конце концов, было проще, чем разжать неправильные, но такие стальные челюсти.

Вот и теперь Гавка пытались оттащить от блокнота в три руки. Пес для острастки порычал и еще крепче вцепился в бумагу. Его трясли, им пытались поколотить ближайшее дерево, потом наглый на-хвост-наступатель попытался дать Гавку взятку в виде бутерброда с ветчиной. На блокнот выделилось энное количество слюны — да и только. Пес крепко держался за свою добычу и решительно не собирался не отдавать ему никому и ни за что.

Отец Джером добрался до постели. Поправил подушку, вытянулся и испустил счастливый вздох. Наконец-то можно отдохнуть и поспать. А ведь когда-то он хотел стать священником Обители Отдохновения Ночного именно потому, что считал: все здешние адепты только и делают, что спят, храпят, наслаждаются сновидениями и вкушают прочие дары Гьюпсюэ, божество Ночи, Сна и Отдохновения. Джером, выбирая свое предназначение, как-то не учел, что придется утешать всех, кому милости божества не достанется. И делать это исключительно по ночам! Спасать кого-то от бессонницы, когда у самого глаза слипаются и челюсть едва не выворачивает от сдерживаемого зевка… О, доброе Гьюпсюэ, за что!

Стоило отцу Джерому смежить веки, как раздался оглушительный стук в дверь Обители.

— Я сплю и ничего не слышу, — ответил священник сквозь плотно сжатые зубы.

Стук повторился. Кажется, стучали двое.

— Я сплю — и очень крепко! — отозвался отец Джером. — И совершенно ничего не слышу!

Теперь стучали как минимум три кулака и четыре подметки.

— … вашу…, — пробормотал священник. Поднялся, поправил складки рясы — зная, как много жителей Талерина страдает бессонницей, он и не пытался спать в пижаме или, допустим, в ночной рубахе. Не то, чтобы Джером не ценил комфорт — напротив, он очень ценил доверие со стороны прихожан и единоверцев, и, по мере возможностей, старался не шокировать их видом своих ночных распашонок и колпаков, принимая спешные полуночные исповеди. — Иду, иду!..

Священник подхватил черно-белый символ веры, и, шлепая босыми пятками, спустился к воротам.

Обитель Отдохновения Ночного была погружена в приятный сумрак погожей летней ночи, и отец Джером не спешил зажигать факел или свечу: опыт ему подсказывал, что в темноте люди, гномы и кентавры засыпают быстрее. Да и украшающие маленький храм скульптуры Гьюпсюэ, подаренные благодарными прихожанами, в полутьме эффектнее смотрятся. Разят, прямо-таки, наповал… Правда, только при свете дня можно оценить, насколько Гьюпсюэ доброе боженько — ведь оно далеко не всегда показывается воочию тем, кто жаждет Отдохновения Ночного. Ладно, если что — отец Джером знал, как поставить фонарь на ступеньки обители так, чтобы он подсвечивал нужное воплощение; сейчас быстренько выслушать, какой кошмар кому приснился — и обратно к подружке-подушке. Только бы не Монгел, только бы не Монгел…

Судьба услышала мольбы святого человека. Пришельцы, ломившиеся среди ночи в Обитель, не были ни Монгелом, ни его альтернативой — Легномом. Этот были обычные люди, босые, грязные, в изрядно поношенной одежке с чуждого плеча и порядком обросшие полудикими бородами.

— Отче, помогите! — взмолился первый.

— Дыши глубже, сыне, — профессионально принялся успокаивать отец Джером, но тут же раскаялся в своем совете. Дышать в присутствии незнакомцев получалось плохо.

— Отец, хирурги в вашем святом ордене есть? — басом спросил второй.

— Хирурги, чада мои, это напротив, — обрадовался отец Джером. — Через улицу перейдите и ступайте вдоль забора — будет Обитель Премудрой Праматери Прасковии. Там вас встретят, — священник принялся помахивать перед носом посетителей черно-белыми спиралями символа веры. — Там вас приветят. Там вас вылечат…

Первый посетитель покачнулся, поддаваясь на гипнотическое воздействие, а второй только бодро высморкался под ноги и ответил:

— Ты, папаша, человек, наверное, святой?

— Грешен, — сознался отец Джером. — Как и любой сын или дщерь Создателя нашего подвержен искушениям и чрезмерному самолюбию.

— Но молиться умеешь? — уточнил напористый посетитель Обители Отдохновения Ночного.

— Умею, — вздохнул священник.

— И благословение призывать, наверно, могёшь?

— Могу, по мере сил своих скромных.

— Тогда ампутируй.

Отец Джером удивился, хотел было еще раз послать их — пока что на другую сторону мостовой и дальше вдоль забора, но второй, более скромный из ночных гостей, вдруг предъявил ему руку. Рука, порядком грязная, заканчивалась блокнотом в кожаном переплете и мелкой дворняжкой неопределенного цвета. Оказавшись перед священником, песик зарычал сквозь плотно сомкнутые на добыче челюсти, зашевелил косматыми бровями, мягкими разлапистыми ушками и задрожал длинным хвостом.

Отец Джером собирался сказать, что, дескать, в Обители Прасковии ампутацию тоже делать умеют… но почувствовал, как ему в ребра воткнулось острое лезвие.

— Слышь, отче. Ты время-то не тяни, мы люди занятые, да и тебе молиться надо. Ты давай режь, а то этот […] пёсец от нас никак не отстанет. А то мы тебя самого тут, в натуре, отдохнем.

Малый Гавк обреченно вздохнул. Он бы и рад был выплюнуть проклятую обложку и спастись бегством, но увы, челюсти замкнуло основательно.

— Хорошо, — с легким вздохом жалости согласился отец Джером. — Позвольте…

Священник забрал нож у басовитого, перевел пострадавшего на ступеньки Обители — туда падал лунный свет. После чего добросовестно прочитал молитву Гьюпсюэ, помахал перед глазами пациента и обреченно пускающего слюну пса символом веры, потом резко, недрогнувшей рукой, рубанул с плеча.

— Пожалуйста, чадо.

Басовитый нахмурился, а потом заревел раненым медведем:

— Папаша, ты чё сделал-то? Ты зачем тетрадку порезал?

— Я не порезал, я ампутировал, — благообразно и спокойно объяснил отец Джером. — Собачку брать будете?

Гавк, до сих пор не разжавший челюстей, позволил передать себя в руки похитителей. Потом, без предупреждения, вдруг изогнулся бешеной сосиской — эта способность, досталась Гавку от бабушки, победительницы конкурса красоты мелансонов, мастерицы покидать свою хозяйку и сбегать на ближайшую псарню, к суровым специалистам охранного дела — царапнул всех жесткой, давно не мытой лапой, и убежал.

— Не понял? — пациент сосредоточенно рассматривал свою половину блокнота, сдобренную солидной порцией собачьей слюны, и почесывал в затылках. — А что мне с этим барахлом делать?

Отец Джером еще раз пожал плечами.

У маленького грязнули началась истерика:

— Да как же мы теперь будем выдавать себя за умных? Где ж нам еще умных мыслей украсть придется?.. Да за что ж жизнь нас обделяет и обделяет…

Отец Джером принялся профессионально — гладко и успокаивающе вещать о милостях Гьюпсюэ, но тут басовитый коротко, почти без замаха ударил святого человека по макушке. Теряя сознание, священник Обители Отдохновения Ночного приблизил к сердцу круг с черно-белыми сходящимися спиралями, улыбнулся и подумал: «Спасибо, ночное боженько, наконец-то я высплюсь…»

Далия отпила чаю, надкусила маковый кренделёк и продолжила чтение газеты. Напа, мурлыкая под нос что-то гномье — то ли вальс, то ли боевой гимн клана Кордсдейл, весёлой мухой кружила между столами, наводя порядок.

— Пари-ба-пари-бумс, бумс, бумс, бумс, пари-ба-пари-бумс, бумс, бумс…

Время от времени «Алую розу» настигало небольшое, на пол-балла, землетрясение — то храпел в самой дальней из восьми кухонных кладовок братец Ньюфун.

— Пари-ба-пари-бумс…

Мэтресса аккуратно поставила чашку на блюдечко, сложила газету и чинно спросила:

— Напа, можно тебя на минуту?

— Да хоть на десять. Ты чай допила? — откликнулась гномка. Отложила метлу. — Давай, я чашку вымою. Ньюф из Орбурна такое здоровское чистящее средство приволок…

— Наждак называется, — шепотком прокомментировала Далия. Ей хватило всего нескольких часов, чтобы почувствовать настоятельное желание быть усыновленной кланом Кордсдейл — дабы в последствии получить моральное право по-родственному, по-сестрински, прибить душку Ньюфуна. — Стоять! — скомандовала мэтресса, когда Напа попробовала исчезнуть в сторону кухни. — Напа, сядь.

— Сижу. — выполнила гномка. Она вскарабкалась на стульчик, устроилась, чинно сложила руки на коленочках. И чистыми голубыми глазами посмотрела на Далию.

Далия такими же чистыми — чуть более серыми — глазами посмотрела на Напу.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — вопросительно изогнула бровь мэтресса.

— Я? — уточнила Напа. Подумала. — А что я могу тебе рассказать? Слу-ушай, я тебе уже рассказывала, что папане достался заказ ремонтировать двери в Восьмом позвонке? Представляешь? Две тысячи дверей, в каждой по четыре петли, в каждой петле по шесть гвоздей, на створке по одному замку, а на некоторых еще щеколды и засовы встречаются… — восторженно принялась гордиться родственниками юная Кордсдейл.

— Нет, меня сейчас интересует не ллойярдское Министерство Чудес.

— А что? — со здоровым подростковым любопытством уточнила Напа.

— Эль-Джаладская пустыня и сокровища царя Тиглатпалассара.

— Тсс! — спохватилась гномка. — КОНСПИРАЦИЯ!!! — и принялась оглядываться по сторонам, уточняя, есть ли кто в ресторанчике. Кроме них и храпящего Ньюфуна никого не было видно, но проверка никогда не помешает.

— Конспирация?! Говоришь, конспирация? — взбеленилась алхимичка. — А кто разбалтывает всем о наших планах?

— И кто же? — грозно нахмурилась гномка.

Далия вместо ответа хлопнула газетой, разворачивая ее перед Напой:

— Читай!

— «Как сегодня стало известно компетентным источникам, в ближайшую среду начинается эксперимент по исследованию разума путешественника обыкновенного, который уважаемая всеми коллегами и студентами Королевского Университета мэтресса Далия проведет по дороге в Аль-Тораз.» Ну, правильно пишут, — согласилась гномка. — Сначала доберемся до Аль-Тораза, потом повернем на юго-восток…

— «Компетентным источникам» — это кто? Скажи, кому ты разболтала о наших планах? Я ведь просила тебя ничего не говорить Бронну!

— А я ему и не говорила. С его женой, Ликой — так, посплетничала немножко, когда она заходила в гости с прочими кузинами Фриолара, они пили чай, обжирались пирожными и жаловались, что приходится долго сидеть на диете, — а больше никому ни пол-словечка…

Далия, уверившись, что гномы не понимают тонких намеков, завопила — так, что гномка подскочила на стульчике, а в кладовой проснулся Ньюфун и вылупился цыпленок.

— Что ты наделала?! Зачем ты всем разболтала о нашем путешествии? Ты хоть понимаешь, что ты натворила?!!

— А что?..

— То, что известно хоть одной Фриоларовой кузине, мигом становится известно всем остальным, их матушкам, матушкиным подругам, их собственным подругам, подругам их подруг и подругам подруг их подруг, и…

— Подругам подруг их подруг их подруг? — подсказала Напа, искренне не понимая, чего ж мэтресса так волнуется.

— И еще Бронну, который написал о нашем путешествии в своей паршивой газетенке!!! Зачем ты им все разболтала, Напа?!

— Но я ведь рассказывала под очень большим секретом!

Далия забила каблуком ближайший гвоздь, не в силах справиться с бурей чувств.

— Напа! Ты разболтала наш секрет всем в этом городе! Портниха из Болтающего переулка просила меня передать весточку ее куме, когда мы будем проезжать мимо Луаза; башмачник пытался всучить какую-то гадость на завязочках — вроде как в пустыне жарко, и все там носят не приличные туфли, а такое вот непотребство, через которое чулок как живой виден; Изольда умоляла взять ее с собой — она хочет быть похищенной в гарем вместе с нами!.. Вообще-то, — воздала должное справедливости Далия, — Она хотела быть похищенной вместе с тобой, чтоб ты помогала ей оценивать будущие ювелирные подарки, а меня, по ее версии, надо было приставить сторожить колодцы — отпугивать путников и прочую живность. Но это мелочи. О нашем путешествии знает аптекарь, булочник, господин Бургвайссер, Ницш, кузины Фриолара, господин Джиобарди…

— А ему я ничего не говорила! — поспешила оправдаться гномка/

— Я сама у него спрашивала обменный курс кавладорского золотого к тамошним динарам, — отмахнулась Далия и сурово продолжила: — О том, сколько человек в Университете знает о нашем путешествии, я вообще молчу. Напа, как ты могла? Как тебе вообще пришло в голову разболтать наш секрет?

— Но я ведь не сказала… — Возразить юной гномке было нечего, но она всё же попыталась: — Но я ведь никому не сказала, зачем мы туда собираемся!

— Подумаешь! — раздалось от двери. — Тоже мне, абстрактная алгебраическая формула…

— Еще одно слово про формулы… — сдавленным хрипом предупредила Далия. Ньюфун прочитал что-то важное в глазах мэтрессы, заткнулся, перехватил цыпленка, карабкающегося по его рукаву, и ответил:

— Чего, чего пыхтишь и на меня глазами зыришь? Я, между прочим, за тем же в Эль-Джалад собираюсь!

Далия, из последних сил держа себя в руках, отвернулась к стене и принялась высматривать в развешенной на стенах ресторации оружейной коллекции меч поострее. Напа удивленно хлопнула глазами:

— Ты тоже?! А откуда… Далия, я ему ничего не говорила!

— Да весь Ллойярд знает! Еще с Нового года! — буркнул Ньюфун.

— Говори, — потребовала алхимичка. Нет, одним мечом здесь не обойдешься. Взять у Напы топор? — Стоп! Ты сказал — с Нового года?

— Ну да. Ведь в этом году объявление, какая зверюшка нас под свою лапу берет, задержалось, говорят, маги, которые наши, из Восьмого позвонка, поссорились о чем-то с омарскими факирами. Дескать, те мухлюют и выбирают то зверьё, которое покровительствует южанам, а не Ллойярду. Мы, гномы, предложили ввести цифры. Так нет — астрологам, видите ли, трудно объяснить, что может предсказывать цифра «один». А чего тут трудного? — продолжал бурчать гном. — «Один» всегда обещает, что будет «два».

— Ты знала об этом? — уточнила Далия у Напы. Та пожала плечами:

— Ты же помнишь — новый год застал нас в Росинанте. А потом все газеты куда-то девались…

— Твой мерзкий Черно-Белый Кот делал на них лужи! — обвинила гномку в еще одном преступлении алхимичка. И потребовала у Ньюфуна, чтоб он продолжал.

— А чего продолжать-то? Вот, нынче летом, в месяц Барса, и будут устраивать гонки по Эль-Джаладской пустыне, чтоб определить заранее, кто будет покровителем следующего года. И все отправляются болеть за наших. Терьеров из Шуттбери, пауков и зомби мэтра Мориарти, горгулий, летучих мыхов с Даца… А я решил на этом деле деньгу зашибить. Буду всех подковывать и сбрую чинить, — гном попробовал накормить цыпленка крошками, но тот только жалобно пищал. Ньюфун сжал птенца в кулак и внимательно заглянул в клювик. — Что-то у этой твари зубов нет. Может, ему вставную челюсть сделать?

Далия, до которой медленно, но верно, доходило, что она будет искать сокровища пропавшего царя, проталкиваясь через толпы жокеев, болельщиков, магов и астрологов, переживающих за исход гонок, нашла в себе силы смириться с неизбежным и даже похлопала Ньюфуна по плечу:

— Обещай мне, Ньюф.

— Чего? — с подозрением спросил тот.

— Что подкуешь всех пауков, скорпионов и терьеров. И, пожалуйста, не забудь о намордниках для ядовитых змей и перстнях для летучих мыхов.

Впрочем, ворчливо высказанное согласие Ньюфуна Далию не успокоило.

Через несколько минут, когда Напа, доставив братцу обед, поднялась в комнату мэтрессы, гномка поняла, что с алхимичкой творится что-то не то — та наводила порядок.

Не то, чтобы Далия позволяла скапливаться в своих апартаментах пыли и грязи — нет, это разрешалось только книгам, заметкам, блокнотам, карандашам, перьям и чернильницам. У мэтрессы емкостей для чернил было штук двадцать, разных, в основном, подаренным Напой по разнообразным мелким поводам. Сейчас Далия поставила на стол свою любимую, вырезанную из кусочка мрамора еще в ллойярдский период творчества гномки, вооружилась орлиным пером и бойко строчила что-то на бумаге.

— Что делаешь? — осторожно поинтересовалась Напа.

Далия дописала слово. Залезла под стол, вытащила еще стопку книг, стёрла с них пыль и аккуратно перевязала бечевкой. Потом принялась переписывать названия.

— Пишу завещание, — снизошла мэтресса до ответа. — Потому как понимаю, что из этого дурацкого путешествия живыми нам не вернуться.

— Ты не хочешь ехать в Эль-Джалад, — с грустью догадалась гномка. — Не хочешь копать клад…

Далия поставила агрессивную точку.

— Напа, ты не понимаешь. Ведь это не шутки! — Мэтресса повернулась к печальной Напе и попробовала найти настоящие, правильные слова. — Напа, это ведь очень опасно! Нам надо проехать половину Кавладора, пересечь горы, населенные драконами, сфинксами и прочими разбойниками! А что нас ждет в Эль-Джаладе? Другая страна, чужие обычаи, незнакомый язык! Кто может объяснить, чего нам ожидать от этого рая для кочевников, пустынных варваров и астрологов-извращенцев? Ты хоть представляешь, какой лакомой добычей покажутся две беззащитные слабые женщины?!.

— Я топор возьму, — тихо пообещала Напа.

Не помогло. Далия, громко выдохнув, села на кровать рядом с гномкой.

— Ну, не хочешь ехать, так ладно, — печально понурилась Напа. — Не надо.

Мэтресса скептически поджала губы.

— Разве я не понимаю? Ты ведь соглашалась, только чтобы со мной не спорить… — добавила великодушная гномка. — Ладно. Оставайся в «Алой розе». Приглядишь за Полин… правда, она куда-то пропала, второй день ее нет. А если Черно-Белый Кот вдруг вернется — ты его сразу не прогоняй, ладно? Джое помоги… А где она, кстати?

— Как вечером ушла, так и не вернулась.

— Вот как? А кто ж, если не она, ночью к нам в окно залез? — спохватилась Напа. — Я слышала!

— Это был инспектор Клеорн, — отмахнулась Далия. — Приходил вернуть мне лупу.

— В два часа ночи, угу, — согласилась Напа. — А позже?

— Госпожа Гиранди. Пришла рассказать об их визите в Королевский Музей.

— И как у них там? Получилось отдать гобелен господину Ходриху?

— А… — отмахнулась Далия. — Старина Ходрих перепугался, когда увидел факельное шествие с вышитым Роскаром наперевес, спустил на Гиранди и ее бригаду «вышивальщиц» ночную охрану Музея и сторожевую рысь, вызвал полицию, та подумала, что музей грабят…

— И что? — заволновалась Напа.

— Гиранди сбежала задами, когда полиция явилась и начала всех арестовывать. А если верить газете, то гобелен все-таки спасли, Ходрих умиляется и приглашает авторов этого шедевра на демонстрацию нового экспоната. Правда, если верить второй странице этого же первоисточника, авторы пойдут в Королевский Музей строем, под почетной охраной служителей Министерства Спокойствия.

— Так вот, значит, что с госпожой Гиранди случилось… — протянула Напа. — А еще позже кто к нам в дом заходил? Сработали два капкана, которые Ньюф установил у кухни, кто-то так громко вопил, я уж проснуться хотела…

— Студенты. Друбус и еще двое. Просили напомнить, когда будет переэкзаменовка. О демоны, я ж про нее совсем забыла! — Далия сквозь зубы вспомнила тех, кто посмел украсть переносное вместилище ее памяти. Вот сволочи! Потом нахмурилась: — Или ты спрашиваешь про тех, кто шуршал по подземному ходу до Университета? Ну, где-то около трех ночи?

— Тебе послышалось, — поспешила уверить гномка.

— Да? А я была уверена, что это вы с Ньюфуном совершали экскурсию в стены выстроенного вашими бабулей и дедулей Университета.

— Не-ет, — отперлась Напа. — Это были не мы.

— Точно не вы? То есть, если вдруг придет мэтр Рупь, жаловаться на диверсию в его экспериментальной плавильне, мне всё отрицать, как обычно?

Напа густо покраснела, но брата не выдала.

— Ну ладно. Ты всё равно Джою отыщи, пригляди за ней. А я, пожалуй, пойду… — еще раз вздохнула гномка.

Далия представила, что сейчас будет. Сейчас Напа спустится в свою уютную каморку, соберет дорожный узел с припасами, облачится в любимую кольчужку и курточку с заклепками, повесит на спину секиру, возьмет кирку, четыре лопаты и лом, и с печальным сердцем в гордом гномьем одиночестве отправится в Эль-Джалад. Возможно, она дойдет только до ближайшего холма, а там, поплевав на руки, примется копать подземный ход в соседнюю страну. Конечно, от части воров и дорожных происшествий это убережет — но ведь остаются подземные беды. Всякие там минотавры, гидры, змеи в лабиринтах, обвалы, насекомоядные кроты, камни и тараканы, срывающиеся с потолка — и всё это — для одной маленькой гномки, у которой даже борода еще не проклюнулась.

— Напа, — строго проговорила Далия. — Неужели ты и в самом деле думаешь, что я тебя брошу без личного сапиенсологического сопровождения?

Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл мгновенно просияла круглым личиком.

— Только, чур, уговор — мыслить не как примитивный гномокопатель, а как образованный, вооруженный мыслью Алхимик!

— Ура! — расчувствовалась от торжественности момента гномка. — Ура! Вперед, Далия! За короля, Кавладор и Алхимию!

Дверь распахнулась — энергично и широко.

— Клеорн? Что там опять произошло в Университете? — сурово поинтересовался господин Ле Пле.

Инспектор вскочил, вытянулся в струнку, выпятил грудь колесом, и, стараясь, чтобы начальство не заметило свежий синяк на скуле, который он заработал, спасая собственную шкуру и мэтрессину лупу от счастливых авторов гобелена, с ликующим пением пытавшихся ворваться в кабинет директора Королевского Музея, бодро отрапортовал, что ситуация под полным контролем.

— Да? А кто ночью чуть не спалил к ядреным демонам Королевский Музей со всеми редкостями и шедеврами?

— Виновные пойманы! Проводится воспитательная работа! — еще увереннее гаркнул Клеорн.

Мэтр Лео, вытянувшийся с другой стороны письменного стола — насколько позволяла легкая сутулость и общее пофигистское отношение к нормам и правилам, — громко шмыгнул носом.

— А, мэтр… — заметил подчиненного министр. — Вы вроде должны были отыскать призрак всё в том же Университете? Как ваши успехи?

— Призрака грозой унесло, господин министр, — ответил Лео. Не жаловаться же начальству на несчастную свою жизнь — и девушки не хотят слушать его увлекательных повестей о паутинах цинского живоглота, и вышивать он не любит, да еще нюхать ауру покойницы пришлось… Маг тяжело вздохнул — что чрезвычайно раздосадовало господина Жореза Ле Пле.

— «Грозой унесло»? И что, это всё, что вы можете сказать? А где расследование, в какую сторону увлекло призрака? А где доказательства, что призрак спокойный, не буйный и психически устойчивый? А где работа по профилактике нахождения псевдоживого существа в стенах данного помещения в дальнейшем? Где план мероприятий по предотвращению неупокоенности преподавателей и студентов нашего славного Университета? Лео, чем, дракон вас скушай, вы целыми днями занимаетесь? Клеорн, почему ваш подчиненный не занят по уши? Рр-распустились, р-работнички! Значит, так: я еду в замок Фюрдаст на два дня. Чтоб к моему возвращению раскрыли дюжину преступлений, посадили семь главарей шаек, узнали, кто главный смутьян в Университете, и намололи кофе на семь недель вперед…

— Простите? — моргнул мэтр Лео.

— Я что, еще не говорил? Алхимики Университета Аль-Миридо открыли, что крепкий кофе благотворно влияет на смекалку и воображение. Значит, будем пить! Мэтр Лео, вы уж как-нибудь магически помол обеспечьте…

Стоило начальству скрыться в направлении летней королевской резиденции, инспектор Клеорн выдохнул, посмотрелся в зеркало, скривившись от своей побитой физиономии и с отеческой заботой пожурил волшебника:

— Мэтр, разве можно так разочаровывать начальство? Что, трудно было сказать, что вы призрака развоплотили?

— Развоплощают привидений, господин инспектор. Призрак — субстанция более целостная, сохраняющая некоторую толику души. Ну, я так думаю — ведь я совсем не специалист в Магии Смерти. Вот если бы вы поручили мне искать ворону-альбиноса, или, допустим… — волшебник вздохнул мечтательно, — Летающую черепашку…

— Мэтр, может, водички попьете? — участливо поинтересовался усатый сыщик. Нет, летний зной, конечно, страшное испытание для Талерина — особенно для подобной мэтру Лео интеллигенции, которая считает зазорным сбегать, искупаться в прохладном Алере; но чтоб в результате солнечного удара грезить о летающих черепашках?.. Бедняга! — Ладно. Не будем о грустном. Знаете что, мэтр? Вы посовещайтесь со своими коллегами, как призраков ловить — без нарушения Закона о Магии, естественно. Можете считать, что это ваше задание на сегодняшний день. В конце концов, начальство в Фюрдаст отбыло, ему не до нас… Не теряйте времени, мэтр — совещайтесь, совещайтесь!..

Вместо того, чтобы рвануть на природу, под сень дубрав в Охотничий замок, мэтр Лео с тихим удивлением смотрел, как инспектор Клеорн наводит лоск на свою внешность — сдабривает кончики усов специальным воском, маскирует лечебной мазью свежий синяк, приглаживает серый мундир. Что, неужели бравый сыщик попал под действие постороннего заклинания? Лео осторожно просканировал ауру начальника, и увидел, что никаких проклятий на Клеорне не висит, так, общая влюбленность — конечно, более подходящая восемнадцатилетнему юнцу, а не солидному офицеру Министерства Спокойствия. Мимолетно удивившись, как же Клеорна угораздило, мэтр Лео решил последовать его совету, проконсультироваться у старших коллег относительно ловли призраков — а заодно и извиниться перед мэтром Лотринаэном за то, что так легкомысленно посмеялся над его стремлением заслужить похвалу начальства.

— А вы, господин инспектор?

— Я? — Клеорн поправил кобуру со служебным револьвером — между прочим, последний писк ллойярдских изобретателей, самозаряжающийся! Смахнул несуществующую пылинку с рукавов, щелкнул каблуками ослепительно начищенных сапог. — Я отправляюсь исследовать тайны Университета, коллега.

— А можно, я с вами пойду? Вдруг призрак где-то там прячется?

— Нет, — поспешно ответил Клеорн. — Есть некоторые тайны, молодой человек, — наставительно объяснил инспектор волшебнику, — которые открываются исключительно специалистам.

Мэтр Лео кисло улыбнулся, пожелал инспектору удачи. Потом, оставшись в кабинете Клеорна в гордом стылом одиночестве, достал из кармана мантии «глаз», положил кристалл на ладонь и сосредоточился, пытаясь вызывать мэтра Лотринаэна. Раз начальство велело консультироваться… Эй, Лот, дружище, где ты?

— А теперь, — грозно, солидно, объявила Далия. Прошлась суровым взором по лицам посетителей «Алой розы», — мы будем играть в расследование. То есть, конечно же, не играть, а действовать со всей серьезностью, тщанием, тактом и сочувствием. Кто хочет первым сознаться в преступлении?

Мэтресса Юлали резво подняла правое копыто, и мэтры Филипп, Никант, Мартин и Рупь счастливо выдохнули.

— Слушаю вас, коллега, — подбодрила Далия.

Инспектор Клеорн насторожился и включил профессиональную память.

Кентавресса поправила шелковую черную пелерину, которая прикрывала верхнюю, человеческую часть туловища. Половину утра фноссианка потратила на то, чтобы достичь совершенства своей замечательной внешности, и теперь ее длинные черные косы и не менее длинный пышный хвост были украшены серебряными заколками, четыре подковы ослепительно сверкали, на передней правой ноге красовался браслет с эмалевыми розочками, подарок Напы, а попону на стыке человеческой и конской половин тела удерживала большая брошь с тем же рисунком, изготовленная Ньюфуном.

— Йа эст зознатца, что нэ платыт пошлын пры входэ в столыцу, — покаялась мэтресса. У нее был красивый грудной голос, которому жесткий южный акцент добавлял легкую нотку пикантности.

— Ее никто не платит, — прогудел Ньюфун.

— Другие желающие? — спросила Далия.

После неловкого минутного молчания Друбус не выдержал — ему и так было неуютно чувствовать на себе взгляды семи алхимиков — и осторожно, тихонечко, приподнял руку.

— Да??? — обрадовались мэтры хором.

— А можно выйти? — пролепетал несчастный студент.

— Две минуты, — рявкнула Далия.

После того, как Друбус опрометью выскочил из обеденного зала, Далия и ее коллеги по Алхимии выжидательно уставились на Лирта. Тот с мягкой, ненавязчивой вежливостью продолжил чавкать — Напа по привычке сунула каждому пришедшему «на расследование» по плюшке.

Алхимики ждали, что ж будет, но Лирт, следуя собственной, хорошо закрепившейся за тринадцать лет учебы в Университете, привычке, молчал.

Инспектор Клеорн шепотком испросил у мэтрессы Далии разрешения более активно поучаствовать в расследовании. Поднялся, поправил серый мундир, подкрутил усы и торжественно объявил:

— Господа! Дамы! Мы собрались здесь, чтобы…

— Собравшись в этом зале, пьем вино, весеннее и пахнущее летом, И славим солнце славное за то, что нет зимы и смерти для поэтов!.. — прокомментировал мэтр Диаз. — «Лишний день: традиции праздника», перевод с эльфийского мэтра Фриолара, я ему еще «хорошо» поставил, чтобы постимулировать юношу к стихосложению, хотя…

— Спасибо, — вежливо поблагодарил почтенного алхимика Клеорн.

— … да, надо признать — у Фриолара с поэзией туго, но прекрасная память, просто прекрасная, когда я вручал ему сертификат о знании наречия Ухтыков, у меня слезы лились…

— Спасибо, мэтр Диаз. — с нажимом повторил Клеорн. Завкафедрой не унимался, не замечая, как рука сыщика сама собой опустилась на рукоятку служебного револьвера:

— … А потом мэтресса Розанна сказала, что это профессиональное, по причине большой световой и читательской нагрузки, и надо капать по четыре раза в день, и перед сном дополнительно — прозрачным раствором без вкуса и запаха, и Фри-Фри так хорошо его растворил…

Инспектор Клерн не выдержал. Сообразив какой-то долей мозга, что полуслепой алхимик угрозу не увидит, он стремительно выхватил оружие из кобуры и выстрелил в потолок. Диаз, удивленный грохотом, замолчал — хотя Далия видела, как его губы шевелятся в привычном «прелестная женщина, просто прелестная», но решила, что сыщику, чего доброго, эта оценка сейчас не понравится.

Когда с потолка прекратила сыпаться побелка, Клеорн сурово напомнил, что они здесь все — кроме Напы и мэтрессы Юлали — подозреваются в нападении на уважаемую мэтрессу Далию и поэтому — просьба вести себя прилично! Но стоило инспектору сесть на место, тяжело выдохнуть и утереть выступивший от праведных трудов пот клетчатым платком, как одна из не-подозреваемых возмутилась с громким ржанием:

— Это почэму йа нэ подозрэваэм? Дэскрымынац!

— Чего? — хором уточнили Клеорн, Лирт и вернувшийся Друбус.

— Обесценивание и умаление заслуг пробанда вследствие наличия у противоположной стороны общения жестких критериев социально-догмативного характера, кристаллизующихся в результате воспитания и обучения, и содержащих концепты визуальных характеристик, возрастно-гендерно-таксономического специфизма, и… — тут Далия поняла, что Клеорну мешает пристрелить ее на месте только простое соображение, что алхимиков, кроме сапиенсологини, в «Алой розе» еще много, а патронов на всех не хватит. Мэтресса проглотила финал фразы- несколько более нервно, чем обычно, и утешилась тем, что перевела высказывание коллеги из Академии Под Открытым Небом на родной кавладорский: — Мэтресса Юлали считает, что ее тоже надо включить в список подозреваемых.

— Досточтимая госпожа Юлали, — повернулся к кентаврессе сыщик, — Я не подозреваю вас на том основании, что забраться по лестнице наверх, в мансарду барышни Джои, — как тот подозреваемый, которого якобы слышала мэтресса Далия, — вы не могли.

— Почэму? Почэму! — с возмущением заржала Юлали. — Сэйчас йа доказат! Сэйчас йа посрамыт ваш ус!

Кентавресса грациозно вскочила на четыре ноги, проскакала к лестнице и даже сумела преодолеть четыре первых ступеньки узкой деревянной лестницы, ведущий на второй этаж ресторации.

— Смотрыт! Смотрыт! Йа эст поднатц! — Потом сделала еще один шаг, не поместилась на ступеньке — и с шумом скатилась вниз.

— По-моему, коллега, вы переоцениваете свои силы, — вежливо заметил мэтр Рупь, помогая четвероногой даме подняться.

— Йа эст мочь поднатц ввэрх по лэстныц! — упрямилась Юлали.

— Да не фиг делать! — поддержал кентаврессу Ньюфун. Гном подскочил, мимоходом проверил, не пострадала ли лестница, после чего принялся обмеривать фносскую гостью веревочкой с мерными узелками, прикидывать ее вес и рассчитывать прочность потолочных балок.

Убедившись, что Напиному брату есть, чем заняться, Далия знаком велела Клеорну продолжать следствие.

Пока инспектор собирался с мыслями, сопоставляя ход преступления с возможными мотивами и возможностями, входная дверь тихонько скрипнула, и на пороге нарисовала Джоя.

— Джоя! Привет! Где ты была? мы ж тебя потеряли! — захлопотала хозяйка ресторации.

— Я не сдала экзамен, — с печалью и слезой ответила девушка. — И долго гуляла по кладбищу…

— Это ты брось, — на правах ветеринар… ветерана студенческого братства, утешил Джою Лирт. — После каждого «неуда» топиться — это ж реки не хватит.

— В тиши гранитных надгробий и мраморных статуй я сочиняла поэму, — ответила студентка. И, наверное, все-таки заметила, что в помещении, кроме нее, находится еще восемь человек, кентавр и два гнома — потому как спросила с застенчивой наглостью истинного поэта: — Хотите, прочитаю?

Мэтр Диаз, конечно же, ответил «Да!», но мэтр Филипп, Никант и Далия гораздо громче ответили «НЕТ!!» Инспектор Клеорн пригласил девушку поучаствовать в слушании дела — конечно, госпожа Кордсдейл, накормить ее можно, раз уж вам так хочется…

— Итак, — снова приступил к расследованию сыщик. — Вернемся к хронологии событий. Преступление было совершено…

— Простите? — вежливо поднял руку мэтр Мартин. — Я, кажется, что-то пропустил. О каком преступлении идет речь?

Пока Далия быстро объясняла, что речь идет в плане материальном — всего лишь о похищении ее блокнота, а в плане моральном — во-первых, ответственности за удержание в шкафу ее самой, мэтрессы Далии, виднейшего сапиенсолога Университета королевства Кавладор; во-вторых, попытки удушить тесным сундуком присутствующую в Талерине и его ближайших астральных провинциях барышню Джою с Даца; в-третьих, за комментарии, которые постоянно отпускает свалившийся на шеи Далии и Напы Ньюфун, стоит только упомянуть о каком-нибудь невозможном действии…

— Я всё слышу! — ответил гном, стоя на плечах кентаврессы и прикручивая какую-то штуку к потолочной балке.

— И, в-четвертых, оскорблении в моем лице всей Алхимии, — завершила обвиняющую тираду Далия.

Пока мэтресса перечисляла состав преступления, сыщик вытирал пот платком, размышляя о том, зачем он связался с этими алхимиками. Наверняка в Министерстве Чудес ему могли бы предложить более легкие и гуманные способы почистить карму.

Кругленький мэтр Мартин, выслушав короткую повесть о злоключениях Далии — та в подробностях поведала, каково на вкус было старое кухонное полотенце, — изумленно всплеснул руками:

— А мы с Долорес ничего об этих ужасах не знали! Надо быстрее ей всё рассказать!

— Если вы не знали о преступлении, зачем сюда явились? — рыкнул сыщик.

— Рассказать об успехах своего сына! — гордо заявил счастливый отец. — Представляете? Ему три недели отроду, а уже плюется! И не просто так, а в тещу!

— Прелестная женщина, просто прелестная! — по привычке прокомментировал Диаз.

Мартин попробовал было отстоять другую оценку матери своей ненаглядной Долорес, но Клеорн не позволил образоваться побочной ветви дискуссии, сам лично вывел алхимика вон, запер дверь в ресторацию и сурово пригвоздил каждого из оставшихся на место. Итак, два студента — лазили по «Алой розе», сами же признались, что и блокнот видели, и сахар воровали. Мэтр Рупь, мэтр Никант, мэтр Филипп…

— Вы что, тоже заходили в «Алую розу»? — уточнил он у толстяка-историка. потом повернулся к мэтру Диазу: — А вы?

— Что значит — «тоже заходили»? Мы сюда уже тридцать лет, как на службу, ходим. До Напы здесь пивнушка была — жратва так себе, только манную кашу и варили, так я привык, с тех пор и столуюсь здесь… — ответил Филипп, а Диаз поддержал коллегу, уверяя, что Напина предшественница была прелестной женщиной, просто пре… Ага, ага, понял, не отвлекаюсь: увы, о кулинарных способностях бывшей хозяйки заведения хорошего ничего сказать не получится.

— И в двадцатого числа вы тоже тут были?

— Нет, — ответил мэтр Диаз. — Мы были в Библиотеке, помогали госпоже Гиранди запечатлеть подвиги его высочества.

— Тогда ж какого демона драного вы здесь сидите? Какого… какого… — попытался быть интеллигентным господин сыщик, но увы — на язык просились исключительно просторечные, но такие образные идиомы.

— Мы взяли на себя миссию, молодой человек, — гордо заявил зав эльфийской кафедрой, — плохое зрение мешало ему оценить потенциальную угрозу, которую сейчас представлял впадающий в состоянии берсерка сыщик, — запечатлеть для потомства все подвиги принца Роскара.

— То есть — вы обвиняете нашего принца в том, что он ни с того, ни с сего засовывает меня в шкаф? — возмутилась Далия. Крепко сжала кулачки, готовясь зафондючить в нос тому, что посмеет утверждать подобную чушь.

— Почему — «ни с того, ни с сего»? — вдруг подал голос Лирт. — Вы ж ужасно красивая. Вдруг вы, мэтресса, принцу понравились?

Только чудом Клеорн сдержал студентоубийственный порыв, а мэтресса наоборот, расплылась в застенчивой улыбке. Мэтр Никант зло хрюкнул, показывая свое отношение к этой версии. Мэтр Рупь, чтоб никто не подумал, что он боится соседства с двумя агрессивными злоумышляющими против человеческой металлургии гномами, успешно, сохраняя достоинство и внешнюю благопристойность, прикидывался молчаливой вешалкой для алхимических мантий.

— Давайте не будем впутывать в алхимические разборки его высочество, — осторожно намекнул о почитании королевской фамилии сыщик. — С чего вообще вы взяли, что он здесь мог быть?

— А разве вы сейчас не с нами? — уточнил мэтр Диаз. Заметив, что после его вопроса наступила какая-то загадочная тишина, он принялся обхлопывать карманы мантии в поиске очков. Нашел, водрузил сооружение с толстенными линзами на нос и принялся рассматривать Клеорна. — Ой, а я думал, что вы Роскар и есть.

Клеорн тяжело, с присвистом, задышал. Далия, наблюдая, как в лицо инспектора поступают жизненные соки, готовясь прорасти чем-нибудь — или официальным уведомлением с заключением, или просто так, зелененьким сверху, — сожалела о том, что блокнот пока не найден: нет, она-то думала, что все «спокушники» скучные люди, а оказывается, с ними тоже бывает забавно! Надо с Напой было поспорить, — решила сапиенсологиня, — сколько минут бравый инспектор продержится в нашей алхимической компании. Так, запомним: на сороковой минуте эксперимента бить пожилых людей в очках и мантиях господину Клеорну пока не позволяет воспитание — но это, честно слово, пока.

— Я пришлю вам свою монографию с описаниями подвигов его высочества, молодой человек, — пообещал мэтр Филипп, верно сориентировавшийся относительно долготерпения служащих Министерства Спокойствия, подхватил завкафедрой эльфийской литературы под локоток и заспешил на выход. Мэтр Диаз на прощание тоже пообещал прислать Клеорну составленным им словарь эльфийских литературных ругательств.

Удалив двух посторонних, сыщик еще раз, пристально и придирчиво посмотрел на оставшихся в ресторации подозреваемых. Преступником должен быть кто-то из них… Желтый сухой старик — наверняка извращенец; этот гривастый, как лев, наверное, тоже с головой не дружит — додумался, одеть под мантию доспехи, и не жарко ему… А студенты — просто просятся на каторгу. Этот, мордатый, и другой… А где ж второй студент?

— Не виноватый я!.. — зарыдал Друбус, когда крепкая рука Закона извлекла его из-под стола. — Я ничего не делал! нет! не убивайте меня!.. что я скажу ма-а-аме-е…

— Оставьте его, — вступилась за беднягу Далия. — Инспектор, не убивайте студента, он мне еще экзамен должен! Да и не мог он подобного преступления совершить!

— Почему вы так уверены? — сыщик потряс Друбуса, проверяя, не выпадут ли у него из карманов мантии улики.

— Потому, что за три года, пока это создание числится студентом у нас в Университете, он вообще ничего не сделал! — привела убийственный довод Далия. Мэтр Рупь и мэтр Никант хором поддержали — они, по счастью, были лишены необходимости вбивать знания в голову данного школяра, но слухами Университет полнится.

Инспектор нехотя признал условную справедливость довода. Посадил рыдающего студента, подкрутил ус, и придирчиво стал оценивать стать и ширину плеч студента-мордоворота.

— Нет-нет, — угадал ход мыслей представителя Министерства Спокойствия мэтр Никант. — Не обижайте гордость воспитательных традиций нашего вуза! Разве могло прийти столь сложное преступление в столь круглую голову?

Все присутствующие дружно оценили крутые склоны черепа студента. Лирт застеснялся и взъерошил волосы: дружище Бтубур как-то высказался, что голова Лирта должна считаться эталоном гномьего сейфового искусства, ибо извлечь из нее хоть что-то помещенное было не под силу не только «взломщикам», роль которых тринадцать лет подряд играла университетская профессура, но и самому хозяину.

— Разве что мэтресса Далия всё-таки смогла личным примером научить подрастающее поколение действовать, как положено ревностным адептам великой Алхимии, — сквозь зубы добавил несдающийся историк. Сапиенсологиня метнула в Желтого Осла пристальный, оценивающий взгляд, а Клеорн воспользовался моментом, выгнул обоих студентов вон, строго-настрого запретив покидать город и нарушать Закон и Порядок, и принялся давить на психику Никанта, нависнув над ним карающим мечом:

— А как насчет вас, уважаемый? Что вы делали с девяти до одиннадцати летом прошлого года?

— Но ведь преступление было совершено вот, на днях… — залепетал историк.

— Откуда знаете? — громовым голосом рявкнул Клеорн. Стекла ресторанчика задрожали. Мэтресса Юлали, добравшаяся до пятой ступеньки, пошатнулась, не поместилась на узкой ступеньке подковами и в очередной раз скатилась вниз.

— Оставьте его, господин инспектор! — вступилась Далия, чувствуя, как ее собственная карма становится всё белее и белее. — Поверьте, кто бы меня не связывал и в шкафу не запирал, это был не мэтр Никант!

— Почему вы так уверены?

— Да мэтр Никант меня бы прибил! Там, на кухне, столько убийственных орудий — и молотки для отбивания мяса, и ножи, и шампуры, и прочие топорики… А у господина историка на меня давно зуб чешется!

— Да-да! — горячо поддержал историк. — Я б ее давно задушил, или прирезал бы! Зачем мне ее связывать да в шкаф кидать? Уж лучше в Алер…

— Хмм… — подозреваемые разбегались, как тараканы. Клеорн посмотрел на спокойного и представительного мэтра Рупя. — А вы?

— Причинив какой-нибудь вред мэтрессе Далии — которую я всячески уважаю как истинного Алхимика и прелестную даму, — последовательно, подробно объяснил профессор кафедры горных изысканий. — Я бы остался беззащитен перед… э-э… этническими обстоятельствами, с которыми сталкиваюсь постоянно при чтении пяти профильных курсов.

Клеорн сначала не понял. Потом перевел взгляд на Ньюфуна, активно укрепляющего лестницу «Алой розы», всего из себя этнического, в кольчуге, с молотком, бородой и запахом, и мэтр Рупь с достоинством согласился, что предположения сыщика о природе «обстоятельств» совершенно истинны.

Инспектор еще раз, загибая пальцы для верности, пересчитал присутствующих. Так, все оправданы, кроме…

С кухни прискакала Напа.

— А вы, сударыня, — осторожно, издалека, принялся выяснять обстоятельства инспектор. — Где, говорите, вы были, пока Далия сидела в шкафу?

— У дядюшки Бура, ну, лавка «Вкусно и весело», в Сытном переулке, знаете? Мы там посидели, поговорили, обсудили путешествие в Эль-Джалад…

Тут Напа ойкнула и закусила кулачок, чтоб не проговориться еще больше.

Клеорн собирался выяснять подробности — но тут Далия, которая, после изгнания мэтров Филиппа и Диаза, села рядом, ласково положила руку ему на плечо, как-то особенно, заговорщицки и мило, улыбнулась, и мысль разузнать, что за повальное бедствие угрожает нынешним летом юго-восточному соседу — буквально все туда едут! — из головы сыщика выветрилась.

— Так… что, вы говорите… — заикаясь, попытался вернуться к расследованию, инспектор. — Сидело у вас в шкафу?

— Вы о Полин спрашиваете? — поинтересовалась Джоя с порога кухни. — Она там сидит, в ларе для мороженого. Ты б свои кладовки пронумеровала, что ли, а то столько всяческих шкафчиков, ларчиков, дверей, каморок, потайных ходов, что я путаюсь…

Напа Леоне с размаху щелкнула себя по лбу: вот тетеря! Совсем забыла!

Гномка пробежала на кухню, извлекла из потайного шкафчика номер четырнадцать помощницу, и привела ее в обеденный зал, на ходу объясняя:

— Я ж ей велела взбить белковый крем! И сама же посадила в самое холодное место в доме, чтоб, значит, белковая пена вышла пышней и белей! И забыла!

Джоя посторонилась, потом, вспомнив о незавершенно деле, вернулась на кухню доедать пирожки; Клеорн же подхватил под локотки блеклую кухонную девицу — та, наполовину покрытая изморозью, немигающими глазами смотрела поверх головы «спокушника» и продолжала бултыхать в медной кастрюльке веничком для взбивания крема. Содержимое кастрюльки звенело льдинками, с фартука Полин сыпались снежинки, — Напа, перепугавшись, принялась объяснять, что она совершенно не хотела, что ларь, в котором она планировала делать мороженое, обычный, артефакт «Льдинка» прислан месяц назад заботливой маменькой из Ллойярда, и вовсе она не хотела Полин замораживать — так получилось… Она, Напа, всего на часок отлучилась, за деликатесами сходила, а по возвращении ее что-то отвлекло, вот она о Полин и не вспомнила…

— Вот, смотрите! — крикнул сверху, с лестницы, Ньюфун. Все повернули головы и увидели, как мэтресса Юлали, обмотанная веревками, слегка развеваясь попоной и пелериной, степенно, уверенно, поднимается вверх, на второй этаж. Мэтр Рупь профессионально заинтересовался блоками, которые на скорую руку соорудил достойнейший представитель клана Кордсдейл, мэтр Никант всего лишь проворчал, что «от этих гномов чего угодно можно ожидать», а Напа заверещала, чтобы Ньюфун был осторожнее.

Ньюфун, держась с достоинством старшего брата, совершенно проигнорировал слова сестры. Впрочем, беспокойство Напы за жизнь постоялицы было беспочвенно — Юлали, комментируя свой полет над обстоятельствами счастливым ржанием, благополучно опустилась на деревянный настил между этажами.

— Тэпэр вы подозрэват мэна? Подозрэват?

— Да, сударыня. — Послушно согласился сыщик, после того, как Далия слегка подтолкнула его локтем. — Теперь вы у меня возглавляете список подозреваемых!

— А вы мэна арэстоват? — поинтересовалась кентавресса. — Ылы опат дэскрымынац?

— Арестую, арестую, конечно же, — согласился сыщик. Ответом ему было паническое ржание.

— О, мой нэсчастн! Йа эст арэстовата! Мэна казныт! Мэна запырат в подзэмэл к гыдра!

Кентавресса побледнела — если можно так сказать относительно дамы, чья кожа лишь на самую чуточку была светлее гнедой масти, — и рухнула в обморок. Вместе с лестницей.

— Ну вот, — грустно прокомментировал падение алхимички Ньюфун. — А ведь я уже придумал, как ее спустить на первый этаж!

Перепуганная звуками падения Джоя и мэтр Рупь кинулись на улицу, выкликать лекарей, мэтрессу Розану или хотя бы Цурька и Мгрунчака, Напа и Далия бросилась оказывать рухнувшей на пол мэтрессе первую помощь, мэтр Никант сел рядом с Полин и потихоньку, пока никто не уточнил, вегетарианский ли крем у нее в кастрюльке, принялся дегустировать кушанье. А господина Клеорна вдруг атаковал внезапно вернувшийся мэтр Диаз:

— Послушайте, молодой человек. Я тут подумал, и вынужденно согласился с нашей милой фносской коллегой. Действительно, дискриминация чистой воды!

— Вы тоже хотите полазать по лестницам? — поинтересовался порядком утомившийся страж Спокойствия.

— Какие лестницы? Бросьте шутить, молодой человек, и, пожалуйста, верните меня в список подозреваемых! Я, как честный королевский подданный, должен свято блюсти Закон, Порядок и Спокойствие! Почему вы так наплевательски относитесь к своим обязанностям? — принялся выговаривать Диаз Клеорну за слишком мягкие методы следствия. — Немедленно начните меня подозревать! Мало ли, что у меня есть алиби! То, что я был в это время в другом месте — ничего не значит! Ведь, в конце концов, есть такая вещь, как магия — вдруг я потайной колдун? Или чревовещатель? Вы, кстати, читали последний роман сэра Скоттиша Айсбра? Там вся интрига держится на том, что преступник говорит не своим голосом из-под балкона влюбленной в него красавицы, а когда она сбегает с ним, то оказывается… постойте, молодой человек, куда же вы?.. — спохватился мэтр Диаз, почувствовав, как на месте его собеседника вдруг образовалось свободное пространство.

Он вытянул руку, чтобы отыскать пропажу. Наткнулся на что-то серое, с розовым пятном вверху, если верить тактильным ощущениям — очень мускулистое и прочное, каким и должен быть, следуя созданным поэтами Кленового века эталонам, слуга общественного добронравия.

— Так вот, молодой человек, — продолжил мэтр Диаз свою лекцию, — Потом оказывается, что преступник, действующий под покровом ночи, вовсе даже не преступник, а прекрасная незнакомка; правда, и красавица, коротавшие ночи на балконе, не совсем красавица, а, скорее, даже наоборот…

Цурьк энергично прожевал что-то, попавшее ему в пасть, подхватил на руки блаженного старикашку и побежал следом за нагруженным кентаврессой Мгрунчаком в сторону Обители Премудрой Праматери Прасковии.

Инспектор Клеорн, вырвавшись из гостеприимных стен «Алой розы», решительно направился в другую сторону. Мэтресса Далия, которую сыщик тянул за собой, делала вид, что чем-то недовольна:

— Позвольте, инспектор! Да стойте же, я туфлю потеряла!.. ну вот, поймала. Куда вы меня ведете?

— В лавку писчих принадлежностей. И не спорьте! Я лично куплю вам новый блокнот и попрошу Ньюфуна Кордсдейла сделать для него стальную цепь, чтобы он не терялся! И чтобы я когда-нибудь еще хоть раз вмешался в вашу алхимическую бредятину!.. Я, профессиональный сыщик! Я, специалист по правонарушениям! Чтобы я еще хоть раз погряз в поисках залитых чернилами бумажек!

— Между прочим, кроме бумаги и чернил там были мои мысли, — вежливо намекнула Далия.

— Мысли считаются украшением головы, когда она есть, — буркнул Клеорн.

— Это как вас понимать? — с прохладцей поинтересовалась Далия.

— Что вас, мэтресса, — тут инспектор чуть затормозил — и они оказались рядом, заглянули друг другу в глаза и увидели… увидели отражения самих себя. — Что вам, сударыня, просто нет равных.

Неожиданный комплимент вызывал у мэтрессы скромный румянец. Без споров Далия позволила снова увлечь себя дальше, мимо Базарной площади.

По причине жаркого дня на площади было малолюдно и скучно. Просили милостыню несколько нищих, шарманщик выводил на потрескавшемся инструменте гнусавую мелодию. Его ручной гоблин — темно-зеленый, с развесистыми острыми ушами, наряженный в коротенькие красные штанишки и такую же шапочку с сорочиным пером, кружился в такт музыке, клянчил конфеты и показывал пальцем на столпившихся рядом мальчишек. Мальчишки тоже время от времени начинали танцевать, клянчили у родителей конфеты и показывали пальцем на дрыгающегося гоблина. Двое очень грязных, но очень святых, обвешанных амулетами и всяческими священными знаками, проповедников выбрали тенистый уголок под старой акацией и вещали для редких прохожих:

— Что может знать о эст-ке змурый бр-кий извращенец? Только то, что она существует! М Сабакенцци забывает, что когда-то сам читал курс лекций о соц факторе э-чского про-ва! — зачитывал хриплым голосом первый бородач содержимое какого-то грязного листка.

— Он забывает, но мы не забудем! — подхватил второй, вскидывая кулак над головой. — Мы не за-бу-дем!

— Что? — не поверила собственным ушам Далия. Кто-то еще в Кавладоре, кроме нее самой, критикует концепцию социального эстетического пространства мэтра Сабакенцци? В Университете Кавладора Далия была чуть ли не единственной, кто не поддался чарам льстивых восхвалений хмурого брабансского извращенца! Мэтресса прислушалась к словам проповедников, и Клеорн поневоле замедлил шаг.

Бородач перевернул несколько страниц и по слогам принялся зачитывать следующим лозунг:

— Взять фунт сахара, раст-ть на вод бане. Размяг масло до сметаны и пром-ть с мукой до шелкового блеска…

— Мы размягчим! — клялся второй. — Мы промятим!

— Какая-то странная проповедь, — заметил сыщик, выслушав половину рецепта приготовления пирога с ревенем.

— Очень, — согласилась мэтресса Далия. — Я, между прочим, этих двоих хорошо знаю — их Напа несколько дней подкармливала в «Алой розе». А потом я велела им выбирать — или они совершают паломничество в ближайшую баню, или больше не приходят в нашу ресторацию. Они еще ворчали, угрожали, говорили, что я слишком умная, чтобы понять их душевные муки и культовую ненависть к мылу и горячей воде…

— Можно утверждать, что изучение рзма выс-орг-нных существ явл-ся предметом са… сапи… сопли…енс… есс…сологии… — споткнулся на трудном слове из обрывка конспекта святоша. И мэтресса, догадавшись, что сейчас прилюдно озвучат конспект ее монографии, потянула Клеорна в сторону:

— Мы же идем в лавку Краузера, за блокнотом.

— Погодите-ка, мэтресса, — спохватился Клеорн. — Видите, на шее у того, кто повыше? Такой черный диск со сходящимися к центру белыми спиралями? Сегодня по сводкам проходила информация, что ночью ограбили отца Джерома из Обители Отдохновения Ночного! Стойте здесь, никуда не уходите, я быстренько выясню, виновны ли они, и вернусь!

Далия чинно сложила руки на груди и пронаблюдала, как инспектор сделал попытку «выяснить» — при виде его серого мундира и профессиональных усов нервы у немытых братьев не выдержали, и они дали стрекача.

Мэтресса с откровенным удовольствием пронаблюдала, как в гонках за проповедниками приняли участие мальчишки, гоблин, шарманщик и десяток уличных собак. Потом ей послышалось тихое скуление в районе собственной юбки.

Малый Гавк с застенчивой преданностью смотрел на Далию. Далия посмотрела в ответ — на то, что когда-то было ее любимым блокнотом.

— Приятного аппетита, — пожелала мэтресса. — Значит, доешь обложку — иди к Напе, она покормит тебя вкусненьким. Брату ее только на глаза не попадись — а если он повернется спиной, можешь тяпнуть, разрешаю. Но запомни — этот блокнот первый и последний, который ты съел! Понял?

Гавк бодро отсалютовал лапой.

— Что-то случилось, мэтресса? — вернулся инспектор Клеорн. Далия повернулась, загораживая юбками тактическое отступление дворняжки.

— Что, вы уже поймали? так быстро?

— Не могу же я бросить вас одну надолго! — сыщик, поморщившись, попробовал, открывается ли правый глаз. Далия заохала и предложила показать травму мэтрессе Розанне, на что сыщик ответил, что ее внимание и забота, ее высокая научная квалификация и сап… соп… сапиенсологическая специализация повергают его в шок и трепет, и что, конечно, он всячески поощряет эксперимент по усовершенствованию кареты скорой помощи…и т. п., и т. д….

Одним словом, труды по поискам мгновенно отошли в прошлое, а мотивы неизвестных злоумышленников превратились в тайну, покрытую мраком. Мэтресса Далия искренне пожалела горе-преступников, который цепко держал за руки добросовестный Ницш, и не стала объяснять Клеорну судьбу пропавшего блокнота — как не стала объяснять, что на той улице, куда инспектор ее завёл, отродясь не было лавки писчих принадлежностей. Так они и бродили до поздней ночи — сначала до Королевского Музея, посмотреть на новый эпохальный шедевр, посвященный подвигам принца Роскара, — потом по набережной Алера, смотреть, как по реке плывут украшенные яркими тентами лодки с пышно наряженными фриоларовыми кузинами, потом зашли Оперу, морально и эстетически осудить громкую премьеру… Ну, забыли они о существовании студентов, преступников, пропаж и интриг, — с кем не бывает подобного счастья?..