Александра (СИ)

Глава 19

Незаметно пролетело два дня. В усадьбе произошли небольшие перемены. Рядом с комнатой Саши оборудовали детскую, Глеб давно уже переехал в свою старую спальню на втором этаже, Татьяна получила официальный статус няни, а Александру вежливо отстранили от всех забот.

— Лечись и отдыхай, — сказал ей Оборский на попытку возмутиться новыми правилами.

Нет, разумеется, никто не запрещал Саше видеться с детьми, только вот на руки ни Тему, ни Катю брать ей не разрешали.

Спина девушки понемногу приходила в норму, отек спал, от синяков остались лишь бледно-желтые следы и самочувствие Александры улучшилось.

Оборский избегал ее. Он не ночевал в усадьбе, совместные ужины тоже остались в прошлом, мужчина будто задался целью не докучать жене своим вниманием. А Саша мучилась неизвестностью. Глеб, хоть и обещал поговорить о будущем, все откладывал этот разговор, и девушка не знала, чего ей ждать.

Она нервно расхаживала по своей комнате и устало размышляла обо всем, произошедшем. А еще переживала за Игоря — где он, что с ним? На все вопросы об охраннике, и Метельский, и Татьяна отмалчивались. Саша попробовала спросить у напарника Игоря — Николая, но тот тоже не захотел отвечать. Девушку снедало беспокойство. Из-за ее безрассудства пострадал невиновный человек… то есть, оборотень, а она даже не помогла ему… С каждым днем, тревога Саши становилась все сильнее.

Наконец, девушка не выдержала и решила спросить у Оборского напрямую. Точно. Как только Глеб покажется в усадьбе, она обязательно поговорит с ним.

Удобный случай представился тем же вечером. Хозяин приехал в имение, отдал короткие приказы охранникам и прошел прямиком к детям. Саша, услышав в соседней комнате голос… мужа, тут же кинулась в детскую.

— Здравствуйте, Глеб Александрович, — поздоровалась Александра, закрывая за собой дверь.

— Здравствуй, Саша, — ровно ответил мужчина.

— Артемий, не смей, — усмехнувшись, обратился он к сыну, размахивающему кулачками, — мал еще, чтобы драться.

Александра подошла ближе и улыбнулась Теме, поправляя сбившийся чепчик.

— Ты что-то хотела? — не глядя на нее, спросил Глеб.

— Да, — твердо ответила девушка, — я хочу узнать… Что с Игорем? Он жив?

В комнате повисла томительная тишина. Оборский машинально покачивал ребенка, не торопясь отвечать на вопрос жены.

— Глеб Александрович, пожалуйста, — взмолилась Саша, — я должна знать, что с ним.

— Он тебе так дорог? — тихо спросил мужчина.

— Это из-за меня он нарушил ваш приказ. Это я во всем виновата. Пожалуйста, не наказывайте его, прошу, — умоляюще выговорила Александра.

Оборский медленно поднял голову и посмотрел прямо в глаза стоящей рядом жены.

— Значит, для тебя какой-то охранник значит так много, что ты готова просить за него? — неторопливо поинтересовался Глеб.

— Он хотел помочь мне, — опустив голову, проговорила девушка.

Мужчина сверлил ее тяжелым взглядом.

— Он нарушил мой приказ. Предал клан. Посягнул на то, что принадлежит мне, — сурово отрезал

Оборский, — по нашим законам, ему грозит суд и изгнание. Ни одна стая его не примет.

— Нет, — побледнела Саша.

— Да, — отрезал Глеб.

— Но, ведь, это я одна во всем виновата, — непослушными губами, прошептала девушка.

— Вот, пусть это и послужит тебе уроком. И, когда в следующий раз захочется совершить глупость, ты сто раз подумаешь, какая участь ждет тех, кто тебе поможет, — спокойно произнес Оборский.

— Глеб Александрович, пожалуйста, — Саша схватила мужчину за руку, — не выгоняйте его, я прошу вас.

Девушка умоляюще смотрела на Глеба, и на глазах у нее медленно появлялись слезы.

Оборский аккуратно отцепил от себя руку жены, уложил сына в кроватку, а затем, повернулся к Александре и строго произнес:

— Раньше надо было думать.

— Пожалуйста, — прошептала Саша. Слезы бежали по ее лицу, но девушка не замечала их. Она смотрела на мужа, моля о прощении.

— Ты так переживаешь за него, — остро взглянул на нее Глеб, — что, очень дорог?

— Он хотел мне помочь, — прошептала девушка.

— Ну, да, добрая душа. Единственный защитник нашелся, — сквозь зубы, процедил Оборский, — Не бойся. Жив и здоров твой заступничек, ничего с ним не сделается. Отправим его в Канаду, в клан к моему старому другу, годика на два, там как раз подходящий климат для таких альтруистов, как Игорь, а потом вернется, — и, видя недоверие Александры, добавил: — Иди к себе, Саша. Обещаю, все с твоим любимчиком будет в порядке.

Девушка вскинула на него глаза.

— Спасибо, Глеб Александрович, — от души поблагодарила она и тихо прикрыла за собой дверь детской. Идя по коридору, Саша чувствовала, как больно саднит в груди растревоженное сердце. Глеб. Он так близко, и, в то же время, так далеко от нее. Равнодушный, холодный, чужой…Как он на нее смотрел… Словно, на постороннюю. Таким взглядом заморозить можно! Неужели, когда-то было по-другому?!

А в детской, у кроваток спящих детей, стоял мужчина, и тяжелые раздумья отражались на его лице. Столько вопросов требовали своих ответов, столько проблем предстояло решить…

— Саша, Глеб Александрович велел передать, что завтра у нас будут гости. Он рассчитывает, что ты поможешь ему встретить их, в качестве хозяйки.

— Алексей Николаевич, а это обязательно?

— Боюсь, что да, — усмехнулся Метельский, — все-таки, прием в твою честь.

— С чего бы это? — удивилась Саша.

— Глеб решил представить всем свою жену, так что, готовься, теперь часто придется бывать на приемах и вечеринках.

— Мое мнение, как всегда, не имеет значения? — иронично уточнила Александра.

— Правильно понимаешь, — ухмыльнулся Алекс, но тут же посерьезнел и добавил, — не вздумай перечить Оборскому, или выкинуть какой-нибудь фокус. Он этого не простит. Не испытывай его терпение.

— Не извольте беспокоиться, Алексей Николаевич, — съязвила Саша, — мы свое место знаем-с.

— Дура, ты, Сашка, — не выдержал Метельский, — ничего вокруг из-за своей обиды не видишь. Такой мужик пропадает, а ты все нос воротишь.

— А мы люди простые, неученые, куда уж нам до местных аристократов? — усмехнулась Александра, — извините-с, манерам не обучены, не сумели оценить благодеяния барина.

Алекс ничего не ответил, только головой покачал и вышел из комнаты.

Спустя несколько минут, дверь приоткрылась, и в спальню бесшумно проскользнул Тоха.

— Нагулялся? — спросила его Саша.

Волк преданно уставился на хозяйку.

— Иди сюда, разбойник, — позвала его девушка, и Тошка мгновенно оказался рядом.

— Тише ты, зверюга, — засмеялась Саша, — вроде бы взрослый уже, а ведешь себя, как щенок. Ну, хватит, Тош, — девушка смеялась и пыталась скинуть с себя тяжелые лапы.

Оборский, проходя мимо комнаты Александры, замер и недоверчиво прислушался. Смех. Веселый, звонкий смех. Глеб еще ни разу не слышал, чтобы его жена так смеялась. Хотя, при нем она вообще никогда не смеялась… Донесшаяся из спальни возня все объяснила — Тошка. Конечно же. Только со своим любимцем Саша ведет себя столь раскованно. Зверь Оборского тихонько заскулил внутри. Он устал от постоянного одиночества и холода, волку было тоскливо без своей пары.

«Молчи! — прикрикнул на него Глеб. — Не до тебя сейчас!»

Зверь покорно затих и растворился, а Оборский прошел мимо комнаты жены, стараясь не обращать внимания на тяжело бьющееся сердце.

— Тамара, подготовьте дом к завтрашнему приему. Стол — на двадцать персон, пять гостевых комнат для тех, кто решит остаться, меню согласуешь с хозяйкой, — Глеб зашел на кухню, где суетились кухарка и ее помощница.

— Все сделаем, Глеб Александрович, не волнуйтесь, — белозубо улыбаясь, отозвалась главная повариха, — у нас уже все подготовлено. Осталось только с меню разобраться.

— Я на вас надеюсь, — произнес Оборский и, наклонившись, погладил Анфису, примостившуюся в своем любимом кресле. Два подросших котенка лежали рядом с рыжухой, и от всей компании веяло таким уютом и спокойствием, что мужчина невольно позавидовал кошачьему семейству.

— Можете быть уверены, не подведем, — ответила Тамара.

Глеб молча кивнул и вышел, а женщины переглянулись и покачали головами. Нет. Не помирились.

Вечером следующего дня в усадьбе было шумно и многолюдно. Хлопали дверцы подъезжающих машин, звучал женский смех и разговоры мужчин, весь первый этаж особняка приветливо светился яркими огнями, приглашающе распахнув двери гостям.

Саша в волнении расхаживала по комнате, пытаясь успокоить колотящееся сердце. «Все будет хорошо, — внушала она себе, — я справлюсь. Подумаешь — оборотни. Подумаешь — снобы. Не трусить! Выше голову!»

Она остановилась напротив зеркала и принялась придирчиво рассматривать свое отражение. Платье от Диора, глубокого, темно-синего цвета, подчеркивало белизну ее кожи и яркое золото волос. Туфли на высоком каблуке заставляли ровно держать спину и прибавляли роста. Золотое колье оказалось с секретом, подчеркивая еле заметный шрам от укуса оборотня — тонкая цепочка, с блестящей бриллиантовой капелькой на конце, спускалась вдоль спины, привлекая внимание к чуть выступающим полукружиям метки. Все это великолепие принесла сегодня утром Татьяна, пояснив, что Глеб Александрович надеется увидеть жену в именно в таком наряде.

Девушка в зеркале была красива. Александра попыталась улыбнуться. «Все нормально. Я справлюсь» — прошептала она своему отражению.

Уверенно вскинув голову, Саша, последний раз, с ног до головы, осмотрела себя и вышла из комнаты.

Глеб, на правах хозяина, встречающий гостей, обжег подошедшую жену быстрым взглядом и поднес ее руку к губам.

— Прекрасно выглядишь, — теплое дыхание коснулось запястья девушки, и Саша вспыхнула от мимолетной ласки. Кровь быстрее побежала по венам, дыхание участилось, сердце принялось отбивать сумасшедший ритм… «Боже мой, ну, почему я таю, стоит только Глебу прикоснуться ко мне? Это ненормально! — в смятении от своей реакции, думала Александра, становясь рядом с мужем. — Беременность прошла, а моя одержимость Оборским никуда не делась…»

— Спасибо, — сумела выдавить она.

— Глеб Александрович, ты ли это?! Не узнаю, дорогой! Ишь, как похорошел! — Им навстречу двигалась гора. По-другому и не сказать. Саша с удивлением наблюдала за огромным человеком, остановившимся в двух шагах от четы Оборских.

— Сигизмунд Карлович, — Глеб пожал протянутую руку, — как долетели?

— Ха, не забыл, — гулко засмеялся мужчина, — а ведь ты проспорил, Глеб Александрович, польские авиалинии не подвели, так что, с тебя бутылка Реми Мартена. И не думай, что я забуду, — лукаво добавил он.

— Старый ты пьяница, — хлопнул гостя по плечу Оборский, — ради какого-то коньяка расстаться с давней фобией! А ведь я не верил…

— Зато теперь твоя коллекция уменьшится на одного Мартенчика, — опять загрохотал Сигизмунд Карлович, — так, а кто это тут у нас под крылышком? — уставился он на притихшую рядом с Оборским девушку.

— Саш, познакомься, это Сигизмунд Карлович Войтеховский, мой давний приятель. Зиг, это Александра, моя жена, — представил их друг другу Глеб.

— Ай, хороша, — протянул гость, — красавица! Завидую дорогой, черной завистью завидую! Какой лакомый кусочек отхватил. А благоухает как!

— Зиг, заткнись, — предупреждающе рыкнул Оборский.

— Ой, да не кипятись ты! — отмахнулся его приятель. — Уже и сказать нельзя. Александра, искренне восхищен, — пророкотал он, отвесив на редкость изящный поклон.

Саша кивнула, пытаясь устоять на месте и не попятиться от склонившегося перед ней мужчины. Ее потряхивало от безотчетного страха перед чуждой силой, распространяющейся от гостя.

Сигизмунд прошел в гостиную, а Глеб плотнее прижал к себе Сашину руку и тихо, на грани слышимости произнес:

— Не волнуйся, тебя никто не обидит. Я рядом.

Девушка попыталась успокоиться. Получалось с трудом. Оборский погладил дрожащую ладошку жены и слегка приобнял девушку за талию. Саша вздохнула — теплая рука Глеба придавала уверенности, и Александра расслабилась. Он рядом. Все будет хорошо…

Поток гостей не ослабевал. Дамы в вечерних туалетах, мужчины в дорогих смокингах, смех, приветственные поцелуи, иностранная речь…

Оборский здоровался, представлял гостям свою жену, раздавались восхищенные восклицания мужчин и чуть уступающие им в энтузиазме вежливые фразы женщин… «Польщены… Восхищены… Прекрасно… Удивительно…» А Саша стояла с застывшей на лице улыбкой и только и успевала произносить формальные слова о том, что ей приятно и — да, она польщена, восхищена… ну, и далее, по списку.

Наконец, последний гость прошел в гостиную и вечер начался.

Глеб передвигался по зале, общался с друзьями, отпускал комплименты дамам, вступал в разговоры с мужчинами, но ни на секунду не выпускал из своих объятий жену. Он крепко держал ее за талию и так и перемещался по гостиной, не обращая внимания на понимающие взгляды гостей. Саша прильнула к теплому боку мужа, крепко вцепилась в его руку и даже не помышляла отойти от него хоть на шаг.

Среда, в которую она попала волею судьбы, внушала девушке опасения. Александра видела оценивающие взгляды женщин, откровенный интерес мужчин, ощущала ауру силы и власти, исходящую от присутствующих и исподволь, незаметно наблюдала за ними. Тонкие, едва ощутимые отличия, отделяли оборотней от обычных людей. Саша замечала, как шевелятся ноздри гостей, стоит ей пройти рядом, отмечала хищный блеск смотрящих на нее глаз, пару раз почувствовала едва уловимый, мускусный запах от проходящих мимо мужчин, а пару раз ей почудились невесомые прикосновения чьей-то руки. Оборотни смотрели, наблюдали, оценивали. В этом мире не признавали слабаков. Что ж… Александра подняла повыше подбородок, и смело встречала оценивающие взгляды. «Не дождетесь!» — говорили ее глаза, и оборотни понимающе улыбались — храбрая девочка.

Вечер завершился торжественным ужином. Легкая, приятная атмосфера, непрекращающиеся разговоры — смесь русского с французским, — еле слышный стук приборов, мягкий голос Глеба… Изысканный вечер в избранном обществе. Саша смотрела, наблюдала и помалкивала. Ей было о чем подумать. Если оборотни живут не одну сотню лет, то становится понятно, откуда взялись такое богатство, власть, сила… И разговоры о прошлом, и проскальзывающая ностальгия по старой, утерянной навсегда России, и необычные обороты речи…

— Глеб, а ты помнишь…

И мужчины принимались с жаром обсуждать дела давно минувших дней, переходя на французский, споря и приводя в аргументы высказывания почивших военачальников и друзей. «А ведь это непросто — видеть, как старятся и умирают близкие, как уходят в историю эпохи, как жизнь уводит все дальше от тех мест, где родился и вырос…» Она смотрела на сидящих за столом людей… ну, вернее, не совсем людей… и пыталась представить — каково это — жить так долго. Ведь, отныне, это и ее участь. По крайней мере, до тех пор, пока будет жив Глеб, будет жить и она, его жена и пара. Да, странно устроена жизнь. То, что раньше казалось сказкой, теперь не вызывает у нее никакого удивления. Обычный факт. Таких фактов, за последнее время, скопилось очень много, но только одно так и осталось неясным. По убеждению всех, она — пара Оборского, и он никогда не сможет причинить ей боль. Но Саша видела недоумение и неуверенность оборотней, когда речь касалась этой темы. Она понимала, что они сами не особо верят в то, что ей говорят. Еще бы — поступок Глеба опроверг непреложную истину и никто не мог объяснить, почему это случилось и не произойдет ли повторения подобного. Снова, и снова Александра переживала ту кошмарную ночь, забывшись сном, а те события, что были в ее жизни раньше, лишь подтверждали при пробуждении — нельзя ни в чем быть уверенной, нельзя бездумно принимать на веру все, что ей говорят. И она не верила. Наблюдала, оценивала, выжидала… А глупому сердцу так хотелось забыть обо всем и довериться мужчине…

Ужин, между тем, плавно подошел к своему завершению, и гости принялись прощаться с радушными хозяевами.

В усадьбе остались лишь несколько друзей, среди которых был и Войтеховский. Он веселился, балагурил, требовал свой выигрыш немедленно и всячески подшучивал над проигравшим спор другом.

Глеб, не выдержав насмешек, хмыкнул, открыл бар и достал бутылку коллекционного коньяка.

— Держи, победитель, заработал в честном бою, — улыбнулся он, отдавая редкий напиток.

— Ах, ты, моя сладенькая, иди к папочке! — дурачился Сигизмунд, целуя выигранную бутылку, — этот глупый малец не знает, как обращаться с таким божественным напитком. Нектар! Амброзия!

— Зиг, да уймись ты, — не выдержал Алекс, — хватит дразнить, иначе придется прямо здесь расстаться с выигрышем, поделив его на всех.

— А я не жадный. Глебушка, неси бокалы, — разошелся Войтеховский.

— Алексей, достань в буфете, — распорядился Оборский, — я сейчас.

Пока друзья шутливо препирались, хозяин дома незаметно вышел из гостиной и направился к детской. Ему не терпелось увидеть малышей и, в глубине души, затаилась надежда, что Саша сейчас с ними. Чутье не подвело мужчину. Александра сидела в полюбившемся ей кресле-качалке и держала детей на руках.

— Саш, я ведь просил, — укоризненным шепотом возмутился Глеб, — у тебя же спина…

— Да, не болит она уже, — так же шепотом, отозвалась девушка, — все прошло давно.

— Опять геройствуешь? — внимательно посмотрел на нее Глеб. — Ладно, только постарайся не таскать их на руках подолгу. А Татьяна где?

— Я ее отпустила, — тихо ответила Саша, — пусть отдохнет. Да, и я по детям соскучилась, весь день толком не видела.

— Я тоже, — Оборский подошел ближе и склонился над креслом, — крепко спят, — он невесомо провел рукой по сжатым кулачкам Темы и заправил выбившийся из-под чепчика завиток Кати.

— Капризничали весь вечер, Таня не могла их успокоить, — подняла на мужа глаза Саша.

— По тебе скучали, — улыбнулся Глеб. Он легко прикоснулся к щеке жены и распрямился.

— Пойду, — с сожалением сказал он, — надо оставшихся гостей утихомирить, а то, если Зиг разойдется, в доме до утра никто не уснет, — ты в детской ночевать останешься?

— Да, — кивнула девушка, — не могу спать, когда малышей нет рядом.

— Ты поэтому каждую ночь здесь проводишь?

— Ну…

— Саш, тебе отдых нужен, а ты тут на кушетке ютишься. Разве для этого я малышей сюда переселил?

— Так может, лучше будет вернуть их обратно? Я же хорошо себя чувствую, — Александра с надеждой посмотрела на мужа. После своего побега, она старалась лишний раз не спорить с Оборским, пытаясь хоть как-то загладить свою вину.

— Ладно, завтра решим, — неохотно ответил Глеб и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

А поздно ночью, зайдя в детскую, он подхватил на руки спящую жену и отнес ее в спальню, аккуратно уложив на расстеленную кровать.

«Спи, моя девочка, — мужчина, одну за другой, осторожно вынул из прически девушки шпильки и распустил непокорную рыжую гриву, — спи…»

Саша вздохнула во сне и поморщилась. Оборский замер, боясь пошевелиться, но девушка не проснулась. Глеб осторожно перевел дыхание и укрыл жену одеялом. Такая хрупкая и ранимая… Мужчина смотрел на Александру, и лютая тоска глодала его душу. Как же он соскучился… Так хочется прижать свою Сашу к груди и никуда не отпускать… Сбежала, проехала полстраны, лишь бы от него скрыться. Неужели, настолько неприятен? Неужели, так сильно ненавидит? А за Игоря как переживала?.. Оборский чувствовал, что если бы поставил любое условие, в обмен на помилование охранника, она бы, не задумываясь, согласилась. Вот, что за характер такой?

И эта странная история с отцом… Как сказал Станкевич? Почти семь лет не виделись? Интересно — почему? Оборский дал задание своим людям выяснить всю подноготную полковника и его семьи, но никаких зацепок не было. После смерти жены, Павел Владимирович стал более замкнут и нелюдим, но никаких нареканий по службе не имел и характеризовался положительно. Волевой характер помог полковнику достойно перенести трагедию и жить дальше. Что же послужило причиной его ссоры с дочерью?

С кровати донесся еле слышный стон. Глеб настороженно посмотрел на спящую девушку и невесомо прикоснулся к ее лицу. Спи, моя хорошая… Он провел рукой по распущенным волосам жены и задохнулся от яркого, пьянящего аромата. На мгновение, мужчину охватило дикое, неконтролируемое желание, но он сумел справиться с собой и, с тяжелым вздохом, пошел к выходу. Нет, нельзя переоценивать свою выдержку! Подле Саши, он теряет голову от страсти и желания, а зверь пытается вырваться на свободу и оказаться рядом со своей парой.

— Глеб… — раздался тихий шепот.

Оборского пригвоздило к месту. Он медленно обернулся и посмотрел на Александру. Девушка хмурилась и ворочалась во сне, а ее губы что-то еле слышно шептали. Мужчина прислушался, но, несмотря на чуткий слух, не смог разобрать ни слова.

— Глеб, пожалуйста… — раздалось разборчивее.

Оборотень подошел ближе и склонился над постелью жены.

— Не уходи…Мужчина задохнулся от неожиданности. Он осторожно опустился рядом с Сашей и легко коснулся ее лица. Стон, раздавшийся в ответ, смел все благие намерения Оборского. Его выдержка испарилась, как дым. Все. Нету больше благоразумия и хладнокровия. Осталась лишь всепоглощающая жажда, утолить которую под силу только одной женщине — его жене. Глеб наклонился к любимым губам и потерялся в сладости жаркого поцелуя. Как же давно он мечтал об этом!.. Саша стонала, страстно откликалась на прикосновения жадных рук, тянулась горячими ладонями к его лицу… Ее тело, ее глаза, ее жажда… — все молило об одном, и мужчина не устоял. С тихим рыком, он погрузился в горячее лоно и повел жену за собой — выше, острее, сильнее…

Томную негу осенней ночи нарушил протяжный крик — Александра не смогла удержать под контролем свои чувства и сдалась на милость победителя.

Утро выдалось солнечным. Едва рассвело, Саша открыла глаза и наткнулась на внимательный взгляд мужа.

— Привет, — тихо сказал Глеб.

— Привет, — чуть слышно отозвалась Александра.

— Ты почему так рано проснулась?

— А вы?

— Я могу долго обходиться без сна, — усмехнулся мужчина, — а вот тебе не мешало бы еще поспать.

— Мне к детям надо, — Саша принялась выбираться из постели.

— Не торопись. Ты же недавно их кормила, сейчас они, все равно, спят. Вот, как проснутся, так Татьяна их и принесет. Иди сюда, — Глеб взял жену за руку и потянул на себя.

Он обнял Сашу и принялся прокладывать дорожку из поцелуев по ее шее и ниже, до самой волнующей точки груди.

— Глеб Алекса-а… — девушка не сумела договорить — Оборский проворно закрыл ей рот поцелуем и, легонько прикусив губу, поправил: — Глеб. Ночью у тебя это прекрасно получалось. Чтобы больше никаких Александровичей я не слышал, — и принялся исступленно целовать припухшие губы жены. Саша горела, стонала, извивалась в крепких руках. Ее тело беспрекословно подчинялось умелому напору мужа, заставляя девушку забыть обо всем, а Глеб, доводя ее до грани немыслимыми ласками, вынуждал просить о большем. И она просила. Кричала, срывая голос, молила о пощаде, но сладкая пытка все длилась и длилась… Последний всхлип… и восхитительная истома разлилась по телу Саши. Оборский прижал к себе жену, всем своим существом ощущая затухающие волны ее наслаждения. Он благодарно уткнулся в пьянящую копну рыжих волос и бессвязно шептал какие-то ласковые слова, не задумываясь над их смыслом. То блаженство, что дарило ему присутствие рядом пары, заставляло мужчину забыть обо всем.

Однако мир не забывал о них и вскоре, Оборскому пришлось вернуться к действительности.

Деликатный стук в дверь прервал утреннюю идиллию супругов.

— Кто? — недовольно буркнул оборотень.

— Глеб, к тебе гость, — прозвучал из-за двери голос Метельского.

— Подождать не может?

— Боюсь, что нет, — хмыкнул Алекс.

— Буду через пять минут, — отозвался мужчина и встал с постели, не удержавшись и еще раз поцеловав, напоследок, Сашу.

— Лежи, — шепнул он девушке и направился в ванную. Спустя пару минут, одетый и собранный оборотень покинул спальню жены.