Агуня

Глава 7

Закрыла за гостями калитку и вздохнула облегчённо. Смилостивилась Вселенная и дает возможность передохнуть от визитёров, побыть нам с Филиппом самими собой, а Трофиму не исчезать внезапно, не допив чай и бросив недоеденную ватрушку. Кстати, надо спросить, куда он прячется.

Избушка блистала чистотой. Даже мои заклятия не наводили такой порядок, как это сделал домовой за короткий срок нашего с котом отсутствия.

— Какой же ты работящий, дедушка! — похвалила я нечисть.

— И шустрый, — добавил фамильяр.

Довольный похвалой, Трофим раскраснелся, засмущался, буркнул что-то невнятное и метнулся за занавеску к печи. Сбросив шаль и выставив уличную обувь в сени, села к столу и расстелила карту. С той самой минуты, как Здеслав отдал мне обещанную награду, у меня руки чесались развернуть её, чтобы рассмотреть край, в котором я живу. Сопоставить с картой моего мира и сориентироваться, в какой части Русской низменности стоит моя избушка. Разочарование было сродни с тем, когда Френки мне сказала, что она пока не в силах изменить мою внешность. Если это лучшая карта современности, то я прима-балерина Большого театра. На куске хорошего пергамента сверху каллиграфически выведено «Дремлесье». Ниже сама карта, больше похожая на топографическую. Деля рисунок на две неравные части сверху вниз, изображена полноводная река Вящая. Исток не указан, но впадает в Южное море. На ярко-синей глади ювелирно нарисованы лодьи под белыми и полосатыми парусами и судёнышки поменьше. Левобережная, большая часть земель, от побережья до реки Цмоки, затемнена в серый цвет и подписана «Кощеево царство». Просто, понятно, без затей и без подробностей. Стольный град Гарал. Левая граница не обозначена, но там часто и густо прорисованы деревья. Тайга, что ли? Цмока тоже без истока и «вытекает» из середины верхней части левобережья. Впадает в Вящую. На светло-зелёном треугольнике, который отделил верхний край пергамента и две реки, написано «Дальземли». Стольный град Залавок расположился в вершине треугольника, в слиянии Цмоки и Вящей. На сваях они там построились, что ли, что половодья двух рек не боятся. На правом берегу, напротив, раскинулись земли Заречья, отмеченные на карте жёлтым. Это уже знакомое название. Княжество Акамира, столица — Камара. По верху, традиционно, ни границ, ни указателей, а вот по правому краю карты художник мастерски нарисовал горы. Видно без примечаний и пометок, что вершины высокие, перевалы опасные — сиди дома и не лезь. Тем более что хорошее место Змеегорском не назовут. Нижняя граница Заречья проходит по реке Зорянке, которая впадает в Вящую намного ниже Цмоки. На розовом прямоугольнике, который очертили две реки, море и горы, раскинулась надпись Луморье. Княжество Финиста со стольным городом Сокольском. Если немного подумать и применить метод исключения, то можно предположить, что Василий Прекрасный — из левобережного царства Дальземли. Тогда моя избушка стоит…

— У нас гости, — выглянул из-за занавески Трофим.

Непроизвольно между ногтей пробежала голубая искорка, а из горла вырвался рык. Не могу уже никого видеть! Дайте мне хотя бы неделю пожить спокойно. Но в ворота уже стучали.

Вспоминая все слова из своего небогатого обсценного словаря и адресуя их Инку, я рванула с колышка, вбитого в стену, ветхую шаль и пошла на крыльцо.

— Кого там нелёгкая принесла? — сурово не по роли, а по настроению спросила я.

У ворот томился всадник. Кафтан и шапка были цветов Акамировых воев. Впереди себя на коленях мужчина придерживал тюк с чем-то мягким.

— Госпожа Агуня, не серчай. Меня Здеслав еще третьего дня послал с наказом узел с рухлядью тебе передать. Лошадка у меня в пути захромала. Пока перековали, пока подлечили — вот и задержался. Можно перекину через ограду поклажу?

— Постой. Скажи, на чьих землях мы сейчас?

— Так Заречье, госпожа. Камара в дне пути отсюда, если по тракту и не спешить. Те, кто тропы знает, как я, могут за день туда и назад обернуться.

— Ладно, кидай!

На лету подхватила объемный узел заклинанием, чтобы не упал в раскисшую талую землю, и подтащила на крыльцо.

— Прощай, Агуня! — донеслось из-за ограды, и я увидела, как всадник споро поскакал назад.

Узел развязывала прямо на крыльце: и света больше — солнышко только-только к закату покатилось, — и безопаснее так. Позвала кота и домового, объяснила невнятную ситуацию с таинственно заблудившимся подарком и потянула тесёмку. В квадратном куске небелёного полотна были плотно уложены вещи зажиточной горожанки. Несколько тонких рубах; сарафан цвета сочной травы; юбка глубокого брусничного цвета; душегрейка; тонкая, как паутинка, пуховая шаль и большой цветастый платок с бахромой и кистями. Поверх всего лежали мягкие красные сапожки и короткие домашние пимы. Всё было новое, нарядное, украшенное разноцветной вышивкой, тесьмой и бусинками. Хорошо, что дядька княжий, приметив мою бедную одежду, решил отблагодарить за родича не только ценой назначенной, но и от себя добавил.

— Отойди-ка! — скомандовал стоящий на страже домовой и нырнул в ворох одежды.

Через пару минут возни он выбрался на гладкие доски, держа за ногу неизвестное мне существо, безжизненно тянувшееся за ним. Фу! Эта гадость была в моей одежде? Не стану такое носить.

— Вот! Страхолюд-тонконог нагоняет страхи, тоску и болезни. Пробирается внутрь с покупной одёжкой или обувкой. Носит потом человек обновку, а радости не получает, а то и вовсе болеть начинает.

— Что же теперь — не покупать, а только самим шить-тачать? — отодвигая ногой подарки к краю крыльца, чтобы потом в утилизатор отправить.

— Ну зачем же? — отодвинул меня от одежды Трофим. — Только по правилам в дом заносить надо. Или на крыльце оставить на ночь, чтобы домовой очистил от гостей непрошеных, или между огней занести — свечи зажечь с двух сторон двери и войти в дом, или через топор переступить, лежащий на пороге.

Он по-хозяйски встряхивал и расправлял каждую вещь, развешивал на перилах греться в солнечных лучах, проглаживал ладошками места, где заломились складки, и ворчал:

— Хорошая одёжа, чего выбрасывать? Новая, сносу не будет. Транжира!

— Ну не сердись, дедушка. Просто противно после страхолюда носить.

— Наследить он не успел, почищу все, да и солнышко прогреет. Носи, не бойся.

Пройдя следом за домовым, я еще и свои заклинания очищения наложила на вещи. Чтобы наверняка. Глядя на нас, кот, запрыгнув на перила, тоже прошёлся по обновкам, обнюхивая и осматривая. Потом кивнул: нормально!

Обедом, который Трофим выставил на стол, можно было накормить небольшой отряд. Густой, ароматный гороховый суп, гусь, запечённый с мочёными яблоками, а к нему пшеничная рассыпчатая каша. На десерт сладкий пирог с ягодами и молочный кисель.

— Куда столько? — ахнула я, увидев накрытую «поляну». — Да мы за неделю это не съедим!

Домовой смутился. Он уже и сам понял, что переборщил, и ждал моего порицания. Но я, отведав понемногу всего, похвалила кулинарный талант нашего домового и предложила:

— Оставь кусок гуся на ужин, а всё остальное я в стазис упакую, и у тебя будет время для других дел.

— Да тут и заняться нечем, — вздохнул Трофим. — Устал бездельем мучиться.

— Книги почитай, в игры с Филиппом поиграйте.

— Неграмотный я, и играть не умею. Нас только работать обучают.

— Так я тебя научу! — откликнулся кот, который очень гордился тем, что умеет читать. — Это несложно.

Забрав листочки, на которых я писала буквы и слова для фамильяра, мои домочадцы устроились на лежанке и углубились в процесс просвещения домашней нечисти. Наступил долгожданный покой.

Поначалу я радовалась нашему уединению и возможности жить так, как хочется, заниматься делами, «не соответствующими эпохе и положению». Не было необходимости каждый раз запирать мои книги и конспекты в сундук. Работа по объединённому межгалактическому травнику споро продвигалась. Несколько погожих дней я провела за мольбертом на крыльце, пытаясь запечатлеть на бумаге весеннюю прозрачность леса, начавшего окутываться в зеленеющую дымку. Но к концу второй недели я заскучала. Трофим с котом за это время крепко сдружились. У них было много интересных занятий: они обсуждали прочитанные книги, играли в «крестики-нолики» и самодельные шашки. Чтобы у моих друзей было больше разнообразных развлечений, я, пожертвовав листом плотной акварельной бумаги, расчертила и раскрасила шахматное поле. Домовой напилил из ровной веточки шайбочки, половину которых мы обожгли на огне, придав им темный окрас. Теперь игроки несколько раз в день спорили и обижались друг на друга из-за проигрышей, но тут же мирились и начинали партию сначала.

Раз в неделю приходили письма от деда, которые, с одной стороны, радовали новостями, а с другой, вгоняли меня в тоску — где-то кипит жизнь, происходят интересные события, а я сижу здесь затворницей. Незаметно смахнув непрошеную слезинку, еще раз перечитала последнее послание от ректора: «…Лиза просила передать, что и она, и керсы очень по тебе скучают. У них появились первые детки, и каждую нашу встречу Уголь требует от меня новые имена. Поэтому завел себе привычку читать словари перед визитом к чоттам, для пополнения словарного запаса. Травница учебки лэра Ивница обещала, что очень скоро королева сможет вывести подданных обживать первый обустроенный для них оазис. Они вдвоем с лэрой Навой так рьяно опекают твоих друзей, что даже я не могу навестить их без разрешения одной из этих прекрасных дам. Лэр Сетляр любезно согласился курировать обучение целителей, с моего согласия пригласил трёх новых преподавателей из Межгалактической медицинской академии. Похоже, наш Учебный Корпус будет выпускать самых лучших военных целителей. Реста активно помогает отцу, консультируя отстающих курсантов. Твой друг Виктор написал рапорт о переводе на лекарский факультет и усиленно занимается, стараясь догнать девушку по профессиональным знаниям и навыкам. Цитиц с головой погрузилась в подготовку к семейной жизни и забросила учёбу. Сержанты передают горячий салют и готовность принять тебя в свою боевую команду. Предупреждаю, что Рактий на нас очень сердит. Я рассказал ему о том, что мы были у тебя в гостях, но без подробностей о твоём нынешнем состоянии. Помни, отец искренне любит тебя, и внешний вид никак не повлияет на отношение к тебе, но ему сейчас очень трудно, и я не захотел нагружать его еще и этой проблемой. Если сможешь, пиши ему почаще».

Глухой топот тяжелых копыт вдоль ограды в моей душе отозвался радостным маршем. Ура! К нам едут гости.

— Срочно сворачиваемся — скомандовала домочадцам и быстро, как смогла, похромала на крыльцо.

Так вот ты какой, Сивка-Бурка! Голова коняги была почти вровень с оградой, и даже с крыльца видны алые огненные всполохи в тёмно-фиолетовом глазу, которым тот косил на меня.

— Бабулечка-Ягулечка, гостей принимаешь ли? — спросил звонкий девичий голос из-за ограды.

— Отчего же не принять, если люди добрые, — ответила я в тон Василисе, спускаясь к воротам.

Интересно, чего царевне у тётки не сиделось, отчего опять в бега пустилась? Как же не хочется ссориться с местными правителями, укрывая беглянку, но заказано мне в гостеприимстве отказывать. Поэтому распахнула калитку, приглашая во двор всадницу и её коняжку. Вот только мала для Сивки калитка. Конь не только высок, но и широк в плечах оказался. И где таких берут, интересно?

— Сейчас ворота открою.

— Не хлопочи, бабуля, — проскальзывая мимо меня, отозвалась Василиса. — Он сам о себе побеспокоится. Ты только уздечку не трогай — заговоренная она.

Последние слова девушка на ходу бросила и побежала по дорожке в конец двора, к узкому, как скворечник, домику. Организму в потребностях не отказывают даже царевны.

Выйдя за калитку, я рассматривала необычного скакуна. Что-то в нем было не так. Прищурила глаза и осмотрела зверя магическим зрением. Ёжкин кот! Так это же демон! На голове рожки, копыта раздвоенные и острые, гибкий длинный хвост лысый и заканчивается жалом, как у скорпиона. Золотые кольца пышной гривы и хвоста всего лишь качественный морок. Сивка тряхнул головой, звякнув уздечкой, и вывел меня из ступора.

— Бедняга, как же ты попался? — пожалела я пленника.

«Молодость и глупая самоуверенность до добра не доводят», — ответил мне тот ментально.

Но тут распахнулась дверца уборной, и умиротворённая царевна показалась на дорожке. Уже не спеша, оглядывая двор и избушку, шла она к крыльцу. Надо идти к гостье, но не могу я пленника просто так бросить.

«Ты на зов явишься? Отправлю девицу в баню, и поговорим. Может, смогу чем помочь».

«Приду», — ответил демон и исчез, словно и не было.

— Проходи в дом, красавица, отдохни с дороги. А то в баньке попарься, пока я на стол соберу, — демонстрируя радушие, обратилась к девушке.

— Баня — это хорошо. Но мне переодеться не во что. Видишь, на мне платье мужское? Скрываюсь я, бабушка.

— Всё найдётся. Рубаха свежая, и полотен… аха… и ширинка добрая, и щёлок в бане готов, и веник запарен. Скидавай в сенцах одёжку свою, а я сейчас чистое принесу.

Царевна, не чинясь, принялась раздеваться в сенях, благо что за день солнышко прогрело освободившуюся от снега крышу и холодно в пристрое не было. Да и русская девица не чета древнегреческой богине — мороза не боится. Сунула босые ножки в сапожки, набросила на голые плечи кафтанчик узорчатый свой, подхватила узелок, собранный мною, и пошла в баню. Нацедив в большую глиняную кружку остывшего отвара, я двинулась следом.

— Сама справишься? А то из меня помощница плохая — жар плохо переношу, сил нету веником махать, — поставив на лавку в предбаннике кружку с освежающим питьём, спросила я.

— Справлюсь, ступай себе.

— Легкого пара!

Притворив за собой калитку, позвала:

— Сивка-Бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!

Дрогнул и поплыл воздух, заставив меня прислониться к брёвнам ограды, являя демона.

«Откуда слова призыва знаешь?»

— Эка невидаль! Сказку читала в детстве. В ней раз семь повторено это. Не захочешь, да запомнишь. Вот только о том, что ты демон, ни слова. Откуда и каким ветром занесло в края наши?

Ответ вновь заставил искать опору:

«Из Преисподней. Есть во Вселенной такая».

— Знаю, — едва смогла выдавить ответ, вспомнив, чем обернулась для меня первая встреча с выходцем из этой галактики.

«Каждый выпускник Верхней школы высших демонов перед получением свидетельства и определением места прохождения практики отправляется в путешествие по мирам. Это последний экзамен на умение выживать в любых условиях и управлять любой ситуацией. Мне не повезло, и экзамен не сдан».

— Неужели в Дремлесье есть такой сильный колдун, что смог призвать и удержать высшего демона Преисподней?

«Наверное, Кощей смог бы, но он это не практикует. Меня пленил полудурок деревенский! Вот что обидно. Где только узду взял?»

— Постой-ка! Он тебя на поле пшеничном застукал?

Сивка печально покачал головой.

— Читала об этом. Только там о кобыле речь шла:

«Вдруг о полночь конь заржал…

Караульщик наш привстал,

Посмотрел под рукавицу

И увидел кобылицу.

Кобылица та была

Вся, как зимний снег, бела,

Грива в землю, золотая,

В мелки кольца завитая».

«А я кто?» — взвизгнула лошадка в моём сознании до ломоты в висках.

— Упс! Прости, но я под брюхо при знакомстве не заглядываю. Как-то с детства сложилось, что Сивка-Бурка — это конь. Хотя да… Имя не мужское, — я виновато помолчала и продолжила расспрашивать: — По сказке ты от Ивана откупилась:

«По исходе же трех дней

Двух рожу тебе коней -

Да таких, каких поныне

Не бывало и в помине;

Да еще рожу конька

Ростом только в три вершка,

На спине с двумя горбами

Да с аршинными ушами».

Сивка заржала. Она смеялась так заливисто, время от времени потряхивая головой, что я тоже начала хихикать.

«Как ты себе это представляешь, чтобы демоница конями разродилась? — наконец спросила она. — Смешные вы, люди. Мелкого бесёнка дала в услужение ему в обмен на свободу — это было. Но Ваня, хоть и дурак, но дурак хитрый оказался. И горбунка взял, и меня царю Дальземельскому продал. Деду нынешнего. С наказом, чтобы уздечки не снимать и словами заветными при нужде звать».

— Значит, не было Жар-птицы и Царь-девицы, за которыми Ивана посылали?

«Павлины в дворцовом парке всегда жили. Их в качестве редкостей гостям высокопоставленным дарят в клетках золочёных и рассказывают легенду о том, как некий удалец, по приказу царскому, доставил в столицу птиц невиданных. Девицу же привезли гости заморские. Наплели о ней невесть чего. Якобы родня светилам дневному и ночному. Сестра, что ли… Царь уши развесил, да и вдовый был, а девчонка только-только из детства вышла, но хорошенькая и умненькая. Вот и решил козёл старый на ней жениться. Та, не будь дурой, давай ему условия ставить и загадки загадывать, сделай так и вот так. Только задания были безумные: достать кольцо со дна морского или омолодиться, прыгнув в кипяток. Не выдержал старик таких страстей и помер. Его старший сын по наследству принял монарший посох и капризную невесту. Слушать её побасенок не стал. Подцепил крепко под локоток, отвел к волхвам, чтобы брак освятили. Потом в тереме запер с мамками-няньками, и весь сказ. Без колец с глубин океанических и без ныряния в кипяток».

Сивка рассказывала мне местную версию сказки Ершова, а я ощупывала уздечку, докуда руки доставали, подсмеиваясь над собой: «Надеюсь, что за освобождение третьего существа из неволи Вселенная наконец-то поставит мне "зачёт" в прохождении квеста и даст другое задание?» Легкие электрические разряды щипали кончики пальцев, подтверждая магическое происхождение узды. Но узла, который можно было бы распустить, чтобы отпустить демоницу на свободу, не находилось.

— Пригни голову, дорогуша. Я повыше посмотрю.

«До чего я докатилась, — раздался в сознании грустный голос лошадки. — Меня, высшего демона Сивкилью Бурколо, ведьма лесная фамильярно "дорогушей" называет!»

— Красивое имя. Рада знакомству. Позволь и мне представиться: Агапи вар Фламери, кровная дочь Рактия вар Фламери, правителя Драконниды.

Сивкилья наклонила голову, чтобы поближе взглянуть на дерзкую драконью дочь, а я увидела то, что искала. На лбу, где соединялись ремешки, сияла небольшая туманность. Погрузив в неё ногти, нащупала уплотнение и дернула его изо всех сил. Узда распалась на части, а Сивка на глазах стала трансформироваться в демоницу. Белокожая блондинка с гривой золотых кудрей и лирообразными рожками с высоты двухметрового роста рассматривала меня большими тёмно-фиолетовыми глазами, в которых полыхали языки пламени, и поигрывала хвостом, украшенным жалом.

— Ты свободна. Можешь возвращаться в свой мир. Прощай! — сказала демонице и повернулась к калитке.

— Что, и награды не попросишь никакой? — низким хрипловатым голосом спросила высшая. Увидев, что я отрицательно покачала головой, она фыркнула и продолжила: — Не люблю быть неблагодарной. Держи!

Слегка поморщившись, вырвала из шевелюры несколько волосинок, намотала их на свой палец, дунула, сняла и перекинула мне. Над моей раскрытой ладонью парило изящное золотое колечко, переплетённое из тончайших проволочек в замысловатый узор.

— Если занесёт тебя воля великой Вселенной в Преисподнюю и тебе понадобится помощь, просто поверни на пальце, и я тебя найду. Прощай!

Свечение портала, запах озона, а не серы, и прекрасная Сивкилья Бурколо исчезла из моей жизни. Надеюсь, что навсегда.