Агент чужой планеты

ВТОРАЯ ЧАШКА КОФЕ

Далее несколько абзацев в рукописи Ромоданова были жирно зачеркнуты, и я решил воспользоваться заминкой, чтобы устроить маленький перерыв, а заодно снова сварить кофе.

Надо сказать, что многолетнее сотрудничество с издательствами развило во мне профессиональное качество: если уж я брался за какую-либо рукопись, то читал ее непременно в один присест - будь в ней хоть тысяча страниц. Выпью кофе, разомнусь, суну голову под кран - и шпарю дальше.

Вот и сейчас я упорно продирался сквозь фантазии Ромоданова во многом благодаря давней привычке.

Местами сюжет захватывал меня, и тогда воображение автоматически рисовало возможные иллюстрации к той или иной сцене.

Одновременно я видел очевидные просчеты рукописи, ее - как мягко выражаются в издательствах - шероховатости. Но следом я вспоминал, что читаю не литературное произведение, а исповедь реального, знакомого мне человека, и невольно ловил себя на мысли, что моя глухая антипатия к автору неуклонно возрастает.

Хоть убей: не верил я в его искренность! Ромоданов пытался обелить себя в собственных глазах, - только и всего. Чуть не на каждой странице твердил о своей честности и порядочности, не замечая, что мохнатые уши торчат отовсюду. Его двуличие и душевная черствость были очевидны.

Чего стоила одна история с Федором, поданная с изощренной хитростью! Ну никак я не могу поверить, что увлеченный большим делом молодой ученый, каким Федор показан вначале, пойдет на страшное преступление! Тут какой-то провал, недосказанность. Все наверняка было иначе. Ромоданов застал своего друга с Алиной и, воспользовавшись биополем, безжалостно расправился с обоими. А теперь пытается выдать себя за жертву.

А его отношения с Алиной? Он поминутно распинается о своем якобы святом чувстве, стремится доказать, что окружил любимую женщину лаской и нежностью, а сам то и дело проговаривается, называя ее шлюхой, стервой, тварью... Хороша нежность! И на какую же взаимность он уповал? Женское сердце не обманешь.

Он становится в позу моралиста, осуждая Алину за легкомысленный образ жизни, свои же безобразные оргии, видимо, считает нормой.

Исключительно по вине Ромоданова погибает бедный Нечитайло, но даже словечка раскаяния не находит наш герой.

Нет на его счету ни одного доброго дела, вот разве что материально помог своей матушке, о которой, сам того не замечая, отзывается с недопустимой язвительностью.

Наконец, как расценить жалкие попытки оправдать свое творческое бессилие? То, видите ли, у него отдельной комнаты не было, то злодей Мамалыгин сбил с панталыку, то в редакциях не пожелали оценить... Как же, читал я его очерки, помню... А чего мучиться-то? Старая истина: можешь не писать - не пиши.

Совсем уж невнятно рассказывает Ромоданов о своей так называемой агентурной работе. Не знаю, не знаю...

А вот и кофе готов.

Читаю дальше.