Агент чужой планеты

ПРОДОЛЖЕНИЕ РУКОПИСИ ВАДИМА РОМОДАНОВА

Прошла всего неделя после моего освобождения, а я уже не мог без усмешки вспоминать свои недавние благочестивые намерения. Какого черта! Я получил урок. Я его усвоил. Но не для того же, чтобы вести монашеский образ жизни! Я не испытал еще и сотой доли доступных мне наслаждений. Добровольно отказываться от них - верх кретинизма.

Впрочем, в тот, первый, вечер в голове моей бродили иные, более смиренные мысли.

Подойдя к подъезду моего дома и не обнаружив перед ним оставленной в роковую ночь "Волги", я не удивился. Угнали-таки машину! Может, Макс или кто другой из команды Кителя. Бог с ней, с тачкой! Куплю новую. А вот рукописей, которые лежали на заднем сиденье, теперь не вернешь. Пропал весь мой творческий багаж, все, наработанное с той поры, когда я впервые ощутил в себе Призвание. Кое-что удастся, пожалуй, восстановить по памяти, а вот дневники, выписки, наброски утрачены навсегда.

Я поднялся на свой этаж, достал ключи.

- Кхе-кхе! - раздалось за спиной громовое покрякивание.

Я обернулся.

В дверном проеме соседней квартиры стоял мужчина в спортивном трико и белой майке, которая, казалось, вот-вот треснет под напором могучих мышц. Этакий русский медведь, Иван Поддубный на пенсии. На его румяных щеках играла благодушная улыбка.

- Здорово, сосед! - Его бас был слышен, вероятно, вдоль всей улицы.

- Здравствуйте, - ответил я.

- Ты, стало быть, Вадим? - утвердительно поинтересовался он. - А я -дядя Миша.

- Очень приятно!

- Что же ты, Вадим, бросаешь машину где попало? - продолжал он. -Угнать ведь могут. Народ ушлый!

- Кажется, уже угнали, - вздохнул я.

- Как бы не так! - лукаво подмигнул он. - Скажи мне спасибо. Вижу -соседская машина стоит без присмотра. Ночь стоит, день стоит. Я звонил, стучал, никто не открывает. Ну, думаю, племянник весь в своего дядюшку. Тот такой же рассеянный был. Умчится по делам, когда на неделю, когда и поболе, а машину бросит. Бывало, что и с ключами... Так что я загнал ее во двор, -заключил нежданный собеседник.

- Вот спасибо! - Я едва не задохнулся от радости.

- Стоит у гаража, - победно улыбаясь, известил дядя Миша. - Двор у нас, слава Богу, тихий, спокойный. Оттуда не уведут... - Славное лицо у дяди Миши! - Только ты уж на будущее будь повнимательнее, - добавил он.

- Обязательно... Еще раз - огромное вам спасибо, дядя Миша! Может, зайдете на пару минут? Как насчет рюмочки коньяка?

- Не пью и не курю, - с молодецким вызовом ответил он, не отвергая, впрочем, предложения в целом. Его вид мог бы послужить отличной рекламой здорового образа жизни. Чем не пример для подражания? Берись за ум, Вадим Ромоданов, будешь таким же бодрым и уравновешенным.

- Тогда чашечку кофе?

- Кофе на ночь вреден. - Улыбка стала еще шире.

- А как насчет кваску?

- Это можно, - кивнул он, выходя наконец на площадку.

Открывая дверь, я внезапно подумал о том, что в квартире, не исключено, царит полный разгром. Но, к моему удивлению, ничего не было тронуто.

Мы прошли на кухню.

Я открыл холодильник, разыскал на нижней полке бутылку кваса.

Мельком глянув в окно, увидел в густеющих сумерках знакомый силуэт у гаража. Вот она, моя красавица! Ай да дядя Миша! Вот так услужил!

Чтобы составить компанию соседу, я и себе налил квасу. Не пора ли полностью перейти на подобные напитки? Вымету из квартиры весь алкоголь как сор! Да здравствует трезвость!

- Я хоть и на пенсии, а без дела не сижу, - рассказывал между тем дядя Миша. - Меня тут каждая собака знает. Машину ли починить, сантехнику отладить, электричество - все могу. Просто так, по-соседски. Так что, возникнет какая нужда, милости просим, обращайся без всякого. Эх, хорош квасок! Ядреный! Люблю!

- Стало быть, вы хорошо знали моего дядюшку?

- Юрия Михайловича? Как не знать! Сколько лет на одной площадке прожили!

- Наверное, часто заходили к нему в гости?

- Этого не скажу, - покачал головой дядя Миша. - Очень замкнутый был человек. Все сам да сам. Ученый! Голова! Спросишь его о чем-нибудь, ответит, а так, чтобы первым заговорить, - никогда. Вот только... - Он задумался. -Как раз перед его последней командировкой случилось... Я возился в гараже, а он третий справа от твоего, слышу, Юрий Михайлович свою "Волгу" выводит. Вдруг заходит ко мне. "Михайло", - говорит. Это он меня так называл -"Михайло", вроде как под Ломоносова. Так вот. "Михайло, - говорит, - я уезжаю далеко и надолго..." И вид у него, понимаешь, какой-то опущенный. "Что-то, - говорит, - Михайло, сердчишко стало барахлить в последнее время. Если что случится, то знай, что все свое имущество я завещаю любимому племяннику Вадиму Ромоданову. Прошу тебя по-соседски, поддержи парня морально, помоги, если надо..." После вздохнул как-то странно, махнул рукой, вяло так махнул и вышел. Я кричу вслед: "Не беспокойся, Юра!", - а он и не слышит уже. Сел и уехал. Так и не довелось больше поговорить. А через неделю узнаем: умер Юрий Михайлович в чужой стороне, на каком-то ученом съезде, прямо в зале заседания, от разрыва сердца. Такие вот дела.

- Как вы об этом узнали? - с жаром спросил я.

- Нотариус приходил. Я-то сам не видел: как раз за картошкой ездил на рынок. А дома жена была, Маша. Вот ей он и сообщил, что, значит, Юрий Михайлович приказал Долго жить, а все его имущество переходит племяннику.

Мы потолковали еще немного, но ничего существенно нового о любимом дядюшке я не узнал. Складывалось впечатление, что этот человек оставался загадкой даже для соседа, жившего с ним рядом, через стенку, на протяжении многих лет.

Когда дядя Миша ушел, я спустился во двор. Поставил машину в гараж, забрал рукописи и вернулся домой.

Полночи я сидел за столом, разбирая и сортируя архив.

Несмотря на мое творческое младенчество, бумаг набралось предостаточно. Во-первых, еще лет с четырнадцати, когда я впервые ощутил в себе потребность писать, я более-менее регулярно вел дневник. Кроме того, записывал меткие фразы и реплики, подслушанные диалоги, хохмы, сценки, собирал редкие пословицы и поговорки.

Когда мне в голову приходил очередной сюжет, я вкратце записывал его на первом подвернувшемся клочке бумаги. Постепенно таких набросков набралась целая папка. О некоторых сюжетах я забыл, зато другие ветвились, роились, углублялись, обрастали плотью. Но в целом эта папка еще ждала своего часа.

Была у меня начата и первая повесть - "Молодые Миры", а также цикл рассказов. "Одиссея космического "волка"" со сквозным персонажем - бывшим пилотом звездолета Аристархом Парамоновым, любителем порисоваться и прихвастнуть.

Да, не густо...

Хотя как посмотреть. Ведь все это я написал по строчке, по абзацу, урывками, тайком, в отсутствие мало-мальски пригодных условий для творчества. К тому же я был молод и впереди меня ждала целая вечность.

Некоторое время я перекладывал папки с места на место, не зная, какой отдать предпочтение.

Наконец, оставил для работы "Одиссею космического "волка"", а остальные отнес в кабинет, разместить в книжном шкафу. Ну вот!

Завтра вечером засяду за своего Аристарха...

* * *

...С утра я отправился в институт. Первая пара начиналась в 8.30. Я был полон энтузиазма и рвения к учебе. Хватит лодырничать! Сессия на носу!

Когда я подходил к факультету, меня поразило странное ощущение: как будто я отсутствовал вечность. Войду сейчас внутрь, и окажется, что мои однокурсники давно уже защитили диплом и стали солидными людьми...

Теперь, после того как я побывал в руках Кителя, многое виделось мне почему-то в ином свете.

* * *

После лекций я поехал в Жердяевку.

По двору важно расхаживал бравый Пономарец.

- Здравия желаИм! - лихо откозырял он, комично вытянувшись в струнку.

- Здравствуй, Васильич, - ответил я. - Рюмочку выпьешь?

- С превеликим удовольствием! Мы прошли на веранду.

- Как дела? - поинтересовался я, наливая ему стакан.

- Лучше не бывает! - вскинулся он. - Девицу обиходили, как ты, хозяин, велел, одели, накормили. Ох, и хороша девка! Одно слово - персик! У тебя, хозяин, губа не дура. Я так думаю, ты хорошенько попасся, а? - и он подмигнул.

- Васильич, не болтай лишнего! - строго потребовал я. - Кто за ней приезжал?

- Какой-то мужик.

- Каков он из себя?

- Такой плюгавенький, плешивенький, а глазки быстрые-быстрые. Передал записку от тебя, мы все в аккурат исполнили. Или что не так?

- Все так...

Хм! Плюгавенький, плешивенький... Нет, такого человека в окружении Кителя я не знал.

Пономарец мастерски осушил стакан и сразу же окосел.

- Какие будут указания, хозяин? - пропел он.

- Пусть Фекла Матвеевна приготовит обед. Да и ужин, пожалуй. Заночую сегодня в Жердяевке.

- БуИт исполнено!

Пока Фекла Матвеевна стряпала, я зубрил конспекты. После довольно плотного обеда завалился спать и проснулся около полуночи.

Поднялся в башенку с набросками "Космического "волка"" и просидел за столом почти до шести утра. Работалось легко. Я завершил начерно двенадцатистраничный рассказ. За одну ночь! Таких темпов у меня еще не бывало. Если так пойдет и дальше, то к Новому году я подготовлю свою первую книжку.

* * *

Наутро все городские газеты вышли с сенсационной информацией об аресте ответственного работника торговли Когтева К. П. Сообщалось, что, используя поддельные визы на заявках, Когтев сумел получить крупную партию пиломатериалов и вагоны для их вывоза в одну из безлесных южных республик. Приводилась умопомрачительная сумма преступной сделки. Вместе с Когтевым арестована группа должностных лиц из его окружения.

Я почувствовал, как целая гора свалилась с сердца.

Однако же меня беспокоил Макс. Скажу откровенно, я побаивался этого типа. Что-то подсказывало, что его фанатичная ненависть принесет мне еще немало неприятностей. Но теперь получалось, что Макса либо тоже арестовали, либо он дал деру. В любом случае ему сейчас не до меня. Пусть на время, но он исчезает из моей жизни.

* * *

Позади - еще один учебный день.

Я приехал в Жердяевку, прокручивая в голове распорядок до утра: обед, подготовка к экзаменам, ужин, сон, затем ночное бдение над приключениями Аристарха Парамонова.

Поначалу все шло строго по плану. После обеда - грибной суп и вкусйейшие голубцы - я несколько часов подряд добросовестно разбирал проекции по начерталке, затем поужинал котлетами с фасолью и прилег на диване. Едва моя голова коснулась подушки, как наступил глубокий сон.

...Длинноногая загорелая красавица с пшеничными волосами в невесомом полупрозрачном одеянии появилась у моего изголовья. Отбросив одеяло, она принялась умело массировать мои мышцы легкими, почти неощутимыми движениями. Нега разлилась по всему телу, плоть моя восстала.

Я проснулся, будто меня кто-то толкнул изнутри. В комнате царил полумрак. Никакой красавицы не было и в помине. Несколько минут я лежал неподвижно, все еще очарованный магией сна.

На что я трачу свое время, свое драгоценное время, пришла в голову коварная мысль. Зачем зубрить все эти формулы, которые не пригодятся мне никогда в жизни?! Разве мне трудно внушить любому преподавателю, что мои знания безупречны?

Какого дьявола я, при моих-то возможностях, соблюдаю воздержание, как столетний старец? Как глупо, что в моей записной книжке нет двух-трех десятков телефонов красоток всех типов, каждая из которых охотно откликнется на зов! Алину я потерял, Валечку не найти, Жанна по-прежнему чужая...

Я посмотрел на часы.

Половина десятого. Всего лишь? Ресторанная жизнь только-только набирает обороты. Через полчаса я буду в городе. Только не в "Волну". К черту этот дерьмовый кабак! Но почему бы не заглянуть в "Интурист"? Попасть туда невероятно трудно, но для меня-то это не проблема. А именно в "Интуристе" гуляет золотая молодежь.

А рассказ? - пискнул внутри тоненький голосок. Ну что - рассказ? Вчера я уже написал один. Гнать вал тоже нельзя. Замысел нужно выносить, как младенца.

Нет, я имею полное право немного расслабиться. Я его заслужил. Китель арестован, его бандиты, включая Макса, вероятно, тоже. Почему бы не отметить это событие?

Я рывком вскочил и бросился к бассейну. Через десять минут, взбодренный и принаряженный, жаждущий новых приключений, я уже был во дворе.

На лавочке под соснами сидел Пономарец.

Завидев меня, резво вскочил:

- Хозяин, послушай, что я удумал! А не завести ли нам собачку? Бульдога, а? Или овчарку? Лишний сторож не помешает.

- На твое усмотрение, Васильич. Я не против. Присматривай тут. Я, скорее всего, переночую в городе.

- Гуляем, хозяин? - ухарски подмигнул неисправимый плут.

* * *

Гостиница "Интурист" полукругом охватывала центральный городской сквер. Шестнадцать этажей стекла и бетона, мраморные ступени, бронзовые светильники. По слухам, кроме основного ресторана, здесь имелось еще четыре бара, два кафе, пивной зал и по буфету на каждом этаже. Простор!

Экскурсии я совершать не стал, ибо, заглянув в первый же бар, увидел у стойки именно такую женщину, которая явилась мне во сне: длинноногую, загорелую, с копной пшеничных волос, перехваченных алой лентой.

Я без обиняков предложил ей поехать ко мне в гости, показав для убедительности пачку банкнот.

Напились мы до чертиков, затем полночи отплясывали голыми какой-то дикарский танец под орущий магнитофон, занимаясь в перерывах тем, что моя новая партнерша называла эротическим массажем.

С этого дня я будто с цепи сорвался.

Прошла какая-то неделя, а я уже знал вдоль и поперек все городские рестораны, где обслуга испытывала ко мне глубочайшее почтение. Каждую ночь у меня была новая женщина, иногда две.

Кроме того, периодически я набирал компанию из числа студентов факультета, тормозил какой-нибудь "рафик" или автобус, и мы ехали в Жердяевку, где вечеринка продолжалась до утра. Чтобы попасть в компанию, мне льстили, передо мной заискивали. Одних я приближал, других подвергал опале и ежедневно тасовал эту колоду.

В институт я ходил лишь затем, чтобы собрать очередную команду для предстоящей оргии. Лекции я послал подальше, а конспекты выбросил в мусорный бак. Девчонки сами вешались мне на шею.

Была ли среди них Жанна?

Она сама приехала в Жердяевку, сама вошла в мою спальню.

Ее первые слова, обращенные ко мне:

- Мне нравится одна кожаная куртка...

- Считай, что она твоя.

- А если добавить туфли?

- Туфли, а к ним сумочку и пояс. И кое-что на мелкие расходы.

Она кивнула, затем молча разделась и вытянулась на кровати поверх одеяла.

- Ну?

Груди у нее и вправду были великолепные, талия - осиная, но мне почему-то захотелось, чтобы она оделась и ушла. Что-то перегорело. И одновременно я не хотел ее отпускать. Ведь я мечтал о ней два года!

Это была наша первая и последняя близость.

* * *

А между тем наступила летняя сессия. Первым экзаменом была начертательная геометрия. Всю группу лихорадило.

Я спокойно уселся перед Ермолиным, напряг биополе и в течение трех минут уверенным тоном рассказывал ему, чем отличается ермолка от тюбетейки, колпака, а также фески. При этом вместо проекций я бодро рисовал перед ним чертиков.

Ермолин просиял:

- Молодой человек! Впервые в своей практике лицезрею студиоза, владеющего столь обширными познаниями по данному многотрудному предмету! - и жирно вывел в ведомости "отлично".

Надо было видеть физиономии Виталия и Олега, когда они узнали о моем успехе! Сами-то они едва вытянули на "хорошо".

А по институту пошла гулять новая легенда о Парне, Сдавшем Самому Ермолину На Отлично.

Примерно так же я общался с другими экзаменаторами.

Зато мои дружки по кутежам тряслись от страха, как осиновые листики. Застолья, танцы, купания при луне сейчас аукнулись. Никогда еще в истории факультета урожай "бананов" не был столь обилен. Бедняга декан хватался за голову после каждого экзамена.

Конечно, кое-кого я мог бы взять под опеку. Но я не хотел. Принципиальна. Пусть каждый отвечает за себя. К тому же эта компания мне наскучила. Все повторялось. Одни и те же лица, одни и те же подначки и хохмы... Я уже не говорю о том, что я оплачивал все удовольствия, а они воспринимали это как должное. Этакие новые римляне: "хлеба и зрелищ!" К черту!

Нет, решено бесповоротно! Прощай, институт! Летом буду поступать в университет, на филфак.

В этот же период расстроились мои отношения с дядей Мишей.

На следующее утро после той, первой, ночи, когда я снял в "Интуристе" длинноногую красавицу, раздался звонок в дверь.

Мы с красоткой только-только продрали глаза.

Я набросил халат и пошел открывать.

На площадке стоял дядя Миша.

- Привет, Вадим. - Он улыбался, но несколько натянуто. - Что-то у тебя сегодня шумно было очень. Маша всю ночь глаз не сомкнула.

- Извините, такого больше не повторится.

- Ладно, Вадим, извини, если что не так, и пойми правильно, по-соседски.

Обещание, данное дяде Мише, мгновенно вылетело у меня из головы. В этот же вечер я привел домой стройную брюнетку, и все повторилось. Мы так разошлись, что бегали друг за другом, сбивая стулья. Да еще для чего-то стучали в стенку, за которой обитали мои соседи.

На следующее утро дядя Миша выглядел более сурово.

- Вадим, - улыбки на его румяном лице уже не было, да и сам румянец наполовину исчез, - я все понимаю, дело молодое, но и ты нас пойми: мы -старики, ночью нам нужен покой.

Я обещал исправиться, а через день привел к себе целую орду, и мы устроили такой бедлам, что стены ходили ходуном.

Дядя Миша перестал со мной здороваться.

Зато с Пономарцами обходилось без проблем. Фекла Матвеевна оставалась улыбчивой, успевая готовить на всю компанию, после чего уходила домой. Иван же Васильевич вился вокруг вьюном. Его гонишь в дверь, он лезет в окно. Хлопнув пару стаканов, он довольно лихо исполнял чечетку, чем немало веселил народ. Любил он заглянуть в бассейн, особенно когда разомлевшие девицы сбрасывали с себя последнее. Глазки его масляно блестели. Мужик он был шумный, суетливый, но не вредный. Мы ладили.

* * *

Как-то раз, когда в своей квартире я устроил вместе с двумя близняшками самую разнузданную оргию, раздался телефонный звонок.

- Вадим? Здравствуй! Жду тебя послезавтра, в шесть вечера, - раздался торжественный голос.

Сначала я даже не понял, кто звонит, и собирался было послать непрошенного абонента к чертям собачьим, но тут он добавил:

- Чего молчишь? Прибывает гость... Оттуда... Ты понял?

Мамалыгин! Это он! Сообщает о скором прибытии посланца Диара, который, вероятно, снимет с меня стружку, спросит за все...

- Да, понял, очень рад, буду... - пролепетал я.

- Вот и хорошо. Приходи обязательно, есть важный разговор, - туманно заключил Мамалыгин и повесил трубку.

Мое блаженное настроение улетучилось. Прогнав разобиженных близняшек, я отправился в ванную, где долго держал голову под струей холодной воды.

Значит, дождался? Вот уж зададут мне перцу! От Диара невозможно что-либо скрыть. Они все видят, все знают. Другое дело, что им не всегда ясны наши побуждения. Но я столько всего натворил, что расплата неизбежна. Не исключено, что послезавтра у меня отнимут эту квартиру, дачу в Жердяевке, автомобиль... Лишат биополя, блокиратора... Я стану тем, кем и был, - нищим, вечно полуголодным студентом. Внезапно я ощутил, как больно мне терять все это.

Можно ли что-то исправить?

Надо чистосердечно раскаяться, молить о прощении, объяснить, что весь этот кавардак был с моей стороны всего лишь неудачной попыткой как-то разнообразить жизнь, познать ее изнанку. Я понял, что пошел по неверному пути! Я торжественно отрекаюсь от него. Начиная с этой минуты не будет в нашем городе более скромного, добросовестного и трудолюбивого парня, чем я. Только не прогоняйте меня. Пощадите!

В течение двух дней я истово замаливал свои грехи, осознавая в глубине души смехотворность запоздалого раскаяния.

* * *

Наступил назначенный час.

Ровно в шесть я звонил в дверь квартиры Мамалыгина. Пальцы мои подрагивали, зуб не попадал на зуб, но это было ничто по сравнению с внутренней дрожью.

Дверь открыл Мамалыгин.

- А-а... Вадик! Ну, здравствуй! Заходи, тебя ждут. - Тон его был любезным, однако я не строил иллюзий.

Мы прошли в комнату.

За столом, накрытым для чаепития, сидел он, мой судия.

Должен отметить, что я до сих пор не знаю, какова же истинная внешность обитателей Диара. Не исключаю, что постоянной формы у них вообще нет. Диарцы обладают способностью придавать себе любую наружность, причем мгновенно, -от фантастического существа до легкого облачка.

Гость был мужчиной средних лет с приятным интеллигентным лицом. Его коротко подстриженные волосы серебрила благородная седина.

Встав, он крепко пожал мою руку:

- Добрый вечер, Вадим! Рад с вами познакомиться. Меня можете называть Иваном Ивановичем. Прошу, - он указал на стул напротив себя.

Произношение у него было безукоризненное - дикторская категория.

Хм! Непохоже, что меня собираются песочить и драить.

Мамалыгин принялся разливать из самовара чай.

- Как вы вживаетесь в новую роль? - спросил Гость. Сердце мое оборвалось. Неужели начинается?

- Нормально.

- Психика не страдает?

- Н-нет.

- Обычно мы не трогаем новых сотрудников год-два, - продолжал Гость. -Но сейчас случай особый. Вся наша агентурная сеть на Земле будет подключена к выполнению важнейшего задания. - Он говорил с исключительным тактом, словно опасаясь ненароком задеть мое самолюбие.

Именно его тон убедил меня, что мои опасения оказались напрасными.

- Сделаю все, что смогу! - с энтузиазмом, какой увидишь разве что в фильмах про разведчиков, воскликнул я.

- В таком случае наберитесь терпения и выслушайте одну историю. - Иван Иванович на секунду задумался. - Летать к иным мирам мы начали более шестидесяти веков назад. На ядерном корабле путешествие длилось годами. Поначалу экипажи комплектовались исключительно из мужчин. Разумеется, основную часть пути они проводили в анабиозной камере, но исследование далеких планет растягивалось на долгие месяцы...

Около пяти тысяч лет тому назад одна из экспедиций достигла Земли. Приняв образ аборигенов, наши парни занялись сбором информации. В ходе этой работы... - тут он, по-моему, смутился, - некоторые члены экипажа вступили в интимную связь с земными женщинами. Продолжалось это довольно долго. И активно...

Я живо представил себе эту картину, и мне стало весело. А не дураки были древние диарцы и порезвились небось на полную катушку!

- Нравы на Диаре в ту пору были крайне суровые, можно сказать, пуританские, - продолжал Иван Иванович. - Проступок экипажа однозначно приравняли бы к преступлению, и потому по возвращении путешественники скрыли этот факт. Возможно, их тайна умерла бы вместе с ними, если бы один из членов команды не написал того, что на вашем языке именуется доносом. Да-да, когда-то и на Диаре писали доносы... Провинившихся ждала жестокая кара. Но власти, скрупулезно все взвесив, решили, видимо, не создавать прецедента и не предали дело огласке. Донос был отправлен на дальнюю полку секретных архивов. Просто чудо, что его не уничтожили... И вот совсем недавно один историк обнаружил этот древний документ. С той поры, как был открыт Тоннель Трех Миров, это, пожалуй, самая большая сенсация. Итак, резюме: среди землян есть потомки диарцев, то есть люди, в чьих жилах течет кровь наших предков. Моральный долг Диара - установить их личности. Именно в этом и заключается то важное задание, о котором я имел честь сообщить вам в начале нашей беседы. Мамалыгин невозмутимо отхлебывал чай. Видимо, они с Иваном Ивановичем успели подробно все обсудить задолго до моего прихода.

- Но простите... - Я не знал толком, что говорить. - Продолжительность человеческой жизни мала. За пятьдесят веков от тех, кого вы хотите найти, даже косточек не осталось.

- Это мы понимаем, - кивнул Иван Иванович. - Речь идет, разумеется, об отдаленных потомках тех... тех... Кстати, мы уж пользуемся специальным термином, - "диз". Это сокращение от "диароземлянин". По нашим прикидкам, их должно быть порядка пятидесяти тысяч. С учетом всех перипетий вашей истории - войн, стихийных бедствий, мора, голода, миграций и так далее.

- Как же их искать?

Иван Иванович снял с руки массивные золотые часы с металлическим браслетом и протянул их мне:

- Сюда вмонтирован высокочувствительный прибор, реагирующий на генетический код. Если вблизи находится диз, прибор легким гулом извещает об этом. К сожалению, более эффективной методики пока не существует. Многое будет зависеть от случайности, от удачи.

Я осмотрел подарок со всех сторон: часы как часы. Только кроме обычных стрелок есть еще одна, золотистая, дублирующая секундную, но неподвижная...

- Полагаю, организация вашей работы должна быть следующей, - продолжал Иван Иванович. - Вам придется постоянно бывать в местах значительного скопления людей. Сигнал сообщит о наличии объекта, а золотистая стрелка укажет направление. По мере приближения к объекту тональность сигнала меняется. Вы легко разберетесь.

- Понятно. А на каком расстоянии действует прибор?

- Все зависит от степени "разбавленности" первичного кода. Но даже самое слабое его проявление улавливается в радиусе до сотни метров.

- Прекрасно. А что делать дальше? Ну, когда я обнаружу диза?

Мамалыгин по-прежнему молча чаевничал.

- Вы должны собрать о нем максимально полную информацию и передать ее Аркадию Андреевичу, - Гость показал на Мамалыгина. - Постарайтесь также уточнить, от кого именно диз унаследовал свои гены - от отца или от матери, затем проследите всю родословную объекта и, естественно, проверьте на реакцию всех выявленных родственников. Любой успех будет поощряться.

- Как быстро я должен выполнить задание? - уточнил я.

- Вы ни в чем не ограничены. Особенно во времени. Действуйте, как считаете нужным. Лишь бы был результат.

- Я найду их! Обязательно! - с чувством воскликнул я. - Завтра же обойду весь наш институт и общежития, а затем пройдусь по всем другим вузам.

- Хорошая инициатива, - поощрительно улыбнулся Иван Иванович. - Желаю вам, Вадим, удачного поиска.

Вот и все! Ни скучных нотаций, ни грозной выволочки. Ни слова о Кителе, о моих пьянках и развлечениях. А я-то боялся... Да Диару в высшей степени наплевать, как я провожу свободное время. Был бы результат...

Я размечтался.

Не пожалею сил, но разыщу сотню-другую дизов.

Ха! А эти ребятки, древние диарцы, похоже, славно покуролесили. Не хуже, чем я в последний период. Пятьдесят тысяч потомков! Сколько же народу было в экипаже? Интересно, они отметились только на Земле? Или еще куда-нибудь заглянули по пути?

Как на крыльях примчался я домой. Завтра впрягусь в работу! Обойду весь город! Найду!

А сегодня... Два дня вынужденного воздержания иссушили меня. Я чувствовал себя заплесневелым сухарем.

Не прошло и часа, как обнаженные близняшки сидели на моих коленях, музыка гремела, шампанское лилось рекой. Дядя Миша глухо стучал в стенку, а мы шумели еще пуще.

* * *

Спал я не более двух часов, но с утра рьяно взялся за дело. Сначала обошел все этажи нашего факультета, затем трех соседних, заглянул в общежития... Но прибор молчал. Мои радужные надежды дали маленькую трещинку. Дело оказалось более кропотливым, чем я предполагал. Я уже не чуял под собой ног, а результат оставался нулевым.

Но я не отчаивался. Упрямства мне не занимать.

Мои вечера и ночи проходили в приятных удовольствиях, но все дни напролет я добросовестно и усердно толкался по городу, крутясь в самых людных местах. Обошел все крупные универмаги и гастрономы, рынки, кинотеатры, гостиницы, стадионы, парки, обшарил километровые очереди, давился в часы пик в общественном транспорте, дежурил на вокзале и в аэропорту, у проходных заводов и фабрик. Теперь город казался мне огромным муравейником, полным хаоса и суеты. Я напрягал слух, стараясь не проворонить долгожданный сигнал. Но прибор по-прежнему молчал. Я даже тряс его над ухом: не испортился ли? Никакого эффекта.

Затем я сделал простой расчет.

Принял для удобства, что численность населения Земли равна пяти миллиардам. Иван Иванович говорил о пятидесяти тысячах дизов. Значит, один диз приходится примерно на сто тысяч простых смертных. В нашем городе чуть больше миллиона жителей. Следовательно, я могу рассчитывать на десять дизов. Вот тебе и толпа! Да-да, не густо... Притом дизы необязательно распространены повсюду равномерно. Может, все они обитают в Африке? Или в Таиланде. Может, в нашем городе их нет вообще. Ни одного...

Я уже готов был совсем пасть духом, но тут одна из моих "ночных бабочек", сама того не ведая, подарила мне блестящую идею. Демонстрируя свой загар, она принялась рассказывать о море, с берегов которого только что вернулась. Поскольку язычок у нее был подвешен что надо, я зримо представил себе чарующую картину: теплое море, солнце и бескрайний пляж, набитый телами...

Черт побери! Вот где собираются огромные массы народу, причем из разных уголков страны! Вот где имеется реальный шанс найти дизов! К тому же сам я никогда не видел моря. Мне вдруг страстно захотелось понежиться на песочке в полосе прибоя.

Решено! Еду! Немедленно! К чертовой матери институт!

Я бросился было звонить Мамалыгину, но вовремя спохватился.

А вдруг он велит мне остаться? Вдруг скажет, что дизов я должен искать только в нашем городе или регионе?

Но, с другой стороны, сам Иван Иванович предоставил мне полную свободу действий. Говорил же он: "Вы ни в чем не ограничены..."

* * *

Я влюбился в море сразу же, едва увидел его из иллюминатора ИЛа, пролетевшего над цепью заснеженных гор.

Море... Оказывается, не только на Диаре, но и на Земле есть уголки, способные потрясти. Буйство цветущей природы, пиршество красок, снежные вершины на фоне чистой голубизны... А женщины! Притягательные, как никогда, с порочным блеском глаз и зовущими губами, в ярких нарядах, лишь подчеркивающих их прелести...

Надо ли говорить, что все мои благие намерения были тотчас похоронены! Увы, я напрочь забыл о бедных дизах и, чтобы не отвлекаться, сунул подарок Ивана Ивановича в чемодан.

Колесо закрутилось еще быстрее, достигнув бешеного темпа: шум прибоя, южные звезды, кипарисы и пальмы, рестораны, шашлыки, фрукты, "Цинандали" и "Гурджаани", катера, пикники, бессонные ночи и женщины, женщины, женщины...

Я вытворял все, что подсказывала мне моя разгоряченная фантазия. Сопровождаемый разбухающей с каждым днем свитой прихлебателей, я кочевал из одного ресторана в другой, снимал роскошные особняки, сорил деньгами и подарками. Спал я только днем, урывками, во время переезда из одного курортного городка в другой. А с наступлением темноты начиналась очередная разнузданная вакханалия. У некоего профессионального, но излишне самоуверенного шулера я выиграл в покер целое состояние, после чего беднягу хватил удар. Если мне нравилась женщина, ничто не могло послужить причиной для отказа от ее совращения. Я видел, как плакал столичный генерал, у которого я - из минутного каприза - отбил любовницу. Некий черноусый джигит, которого я задел, полез было в драку, но я заставил его кричать с эстрады петухом, чем навеки унизил в собственных глазах. Говорили, что он пытался застрелиться.

Чем более вызывающе я себя вел, тем жарче меня любили прелестницы, тем раболепнее почитала свита.

Кстати, мое биополе не изменяло мне даже при изрядных дозах спиртного. В этом смысле я оказался куда как крепким парнем.

Как-то в полночь я велел вынести на берег моря ванну и наполнить ее шампанским. Затем устроил дикий конкурс: обнаженные дамы должны были драться между собой за право окунуться в нее. Победительнице полагался крупный приз. Нашлось немало желающих.

Тотчас подыскали подходящую площадку, и гладиаторское сражение закипело.

Зрители, сделавшие ставки, громко кричали, подбадривая своих избранниц. Безумие охватило всех.

В черном бархатном небе висела полная луна, неестественно огромная, как будто к Земле приблизилась планета Диар, чтобы выполнить некую таинственную миссию. Море, освещенное ею, казалось затаившимся союзником инопланетян, ждущим своего часа.

Я стоял прислонившись спиной к обшитому деревянными рейками павильону, куда на ночь запирали лежаки. Мое внимание было приковано к тонкой, гибкой шатенке, стриженной под мальчика. Красотка владела приемами каратэ и имела все шансы стать победительницей конкурса. Как только это случится, я овладею ею прямо в ванне...

Я предвкушал желанное сладострастие, как вдруг рейка справа от меня разлетелась в щепки. Не успел я опомниться, как другую рейку - теперь уже слева - постигла та же участь.

Я ничком бросился на гальку, мгновенно послав команду стрелявшему - а это несомненно были выстрелы - приблизиться ко мне. Но никто не подошел. Очевидно, расстояние превышало критическое.

Я отполз в густую тень и огляделся. Стрелок явно не принадлежал к моей свите. Эти дармоеды все были на виду, все передо мной. Стреляли, скорее всего, из зарослей высокого камыша, темная масса которого тянулась метрах в тридцати от нашей импровизированной арены. Разумеется, покушавшегося уже и след простыл, иначе он давно добил бы меня третьим выстрелом.

Но почему он промахнулся? Расстояние было ничтожным, я представлял отличную цель. Или... это не промах? Предостережение... Проверка на испуг... Кто-то затеял охоту на меня.

Крики стали громче (эти болваны по-прежнему не замечали, что -у их благодетеля едва не вышибли мозги). Узкобедрая шатенка все-таки победила и плюхнулась в ванну, призывно и бесстыдно раскинувшись в ней. Но мое желание уже пропало.

Впервые за эти дни я подумал о том, что восстановил против себя множество людей, обзавелся ярыми врагами. Обиженный генерал и продувшийся шулер - это так, семечки. Оскорбленный кавказец - серьезнее. Но главная опасность исходила от женщин. Ведь каждую я осыпал цветами и подарками, клялся в любви, обещал достать луну с неба, но лишь стоило моему семени излиться в нее, как я терял к даме всякий интерес и холодно выпроваживал ее. А ведь далеко не все из них были легкомысленными особами. В числе соблазненных и покинутых было немало сильных и независимых натур. Таким не подходит роль обманутой простушки. Они умеют мстить и не откладывают дела в долгий ящик.

Открывшаяся мне истина мгновенно отрезвила меня. Пуля - это пострашнее, чем приснопамятный обруч Кителя. Выпущенную пулю не заговоришь. Как, впрочем, и нож из-за угла, и яд в бокале, и внезапно отказавшие тормоза... Да мало ли существует способов устранить человека, демонстративно ставящего себя выше других!

Только сейчас я осознал, какому смертельному риску подвергался все это время.

Нет, приятель, хочешь жить долго, как Мамалыгин, - решительно меняй привычки. Долой всякую рисовку, позерство и пижонство! Долой безделие и тунеядство! Пора браться за ум. Пора стать серьезным мужчиной. Ведь ты, дружище, деградируешь на глазах, бессмысленно прожигаешь дни. Вот уже три месяца, как ты стал агентом Диара, получив все необходимое для творческой работы, но за весь этот период написан один маленький рассказ.

Ты убаюкивал себя мыслью, что изучаешь жизнь. Себе-то не ври! Ты всего-навсего удовлетворял свои эгоистические желания. А сделал ли ты кому-нибудь добро? Утешил несчастного? Помог слабому? Сострадал? Нет, нет и нет.

Ты только тешил свою плоть и дошел уже до той стадии, что потерял остроту ощущений, утратил способность радоваться простым вещам. Еще немного, и твоя душа омертвеет... Ты у края пропасти. Опомнись!

Драгоценный мой читатель!

Догадываюсь, с какой усмешкой ты читаешь эти слова. Опять, мол, показное раскаяние, за которым последует новый виток разнузданности.

Ничуть! На сей раз это была речь не мальчика, но мужа.

Никем не замеченный, я тихонько пробрался к санаторию и попросил вахтера из местных найти мне машину, пообещав щедро заплатить. Тот позвонил одному из приятелей, и вскоре я был в адлерском аэропорту.

* * *

Первым, кого я увидел, подходя к дому, был дядя Миша. Он как раз выходил из подъезда. Судя по наряду - трико и, безрукавка, - он направлялся в гараж.

Вот подходящий случай загладить свою вину перед хорошим человеком, подумал я.

Но пока я собирался с мыслями, он молча прошел мимо.

Броситься за ним вслед?

А не поступить ли мне проще? Облучу дядю Мишу блокиратором, и он забудет все дурное. А когда мы заведем знакомство по новой, я не дам ему повода для обид.

Едва я вошел в комнату, как затрезвонил телефон.

- Вадик? - послышался игривый голос. - Это Марина. Куда ты пропал? Две недели не могу дозвониться...

- Ездил на море.

- Ну и как? - продолжала она с прежней интонацией. - Не простудил свой бегунок?

- Точно пока не знаю. Как раз собираюсь к врачу.

- Нет, ты серьезно?! - всполошилась она.

- Абсолютно. Делюсь с тобой как с близким человеком.

- Извини, мне надо бежать по делам. Я тебе перезвоню. Пока!

Усмехнувшись, я повесил трубку. Что ж, найден предлог, чтобы избавиться от опостылевшего окружения. "Морская" болезнь! Полундра!

Пройдя в кабинет, я выглянул в окно, выходящее во двор. Дядя Миша возился со своим стареньким "Москвичом". Я взял блокиратор и, нацелив его на могучего старика, включил луч. Минут через пять тоже вышел во двор и принялся открывать гараж.

- Кхе-кхе! - раздалось за спиной громовое покрякивание.

Я обернулся. Ну да, дядя Миша, собственной персоной. На его румяных щеках играла благодушная улыбка.

- Ты, стало быть, Вадим? - утвердительно поинтересовался он. - А я -дядя Миша.

- Очень приятно.

Между нами состоялся диалог, тот же, что и при первом знакомстве. Как и тогда, мы прониклись взаимной симпатией. И никаких обид.

Вечером я нанес видит Мамалыгину.

- А, Вадим! Как дела? Много дизов нашел?

- Ни одного, Аркадий Андреевич!

- Что так? - нахмурился он. Кажется, впервые за весь период нашего знакомства.

Я рассказал о своих мытарствах и вроде бы невзначай ввернул, что ездил на море, разумеется, с той же целью.

- Может, их и вовсе нет в городе?

- Есть, - уверенно заявил он. - Надо искать. И поактивней. Не только в людных местах. Дизом может оказаться ночной сторож. Или инвалид, прикованный к постели. Мало ли... Чем еще занимаешься?

- Вообще-то хочу поменять профиль учебы. К строительству меня совсем не тянет. Это был случайный вариант. Есть идея поступить в университет, на филфак.

- Поступить в университет... - покачал он головой. - А какое сегодня число?

- Кажется, девятнадцатое августа.

- Ну? Разве не знаешь, что вступительные экзамены начались первого числа?

Мне оставалось только обреченно развести руками. Девятнадцатое августа! Да с такими загулами собственное имя забудешь и, ей-Богу, проснувшись однажды поутру, с удивлением узнаешь, что завтра Новый год!

- Но ты вполне успеваешь подать заявление на вечернее отделение. Или на заочное. Через год сможешь перевестись на дневное.

Это и впрямь был дельный совет.

- Ищи дизов, Вадим, - напомнил он на прощание.

На улице давно стемнело. Накрапывал мелкий дождик. В мокром асфальте отражались желтые фонари. Редкие | прохожие торопились под крышу.

Я задумчиво вышагивал по тротуару. Дождя я не боялся, напротив, он навевал на меня мечтательное, даже романтическое настроение с оттенком легкой грусти. Я размышлял о том, что по-настоящему так ничего и не добился в жизни. Одни только планы. Одни надежды, как и три месяца назад, и год, и пять лет тому. Мое творчество остается на уровне претензий, у меня нет истинного друга, которому можно открыть душу, в моей судьбе так и не появилось женщины, к которой я испытывал бы глубокие чувства... Что толку в долголетии, если каждый день уходит в никуда? Неужели и полвека спустя я буду точно так же идти один под холодным дождем и грустить о несбывшемся?

Я настолько погрузился в самоанализ, что не сразу понял, откуда раздается это негромкое, но настойчивое бибиканье. Но через секунду меня огорошило: сигнал подавал молчавший так долго подарок "Ивана Ивановича".

Рывком я поднес часы к глазам. Золотистая стрелка слегка подрагивала, прямехонько указывая на стеклянный, задрапированный зелеными шторами фасад ресторана "Волна", возле которого я очутился неведомым образом, будто ноги сами привели меня сюда.

После того памятного вечера, давшего толчок длинной цепочке событий, я избегал этого заведения, а вернувшись с моря, вообще зарекся бывать в ресторанах. Но тут-то случай особый. Там, в зале, находился диз. Этот успех перечеркивал многие мои прегрешения. Может, с этой минуты и начнется новый отсчет моей жизни...

Окрыленный, я устремился вперед.

У закрытой двери, как и следовало ожидать, толпились парочки, но швейцар, заарканенный моим биополем, любезно пропустил меня в холл:

- Тихо, дамочки! Столик заказан. - Затем одному мне: - Милости просим, уважаемый! Сегодня замечательная бастурма...

Я нетерпеливо прошел в зал. Полумрак, разомлевшая публика, музыка, сбившиеся с ног официанты... Сигналы усиливались. Колонны заслоняли от меня часть столиков. Лавируя между ними, я продвигался к дальнему углу. Сигналы сливались в сплошной гул. Я обогнул последнюю колонну... Теперь прибор гудел ровно, золотистая стрелка застопорилась.

Это - диз?!

Передо мной сидела Алина.

* * *

Почему-то я даже не удивился. Из подсознания никогда не выветривалась мысль, что мы с ней еще встретимся.

Она изменила прическу, подстриглась, загорела - может, и ей удалось побывать на море? На ней было то самое платье, которое по моему распоряжению подобрала ей Фекла Матвеевна. Выглядела Алина весьма недурно.

- Здравствуй, Алина! - сказал я.

Она недовольно сощурилась и надула губки:

- Ошибаетесь, я вас не знаю.

Странно было слышать эти слова, видеть неприязненный взгляд, хотя я и помнил, что Мамалыгин стер все воспоминания обо мне из ее бедовой головки. Ах, как она смотрела на меня на привокзальной площади!

Между тем подал голос ее спутник - золотозубый вальяжный мужчина лет сорока в дорогом импортном костюме.

- Послушайте, приятель! Вам не кажется, что вы здесь лишний? - Его холодный прищуренный взгляд не предвещал ничего доброго.

- Это как посмотреть, - приветливо улыбнулся я, посылая ему чувствительный импульс.

Он тут же просиял и дружелюбно выдвинул из-за стола соседнее кресло.

- Извините меня за резкость. Я вижу, вы вполне приличный человек. Отчего бы вам не присесть за наш столик? Здесь очень удобно.

- С удовольствием, - ответил я, располагаясь ближе к Алине. - Что может быть приятнее общения с хорошим человеком?

- Вот это верно!

- Зачем ты его пригласил? - обратилась она к спутнику.

- Уймись! - коротко бросил он. - Не видишь, человек хочет отдохнуть.

Она фыркнула и уткнулась в свою тарелку.

Конечно, я мог бы настроить в свою пользу и Алину. Но это от меня не убежит. А пока мне хотелось проверить, действительно ли я стал ей абсолютно чужим. Было и другое побуждение - смутное, затаенное. Неужели мне не удастся добиться ее симпатии обычными человеческими средствами? Однажды это получилось очень даже неплохо.

Тем временем золотозубый наполнил коньяком свободную рюмку и придвинул ее ко мне:

- Пока не приняли ваш заказ... Сделайте одолжение. Давайте вздрогнем за знакомство!

- Нет возражений.

- Меня зовут Леонид. - Он склонил крупную голову.

- Вадим.

Мы чокнулись и выпили. Алина сидела опустив глаза. Наш тост она не поддержала. В ней бродили какие-то вулканические силы, которые она сдерживала с трудом.

- Мне кажется, я где-то вас видел, - сощурился Леонид. - Вы не в ЦУМе работаете?

- Нет, по строительной части...

- А я - заместитель директора обувного магазина. Того, что на площади Мира. Вам нужна хорошая обувь? Мы всегда держим в подсобке для нужных людей. Загляните на днях ко мне, подберем из последних поступлений.

- Вы очень любезны. Подошел официант.

Чтобы не оставаться в долгу, а заодно произвести выгодное впечатление, я сделал дорогой и обильный заказ. Но в Алину будто бес вселился. Леонид, кивнув ей, снова обратился ко мне:

- Я так понял, что вы ее знаете? - Его тон при этом оставался добродушным.

- Говорю ж тебе, что вижу его в первый раз! - со злостью отрезала она.

Нагнетать обстановку я пока не хотел, а потому ответил дипломатично:

- Произошла ошибка. Прошу меня простить. Дело в том, что ваша спутница, Леонид, как две капли воды похожа на мою знакомую, которую, по странному стечению обстоятельств, тоже зовут Алиной. Мудрено ли тут обознаться?

Леонид спокойно слопал мою туфту, но на красотку она не произвела ни малейшего впечатления.

- Так нечего было и лезть! Неужели вам не ясно, что вас здесь не ждали?!

- Эй, перестань! - резко оборвал ее Леонид. - Ишь, взяла моду огрызаться! Вадим - мой друг, заруби это себе на носу!

Она яростно скомкала салфетку.

Я обвел взглядом зал, задержавшись на том самом столике, за которым три месяца назад мы познакомились с Алиной. Какой она была тогда послушной! Постой-ка! Меня она "забыла", но Кителя-то помнить должна. Не подойти ли с другого конца?

Официант принес мой заказ.

Я взял бутылку, потянулся к бокалу Алины, но она резко сорвала его со стола. Вздохнув, я налил Леониду и как бы невзначай поинтересовался:

- Вы, наверное, знаете Когтева?

Краешком глаза заметил, как вздрогнула Алина.

- Константина Петровича? Конечно! В деловом мире его все знали, -ответил Леонид.

- Что-то давненько его не видать. Да и за его персональным столиком какие-то другие люди... Очень странно!

- Когтеву теперь не до ресторанов.

- А что случилось? - удивился я.

- Разве вы ничего не слышали? - в свою очередь удивился он.

- Нет, - простодушно признался я. - Только что вернулся из-за границы...

- Так слушайте, - словоохотливо начал Леонид. И, склонившись над столом, зашептал: - Ходят слухи, что он хитростью выманил у больших людей разрешение на вывоз фондовых материалов. Получил, ну и, естественно, запустил в оборот. Только этот орешек оказался ему не по зубам. Кому-то он страшно не потрафил, вот и напустили на него обэхаэсэс, - при последнем слове Леонид готов был перекреститься, как суеверная старушка при упоминании черта. - А тут и его враги подключились. Компромат, разумеется, нашли. Кто-то из больших людей лично санкционировал эту проверку. Так что откупиться было никак нельзя. Он слишком рискнул, не ожидал, что так повернется. Ну, завели дело, передали материалы в суд. Процесс шел недолго. Двенадцать лет с конфискацией! Кто бы мог подумать! Могущественнейший был человек! Я, например, себя уважаю и всякие ходы-выходы знаю, но, скажу откровенно, ему и в подметки не гожусь. А теперь... Конец Когтеву! За этим столиком ему еще не скоро придется посидеть. Если вообще придется. Не дай Бог никому! - И он залпом осушил бокал.

- Ты бы придержал язык! - неожиданно вспылила Алина. - Неужели не видишь, что он вынюхивает?

- Алина, вы несправедливы ко мне, - улыбнулся я.

- Ой-ой! - скривилась она. - Нашел кому баки заливать! Да я тебя насквозь вижу!

- Перестань! - прикрикнул на нее Леонид. - Заткнись со своими советами, дура!

Она обиженно замолчала, а он опять улыбнулся мне и хвастливо заметил:

- Я стукачей и прочую шушеру за версту чую. А вы - человек порядочный. Я это сразу понял. Вы - наш.

Мы выпили за людей, умеющих крутиться, и за то, чтобы в один прекрасный день ОБХСС с полном составе отправили на пенсию.

Затем обменялись визитками, и Леонид повторил приглашение посетить его магазин. Я уже давно снял биополе, но, похоже, Леонид воспылал ко мне дружескими чувствами.

Зато эта стерва Алина так и кипела злобой. Я чувствовал, что она с наслаждением запустила бы в меня тарелкой. Она кусала губы, дерзила и поминутно награждала меня взглядами, полными откровенной ненависти. Надо было предпринимать что-то радикальное.

Тем временем веселье в зале достигло апогея. Дым висел коромыслом, со всех сторон доносился нетрезвый смех, на танцевальном пятачке творилось что-то невообразимое. И только за нашим столиком медленно, но верно собиралась гроза.

- Разрешите пригласить вашу даму на танец? - вежливо обратился я к Леониду.

- О чем речь, дорогой! Конечно!

- Я не хочу! - с вызовом ответила она.

- Э, брось ломаться, - процедил Леонид. - Сделай приятное нашему другу. Тебя не убудет.

Она поднялась с каменным лицом и молча направилась к эстраде, я -следом. Когда моя рука легка ей на талию, она передернулась.

- Мне показалось, что ваш спутник не слишком ценит вашу красоту. - Я решил проторить дорожку к ее сердцу древним испытанным способом - через комплименты.

- Вам-то какое дело?! - дерзко бросила она. - Свалились на нашу голову, испортили настроение, напакостили, а теперь еще чего-то хотите!

- Прошу простить, если что-то не так. Я готов немедленно искупить свою вину.

- Вы легко этого добьетесь, если смотаетесь куда-нибудь подальше. Прямо сейчас.

И это говорит женщина, горячо шептавшая мне "миленький..." и не скупившаяся на ласки! Притом по доброй воле!

Мне вдруг страстно захотелось вернуть ее былое расположение.

- А что если нам исчезнуть отсюда вместе? Вы мне очень нравитесь, Алина. - Ход немножко рискованный, но я был готов подкрепить его в нужный момент биополем.

- А ты мне - нет! - в сердцах воскликнула она.

- Отчего же?

- Рожа у тебя слишком постная, меня от нее тошнит. Ну чего привязался, прощелыга?!

На нас начали оглядываться.

Постепенно и мое терпение таяло. Ах ты, шлюха, подумал я. Кому ты пыль в глаза пускаешь?!

- Сколько он обещал заплатить?

- Да как ты смеешь, подонок! Придержи свой грязный язык! От него смердит!

- Алина, не ломай комедию. Я все про тебя знаю.

- Что ты знаешь, что? - Она остановилась, прекратив нервный танец и уперев руки в бока.

- Например, твою таксу. Хочешь, заплачу в десять раз больше? Я -выгодный клиент.

- Погоди-ка! - Она откинула голову назад. - Я с тобой сама рассчитаюсь. Получи на бедность! - И звонкая пощечина отпечаталась на моей щеке.

От неожиданности я "потерял лицо", забыв на минуту о биополе. Вокруг послышались смешки, одобрительные возгласы. Танцующие расступились, а затем снова сомкнулись, скрыв от меня Алину.

Девчонка исчезла, а я стоял как отвергнутый, вызывающий насмешки истукан. Глупейшая ситуация! В некотором смысле я оказался в том же пикантном положении, что и некогда Китель. Позор! Я унижен дешевой потаскушкой!

Я бросился на улицу.

Тварь! Подлая продажная девка! Я хотел сделать ей приятное, избавить от докучливого клиента, предложить помощь. И вот - благодарность.

По-прежнему накрапывал дождь. От мокрой листвы веяло свежестью. В окнах гас свет. Город засыпал.

Постепенно я успокоился.

Ладно, я все равно приручу ее. Завтра она запоет другие песни. Тоже мне - святая мадонна!

Постой-ка, но ведь она - диз! (Или диза?) Я должен немедленно сообщить о своем открытии Мамалыгину. И что тогда?

Вдруг диарцы возьмут ее под свою опеку? Тоже дадут все, включая биополе? В этом случае я потеряю Алину навсегда. Нет, ее нельзя "раскрывать". По крайней мере до той поры, пока я не добьюсь от нее взаимности. Только не надо пороть горячку! Сначала все взвесим, обмозгуем и лишь затем возьмемся за дело.

Нелепейший выдался вечерок!

Все, что мне оставалось, это отправиться восвояси.

Мелкий дождик все же основательно промочил меня. Дома я с удовольствием принял горячую ванну, переоделся и уселся перед телевизором с чашечкой кофе. Но не успел сделать первый глоток, как раздался телефонный звонок.

Я снял трубку:

- Слушаю.

- Это ты? - послышался чей-то До удивления знакомый голос. Но чей именно - сразу сообразить не получилось. Столько народу перебывало в моих компашках!

- Кто говорит?

- Сейчас узнаешь, вшивый гипнотизер...

Да, я узнал, и по моей спине пробежал холодок.

- Макс?

- Он самый. Не ожидал? Ка-азел! Тебе удалось выкрутиться, как ужу, ты большой проныра, ты свалил Кителя и упек его на нары, но меня-то ты не проведешь. Я тебя сразу раскусил и знаю, чем тебя взять. Готовь белые тапочки, падла!

- На море ты стрелял?

- Ха-ха! А ты перетрусил, а, гипнотизер? Признайся, напустил в штаны? Пулю ты не обманешь. А вот поиметь ее между рогов можешь! Это я тебе гарантирую! Понял, ты?!

Он уже кричал в каком-то диком исступлении, словно забыв о цели своего звонка и желая одного - как можно скорее выплеснуть накопившийся яд.

Что ж! Пусть парнишка выговорится до конца, авось невольно даст мне хоть какую-нибудь зацепку. (Сейчас я бравирую, но, признаться, в тот момент мне было жутковато.)

- Ты пытался улизнуть, ты подколодная змеюка! - продолжал орать Макс. -Не на тех нарвался! Пока ты ошивался по курортам, мы не трогали Алину. Но сейчас твоя девка, твоя ассистенточка в надежном месте, понял, гад?! Плакало твое биополе...

Внезапно голос умолк, но шорохи в трубке не прекращались. Очевидно, кто-то, находящийся рядом с Максом, прикрыл микрофон рукой, недовольный тем, как протекает беседа.

Алина! Значит, эти мерзавцы похитили ее?

В секунду я осознал, в какой страшной беде оказалась девушка - и снова по моей вине.

Ее могут пытать, требуя каких-то сведений обо мне, а что ей сказать, кроме того, что сегодня в "Волне" она влепила мне пощечину? Но кто ей поверит?!

Мое недавнее ожесточение против Алины рассеялось бесповоротно. Надо выручать глупышку.

Я постучал ногтем по микрофону:

- Эй, Макс! Уснул, что ли?

На сей раз он ответил сдержаннее:

- Думаю, ты хорошо понял?

- Я-то понял. А теперь слушай меня внимательно. - Я старался говорить сдержанно, но твердо. - Вы совершили очередную глупость. Наш союз с Алиной давно распался. Если вы следили за мной на море, то сами должны знать. Сейчас у меня другая ассистентка. А с Алиной вышла неприятность - она перенапряглась и потеряла память. Если сомневаешься, пойди в "Волну", сто человек тебе расскажут, как два часа назад она влепила мне оплеуху и обзывала по-всякому. Лучше отпустите девчонку. Вам от нее не будет никакого проку.

На том конце опять возникла заминка. Видимо, бандиты совещались.

- Посмотрим... Но Алина - дело десятое. Речь идет о тебе, гипнотизер. -Макс громко шмыгнул носом.

- Утри сопли, старина.

- Ты поделишься с нами! - рявкнул Макс. - Китель сгорел, и мы остались на мели. А у тебя водятся деньжата. Не знаю, как ты их печешь, но они у тебя есть. Я видел, как ты швыряешь тысячи направо и налево. Навостри уши, гипнотизер! Нас тут трое решительных парней, и мы поклялись прихлопнуть тебя, как пьяного таракана, если вздумаешь вилять. В милицию не обращайся -это тебя не спасет. Хочешь жить - плати! Понял?

- Куда уж понятнее! С этого и следовало начинать. Жаль, что Китель не успел до нар научить тебя культурному обращению. Но у тебя-то все впереди, да, Макс?

- Скот! Я с тобой по-своему потолкую!

- Сколько вы хотите?

- Сто тысяч! - (Напомню, что в те времена "Жигули" стоили около семи тысяч.) - Даем тебе день, чтобы собрать деньги. Завтра в это же время я позвоню и скажу, куда принести пакет. Учти, забирать его будет посторонний человек. Подставной, он ничего о нас не знает. Раскручивать его бесполезно.

- Хорошо, - согласился я. - Вы получите деньги, но при условии, что отпустите Алину.

- А-а... - ухмыльнулся он. - Она тебе все-таки нужна... Снова крутишь, падла! Ну, жди звонка! - И он повесил трубку.

Я устроился в глубоком кресле и закурил.

Мой случайный каприз потянул за собой какую-то бесконечную ленту нелепых событий. Надо оборвать ее раз и навсегда. Я должен добраться до Макса и облучить его блокиратором. Пока этот подонок помнит обо мне, спокойной жизни у меня не будет.

Хотя дело не только в Максе. Первую скрипку играет наверняка не этот красавчик с его куриными мозгами. Испытать мою реакцию на выстрел, установить слежку, похитить Алину, разработать план шантажа... Нет, тут не Макс. Тут другой карусельщик, посмышленее... "Надежный человек" Кителя - вот кто это такой. Тот самый неизвестный, кто держал руку на кнопке, покуда мою шею холодил проклятый обруч. Это противник тем более серьезный, что я ни разу его не видел и даже не знаю его имени. А не он ли ездил к Пономарцам за Алиной? Маленький, плюгавенький, с быстрыми глазами...

Притом Макс все же проговорился - "нас тут трое решительных парней". Кто третий? Тоже загадка.

Деньги я, конечно, приготовлю. Пока буду их передавать, попробую раскрутить курьера. Возможно, тот что-то знает... А дальше - действовать по обстоятельствам.

Интересно, где они прячут Алину? Образ легкомысленной красотки словно воочию предстал передо мной. А что? Если я самолично вырву ее из лап этих ублюдков, то, пожалуй, она снова увидит во мне сказочного принца, всемогущего покровителя и снова отдаст мне свое сердце. Мне до безумия захотелось зажечь любовный огонь в ее глазах. Что ж, нет худа без добра. Макс, сам того не ведая, предоставил мне отличный шанс. Но сыграть надо ювелирно.

* * *

На следующий день я долго гонял по городу - по самым пустынным и просматриваемым улицам. Затем часа полтора толкался в ЦУМе с его обилием зеркал. Но слежки так и не заметил.

С наступлением сумерек я не отходил от телефона. Обещанный звонок не заставил себя ждать.

Макс, как всегда, был исключительно вежлив.

- Что, паскуда, приготовил денежки?

- Давай-ка я еще раз послушаю твой вопрос?

- Приготовил то, о чем тебя просили? - неохотно повторил он.

- Так-то лучше. Приготовил.

- В чем они у тебя?

- В "дипломате".

- Смотри, если не будет хватать хотя бы рубля...

- Специально для тебя добавлю еще на успокоительные капли.

Макс хмыкнул:

- Ладно. Слушай внимательно. Сиди у телефона. Тебе позвонят еще раз. В какое время - не знаю. Разговора не будет. Просто звонок. После него ты сразу садишься в свою "волжанку" и жмешь к железнодорожному путепроводу на кольцевой бетонке. Справа тянется территория комбината стройматериалов. Сворачивай и езжай вдоль насыпи. Увидишь штабель плит. Ставь "дипломат" рядом и уматывай подобру-поздорову. Да смотри - приведешь хвост - за твою жизнь и ломаного гроша никто не даст.

И тут я провел свою игру.

- А почем я знаю, что не получу пулю в спину? Какие ты можешь дать гарантии?

- Мое честное слово, - издевательски заявил он.

- Железная гарантия!

- Другой не заслужил. Надо было меньше выпендриваться. Слишком подлая у тебя натура.

Забавно, как он отозвался о моей натуре, не правда ли?

- Хорошо, а как с Алиной?

- Будут деньги, будет и девка! Тут я запустил особо коварный шар.

- Деваться некуда, я вынужден принять ваши условия. Вы приперли меня к стенке. Но после этого вы оставите меня в покое? Не будете требовать еще?

Он засопел как простуженный бык. Только сейчас до него дошло, что они продешевили, что из меня, человека, так легко, без препирательств согласившегося на их условия, можно вытянуть куда больше.

Я наслаждался его молчанием.

- Успокойся, нам не надо лишнего, - выдохнул он наконец. - Наш девиз: живи сам и давай жить другим. Мы не разбойники. Мы нормальные деловые люди. Но помни, гипнотизер: хвост - твоя смерть. Жди звонка. - Этой лаконичной фразой Макс завершил разговор.

Что ж! Буду ждать.

Закинув ногу на ногу, я блаженно закурил.

Нетрудно представить, какая жаркая словесная баталия разгорится сейчас среди шантажистов. Стотысячный выкуп ими, разумеется, назначен наугад, и даже подразумевалась готовность скостить эту сумму, взмолись я о том. А я возьми да и согласись. Вот тут-то их мозговые извилины и зачесались. Они должны прийти к выводу, что я - та самая курица, что несет золотые яйца. Зачем же ее резать? Теперь можно быть уверенным, что меня не навернут дубиной по затылку. А видимо, именно такой вариант и замышлялся поначалу.

Я неплохо знал то место, куда меня завлекали. На комбинате промстройматериалов наша группа проходила производственную практику после первого курса.

Предприятие располагалось на пригорке, ограниченном с одной стороны кольцевой дорогой, с другой - железной, а с задворков - городской свалкой. Территория комбината была тесновата, и зачастую готовую продукцию - плиты, блоки, панели, столбы, арки, консоли - складывали за оградой - вдоль железной дороги. Днем здесь все кипело - пылили грузовики, надрывались краны, грохотали составы... Но ночью трудно было найти более глухое и зловещее место. Поблизости - ни жилья, ни иных производств. Немногочисленная охрана коротала дежурства в двух сторожках с узкими, как бойницы, окошками.

Идеальный уголок, чтобы инсценировать несчастный случай или самоубийство, подложив труп под ближайший товарняк.

Я приготовил блокиратор. Замечательная штука! Очень удобно, что он походит на электрический фонарик. Это не вызовет подозрений, особенно ночью.

* * *

Звонок раздался в половине второго ночи. Я сорвал трубку. Молчание. Затем отбой, короткие гудки. Ну, пора!

Через двадцать минут я подъехал к путепроводу, свернул направо и по извилистой, разбитой дороге поднялся на пригорок. Вот и плиты, освещенные прожекторами, установленными на высоких мачтах внутри комбината. Тишина, лишь издалека, со стороны свалки, доносится собачий вой. Впрочем, поговаривают, что там есть и постоянные обитатели - несчастные бомжи. Не использует ли Макс и К° одного из них в качестве курьера?

Никого. Но ведь кто-то должен прийти за "дипломатом"!

Я бродил по закоулкам, куда в эту пору не рискнул бы ступить ни один нормальный человек, и посылал мысленный сигнал:

"Выйди из укрытия! Подойди ко мне!"

Никого.

Мошенники оказались хитрее.

Я поставил "дипломат" на условленное место и вернулся к машине. Покидал я этот пустынный уголок с немалым облегчением. Береженого Бог бережет.

Разумеется, я и в мыслях не держал, что в обмен на "дипломат" мне немедленно предложат Алину в праздничной упаковке. Даже пересчитав деньги, они ее не отпустят. Аппетит приходит во время еды.

Что ж, тем лучше. Спасти женщину, внеся за нее выкуп, - поступок по-своему благородный, вполне достойный ее признательности. Но предстать перед ней в роли отважного рыцаря с возгласом: "Мадам, вы свободны!" - разве не романтичнее? Я добьюсь, чтобы Алина снова полюбила меня!

Вернувшись домой, я устроился у телефона, в полной уверенности, что вскоре Макс напомнит о себе.

И точно. Под утро раздался звонок.

- Гипнотизер? "Дипломат" получили. Нормально. - Голос у него был умиротворенный.

- Вы обещали вернуть Алину.

- Обещали... Сначала надо кое-что проверить. Вдруг твои бумажки меченые?

- Не мели ерунды!

- Я дело говорю. Проверим. Если нормально, получишь свою красотку. Может быть...

- Что значит - "может быть"?

- Завтра жди звонка. Покедова, гипнотизер!

Итак, первый тайм остался за моими противниками.

Что же делать? Как вычислить их логово?

Я перебирал варианты - один нелепее другого, пока совершенно случайно не вспомнил о недавнем ресторанном Знакомом. Леонид! Он хорошо знал Кителя. Наверняка располагает сведениями и о Максе. Правда, после моей ссоры с Алиной он может держать на меня обиду. А на что биополе?

* * *

В обувной магазин на площади Мира я приехал к открытию.

Кабинет Леонида Николаевича, как мне подсказали, находился на первом этаже.

Подойдя к дверям, я дал мысленную установку, постучал и нажал на ручку.

Леонид сидел за куцым письменным столом, вороша кипу накладных. Завидев меня, блеснул золотом зубов.

- О-о, друг! Сколько зим сколько лет! Я пожал его руку и уселся напротив.

- Тесновато у тебя.

- В тесноте, да не в обиде, - подмигнул он и наклонился ко мне через стол: - Получили австрийские туфли. Писк сезона! Коричневые, отличная кожа, пряжки - представляешь? Какой у тебя размер?

- Спасибо, Леонид, с обувью у меня проблем нет. Он страшно огорчился.

- Чем же тебе помочь?

- Ищу одного человечка...

- Кого?

- Макса.

Он искренне удивился:

- Кто такой Макс?

- Человек Кителя. Высокий, плотный, с черными усиками и наглыми зенками. Леонид развел руками:

- Извини, друг! Полный пролет. Кителя я, конечно, знал, но его людей...

- Что же делать? К кому посоветуешь обратиться? Леонид прищурил глаз и надолго задумался.

Наконец его румяное лицо просветлело:

- Вадим, дружище! А водило? Персональный шофер Когтева? Наверняка он в курсе дел, даром, что ли, возил его столько лет.

Мысль была здравой. Странно даже, что она не пришла мне в голову самому. Я живо вспомнил улыбчивого, несколько инфантильного водителя в кожаной куртке. Вспомнилось даже, что Китель называл его Нечитайло, а Макс, напротив, - Читарем. Стоило где-нибудь остановиться, как Нечитайло-Читарь немедленно брал в руки газету и читал все подряд - от передовицы до спортивной хроники. Вот какая ерунда застряла в памяти!

Подумал я и о том, что Нечитайле меня не узнать, ведь Мамалыгин облучил его блокиратором вместе с Алиной.

- Да, но где его искать?

- Там же, на базе. По-моему, он возит нового хозяина.

Ладно, отправимся на поиски Нечитайлы, но прежде...

Я незаметно достал блокиратор и под столом направил его на своего собеседника.

Тот закрыл глаза.

Когда через минуту его веки поднялись, он смотрел на меня с удивлением:

- Товарищ, вы по какому вопросу?

- Слышал, вам австрийские туфли завезли. Коричневые, с пряжкой...

Плутоватые глаза Леонида округлились.

- Това-арищ... Вас дезинформировали. Товар из Западной Европы мы вообще не получаем. Я поднялся:

- В таком случае извините. До свидания.

* * *

Мне повезло. Молочная "Волга" стояла перед конторой базы. За рулем, уткнувшись в газету, сидел он - Нечитайло-Читарь в своей потертой кожаной куртке, несмотря на жаркий день.

Я послал ему мысленный приказ воспылать ко мне безграничной симпатией.

Он тут же отложил газету и распахнул передо мной заднюю дверцу.

- Как новый хозяин? - спросил я, усаживаясь поудобнее.

- Э-э, - кисло скривился Нечитайло. - Слабак! До Кителя ему далеко.

- Да, - согласился я. - Китель был личностью.

- Человек, - уважительно изрек Нечитайло.

- Сам жил и другим давал жить, - продолжал я свой панегирик.

- Точно! - горячо подхватил тот.

- Максу, например...

- Макс - свинья! - резко отрубил Нечитайло.

- Вот это правильно. Кстати, за ним должок. Надо бы получить... Поможешь - сам не останешься без навара.

- Э-э, получить с Макса - дохлый номер! - присвистнул мой собеседник. -Я как-то давал ему взаймы, так, не поверишь, полгода выколачивал обратно.

- И все же попробую. Где его найти?

- А хрен его знает! - пожал плечами Нечитайло. - Давно его не видал.

- Может, знает тот, кому Китель доверял больше других?

- Саныч, что ли? - простодушно переспросил Нечитайло.

- Он такой невысокий, лысоватый, с быстрыми глазами...

- Саныч! Кто же еще?!

- Саныч - дружок Макса?

- Ну, Саныч - не дружок. Саныч сам себе голова.

- Он работает на нового хозяина?

- Новый хозяин - мелкая рыбешка. Чего с ним работать?

- Отвезешь меня к Санычу?

- Раз плюнуть. Только куда везти: на квартиру или на Лесную Дачу?

- Давай на Лесную Дачу. - Я целиком положился на интуицию.

- Мне-то что. Поехали... Только не такой Макс человек, чтобы расстаться с денежками. Прижимистый, гад! Китель еще держал его в кулаке. А сейчас, думаю, Макс совсем скурвился.

В этот момент на крыльцо вышел пузатый господин в роговых очках и уверенной походкой двинулся к нам. Новый хозяин, понял я. Заметив, что водитель в машине не один, он скорчил недовольную гримасу.

- Поехали! - жестко приказал я.

"Волга" рванулась с места под самым носом у пузатого господина, обдав того клубами пыли. Он разинул рот, да так и застыл.

Когда машина выехала на шоссе, я снял воздействие. Надо поберечь силы.

По инерции Нечитайло послушно гнал вперед пару минут. Но вот он оглянулся на меня разок-другой...

- Эй! - В его голосе было безмерное удивление. - Кто вы такой?

- Ну как же? - Я ответил ему кристально чистым взором. - Лучший друг твоего хозяина.

- Да? А куда мы едем?

- На Лесную Дачу.

- Хозяин велел?

- Конечно!

Нечитайло запустил левую ладонь в шевелюру и некоторое время упорно ерошил ее.

- Когда он это говорил? Я рассмеялся:

- Дружище Нечитайло! Обалдел ты, что ли?

Он умолк, но вид у него оставался ошарашенным.

Попетляв по городу, "Волга" вырвалась на Восточное шоссе. На тринадцатом километре Нечитайло свернул на грунтовую дорогу ведущую в глубь леса.

Вот оно что! Мы едем в то самое логово, где Китель держал меня в заточении. Лесная Дача - надо запомнить.

За окошком мелькали замшелые сосновые стволы, буйные заросли шиповника и дикой малины. Ни одной встречной машины. Да и грибников не видать, хотя сезон в разгаре. Настоящая глухомань.

Лес расступился. Показался высокий покосившийся забор, разобранные тракторы, полуразрушенный кирпичный, барак с заколоченными окнами. Ну, здравствуй, Лесная Дача!

Я собрал волю в кулак.

- Когда-то здесь был тарный заводик нашей базы, - доверительно объяснил несколько оклемавшийся Нечитайло. - Потом открыли новый цех, в городе, а этот вроде как ликвидировали. Здесь уже лет десять никто не работает. Хозяин для отвода глаз держал старую технику, а вообще-то тут он любил расслабляться. Подальше от посторонних. Мне как: подождать вас? Или останетесь?

Машина въехала в открытые ворота.

Из-за угла барака вышел сердитый паренек с хорошо развитыми плечами. Он энергично жевал резинку. Пиджак у него подозрительно оттопыривался.

- Это Саныч? - на всякий случай спросил я. Нечитайло даже хохотнул:

- Что вы! Это Харитоша. Так, шестерка... Харитон приблизился, держа руку под полой пиджака и продолжая методично жевать.

- А-а, Читарь... Каким ветром занесло? Кого привез? - Он в упор разглядывал меня.

- Своего, - бросил тот.

- Что значит - своего? Ты-то давно вышел из игры.

Пора было действовать. Я дал Харитоше мысленную установку. Тот сразу подобрел, открыл дверцу и развалился на заднем сиденье.

- Уф! - выдохнул он. - Приятно видеть хороших людей.

- Что у тебя за поясом? - спросил я. - Дай-ка сюда! Он безропотно протянул мне пистолет. Я сунул его в "бардачок" и приступил к расспросам:

- Кто еще в доме?

- Макс. Он магнитофон гоняет, а я - сторожи!

- А кого сторожить-то?

- Девчонку, дьявол ее побери! Не дай Бог сбежит, Саныч нам головы поотрывает.

- А где он сам, Саныч?

- Поехал в город. Говорит: а вдруг денежки меченые? Хочет проверить через одного фраера. Если того заметут, значит, дело нечисто.

- Давно он уехал?

- С утра. Скоро уж должен вернуться.

- Понятно...

Надо было спешить. Я имел дело с решительными людьми, которые ни перед чем не остановятся. Я кивнул в сторону барака:

- Пошли.

Он пожал плечами и покорно выбрался наружу.

У порога я приказал:

- Стой здесь. И не двигайся с места, что бы там ни случилось. Понял?

- Так точно! - Он вытянулся в струнку.

Я вошел внутрь. В "предбаннике" царил полумрак, стоял удушливый, гнилой запах. Я открыл вторую дверь и оказался в знакомом коридоре. Еще недавно сверкающий чистотой, он был завален мусором. Вот что значит дом без хозяина. Одна из дверей была приоткрыта, из-за нее доносилась громкая ритмичная музыка.

Я осторожно подошел ближе. Та самая комната, в которой мы с Алиной провели чудесную ночь... Алина! Я спасу тебя! Через несколько минут ты будешь со мной, и в твоем сердце проснется былое чувство ко мне.

Крепко сжимая блокиратор, я рывком распахнул дверь.

Макс сидел, развалясь, на кожаном диване и, закинув ногу на ногу, Покачивался в такт оглушительным аккордам. Разумеется, он не мог ожидать моего появления, но столь велика была его ненависть ко мне, так прочно я вошел в его мысли и чувства, что ему хватило ровно одной секунды, чтобы оценить ситуацию. Как пантера метнулся он к столу, на котором лежал пистолет с глушителем. Допусти я ничтожное промедление, он вышел бы победителем. Но и я неплохо подготовился к встрече.

- Назад, Макс! Сядь! Успокойся!

Он повиновался, рыча как затравленный зверь.

- А теперь ляг! - продолжал я. - Закрой глаза! Ты хочешь спать! Ты устал, Макс! Сейчас ты уснешь, и тебе приснится, как славно было бы прокутить те денежки, которых вашей шайке уж не видать.

Через несколько секунд он захрапел.

У меня возникло сильнейшее желание огреть его блокиратором по башке, но я сдержался и лишь облучил спящего негодяя. Основательно. Может, даже больше, чем следовало. Намного больше. Но мне так хотелось, чтобы он забыл все подчистую. Чтобы на тех самых полочках его дремучего подсознания, о которых толковал Мамалыгин, оказался огромный заржавленный замок, а ключ потерялся бы навсегда.

Харитоша исправно нес караульную службу.

- Где девушка?

- В подвале.

- Ключ у тебя?

- Там засов.

- Открывай!

Мы подошли к бункеру.

Он отбросил тяжелую железку.

Из темноты пахнуло плесенью. Мерзавцы, в каких условиях они содержат ее! А ведь получили обещанный выкуп...

- Приведи ее сюда. Только нежно.

Мое воображение нарисовало эффектную картину. Появляется Алина в сопровождении громилы. Я отсылаю его назад, облучив блокиратором, закладываю дверь засовом и объявляю Алине, что она свободна. Потом везу ее в Жердяевку, она приводит себя в порядок, и мы закатываем пир горой! Она моя!

Снизу послышался сдавленный крик, зазвенели и покатились какие-то банки. Ну и грубиян этот Харитоша!

Ну вот, кажется, поднимаются.

Я сосредоточил биополе на Харитоне, приказав ему остановиться на верхней ступеньке.

И в этот момент из затхлой темноты выскочила Алина. Растрепанные волосы, плотно сжатые губы и пылающие глаза делали ее похожей на фурию. В руках она держала здоровенное полено.

Не успел я опомниться, как она обрушила его на меня с диким воплем:

- Получи и ты, постная рожа! Уклонился я недостаточно резво.

Тем временем Алина успела выбежать из ворот и броситься в лес.

- Стой! - приказал я ей, но было поздно. На таком расстоянии биополе не действовало.

Глубокое отчаяние охватило меня. Роль благородного избавителя оказалась бездарно проваленной. Я даже не понимал, как это случилось, в чем моя ошибка. Стопроцентный успех обернулся сокрушительным поражением. Очевидно, Алина вообразила, что именно я - главарь шайки, которая похитила ее и заключила в этот зловонный подвал. Никакие объяснения уже не помогут. Все, что мне остается, это снова стереть память Алины обо мне и заново, уже в третий раз, добиваться ее благосклонности.

Раздосадованный нелепым поворотом событий, Я спустился в подвал, тот самый, где Китель одарил меня обручем. И здесь она провела две ночи?!

Харитоша сидел на полу, постанывая и держась за голову. Я приказал ему крепко спать, тем более что в его, положении сон - лучшее лекарство. Он тут же захрапел, а я обработал его блокиратором.

Ладно, нет худа без добра. Алину я позорно упустил, зато банде, кажется, конец. Макс для меня уже не опасен. Остается загадочный Саныч. Что ж, дождусь... Мне есть о чем его расспросить, да и деньги не мешает вернуть. А уж после пущу в ход блокиратор.

Я поднялся наверх. Голубое небо, тишина, смолистые сосны, в высокой траве стрекочут кузнечики. Идиллия!

Нечитайло высунул голову в окошко:

- Долго еще? Хозяин осерчает.

- Не волнуйся, друг. Скоро поедем.

Заметив в глубине двора колодец, я решил напиться - меня давно уже мучила жажда.

Вытянув наверх ведро с водой, я наклонился над ним. Вода была студеной и удивительно вкусной.

И тут что-то произошло.

Напротив ворот резко скрипнули тормоза.

Я увидел зеленый "Москвич", окутанный облачком пыли. Услышать его приближение помешало звяканье колодезной цепи. Роковая случайность.

Из окошка "Москвича" высунулась рука в перчатке, держащая пистолет. Щелкнул выстрел. Второй щелчок, и ведро в моих руках дернулось, из возникших дырок брызнули струйки.

Я ничком бросился на землю, хоронясь за бетонными кольцами колодца. Раздалось еще два выстрела, затем мотор взревел, и "Москвич" умчался.

Все произошло так стремительно, что я ничего не мог исправить. Да и расстояние от колодца до ворот превышало двадцать метров. Саныч - а это мог быть только он - благополучно улизнул. Ноль два. В пользу соперника. Я проклинал собственную беспечность. Упущен вернейший шанс нейтрализовать "железного" врага. Впрочем, еще не все потеряно. В погоню!

Нечитайло сидел, неестественно запрокинув голову. Кровь тоненькой струйкой стекала на актуальную передовицу. Пуля угодила ему в левый висок.

В горячке я совсем уж собрался вытащить беднягу Нечитайлу из машины и устремиться в погоню за Санычем, но тут увидел, что один из баллонов прострелен. Саныч все предусмотрел. Он и вправду - голова.

Успокойся, приказал я себе. Поразмысли хорошенько и найди наилучшее решение.

Итак, что мы имеем? Один труп, служебную "Волгу" с пулевыми пробоинами и двух спящих бандитов, которые прежде были связаны с убитым...

Кто-нибудь видел меня рядом с Нечитайло? Новый завбазой... Нет, его негодующий взор был устремлен на водителя.

Алина!

План сложился быстро. Оставалось - действовать.

Тело Нечитайло я затащил за колодец, рядом поставил пробитое пулями ведро. Затем заменил колесо, после чего смоченным платком тщательно протер все поверхности, где мог оставить отпечатки своих пальцев.

На "Волге" я доехал до первой телефонной будки и набрал ноль два.

- Алло! Милиция? Записывайте. Убийство на Лесной Даче, бывшем тарном заводе. Если поторопитесь, можете взять подозреваемых горяченькими. Некие Макс и Харитон. Главарь по прозвищу Саныч, которого они хорошо знают, бежал. Кто говорит? Свидетель обвинения. Успехов вам!

Теперь Максу с Харитошей не выкрутиться. Через них обязательно выйдут на Саныча. Вот и пусть разбираются.

А все ниточки, ведущие ко мне, оборваны.

Остается Алина.

Второй вариант романа с ней не заладился. Что ж, начнем с чистого листа. Мне, литератору, не привыкать переписывать начало произведения. Надеюсь, на этот раз выйдет удачнее. А если что не так, воспользуюсь биополем. Она полюбит меня. Пылко и горячо. Да, начнем сначала. Но прежде -уничтожим старые черновики.

* * *

Вечером, как и ожидалось, я обнаружил Алину в "Волне". На сей раз она веселилась в компании азиатских торговцев. Хохотала, кокетничала, строила глазки. Как будто и не было заточения в мрачном подвале. Вот дрянь!

Ярость душила меня. Кого она предпочла мне!

Я осторожно приблизился к ее столику, стараясь держаться за колонной. Затем мысленно приказал ей выйти в холл. Она вспорхнула, поигрывая крутыми ягодицами.

Я еще раз окинул взглядом ее ладную фигуру, словно прощаясь с ней, нынешней, и решительно направил на ее затылок блокиратор.

Вот Алина обернулась. Ее взгляд с этакой порочной ленцой равнодушно скользнул по мне, она вскинула голову и своей дразнящей походкой прошествовала мимо.

Алина Третья.

Ну ничего! Отгуляй сегодня, потешься!

А завтра, милая, мы начнем сначала. Но, клянусь, отныне наши отношения будут развиваться исключительно по моему сценарию!

* * *

С раннего утра город наполнился самыми невероятными слухами о происшествии на Лесной Даче. Рассказывали всякие небылицы. То о сбежавшей из тюрьмы банде, то о заезжих убийцах, проигравших кому-то в карты дюжину горожан.

"Вечерка" сообщила, что арестованы двое подозреваемых, фамилии которых в интересах следствия до поры не подлежат разглашению. Но я-то понял, о ком речь!

Если Саныч еще не удрал, то теперь сделает это непременно. Он убедился, каково шутить со мной.

Во второй половине дня я заглянул в "Волну" и заказал, не поскупившись на расходы, отдельный столик на вечер. Затем разыскал Вовчика, того самого официанта, который когда-то познакомил меня с Алиной. Прежде чем подойти к нему, я облучил этого живчика блокиратором, дабы избежать идиотских вопросов с его стороны. Пусть все будет как в первый раз.

- Вова, привет! Алина еще в твоей обойме? Он оценивающе посмотрел на меня и надолго задумался.

Я сунул ему несколько крупных купюр.

Он сразу же расслабился и доверительно шепнул:

- Есть кое-кто посвежее. Линдочка. Высший класс!

- Мне нужна Алина.

- Сделаем!

- Вот-вот. Но смотри, чтобы без осечки. Отбрей от нее всех клиентов. Заинтригуй моей персоной, но туманно. Дескать, очень щедрый клиент. Я приду к семи. Если не подведешь, получишь еще столько же.

- Можете не сомневаться!

- Смотри же!

Ни на одно свидание я не собирался с такой тщательностью. Зашел в парикмахерскую. Отутюжил светлый летний костюм и сорочку, начистил туфли, долго выбирал галстук...

Минуты тянулись еле-еле.

В "Волне" я появился в половине седьмого, проследил за сервировкой стола. Мне не понравились бокалы, и я велел их заменить.

Непривычный трепет охватил мою душу.

Наконец я увидел ее. Она вошла в зал, огляделась и уверенной походкой направилась к моему столику. Сегодня на ней была короткая черная юбка и смелая, но простенькая кофточка. Выглядела она как старшеклассница перед выпускным балом.

- Простите, у вас не занято? Я поднялся:

- Буду счастлив разделить ужин с такой очаровательной дамой.

Показавшийся у эстрады Вовчик подмигнул мне. Я ответил ему легким кивком: все в порядке.

Но так ли это? Я чувствовал странную скованность, меня одолевало давно забытое косноязычие. Я не сводил с Алины глаз, зная, что сегодня ее тело будет принадлежать мне. Но этого было уже мало. Меня охватило безумное желание покорить ее душу...

* * *

Следующие семь лет прошли относительно спокойно. Ничто не предвещало страшной развязки.

(Как я ни тороплюсь, мне все же придется в нескольких абзацах обрисовать события этого периода.)

Если говорить о внешней стороне моей жизни, то она вроде бы представляется спаянной цепью удач и достижений.

Я получил диплом, закончив филфак университета.

Вышло две мои очерковые книжки, после чего меня без особых мытарств приняли в Союз писателей, где я стал, кажется, самым молодым членом городской организации за всю историю ее существования.

Я обрел настоящего друга.

Продолжая работать на Диар, я нашел два десятка дизов, выполнил ряд других заданий, за что удостоился чести еще раз побывать на планете.

Наконец, я стал семейным человеком. Да-да, после той встречи в ресторане я предложил Алине выйти за меня замуж, и она охотно согласилась.

Неплохой букет?

Но не было мне покоя.

Почему?

Начну с Алины.

Я и сам поразился, когда понял, как дорога мне эта женщина. Ради нее я был готов на все. Я не уставал повторять ей все ласковые слова, какие только существуют в русском языке. Я носил ее на руках. Я осыпал ее подарками и цветами, купил на ее имя дом в престижном районе, "Жигули" последней модели, выполнял малейшие капризы.

Увы! Я так и не добился того, чтобы она смотрела на меня влюбленными глазами. В ее бесстыжих синих зрачках читались равнодушие, насмешка, неприязнь, раздражение, вызов, дерзость, иногда - подобие нежности, - все что угодно, но только не любовь.

Та, первая, Алина исчезла без следа, вторая была браком, а из третьей я так и не сумел вылепить желанной модели. Пигмалион из меня получился неважный.

Поначалу, правда, казалось, что мои тайные надежды сбудутся и Алина ответит мне взаимностью. Но прошло совсем немного времени, и я убедился, какое это лживое и неблагодарное существо, насколько глубоко порок проник в ее душу. Она была готова спариваться с кем угодно, всегда и везде, в том числе и на нашем семейном ложе. Незаметно я уподобился расхожему персонажу популярных анекдотов об обманутых мужьях. Я думал, что такое может произойти с кем угодно, но только не со мной. Уж я-то не дам наставить себе рога!

Святая простота! Я был обманут самым пошлым образом. И кем? Женщиной, которую я вызволил из трясины, избавил от необходимости торговать своим телом, женщиной, которой обеспечил будущее. Я полагал, что только неблагоприятные обстоятельства заставляли ее идти на панель. Ничуть! Она сама стремилась к плотским утехам - по склонности натуры.

Я не мог понять, в чем дело. Ведь я сам был любовником не из последних. Я пытался воздействовать на нее биополем. Страсть вспыхивала в ней, но только на те самые десять минут. Притом необходимость держать под контролем ее подсознание во время любовной схватки действовала на меня угнетающе, мучительно, я терял остроту ощущений. У меня начали развиваться комплексы.

Да, это было кино. После того как в первый раз я уличил ее в измене, последовала бурная сцена, разрыв.

Но я вытерпел всего неделю. Я не мог без нее. Я простил все, находя тысячи причин для ее оправдания.

Алина приняла меня с распростертыми объятиями. Казалось, мир восстановлен.

Какой там! Стоило мне отлучиться в Жердяевку, как все повторилось. Я застукал ее в постели с сантехником, который пришел отрегулировать новый смеситель. На сантехнике я, конечно, отыгрался, но Алине опять все сошло с рук. Теперь ссоры и примирения мелькали с калейдоскопической быстротой.

Иногда я умышленно исчезал из города на два-три дня. Пусть насытится, похотливая тварь, если не может иначе. Должна же когда-нибудь иссякнуть ее эротическая энергия!

Но она, похоже, была неисчерпаема.

Я пытался избавиться от любовного дурмана и найти забвение в объятьях других женщин. Не помогало. Меня неудержимо тянуло к Алине. Не было ни счастья, ни покоя. Не было и надежды. Не она, а я оказался в ловушке необузданной страсти.

Возможно, я нашел бы в себе силы порвать с ней, если бы не воспоминания о тех двух ночах, которые мы провели в период нашего первого знакомства. Я знал, что в ее душе есть и нежность, и ласка, и сострадание, но пути в тот заповедник были заказаны. Это-то меня и мучило больше всего.

А может, в Алине проявилась наследственность того диарца, который когда-то дал жизнь ее далекому предку? Быть может, именно благодаря диарцам на Земле существуют донжуаны и мессалины, думал я иногда. Этакие неудержимые сексуальные гиганты.

Кстати, тайну Алины я тщательно скрывал от Мамалыгина. Он так и не узнал, что она - диз. Никто не узнал. Я будто предчувствовал, что, передав информацию, лишусь Алины навсегда.

Разумеется, я провел осторожную разведку, "прощупав" ее немногочисленных родственников. Материнская линия отпала сразу же. А отцовской не было вовсе, ибо мамаша, которая, к слову сказать, тоже провела весьма бурную молодость, так и не вспомнила, кто был отцом ее дочери, хотя я "просветил" ее чердак насквозь. Вот и гадай, чья тут наследственность.

Стоит упомянуть, что Алина была одержима еще одной страстью - к мелкому воровству. Я выдавал ей любые суммы по первому же требованию, но стоило оставить на видном месте даже рубль, как тот немедленно исчезал, причем Алина беззастенчиво отрицала свою причастность к пропаже, хотя несколько раз я ловил ее с поличным.

Мания - иначе не скажешь. Но не врожденная, а наработанная.

Так протекала моя семейная жизнь. Семь лет, а? Впрочем, довольно об Алине.

Теперь о дизах, тем более что я частично коснулся этой темы.

Я обнаружил их около двух десятков, а если быть точным - восемнадцать особей, не считая Алины, чем чрезвычайно порадовал Мамалыгина. Чувствовалось, что к этому делу у него есть свой, особый интерес.

К моему тайному удовлетворению, все дизы оказались весьма затрапезными, ничем не примечательными личностями. Строго говоря, сначала я нашел двоих, а список расширился за счет родственников.

Первым по списку шел рядовой инженер из захудалой строительной конторы. Его внешность удивительно точно гармонировала с фамилией - Ошметкин. Серое затюканное существо, примирившееся с унылым существованием и вечно озабоченное одной и той же проблемой: у кого бы перехватить до зарплаты. Жена Ошметкина ни малейшего отношения к дизам не имела, а вот их сынишка двенадцати лет и дочь десяти, если верить прибору, вкупе с папашей являлись отдаленными потомками неугомонных диарцев.

Следующий диз вывел меня на целую орду своих родичей. Но это был типчик! Я обнаружил его в пивбаре, неподалеку от Центрального рынка, мимо которого как-то проезжал. Часы вдруг загудели, я остановился и отправился на поиски.

Золотистая стрелка привела меня в заплеванную, пропахшую потом и кислятиной пивнушку, битком набитую помятой, похмеляющейся публикой, большей частью с городского дна.

Пришлось немало потолкаться, прежде чем я вычислил красноносого, бомжеватого вида старика в серой засаленной куртке, который ходил от столика к столику, допивая из оставленных кружек и собирая из пепельниц более-менее пригодные окурки. В его карманах гулял ветер, щеки покрывала трехдневная щетина, но держался он с подчеркнутой независимостью, зло парируя подначки таких же, как он, приятелей.

Общение с ним не сулило радостных минут. Но долг обязывал.

Я внушил ему мысль обратиться ко мне с просьбой дать закурить. Разговорились. Звали оборванца Захаром Сапожниковым, но он запросто откликался и на прозвище Сапог.

Оказалось, что живет Сапог рядом.

- Выпьем за знакомство? - предложил я.

- Ну, угости. - Он показал сточенные почерневшие зубы.

С бутылкой водки мы отправились к нему домой.

Это была убогая коммуналка - обшарпанная, зловонная, как пивнушка, из которой мы ушли, с наэлектризованной атмосферой нескончаемых скандалов.

Все имущество Сапога заключалось в железной кровати, кочковатом матрасе, пропитанном то ли высохшим пивом, то ли мочой, и трех ящиках - один использовался в качестве стола, два других - как табуретки.

Хлопнув стакан, старик окончательно окосел и готов был поведать что угодно.

Вскоре я знал, что у него есть сын, отбывающий срок за вооруженный грабеж, и два младших брательника, живущих в деревне, которых он не видал уже лет двадцать - живы ли?

А далеко ли деревня, спросил я, полагая, что она - на другом краю России. Нет. Оказалось, что родимая деревенька Сапога находится в восьмидесяти километрах от города. Отчего же не встречаетесь? Некогда. Да и денег на проезд нет. Такая вот неразрешимая проблема.

Я, придумав какой-то повод, предложил навестить его родичей хоть завтра, пообещав прихватить выпивку и закуску.

Назавтра мы отправились в путь.

Брательники Сапога, к счастью, здравствовали.

Это были такие же опустившиеся личности.

Двор, заросший бурьяном и чертополохом, полузаброшенный огород, темная, вросшая в землю изба, пропитанная все теми же дурными запахами...

Застолье закончилось тем, что брательники, а также вся многочисленная их родня сцепились в пьяной драке. Если бы не мое биополе, досталось бы и мне на орехи. Физиономия Сапога украсилась лиловым синяком под правым глазом и широкой ссадиной на левой скуле. Вдобавок он лишился двух зубов. Думаю, последних.

Зато мои часы гудели не переставая. Золотистая стрелка металась по кругу, словно не ведая, на кого указывать.

В деревне я обнаружил аж тринадцать дизов! Таким образом, с учетом самого Сапога, его отпрыска, томящегося за решеткой, а также семейства Ошметкиных, моя коллекция возросла до восемнадцати персон.

Принимай, Диар, своих сынов и дочерей!

Я составил анкету на каждого и передал сведения Мамалыгину.

После этой поездки мои представления об особых качествах дизов отпали сами собой.

Но следующий обнаруженный мною диз - молодой ученый Федор Пабышев - был действительно неординарной личностью.

Он стал самым близким моим другом. С ним связана моя первая публикация. И он же, вернее, память о нем - моя постоянная незатихающая боль...

О Федоре я должен рассказать подробнее.

Все началось с редакции одного из журналов - "Молодая смена", куда я давно уже похаживал, пытаясь пристроить цикл своих рассказов о "космическом волке" Аристархе Парамонове.

Редактору рассказы понравились, он обещал давать их по одному, но сроки откладывались от номера к номеру. Даже мое биополе не помогало. Устав от бесконечной волынки, я однажды потребовал разъяснений.

- А хочешь опубликоваться в следующем номере? - загадочно спросил редактор.

- Еще бы!

- Напиши хороший очерк. Прозу и стихи в редакцию несут чемоданами. А очерки почему-то никто не пишет. Брезгуют! Даю тебе отличную тему! В Институте сплавов недавно создана лаборатория по "проблемам порошковой металлургии. Работают в ней в основном молодые ребята. На энтузиазме. Напиши страниц пятнадцать-двадцать. Получится - сразу отправим в набор. Слово!

Прямиком из редакции я отправился в Институт сплавов.

Руководителем лаборатории оказался молодой человек года на два старше меня - худощавый, смуглый, брызжущий энергией. Звали его Федором Пабышевым. Своей увлеченностью он невольно вызвал в моей памяти образ Виталия и Олега, моих когдатошних институтских кумиров.

Выслушав меня, он весело вскинул лобастую голову с копной черных, артистически взъерошенных волос:

- Идея заманчивая! Но... Вы что-нибудь знаете о порошковой металлургии?

- Нет, - честно признался я. - Но я два года учился в техническом вузе, так что, надеюсь, разобраться смогу.

- Попробуйте. Популяризировать идею нужно. Тем более что порошковая металлургия - такое же древнее творение человека, как и египетские пирамиды...

В течение двух часов он рассказывал мне о возможностях этого метода в ракетостроении, авиации, автомобильной промышленности, о том, что металлический порошок легко сплавляется с размельченной керамикой, пластмассой и стеклом, рождая сказочные комбинации и открывая необозримые перспективы. Дешево, выгодно, экологично! Безотходное производство!

Словом, именно порошковая металлургия, а не какие-то там утопии -светлое будущее человечества.

Поведал он и о том, что финансируется лаборатория крайне скудно, отношение к ней со стороны руководства снисходительное, как к некой забаве. Он не жаловался. В его голосе звучал веселый задор, желание вытянуть дело, одолев все преграды.

Расстались мы проникнувшись взаимной симпатией.

(Я еще не знал, что он - диз, поскольку в тот раз на мне не было часов-прибора.)

Чтобы не ударить лицом в грязь, я отправился на следующий день в библиотеку, набрал литературы по порошковой металлургии и в течение недели добросовестно штудировал ее, делая многочисленные выписки.

Еще неделю я работал над очерком, затем явился к Пабышеву с готовым экземпляром.

Читать он начал со скептической миной, которая быстро разгладилась.

- Недурно! Не знаю, как с литературной точки зрения, но проблему вы ухватили за жабры.

Редактор выполнил свое обещание, и через месяц я держал в руках журнал, где на пятьдесят восьмой странице черным по белому была крупно набрана моя фамилия. Первая публикация, дурманящий запах типографской краски, приятное кружение в голове - все это описано не раз.

Я решил достойно отметить свой первый успех. Фекла Матвеевна приготовила пельмени, напекла пирогов, на которые я пригласил редактора журнала и героя моего очерка. Тогда-то я с изумлением обнаружил, что Федор Пабышев, помимо всего прочего, еще и диз. И снова, как в случае с Алиной, какая-то сила удерживала меня от того, чтобы передать информацию Мамалыгину.

Симпатия, возникшая еще при первой встрече, быстро переросла в дружбу.

Федор был колючим, ершистым человеком.

Он не признавал никаких авторитетов. Не из зависти или зловредности. Из желания докопаться до сути.

Старик Ньютон был неправ, утверждал он. Что такое гравитация? Нет никакой гравитации, хотя на этом понятии строится вся классическая физика. Гравитоны - такая же выдумка, как теплород. Искусственная конструкция, чтобы втиснуть конкретные факты в некую рамку. Природа тяготения совершенно иная! И старик Эйнштейн был неправ. Ну, в некоторых вещах. Скорость света не есть предельная величина в природе.

Выяснилось также, что Федор временами почитывает фантастику, безжалостно вышучивая содержащиеся в ней псевдонаучные идеи. Тут мы зачастую схлестывались всерьез, споря до хрипоты. Я доказывал, что та или иная научная проблема в фантастическом романе - всего лишь предпосылка, повод для обрисовки чисто человеческих отношений. Он же требовал полной достоверности, ссылаясь на пример Жюля Верна, многие идеи которого осуществились. Я кричал в запальчивости, что осуществилось далеко не все, полет из пушки на Луну вообще невозможен, и что если Жюля Верна еще читают, то вовсе не из-за технических описаний в его романах. В ответ он предлагал мне написать интересную книгу о будущем порошковой металлургии, обещая предоставить фактический материал.

Федор будоражил меня, не давал закиснуть.

С его легкой руки я обратился к другим научным идеям; написал еще несколько очерков, часть которых дала "Молодая смена", а часть - городские газеты. Постепенно публикаций набралось на книжечку. Я отправился с рукописью в издательство, где меня встретили весьма радушно. Оказалось, что и здесь та же ситуация, что в журнале: стихи и проза поступают вагонами, а добротных очерков нет. (Сейчас этот повышенный интерес к очеркам трудно понять, но в те времена издательствам вменялось в обязанность строго соблюдать жанровое разнообразие.)

Словом, через пару лет вышла моя книжка (сто восемь страниц) с очерком о порошковой металлургии.

Еще через пару лет поспела вторая книжка. Тоже очерковая. В перерыве между ними в "Молодой смене" вышли два моих ранних рассказа об Аристархе Парамонове - "Укрощение таранозавра" и "Большие Королевские гонки". Словом, я сделался маститым литератором.

Благодаря хлопотам Мамалыгина меня приняли в Союз писателей. Я стал похаживать на собрания, выступал на обсуждениях и в дискуссиях, примелькался и вскоре был избран в совет по работе с молодыми авторами. Теперь уж не меня учили - я сам учил писать.

Однако увлечение очерками не прошло бесследно. У меня вдруг перестали получаться рассказы. Чего-то им недоставало.

Не писалась и моя первая большая повесть "Молодые Миры". Бывали ночи, когда я до рассвета сидел в башенке с флюгером, вымучивая страничку-другую, а после рвал написанное, чувствуя, что абзацы не складываются в целое. Диалоги героев постоянно сбивались на обсуждение научных проблем. Федор меня, что ли, сглазил?

Наконец, я решил, что у меня нормальный творческий кризис и на время надо прекратить перевод бумаги.

После Федора новых дизов я не нашел. Может, их и не было больше в городе?

Изредко Диар подкидывал другие задания. Получал я их от Мамалыгина, и все они отличались предельной простотой, бесившей меня.

Однажды я спросил его напрямую:

- Аркадий Андреевич, почему Диар не дает нам настоящей работы?

- Ты недоволен?

- Я не понимаю.

- Чего?

- Очень многого.

- Например?

- Слишком щедрое вознаграждение... Мамалыгин характерным жестом погладил розовую лысинку.

- Милый мой... Ну откуда ты знаешь? Быть может, наша информация представляет для них небывалый интерес. И напротив - вознаграждение кажется слишком скромным. Не забывай, у них иная шкала ценностей...

- Но я способен на большее.

- Не торопись, Вадим, твое время еще впереди. Как творческие дела? Над чем работаешь сейчас?

Я уже заметил за ним эту привычку: стоило мне обострить вопросы относительно своей агентурной деятельности, как Мамалыгин немедленно переводил разговор на литературные темы. Поначалу мне это даже льстило, но со временем стало раздражать. Куда охотнее я обсудил бы с ним не тонкости литературного процесса и не достоинства той или иной рукописи, а нашу невнятную службу чужой планете. Но Мамалыгин уходил от прямого ответа. И не потому, что не знал его. Я чувствовал, что он знает гораздо больше, чем говорит мне, что он очень заинтересован, а со мной попросту валяет дурака. А на самом деле ему известно все: и про убийство Нечитайло, и про то, что я скрываю от него Алину и Федора, и про прочие мои прегрешения. Он выжидает с какой-то целью...

Пару раз, когда Мамалыгин поворачивался ко мне спиной, я пытался проникнуть в его подсознание, до предела напрягая свое биополе. Усилия, разумеется, были тщетными. Я увязал в густом клубящемся тумане, из которого доносилось снисходительно-добродушное хихиканье. Защита Мамалыгина был непробиваемой, его биополе - в сто крат мощнее моего. При желании он мог бы смять меня, как бумажный стаканчик.

Иногда мне казалось, что при каждом моем визите он прокачивает мое подсознание насквозь, считывая все мои тайные помыслы. Но тогда почему я не слышу упреков и призывов к совести? И вообще, кто скрывается за маской тихонького розового старичка?

Я пытался взяться за дело с другого конца, решив выяснить, кто еще навещает скромного литературоведа. Напротив дома-башни, в скверике, располагалось уютное кафе "Золотые купола", из которого хорошо просматривались интересующий меня подъезд и балкон Мамалыгина, откуда когда-то он облучил блокиратором экипаж молочной "Волги".

Долгие часы провел я за угловым столиком, потягивая сухое вино и фиксируя всех, кто заходил в дом, но никаких плодов эта моя затея не принесла.

Тогда я вознамерился проследить за самим Мамалыгиным. Казалось, чего уж проще! Ходил он не торопясь и никогда не оглядывался. Но и тут меня ожидал крах. Мамалыгин внезапно исчезал из-под самого моего носа. Будто улетучивался. Вот вроде бы только что мелькнула в толпе его розовая макушка - и уже нет человека.

Я не приблизился к разгадке ни на шаг.

А между тем приближалась буря.

Однако, прежде чем вернуться к тому дню, когда в мой дом постучалась беда, я еще ненадолго отвлеку ваше внимание, рассказав в двух словах о своих родственниках. Как вы позднее убедитесь, без этого не обойтись.

Моя матушка - Татьяна Николаевна - и младшая сестренка Людмила жили в среднестатистическом районном городе в семистах километрах отсюда. Отец -Федор Григорьевич - умер, когда я учился в десятом классе.

Моя мама - чрезвычайно добрая, отзывчивая и мягкая по натуре женщина. Но у нее есть принципы, от которых она, думаю, не отступит никогда. Воспитанная на лозунгах "Рабы - не мы", "Холуи отменены в семнадцатом году" и им подобных, она свято чтит Государство, смутный, но величественный образ которого, как мне кажется, заменяет ей Бога. Она убеждена, что ради Государства каждый должен жертвовать самым дорогим, включая жизнь.

Если бы я только заикнулся, что получил богатое наследство, она, несомненно, ответила бы:

- Вадик, жить надо только на Честно Заработанные Деньги, чтобы не было стыдно перед людьми. Тебе не кажется, что будет достойнее, если ты сдашь свое наследство Государству? А оно само выделит тебе все необходимое.

Моя бедная, добрая мама...

Я не стал сообщать ей о резкой перемене в судьбе. Она так и продолжала считать, что я учусь на строителя и обитаю в общежитии, тем более что письма я переадресовал на Главпочтамт, до востребования. Я знал, что она с моей сестренкой живут очень скромно, но помочь им крупной суммой не мог, хотя денег было некуда девать, - это породило бы со стороны матушки недоуменные вопросы и целый рой треволнений.

И лишь когда вышла моя первая книжка, я с легким сердцем выполнил свой сыновний долг. Ибо в представлении матушки люди, которые издают книжки в Государственных типографиях, приобщены и допущены к святыням и устоям Государства. Оно, Государство, знает, кому и сколько нужно платить. Если платит кому-то много, значит, так нужно для Государства. Это Честно Заработанные Деньги. (Знать бы моей совестливой матушке, что за один визит Алины в Институт красоты я плачу вдвое больше, чем получил за свои очерки.)

На побывку я приехал вместе с Алиной.

Моя драгоценная супруга резко не понравилась матери. При Алине она вела себя сдержанно, но смотрела мимо, а мне сказала наедине:

- Вадик, не могу тебя поздравить с выбором жены. Ты не будешь с ней счастлив. Она тебя не любит. Я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но сказать тебе правду - мой материнский долг.

Да ведь это я и сам знал.

Пользуясь случаем, я попытался навести справки о сводном брате матери, моем дорогом дядюшке.

Мама поджала губы, как если бы я задал неприличный вопрос. Наконец, после долгой паузы ответила:

- Твой дед, царствие ему небесное, бросил нас с твоей бабушкой в самое тяжелое время. Такие, как он, легко предают и близкого человека, и Государство. К тому же он не брезговал Нечестно Заработанными Деньгами. Мне стыдно, что я его дочь! - Ее глаза гневно блеснули. Она не простила до сих пор. - А про его новую семью ничего не знаю. Да и знать не хочу.

Что касается моей сестренки Людмилы, то за те два года, что мы не виделись, она превратилась в симпатичную восемнадцатилетнюю брюнетку. Я приехал с надеждой устроить ее судьбу, может быть, забрать с собой, купить ей квартиру. Уж Людмилка не стала бы морочить мне голову рассуждениями о благе Государства. Увы, я опоздал. Или она поторопилась? У моей Людмилы, которую я в мыслях видел все еще играющей в классики, заметно, округлился животик. Малышка была уже на седьмом месяце. А где жених? А жених оказался подлецом - из тех, кто без зазрения совести предаст и близкого человека, и Государство. Все та же песня...

Я как мог приободрил Людмилу, тайком от матери дал ей еще денег и поклялся сделать все от меня зависящее для нее и будущего ребенка.

Через два с небольшим месяца после моего возвращения принесли телеграмму. У Людмилы родился сын, весом три шестьсот, назвали Анатолием. У меня появился племянник.

Запомните это.

А я перехожу к описанию роковых событий.

* * *

...Как-то раз я скучал в одиночестве в нашей городской квартире. Алина недавно уехала в свой дом, где хранился ее основной гардероб. Вечером мы собирались в театр.

Она, моя милая, в последнее время явно начала дрейфовать в сторону идеала. Уже дней десять у нас не было скандалов и ссор, а все ночи Алина проводила со мной, ласкаясь и мурлыкая, и даже несколько раз вполне искренне назвала меня "миленький"... По вечерам она не тащила меня в кабак, не требовала устроить грандиозную пирушку для ее дружков и приятельниц, а подсаживалась ко мне, склонив голову к моему плечу. Под звуки тихой мелодичной музыки мы потягивали легкое сухое вино и улыбались друг другу. Что еще нужно для полного счастья? А сегодня она согласилась пойти со мной в театр - небывалый случай!

Неужели она перебесилась?

В дверь позвонили.

Я набросил халат и пошел открывать.

На лестничной площадке стоял невысокий худощавый мужчина средних лет с блестящей и смуглой, будто отполированной лысиной, окруженной венчиком рыжеватых волос. Его выразительные, необыкновенно живые карие глаза смотрели с тревожным ожиданием. На тонких губах застыла виноватая улыбка. В правой руке он держал потертый "дипломат".

В том, что я вижу этого человека впервые, не возникало ни малейших сомнений, и все-таки в глубинах памяти зашевелился некий смутный образ.

- Здравствуйте, Вадим Федорович! - мягко произнес незнакомец и почтительно склонил голову.

Я кивнул в ответ, по-прежнему теряясь в догадках.

- Разрешите представиться, - продолжал между тем незнакомец. - Меня зовут Виктором Александровичем. Фамилия простая - Балашов. Впрочем, есть у меня и прозвище, которое, вероятно, вам хорошо известно. Я - Саныч.

Я невольно отступил в глубь прихожей. Семь лет прошло с той поры, когда он стрелял в меня во дворе Лесной Дачи. Я полагал, что он навсегда исчез из моей жизни. Но вот он стоит передо мной - загадочный Саныч, "железный человек" Кителя, фантом-невидимка, мой давний враг, залегший на дно и для чего-то явившийся в мой дом. Единственный, чью память о неприятных для меня событиях я не стер.

- Что вам угодно? - холодно спросил я, готовый в любой момент обрушить на нежданного гостя мощную волну биополя.

Саныч прижал руку к сердцу:

- Вадим Федорович! Я пришел как друг. Умоляю, пожертвуйте мне десять минут! Выслушайте! Не спешите с выводами! Если мои слова вас не убедят, поступайте как сочтете нужным. Отдаю себя в полное ваше распоряжение. - В его глазах светился недюжинный ум, но ум изощренный, созданный для плетения интриг.

Несмотря на смиренный тон, я не спешил доверять ему. На миг мне даже показалось, что мое горло перехватывает стальной обруч с прорезью, а источник сигнала на взрыв по-прежнему находится в руках Саныча. Понадобилось усилие воли, чтобы избавиться от наваждения.

- Проходите, - кивнул я, пропуская его и контролируя каждый его шаг. -Десять минут для вас я найду. Но не более того. Я очень тороплюсь.

Надо немедленно взять блокиратор. Облучу его так же основательно, как в свое время Макса. Саныч должен забыть о моем существовании раз и навсегда.

- Поэтому-то я здесь... - пробормотал он и принялся развязывать шнурки.

Я бросил ему тапочки и, пока он переобувался, быстро прошел в кабинет. Блокиратора на привычном месте не оказалось. Странно... Неужели я оставил его в Жердяевке? На сердце стало тревожно.

Саныч покорно ждал меня в прихожей.

- Прошу. - Я провел его в кабинет и показал на диван, а сам сел в кресло напротив, собравшись внутренне в пружину.

Саныч раскрыл на своих острых коленках "дипломат", повернув его ко мне.

Я увидел пачки денег в банковской упаковке.

- Вы пришли купить что-нибудь?

- Прежде всего, Вадим Федорович, разрешите мне вернуть ваши деньги, -проговорил он с видом кающегося грешника. - Было страшной глупостью с моей стороны пойти на эту неумную авантюру. Я редко ошибаюсь, но это была такая ошибка, которой я до сих пор не могу себе простить. А простите ли вы меня -не знаю.

Хм! А я уже и забыл про тот выкуп. Однако же какая демонстративная покорность! Если только этот плут не задумал новую хитрость.

- Неужели те самые? - хмыкнул я, кивая на содержимое "дипломата".

- "Дипломат" тот самый, а деньги, конечно, нет, - смущенно ответил он. Но по поводу общей суммы не сомневайтесь. Все точно. Как в аптеке.

- Как в аптеке... А вам не кажется, любезный, что я вправе требовать проценты? Все же семь лет прошло. Да и за моральный ущерб с вас кое-что причитается.

Он подался ко мне всем своим субтильным телом:

- Вы совершенно правы!

Меня охватила злость. Я заорал на него:

- Вы с вашей мерзкой бандой испортили мне полжизни! Из-за вас все у меня пошло наперекосяк! Понимаете или нет? А сейчас вы хотите, чтобы за ворох этих вонючих бумажек я простил вас?! А покой вы мне можете вернуть?!

Он стойко выдержал мой напор.

- Может, и смогу...

Несколько успокоившись, я поинтересовался:

- Кстати, кто забрал деньги в ту ночь?

- Сторож. Он наблюдал за вами из окна сторожки и, как только вы ушли, взял "дипломат".

- Он тоже был в вашей банде?

- Нет. Мы просто объяснили ему, что ночью привезут товар, надо позаботиться. За три бутылки водки он согласился.

- Ладно... Деньги оставьте на диване. Вместе с "дипломатом".

- Как прикажете. - Саныч защелкнул замки, подвинул "дипломат" к боковому валику, а сам проникновенно посмотрел на меня.

Почему же он пришел, этот прожженный тип со смышлеными глазами?

- Что вы еще имеете сообщить?

- Очень многое! - горячо воскликнул он. - Но прежде, уважаемый Вадим Федорович, разрешите сказать вам, что я искренне восхищаюсь вашими талантами. С той самой минуты, когда я впервые осознал ваш замечательный дар, я понял, что вы - великий человек, служить которому - огромное счастье.

- Знаете, Саныч, или как вас там... - не выдержал я, взбешенный этой смесью показной учтивости, завуалированной наглости и откровенной лести. -Врите, да не завирайтесь! Я имел возможность наблюдать ваше восхищение в действии. Вы попросту промахнулись. Если бы тогда, на Лесной Даче, пуля прошла чуть правее, меня отвезли бы в морг вместе с беднягой Нечитайло и вам не пришлось бы сейчас расточать дешевые комплименты. Только не лгите, что опять хотели меня испытать. Тогда, на море, - да, тогда вы меня испытывали. Вы и эта скотина Макс. Но на Лесной Даче вы метили мне прямо в голову. Точно метили. Меня спасло ведро с водой. Так что ступайте с вашим искренним восхищением в задницу!

Его подвижная физиономия исказилась страдальческой гримасой:

- Вадим Федорович, я знаю, что не заслужил вашего доверия. И все же попробуйте понять... Клянусь, я не хотел вашей смерти! К тому моменту я осознал, что совершил дикую глупость и что ее надо немедленно исправлять. У меня сложился новый план. Я собирался идти к вам с повинной, но вы опередили меня, чего я никак не предполагал. Я был уверен, что на Лесной Даче мы в полной безопасности и время еще терпит. А когда вернулся из города и неожиданно увидел во дворе чужую машину, то страшно перепугался.

- Чего вы там мелете?! - поморщился я. - Какая, к черту, чужая машина? Не станете же вы утверждать, что не узнали Нечитайлу? Того самого Нечитайлу, с которым вы не раз ездили по своим грязным делишкам.

- Хлебом клянусь! - экспрессивно воскликнул он, глядя мне прямо в глаза. - Я неглупый человек, уверяю вас, Вадим Федорович, но страх совершенно парализует мой рассудок. Я видел - чужая машина, чужие люди, надо спасаться, и действовал как в бреду. Это не я стрелял, Вадим Федорович. Стрелял мой страх. Я не сумел совладать с ним. И поэтому не устаю благодарить судьбу за промах.

Страх... Мне тоже знакома его парализующая сила. Первые минуты пребывания в плену у Кителя, торжествующий Макс с окровавленным куском уха, взрывающийся на горле обруч до сих пор являются мне в ночных кошмарах.

- Ну и где же вас носило семь лет? Почему объявились именно сегодня? Тянули срок?

- Бог миловал! - Он мгновенно вытянул руку и постучал костяшками пальцев по деревянной столешнице. - В разное время неприятностей с милицией у меня хватало, но осужден не был ни разу. Перед законом я чист, Вадим Федорович. Имейте это в виду.

- На кой черт мне это нужно!

- Как знать... - опять загадкой ответил он и продолжал: - После того случая мне пришлось бежать. Обосновался в другом городе. Залег на дно. Вот тут-то, извините, ваши денежки и пригодились. Окольными путями узнавал, как идет следствие по известному вам делу. Я был счастлив, когда выяснилось, что вы не только не пострадали, но и даже в свидетелях не числитесь. Я был восхищен той ловкостью, с какой вы избежали ненужной огласки. - (А умел он льстить, мерзавец.) - Именно тогда я до конца осознал всю мощь вашего таланта, достойного преклонения. Но вернуться в город я не мог, ведь меня искали. Макс и Харитон рассказали все. Я проходил как соучастник убийства. Но затем у следствия возникла другая версия, и обвинение было предъявлено только тем двоим. Я остался в стороне.

- Вы ловкий пройдоха, Саныч!

- В тот раз мне просто повезло.

- А сколько получили они?

- Макс - десять, Харитоша - восемь.

- Хм! Меньше Кителя?

- Да, ведь Китель совершил преступление против государства.

- Однако! - Послушала бы его моя матушка! Прищурившись, я посмотрел на Саныча:

- А вам не жалко своих приятелей? Все же они угодили за решетку по вашей вине.

- Они получили свое! - В его мягкой интонации промелькнули жесткие нотки. - За ними много чего есть другого, особенно за Максом. Если между нами, он свободно тянет на вышку.

- Убийство?

- Много чего, - потупясь, отвечал Саныч. - Я тысячу раз говорил: в делах нужны деликатность и культура, тонкий подход. Тупая жестокость к добру не приведет. За нее рано или поздно придется платить. Вот они и расплачиваются. Это справедливо.

- Вы, Саныч, прямо-таки невинная овечка. А Нечитайло-то на вашей совести.

- Нечитайлу жалко, - горестно вздохнул Саныч. - Положительный был человек. Хозяйственный. Семьянин. И механик хороший. Не чета разной шантрапе. Я очень его уважал. И не желал ему зла. Да, видать, такая ему выпала судьбина.

- Должно быть, сейчас он переворачивается в гробу. От умиления.

Саныч, потупясь, проглотил шпильку.

- Ваши десять минут истекли, - напомнил я.

- Заканчиваю, - встрепенулся он. - К тому времени, когда все улеглось, мои траты сравнялись с моей наличностью. Я мечтал засвидетельствовать вам свое глубочайшее уважение, но являться с пустыми руками было стыдно... Прошло несколько лет, прежде чем я собрал необходимую сумму. Но идти к вам только с деньгами? Только со словами восхищения, которые вы, конечно же, посчитаете ложными? - Он поморщился, как от зубной боли. - Я понял, что обязан оказать вам услугу, такую важную, чтобы вы безоговорочно оценили мою преданность. Находясь в тени, но поблизости от вас, я ждал подходящего случая и наконец дождался. Сегодня я с лихвой уплачу проценты на весь капитал, которым временно попользовался.

- Вы ошиблись, милейший, я не ростовщик. - Мой тон был холоден как лед. - Пожалуй, и я сделал ошибку, пустив вас в дом. Ничего принципиально нового вы мне не сообщили. Извольте выйти вон! И благодарите Бога, что мне лень звонить в милицию.

- Еще полминуты! - взмолился Саныч, заламывая свои тонкие пальцы. - У французов есть меткая поговорка: "Ищите женщину". Мне не раз доводилось убеждаться в ее мудрости. Решив оказать вам достойную вас услугу, но не зная, как приступить к делу, я обратил внимание на женщину, которая все эти годы была рядом с вами. Я сразу же понял, что она, к сожалению, не ценит вас. Зная немного о ее прошлом, я предположил, что она может стать серьезным источником опасности для вас и нанести удар в спину. Увы, я не ошибся.

Лучше бы он не говорил этого! Значит, он следил еще и за Алиной? Этот чертов соглядатай посмел сунуть свой длинный и тонкий, будто навсегда сдавленный невидимой прищепкой, нос в мою личную жизнь?!

Ну и что он собирается мне выложить? Что у нее есть любовники, которых она принимает в уютном гнездышке, приобретенном на мои деньги? Что она ласкает этих подонков жарче, чем меня? И он взялся открыть мне глаза на это? Ду-урак!

Ах, будь со мной блокиратор!

Но тут Саныч, выдержав мой раздосадованный взгляд, произнес четыре слова:

- Женщина знает вашу тайну.

- Что-о? - Я невольно вздрогнул.

- Она знает вашу тайну, - твердо повторил он.

- Не пойму, о какой тайне вы толкуете?

- Она знает о некоем удивительном фонарике.

У меня невольно перехватило дыхание. Алине известно про блокиратор? Да не может быть! Каких только мер предосторожности я не принимал, чтобы уберечь его от чужого глаза!. Я хранил его среди своих рукописей, к которым Алина испытывала полнейшее равнодушие. Это-то и казалось надежной защитой. Но с другой стороны, ее неискоренимая привычка тайком шарить по углам...

Однако откровенничать с Санычем я не собирался.

- Ваши слова для меня - загадка.

- Вам виднее, - понятливо отозвался он. - Лично я не желаю знать, какими способами вы вершите свои чудеса. Я дошел до границы дозволенного и почтительно остановился у нее. Дальше - запретная зона. Это не мое дело, и я уже забыл о своих словах. Но женщина знает. Она решилась переступить черту: завладеть вашим имуществом, а вас убить. Это должно случиться сегодня вечером. Вот почему я осмелился побеспокоить вас.

Я закурил, глубоко затянувшись, затем встал, молча прошелся по комнате, постоял у окна, вернулся к креслу и вновь сел.

- Почему я должен верить этому бреду? Сам я уже поверил. Безоговорочно.

- Судите сами... - Саныч запустил руку в карман пиджака и извлек оттуда кассету в полиэтиленовом пакетике. - Для экономии времени я переписал сюда лишь несколько фраз из длинного разговора. У вас ведь есть магнитофон? Поставьте и послушайте.

Оставалось внять его совету.

Послышалось шипение, затем голос Алины:

- Миленький, это верняк. - ("Миленький" она произнесла с тем же придыханием, что и в наши лучшие времена.) - Надо только решиться, пока он ничего не заподозрил. Он ушлый - может догадаться. Тебе и делать-то ничего не надо. Порошок я насыплю сама, вот он, я уже достала. Я ты зароешь ночью.

- Не так-то это просто, - отвечал мужской голос, заставивший меня обомлеть. Федор? Федор!!! - Не в саду же зарывать. Будут искать, он человек известный...

Федор...

- Не переживай, я все продумала, уже и место присмотрела. Ни одна собака не догадается. Засунем в багажник и отвезем в лес. Я пущу слух, что он надолго уехал, а там - ищи-свищи. Зато у нас с тобой все будет хорошо. Заживем открыто, как муж с женой. Надоело прятаться, слушать его крики! Меня тошнит от него, больше не могу!

- Не мешало бы еще разок все основательно взвесить.

- Чего тянуть, миленький? Вот послушай. Завтра мы идем с ним в театр. Про то, кроме нас, не знает ни одна душа. В половине седьмого он заедет за мной. Я предложу выпить по рюмке коньяка. Он не откажется. Вот и пусть выпьет в последний раз в жизни. Порошок действует хорошо. Я проверила на соседской кошке. А тебе надо заранее спрятаться в дальней спаленке. Или в гараже.

- Ах, Алина, в страшное дело ты меня втягиваешь...

- Уже испугался?

- Суть не в испуге. Раз идея родилась, ее надо реализовать. Мне самому противен этот надутый индюк, воображающий, что он все может купить. Но иногда мне кажется, что он умеет читать чужие мысли...

- Ха-ха! - весело воскликнула она. - Он хитрый, но и я не дура. Я открыла его тайну. У него есть фонарик, которым он просвечивает мозги. И люди делают все, что он захочет.

- Алина, что за сказки.

- Никакие не сказки! Вот этот фонарик, смотри! Пусть поищет... А без него он - никто. А еще я узнала шифр его сейфа. Он набирает год моего рождения. Вот растяпа! Вчера я, не будь дурой, послала его за шампанским, а сама заглянула в этот сейф. Денежек больше, чем в Сбербанке. Нам с тобой хватит до конца жизни. Лишь бы ты любил меня всегда...

- Я обожаю тебя, моя крошка... А зарывать его не надо.

- А как же?

- Очень просто. На что, по-твоему, существует химия?

Послышалось ее характерное мурлыканье, видимо, она полезла к нему с ласками.

Шипение. Запись кончилась. Саныч сидел, деликатно уставясь в пол.

Так вот куда запропастился блокиратор! Эх, Алина... Была ты дурой, ею и осталась.

Откровения Алины не очень-то подействовали на меня. Но двойное предательство лучшего друга потрясло меня. То есть я мог бы закрыть глаза, узнав, что он раз-другой переспал с Алиной. Кто же добровольно откажется от лакомого кусочка? Но он посмел влюбить ее в себя, а теперь собирается отнять ее у меня навсегда. Вместе с моей жизнью.

Кровь моя словно бы превратилась в ядовитую желчь, в ушах шумело, будто я стремительно мчался сквозь бесконечный тоннель.

Однако же Саныч не должен видеть моего смятения.

- Эту сценку, милейший, по силам разыграть двум плохоньким актеришкам.

Саныч посмотрел на меня с укоризной:

- Вы ведь узнали голоса.

- В нашей городской филармонии нет недостатка в имитаторах. За скромную плату они прокукарекают за кого угодно.

Саныч умоляюще сложил ладони перед собой:

- Вы мне все еще не доверяете, Вадим Федорович, а ведь я пришел с открытым сердцем. Какой мне смысл подделывать пленку? Тем более я принес только крошечный кусочек записи, а вообще-то накопилась целая гора кассет. Я передам их вам по первому вашему требованию. Или сожгу. Как пожелаете.

- Ты и мои разговоры записывал, мерзавец?! - сорвался я на грубость.

- Понимаю ваше внутреннее состояние, Вадим Федорович, - ответил он, как бы извиняя мою вспышку. - Но не волнуйтесь, ни одного вашего слова нигде не зафиксировано.

- Где и когда ты поставил жучки?

- Жучков нет.

- А как же?

- Специальный прибор. Записывает с улицы разговор в доме по колебаниям оконного стекла.

- Где ты достал такую штуковину?

- Достать можно все, если поставить цель.

- Кто работал вместе с тобой?

- Я один, клянусь! - Он выразительно посмотрел на часы: - Вадим Федорович, времени остается все меньше. Вам надо решить, что делать с этими двумя.

- Давай-ка для начала послушаем твой вариант. Ты ведь уже все продумал, верно? А, змей-искуситель? Он не стал открещиваться.

- На вашем месте, Вадим Федорович, я поехал бы к Алине в условленное время, прикидываясь простаком. Делал бы все, что она пожелает, но скрытно следил бы за ней. А когда она подсыплет яд, схватил бы ее за руку.

- Прекрасно! План хоть куда! Но что делать дальше? Так и стоять, сжимая ее кисть?

Он не отводил от меня своих быстрых глаз.

- Вы ведь не заинтересованы в огласке?

- Допустим...

- Тогда позвольте мне быть рядом. После того как вы вынесете приговор, я выполню всю черную работу. Такое прощать нельзя.

Я окинул взором его тщедушную фигурку:

- А что ты можешь?

- Все! Только прикажите. А главное - я умею молчать.

- Саныч, - сказал я после долгой паузы. - Ты просил у меня десять минут, а сам мозолишь мне глаза целых полчаса. Ты мне надоел. Проваливай, и немедленно!

Он поднялся, послушный, как примерный школьник.

- Весь вечер - до закрытия - я буду в "Волне", чтобы терпеливо ждать ваших указаний. Вадим Федорович, умоляю, проявите твердость! Сегодня это необходимо.

Выпроводив "железного человека", я принялся одеваться к театру. Во мне копился тяжелый заряд. Взрыв, если он грянет, разнесет все в клочья! Так ты открыла мою тайну, милая? Как бы тебе не ошибиться!

Я набрал номер ее телефона.

- Добрый вечер, дорогая!

- Это ты, котик? - Голосок у нее был встревоженный. - Куда задевался? Я уже вся изошлась, не случилось ли чего.

Каково, а?

- Все в порядке. Через десять минут выезжаю.

- Давай, я уже готова. Только закончу макияж. Ну, была не была. Дам ей все-таки шанс одуматься, спасти свою пропащую душу.

- Послушай, Алина... Мне показалось, что ты без особого желания идешь на спектакль. Зачем такая жертва? Хочешь - оставайся дома. А я схожу с кем-нибудь из приятелей.

- Да ты что, зайка! Как же можно не идти, если я давно собираюсь показаться в новом платье, - мгновенно нашлась она.

- Будь по-твоему, - ответил я и повесил трубку.

* * *

Еще перед нашей свадьбой Алина заговорила о желании иметь домик на свое имя. Ей, видите ли, недоставало моей просторной квартиры и дачи в Жердяевке. Вернее, она всегда мечтала о собственном домике, где чувствовала бы себя полновластной хозяйкой. "Миленький, ну сделай мне приятное, ну что тебе стоит, ты же можешь..." Плюс сияющие глазки, плюс нежные ласки. Разумеется, я не устоял.

В центральной части города, между двумя шумными проспектами, но несколько в глубине раскинулся престижный квартал, застроенный еще в прошлом веке добротными частными домами. Жили здесь исключительно состоятельные люди.

Именно в этом районе Алина и присмотрела себе домишко на шесть комнат с застекленной верандой, который как раз выставлялся на продажу. Я долго отнекивался. Дело не в скупости - что для меня деньги, - я опасался, что это приобретение как-то отдалит нас друг от друга. Но Алина клялась, что дом будет стоять закрытым, что она будет заглядывать сюда раз в месяц лишь для того, чтобы вытереть пыль, что он нужен ей как воплощение детской еще мечты...

В конце концов я оплатил покупку.

И - началось.

Ей сразу же не понравилась планировка помещений. К тому же ей хотелось бы надстроить второй этаж. За верандой надо устроить крытый бассейн, как в Жердяевке. Или еще лучше. С ультрафиолетовыми лампами. Чтобы можно было загорать зимой. К бассейну должна вести крытая галерея. Старые сараи -настоящие развалюхи. Портят вид двора. Гараж - простая железная коробка. Надо все переделать и заменить. Притом сад страшно запущен. Повсюду растет крапива. Без садовника никак нельзя. Ну, и еще тысяча разных "нужно".

За минувшие семь лет я вложил в этот сволочной дом с участком столько средств, что на них можно было построить современную пятиэтажку.

Все желания Алины исполнялись незамедлительно. Дом превратился в средних размеров палаццо с массой пристроек, лабиринтом переходов и лесенок, десятком спален для гостей... Фасад, перед которым запестрели причудливые клумбы, был облицован плитками розового мрамора, над гранитным крыльцом сооружен навес с ажурными чугунными столбиками, а с тыльной стороны появились и бассейн (конечно же, лучше, чем в Жердяевке), и солярий, и танцевальная веранда...

Само собой, у нее и в мыслях не было держать свое владение законсервированным. Не успел я опомниться, как она перебралась по новому адресу со всем своим барахлом, и иногда я неделями не мог вытащить ее оттуда.

Ежедневные пирушки до утра, сомнительные гости, вино рекой, а после -любовные утехи в многочисленных комнатах, планировка которых была так запутана, что я до сих пор не сумел бы в ней разобраться. Думаю, не случайно она лично руководила сооружением этого лабиринта. В каждой спальне имелось два выхода, в самом доме - три или четыре, и ей ничего не стоило избежать облавы, задумай я такую акцию. Впрочем, скорее всего, она и не подумала бы скрываться от моего гнева. Послала бы подальше - и привет!

Для ведения немалого хозяйства она пригласила свою давнишнюю приятельницу, некую Дарью, длинную и сухую, как жердь, женщину средних лет с неприветливым, вечно настороженным лицом. Кажется, прежде она работала буфетчицей в гостинице "Мир", расположенной на той же площади, что и приснопамятная "Волна". Должно быть, поставляла моей единственной клиентуру.

Дарья, в свою очередь, привела кухарку, уборщицу и садовника, который исполнял обязанности сторожа. Вся эта разбитная компания души не чаяла в Алине, на меня же смотрела как На назойливого комара, которого, к сожалению, нельзя прихлопнуть. Точно так же относились ко мне бесчисленные гости Алины - шумные, наглые, проглотистые... А ведь вся эта пестрая шушера, эта свора ничтожеств жировала за мой счет!

Я всей душой ненавидел этот треклятый дом, к которому Алина была привязана куда крепче, чем ко мне. Я очень надеялся, что однажды разверзнется земля и поглотит это гнездо разврата или же небесный огонь сожжет его дотла.

День проходил за днем - все оставалось по-старому.

Я терпеливо ждал.

И вот - дождался.

* * *

Приверженность литературному ремеслу имеет ту особенность, что более-менее регулярно пишущий человек то и дело ставит самого себя в центр задуманного повествования. Ясно, как со стороны, я увидел ситуацию: банальнейший, сотни раз описанный любовный треугольник. Правда, не без нюансов. Можно дотянуть эту историю до трагедии, впрочем, весьма тривиальной, а можно свести к фарсу, что предпочтительнее. Заморочил мне голову этот Саныч: тайна, приговор, никакой пощады... Чего он, собственно, добивается? Чего лезет в душу?

Скользкий тип!

Облучу-ка я его блокиратором, от греха подальше. И Федора тоже. Друг, называется. Занимался бы лучше металлическим порошком и оставил в покое ядовитый.

А перед Алиной поставлю ультиматум: хочет, чтобы я ее простил, пусть откажется от этого дома. Незачем мужу и жене иметь разные жилплощади. Нагулялась. Довольно.

Ох, и потешимся сейчас, думал я, открывая ворота гаража.

Вечер выдался ветренный.

Пока я возился с замком, налетел такой шквал, что мой галстук вытянулся в горизонтальную струну.

Ветер гудел вдоль улиц.

Мужчины придерживали шляпы, женщины - подолы, все жались к стенкам; в воздухе неслись, словно попавшие в аэродинамическую трубу, сорванные листья, лепестки, обрывки газет, всякий сор; вот затрещало и рухнуло старое дерево на противоположной стороне дороги. Ого! Никак надвигается ураган.

Я включил сигнал поворота и свернул в тихий проулок, где обитала моя милая, моя погубительница. Я, кажется, употребил определение "тихий"? Черта с два! Верхушки деревьев исполняли не то половецкие пляски, не то брейк, заборы трещали вроде несмазанных шестерен, провода гудели, как сотня соловьев-разбойников.

Может, вы думаете, что с моей стороны это литературщина, нагнетание страхов? Какие страхи! Я-то ехал, чтобы разыграть комедию.

А ветер крепчал с каждой минутой.

* * *

Когда я въехал в ненавистный мне двор, ветер успел спрессовать воздух до сумеречной субстанции, хотя в это время суток солнце обычно еще высоко стоит над горизонтом. В соседних домах зажглись окна, но этот выглядел темным и - что странно - необитаемым.

Буквально сбиваемый с ног яростными порывами, я добежал до дверей и впрыгнул в прихожую.

Дверь, ведущая в гостиную, была распахнута настежь. На диване перед журнальным столиком сидела Алина. Весь ее наряд состоял из узких кружевных трусиков и золоченых туфелек.

- Ну, Алина... - недоуменно пробормотал я. - Мы же опоздаем.

- Не хочу никуда ехать в такую погоду. - Она капризно надула губки. -Дурацкий ветер!

- Зачем же было дергать меня?

- А может, я хочу побыть с тобой? - Она приподняла правую ногу, грациозно покачала ею и рывком послала в мою сторону туфельку. Следом полетела вторая. - Миленький, ты не хочешь поцеловать свою киску?

Ее зовущий взгляд парализовал все мои помыслы. Уплывающим краешком сознания я понимал весь ее расчет, но ничего не мог противопоставить ему.

Через секунду я был у ее ног.

- Ой, щекотно! - игриво поежилась она. - Давай сначала немного выпьем для разогрева.

- С удовольствием. А где твоя сумрачная Дарья?

- Я ее отпустила.

- А эта кухарка с блудливыми глазами?

- Ушла по делам.

- А садовник, похожий на евнуха?

- Дала ему денег и велела не приходить до вечера. - Она обвила мою шею руками, прижимаясь к моей щеке. - Миленький, я же знаю, что ты не любишь, когда другие смотрят. Вот и спровадила всех. Мы одни. Понимаешь, совсем одни во всем доме.

- Редкий случай...

Она куснула меня за мочку уха, жарко нашептывая:

- Давай сегодня устроим свой театр... Эротический... - Затем резко отстранилась, дразняще хохоча: - Только не спеши... Сначала выпьем.

Да, она знала, чем меня взять. Я находился в состоянии, когда из человека можно вить веревки. Предупреждение Саныча казалось бредом сумасшедшего.

На столике стояли бутылка коньяка, два узких бокала и вазочка с конфетами.

Пока я разливал напиток, она вытянулась на диване в позе одалиски.

- Миленький, принеси лимонного сока. На кухне, в холодильнике.

- Все, что пожелаешь, дорогая...

Оказывается, остатки разума я сохранил. Я уже упоминал, что она понаделала в доме массу дублирующих дверей. Сейчас это пригодилось. С кухни я прошел на веранду и, крадучись, заглянул через окно в гостиную.

Не меняя позы, Алина взяла из вазочки одну из конфет, развернула ее и поднесла к моему бокалу. Из обертки невесомой струйкой посыпался белый порошок.

И все равно я не верил. Может, это какое-то любовное средство? Но здравый смысл отвоевал себе крохотный плацдарм.

- Ми-иленьки-ий... - пропела Алина. - Где ты? Твоя Алина соскучилась. Я уже был на кухне.

- Иду, моя прелесть!

Когда я вернулся в комнату, она возлежала в прежней позе, держа свой бокал у пухлых губ.

Невольно я замер в центре гостиной, не решаясь приблизиться к ней.

Она поощрительно улыбнулась и поманила меня пальчиком:

- Ну же, котик...

- Сейчас.

- Чего ты так смотришь?

- Любуюсь... Какая ты красивая!

- Скажешь тоже! - счастливо хохотнула она. - Я уже старуха. А, считай, еще и не жила.

- Это ты не жила?! - Столь вызывающей наглости я ожидал меньше всего.

- Конечно! - прощебетала она, оглаживая свой живот. - Сплошные заботы -какая это жизнь?

- Какие же такие особенные у тебя заботы? Купаешься в роскоши, ни в чем не знаешь отказа, живешь как в сказке. Другие лопнули бы от зависти.

- Чему завидовать, миленький? Золотая клетка - все равно клетка.

- Ну, спасибо за откровенность!

Уф! Наконец-то я протрезвел.

Тут, видимо, и до нее дошло, что разговор несколько отклонился от сценария.

Она села, дразняще покачивая слегка заостренными коленями.

- Хватит кукситься, зайка! Давай выпьем, а после я тебя сама раздену. Ты хочешь? Хочешь, а? Ну не злись, дурашка. Я буду любить тебя, сильно-сильно.

Но мое "литературное" настроение уже улетучилось. Его место заняла беспросветная злоба.

Эх, Алина, Алина... Свою-то рюмочку она держит крепко, чтобы не перепутать ненароком.

- Вот твой сок.

Я достал из серванта хрустальные стаканы и наполнил их.

Она нетерпеливо наблюдала за моими манипуляциями. В комнате уже потемнело настолько, что предметы теряли свои очертания. Ветер за стенами выл, будто на похоронах.

- Включить свет?

- Не надо, - поморщилась она. - Так приятнее.

- Тогда за тобой тост, - я взял бокал с отравой. Она облегченно перевела дыхание.

- Давай выпьем за нас с тобой. Все же у нас были хорошие минуты. - По части оригинальности тостов она была не мастер, хотя выслушала их за свою шальную жизнь великое множество.

- Почему же - были? - удивился я. - Разве только что ты не обещала мне ночь любви?

- Обещала, - ответила она с легкой досадой, будто начиная догадываться, что дело не клеится. - И ты ее получишь, если перестанешь тянуть кота за хвост.

- Но ты же сама просила не торопиться, - упорствовал я.

- Всего должно быть в меру, котик. Пей же!

- За нас! - Я поднес бокал к губам и тут же поставил его на столик, заметив, как хищно блеснули ее глаза.

- Почему ты не пьешь? - Она явно теряла выдержку. - Разве не знаешь, что после тоста нельзя ставить обратно. Плохая примета.

- Извини, дорогая, что-то сердце кольнуло. Я, пожалуй, выйду на свежий воздух.

- Выпей, вот и полегчает. - Она была готова влить в меня эту гадость силой. Если бы могла.

- Погоди минутку.

- Да куда же ты пойдешь? Там такое творится!

- Ничего, я постою на крылечке. А ты пока накинь халатик, по-моему, похолодало.

Она едва не запустила в меня бутылкой, но сдержалась, приняв, видимо, мою игру за чистую монету.

На улице и вправду творилось что-то невообразимое. Деревья сердито скрипели, как некстати разбуженные великаны. Где-то гремела плохо прилаженная железная крыша. С соседнего дома сорвало несколько черепиц. Я понятия не имел, кто живет за этими толстыми стенами. Престижный квартал! Здесь не принято делиться радостями и заботами. Никто не вмешивался в дела соседа, даже если тот лез в петлю. Полный суверенитет!

Я оглядел двор, прикидывая, где же он прячется. В доме? В одной из ее потайных спален? Не исключено. Но вовсе не обязательно. Мое внимание привлекли незапертые ворота гаража, построенного Алиной в расчете на три автомобиля. Аппетиты у нее отменные. Такая не пропадет. Если только не свернет себе шею.

Воспользовавшись разгулом стихии, я не таясь подошел к гаражу и потянул створку на себя.

- Алина, ты? - донесся из темноты знакомый голос.

Что ж, пора призвать на помощь биополе. Не то запросто можно получить монтировкой по кумполу. Поняв, что разоблачены, они в порыве отчаяния могут пойти на что угодно.

Я послал Федору мысленную команду выйти наружу и покаяться. Тут же внутри грохнулась какая-то канистра, затем из мрака появился мой лучший друг, вынашивавший планы спроваживания меня на тот свет.

- Привет! - сказал он, неловко усмехаясь. - А я думал, ты уже покойник. Но раз так, я очень, очень рад.

Я заглянул ему в глаза. В них была покорность судьбе, но не страх и не раскаяние.

- Федор, почему ты решился на это? Чем я тебя обидел?

- Стоит ли об этом толковать, Вадим?

- Стоит. Еще как стоит! Ведь я считал тебя единственным другом.

- Твоя беда, Вадим, в том, что ты только требуешь - дружбы, любви, участия, а сам ничего не даешь взамен.

- Это неправда! Разве я мало сделал тебе добра?

- Ты его для себя делал.

- Даже если так, это не повод, чтобы убивать меня как бешеного пса! -заорал я, чувствуя, как из моих глаз текут слезы.

- Я раскаиваюсь, Вадим. И прошу только об одном: прости ее.

- А о себе ты не просишь?

- Я проиграл. Твой шах и мат.

- Но это же она тебя подбила, я знаю!

- Она потрясающая женщина, Вадим. Я был счастлив с ней. Но она немножко ведьма. Я не устоял перед искушением. Я должен был отговорить ее, но не устоял сам. За это прости. Если можешь.

- Вы давно вместе?

- Разреши не отвечать на этот вопрос.

- Она тебя любит?

- Если то, что было, - не любовь, тогда я не знаю, что называют этим словом.

- Федька, какой же ты дурак! Она и тебе точно так же наставила бы рога. Или вообще отшвырнула бы, как использованный презерватив.

- Не говори пошлостей, Вадим.

- Ладно, пошли в дом. Нечего тебе сидеть в темном гараже. Надеюсь, не откажешься выпить за мое чудесное спасение?

- С удовольствием, Вадим. Я действительно рад, как ни странно это звучит.

- Вот и хорошо.

- А погода-то расшалилась... - задумчиво проговорил он.

- Если бы только погода, - парировал я.

Алина все так же сидела на диване. У нее был вид затравленной, но сохранившей силы тигрицы.

При появлении Федора она попыталась вскочить, но я и ей послал сигнал. (К тому периоду я научился более виртуозно владеть своим даром и умел держать под контролем одновременно двух-трех человек.)

- Дорогая, посмотри, какой приятный сюрприз! - воскликнул я. - Не убоясь скверной погоды, наш друг решил навестить нас. Выпьем же за верную дружбу и любовь! Но сначала очень прошу надеть что-нибудь на себя. И хорошенько запомни на будущее: даже перед самыми близкими друзьями дома ты должна представать только в одежде.

Она молча выполнила мое распоряжение, набросив коротенький розовый халатик, который, впрочем, мало что скрывал.

- Я смотрю, милая, ты уже выпила, - иронично уточнил я. - Ну, посиди немного, помечтай, а мы с Федькой хлопнем по рюмашке.

Я усадил лучшего друга семьи в кресло, затем достал из серванта третью рюмку, наполнил ее и, поставив рядом с отравленной, несколько раз поменял их местами, так что уже нельзя было разобрать, где какая.

- Кстати или некстати, мне вспомнилась одна любопытная история, - начал я самым задушевным тоном. - В прошлом веке один крупный ученый-химик, может даже Менделеев, рассорился с недругом, и дело у них дошло до дуэли. Выбор оружия был за ученым. Он взял два бокала с вином и в одном растворил яд, после чего предложил противнику выпить из любого, зарезервировав, разумеется, второй за собой. И, знаете, недруг спасовал. Трусоватым оказался. А химик отстоял свою честь.

- Я слышал об этом, - подтвердил Федор. - Но тоже не помню, Менделеев там отличился или кто другой.

- А слабо повторить эксперимент? - Я насмешливо посмотрел на него. -Предположим, в одной из этих рюмок яд. Кто первый? Бросаем жребий?

- Рискнем, - безучастно ответил Федор.

Лицо Алины исказилось. Я вдруг впервые увидел, какой она станет в старости. Терпи, терпи, детка. Мне тоже пришлось несладко, когда я слушал вашу милую болтовню на кассете.

- Минутку, где-то здесь у нас были кости. - Я встал и вынул ящик серванта.

И тут за моей спиной что-то произошло.

Молниеносно, будто боясь передумать, Федор схватил обе рюмки и залпом осушил их. Помешать ему я не успел.

Клянусь, я не давал ему такой установки! Я намеревался постращать его, поставить перед кошмарным выбором, дабы он тоже испытал чувства приговоренного к смерти. Далее я разрядил бы ситуацию. Но он не вынес неизвестности. Не хватило силы духа.

С минуту он сидел спокойно, будто прислушиваясь к чему-то в себе, затем глаза его полезли из орбит, руки метнулись к горлу, он захрипел и рухнул на ковер, катаясь по нему и корчась от боли.

Что мне оставалось? Я снял с Алины биополе, представив ей полную свободу действий.

Она молнией метнулась к любовнику, бьющемуся в агонии.

- Феденька! Любимый! Зачем ты это сделал?! - Она схватила со стола большую бутылку с соком и попыталась влить жидкость ему в рот. - Пей! Ну пей же! Тебя должно вырвать!

Но было уже поздно. Его зубы намертво сжались, на губах выступила пена, лицо посинело.

Вот мерзавцы, подумал я. Чем они, интересно, разжились? Мышьяком? Или чем-нибудь еще примитивнее? Есть ведь очень эффективные, можно сказать, гуманные яды, которые убивают мгновенно. Человек оказывается по ту сторону бытия без театральной показухи. Неужели трудно было постараться?

А ведь если бы не Саныч, сейчас я вот так катался бы перед ними. Под бурное ликование. И никакое биополе не помогло бы.

Наконец он угомонился. Навсегда.

Алина, рыдая как волчица, припала к нему, и это продолжалось довольно долго. Но вот она поднялась. Вид ее был ужасен: растрепанная, обезумевшая, чудовищно некрасивая, воистину старая ведьма, она наступала на меня.

- Негодяй! Какой же ты негодяй! Подлый шакал! Убийца! Как я тебя ненавижу!

- Очень мило с твоей стороны награждать меня комплиментами, которых я не заслуживаю. - Я попытался ее образумить. - Только не забывай об одном пустячке. Это дьявольское пойло вы приготовили для меня. Ты и твой паскудный любовник.

Она схватила со стола тяжелую мраморную пепельницу и швырнула ее мне в голову.

Я едва успел увернуться.

Она выскочила из комнаты, но через секунду вновь ворвалась в нее с огромным тесаком для рубки мяса. Ну и мегера!

Пришлось опять пустить в ход биополе.

Примерно через полчаса она несколько затихла, твердя, как попугай, одну фразу:

- Ты разбил мою жизнь! Ты разбил мою жизнь... Я поморщился:

- Не говори банальностей.

- Ты разбил мою жизнь! Боже! Как счастливо я жила до встречи с тобой! Как ты омерзителен!

Неподражаемая женская логика!

Я заговорил рассудительно, стараясь втолковать ей очевидные факты.

- Дорогая, на тебя я не в обиде. Я знаю, что ты поддалась уговорам этого мерзавца. Что ж, свое он получил. Причем, заметь, в честном поединке.

- Врешь! - вновь заорала она. - Я знаю, что ты умеешь заставлять. Ты и меня заставлял хотеть тебя в постели. У-у, тварь!

- Я люблю тебя, Алина.

- Да я плюю на твою любовь!

- Алина, не затягивай спектакль. Хорошо, что на улице такой ветер и никто не слышит твоих воплей. А если приедет милиция? Попробуй потом доказать, что это не ты его отравила. Все! Хватит. Сейчас я пришлю сюда одного человечка, он ликвидирует все следы. А ты будь умницей и веди себя благоразумно. Серьезный разговор у нас с тобой еще впереди. Что же касается украденного тобой фонарика, то ты здорово ошиблась. Он для других целей. Верни-ка мне его.

Значит, она меня ненавидит, думал я, выруливая по центральному проспекту к "Волне". Ненавидит уже по второму кругу. Каких только усилий я ни прилагал, чтобы завоевать ее любвеобильное сердце, - и все вхолостую. А мерзавец Федька взял ее с потрохами. Без всякого биополя. Такой вот парадокс. Как ему это удалось, черт побери?! Что я делал не так?

* * *

Саныч ждал меня, коротая время за бутылочкой "Пепси-колы". Кажется, к алкоголю он был равнодушен. Я сделал ему знак. Мы сошлись в укромном уголке вестибюля.

- В одном приличном доме только что произошел несчастный случай, -вздохнул я. - Некий молодой, но подающий большие надежды ученый отравился чем-то. Может, маринованными грибками. Или колбасой. Надо бы устроить так, чтобы нашу добрую знакомую никто не изводил глупыми расспросами.

- Сделаем, - кивнул Саныч.

- Можешь взять мою машину.

- Не надо. - Он деликатно отстранил мою руку. - Вы должны оставаться вне подозрений. Я все сделаю, а вы садитесь за мой столик. В зале уже есть пять-шесть человек, которые подтвердят, что вы провели здесь весь вечер. Потанцуйте еще с двумя-тремя дамами, закажите в их честь музыку - пусть вас запомнят и другие.

Я проникновенно посмотрел в его смышленые глаза.

- Саныч...

- Весь внимание.

- Не вздумай тронуть Алину хоть пальцем. Как бы она ни бесновалась и что бы ни вытворяла.

- Ни словом, ни взглядом! - поклялся он.

- Сколько тебе потребуется времени?

- Думаю, часа за полтора управлюсь.

- Ну, иди. Я буду ждать.

Он исчез - тихий, незаметный и быстрый.

Я расположился за маленьким - на две персоны - столиком. На скатерти стоял второй прибор - для меня, рядом открытая, но непочатая бутылка коньяка - тоже для меня. Блюдечко с нарезанным лимоном, соленые орешки... Оказывается, этот шустрый малый изучил и мои вкусы.

Хм, надеюсь, в "Волне" напитки еще не разбавляют ядом? Я придвинул большой фужер для шампанского, наполнил его на две трети коньяком и осушил не отрываясь.

Какая же ты дура, Алинка... Как хорошо мы могли бы жить! Разве я прошу у тебя невозможного? Только немного ласки. Какой бесчувственной надо быть, чтобы отказать в такой малости! Но сегодня ты получила хорошую встряску. Дай Бог, чтобы она пошла тебе на пользу! Завтра я попытаюсь объяснить тебе кое-что. Но если ты опять начнешь своевольничать, берегись!

Я налил себе вторую порцию, но выпить не успел. В вестибюле появился вездесущий Саныч. Или вездесущий дьявол? А ведь не прошло и четверти часа, как мы расстались. Его физиономия мне жутко не понравилась. Тоскливо защемило внутри.

Как мышка он проскользнул в зал и сел напротив, наклонившись над столом.

- Ну?

- Она присоединилась к нему.

- Твоя работа, негодяй?! - воскликнул я, излишне, пожалуй, громко. Несколько сытых рож повернулось в нашу сторону.

- Тише... - прошептал он одними губами. - Ее уже не вернуть. Когда я приехал, все было кончено. Разве я посмел бы ослушаться?

Я направил на него всю мощь моего биополя, но пройдоха не лгал.

Какого рожна я оставил ее одну, пришла мне в голову простая мысль.

- Я вернулся, чтобы посоветоваться, - продолжал Саныч. - Могу увезти обоих, но лучший выход - это устроить взрыв газа. Момент благоприятный. Ветер как с цепи сорвался. На улице никого. Пожар разгорится в минуту. Если только вам не нужен этот дом.

Долгое время я не мог сообразить, о чем же он толкует.

- Надо торопиться, - настойчиво долдонил Саныч. - Упаси Бог, кто-нибудь заглянет. Будут проблемы.

- Да, - согласился я. - Это разумное предложение. Дом мне не нужен. Трижды проклятый дом. Гори он синим пламенем!

- Понял.

Я до хруста сжал его ладонь.

- Сделай так, чтобы все сгорело дотла. Огонь должен быть неукротимым. Чтобы даже земля прогорела под ним до самого ада.

- Не сомневайтесь, - и он исчез.

Я снова выпил и обвел глазами зал.

Вон за тем столиком мы с ней познакомились в первый раз. Она полюбила меня, но я ею пренебрег. А за тем столиком состоялось второе знакомство. Тогда я желал ее любви, но она возненавидела меня. Значит, никогда больше я не услышу ее хрипловатого голоса, который сводил меня с ума, не увижу, как струятся по смуглым плечам ее пшеничные волосы, как она изгибается, стаскивая через голову платье... Неужели она не понимала, что я уже простил ей эту дурацкую попытку отравления, что я заранее простил все то, что она только собиралась учудить против меня? Зачем, Алина? Зачем?! Ты же видела, как мучительно умирать...

Я потянулся к бутылке, но она была пуста.

- Девушка, еще коньяк! - крикнул я официантке.

Упокой ее душу, Господи!

Осушив в очередной раз фужер, я увидел напротив себя Саныча. Он смотрел на меня взглядом верного пса, хозяин которого теряет рассудок.

- Ну что, змей горыныч, говори!

- Сейчас там огонь выше деревьев. Я поднялся.

- Вы куда, Вадим Федорович?

- Хочу видеть это.

- Вам нельзя.

- Плевать!

Бросив на скатерть ворох купюр, я вышел из "Волны". Ветер набросился на меня с такой яростью, будто Алина перед смертью поручила ему расправиться со мной. А мне уже было все равно. Перейдя площадь, я уселся в машину, завел мотор и помчался к ней, то и дело сбиваясь на встречную полосу. Мимо меня, тревожно ревя сиренами, пронеслись две пожарные машины. Не составляло труда догадаться, куда они направлялись.

Тихой улочки было не узнать. Куда подевалась кастовая замкнутость ее обитателей! Все - от мала до велика - высыпали наружу. И было отчего. Саныч поработал на славу. Море огня уже охватило добрых полквартала, а ветер продолжал неистово раздувать его. Достойная тризна по моей любимой! Думаю, зарево могли наблюдать даже в Жердяевке.

Пожарные машины прибывали одна за другой. Боевые расчеты отважно вступали в схватку сразу с двумя стихиями - воздушной и огненной, пена хлестала из раструбов как бешеная, но пользы от этого было не много. Речь могла идти только о том, чтобы отсечь от огненного вала уцелевшие постройки.

Вот и все. Сгорела твоя золотая клетка, Алина. Окончен твой путь. Окончена и продолжительная, мучительно трудная глава моей жизни.

А пламя все гудело, превращая в пепелище уютный городской уголок и выжигая космические пространства в моей душе.

* * *

Всю ночь я пил, потеряв счет бутылкам, но не хмелел. Напротив, становился только трезвее и все детальнее объяснял Алине, что всему виной ее черная неблагодарность.

То ли утром, то ли уже следующим вечером пришел Саныч. Я даже не помню, открывал ли ему дверь. Но отлично помню возникшее у меня ощущение, что отныне с этим человеком будет крепко спаяна моя судьба.

Я налил ему стакан до краев.

- Пей! Помянем ее бессмертную душу! Он дипломатично пригубил.

- Понимаю... Вы были очень привязаны к этой женщине...

- Что ты понимаешь!

Саныч сложил перед собой руки и заговорил голосом, полным сострадания:

- Вадим Федорович, у вас светлая голова. Вы понимаете, что такое неизбежность. То, что случилось, - это неизбежность. Вы не хотели ее ухода, но раз она ушла, значит, надо примириться с утратой. Примириться и начать новую жизнь. Боль в вашей душе утихнет. Вы еще молоды и полны сил. Вы обязательно встретите достойную вас спутницу.

- Не мотай душу, дьявол! - крикнул я, горя желанием испытать на прочность его лысину. - Зачем ты пришел?!

- Я подумал, что вам одиноко...

- Не смей мне врать!

- Еще я подумал, - ровным тоном продолжал он, - что вы не откажетесь выслушать мое деловое предложение. Но, кажется, - он невольно задержал взгляд на батарее бутылок - пустых и полных, - я не ко времени.

- Нет, говори сейчас! - потребовал я. - Никогда еще у меня не было более ясной головы. А вот тебе другой возможности может не представиться, -и я с кривой ухмылкой выложил на стол блокиратор.

Саныч побледнел, но выдержки не потерял. Этот воробышек, надо отдать ему должное, умел быть мужественным, несмотря на давешнее признание в страхе.

- Не делайте этого, Вадим Федорович!

- Чего? - продолжал ухмыляться я.

- Того, что вы сделали с Кителем и Максом.

- Откуда ты знаешь, что я собираюсь проделать то же самое с тобой?

- А разве нет? - Он поднял на меня ясные глаза. - Но не торопитесь, и вы получите верного - не говорю друга, я недостоин вашей дружбы, - но помощника. Я ведь знаю, как вы одиноки.

Некоторое время я колебался. Затем убрал блокиратор. Ладно, никуда этот Саныч от меня не денется.

- Говори же!

Он решительно вскинул голову:

- Простите меня, Вадим Федорович, но, наблюдая за вами, я сделал вывод, что вы глубоко неудовлетворены своей жизнью. Я пытался постигнуть причину этого неудовольствия. Как мне показалось, она в том, что вы не находите достойного применения своим поистине выдающимся талантам. Тот великий дар, которым наградила вас природа, вы переводите на пустяки. У вас нет цели в жизни.

- А ты, однако, порядочный наглец, - усмехнулся я, стараясь скрыть охватившее меня смятение. Этот с виду деликатный и даже робкий человечек бесцеремонно добрался до самой больной, глубоко запрятанной струны в моей душе.

- Поставьте перед собой цель, - продолжал он. - Идите к ней смело и напористо. Держите руку на пульсе событий. Окружите себя надежными и верными помощниками, которые будут в поте лица служить вашим интересам. Сделайте это, и к вам вернется радость.

- Ну и какую же цель ты для меня наметил?

- Выбор должны сделать вы. Я только предлагаю.

- Так предлагай.

- Власть! Я говорю не о той власти, когда вы заставляете другого человека кричать петухом. Я говорю о тайной власти, которую вы можете приобрести над горсткой людей, заправляющих делами в нашем городе. Все они повязаны между собой. Я понял это, когда работал на Кителя. Но Китель был лишь одним из них. А вы можете встать над всеми.

- Каким же образом?

- Выведав их пороки.

- Ты закончил?

- Нет еще.

- Ну, заканчивай. - Я влил в себя очередную порцию.

- Там, где власть, там и золото. - В голосе Саныча зазвенел металл. -Впереди нас ждут трудные испытания. Сегодня многие умные люди справедливо полагают, что вскоре наступит время большой смуты, когда пошатнутся устои.

- Скажите, какой пророк! - воскликнул я, подливая себе из бутылки. Чертов коньяк! В нем совсем нет градусов.

- Поэтому самые дальновидные уже готовятся к черным дням, - донеся из глубин космоса голос Саныча. - Превращают капиталы в золото, драгоценности, редкие иконы, картины... Есть очень богатые люди. К их рукам прибились немалые сокровища. Понятно, что они не держат их на виду.

- И правильно делают.

- Мне известны некоторые из этих людей. - Одержимый желанием выговориться, Саныч уже не следил за моей реакцией. - Через них можно выйти на остальных. Вопрос в том, где же их тайники. По доброй воле они этого не скажут. Не скажут даже под пыткой, ибо обладание золотом удесятеряет стойкость. Но ваш чудесный дар отыщет все тропинки, откроет все замки. Вадим Федорович! Вы не представляете, как много золота осело в нашем городе! По сравнению с ним всякие пиратские клады - мелочь на карманные расходы. Можно разбогатеть быстро. Очень быстро.

- А ты, любезный, корыстолюбив, как я погляжу. Наверное, в детстве тебе не давали денег на мороженое. Он не слышал меня.

- Я знаю двух-трех надежных ребят. Больше и не надо. Всю черную работу мы возьмем на себя. Вы будете в стороне, вне всяких подозрений. Половина всей добычи - ваша личная доля.

- Всего лишь?

- Простите, я оговорился. Я не должен ставить никаких условий. Еще раз - простите. Вы сами будете распределять прибыль. Как сочтете нужным. К делу можно приступить хоть сегодня... - Тут он снова бросил взгляд на батарею бутылок, и в его карих глазах появилось сомнение.

- Так вот для чего я тебе нужен...

- Быть может, я вам нужнее, - смиренно ответил Саныч. - Не сомневайтесь во мне. Я доказал вам свою преданность и сделаю это еще тысячу раз. Если потребуется, жизнь отдам за вас, хозяин.

- Почему я должен тебе доверять? Предавший однажды, предаст опять. Это старая, веками проверенная истина. Ведь ты предал своего прежнего босса, Кителя, а?

- Я не предавал его, - побледнев, твердо отчеканил Саныч, качая головой. - Я служил ему верой и правдой, хотя многое в нем мне не нравилось. Он был примитивен и заносчив. Слишком уповал на свое положение, хотя настоящей, большой, властью не обладал. Считал себя машинистом, а ехал-то в прицепном вагоне. Чересчур далеко высунулся из окна, вот ему и снесло полчерепа. Да что говорить, хозяин! Китель - не акула. Так, средняя щучка. Но пока я работал на него, я был верным помощником.

- "Железным" человечком?

- Да, так он меня называл. Моей вины в его беде нет. Скорее, это он подвел меня, оставив у разбитого корыта. Совесть моя чиста, и мне не в чем себя упрекнуть.

- Хм... Я вижу, ты большой прохвост. Притом с претензиями. Зачем тебе вообще нужен хозяин? С твоей изворотливостью ты и сам всюду пролезешь.

- Бог не дал мне способности стоять во главе дела, - вздохнув, проговорил Саныч. - Я - вечно второй. Я могу быть правой рукой любого президента, императора, султана, хана, генерального секретаря... Но стать первым не могу даже в захудалом колхозе. Я всегда мечтал о хозяине, которым можно гордиться. Кителю я служил честно, но гордиться им не мог. В этом отношении вы - идеал. С вами я по доброй поле пойду до самого конца. Вы -моя судьба. Я понял это в тот момент, когда стрелял в вас на Лесной Даче.

- Ты закончил?

- Главное я сказал. О деталях можно говорить бесконечно.

- Убирайся! - приказал я. - Ты мне надоел. Хотя постой... Давно хочу тебя спросить...

- Да? - Он подался ко мне.

- Тот обруч... Он действительно мог взорваться?

- Да.

- А кнопка была у тебя?

- Да.

- Ты нажал бы ее?

- Да... - чуть слышно ответил он.

- Что ж, по крайней мере, откровенно. Проваливай! Оставшись один, я откупорил очередную бутылку.

Дьявол, подумал я. Он сущий дьявол, этот Саныч. Он проник в мысли, которые я тщательно прятал даже от самого себя.

Что мне золото? Плевал я на него! Но живое дело, которое требует полной отдачи, мне необходимо позарез. Я должен иметь цель - пусть даже недостижимую. Иначе я попросту сопьюсь. Правда, у меня есть литература. Но, как выяснилось, она не завладела всем моим существом. Мне нужно еще что-то. Диарцы не понимают этого, не понимают, что мне скучно искать дизов, скучно объяснять, почему в нашей земной жизни столько идиотизма. Им, небожителям, надо бы дать мне такое задание, чтобы я выматывался до чертиков в очах, до звона в нервной системе. Напрасно они балуют своих агентов, ох, напрасно. Да и какой я, в сущности, агент? Так, пешка.

Дело, мне требуется огромное дело!

Впрочем, и о золоте стоит подумать.

В один прекрасный день моя волшебная сказка закончится. Может быть, очень скоро. Диарцы дали мне все, но они же могут все и забрать. Я давно уже промотал большую часть основного капитала. Я много натворил такого, чего они не простят. Фактически по моей вине погибли два диза. Да и других грехов немало. Стоит им только осерчать, и все мое благополучие лопнет, как мыльный пузырь. Как мне тогда существовать? На жалкие гонорары? Но я-то давно отвык от образа жизни рядового обывателя.

Саныч прав. Надо вернуть способность наслаждаться жизнью, видеть множество красок, а не только черную.

Власть? Отчего бы не вкусить и с этого древа?