Агент Алехин

II

С Верочкой у Алехина поначалу складывалось все хорошо, прекрасно. Как увидел ее в приемной у начальника телефонной связи, так в тот же день позвонил. Не мог не позвонить. Он таких, как Верочка, раньше не встречал. Лицо овальное, гладкое, нежная кожа блестит, волосы волнистые, глаза лесные, зеленые. И Верочка Алехина тоже сразу отметила, выделила из толпы. Не могла не отметить, не могла не выделить. Рост почти средний, глаза неуверенные, всегда не знает, куда сунуть руки — то ли в карманы, то ли под мышки.

Правда, доброжелательный. И врет много.

В первый день Верочка еще не знала, что Алехин врет много, а сам Алехин считал, что вранье — не повод для ссор, это ерунда, чепуха, раз плюнуть. Но увидев, как Верочка начинает поджимать губки, Алехин решил: раз так, он с враньем завяжет. Теперь точно завяжет! Верочка еще ни слова не произнесла, а Алехин решил: завяжет он теперь с враньем.

И действительно.

У него домик маленький деревянный на снос, зато в самом центре города, рядом с драматическим театром. И садик при нем в три дерева. Без малого семь лет обещают Алехину двухкомнатную квартиру в центре, посносили уже всех соседей, а до его домика никак руки не доходят. Алехин при первом свидании издали показал Верочке домик. Вот, дескать. По-настоящему перспективный. Двухкомнатная квартира светит. А Верочка пожала круглым плечиком: «Ой, Алехин, так я же на твой домик смотрю каждый день!»

Оказалось, Верочка живет в новой девятиэтажке напротив.

Понятно, Алехин смутился. Маленький домик хоть и стоял под боком у драматического театра, но стоял на пустыре, рядом с новостройкой, а значит, был открыт для обозрения, и Верочка каждый день могла видеть, как Алехин наведывается в туалет. А туалет вроде скворешни. Даже отверстие вырезано в дверце, как сердечко.

Алехин, понятно, не удержался.

Сказал:

— Пошли ко мне, Верочка. Посидим, поговорим, музыку послушаем. У меня дома кофе есть. Маулийский.

На самом деле он не знал, существует ли такой сорт, но прозвучало красиво. Верочка даже покраснела, услышав про маулийский кофе, и отказалась. Да и как идти, если деревянный домик Алехина с такими неслыханно простыми удобствами открыт глазам всех Верочкиных соседей?

Но если честно, Алехин Верочке почти не врал.

— Вот, — начал он, — зовут меня Алехин. Пусть трудно мне, пусть нехорошо говорить такое, но тебя сказать обязан…

Верочка затаила дыхание.

— Трудно такое говорить вслух, но я скажу… Понимаешь, необычная у меня профессия…

От напряжения Верочка рот открыла. И тогда Алехин брякнул:

— Агент я!

А Верочка, дура, сама, именно сама, красивой своей нежной ладошкой закрыла Алехину рот. Не надо, дескать, ни слова не говори больше! Я все понимаю! Ты, наверное, давал подписку о неразглашении. Я заметила, ты держишься не так, как все. Я видела, как свободно ты входил к начальнику телефонной связи. С моим шефом, Алехин, так свободно, как ты, никто никогда не разговаривал.

Короче, не дала Алехину говорить.

А потом обиделась: почему врал?

А он не врал. Зачем ему врать? Ну, агент. Что плохого? Не первый и не единственный. Зато опытный и знающий. Его ценят в Госстрахе. Он зарабатывает неплохо. У него интересные клиенты. Например, пенсионер Евченко. Или крупный математик Н . По вредности пенсионер Евченко первый в мире, а научные труды математика Н. печатаются в развитых странах мира. В странах средне — и малоразвитых научные работы математика Н. пока не печатаются, но и там до них дойдут, разберутся. Прогресс не стоит на месте.

А Верочка, дура, как узнала, что Алехин не тайный агент, а всего лишь агент Госстраха, ударилась в слезы. Ей, наверное, было бы гораздо приятнее узнать, что он, Алехин, вовсе не просто опытный, вовсе не просто ответственный агент Госстраха, а самый настоящий тайный агент какой-то особенно недружественной, даже враждебной страны. Тогда бы она, дура, смогла страдать, смогла бы понять и простить Алехина. А может, сжав чувства в кулак, сдала бы куда нужно.

А агент Госстраха…

Ну что такое агент Госстраха? Куда сдашь простого, хотя и опытного агента Госстраха? Подумав, Верочка определила Алехину испытательный срок. «Даю тебе месяц. Если за это время ты ни разу не соврешь, удержишься, приучишь себя к нравственной дисциплине, сам увидишь, какой интересной станет жизнь».

А что в такой жизни интересного? Как можно жить, совсем не привирая?

Тяготясь отлучением, Алехин звонил Вере и говорил в трубку таинственно и печально: «Это я, твой последний романтик». А Верочка печально отвечала: «Врунишка». И в ее произношении самые обычные слова вдруг обретали волшебный смысл.