Адвокат вольного города 5

Глава 2

Собрался с силами и оттолкнувшись рукой, я повернулся на спину. В руке уже был кольт. Поскольку я всё ещё дышал (пусть и с трудом), то намеревался отстреливаться до последнего.

Однако вместо рыжебородого ко мне подскочил какой-то расхлябанный немолодой гражданин, у которого изо рта пахнуло кислыми щами и водкой.

— Как Вы, голубчик? В Вас стреляли? Звонить в полицию и медицинскую службу?

В меня стреляли… Эта фраза вернула ко мне способность трезво мыслить.

Я выдернул из-под себя руку и пощупал грудь, там была дырявая рубашка, второй испорченный за день костюм, тоже с дыркой и бронежилет в углублении которого была сплющенная пуля. Нащупав обжигающе горячую пулю и взяв её в ладонь, я перекатился на спину и расхохотался.

Смеялся долго и счастливо, а тот мужичок меня дёргал меня за полы пиджака.

Люди подходили и отходили, проходили мимо, кто-то качал головой. Судя по обрывкам фраз думали, что я пьян, словно минуту назад на улице не прогремел выстрел. Никто не вызвал полицию, не было патруля, все будто делали вид, что ничего не произошло.

Втора пуля ушла в район сердца, но уже спереди. Что ж вы всё время в сердце метите, уроды! А ещё как стреляют метко, писцы вы чёрно-бурые. Пока что мой бронежилет был самым лучшим моим капиталовложением на свете.

Я ржал и ржал, слезы катились ручьём.

Конечно, мои рёбра, в этот раз спереди, наверняка также частично сломаны, но пока адреналин, болевой шок и истерика, я этого не замечаю.

Возле нас остановилась парочка парней самого гоповатого вида.

— Э! Ты, типа, пьяный? Мы, типа, неравнодушные граждане, давай поможем, проверим… пульс там или давление, — они шагнули ко мне с явным намерением отработать мои часы и кошелёк, но в какой-то момент накололись взглядом на пистолет наголо, который тот неравнодушный дядька не заметил.

Я резко остановил истеричный смех, во мне словно щёлкнул тумблер, и бросил на них сердитый взгляд, оценивая новую угрозу.

— Ну, не нужна помощь, так бы и сказал, чего зенки щурить, — обиженно выпятил глаза гопник и они ушли, а я, уперевшись о руку того дядьки, встал, пистолет убрал, но так, чтобы чуть что, вернуть назад.

— Да какая полиция? Я просто оступился, упал.

— Но он, тот человек! Он же стрелял в Вас!

— А Вы знаете, кто это?

— Такие машины есть только разве что у хозяев земель.

Никогда не задумывался о феодальной составляющей местного государственного устройства, но выражение было явно оттуда родом.

— Это просто шутка дурацкая, ну кто бы стал стрелять посреди улицы? — неискренне улыбнулся я.

— Но Вы же упали, Вас отбросило? Я всё видел. Готов с Вами идти в полицию.

Я вздохнул, мне хотелось процитировать Высоцкого, про его «Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах», потому что эти слова многое объясняли. Быть свидетелем может быть не только хлопотно, но и смертельно опасно.

— Знаете, упал со страху от его пугача. Мы с ним потом разберёмся. Это Генка, Геннадий. Сам из Тулы, — врал я на ходу.

— Вы же сказали, спросили…

— А помогите мне до машины дойти, братец, — я спешил покинуть место происшествия, пока другие люди не подтянулись, например, из коллегии адвокатов.

Дядька помог мне дойти до машины, а я, ловко достав бумажник, вручил ему пять рублей.

— Вы что! Нельзя брать деньги за добрые дела. Я Вам от чистого сердца…

— Я Вас прошу выпить за моё здоровье, а то видите, как головой о брусчатку приложился⁉

— Аааа. Ну это можно…

— Вы не волнуйтесь, уважаемый, я отсюда сразу же в больницу.

— И полицию? Так же нельзя шутить, пусть его оштрафуют.

— И в полицию, конечно же.

Дядька ушёл, я проводил его взглядом. Надеюсь, что неотложное дело (прибавление мне здоровья путём пропивания пяти рублей) отвлечёт его от мыслей о полиции и так далее. Это небезопасно, в первую очередь, ему самому.

Отчего-то, на глубоко интуитивном уровне, я был уверен, что обращаться в полицию было бы крайне скверной идеей. Человек из лимузина или как назвать этот пафосный катафалк (причём, у него был личный водитель!), который позволил себе стрелять среди бела дня в адвоката на одной из центральных улиц, явно не то гражданское лицо, против которого стоит выступать.

И он, хотя и поступил глупо (например, не прострелил мне голову контрольным выстрелом), явно понимал, что может позволить себе подобную выходку, так мне говорил мой не самый простой жизненный опыт и я ему верил.

…

Китайский квартал не имел чётко очерченной границы. Не было какой-то арки с иероглифами, статуи дракона или резкой смены архитектурного стиля. В Кустовом (не знаю уж, как в другой части империи) китайцы жили в таких же частных домах или строениях на несколько хозяев, что и прочие горожане. Свои дома они, конечно, украшали, и внимательный взгляд отличия увидит. В какой-то момент дома, где жили татары, русские, немцы, башкиры и соседствовали с домами, где жили китайцы, потом за сотню метров китайцы вытесняли прочих. Хотя, при всём при этом, внутри китайского квартала жило несколько особо упорных русских семей, которые, впрочем, своё соседство воспринимали благодушно и отлично с китайцами общий язык находили.

Узкие (как и везде в городе) улочки, множество лавок, торгующих чем угодно. Войти в китайский квартал мог любой, как и купить товары. В теории китайцы это даже приветствовали, им нужен был приток денег из-за пределов общины, правда, ни рекламы, ни какой-либо стратегии в привлечении сторонних покупателей они не применяли.

Я въехал в квартал и припарковал машину возле лавки тётушки Лан. За то, что она позволяла мне частично блокировать её магазинчик, я закупался у неё овощами и фруктами.

Танлу-Же скептически посмотрел на дырку на моей груди и то, что костюм испачкан от падения на мостовую. В его глазах читалось, что он не думал, что я оденусь в грязное после вчерашнего. Говорить ему, что это уже сегодняшнее, не стал, китайцы вообще не в курсе деталей моих злоключений, незачем их лишний раз пугать.

Он лично отвёл меня к лекарю, это был всё тот же дед с умудрённым годами лицом и его внук-подросток.

— Дедушка просит раздеваться.

— Полностью? В смысле, догола?

Подросток утвердительно кивнул.

Я разделся за ширмой, последним снял бронежилет. Во-первых, мне в нём уютнее. Во-вторых, снимать его больно. В-третьих, с высокой долей вероятности, надевать тоже будет больно.

Лекарь поставил стул, сел на него, извлёк откуда-то из складок халата очки и стал, ничего конкретно не предпринимая, внимательно рассматривать меня, как музейный экспонат.

При этом он молчал, а его лицо не выражало эмоций.

Подросток выглянул из-за ширмы.

— Дедушка говорит, что у Вас побитый вид.

Хмуро посмотрел на пацана. Дед-то молчал. Часто он выдаёт собственные рассуждения за дедовские? Пацан сконфузился и исчез, забрав моё одежду и пообещав её почистить.

Наконец дед встал и стал ощупывать меня холодными пальцами с окаменелыми ногтями, отчего у меня добавилось несколько новых царапин.

Дед повернул меня спиной, потрогал рёбра, я возмущённо вскрикнул. Вчерашние переломы болели довольно сильно, терпимо, если не трогать, но при прикосновении ощутимо давали о себе знать.

— Мужчинам положено терпеть, — раздался знакомый нежный голос за спиной и это совершенно точно не был голос пацана.

Выглядывая из-за ширмы, на меня смотрела сестра Чена — Мин. Учитывая, что я стоял голый, она беззастенчиво осматривала меня и это ещё хорошо, что я стою спиной.

— Ты что тут делаешь? А ну, брысь отсюда! Что за дела, не врачебный кабинет, а проходной двор! Или это типа, потому, что бесплатная медицина по полису? — попытался одновременно и рычать, и шутить я.

Она хмыкнула, ещё раз окинула меня взглядом и отошла за ширму.

— Я просто осматривала объект охраны. В практике нашей общины это первый раз, чтобы девушка охраняла парня, но у меня синий пояс по таэквондо́.

— По кому? Чему?

— Ты не разбираешься. Я могу кулаком кирпич сломать. Показать?

— Не надо мне ничего показывать.

— А пальцами пробить тонкую сталь. А знаешь, что ещё я могу делать пальцами?

— Не знаю. Отставить. Какая вообще разница? Ой, — доктор повернул меня и проверял рёбра на груди, совершенно равнодушный к беседе. — Погоди, а что ты имела в виду под словами «объект охраны» и «девушка охраняла парня»?

— Я твой новый телохранитель, господин Аркад Ий! — я не видел её, но мне кажется, что она стала по стойке «смирно».

— Девушка-телохранитель? Вы там охренели совсем, прости за выражение, в своей триаде?

— Не знаю никаких триад, у нас мирная община, торговля и всё такое.

— Прежде, чем я начну ругаться, скажи, а разве работа на общину, она не зазорная, не проблемная? Ну, это же типа…

Я не знал, но смысл был в том, что триада, как ни крути, местное ОПГ и, хотя русская мафия или «коза ностра» своими народами уважаема, но родители не хотят своим детям такой судьбы.

— Нет, родители рады и ещё спрашивают, когда ты придёшь в гости. Они говорят, русский удивительно хорошо кушает пельмешки цзяоцзы.

— Не заговаривай мне зубы! Я не согласен, чтобы ты меня охраняла. Ты знаешь, что Джо дрался, как медведь и его всё равно едва не грохнули?

— Знаю. Но ведь не убили же? К тому же, это решение босса.

— Танлу-Же сказал, что ты сама вызвалась?

— Так получилось, я давно тренируюсь на девушку-бойца, но мне не было применения. У меня хорошая легенда, я твоя помощница, носитель портфеля и секретарша. Никто не подумает, что я телохранитель. К тому же, я умею водить автомобиль. Одна из немногих в общине. И мне выдали мобилет и деньги, чтобы одеться в соответствии с твоими вкусами. Знаешь, как мне хочется одеться, чтобы нравиться тебе… господин Аркад Ий.

Доктор едва не вывихнул мне плечо, но меня это мало волновало.

— Передай Танлу-Же мои сожаления и то, что я отказываюсь работать с тобой.

— Отказ не принимается. Решение его, разговаривай с ним. Негоже девушке ослушаться босса. Я буду охранять тебя, пока он не даст другой приказ.

— Хрень собачья, — сказанное так же относилось и к доктору, который ни хрена не объяснял, но уже достал банку безбожно холодного вонючего крема и стал меня им густо мазать в месте переломов и синяков. — Раз уж ты пришла, спроси вашу медицину, сколько у меня рёбер поломано и в двух словах про лечение.

Она задавала вопросы звонким щебечущим голосом, доктор же цедил слова медленно и скупо.

— Три ребра спина. Два ребра грудь. Говорит, странно, что раны с обоих сторон. И ему кажется, что ранение груди совсем свежее. Как так может быть, мой господин?

— Магия, — огрызнулся я. — А что за крем?

— Уменьшит синяки, обезболит, вылечит. Он отдаст банку твоему личному помощнику и секретарю, то есть мне, надо будет намазать тебе кремом второй раз, перед сном. Я с удовольствием это сделаю, мой господин.

— Обрыбишься! В функции телохранителя не входит охрана меня внутри дома, это моё личное пространство.

Мою одежду вернули, кажется, китайцы даже попытались заштопать дырки от пули на груди. Я спешно напялил её, чтобы не быть неодетым при девушке, хотя и отгороженной ширмой, но чрезмерно легко переходящей границы дозволенного.

Доктор бурчал себе под нос, делая свои выводы и назначил довольно простое лечение. Кроме крема, он дал мне таблетки, по две утром, фиг знает от чего это. И порошок, его надо размешивать с холодной водой и выпивать натощак.

Мин бесцеремонно забрала лекарства, пообещав (к ужасу моему), что лично проследит выполнение всех процедур, предписанных для моего лечения.

— Теперь меня надо переодеть в соответствии с твоими вкусами. Как должна быть одета твоя секретарша? Хочешь, розовое платье покороче? И белые чулки? — хлопнула глазами девушка.

— Нет. Строгий костюм до пят. Был бы арабом, я б тебя в балахон до макушки нарядил и бросил бы в таком виде на окраине города. Пошли ловить босса, чтобы он освободил тебя от бремени заботы обо мне. Так что, не привыкай.

Танлу-Же как сквозь землю провалился.

Зная упрямство китайских товарищей, позволил вредной девушке сопровождать меня.

— Куда едем, мой господин?

— Я тебе не господин, называй меня Аркадий.

— Да, мой господин Аркад Ий. Поедем в офис?

— Тьфу. Для начала мы поедем к одним моим друзьям, узнать, как они пережили вчерашние события.

Звонить Кастету не стал, поехал наобум.

Мин оставил в машине, отчего она немедленно надула губки, пытаясь аргументировать необходимость своего присутствия:

— А если тебя там будут пытаться убить?

— Маловероятно, — раздражённо ответил ей. Договорённость всегда была такой, что наличие телохранителя никак не должно мешать моей работе адвоката, в том числе, я мог свободно посещать клиентов и всякие государственные и не очень, учреждения. И это без того, чтобы кто-то дышал мне в затылок. Клиенты так вообще, ни одним лишним ушам в принципе не доверяют.

— Иди, но знай, что я сижу тут, скучаю и все мои мысли о тебе.

…

У Кастета был подбит глаз, кроме него, в кабинете были ещё Валерон и Жекан. В первую секунду я напрягся, но Кастет вскочил радостный и, блеснув глазами, кинулся ко мне, стал обнимать и похлопывать по спине.

— Эй, больно, Костян, прости, спина того…

— Ранен? А покажи?

Бляха. Я прикрыл дверь и скинул пиджак, рубашку и бронежилет, демонстрируя намазанную кремом спину, чем вызвал длинные одобрительные охи.

Ну да, это такое, истинно мужское, хвастаться шрамами.

— Пулевые?

— Да. Но попадания удержаны артефактом, — о том, что такое броник, я не спешил рассказывать, хотя они проводили его задумчивым взглядом, когда я скидывал одежду.

— Крутяк. Подскажешь, что за арта, мне бы тоже такую?

— Имперцы дали. А вы, говорят, поехали меня спасать?

— Ну, ты же сказал, что будешь отжимать завод, а оно… не всегда по плечу законными средствами. Мы решили, что тебя стоит прикрыть, тем более, ты нас в такую взрослую тему тянешь, а потом, как завертелось, шум, пальба…

— А вы?

— Ну, мы хотели пойти на штурм, заприметили трёх гоблинов, которые явно на шухере стояли, но прежде, чем началось мочилово, то из кустов, как пружинки, попрыгали весёлые зайчики-мальчики. Ты хоть расскажешь, что произошло? В целом?

— В целом, плохих людей стало чуть меньше.

— Мы видели трупы. Порадовались, что были не вооружены. Мальчики-зайчики стреляют, как в тире. Так кто они такие?

— Никто. Никого ж там не было. Вы подписывали бумаги, что отказываетесь от вопросов и претензий и обязуетесь не разглашать?

— Ага.

— Я тоже. Поэтому отлично помню, что никого и ничего не было.

— Ну ладно. Мы понятливые. Короче нас, когда повалили, пара секунд и вот мы уже разглядываем матушку-землю с очень близкого расстояния. Чудо, что нас не порешили. Ну сами виноваты, караулили тебя без волын.

— Вы на штурм пошли без оружия⁈

— Рассчитывали на фактор неожиданности. Не фартануло.

— Наоборот, Кастет и сотоварищи, — я одевался, ибо нечего голым торсом светить. — Фартануло. Даже в двух местах. Живы остались и станете руководством завода. Кстати, поехали туда, вступать в права наследования?

— Сейчас?

— А чего тянуть и продолжать безвластие? Кстати, мне бы машину мою поменять или хотя бы перекрасить.

— В какой цвет?

— Серенький, как волчок. Или чёрный. Коричневый, неприметный. Какой посоветуете? Мне надо, чтобы меня не могли узнать по припаркованной машине, а то были прецеденты, когда узнавали.

— Неприятности?

— Ответчик нервный, — у меня зверски зачесались сломанные рёбра, а в боку кольнуло. — Поможете?

— Конечно, базара ноль. Сразу ставим под покраску?

— Нет, сначала завод, чего уж там. На производстве есть свой особенный дух, своя поэзия.