Абиссинец (Анатолий Подшивалов) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 5. Торгуемся и поем песни

Пошли в госпиталь поговорить с госпитальным батюшкой, где нам похоронить павшего в бою казака. Меня перехватил по дороге высокий доктор и спросил, не я ли посланник Степанов, изобретатель СЦ. Узнав что это я, доктор представился как надворный советник Григоьев Сергей Яковлевич, начальник полевого госпиталя. Я сказал, что привез раненого в ночном бою казака, я его уже прооперировал, рана обработана и засыпана СЦ, наложены отсроченные кожные швы.

— Александр Павлович, так мы коллеги? — поинтересовался врач, — у нас стажировался фельдшер вашего отряда, к сожалению, доктор Петров погиб, он тоже был у нас частым гостем, вот теперь и с вами удалось познакомиться. Спасибо, очень выручили со своим СЦ, у нас его буквально горсть была и все тряслись, сыпя по щепотке, а вы расщедрились сразу на полпуда.

— Я тоже наслышан о ваших подвигах в Джибути и борьбе с тамошним консулом, я это серьезно говорю, так как сам был возмущен его поведением. К сожалению, из за того, что у нас в отряде много конного состава и лошадок надо было спасать, мне пришлось лично возглавить первый караван, чтобы прислать помощь из Харара.

— Да, нас тоже вывезли потом этим же караваном, но как-то караванщик был не особо любезен.

— А это потому, что артиллеристы пожадничали дать ему бакшиш, он и обиделся, но приказ выполнил.

После этого распрощался с доктором, пригласившим заходить и по поводу и без повода, в любое время мне рады будут.

Тут и казаки с батюшкой появились и занялись похоронами. Отдали последний долг павшему и уже возвращались, когда увидели, что навстречу нам бежит артиллерист:

— Ваше высокородие, у нас пушки отнимают!

— Кто отнимает?

— Да тетка какая-то с револьвером.

Не иначе, Таиту на нашу голову принесло. Объяснил казакам, кто приехал. Они ответили, что трофей их и никакой бабе они его не отдадут.

— А если продадим по тысяче золотых?

— Тогда можно…

Подошли к орудиям и впрямь, какие-то разодетые клоуны уже суетятся вокруг, а на коне — в пурпурном шелке ее эфиопское величество.

Подошел и поклонился, представившись по-французски. Таиту, не слезая с коня, на плохом французском с ужасным акцентом приказала отдать орудия ее людям.

— Это невозможно, ваше императорское величество, орудия — трофей казаков, которых у вас называют «Георгис ашкерами».

— Так прикажи им, глупый али!

— Казаки — вольные люди и храбрые воины, они друг другу как братья и я их брат, а не повелитель и не хозяин. Они решают все сообща и по справедливости делят деньги за трофеи. Вот продать пушки они могут. Но у меня договоренность с императором Менеликом о том, что все современное оружие казаки продают только в казну.

— Я прикажу посадить тебя в яму, где уже сидит этот, как его — Лаф — рен..

— Лаврентьев?

— Да, Лаффрентыф, он был дерзок со мной, как ты сейчас и поплатился за это, сын шакала! Может ты хочешь сменять пушки на него, я слышала, что ты его уже раз обменял на Салеха?

— Нет, пусть сидит и дальше, он обманул меня и из-за него погибли хорошие люди. Но я спрошу казаков, за сколько они могут продать эти самые современные французские пушки. Такое орудие стреляет гранатой в пять килограммов на расстояние семь километров или почти два лье по-старому[1]. Если установить такое орудие в крепости, оно будет держать под обстрелом всю местность которую видно отсюда.

Я отошел к казакам и сказал, что Лаврентьев сидит в яме и меня только что обещали туда запихнуть к нему в товарищи. Поэтому придется продать, но попробуем с 1200 золотых. Попросил пройти со мной Нечипоренко и грозно хмурить брови, а потом улыбнуться, ну что не сделаешь ради женщины, да и не крокодил она, а симпатичная такая дама с револьвером. Еще снимите с вьюков пулемет, что поновее и разверните.

— Вот, ваше величество, геразмач казаков Аристарх-бей, — представил я казака, братья согласны продать пушки по 1200 золотых 20-франковых монет за каждую.

— Вы с ума сошли, грешники! Грозная правительница уже хотела кликнуть стражу.

— Не надо, ваше величество, так беспокоиться. «Георгис ашкеры» способны превратить в покойников человек сто за раз вот этими штучками, поэтому нам и пушки не нужны, я достал из разгрузки под шамой лимонку. Вот такой железный лимон убьет сразу десяток.

На просьбу посмотреть ответил отказом — неподготовленный человек убьет себя и окружающих этой штукой, но мы можем показать, на что она способна. Есть ли у них старая палатка или шатер, в котором не жалко сделать два десятка дырок. Принесли шатер на палке и я велел его поставить в 30 метрах от нас на дороге. Нечипоренко, зная про мою руку, велел позвать лучшего гранатометчика. Спросил казака, сможет ли он забросить гранату в открытый полог.

— Да легко, выше высокородие, пусть только отойдут все и баба пусть с лошади слезет — осколки то веером разлетаются хоть и не далеко, но «береженого — бог бережет, а не береженого караул стережет». Я попросил Таиту слезть с лошади, а то иногда осколки верхом идут, а если стоять здесь, то ничего не будет, они летят только на расстояние в 60–70 локтей. Галантно подставил руку, но императрица отказалась от помощи. Казак бросил гранату, она влетела в шатер, хлопнула и я сказал:

— Пошлите посчитать дырки в шатре.

Вместо этого полотнище привезли сюда и оно произвело должное впечатление.

— Да, ты прав, посол, это страшное оружие, такое маленькое железное яблоко может убить так много людей… А почему оно взрывается?

— Там внутри мощная взрывчатка, это мое изобретение и ее делают на моем заводе. Никакая страна мира не имеет такого оружия, а в Абиссинии я могу построить такой завод и ваши ашкеры будут вооружены такими «яблоками смерти».

— Это меняет дело, посол… Да, я забыла поблагодарить тебя за красивую пурпурную ткань, я слышала, что ее тоже делают на твоем заводе? Пурпур — дорогая краска, наверно, ты очень богат?

— Да ваше величество, пока не бедствую, хотя я трачу много денег на новые исследования. У меня была мысль завернуть другой мой подарок в эту ткань и так вам и подарить, то вас не было в Ставке и поэтому шелк был отдан в рулоне. Но теперь я могу исправить это, зная, что в груди такой красивой женщины бьётся сердце настоящего воина (вообще-то я что-то там «сморозил» про красивую грудь, не знаю, поняла Таиту мою оговорку или пропустила мимо ушей). Я обернулся и казаки подкатили пулемет.

— Это, конечно, не мое изобретение, но очень эффективное оружие, им, вместе с «яблоками смерти» я и разбил кавалерию Салеха, не потеряв ни единого человека.

Таиту заинтересовалась. Я стал пояснять, как вставляется лента, какие патроны используются: русские, такие как в наших винтовках. Императрица захотела посмотреть на действие оружия. Пошли к стене форта и с двухсот метров, проверив воду в кожухе, я дал очередь по стене. В земле крепостного вала сразу появились фонтанчики от пуль и Таиту захотела сама попробовать. Бросив свою шаму на землю, чтобы императрица не запачкала в пыли своё платье, я стал показывать, где гашетка и как целиться (ну прямо Петька с Анкой из фильма «Чапаев»). Наконец, убедившись, что на стене нет зевак, разрешил стрелять: раздалась очередь, пули улетели «за молоком», пояснил, что прицел был очень высоким. Со второго раза все получилось. Встав на колено, помог императрице подняться и был удостоен милостивой улыбки. Принесли ящик и стали убирать пулемет. Объяснил, что его надо чистить, смазывать и смотреть, чтобы в кожухе была вода.

— Великая императрица, ну как, берете орудия по 1200 золотых, только деньги казакам надо платить прямо здесь, а то не отдадут.

Таиту решила поторговаться и предложила восемьсот. Попросил Нечипоренко нахмурить брови и отрицательно покачать головой. На девятьсот — тоже так же. А на тысячу сказал, чтобы соглашался, здешние трофейщики больше, чем пять сотен, не дадут. Когда предложили тысячу, Нечипоренко улыбнулся и кивнул головой. Сказал, что братья согласны, но деньги сейчас. Таиту крикнула казначея и он вытащил из сундука, притороченного к верблюду три увесистых мешочка. Мы поклонились и нам милостиво было разрешено продолжить путь.

Поехали в лагерь искать своих, но, пока мы показывали оружие и торговались, казаки уже нашли наши палатки, все они стояли вместе, как я и просил, отвели и развьючили остальныхлошадей и мулов и теперь просто провожали нас к месту стоянки. Рядом со мной шел, держась за стремя моей лошадки, одетый в добровольческую куртку (не в итальянском же мундире с оторванным рукавом ему по лагерю рассекать), Петя Антонелли, который был удивлен встречей с императрицей, и все выспрашивал, откуда я ее знаю, и почему я и мои казаки так свободно с ней держались, хотя видно, что все ее до смерти боятся. Ответил, что мы как-то встречались в моем замке на Галапагосских островах, где я давал прием для владетельных особ по случаю своего нового открытия. Петя поинтересовался, не в математике ли это открытие было сделано. Я ответил, что математика там тоже понадобилась для оценки результатов исследования, но открытие заключалось в создании новых лекарств.

Спросил Петруччио, почему орудия волокли быки, пушки ведь сравнительно не тяжелые для калибра 80 мм — вес меньше тонны. Лейтенант ответил, что кони не выдержали рейса по морю в плохо вентилируемом жарком трюме, поэтому пришлось впрягать тех, кого дали, конечно, шли со скоростью пешехода, а кони тянули бы гораздо резвее, тем более что цель была — усилить форт Мэкеле и не дать его захватить абиссинцам или снять блокаду, если она есть. Генерал Дабормид был храбрым и умелым генералом, несомненно, он бы добился успеха, прибудь они к форту чуть раньше. А я подумал — вот, если бы сохранили итальянцы лошадок, то по мне с форта ударили бы 80-мм пушки и полетели бы от моего отряда клочки по закоулочкам. Не говоря уже о том, что форт Мэкеле надежно бы перекрыл негусу дорогу, отбив всякие попытки дойти до границы с Эритреей. А все решила тупоголовость какого-то чиновника, не посмотревшего, что за пароход предлагается для перевозки лошадей. Как в английской песенке в переводе Маршака: «Не было гвоздя — подкова пропала»[2].

— Вот не знаю, Пьетро, что с тобой делать? Я бы тебя вообще домой отпустил, но, боюсь, отпущу я тебя, а ты заблудишься и галласы или еще какие дикари на службе Менелика, тебе кишки выпустят. Да и в лагере военнопленных жизнь — не сахар, а ты — домашний мальчик, это сразу видно. И чего тебя на войну потянуло?

— На этом настоял мой дядя, он дипломат и раньше занимался делами африканских стран, а теперь ждет назначения послом в Южную Америку, вроде, в Аргентину. Дядя много путешествовал и говорил, что путешествия закаляют характер, меня же он считал избалованным мальчиком (и в этом дядя прав!).

Ладно, Петя, посиди, пока с галапагосскими всадниками, они тебя накормят, мне надо делами заняться, там есть один офицер, он хорошо говорит по-французски. Предупредив Стрельцова, что мы — галапагосцы, отдал ему Петю на поруки и отправился к Менелику, поскольку Букина в лагере второй день не было, говорили, что его потребовал для каких-то планов Негус. Негуса, тоже не было, а ящик с песком стоял на месте. Посмотрел на диспозицию. Северная армия заняла Аксум и ее фланг упирался в реку Текэзе[3] а фронт — в реку Мерэб, нависая над итальянской армией с Северо-запада. Наши войска заняли городок Адуа (что же, теперь знаменитой битвы при Адуа не будет?), а наш правый фланг, опираясь на форт Мэкеле, как основной укрепленный пункт (ставка располагалась сразу за ним), заканчивался у края Данакильской пустыни. Основные силы противника были сосредоточены в городке Адди-Грат — там был флажок Баратьери, чуть выше — еще один генеральский флажок с надписью Альбертоне (не иначе еще одно подкрепление). Навскидку, нам противостояло около 20 тысяч итальянцев и сзади у Асмэра, еще 6 тысяч стрелков в черных батальонах (наскребли где-то боевых негров) во главе с третьим генеральским флажком, имя не разобрать, что-то на «Э».

То есть, легкой прогулки на Асмэру не будет, при условии, что мы уже выбили две с половиной тысячи итальянцев у Амба-Алаге, взяв в плен генерала Аримонди, с четырьмя орудиями и разбили отряд генерала Дабормида в три-четыре тысячи человек и четырьмя супер-орудиями, которые, оказывается, шли выручать Мэкеле, где мы опять-таки заставили капитулировать майора Гальяни с полутора тысячами защитников форта, правда, они, в основном, оказалось черными эритрейскими стрелками с двумя орудиями без боеприпасов. Еще хорошо, что мы вовремя повернули назад из рейда, сейчас бы нас просто отрезали основные силы итальянцев и пришлось бы партизанить в тылу, что вроде как иделают всадники раса Микаэла — вон они, бумажные, рассредоточены по-отдельности в районе Асмэра, как раз и перерезают коммуникации. Но мы то не столь мобильны, это еще казаки могли бы партизанить но у нас целый арт обоз был, да и трофейные пушки пришлось бы подорвать и бросить. В общем, обстановка ясная, даже без Букина.

Пошел к Ильгу, надеясь застать его на месте, так как военные игрища премьер-министру всегда не нравились. Как и ожидал, Ильг был на месте, он мне явно обрадовался:

— Александр, я так рад, что ты живой, а то у нас большие перемещения войск и я боялся, что вы натолкнулись на крупную часть итальянцев. От раса Микаэля был гонец, который рассказал о ночном бое, где вы разбили генерала Дабормида, гонец его голову в мешке привез (тут лицо мсье Ильга исказила брезгливая гримаса). Галласы после боя ушли на север, где теперь ведут гверилью[4] в северной Эритрее и нападают на мелкие гарнизоны и караваны снабжения. Полностью перерезать дорогу они не в состоянии, но постоянно отвлекают войска, в основном, туземные батальоны, для охраны коммуникаций от Массауа до Адди-Грата. Гонец сказал, что ты взял какие-то огромные орудия и потащил их назад.

— Да притащил, но императрица Таиту отобрала их, заявив, что за неповиновение посадит меня в яму за компанию с Лаврентьевым. Потом она согласилась выкупить орудия у казаков, которые на согласились, для того, чтобы меня не сажали в яму. Кроме того, галласы по ошибке зарубили одного из казаков, приняв в темноте за итальянца и, поскольку пенсиона семье не будет, мы же ушли со службы, надо было собрать денег семье на долгое безбедное существование без кормильца. Так что, пушки у Таиту, но они же все равно у вас и, главное они не будут стрелять по нашим войскам. А если бы их успели дотащить быками до Мэкеле, да еще три с лишним тысячи воинов Дабормида усилили гарнизон крепости, мы бы ее просто не в состоянии были взять, не понеся потерь, а дальность стрельбы пушек не позволила бы обойти форт, пришлось бы всем карабкаться по горам.

— Да, ты молодец, что заставил Мэкеле капитулировать, с казаками уже расплатились за трофеи и отдельно — за взятие крепости. Тебе из Джибути много писем и донесений привезли, но это все — больше связи не будет до конца войны. И пароход русский разгрузился последний — привез 20 тысяч однозарядных винтовок, но тебе еще и патроны для твоих пулеметов и вроде какие-то снаряды. Еще были для тебя письма от невесты, но они у раса Мэконнына.

— Я просил отправить еще одну батарею из восьми пушек, но и на том спасибо. А где Негус и Андрей?

— Они поехали инспектировать войска и смотреть место для сражения — через неделю мы планируем наступление, как только вооружим русскими винтовками всех, у кого еще более старые ружья. Рас Мэконнын тоже с ними, как и другие генералы.

— Я могу обучить два абиссинских пулеметных расчета и один орудийный, все равно у меня не хватает людей их обслуживать, а после войны мы вам оставим все вооружение, кроме личного оружия и казачьих винтовок — они их за свои деньги покупают. Так что, все равно надо обучать местных специалистов обращению с современным оружием. Кстати, я не знаю, как Таиту будет стрелять из новых орудий, у нее есть грамотные артиллеристы? Я взял двух пленных итальянских артиллеристов, один, бомбардир, сейчас в русском госпитале, но у него просто сломана рука и объяснять словами он может, а второй — лейтенант Пьетро Антонелли, сейчас у меня.

— Постой, как фамилия лейтенанта? Пьетро Антониелли? А ты знаешь, что точно так же звали посла Италии, который подписывал Уччиальский договор об отделении Эритреи и допустил существование двух отличающихся текстов? Граф Пьетро Антонелли!

— Да, он мне говорил, что у него есть дядя-дипломат и путешественник, и что он служил в Африке. Но ведь ты не хочешь отомстить мальчишке за его дядю? Я как раз хотел просить за него, он математик, а не военный и очень домашний ребенок, он может пропасть в лагере для военнопленных.

— Что ты, Александр, я не причиню мальчишке зла. Просто мы можем сыграть на родственных чувствах, если эта одна семья. Антонелли — известная фамилия в Италии, один из них был кардиналом, более влиятельным, чем Папа Римский, к сожалению, он умер, но связи-то остались. Когда-то все равно нужно будет садиться за стол переговоров и нам понадобятся союзники в самой Италии. Приведи его, я хочу с ним поговорить.

Пошел к казакам, там поминали погибшего и мне поднесли кружку с разведенным спиртом (фельдшер успокоил, что отрядные запасы он не трогал, пять литров ректификата были выменяны на СЦ вместе с другим медицинским имуществом). Все уже были навеселе, а Петя так вовсе лыка не вязал, поскольку на столе стояли две гомбы с тэчем. Понятно, «спирт без тэча — талеры на ветер»[5], хотя закуски было вдоволь и еще стояла кастрюля с чем-то вкуснопахнущим, точно, плов с бараниной! Выпил, мне наложили полную тарелку плова (где же они морковку взяли?). Поел, вижу, Петя совсем «поплыл» — сидит и дурашливо улыбается. Сказал, чтобы мальчишку положили спать, споите мне пацана, ироды!

— Да не беспокойтесь за него, ваше высокородие, накормили, ну выпил маленько, сейчас поспит и все пройдет.

— Вы что, тэчем его поили? Он же к виноградным итальянским винам привык, а вы ему это пойло, это же брага просяная натуральная.

— Да, хорошая брага, ядреная! Как императрица ихняя!

Дальше пошло обсуждение статей императрицы, подшучивание над вдовым Семеном, что вот бы ему такую бабу, что с пулемету может стрелять. Кто-то вспомнил, что у него жена лучше его «с винта» стреляет, кто-то рассказал как в их станице, когда казаки ушли в поход, бабы, старики и казачата отбились от «бабаев» пришедших пограбить «из-за речки». Вспомнив про родные станицы, да жен с детишками, пригорюнились казаки, затянули «Черного ворона». Потом, вспомнив, старший достал узелок с монетами и сказал, что это атаманская доля. Я взвесил его, что-то сильно тяжёлый и спросил,

— Что-то сильно тяжелый узел, — взвесил в руке, — не ошиблись, станичники? У нас ведь еще прибавилось «отставников», ну, то есть тех, кто подал в отставку и будет воевать, но которые с нами в поход не ходили, а им доля тоже положена.

Ни как нет, ваше высокородие, все правильно разделили и семье Петра, которого зарубили, десять паев выделили. Просто за крепость тысячу золотых дали, а, коль вы один договорились, то вам положена половина еще до деления на паи, да и трофеи и пленные, немного, но дали, про пушки вы знаете, опять-таки правильно торговались, но тут все воевали, поэтому разделили на всех. Не сумлевайтесь, никто не в обиде. Все по-честному. Тут казаки запели про атамана с которым «любо, братцы, жить», я поблагодарил их за службу и пошел к себе.

Стал разбирать пакеты. Первым делом расшифровал послание от Обручева. Он поздравлял офицеров, вышедших в отставку, с очередным чином. Мне дали действительного статского (это что же, я теперь превосходительство?! Сбылась мечта идиота…), Нечипоренко стал есаулом, Стрельцов — подъесаулом, а Бяков — сотником, фельдшер Семиряга — титулярным советником (вроде, это предел для фельдшера?). Остальные офицеры и чиновники рапорта написали позже. Поэтому, в ту шифровку, где я информировал о вышедших в отставку, они не вошли, рапорта их лежат у меня, а больше пароходов в Россию не будет. Обидно, что «пролетели», ту так надо было расторопнее быть. Еще мне было рекомендовано отправить есаула Лаврентьева с ближайшим пароходом в Россию (ага, пусть сам с Таиту договаривается, да и где этот пароход?).

Опять пришел объемистый пакет от Управляющего, который сообщал, что 1 марта состоится пуск цехов, (то есть, уже состоялся, молодцы, на месяц раньше планируемого срока запустили). Реакторы больше чем на половину — из малокорродирующей стали. Малоприятная новость — Воскресенского переманила немецкая «Фарбениндустри» (интересно, он помнит о пункте контракта, запрещающего ему покидать Россию на протяжении работы и пяти лет после увольнения без разрешения владельца компании, то есть, меня). И не было передачи привилегии мне на все, что сделано за время работы. Эх, как не хватает телеграфа, но ведь открытым текстом, наверно, можно! Срочно надо узнать у Ильга, а то этот «Кулибин» рванет с секретами за кордон, ищи-свищи его потом.

Посмотрел на часы — второй час пополуночи, пора отдыхать.

Утром встал и продолжил разборку бумаг, Ефремыч принес завтрак и я читал письма за завтраком.

Письмо от Лизы, она в Петербурге вместе с Сергеем, теперь они оба — Агеевы, надо привыкать. Когда Сергей оформлял отставку по увечью и пенсион, ему в Главном Штабе вручили записку, которую принесла какая-то модистка. Из письма следовало, что Катя, горничная Сергея, которая уехала в деревню в мае прошлого года, родила девочку, а сама умерла после родов от родильной горячки. Написала записку для Сергея, что отец — он, она уже два месяца была беременной, да все боялась ему сказать, девочку назовет Марией и просила позаботиться о ней, иначе ее заберут в приют. Дед у нее умер той же осенью, а больше у нее никого из родни нет. Договорилась с женщиной, которая сама родила недавно, чтобы за деньги выкормила и ухаживала за Машей, а потом ее заберет отец.

Дальше Лиза написала, что они сразу же поехали в деревню под Ораниенбаумом, нашли кормилицу и забрали ребенка, отдав кормилице за труды еще сто рублей. Потом, помыв и приодев Машу как господскую девочку, отвезли ее к доктору, который осмотрел ребенка, сказал, что она практически здорова и велел больше с ней гулять на свежем воздухе. Они оформили крещение младенца в церкви и, получив бумаги, подали на удочерение, Поскольку отец — полковник и герой, проблем быть не должно и в Цюрих они вернуться уже втроем. В крайнем случае, если будет какая волокита, Сергей пойдет к генералу и тот поможет.

Еще было два пакета из ВМА. В первом было два номера Военно-Медицинского журнала: в одном — о применении аппарата конструкции А.Степанова для экстракорпоральной[6] фиксации костей при переломах, во втором — предварительные данные о лечении туберкулеза легких препаратом ПАСК производства того же А.Степанова. Мельком проглядел — результаты удачные, хотя никакой статистики нет, зря я у плакатов прыгал с указкой и мелом формулки чертил, ну не созрели еще врачи даже для элементарной математики в исследованиях.

Второй — тоненький, от доктора Синицына, который написал, что является лечащим врачом Хакима и пишет мне по его просьбе. Ему решили делать пластику носа и щек итальянским методом, шагающим лоскутом. Метод стебля им не совсем ясен и никто его не применял, поэтому они решили делать операции апробированным способом, тем более, что за Хакима просили большие начальники и они не могут допустить неблагоприятного исхода. Написал о применении моего СЦ в пластической хирургии, в отделении препаратом очень довольны, поскольку резко снизилось количество отторжений трансплантатов из-за гнойных осложнений. Все врачи просили передать благодарность и признательность за препарат. Еще написал, что Хаким — очень терпеливый пациент и он тоже просил передать свою глубочайшую благодарность.

Прежде чем писать ответы, пошел узнать у Альфреда, возможно ли отправить простые письма и телеграммы без шифровки, частным порядком. Ильг ответил, что в Россию — не знает, а вот в Швейцарию он отправлял в Джибути письма с курьером.

— Нужно ли показывать письма в незапечатанном виде? Проводят ли французы перлюстрацию?[7]

— Александр, я отправлял обычным письмом в Берн, в запечатанном конверте. Вопросов никто не задал.

Объяснил, почему вчера Пьетро Антонелли не был в состоянии предстать перед Альфредом, но сегодня он приведет себя в порядок и предстанет перед светлые очи премьер-министра. Тем более, у нас после похода сегодня назначен банный и парко-хозяйственный день. Узнав, что курьер будет завтра и у меня есть время на написание писем, пошел в гарнизон. Зашел к Нечипоренко и попросил вызвать его офицеров и фельдшера. Объявил, что при выходе в отставку им присвоен следующий чин, то есть, в этом чине после возвращения они могут опять определиться на службу. На вопрос, поощрили ли чем-то меня, ответил, что я тоже получил следующий чин. Нечипоренко предложил тут же всех собрать, но я попросил, пусть люди помоются, приведут себя в порядок, а ближе к вечеру все и объявим. Еще Аристарх Георгиевич сказал, что теперь казаки, все как один, хотят служить у Негуса, да и артиллеристы— тоже.

Некоторый пафосный тон сбил свежеиспеченный подъесаул Стрельцов. Из его слов следовало, что вчера он объехал лагерь и убедился в полной беспечности эфиопов. Никаких секретов, никакого охранения и об организации караульной службы никто ничего не знает и, главное, знать не хочет. Все ждут своего раса «вот приедет барин, барин нас рассудит». А «баре» где-то гуляют по окрестностям, я имею в виду Менелика с его азмачами, и до лагеря никому никакого дела нет. Есть, правда хорошие новости, нам доставили боеприпасы с русского парохода. Пришел караван и привез винтовки и нам посылку от Деда Мороза, то есть генерала Обручева. Титов поехал принимать, часа через два будет. Еще артиллеристы, по крокам Букина нашли закопанные пулеметы, треногу от фотоаппарата и ящик больших гранат. Вчера вечером привезли. Сегодня посмотрят, что с пулеметами. На могиле доктора и фейерверкера установили деревянный крест с фамилиями. Поехал, взяв ящики с винтовками к ездящей пехоте Мэконнына, буду звать их драгунами. Устроил им состязания по стрельбе — кто попадает в мишень на 300 шагах, получает мосинскую трехлинейку с патронами. Зачем мне раздавать хорошее оружие ряженым гвардейцам, пусть лучшие стрелки им владеют. В качестве жюри взял пару урядников попредставительнее, попросил надеть Георгиевские кресты, чтобы вручали призовые винтовки «Георгис ашкеры».

Как и ожидалось, стрелки из драгун — так себе, — раздал только полторы сотни винтовок на почти три тысячи душ, участвовало в соревнованиях наверно, половина, остальные, видимо, знали про себя, что на триста шагов не попадут. Заодно попытался обучать десяток человек пулеметному делу: ну уж очень туго шло, а проще сказать, никуда не годится, пусть лучше из мультуков своих палят. Стрелковая подготовка местных ашкеров заключается в том, что надо палить всем вместе в одном направлении, тогда за счет плотности огня достигается какой-то эффект. Верх тактической подготовки, когда баши разделяет ашкеров на две шеренги и пока одна шеренга палит, другая заряжает. Приехал на муле Ильг, посмотрел на мои мучения с местными «Вильгельмами Теллями[8]», я сказал, что удалось узнать об охранении лагеря и кто сейчас главный, если по военной иерархии, то Таиту Бетул, он же командир армии, да и рас Менгеши у нее командир корпуса, а я всего лишь фитаурари, к тому же «глупый али». Ильг только развел руками и сказал, что с Таиту лучше не связываться, с ней только Менелик может разговаривать, доводы остальных она не воспринимает.

[1] Это орудие, разработанное французским полковником де Банжем, серийно выпускалось с 1879 г. В данном произведении упомянута полевая конная версия орудия, со стальным стволом калибра 80 мм, длиной 2,28 м и весом орудия в 950 кг. Орудие посылало гранату весом в 4,9 кг на дальность до 7100 м. Кроме гранаты использовалась картечь и шрапнель.

[2] Не было гвоздя — подкова пропала,

подкова пропала — лошадь захромала,

лошадь захромала — командир убит,

армия разбита, конница бежит,

враг вступает в город, пленных не щадя,

Оттого, что в кузнице не было гвоздя!»

В оригинале песенка звучит так:

For want of a nail the shoe was lost,

For want of a shoe the horse was lost,

For want of a horse the rider was lost,

For want of a rider the battle was lost,

For want of a battle the kingdom was lost,