Абиссинец

Глава 12. «Пушки с берега палят, кораблю пристать велят»

Утром гостей не было, съездил в порт к Новикову. Он уже собезъянничал новые знаки различия и пришил себе по кубарю на воротник, а его фейерверкеры — треугольнички. Казаки пока обошлись без новых знаков различия, поскольку пришивать их на рубаху без ворота некуда. Но кресты и медали еще вчера все прикололи. Вот только Нечипоренко некуда было шейный орден повесить — не на голую же шею… Заметил, что рангоут лежащего на боку крейсера «Dogali» cпилили, чтобы не мешал шлюпкам плавать по акватории порта — и так крейсер перегородил довольно большой участок, то есть, когда начнем пользоваться портом, надо его либо поднимать, либо взрывать или резать и растаскивать на металл, но там же боезапас!? Спросил нового прапорщика-баляге, есть ли у нас заряды для салюта, а то ведь будут давать «салют наций» как при заходе в иностранный порт, а нам отвечать придется. Новиков ответил, что боеприпасы (даже обычные полузаряды с кораблей, не говоря уж об унитарных зарядах к орудию Барановского) ему тратить не хочется, так что, если есть возможность, нельзя ли обойтись без никчемной пальбы?

Вот забыл, а лоцман у нас есть?

Поехал к домику начальника порта, он вышел встречать меня за ворота, уважительно поклонился, я ответил ему легким поклоном, назвав по имени (у Новикова узнал, что зовут его Мехмет-ага). Пожилой Мехмет-ага прямо лучился от счастья, что такой большой начальник как я, уделил ему внимание, стал приглашать в дом на чашечку кофе. Я отказался, сославшись на то, что мы ждем русский военный корабль.

— Не тот ли, ваша княжеская милость, — указал Мехмет в противоположном направлении от того, откуда мы ждали пароход Доброфлота.

Потом, видимо, спохватившись, что я в очках вижу хуже него, приволок огромный допотопный бинокль и вручил мне. И правда, достаточно далеко, но все же не на горизонте, шел прямо на нас большой парусный корабль.

— Нет, уважаемый Мехмет-ага, мы ждем пароход с другого направления. Но, поскольку русских военных кораблей здесь явно не было, — не подскажет ли уважаемый начальник порта, где нам взять лоцмана.

Оказалось, что он и есть лоцман и порт тоже был на нем, а начальник вообще здесь показался два раза — когда приехал и когда уехал, а Мехмет к нему в Асмэру регулярно возил таможенные пошлины и прочие платежи за стоянку в порту. Я опять посмотрел на корабль и увидел, что он лег в дрейф, а от борта отделилась шлюпка. Отдал бинокль хозяину и спросил, что их там заинтересовало (я все думал итальянских моряков, которые убежали в том направлении) Может, они на берегу подавали сигналы, чтобы их спасли? Мехмет ответил, что там и есть, собственно, город Массауа, но корабельная стоянка здесь лучше, глубже — вот даже пароход к молу может подойти под разгрузку, а в городе — только малые парусные суда швартуются к причалу. Когда наступает Хадж[1] — они перевозят на ту сторону Красного моря столько паломников из Африки, что это дает им возможность работать перевозчиками неделю и безбедно жить целый год. Оказывается, Мехмет сам совершил Хадж и он тоже является хаджи.

— Хорошо, уважаемый Мехмет-хаджи, будь сегодня дома, ты можешь понадобиться.

— Ваша княжеская милость, они приняли шлюпку на борт и идут сюда малым ходом под машиной, через двадцать минут будут на внешнем рейде.

Теперь я тоже увидел, что корабль убрал паруса и над ним появился дымок, он шел прямо на нас. Крикнув Новикову, чтобы готовили баркас, поскакал в крепость. Со мной поехали Стрельцов и двенадцать гребцов на весла. Успели во-время: с военного корабля спускали шлюпку, с нашей стороны к кораблю двинулся баркас с лоцманом. Кроме нас со Стрельцовым, на низком шлюпочном причале остались ждать Новиков и еще двое казаков при шашках и револьверах, но без винтовок. Заметил, что артиллеристы на мостике парохода выкатили пулемет и развернули на палубе одно из орудий Барановского на приближающийся корабль и шлюпку. Шлюпка и баркас встретились, а потом баркас продолжил ход к кораблю, а шлюпка пошла к нам. На носу шлюпки стоял матрос и промерял глубину, а на корме сидел офицер и записывал результаты, время от времени направляя на берег ярко блестевший медью прибор. Подойдя к нам и, выполнив команду рулевого «суши весла» (слава богу, русские!), шлюпка ловко пришвартовалась и из нее выпрыгнул на помост молодой офицер. Подойдя к нам, он отдал приветствие и представился: корпуса флотских штурманов поручик Конюшков Иван Иванович[2], старший штурман клипера «Джигит».

Я ответил на приветствие, назвал имя и чин, представившись действительным статским советником в отставке, ныне генерал-лейтенантом войск Императора Менелика II и владетельным князем Тигре и Аруси, затем представил сопровождающих меня офицеров, увидел, что Новикову понравилось быть прапорщиком и старшим артиллеристом моего отряда. Поручик, узнав, что за место назначено для якорной стоянки «Джигита», извинился, что ему нужно быть на клипере и руководить постановкой на якорь. Я попросил его передать командиру, что у нас все по-простому и можно обойтись без «салюта наций», кроме того, мы не хотим тратить попусту заряды для орудий, они нам могут пригодиться, а баз снабжения у нас здесь нет.

Потом шлюпка еще раз прошла по месту предполагаемой стоянки, промеряя глубины, и вернулась на клипер. После этого, малым ходом, промеряя еще раз глубину фарватера, клипер вошел в бухту и точно встал на то место, которое было определено для якорной стоянки.

На этот раз на берег пожаловал капитан крейсера 2 ранга, как по-новому наказывался старенький «Джигит» с его парусным вооружением и орудиями в бортовых портах. А как капитан представился, так меня чуть «кондратий»[3] не хватил — вот он, легенда «Цусимы» Новикова-Прибоя и будущий младший флагман и контр адмирал, а ныне кап-два[4] Дмитрий Густавович фон Фелькерзам, собственной персоной. Это гроб с его телом будет носиться по волнам Цусимы, влекомый причудливым воображением баталера (каптера) матроса Затертого[5], то есть Новикова, взявшего потом звучную приставку «Прибой» (модно тогда было коверкать свою фамилию, не просто Лебедев, а Лебедев-Кумач, а то и вовсе от нее отказаться, став Горьким или Бедным). Но это все в будущем, о котором человек с приятным интеллигентным лицом и не догадывается, мечтая просто «посадить орла»[6] на эполеты, выйдя в отставку и тихо жить на мызе Папенхоф Курляндской губернии, рассказывая домашним в сотый раз какую-нибудь историю из путешествий и плаваний, а те должны в сто первый раз удивляться и ахать, какой папенька или дедушка герой был в молодости. Вот так-то лучше было бы, чем, если бы этот симпатичный дядька скандинавской наружности лежал бы в корабельном холодильнике внутри затонувшего «Осляби».

Дмитрий Густавович, как профессиональный моряк, живо интересовался, как нам удалось захватить итальянские корабли, а один из крейсеров и вовсе утопить. И я уже в сто первый раз повторял одно и то же, может брошюрку издать «Как горстке казаков и стрелков-абиссинцев с ручными бомбами Степанова-Панпушко удалось захватить в плен небольшую эскадру». Спросил по поводу «Чесмы» — оказалась все же у них была задержка в Константинополе, чего-то там туркам не понравилось (понятно, что, — русские броненосцы, строившиеся специально для боя в проливах[7], стали шастать через них и смотреть цели для своих 12-дюймовок). А консул и военный агент пока так и ждут «Чесму» в Порт-Саиде, по крайней мере ситуация двухдневной давности выглядела так, «Джигит» в это время стоял в Адене и был ближе всего к нам, поэтому «из-под шпица»[8] пришла телеграмма не идти сразу домой, в Кронштадт, а зайти к нам в гости и дождаться прихода броненосца. Подошла еще одна шлюпка с офицерами, поручил дорогих гостей заботам Нечипоренко и Стрельцова, и, сославшись на служебные дела, поехал на телеграф. Телеграмм мне не было, отбил телеграмму Лизе открыть мне счет в Швейцарском банке, можно с ее поручительством и доверенностью лично на нее, если не получается открыть счет на меня, пусть оформит его на свое имя. И второе — можно ли положить на этот счет металлическое золото в слитках, но без клейм. Банк лучше выбрать надежный, с представительствами во Франции (лучше портовые города) и в России — Москва или Петербург. Попросил направить ответ в Асмэру.

Зашел к Мехмет-хаджи и, вручив ему бумажку в 20 лир за лоцманские услуги и вообще за поощрение хорошей работы (Мехмет сказал, что русский штурман справился без него), спросил, можно ли в городе приобрести продукты за ассигнации. Оказалось, лиры все еще в почете, предпочитают, конечно, серебро и золото в монетах, но можно поменять ассигнации на талеры или сразу расплатиться с 20 % лажем. Потом показал ему «лобанчик» и спросил, берут ли здесь такие монеты — берут, но как золото по весу и с тем же успехом разменивают на ходовые талеры. Попросил сразу же сообщить Новикову на пароход, как только что-то появится на горизонте, потом сам поднялся на палубу. У артиллеристов было чистенько (бедненько, но чистенько). Орудия и пулемет были накрыты брезентом от солнца (а припекало в Массауа не в пример жарче, по сравнению с Асмэрой). На мостике был назначен наблюдатель с биноклем, который следил за морем, но пока вдали только лодки сомалей, возвращающиеся в утреннего лова.

Когда вернулся в крепость, там шел пир горой. Казаки изготовили фирменный плов и теперь угощали гостей. Поговорил с Нечипоренко, как у них с провизией, ведь будут еще гости и великий князь в том числе, его же тэчем поить не будешь. Впрочем и не надо — скажи, что обед будет в Асмэре у меня, только сразу телеграмму дай, что едут: я казака прямо на телеграфе поставлю дежурить. Попросил приготовить паровоз с вагоном и дать телеграмму, чтобы меня встретили — буду с грузом, соответственно, четырех человек в охрану, тех, что со мной приехали. Потом посидел немного с гостями, выпили тэча, хорошо хоть медового, поблагодарил офицеров «Джигита» за то, что вовремя прибыли, а то нам, «сухопутным крысам» могло бы выйти совсем туго, покажись итальянский десант. Офицеры стали возражать, что мы никакие не «сухопутные крысы», а самая что ни на есть морская пехота, как у британцев заведено. Выпили за «морское братство по оружию» и я стал прощаться, сославшись на дела в столице. Нечипоренко приказал, чтобы они со Стрельцовым сопровождали Великого князя в Асмэру, обеспечили надежную охрану для него и всей делегации (Стрельцов собрался в Академию поступать — вот Великий князь может, если не сам, то через родственников венценосных словечко за боевого офицера и умницу замолвить). В порту оставить минимум людей для охраны крепости и парохода — к тому времени уже броненосец на рейде будет стоять.

Погрузили ящик с деньгами для оставшихся в Асмэре (вот возим золото туда-сюда, как инкассаторы, надо было хоть пулемет взять) и поехали домой. Стоило нам отъехать верст сорок — на рельсах лежит человек. Вспомнил, что там про подставы на дорогах в нашем мире. Велел зарядить оружие и смотреть за ближайшими кустами, а сам еще с одним казаком держащим «мосинку» наизготовку, вылез из вагона. Человек в итальянской морской форме, с какими-то лычками-нашивками, унтер наверно, вроде живой, хотя обгорел на солнце и кожа сухая как пергамент — берешь кожу в складку, а она не расправляется[9]. Велел его перенести в вагон, и трогаться. Дали фляжку с водой, пока только смочить губы и горло, — вроде зашевелился, стал что-то бормотать еле слышно, велел ему дать немного попить, но смотреть, чтобы не захлебнулся (поить человека без сознания нельзя — захлебнется). Пока ехали, еще несколько раз поили несчастного, он уже пытался выхватить фляжку из рук поившего его казака. Приехав, сказал, чтобы поезд, после заправки водой и углем, отправлялся обратно в Массауа, Вместе с прибывшим конвоем повезли деньги домой, а итальянца — в госпиталь, слава богу, он еще здесь. Артамонов сказал, что принесли целый мешок писем от пленных, есть еще для меня письма из Харара, от невесты (караванщик привез). Опечатал денежный ящик и велел отнести его в оружейку, под охрану, а сам пошел читать письма от Маши, их было целых три. Она уже пыталась писать что-то по-русски! Правда путала род и падежи, вроде «мой милая соколом», но получалось забавно, и я порадовался за мою маленькую птичку. Птичка щебетала, что очень соскучилась и ждет-не дождется когда «милая сокала» приедет к ней. Поскольку караванщик уже уехал назад, передам ответ с тестем. Затем отправился к Негусу, заехав по пути к Мэконныну. Мэконнын и Ильг были у Негуса, пошел к ним в главный шатер (то есть, штаб). Охрана доложила о моем приходе и меня сразу же пропустили. Доложил о прибытии русского стационера, правда, самый большой корабль с русским принцем все еще идет к нам, но до его прибытия порт уже под защитой русского флага. Негус поблагодарил меня и попросил быть здесь, так как в порту есть мои офицеры они встретят гостей и проводят их в Асмэру. Я сказал, что могу предоставить свой дом для русской делегации, там же и кормить их привычными блюдами русской кухни. Негус согласился с моим предложением и сказал, что через интенданта мне будут выделены дополнительные деньги на провизию для гостей. А вообще «покушать с дороги» я бы не отказался и с удовольствием принял приглашение Менелика разделить с ними трапезу. Обсудили мои знаки различия и Негус сказал, что ему нравится, как это выглядит. Ответил, что у казаков к рубахе и шаме их, конечно не пришьешь, но артиллеристы уже ходят в такой форме с новыми знаками различия. Негус вспомнил, что Букин что-то говорил про мою идею, но как это выглядит он только сейчас увидел и ему понравилось — видимо, надо будет переходить постепенно на подобную форму.

Итальянцам пока ответа не давали и правильно сделали — они нас неделю мурыжили и мы их немного «помаринуем» — пусть потомятся в неведении. Негус хочет вначале услышать от посланников царя о поддержке переговоров, а потом уже отвечать итальянцам. Я спросил, как мне встречать принца: в форме абиссинской армии или в той, что сейчас на мне (пока она ведь только для моего отряда). Менелик ответил, что ему было бы приятно, если бы я встретил гостей как положено его кеньязмачу — со всеми регалиями: саблей, щитом и орденами. Поклонился в знак согласия, хотя шапка с перьями мне не нравилась — жарко в ней. Спросил у Мэконнына, кормят ли пленных на дороге за хорошую работу, он сказал что баранины и говядины живым весом у них хватит надолго, кроме того, он послал две телеги фиников и бананов. Дорога продвигается хорошо, мост они почти закончили и заготовили много бревен для телеграфных столбов и строительства прибрежных укреплений по моему плану — с пушками и пулеметами в укрытиях. Сообщил высокому ареопагу[10], что у меня работают на строительстве укреплений все оставшиеся пленные тигринья, земляные работы почти закончены, мы торопились, чтобы успеть отразить в них итальянский десант, но нужно дерево, которого в Массауа очень мало.

Ильг рассказал, что договорился со швейцарской компанией по поставке рельсов и шпал, но они рекомендуют рельсы и металлические шпалы под колею шириной метр. Я согласился, что это лучше, но трофейные рельсы тоже надо куда-то девать, поэтому можно на станции в Мэкеле перегружать грузы на более ёмкие платформы с колеей 1 метр, пассажиры сами перейдут в другие вагоны. А как расплачиваться, ведь металлическое золото надо везти в Европу, вот если бы здесь было отделение швейцарского банка, тогда было бы все намного легче. Альфред ответил, что уже много раз вел переговоры с разными банками, но ни один банк не хочет открывать своих отделений в Эфиопии. Тогда я предложил, что попробую это сделать через русский Купеческий банк, а гарантом будет то, что мои личные деньги лежат в этом банке. Еще лучше, если царь прикажет дать Эфиопии особый статус в ведении коммерческих дел, но это нужно решать личным общением, поэтому нам надо хорошо принять русского принца и подружиться с ним. Он хоть и не наследник престола, но во дворце запросто общается со всеми.

Потом решил доехать до госпиталя. Новый главный врач сказал. что спасенный нами человек скорее всего, выживет, но вот с казаком, который получил ранение в бедро с огнестрельным переломом бедренной кости, не все в порядке. Речь идет об ампутации конечности, так как рана оказалась очень грязная и им не удается справится с воспалением, несмотря на применение СЦ. Видимо, развился остеомиелит, но это, как минимум. Грозит сепсис — у больного постоянно высокая температура, его нужно в хорошую клинику, или придется ампутировать ногу. Зашли к раненому — он умолял оставить ему ногу, мол, какой он казак на деревяшке. Есть у них в станице один дед, еще с Севастопольской кампании ногу потерял, так он и не работник, сидит на завалинке с клюкой и про подвиги свои рассказывает. Как мог его утешил, что пока прямо речь об операции не идет, доктора здешние сделали все, что могли, но надо в хорошую больницу. Сейчас в порту стоит русский клипер, я телеграфирую его командиру, не могли бы они взять раненого и доставить его в хорошую европейскую больницу. Скорее всего они зайдут в Грецию где королевой русская Великая княгиня, она к русским морякам относится хорошо и сделает все как надо — королева же. А СЦ с собой целый фунт я тебе дам. Просто там и уход другой и качество перевязки, здесь же все-таки полевой госпиталь.

Пошел на телеграф и отбил телеграмму командиру русского клипера с просьбой забрать раненогоказака перед уходом «Джигита». Написал, что это один из тех героев, что брал на абордаж итальянские корабли. Зашел к мэру, спросил, как обстановка в городе. Попросил написать на трех языках (итальянском, французском и тигринья) объявление о том, что в банке в течение трех дней, начиная с завтрашнего, с 9 до 14 часов будет проходить выдача вкладов. Вклады выдаются только наличными в итальянских лирах, ассигнациями по 20 лир. Деньги можно получить при согласии принять подданство Эфиопии, о чем будет составлен соответствующий акт. Желающие должны иметь паспорт или документ его заменяющий (подлежит сдаче при оформлении гражданства Эфиопии), договор с банком, выписку по счету, свидетельствующую о наличии денег на счете клиента не ранее 12.00 8 апреля 1892 г.(это когда мы беглого кассира подобрали на дороге) или чековую книжку (все документы изымаются при получении денег клиентом). Все вышеизложенные ограничения введены для того, чтобы избежать получения денег два раза — здесь и в Италии. Мэр обещал написать объявление и приделать его на дверях банка, другое объявление того же содержания предложил повесить у собора.

Взял у мэра ключ от помещения банка, зашел посмотреть. Никаких бумаг, следы запустения, два стола, четыре стула, открытый несгораемый шкаф, что-то мне подсказывает, что ажиотажа в получении денег не будет. Потом отправился к себе домой писать Маше ответ и заниматься своими делами. Написав ответ, опять съездил на телеграф, от командира «Джигита» пока ничего, зато Лиза прислала номер счета и название банка Basler Bankierverein[11]. Написал номер и название крупно на двух листах бумаги.

Потом взял мешок с письмами и поехал в лагерь. Велел построить всех, кто написал письма о переводе денег. Сказал, что получил письма, но в них не был указан номер счета и банк. Поэтому прошу разобрать письма и дописать туда вот эти данные — велел начальнику охраны прикрепить листки с номером счета так, чтобы их не унесло ветром. Кроме того, при переводе денег пусть отправят телеграмму в Асмэру — губернатору, с указанием номера и даты перевода и за кого внесены деньги — фамилия и звание. Велел начальнику охраны перевести написавших письма на прежний режим содержания и улучшенное питание — для чего в лагерь будут выделены дополнительные продукты. Для остальных условия содержания те же. Письма собрать и в запечатанном виде, я их заберу для отправки в Италию в течение недели.

Дома попросил кухарку и горничную закупить продуктов побольше и нанять помощницу — у нас будут гости, человек десять, большие господа из Европы, русские, один из них вообще — принц. Поэтому прошу навести чистоту и порядок в доме, все комнаты на втором этаже будут предназначены для гостей и должны быть готовы уже завтра. Если нужны дополнительные слуги — нанимайте через моего дворецкого — все получат двойное жалование за неделю, во время которой у меня будут гости. Попросил на сегодня приготовить хороший праздничный ужин для моих людей, всех, кто в доме и приехал со мной из Массауа. Накрыть его в служебной постройке во флигеле, как обычно.

За ужином всем были розданы трофейные деньги, казаки, кто оставался в Асмэре и все остальные жители дома благодарили, говорили, что они теперь богачи (а это так и есть!). Особенно был благодарен бывший поручик-артиллерист Степочка Петров, он думал, что его обойдут при дележке трофеев, но казачий круг рассудил иначе, решив, что он обеспечивал тыл, поэтому свой честный пай заслужил. Артамонов получил унтерские два пая, а Титов — офицерские три (как коллежский асессор). Все пили кьянти и кричали «Ура атаману» как и положено. То есть в обиде никого не осталось, наоборот, все удивлялись такому количеству денег. Немного остудил восторг, сказав, что, скорее всего, все, больше трофеев не будет, через несколько дней я уезжаю на мирные переговоры и, надеюсь, войне конец. Завтра или послезавтра ожидаем приезда больших гостей, в том числе Великого князя Александра Михайловича. Жить они будут здесь, в гостевых покоях главного дома. Отряд же занимает комнаты во флигеле — придется потесниться на недельку. Можно поставить палатки за флигелем, так, чтобы они не бросались гостям в глаза. Всем, начиная с завтрашнего дня, быть при параде в эфиопской или отрядной форме, у кого какая есть, с эфиопскими наградами — уж медаль то у всех найдется, русские награды пока не одевайте, но русским можете говорить что вы — русские, а не галапагосцы какие-то, и уж по-галапагосски не разговаривать!

Потом поговорил с Артамоновым и Титовым, сказал, что завтра и еще два дня после будет выдача вкладов местным клиентам банка, но много народа не придет — рассказал, почему и на каких условиях будут выдаваться деньги. Поэтому завтра сделайте все дела в отряде — дайте денег кухарке на продукты и идите в банк с 10 часов, деньги в лирах я вам дам. Вести список и под подпись о получении. Итальянский паспорт забирать. Если будут другие иностранцы — решать их вопрос отдельно со мной, но их тут вроде уже нет. Потом пошел к себе, таща мешок с золотом на плече, засунул его в сейф, достал шкатулку со ста тысячами лир и пошел к Титову. Отдал ему деньги для вкладчиков банка. Если вдруг кончатся, то пусть клиенты приходят ко мне, — не обижу. Потом попросил его взять пару казаков и принести ко мне мою резную шкатулку, которая хранилась в оружейке.

Посчитал свои трофейные деньги, оказалось, что там больше, чем пять атаманских паев, почти на тысячу золотых — надо будет спросить Нечипоренко, почему так много. А вообще, война принесла мне кучу денег, мой личный золотой запас, несмотря на все траты, теперь стал насчитывать более восемнадцати тысяч монет, или более ста тридцати килограммов золота — теперь никто не скажет, что «нема у батьки золотого запасу, поэтому разбегусь в разные стороны»[12]. Поднять шкатулку уже невозможно, если набить туда все, поэтому разделил монеты на три части, примерно равных: одна — это кожаный кошель с нынешними трофейными деньгами, вторая — шкатулка, куда добавил четыре тысячи монет, остальное оставил в сейфе. Достал из ящика свои бриллиантовые мечи и приделал их к звезде, получилось очень красиво. Завтра наряжусь как павлин и отправлюсь встречать гостей.

18 мая 1892 г. На подходе к порту Массауа, борт броненосца «Чесма»

На длинном мостике «Чесмы» с правой стороны стояли с биноклями командир корабля капитан 1 ранга Константин Ростиславович Вальронд[13] и старший офицер[14] броненосца капитан 2 ранга Михаил Александрович Данилевский 1-й. Чуть дальше — вахтенный начальник[15] лейтенант Бергель Константин Владиславович с рупором в руках, что-то обсуждающий с другим молодым офицером в лейтенантских погонах — Великим князем Александром Михайловичем.

— Михаил Александрович, — обратился командир к своему старшему офицеру, — я до похода посмотрел все что касается этого порта, особенно последние газеты, французские, да и наши… Пишут какие-то сказки о том, как толпа дикарей на пирогах взяли абордажем современные итальянские корабли.

— Не эти ли пироги вы имеете в виду, — показал направление на рыбацкую деревню старший офицер.

— Может, и они… Я к тому, разве не могут даже такие не самые лучшие моряки как итальянцы, отразить набег дикарей. На картинке в «Пти журналь» было показано, как голые абиссинцы с кривыми ножами в зубах лезут по веревкам, заброшенным на борт крейсера и ими командует какой-то бедуин, весь в белом. Упоминали про какого-то князя Искендера, который все это организовал и лично участвовал в резне.

— Передайте в машину — самый малый, — и командир продолжил спустя минуту, — а вон и бедуины на берегу: посмотрите в свой бинокль — видите закутанные белые фигуры?

— Да, вижу! Прикажете дать «салют наций»?

— Да уж, отдайте приказ, все же иностранный порт, вон и флаг видно. Да и Великий князь на борту, — понизив голос, сказал командир старшему офицеру.

По борту броненосца показались дымки выстрелов противоминного калибра[16].

— Вот же неймется им, — проворчал на берегу фейерверкер Новиков и отдал приказ, — Последовательно, полузарядом[17], пли!

Выстроенные на берегу восемь маленьких горных итальянских пушечек последовательно, одна за другой, выбросили языки пламени и облака дыма.

— Зарядить полузарядом, доложить готовность.

По цепочке побежало: первое готово, второе готово…восьмое готово.

Потом опять огонь последовательно и еще раз пять пушек повторили выстрелы в третий раз.

Пока палили, к кораблю подошла шлюпка с лоцманом и старшим штурманом «Джигита». После короткой паузы огромный броненосец взял мористее и встал, имея с правого борта канонерку с неизвестным полосатым флагом, таким же, как на береговом флагштоке. На палубе канонерки выстроились в шеренгу механики во главе с офицером, отдающим воинское приветствие проходящей громаде броненосца.

— Смотрите, Ваше императорское высочество, — наши мехи на их канонерке возятся, чинят, видимо.

— Да, я читал во французской газете, что эфиопы использовали какое-то чудовищное и бесчеловечное оружие в виде небольших бомб с очень сильным взрывом. Осколки этих бомб сметали буквально все. И если они ухитрились бросить пару таких снарядов внутрь — представляю, что там творилось.

[1] Хадж — паломничество в Мекку, святое место мусульман, совершившие его добавляет к имени слово «хаджи».

Хадж — один из четырех столпов ислама и его должен стремиться совершить каждый мусульманин, заработав на путешествие деньги исключительно честным путем (даже в долг брать нельзя).

[2] Конюшков Иван Иванович, личность реальная, оставившая свой след в гидрографической науке, будущий генерал-майор корпуса флотских штурманов. Его именем назван залив на Дальнем Востоке. В 1891-92 гг служил старшим штурманом на парусно-винтовом клипере (крейсере 2 ранга) «Джигит».

[3] То есть инсульт от волнения и нервных переживаний (простонародное название).

[4] Капитан 2 ранга, флотск. В то время офицерских чинов на флоте было всего 4: мичман, лейтенант, капитан 2 ранга, капитан 1 ранга, вот некоторые и ходили в лейтенантах до 35–40 лет, а потом в отставку, получив чин кап-два на прощание, и то, если служил хорошо.

[5] В это время матрос Новиков писал под этим псевдонимом статьи о тяжелой жизни матросов, цусимский бой он не видел так как по боевому расписанию был санитаром в корабельном лазарете, а писал по матросским байкам, да полтзуясь дневником инженера и эсера Костенко (талантливого советского кораблестроителя впоследствии), в то время как хозяин дневника (опубликовавшего его потом под названием «На «Орле» в Цусиме») сидел на политической зоне.

[6] То есть, стать контр-адмиралом.

[7] Броненосцы, подобные «Чесме» имели носовой залп прямо по курсу в четыре 12-дюймовки, что в 2 раза превышало таковой у любого британского или турецкого броненосца. Правда, потом выяснилось, что нагрузки такого залпа набор корпуса не выдерживает, поэтому его пришлось дополнительно укреплять, ценой перегруза броненосца.

[8] То есть шпиля Адмиралтейства.

[9] Крайняя степень обезвоживания — потеря тургора (эластичности) кожи.

[10] Обычно в значении «высший государственный совет».

[11] Будущий конгломерат «Швейцарская Банковская Корпорация» (Swiss Bank Corporation (SBC)

[12] Фраза ординарца Попандопуло из оперетты «Свадьба в Малиновке»

[13] Будущий контр-адмирал, командир Севастопольского порта и градоначальник Севастополя.

[14][14] Старший офицер — должность которую потом было принято называть старший помощник, если после фамилии указан порядковый номер, то это значит, что на флоте в данный момент служат несколько офицеров с такой фамилией и 1-й является старшим среди них.

[15] Согласно статье 388 Морского Устава 1885 г.: «Вахтенный начальник, стоя на вахте, отвечает во все это время за безопасность корабля, за содержание его в постоянной исправности, за соблюдение порядка корабельной службы и за исполнение всех приказаний командира и старшего офицера.

[16] Орудия малого калибра для борьбы с миноносцами.

[17] Половина полного порохового заряда, без снаряда