А отличники сдохли первыми…

Глава 17 Цирк да и только

— Сорян, дружище. Идти можешь? — Я подал руку Егору, и он резво вскочил обратно на ноги.

— Без проблем. — Подхватив лопату, он шагнул к хватающему воздух ртом рыжему пареньку и коротко ткнул своим оружием тому в шею. — Теперь могу.

Конопатый, конопатый, он убил тебя лопатой… Видимо, заслужил. Кто знает, через что они тут прошли, пока не дошли до финала этой весёлой игры. Во всяком случае, крови на робе рыжего было ничуть не меньше, чем на остальных.

Шум зала начал плавно нарастать и резко взорвался криками, когда сверху зазвучали выстрелы. С балкона кто-то не глядя пытался попасть по нам, высунув руку с пистолетом.

Пара пуль попала в ещё трепыхающееся тело возле нас, а мы поспешили укрыться в помещении за решёткой.

— А что вообще за херня тут происходила? Ты как тут оказался? Что с Алиной?

— Центровые так своих развлекают. И новых старших ищут. Долго рассказывать. Алина в порядке, у нас в интернате. — Ефрейтор, продолжая хранить суровую серьёзность, подошёл к стене с дверью и начал её нашаривать. — Здесь должен быть выход в зверинец… Из него можно попасть на улицу.

— Вон в том углу дверь открывалась. — И сразу после этих моих слов в двери заскрипел ключ и она вновь открылась. В проём высунулся подросток в замызганном мешковатом камуфляже и посветил фонариком. Натолкнувшись лучом на мой подбегающий силуэт, он вскрикнул «Ой, бля!» и тут же скрылся за дверью обратно. Но, не успев провернуть ключ обратно, отлетел от неё, когда я с разбега врезался в дверь плечом.

Не оглядываясь по сторонам, я двинулся к нему, привычным движением нащупывая нож за голенищем. Его там не оказалось. Твою ж…

Остановившись, я проверил внутренний карман плаща. Пусто!

Пацан в камуфляже отполз назад и, воспользовавшись моей заминкой, быстро поднялся и побежал в полутьму большого зала. Но Егор мгновенно настиг его, подсёк лопатой и замахнулся…

— Стой!

Он замер и оглянулся с вопросительным выражением на лице.

Проверив карманы ещё раз и окончательно убедившись в том, что все они пусты, я шагнул к валяющемуся на полу парню.

— Где мои вещи? — Коса приблизилась к его испуганному лицу, и на него шмякнулся обрывок внутренностей очкарика.

— К… К…К… Как… К… — Пацан не мог выдавить из себя и слова. Но, судя по резкому запаху, бодро наделал в штаны.

— Где. Мои. Вещи. — Острие упёрлось ему в подбородок. Я внезапно почувствовал, что очень устал. Было трудно даже просто держать оружие. Сколько дней я был в отключке?

— В…В… Всё…Чт… Чт… Что н-нашли — в-в п-подвале…

— Там что-то ценное? Нужно уходить. Сейчас со входа охрана прибежит. — Егор нетерпеливо перебил заикания. В подтверждение его слов с арены послышались какие-то резкие визгливые фразы с повелительными интонациями.

— И в первую очередь она будет искать нас здесь, а потом на улице. — Проигнорировав его вопрос о ценности потерянного, я дотянулся до укатившегося в угол фонарика и подтянул его к нам. — И, кстати, где это «здесь», вообще…

Конус света выхватил из тьмы ряды клеток вдоль стен просторного зала. Должно быть, раньше в них держали цирковых животных. А рядом — артисты готовились к выходу на арену. Теперь в клетках тоже держат кое-кого. И готовят к выходу.

Почти каждая клетка была плотно набита жорами. Уставившись белесыми зрачками в источник света, они издавали вопросительные хрюкания и булькания. Те, что были совсем рядом, шумно втягивали воздух и, брызгая соплями, резко выдыхали его обратно. Эти нюхачи уже тянулись сквозь прутья в сторону перемазанного пастой Егора. Некоторые, остро желая угоститься шоколадным лакомством, даже умудрились просунуть сквозь решётку головы. Но у тех, чьё широкое лицо не особо позволяло сделать такой финт, оторванные от лица уши повисли по сторонам на растянутых клочках кожи. Подпрыгивая в такт щёлкающим челюстям.

— У тебя ещё осталась паста? — Я повернулся к нему.

Егор молча вытащил полупустую баночку из кармана спецовки. Как же есть-то хочется. Начинаю понимать этих безухих в клетках…

Я повернулся к лежащему:

— Или сейчас раздавлю её о твою морду и запихну тебя вот в эту клетку… Или ты тихо, но быстро ведёшь нас в подвал. Там мы находим мои вещи. А ты спокойно меняешь штаны.

— Х… Х… Х-хо… Х…

— Ну хорошо, так хорошо. Подъём!

Держа пленного за шкирку и морщась от запаха, исходившего от его зада, мы двинулись вдоль рядов клеток, освещая себе путь маленьким фонариком.

В клетках ожидала своего звёздного часа целая коллекция заражённых. Несчастные твари всех мастей и размеров жадно тянули лапы к Егору из темноты. Призывно урча, когда он приближался. И жалобно стеная, когда тот хладнокровно проходил мимо.

— Ы-А-А-АРГХ!!! — В ближайшей клетке сидел только один жора. И он яростно кинулся на решётки, когда мы проходили мимо, порядком испугав и без того струхнувшего пацана в камуфляже. Злобно рыча и гневно вращая красными воспалёнными глазами, заражённый тянулся ко мне, а не к кадету. И всё также игнорировал обосравшегося от страха пацана.

— Что это с ним? — Спросил я скорее сам себя, чем своих спутников. Но на выдвижение гипотез времени у нас не было — где-то позади раздались строгие окрики и приближающийся топот. Мы ускорились.

— Ай! — Пацан взвыл как девчонка, когда снизу из темноты его кто-то схватил за пропитавшуюся жидким калом штанину. Не останавливаясь, я пнул покрытую бородавками лапу и толкнул подростка дальше. Этот что — тянулся к дерьму? Да кого они тут насобирали? Кажется, я знаю о заражённых меньше, чем следовало… Совсем отстал от жизни в своих полях.

Достигнув конца помещения, мы свернули по лестнице вниз, пройдя мимо широких двойных дверей с табличкой пожарного выхода над ними. Как раз в этот момент позади по помещению с клетками начали шарить лучи от фонариков охраны. Переругиваясь, они медленно шли вдоль клеток, заглядывая в каждую и высвечивая каждый закуток.

Осторожно шагая по ступеням, мы спустились на этаж ниже и остановились перед закрытыми дверьми. Их-за них доносилось какое-то мерное жужжание и печальные вздохи.

— Сезам, откройся. — Я толкнул пацана к дверям, и тот зазвенел связкой ключей. — Чем скорее откроешь, тем больше шансов пожить ещё.

Щёлкнул замок, и мы прошли в просторное помещение. Но с низким потолком, освещённым тусклыми грязными лампами по углам.

— Твою ж… Кулибины, блядь… — Непроизвольно вырвалось у меня от открывшегося зрелища. — Вот откуда у вас свет…

Нашему взору предстала хитроумная конструкция в центре подвала, состоящая из большого круглого стола, по периметру которого стояло пара десятков высоких табуретов. К краю каждого табурета, ближайшего к столу, были приторочено несколько небольших динамо-машинок. Похожие штуки вешают на велосипеды. И, вращаясь вместе с колесом, такая машинка позволяет питать фару, освещая велосипедисту путь.

Только сейчас их приводило в движение не колесо велосипеда. Вращающаяся столешница, обклеенная по бокам какой-то шершавой лентой, приводилась в движение длинным рычагом. К которому были пристёгнуты наручниками пять довольно массивных жор. Вожделенно пялясь на подвешенную перед ними конфету, они шли за ней по кругу, толкая рычаг заодно с крюком, удерживающим перед их носом лакомство.

От каждой жужжащей машинки уходил проводок куда-то под стол.

— И надолго их так хватает?

— Н-на н… Н… Н-н-н… Н-неделю п-п-примерно… — Похоже, пацан заикался всё время, а не только от страха. — Е-если н… Н… Н-не к-кормить…

Интересно, почему же они на воле живут явно дольше? Вряд ли им доводится нормально пожрать хотя бы раз в неделю… Чёрт, как же есть хочется… Аж тошнит. Только блевать нечем. Может я уже тоже — того… Щас начну за конфеткой по кругу бегать…

От пессимистических голодных мыслей меня отвлекли прикованные рабы. Проходя мимо нас очередной круг, они почуяли шоколадного Егора и потянулись в его сторону. Запах пасты был сильнее, чем аромат маленькой конфетки.

Вращение стола остановилось и лампы по углам подвала начали мерцать.

— Сладкий мой, выйди-ка за дверь лучше… Постой на стрёме. — Я подтолкнул кадета к выходу. — А мы тут пока поищем мои вещи, да?

Парень в камуфляже согласно закивал и показал на верстак в углу. На нём было свалено в кучу всякое барахло, которое эти «ловчие» насобирали по карманам пойманных жор.

Когда за кадетом закрылась дверь, прикованные здоровяки снова обратили свой тоскливый взор на приманку. И лампы перестали мерцать, как только столешница снова плавно пришла в движение.

Я с любопытством раскидал по верстаку кучку мелких трофеев. Прямо как искатель приключений в компьютерной игре, дошедший до конца квеста. И теперь придирчиво разглядывающий награду из призовых сундуков.

Бумажники с бесполезными деньгами и пластиковыми картами, давно разрядившиеся телефоны, связки ключей и брелки от сигнализаций, шариковые ручки и наручные часы всех типов и расцветок… Некоторые ещё работали — я выбрал себе спортивные G-Shock чёрного цвета, и, поразмыслив, сунул в карман такие же, но белые — для Алины. А то что же это за хронист — и без часов…

В куче барахла, помимо моей финки, попалась и парочка складных ножиков. Тоже нужно прихватить один для девчонки. Поухватистей, с упором. И ключом для консервных банок с другой стороны.

Кроме моей синей «Лоции…», среди добычи охотников за жорами, было ещё несколько потрёпанных карманных книжек. В основном — одноразовая бульварная дребедень. Но среди мятых обложек с грудастыми тёлками, которых настойчиво лапали вихрастые мужики с могучими торсами и томными глазами, попалась одна совсем невзрачная серая промокшая книжка. «Жизнь и приключения Робинзона Крузо».

Я улыбнулся, вспомнив дерзкую островитянку из Балаково, и сунул книжку в карман вслед за справочником водных путей.

— Ну скоро? — Из-за дверей нетерпеливо высунулся Егор. — Они уже на улице, походу. Как раз проскочить успеем.

Пацан в камуфляже попятился под моим взглядом.

— Сегодня твой день рождения, мечта логопеда. Сиди пока тут и подумай, как прожить новую жизнь достойнее… И скажи своим корешам, что Чёрный Жора придёт и за ними тоже. — Пусть не расслабляются, ублюдки малолетние. Может и на правом берегу обо мне заговорят нужным тоном.

Конечно, следовало его всё-таки придушить. Но голова уже ходила кругом от слабости.

Оставив заику обтекать в подвале, мы осторожно двинулись вверх по лестнице обратно, погасив фонарик. Двойные двери выхода были приоткрыты и с улицы слышались возбуждённые голоса.

— От выхода нужно пройти вправо метров двадцать. Упрёмся в стену торгового центра. И где-то рядом будет люк в канализацию. Нам туда. — Шепнул мне вслед ефрейтор, держа лопату наготове.

— Я смотрю, вы всё спланировали в лучших традициях побегов из тюрем. А по канализации далеко уйдём разве? Саратов всё-таки не Париж. Тут секретных катакомб нет.

— Я тоже раньше так думал… — Таинственно заявил Егор. — По улицам мне всё равно далеко сейчас не уйти. Смыть пасту нечем… Тихо!

До выхода оставался всего один пролёт крутых ступеней, как вдруг двери над нами распахнулись и в темноту в свете с улицы вошли два крепких парня. Тоже одетые в камуфляж. Каждый сжимал в руках по пистолету.

Мы замерли в темноте, невидимые для охранников. Старясь не издавать ни звука и ожидая их дальнейших действий.

— Да ну нахуй! Говорящий жора, блядь… Вякнул, небось, хуйню какую-то, а Перец и обосрался сразу. Токо зрителей распугал. — Недовольно проворчал бритый наголо парень. — Пошли скажем, что нет никого. Ещё блядь, я токо по улицам на ночь глядя не мотался из-за этого пидараса…

— А чё тогда пацан-то сбежал? Он же победил. Остальные все — в мясо. — Крупный парень лет шестнадцати выглянул обратно на улицу. — Ты ж видел.

— Да хуй его знает, псих какой-нить. Ровные пацаны в эту хуйню не лезут.

— Н-да? А ты-то как к старшим попал, ёпта? Не через игру шоль?

— Ну, блядь… Тогда по-другому вообще пиздец бы был… Погодь, чё они кипишат? — Бритоголовый высветил фонариком ближайшую клетку с жорами. Те, почуяв запах шоколадной пасты, начали ворчать и тянуться из-за решётки в нашу сторону.

— Назад!..

Повинуясь моей тихой команде, Егор торопливо захромал обратно вниз. Я осторожно зашагал вслед за ним, затаившись за поворотом лестничной площадки как раз тогда, когда фонарик осветил пролёт в том месте, где мы только что стояли.

— Хавку чуют… Там чё… Мож в трофеях чё-то съедобное было? — Кажется, это был голос бритого.

— Да ты чё, ёбнулся… Чтобы у жоры с собой еда была? Когда такое видел?

— Ну блядь… Чё-нить в упаковке. Пошли глянем, раз уж нас выдёрнули. Жрать хочу — ёбнешься…

— Ну так-то да…

Фонарики заметались по стене, послышался торопливый приближающийся топот спускавшихся охранников.

— Похоже, не проскочим… — Резюмировал кадет.

— Твой слева, мой справа.

Лучи фонариков повернули и высветили в пролёте наши с ним фигуры.

Сократив дистанцию, я схватил лысого охранника за правую руку с оружием одной рукой, а другой вонзил ему под рёбра нож.

— Пока-пока… — Шепнул я застывшему от укола в сердце молодому здоровяку и принял выпавший из его обмякшей руки пистолет. Удивлённый взгляд навсегда застыл на его гладком лице.

Со своим противником Егор расправился менее элегантно. Как только кадет оказался в конусе света, лопата вонзилась парню в камуфляже прямиком между ног. Выронив оружие, тот рефлекторно схватился за черенок и сдавленно запищал.

Шагнув вверх на ступеньку, ефрейтор резко провернул древко и двинул врагу деревяшкой в лицо, не вынимая штык из его чресел. И, с молодецким хаканьем, быстро добил повалившегося и скулящего центрового тычком штыка в шею.

Он определённо нравился мне всё больше. Вот уж не подумал бы, что когда-то скажу такое о щуплом тинэйджере. Мне даже есть на время расхотелось.

— Ходу! — Хладнокровный тинэйджер внезапно принял командование на себя и, торопливо подобрав пистолет и фонарик, зашагал вверх по лестнице обратно.

— Слушай, Егорка… Ты в детстве тараканам ножки не отрывал? — Я поспешил следом за ним, сунув оружие в карман и подхватив косу.

— Туда. — Вместо ответа он только ухмыльнулся и, осторожно выглянув за дверь, показал в сторону бетонного забора, ограничивающего дворовое пространство цирка. — Поможете перелезть?

На улице дело шло к вечеру. Ранние апрельские сумерки уже готовились скрыть нас от случайных глаз.

Выйдя на улицу и, пригнувшись, продвигаясь к забору, я вдруг понял, почему ещё тогда, на берегу, город показался мне каким-то особенно жутким. Дело было не в том, что ни одно окно в окружавших нас многоэтажках не светилось — такое можно было увидеть и раньше, если выйти на улице глубокой ночью. И вовсе не редкие подвывания одиноких жор навевали на эту тёмную картину такую жуть. Раньше их роль вполне успешно исполняли бродячие псы, которых ещё не успели отловить санитары.

По-настоящему жутко становилось от необычной для большого города тишины.

Привычный фон из шума машин, голосов прохожих, далёкой музыки из какого-нибудь кафе или ларька — ничего этого больше не было. Цоканье каблучков, шелест шин, мерный свист метлы или стук лома, раскалывающего лёд — ни один из этих сердечных ритмов города больше не стучал.

И сейчас, когда не было ещё и ветра, мёртвую тишину не нарушали даже голые деревья.

Подбежав забору, Егор подождал, пока я подставлю ему руки и, скривившись от боли в ноге, перенёс вес тела на противоположную сторону. Опустившись на руках и спрыгнув, он резко втянул воздух через сжатые зубы.

К тому моменту, пока я перебросил через забор косу и себя, он уже дохромал до канализационного люка и медленно постучал в него пять раз.

Люк приподнялся и медленно отполз в сторону, пропуская вверх тревожное лицо сержанта Петрова. Заметив меня, он широко улыбнулся:

— Я же говорил, что мы вас вытащим!