А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы

Глава 2. Бойся своих желаний

— Чего-о? — Кира пододвинула мою руку с бумажкой поближе и беззвучно пошевелила губами, быстро вчитываясь в сохранившийся на липком обрывке текст. — Чё ещё за «Антижорин»?

— Похоже, что номер-то — за этот год.

— Распечатано... И на компьютере набрали... Не поняла... Ну-ка, дай прочитаю...

Я передал обрывок девчонке, и она продекламировала уже вслух:

— «Рады сообщить, что с понедельника к работе...» Тут оборвано... «...ефрейтор Степан Жуков. Наши читатели могут помнить, что Степан был одним из тех, кто участвовал в...» Непонятно, в чём он участвовал... Так, дальше... Вот. «...помог вскрыть контейнер с материалами для изготовления «Антижорина» (неофициальное название средства от фагопатии)...»

Посмотрев на меня широко открытыми глазами, она, кажется, боялась высказать догадку вслух. И я сделал это за неё:

— Или это кто-то сочиняет, или далеко не везде творится такой упитанный песец, как в Москве. Даже вон, лекарство типа изобрели. Дальше, кстати, строчка как раз про компьютеры: «...Теперь же его блестящие навыки в работе с компьютерными программами...»

— И давно ты видел работающий комп?

— В теории их можно запитать от генератора.

— Горючку-то ещё после Зимней Войны днём с огнём не сыщешь. — Махнула рукой Кира. — Только где-нибудь на трассах ещё может... Куда фиг дойдёшь до темноты.

— Ну... можно ещё где-нибудь найти новый аккумулятор для ноутбука.

— И он проработает с ним пару часов. Самое-то, чтобы сказку сочинить и распечатать, ага... — Брюнетка сморщила носик и покачала головой. — Чё-то слишком какая-то фантастика. И электричество у них есть и лекарство от... Фа-го-па-ти-и... Во придумали!

Её сарказм был вполне объясним. Если бы у меня был рабочий ноутбук, то я прежде всего изучил бы диск с какими-нибудь картами. И нашёл бы на ней отдалённые склады, воинские части, закрытые посёлки. Те, до которых можно было бы добраться в течение светового дня, если точно знать, куда идти.

Я снова взял у неё бумажку из рук и присмотрелся к тексту:

— Что ж... Тем больше вероятность того, что здесь говорится о том, что происходит где-то на самом деле. Точнее... Происходило две недели назад, судя по дате. Одиннадцатого июля.

— Только вот где? — Девчонка совсем забыла про своё недавнее недоверие и придвинулась поближе.

— В какой-то кадетской школе имени некоего «В.В.»... Или некой.

— Спасибо, кэп! Да в Москве этих кадетских интернатов, наверное, штук двадцать. И половина из них чьего-то имени. Только я не слышала, чтоб хотя бы одна до сих пор работала. Вроде как зимой говорили о том, что в какой-то из них пацанская тусовка собралась. Или в нескольких... Только всех Зимняя Война перемолола.

— Я знаю, что где-то на юго-востоке есть школа имени Шолохова. Но он не «В.В.», он Михаил.

— А кто это?

— Серьёзно?

— Ой, блин... — Кира закатила глаза и потёрла синяк на шее. — Ты ещё двойку мне теперь поставь! Небось, ботаном в школе был, да? «Шутник...» Любите вы по всем этим супергероям в масках загоняться... С трусами поверх колготок!

— Так я одеваюсь только по праздникам.

Недовольная девчонка не ожидала, что вместо того, чтобы огрызаться в ответ, я всё сведу к шутке. И всё-таки хмыкнула. А в опухшем носу у неё тут же надулся и лопнул предательский пузырь. Дико застеснявшись, она отвернулась и начала яростно вытирать свою заплаканную моську.

Я сделал вид, что ничего не заметил. И, поднявшись на ноги, глянул в окно:

— Темнеет. Ты как хочешь, а я пошёл наверх.

— Подожди... Щас... — Закончив с лицом, брюнетка тоже поднялась с пола и шагнула в комнату, где лежал её мёртвый приятель. Постояв несколько секунд перед трупом, она решительно тряхнула головой, словно отгоняя от себя тяжёлые мысли, дотянулась до японской сабли и подобрала небольшой рюкзак, стоящий у входа. Сбоку к рюкзаку были приторочены чёрные ножны — куда и отправилась сабля после того, как девчонка тщательно вытерла её о покрывало кровати.

— Красивый клинок. — Я встретил её у выхода из разорённой квартиры. — Это та самая катана, о которых я так много слышал?

— Нет. Вакидзаси. Катана слишком длинная, неудобно с ними по подъездам шариться. Это мы в одном из домов на Рублёвке нашли целую коллекцию, ещё зимой. Ромка свой потерял, правда... — Она снова помрачнела, оглянулась в комнату, но опять решительно тряхнула неровной чёлкой. — Пошли.

— А ты умеешь с ним обращаться? — Я задержался в дверях.

— Проверить хочешь? Не умела бы — не таскала лишний вес. Пошли уже.

Почти до самого выхода на крышу мы поднимались молча, экономя дыхание и прислушиваясь к возможным шумам из-за приоткрытых дверей давным-давно разорённых квартир. Я отметил, что Кира старается идти тихо, поближе к стене. И всегда заглядывает наверх, прежде чем ступить на очередной пролёт. Полезные привычки. Не просто так до лета дожила.

— Шутник! — Перед выходом на технический этаж она всё-таки подёргала меня за полу куртки — похоже, что её осенила какая-то срочная мысль. — А ты не знаешь, может...

— Тс! — Я приложил палец к нарисованному рту и указал во тьму чердачного помещения, располагавшегося парой пролётов выше.

Девчонка замерла и прислушалась вместе со мной. И, услышав наверху какой-то шорох и сиплые грустные вздохи, потянулась к своему экзотичному оружию.

Звук из темноты шёл такой, словно какой-то простуженный курильщик горько сокрушался о своей судьбе, постоянно делая глубокие вдохи и медленно выдыхая. Так дышат ночные жоры. И если мы его слышим, значит и он уже давно слышит нас. Или она. Если дневные бродяги отличаются отменным нюхом, то заражённые жители ночи прекрасно ориентируются в темноте по слуху. И если бы не закатное солнце, которое всё ещё окрашивало подъезд ярко-оранжевым светом через широкое окно между пролётами лестницы, эта тварь уже ринулась бы в атаку из своего тёмного гнезда.

— Пойдём в другой? — Одними губами шепнула Кира, коснувшись моего плеча.

Я представил себе спуск длинной в двадцать четыре этажа, а потом сразу такой же подъём. И покачал головой.

— А если их там много?

Похвальная предосторожность, конечно. Но на то, чтобы прирезать пару-тройку тупорылых жор калорий уйдёт гораздо меньше, чем на очередное восхождение. И полбанки кильки их точно не восполнит.

Сняв с пояса небольшой фонарик, я прижал его к ложу арбалета. Девчонка с чуть слышным шелестом извлекла свой роскошный клинок из ножен и, сжав рукоять двумя руками, встала в красивую стойку.

Показав жестами, чтобы она остановилась на площадке последнего этажа, я шагнул по стальной лестнице, ведущей на чердак. Решётчатая дверь, которой кончалась эта лесенка, была распахнута. А из тьмы за ней продолжались доноситься горестные вздохи. И было неясно, дышало одно существо или несколько.

— Х-Х-Х-Х-Х! — Белесые зрачки существа резко сузились, когда в них ударил луч света. — С-С-С-С-С!!!

С этим шипением тварь атаковала. Но прыжок в мою сторону был остановлен на полпути — ударив существо в грудь, арбалетный болт заставил его опрокинуться навзничь. И пока бледный уродец с хрипением сучил тощими лапками, пытаясь вскочить обратно, я хрустнул рычагом перезарядки, собираясь прикончить несчастного заражённого вторым выстрелом.

— С-С-С-С-А-А-Р-Г-Х!!! — Из тьмы откуда-то справа от входа на меня накинулась ещё одна тварь. Успев подставить под зубастую пасть правый локоть, я выронил арбалет. И, достав свободной рукой нож, вонзил лезвие в висок клыкастой мерзости.

Дёрнувшись, жора обмяк и разжал зубы. На толстой чёрно-красной коже остались вмятины. Хоть материал и выдержал, но синяк под ним точно теперь будет. Жевательная мышца у человека — одна из самых сильных.

Отбросив от себя труп, я заметил боковым зрением, что первый уродец уже смог подняться. Не обращая никакого внимания на стрелу в груди, тварь снова сиганула вперёд. Но к этому я уже был готов и пропустил тело мимо. Вылетев на тусклый свет, жора с грохотом и яростным шипением закувыркался по железной лестнице вниз. Где его встретила Кира.

— Ха! — Отступив на шаг, Кира рубанула сверху по спине твари.

Вторым движением она тут же резко потянула оружие на себя. Заметно углубив рану, клинок выскочил наружу с мелодичным звоном, брызнув на бетонный пол тонкой струйкой тёмной крови.

Продолжая злобно шипеть, жора приподнялся на руках и, волоча за собой парализованные ноги, заклацал на девчонку зубами. Но брюнетка, не меняя стойки, вонзила обратным движением острие жоре в глаз — почти на треть длины. И тощий неудачник замер с раскрытой пастью, капая на пол жёлтой слюной.

— Спасибо, что мне тоже оставил. — Клинок вынырнул из глаза и, грациозно провернувшись в руках девчонки, резким движением стряхнул с себя кровь.

— На здоровье. Что спросить-то хотела? — Подобрав фонарик и арбалет, я осмотрел чердак. Теперь точно пусто.

— Да я вот всё думаю про эту газету... Может где-то можно найти список всех кадетских школ, с полным названием? Какой-нибудь телефонный справочник... — Достав из кармана штанов аккуратно сложенный платочек, Кира протёрла лезвие и ловко отправила его обратно в ножны за спиной. — И тогда можно будет понять, где та, которая имени этого непонятного «В.В.»

— Да их всех уже на растопку пустили. И вообще не помню, когда я в последний раз видел бумажный телефонный справочник. Всё же в интернете было. — Закинув арбалет за спину, я скрестил руки на груди, выражая скепсис. — А ты уже прямо решила её непременно найти? На тот свет больше не торопишься?

— Тогда может какой-то диск найти... Или комп, где что-то подобное оффлайн сохранено было... Ну просто, ну а чё... Вдруг эта школа вообще тут где-нибудь в соседнем районе. — Девчонка без тени отвращения присела у свежего трупа и начала шарить у него по карманам. — Будет обидно склеить ласты в двух шагах от лекарства... О, смотри, «Орбит»!

— Только не жуй на пустой желудок. Гастрит заработаешь. И как распакуешь, не носи просто так...

— Слышь, Шутник! — Кира перебила меня, недовольно поморщившись. — Не надо только мне тут папочку включать. Я не в бункере последние полгода просидела. Знаю, что делаю.

Сам не понял, зачем я полез к ней со своими советам. Инстинкт, наверное, до сих пор работает.

— Охотно верю... — Равнодушно пожав плечами, я указал на труп у её ног. — Тогда, наверное, сможешь сама из него болт достать? Или мне спуститься?

— Пф! — Фыркнула девчонка и перевернула дохлого жору пинком ноги. — Напугал ежа голой задницей!

Но снаряд арбалета довольно крепки засел у твари в грудине. И почти весь успел измазаться в крови. Брезгливо потянув болт за ещё чистое оперение, девчонка не сдвинула его ни на миллиметр.

— Вообще, соседний район сейчас это всё равно что соседняя планета. — Я продолжал невозмутимо наблюдать за её неловкими попытками вытащить снаряд и не запачкаться. — И не столько из-за расстояния, сколько из-за климата, так сказать... Там другие правила. Другие понятия. Может, даже, другая фауна...

— Чего-о?

— Население.

— Я смотрю, любишь ты заумные словечки, Шутник! Не очень-то с тобой весело.

— Да не... Просто всё время забываю, что имею дело с... - Я неловко запнулся, подыскивая верное слово.

— С детьми?! Это ты хотел сказать? — Кира, наконец, расшатала болт и с хрустом вытащила его из костлявой груди ночного жоры. — На! Забирай свою игрушку, старпёр...

Она бросила его мне под ноги и снова презрительно фыркнула, скрестив руки на груди.

Вздохнув, я подобрал болт, вытер его об одежду другого жоры и воткнул снаряд обратно в кассету.

— Знаешь... Что-то мне подсказывает, что если бы в соседнем районе изобрели лекарство от жорской болезни, то мы бы уже об этом знали. — Я старался говорить примиряющим тоном. — После Весеннего Мора слухов, конечно, много ходит... Но они не особо похожи на правду.

— Ну вот мы и узнали! Да и вообще это всё шмели специально придумывают про остальных всякий бред. Чтобы от них пацаны не бежали, а продолжали ишачить. И чтобы можно было новобранцев шпынять как хочешь. — Кира снова присела возле трупа и закончила обыск. — Больше ничего... Налегке из дома вышел. Кто-то его там ждал обратно, раз у него даже ключей нет. Только проездной.

— Может потерял. У моего вот даже карты метрошной нет. А обычно у ночных всегда с собой «Тройка».

— Зайцем катался! — Девчонка забежала вверх по лестнице и юркнула мимо меня к двери, ведущей на крышу. — Хрен с ними! Давай пожрём уже! Чё у тебя там в банке?

— Погоди... — Я потратил минуту на то, чтобы примотать решётчатую дверь к косяку проволокой. Человек, конечно, откроет такой «замок» за минуту. Но ночной жора, который вдруг опять забредёт в этот подъезд, в жизни не догадается, как открыть запертую решётку. В плане ума и сообразительности они ничем не отличались от своих дневных собратьев. Никаких ума и сообразительности у них просто не было.

А от разумных нежданных гостей должны были помочь остатки «чеснока», разбросанные на полу во тьме технического этажа сразу за дверью.

— О, у меня такой же! — Воскликнула Кира, когда я достал из рюкзака плотно свёрнутый спальник.

— Хороший выбор. Хоть и тонкий, но компактный. Для лета — самое то.

— Да только лето какое-то холодное... А ты всё время в разных местах ночуешь? Или у тебя есть какая-нибудь тайная бэт-пещера? Или, точнее... Шут-пещера?

— Наверное, если бы я о ней всем подряд рассказывал, она перестала бы быть тайной.

Слова про «всех подряд» явно задели девчонку. Но она не стала дерзить в ответ. Лишь фыркнула, гордо вздёрнула носик и, завернувшись в спальник, уставилась на краешек солнца, скрывавшегося за Красногорским лесом.

— Хорошее место... Красиво... — Покосившись на меня, она всё-таки легко улыбнулась. — Ну чего ты там возишься? Давай, делись своими деликатесами, как обещал!

— Тебе никто не говорил, что ты слишком дерзкая? — Я протянул ей вскрытую банку

— Ха! Тем и живу! — Повозившись в своём рюкзачке, она извлекла наружу красный мультитул. И, выдвинув из него вилку, немедленно принялась уплетать жирную копчёную рыбу. — Вщякие шкромняги и отлищники... Типа тебя... Пе’выми шдохли! Ещё жимой!

— О, у меня такой же. — Я тоже достал свой швейцарский набор складных инструментов. — Не ешь с набитым ртом. И оставь мне половину.

— Опять папашу включил... Но вообще серьёзно! — Она передала мне банку обратно и принялась облизывать вилку, в то же время не замолкая. — Некоторые же даже из дома так и не вышли. Пока к ним самим в гости местная гопота не пришла.

— А ты сразу особняки грабить ломанулась? — В последний момент я решил всё же не упоминать лишний раз её мёртвого друга. Хотя очень хотелось воткнуть ей шпильку в ответ.

— А херли ещё делать? Отец в Питере жил. А мать на новый год с хахалем своим на курорт усвистала. Наверное где-нибудь там до сих пор на островах ходит под пальмами. Вместе с этим мудилой.

— Это что ж ты, одна в новый год осталась?

— Нет, конечно, я чё похожа на задрота какого-нибудь? Чтоб в свободной хате в одиночку тусить... — Скромный низкоуглеводный, но жирный ужин явно сделал дерзкую брюнетку более словоохотливой. — С Ромкой сидели, ждали ещё ребят после двенадцати.

— И не дождались?

— Не-а. — Убрав мультитул, Кира снова завернулась в спальник и продолжила любоваться закатом. — Связь почти сразу накрылась, ни до кого не дозвонишься, на мессаги не отвечали... Мы подумали, что они нас кинули. Да и хрен бы с ними, нам и вдвоём хорошо было... Пожрали, фильмец посмотрели, ну и... А к утру стрельба началась.

— Первые залпы Зимней Войны?

— Угу... — Девчонка покосилась на то, как я поднял нижний край маски, чтобы доесть консервы. — Ты чё, вообще её никогда не снимаешь?

— На людях — нет.

— Пф-ф-ф... — Она продолжила разглядывать мой щетинистый подбородок. — Как всё секретно... Крутой шрам. Ожог что ли?

— Кастет.

— И челюсть не сломали?

— Слабо ударили. Дети... Шипами только кожу порвали.

— Не такой уж ты крутой, как посмотрю, раз тебя пацан какой-то достал.

Я молча пожал плечами, убирая пустую банку в герметичный пакет с зип-локом. Не очень хотелось посвящать её в свою историю и рассказывать о том, что получил этот шрам ещё до того, как стал пугалом для всего Северо-Запада.

— Нафига она тебе? Насорить боишься? — Она выразительно оглядела мусор, разбросанный по углам крыши. Мы явно были не первые, кто выбрал это место для ночлега. Обрывки упаковки, такие же ржавые банки, окурки — многие из выживших не особо заботились о чистоте и до катастрофы. И уж тем более забили на неё теперь. Хотя сотни тысяч поплатились за такое отношение к гигиене во время Весеннего Мора.

— Приманка.

— М-м... — Кира покивала с деланным серьёзным выражением лица. — А я обычно жвачку использую, когда надо толпу жор отвлечь. Кстати...

Достав из кармана трофейный «Орбит», она кинула в рот пару пластинок и предложила мне.

— Нет, спасибо. Опасаюсь пломбы потерять. Других теперь никто не поставит.

— Не хошь — как хошь!

Некоторое время девчонка молча разжёвывала резинку, но заставила меня вздрогнуть, когда вдруг неожиданно надула и громко лопнула розовый пузырь.

— Не шуми.

— Да ладно! На такой высоте никто не услышит. Хоть иногда нужно себе позволять расслабиться. А то так и сбрендить можно. — Она лукаво покосилась на меня. — И начнёшь везде бегать в дурацкой маске. А там и до трусов поверх колготок недолго...

— Дались тебе эти трусы с колготками...

— А чё ты, попробуй, может тебе пойдёт! — Улыбка на лице брюнетки расплылась до ушей. — Представляешь, в каком ахуе шмели будут, когда ты в следующий раз на них в таком виде напрыгнешь!

— Хорошо, подумаю. — Разложив свой мультитул, я принялся скручивать новые ловушки из остатков проволоки.

— Только надо цвета под куртку подобрать. Чёрные колготки, красные труселя! Шик! И с маской тоже сочетается!

— Шутка, повторенная дважды, не обязательно становится в два раза смешней.

— Ой, всё... Кстати, а где ты куртку взял? В мотосалоне «Вегаса»?

— Снял сегодня со шмеля.

Кира продолжила широко улыбаться, но теперь хищно прищурилась:

— Респект! — Снова надув и лопнув пузырь, она задумчиво почесала лохматую макушку. — Интересно, где он взял эту кадетскую газету...

— У него теперь не спросишь. Последний раз, когда я его видел, он был немного мёртвый. Не шуми. Сейчас в городе далеко слышно даже такой звук.

— А! — Она снова беззаботно отмахнулась. — Может другие что-нибудь про неё знают... Хоть какой-то след. Надо взять языка!

Я пока не стал обсуждать с ней эту идею и промолчал. Планы на суицид девчонка явно отложила. Но я был не уверен в том, что хочу помогать ей в этом расследовании. На счёт банды шмелей у меня были немного другие планы. И взятие пленных в них точно не входило. Скорее наоборот.

Молчание Кира, очевидно, расценила как знак согласия. И некоторое время тоже молча наблюдала за моей работой, укутавшись в спальник поглубже. И уже скоро начала понемногу клевать носом.

Но из полудрёмы её резко выдернул металлический лязг, донёсшийся из темноты чердачного помещения.

— Бойся своих желаний... — Я отложил работу и потянулся за арбалетом. — Говорил же, не шуми.