13-й отдел НКВД. Книга 2

Глава 21

— Что это? — Марта стояла возле кузова грузовика, рассматривая то меня, то отца Алексея, которого я подтащил к краю, обложив со всех сторон мешками. Ещё и приподнял ему голову, устроив священника так, чтоб было удобнее. Конечно, в состоянии, которое у бедолаги имелось, сильно это ничего не решало и моих усилий он бы не оценил. Просто труп-трупом. Выражение лица у эстонки было такое, будто перед ней не человек, а какое-то непонятное чудное чудо.

— Лучше перефразировать вопрос. Кто это? Так более уместно, — очень, наверное, ни к месту поправил дамочку.

Марта одарила меня выразительным взглядом, и он реально был чрезвычайно выразительным. Говорящем о многом. Переводчица словно молчаливо спрашивала, не идиот ли я.

— Иван, в данном случае не принципиально, как выглядит моя фраза. Гораздо важнее ее суть. Поэтому спрошу ещё раз, — дамочка в третий раз посмотрела на меня, вздохнула, а потом все же исправилась, ткнув пальцем в священника. — Кто это?

— Отец Алексей, — ответил я совершенно честно с искренним желанием прояснить ситуацию. Невозможно соврать, если сам ни черта не знаешь.

— Та-а-ак… И? — Марта вопросительно поняла одну бровь.

— И все, — развел руками в ответ. Опять же, большей информацией не обладал сам.

— Потрясающе… — она покачала головой и отошла в сторону. Видимо, мои ответы, а точнее их бестолковости, ставили ее в тупик.

— Почему он здесь? — решил теперь уточнить детали Мацкевич. Прямо игра «Что? Где? Когда?» у нас выходит. Господа, черный ящик в студию. Правда, сам ведущий понятия не имеет, какая хреновина находится внутри.

Мы стояли посреди небольшого леска, где Генрих Эдуардович остановил наш грузовичок. Как только они с Мартой выбрались наружу, сразу накинулись с вопросами. Самый главный, какого дьявола было нужно немцам от нас. Особенно бесновалась дамочка.

— У тебя же все документы в порядке, — накинулась она в первую очередь на Лизоньку.

— Правда? — Девчонка моментально взвилась на месте, словно ей вожжа под хвост попала. — У меня-то да. Все в порядке, и документы, и с головой, а вот у кого-то явные проблемы с последним. Так что, нечего валить все в кучу. Ивана спрашивайте, по какой причине нас чуть не расстреляли на выезде. В произошедшее — его рук дело.

Пришлось признаться и Мацкевичу, и Марте, что наша компания на одного человека больше, чем планировалось, а затем продемонстрировать им священника.

— Подожди… — переводчица, которая отошла в сторону, видимо, дабы успокоиться, резко развернулась и снова приблизилась к машине. — Ты хочешь сказать, что украл пленного? Серьезно? Просто по своему желанию, глупости, внезапно случившемуся приступу идиотизма, выбирай, что нравится, взял этого человека из-под носа караульного и потащил его с собой? Иван, ты скажи, у тебя правда, с головой все в порядке?

Что-то мне подсказывало, ответ ожидается вовсе не положительный. Поэтому и отвечать не стал.

— Зачем тебе священник? Его арестовали за то, что он во время службы говорил нелицеприятные вещи о немецком командовании вообще и фюрере в частности. Он даже не коммунист, не политработник, не военный. Церковник, — Марта искренне не понимала моих мотивов.

Ну а я, к сожалению или к радости, не мог их объяснить. Потому как в этом случае пришлось бы рассказывать все, начиная от креста и разведданных, заканчивая бабкой, в которой сидит самый натуральный демон. Представить не могу реакцию эстонки, узнай она истинное положение вещей.

— Есть у нас, у русских традиция, при побеге из плена брать с собой священника. Примета плохая, если оставишь батюшку за спиной.

Марта несколько минут молча смотрела на меня, а потом сделала вывод.

— Издеваешься. Ну, ладно.

Она снова отошла в сторону, достала из кармана портисигар, спички и закурила. Сдается мне, количество людей, желающих при первой возможности бить Иваныча по голове, становится все больше и больше. По крайней мере, тот взгляд, который Марта кинула напоследок, однозначно не являлся признаком любви и симпатии. В таком случае современные люди ставят статус в социальных сетях «Все сложно…»

— И что делать с ним? — громко, чтоб наверняка слышала дамочка, спросил Мацкевич, а потом, наклонившись близко-близко, зашептал обдавая горячим дыханием мою щеку. — Это с книгой связано? Да? С книгой? Священник нам нужен? В книге дело? Верно?

Я отстранился, испытывая дикое желание втереть кожу в тех местах, где Мацкевич чуть ли не касался ее губами. Гадость-то какая…

— Вы… так близко не надо… Нарушаете мое личное пространство. Да, с книгой.

По сути, проще подтвердить Генриху Эдуардовичу его домыслы, чем объяснять, в чем он ошибается. Ситуация та же. Правду не скажешь.

— Я так и подумал, — Мацкевич довольно хихикнул, а потом хитренько подмигнул. — Это жертва? Да? Церковник в роли жертвы… О-о-о-о-о… Какой ты, Иван…

Меня аж передёрнуло от мысли, что этот псих себе представил. Да уж. Крыша у него потекла капитально.

— На самом деле, — подала голос Лизонька, стоявшая рядом. — Дальше, что делать? Мы не довезем его в таком состоянии. Это я точно говорю. А могла бы, между прочим, помолчать…

Девчонка многозначительно сделала паузу. Мол, смотри, какая молодец. Искренне и честно хочу помочь.

Ох, не знаю… У меня складывалось уже ощущение, что все вокруг против нас с Иванычем, имея основной целью какой-то вселенский заговор.

— Значит нам нужно сделать так, чтоб ему стало лучше.

В предыдущих словах Лизоньки, конечно, был смысл, собственно говоря, из них и сделал озвученный вывод.

Судя по всему, Алексея достаточно сильно избили. Возможно, не единожды. Неизвестно, вдруг в наличие имеется внутреннее кровотечение или ещё что-то хуже. Но и где взять врача посреди полей, не представляю. Попробуем рывком, без остановок, добраться до Москвы в расчете получить помощь там, скорее всего, и правда, привезём труп. А это совсем не является целью, ради которой я вытащил его из фашистских лап. Мне обязательно нужно поговорить с Алексеем. Тем более, теперь. После того, что рассказала девчонка. Есть очень большое подозрение, данный человек знает что-то о прошлом Иваныча. Возможно, о его детстве, родителях, но главное, о том, почему все события вертятся вокруг деда. Уж точно крест предназначался деду в итоге каких-то определенных его особенностей.

— Немцы ушли вперёд. Они двигаются достаточно бодро. Можно только надеяться, что по дороге нам попадется какая-то деревня или село. Там появится шанс немного его… — Лиза замолчала, подбирая слова.

Рядом находился Мацкевич, при котором она не хотела называть вещи своими именами и тем более, говорить о своих возможностях, а я так понимаю, речь шла именно об этом.

— Имеешь ввиду, дать ему шанс хотя бы прийти в себя и осмотреть травмы более подробно? Ты ведь разбираешься в этом, — решил прийти девчонке на помощь, подсказать более-менее подходящий вариант, который удовлетворит и Мацкевича, и Марту.

Однако, Эстонка, услышав мои слова, тут же подскочила снова ближе к нашей компании, которая стояла рядом с кузовом машины, изучая лежащего там человека в шесть глаз. Будто консилиум, честное слово.

— Мы торопимся! Любая задержка недопустима, — рявкнула переводчица приказным тоном.

— Замечательно. Ну, вот и поторопимся найти деревню. Там разберемся тогда на месте. Лиза осмотрит нормально нашего неожиданного спутника. Но прошу очень хорошо запомнить и понять, без этого человека я не пойду никуда. Ясно? Ни для кого не секрет, что немецкому командованию требуется книга. Где она, известно лишь мне. Если Вы, фрау или госпожа, как там правильнее, Марта, желаете выполнить распоряжение фон Бока, отправившего Вас с нами, то, соответственно, не нужно указывать, как, с какой скоростью и куда мы пойдем. Понятно говорю?

Эстонка молча смотрела мне в глаза. Судя по сцепленным зубам ей хотелось сказать очень многое, но приказ, есть приказ. Он у нее конкретный.

— Вот и чудно. Садитесь в кабину, я поеду с Алексеем. За ним нужно присматривать. Одного оставлять никак нельзя.

— В деревне, даже если нам такая попадется, могут быть части немецкой армии. И скорее всего, будут. Думаете, их не оповестили о сбежавших из Калинина людях? Раз уж говорим откровенно, думаю, тебе, Иван, вполне понятно не только то, что командованию нужна эта книга, но и то, что я не имею официального статуса, находясь с вами. Контроль, да. Вы, русские, отличаетесь крайней степенью идиотизма, когда это касается каких-то ваших патриотических чувств. И вас, например, в Москве может внезапно посетить мысль, что отдать нужную Федору фон Боку вещь — ошибка и поступление. Вот я должна уберечь от подобных глупых мыслей. Но при этом, если встанет вопрос у встреченных нами немцев, а какого дьявола мы вообще делаем, сказать о важности миссии права не имею. Ибо это весьма чревато плохими последствиями. Всем нам. То, что данные беглецов, то есть наши, переданы, я вам гарантирую, потому как наглядно вмешаться в такой ход событий даже генерал не может. Тем более он. Слишком много глаз и ушей. На кону не только его карьера, но и возможно, жизнь.

— Вполне Вас понимаю, фрау Марта. Но мы попробуем найти деревню. Нужна совсем немного времени, уверяю. Потом — Москва.

— Я скажу наверняка, будут ли в том месте, которое нам попадется, военные, способные причинить вред, — добавила Лизонька.

Девчонке, кстати, Марта сильно не нравилась. Я видел это по слегка кривившимся губам, когда она смотрела на эстонку, и по тому, что одна бровь чуть приподнималась, будто видела перед собой Лизонька не красивую женщину, переводчица несомненно была красивой, а какого-то навозного жука.

Марта с иронией отнеслась к словам блондиночки. Очевидно, неприязнь была взаимной. Ох, уж эти девочки… Мне кажется, во всех женщинах изначально имеется дух соперничества. А если встречаются две сильные, привлекательные особы, так вообще, словно две ядовитые змеи пересеклись на одной дорожке. Того и гляди, пустят яд друг в друга.

— Отлично. Значит, коллективным решением мы пришли к единственному правильному варианту ближайших действий. Генрих Эдуардович, возражения имеются?

У Мацкевича не имелось ничего, ни возражений, ни адекватности. Он смотрела на священника воспалённым, сверкающим взглядом и периодически облизывал сухие, потрескавшиеся губы. Чисто маньяк, отвечаю. Он будто мысленно разделывал несчастного Алексея на составные части, получая от этого воображаемого процесса сильное удовлетворение. Тем более, для Генриха священник являлся этапом пути к вожделенной книге.

Я, честно говоря, начал уже опасаться этой вещи. Просто… Василия она довела до самоубийства, Мацкевича превратила в откровенного психа. Невольно запереживаешь, что она у Берии. Черт… Ещё же надо придумать, как ее вырвать из рук Лаврентия Павловича. Хотя тут, думаю, рассчитывать приходится только на Тихонова. Как бы то ни было, по предыдущем опыту, понятно, майор вполне себе нормальный мужик. Особенно по сравнению с остальными.

— Ладно… дамы и господа, товарищи и фрау. Пора ехать. От нашего стояния посреди россейских полей ничего не изменится.

Я полез в кузов, а троица в лице Мацкевича, Марты и Лизы в кабину. Было опасение, что блондиночка заартачится и откажется ехать бок о бок с эстонкой. Всё-таки градус напряжения между ними хоть и медленно но, весьма заметно рос. Однако, Лизонька вела себя хорошо. Это радовало. Я бы не хотел надолго оставлять безумного Генриха наедине с Мартой, которой не доверяю от слова «совсем». Тот момент, что блондиночка находится рядом, не даст хитрой эстонке, а данная особа прибалтийских кровей явно не дура, наладить близкий контакт с Мацкевичем. Как там говорят? Разделяй и властвуй? На мировое господство не претендую, но все же тактика отличная.

Уселся рядом с лежащим на полу кузова священником, подоткнул вокруг него получше тулуп. Машина тронулась с места, но, к счастью уже не мотыляло так, как во время нашей сумасшедшей гонки. Снова задумался обо всех обстоятельствах. Ну, и, конечно, что греха таить, в первую очередь, о Лизоньке. Вот тебе и девочка с секретиком. То, как она повела себя в критической ситуации, реально подкупало. Не испугалась, не разрыдалась, не кричала «помогите», не пряталась за спины товарищей. Наоборот, можно сказать, встала плечо к плечу со мной. Настоящая боевая подруга. В груди как-то горько защемило. Просто… ведь это все временно. Имею ввиду, Лиза в моей жизни.

Рано или поздно, а я надеюсь, что рано, вернусь к себе. В свое время, в свое тело. Она останется здесь, с Иванычем. Твою мать… Какая же муторная мысль. Радует, что хотя бы не она моя бабка. Помнится, соседка рассказывала о какой-то Алевтине, ставшей супругой Иваныча. Вроде, именно та была матерью их единственного сына. Правда, это в изменившейся реальности. Но, я надеюсь, в прежней все так и было. Вся вот эта тема с родственными связями, не дай бог. Но вообще, конечно, вернусь обратно, обязательно постараюсь выяснить о семейной жизни Иваныча. Должна же она быть. Точно отца не аист принес. Что там с этой Алевтиной? Куда делась?

И вот что, выходит. Я могу пускать слюни на Лизоньку сколько угодно, однако, у нас нет будущего. Это факт. Не имею возможности остаться здесь. Это погубит деда совсем. Как, просто живое существо. Бабка-демон же говорила про душу и все такое. Забрать блондиночку к себе? Опят же, неосуществимо это. Да и в новой реальности она сильно изменилась.

Мысль замедлилась, открутилась назад, а потом снова пошла на повтор. Изменилась… Черт. А ведь девчонка в том, советском будущем, дожила до современности. Уж не знаю, как, но тем не менее. Соответственно… Соответственно, в моей настоящей жизни она тоже, выходит, может быть. Просто нужно ее найти!

Я разулыбался от посетившей меня идеи. Просто сидел, как дурак, в кузове военного грузовика рядом с полутрупом человека, которого надо спасти в любом случае, и улыбался. Честно. Потому что, выходит, есть шанс. Да. Вернусь обратно, начну розыски. В конце концов, мент я или нет? Что ж, не смогу найти одну единственную особу? А вот потом… Дальнейшие размышления были настолько неожиданными, что прибалдел от самого себя. А потом я женюсь на блондиночке. Отвечаю. Если разыщу, точно женюсь. Хотел ведь семью. Ну, вот же! Несомненно, таких, как Лизонька уже давно не делают. Это штучный вариант, коллекционный. Из тех времён, когда женщины действительно были настоящими, правильными. Способными на поступки. Потому как, да, мужская тема — быть решительным. Но женская — в нужный момент стоять рядом.

Жена-ведьма… А что? Вполне интересная история выйдет. Скучать точно не придется.

Не заметил, как задремал. Машина раскачивалась мерно, поэтому голова сама упала на грудь, и я провалился в тягучее небытие. К счастью, снов не было. А то ещё над этим голову ломай. Скорее всего, весьма энергичный отъезд вымотал организм настолько, что он просто предпочел отключиться. Очнулся в момент, когда грузовик дернулся пару раз, а потом остановился. Я резко вскинулся. На улице светало. Сколько мы ехали, интересно? Точно не час и не два. Вот это я поспал.

Рядом в той же позе лежал отец Алексей. Поднялся на ноги, опёрся о кабину и осмотрел окрестности. Чуть в стороне шла широкая сельская дорога, а ещё дальше виднелись дома. Не очень много. Даже быстрее мало. Может, штук двадцать, может, тридцать. Утро было влажное, хотя, в последнее время стояли очень сильные холода. Похоже, предстоит потепление и дожди.

Дома, видневшиеся впереди, окутывал дымный туман. Он клубился по земле рваными кусками. Дверь кабины хлопнула и в зоне видимости появилась Лиза.

— Что скажешь?

— Скажу, что не чувствую опасности, — девчонка сразу поняла смысл моего вопроса. — Это удивительно, но деревня маленькая, ее будто обошли бои стороной. Не знаю, почему, однако, это место ухитрилось проскочить сквозь зубья немецкой мясорубки.

— Точно?

Лизонька тут же надулась, демонстрируя зарождающуюся обиду. Как это так. Сомневаются в ее профессиональной оценке ситуации.

— Ну, хватит. Сама понимаешь, что на кону. Просто уточняю. Интересно, сколько до Москвы? Если проведем здесь день и выедем в ночь… Как думаешь?

— День, это хорошо. Смогу немного подлечить отца Алексея. Там, глядишь, в ночь выдвинемся, как ты и говоришь. Местные подскажут направление.

— Хорошо. Сообщи Мацкевичу, пусть едет к деревне. И… Лиза…

Девчонка уже хотела вернуться в машину, когда назвал ее имя.

— Я тебе верю.

Она замерла, а потом подняла взгляд. Между нами что-то происходило в этот момент. Не знаю, что. Не могу объяснить словами, но все оригинальные мысли, которые клубились в голове перед тем, как заснул, сейчас показались мне однозначно правильными. Моя женщина. Это — факт.

Лиза кивнула, так ничего и не сказав, а потом полезла обратно внутрь машины. Грузовик снова тронулся вперёд. Я по-прежнему стоял, опираясь о кабину, чтоб лучше видеть, кто и как нас встретит. Автомат находился у девчонки, она сунула его за сиденье, ещё когда мы отправились в дорогу после бурного обсуждения сложившихся обстоятельств. На крайний случай, сообразит, что делать. Теперь уверен точно.

И нас реально встретили. С вилами. Честное слово. Дедуля, лет восьмидесяти, рядом с которым стоял подросток. Прямо на въезде в деревню.

Мацкевич затормозил, а потом вырубил двигатель.

— Здравствуй, отец! — улыбаясь, крикнул приветствие, и поднял руки. Пусть видят, что в них пусто. Слишком уж лица решительные у обоих встречающих. Наверное, услышали звук подъезжающего грузовика. Сейчас глубокая, отдающая эхом тишина. Вполне ожидаемо, что местные вышли посмотреть. Удивительно, в каком составе.

Вилы, конечно, мощное оружие, однако, против любого огнестрельного, даже рассматривать смешно. Но вот старик, похоже, считал иначе. Смотрел настороженно. Внимательно. «Устрашающее» сельхозорудие держал наперевес. Честно говоря, такое ощущение, если дернусь, метнет его, как Аквамен свой трезубец.

— И здоровее видали… — протянул дедуля. Пацан, стоявший рядом, вряд ли старше тринадцати, медленно вытащил из кармана рогатку. Ну, все. Капец нам. Подготовились серьезно. Еле сдержал смешок. Негоже обижать людей.

— Отец, у нас тут человек, который нуждается в помощи. У вас ничего не просим, но нам бы до вечера перебыть. Умыть его надо, осмотреть. Если очнется, покормить немного. Совсем чуть. Для поддержания сил. Там, в кабине, — стукнул пару раз по крыше. — Две женщины и водитель. Одна из них — медсестра, можно сказать. Пропустите в деревню?

— Пропустить-то можно. Не боишься? Вдруг фрицы в засаде? — дед ни на каплю после моих слов не расслабился. Наоборот. Взгляд стал ещё более собранный.

— Не думаю. Иначе ты бы, отец, не вышел навстречу с вилами и вон… — махнул рукой в сторону пацана. — С таким напарником серьезным. Думаю, деревня слишком маленькая. Если и прошли немцы, то просто забрали, что могли. А делать им тут больше нечего. Ну, каков будет ответ? Примите нас до вечера?

— Не знаю… — Старик посмотрел на стоящего рядом подростка, кивнул ему, велев этим жестом оставаться на месте, а сам пошел к грузовику. Приблизился, а потом заглянул в кузов. — Ох ты ж… Отец Алексей… Кто его так… А… Ерунду сказал.

— Знаешь его? — Я с удивлением уставился на старика. Вот это номер, однако. И не верь после таких совпадений в судьбу.

— Конечно. Известный человек. Добропорядочный. Удивительно чистый. На его службы многие с района ездили. Особенно, когда фрицы напали. Раньше то, до войны, не приветствовалось все это… Ну… ты понимаешь. А вы где нашли-то батюшку? Что-то худо совсем ему.

— О чем и речь, отец. Где нашли, его теперь уже, к счастью, нет. А вот помощь очень требуется.

— Хорошо. Езжайте. Последний двор. Там остановитесь.

Старик развернулся и пошел к пацану.