Волчица и пряности. Том V

Действие 3

Проснувшись на следующее утро, Лоуренс немного пришёл в себя. Он лёг в постель в надежде, что сон его успокоит, но слова Эйб и Арольда будоражили его сознание, и он никак не мог заснуть.

«Реши до вечера, принимаешь ты наше предложение или нет», — эти слова звенели у него в ушах набатом.

В обмен на Холо, объявленную единственной дочерью рода Боланд, они получат около двух тысяч торени, максимум две с половиной тысячи. На эти деньги купят меха и сплавят их вниз по реке Ром, опередив других торговцев.

Реносская пушнина даже за вычетом налогов окупит себя трижды. На взгляд Лоуренса, это был слишком оптимистичный прогноз, но всё же он позволял сделать дальнейший грубый расчёт. Если они вложат две тысячи торени и утроят их, то на выходе получат четыре тысячи прибыли. Эйб и Арольд затребовали восемьдесят процентов от выручки. В эту сумму входили текущие расходы и плата за сведения, а также передача Арольдом постоялого двора Лоуренсу.

Лоуренс хотел было возмутиться, что восемьдесят процентов — это слишком много, но прикинул, что само здание постоялого двора стоит около полутора тысяч торени, и промолчал. Кроме здания, Арольд передавал ему права на ведение дел.

Нет в мире торговца, который бы не понял, что это значит. Если тебе принадлежит постоялый двор, то при нём в любое время можно открыть лавку и получать с неё стабильный доход. Поэтому уже существующие постоялые дворы, стремясь сохранить постоянный поток прибыли, всеми силами не пускали на рынок новых игроков. Трудно даже представить, во сколько может обойтись покупка постоялого двора человеку со стороны. А если владеть постоялым двором в Реносе, то отсюда до горячих источников Нёххиры недалеко, и это удобная точка отправления для поисков Йойса.

Невозможно сохранять самообладание, думая обо всём этом.

Предложение Эйб звучало слишком уж хорошо, и это вызывало подозрение. На первый взгляд план был идеальным, но всё-таки что-то было в нём не то. Хотя, может, это ему так кажется, потому что перспективы разворачиваются просто умопомрачительные? А может быть, причина в том, что сделка строится на деньгах, которые Лоуренсу придётся добыть, на время заложив Холо?

В портовом городе Пассио Холо попала в плен вместо Лоуренса. Но тогда именно она предложила эту идею. А в этот раз Лоуренс сам продаст её ради собственной выгоды. Внезапно к нему пришло понимание, почему Церковь осуждает торговлю и тех, кто ею занимается.

Лёжа в темноте, Лоуренс раздумывал, что нет ничего страшного в том, чтобы разок выдать Холо за аристократку.

Эта мучительная ночь длится бесконечно… Бесконечно…

— Э-э-эй, ты.

Его разбудил голос Холо.

Лоуренс с трудом разлепил веки:

— Что?.. Уже утро?..

Похоже, ему приснилась эта мысль о том, что ночь никак не кончается. Солнечный свет пробивался сквозь деревянные ставни, и в комнату просачивался шум пробуждающегося города. Оказывается, он не заметил, как заснул, пока обдумывал это будоражащее дельце.

Он скосил взгляд на стоящую рядом с кроватью Холо и поднялся с постели, но вдруг обнаружил, что весь мокрый от пота. Ему вспомнилось время, когда он только-только встал на путь торговца и перед ним впервые замаячил хороший куш. Лоуренс тогда подумал, что обмочился во сне от волнения, — настолько сильно он вспотел. Увы, с деньгами его тогда надули.

— Ты чем занимался всю ночь? — В голосе Холо не было издёвки, но она явно была недовольна и обеспокоена.

Лоуренс потёр мокрую от пота шею. Если бы Холо проснулась вся в поту, он бы тоже заволновался.

— Была очень… жаркая дискуссия.

Он вылез из-под одеяла, и утренний холодок приятно освежил его потное тело.

Холо села на свою кровать и протянула ему полотенце. Лоуренс с благодарностью его взял и уже хотел вытереться, но остановился:

— Ты что это такая добренькая?

— Хочу пометить тебя своим запахом.

Полотенце, которое дала ему Холо, было всё в её шерсти — видимо, оно предназначалось для ухода за хвостом.

Вытираться этим полотенцем — так себе идея.

— Я просто хотела о тебе позаботиться.

— Прости.

Когда Лоуренс старался о ней позаботиться, она обдавала его градом насмешек и упрёков, но оказаться на его месте для неё было бы невыносимо.

— Я думаю, ты уже догадалась, что мы говорили о возможности нажиться.

— С той лисой?

Лоуренс сравнивал Эйб с волчицей, но в глазах настоящей волчицы Холо та выглядела лисой.

— Да. То есть с торговкой Эйб и владельцем постоялого двора Арольдом.

— Хм…

«Ну и ладно», — звучало в голосе Холо, но это было напускное безразличие.

Её хвост немного распушился.

— Я пока только выслушал, что они сказали, и не разобрался до конца, поэтому не дал ответа. Просто…

— Просто что? — прищурилась Холо, приглаживая вставшую дыбом шерсть на хвосте.

— Прибыль будет…

— Важнее моего мнения? — перебила Холо Лоуренса.

Он хотел было продолжить, но, подумав, закрыл рот. Холо явно намекала, что за жирной прибылью кроется большая опасность. Собака, один раз обжёгшись об очаг, больше к нему не приблизится.

Только человек будет пытаться достать каштан из огня снова и снова, несмотря на многочисленные ожоги. Жареные каштаны очень сладки. Поэтому Лоуренс протянул руку в пекло.

— …баснословной.

Холо прищурила глаза цвета красного янтаря. Она отпустила хвост и звучно почесала себя за ухом. Лоуренс не мог так просто выбросить из головы предложение Эйб. Он вспомнил свой первый разговор с наставником.

— Я получу постоялый двор. И даже больше.

Холо не могла не понимать, что это значит для него. Лоуренс высказался предельно ясно, надеясь на её понимание.

В комнате повисло молчание. Оно было бы невыносимым для Лоуренса, если бы не янтарные глаза Холо, округлившиеся, словно луна в полнолуние.

— Это… это ведь почти исполнение твоей мечты, верно?

— Да, — воспрянул духом Лоуренс.

До этого Холо была словно натянутая до предела струна, сейчас её отпустило, а правое ухо расслабленно повисло.

— Тогда чего ты так страдаешь? — наконец сказала она. — Насколько я помню, ты всегда мечтал иметь свою лавку, и, раз так, не мне тебе перечить.

Холо взяла хвост на руки и начала вычёсывать шерсть. Похоже, эта новость выбила её из колеи.

Лоуренс не ожидал от Холо подобной реакции, поэтому ошеломлённо застыл на месте. Он был готов к тому, что она окажется категорически против, возмутится, скажет, что это слишком рискованно, и тогда у него появился бы повод не доверять словам Эйб. Конечно, эта сделка действительно может быть одним шансом на миллион, но он легко отказался бы от неё, если бы решил, что такая опасная игра не стоит свеч. Деньги он и так может заработать. А вот Холо он снова не встретит.

— Ну что ты глядишь, как брошенный пёс?

Лоуренс невольно почесал бородку: ему казалось, что Холо видит его насквозь.

— Ты что, так рад, когда я с тобой препираюсь?

Хвост Холо был бурым, и только сверху встречались белые как снег волоски. Она провела рукой по меху и скатала белый пух в шарик.

— Я думал отказаться от сделки, если бы ты была против или сказала, что чуешь что-то неладное, — признался Лоуренс.

Холо одарила его сердитой улыбкой:

— То есть ты рассчитывал на мою дальновидность и светлый ум.

— В том числе.

— Выкладывай всё.

Утаивать дальше не было смысла: Холо всё равно докопается до правды и сровняет его с землёй.

— Тебе это явно не понравится.

Холо хихикнула и бросила:

— Болван!

— Тогда я хочу задать встречный вопрос. Почему твоё отношение так резко поменялось? Ты же не любишь, когда я во что-то ввязываюсь.

— Ф-фу-у. — То ли Холо попала в нос пушинка от меха, то ли она так отреагировала на слова Лоуренса. Скорее второе, но она не выглядела сердитой. — Ты и правда… Уф, ладно. Я и так знаю, что ты болван. И мне надоело тебе об этом говорить.

«Неужели», — хотел было сказать Лоуренс, но Холо кинула на него такой взгляд, будто готова была сожрать.

— Ну, по сути дела, я же всегда говорила и действовала только ради себя. Например, для меня лучше всего таскаться с тобой туда-сюда по белу свету. Всегда, когда я давала тебе совет и направляла на верный путь, это было только для того, чтобы продолжить путь вместе. По правде говоря, это меня изводит.

Она сдула с пальцев шарик из шерсти и сникла, уставившись на хвост. Холо не сердилась — скорее была недовольна тем, что ей пришлось сказать.

— Ты должен взвесить все риски и, если дело стоит того, соглашаться. Ведь открыть лавку — твоя мечта? Я не хочу быть помехой на пути к её исполнению.

— Скажешь тоже — помеха…

— Если бы меня не было, ты бы мог ввязаться в любую авантюру. И если бы твой партнёр попытался тебя надуть, ты бы сумел это вскрыть и получить прибыль. Тебе же хватало духа на такое? Или ты всё позабыл?

Слова Холо всколыхнули в Лоуренсе воспоминания. И правда, у него хватило смелости ввязаться в дело с валютой — это было в порту Пассио. Жажда наживы заглушила страх, и он преодолел самые безумные опасности. Неужели это случилось всего несколько месяцев назад? Даже полгода не прошло, а казалось, будто это было давным-давно.

Холо свернулась на кровати калачиком, обернув себя хвостом до подбородка, лицо её было обращено к Лоуренсу.

— Никто не защищает свои владения яростнее, чем самец человека.

Лоуренс удивлённо угукнул в ответ на такое заявление. До него дошёл смысл её слов. Его сердце было окружено крепостью, он воздвиг её, когда решил, что останется один навсегда.

— Я не виню тебя в этом. Ты такой милый, когда боишься меня.

За последней шуткой ясно проступали настоящие чувства Холо. Но вполне может быть, что это очередная ловушка.

— Я постоянно вела себя эгоистично по отношению к тебе. Поэтому ты тоже можешь иногда поступать эгоистично по отношению ко мне. Но если ты забудешь обо мне…

Лоуренс хотел перебить её и заверить, что не собирается этого делать, но, когда понял, что хочет сказать Холо, слова застряли у него в горле.

— …я нападу на тебя сзади и покусаю. Поэтому не расслабляйся.

Холо улыбнулась во весь рот, сверкнув клыками.

Вряд ли хоть один торговец в мире помнил свои долги и обещания так, как помнила их Холо. Надо сказать, Лоуренс знал нескольких торговцев, которые обзавелись собственным хозяйством и утратили всякую смелость и лёгкость на подъём. Поэтому если ему нравится роль бродячего торговца, то почему бы им не остаться? Когда он честно спросил себя, устраивает ли его сидеть под крышей, то не смог сказать «да» — он ещё не настолько устал от жизни.

Он проводит Холо в её родные края и вернётся к бродячей торговле. Ему потребуется не так много времени, чтобы скопить денег на лавку.

Правда, эта мечта кажется мелкой по сравнению с тем, чтобы владеть целым постоялым двором. Страшно даже подумать о таком богатстве: иметь состояние, постоялый двор и торговое дело в придачу.

Сможет ли он бросить себе вызов? По крайней мере, попытаться стоит.

— Одно меня смущает в этой сделке.

— М? — Холо заинтересованно приподняла голову.

Лоуренс набрался смелости, поскрёб в затылке и выпалил:

— Чтобы добыть денег на сделку, нужно использовать тебя.

Лицо Холо оставалось бесстрастным, она ждала продолжения.

— Придётся выдать тебя за дочь аристократа и отдать в качестве залога в торговый дом.

Услышав это, Холо фыркнула:

— Ты же не хочешь сказать, что из-за этого потел всю ночь?

— Ты не сердишься?

— Я сержусь на то, что ты подумал, будто я могу рассердиться.

Когда-то он уже это слышал. Но к чему она клонит, Лоуренс не мог понять.

— Ну ты что, правда не понимаешь?

Лоуренс чувствовал себя неопытным подмастерьем, который не может ответить на вопрос наставника.

— Чего можно было от тебя ожидать… Уф! Разве я не твой партнёр? Или просто объект воздыханий?

До Лоуренса наконец дошло.

— У меня что, нет других достоинств?.. Если я могу принести пользу в твоей торговле, я с радостью рискну собой.

В каждой шутке есть доля правды. Лоуренс понял: Холо доверяет ему настолько, что при выполнении некоторых условий готова пойти на риск. И Холо сердится, что он этого так и не понял.

А условия эти звучат так: доверять ей как партнёру, который принимает его безумные идеи, и доверять ей как Мудрой Волчице, которая знает, как не попасть в ловушку. И наконец, уважать её как равную себе.

Пока он соблюдает эти условия, Холо не будет чувствовать себя использованной и согласна помогать ему.

— Мне без тебя не справиться.

— Ха! Один раз я уже подставилась вместо тебя, в качестве благодарности за то, что ты ко мне хорошо отнёсся. Сейчас это будет не в благодарность.

Не благодарность и не услуга. Тогда что? Не деньги, не долг.

До сих пор отношения Лоуренса с людьми строились по схеме «я — тебе, ты — мне». Баланс таких отношений находился на нулевой отметке, не уходя ни в минус, ни в плюс. Если он давал взаймы, то всегда получал обратно, и наоборот. Даже дружеские отношения, по сути, были торговыми.

Но с Холо всё было по-другому, для него это новый тип отношений. Когда Лоуренс наконец сумел подобрать правильное для них название, Холо одарила его холодным взглядом, будто говоря: «Даже не смей произносить этого вслух».

— Ну, ещё что-нибудь тебя тревожит?

— Разумеется. Я боюсь, а не ловушка ли это.

Холо хихикнула:

— Если противник что-то замышляет, обхитри его. Чем больше козни…

Холо уже говорила ему эти слова в самом начале, когда они встретили молодого подозрительного торговца, пытавшегося втянуть Лоуренса в махинацию.

— Чем больше козни, тем больше прибыль, когда удаётся их расстроить.

Холо утвердительно кивнула, наглаживая хвост:

— Я Мудрая Волчица Холо. Мой партнёр не может быть простым торговцем-болваном.

Лоуренс рассмеялся. И вправду, был у них уже такой разговор.

Время идёт, люди меняются вместе с ним. Плохо это или хорошо, не ясно. Но как приятно, когда рядом партнёр, который меняется вместе с тобой.

— Ну что ж, — произнесла Холо.

— Да?

Имя Холо высечено у него на сердце. И он прекрасно понял, о чём она думает.

— Идём завтракать? — рассмеялся Лоуренс.

Первое, что было необходимо сделать, — восполнить пробелы. Правда ли, что Эйб торгует каменными статуэтками, и правда ли Церковь — её партнёр, и, наконец, действительно ли они разорвали отношения из-за разногласий? Это сказало бы о многом.

Холо заявила, что останется дома и будет читать книги, взятые у Риголо, а он может бродить по городу сколько влезет. Лоуренсу невольно захотелось её поблагодарить за такое щедрое разрешение.

Но вместо благодарности произнёс:

— А ты не реви, читая книги.

В ответ Холо рассеянно шевельнула хвостом. Она уже лежала на животе и перелистывала страницы. Разве что уши её дёрнулись, будто она услышала что-то неприятное.

Внизу сегодня царила странная атмосфера. Лоуренс поздоровался с Арольдом и вышел наружу.

Утренний прохладный воздух, яркие солнечные лучи… Как же хорошо! Лоуренс быстро зашагал вперёд. У него в этом городе не было знакомых, и единственным источником информации была девушка из трактира «Бестия с рыбьим хвостом», но в такой час в трактире заняты приёмкой вина и продуктов, поэтому Лоуренс решил пойти сначала в церковь.

Город был довольно большим, а улицы его извилисты и запутанны, и поэтому Лоуренс, хоть и не видел ещё местный храм, был уверен, что в таком месте Церковь должна обладать немалым влиянием.

В Реносе и его округе было много язычников, и они соседствовали с приверженцами Истинной веры. По идее, это могло понижать авторитет Церкви в глазах последних, но эффект был обратным, и дух верующих это только укрепляло. Они были убеждены, что все трудности ниспосланы им Богом в качестве испытания.

Желание Арольда отправиться в паломничество на юг здесь вряд ли кого-то удивляло.

Самые яростные сторонники Церкви всегда там, где её позиции слабее всего. Если бы они с таким неистовством не воспевали Бога, пламя их веры было бы легко задуто мощными ветрами язычества. А может, эти ветра только раздували огонь. Так что Эйб действительно могла тут неплохо торговать статуэтками. Спрос на них здесь был точно. Но это не значит, что можно в этом не сомневаться.

Лоуренс купил у булочника буханку ржаного хлеба и спросил дорогу. Когда церковь наконец показалась, он не смог удержаться от удивлённого возгласа:

— Ну и ну!

Это была не скромная церковь, а настоящий белокаменный храм. Совершенно другая атмосфера. Лоуренс прошёл через распахнутые двери. Внутри было много людей, читающих утреннюю молитву.

То, что Церковь богатая, стало ясно ещё на входе. Чем более ветхий храм, тем больше он внушает доверия, поэтому их специально не обновляют внутри, вход же в него — другое дело. Ступени паперти быстро стираются под ногами множества людей, и богатая Церковь обязательно их латает как следует. Так что хороший внешний вид — это признак богатства.

Ступени реносского храма были вытесаны из великолепного камня. Значит, деньги у местной Церкви водятся. Так-так, и куда же она их тратит?

Лоуренс вышел и осмотрелся вокруг в поисках нужного места. Вот оно. Между церковью и тремя стоящими рядом домами уходит вглубь косой проулок. Он ведёт в сторону от главной дороги, туда не проникают ни городская суета, ни солнечный свет. Когда Лоуренс шёл по проулку, никто из его обитателей даже не поднял на него глаз. Казалось, пробудить их от сна может только волшебное заклинание.

— Да благословит тебя Господь, — произнёс Лоуренс, и в ту же секунду лежащий перед ним обросший человек открыл глаза, словно очнувшись то ли от сна, то ли от смерти.

— Ох… Эх… Милостыню не даёшь, что ли? — В его голосе сквозили разочарование и одновременно интерес. Он оглядел Лоуренса с ног до головы и понял, что перед ним явно не служитель Церкви.

Лоуренс протянул краюшку ещё тёплого ржаного хлеба и улыбнулся своей чарующей улыбкой торговца:

— Это не милостыня. Я хочу кое-что у тебя спросить.

Человек изменился в лице, увидев хлеб. Он был готов выложить всё.

— Спрашивай что хочешь. — Рот нищего растянулся в улыбке, обнажая зубы.

Мужчина уплетал хлеб с такой скоростью, что удивил даже Лоуренса, привыкшего к виду пожирающей еду Холо.

— Это насчёт Церкви.

— И что ты хочешь узнать? Сколько любовниц у отца-настоятеля? Или кто отец ребёнка, которого недавно родила одна из монашек?

— Это всё очень интересно, конечно, но я пришёл не за этим. Я хочу узнать, сколько местная Церковь выпекает хлеба.

Конечно, Лоуренса не интересовал хлеб сам по себе. Его интересовало, сколько Церковь раздаёт хлеба нуждающимся. Встречались и такие бедные монастыри и церкви, что они были не в состоянии кормить убогих, но всё-таки большинство из них раздавало милостыню, исходя из своего бюджета. И конечно, живущие подаянием нищие знали всё о состоянии церковной кухни.

— Хм, давненько никто такого не спрашивал.

— Неужели?

— Раньше торговцы часто приходили порасспрашивать, теперь нет. Хочешь выяснить, насколько влиятельна Церковь? Последнее время мало кто обращается к вере. Боженьке не хватает силы пропаганды.

«Посмотри на ноги — и всё поймёшь» — этим негласным правилом пользовался каждый торговец. Это означало, что, вместо того чтобы выискивать слабые места противника, нужно оценивать обстановку в целом. Так вот, нищие, целыми днями валяющиеся на дороге и видящие перед собой только ноги горожан, — буквальное воплощение этой поговорки. Иногда всех нищих изгоняли из города, потому что власть имущие боялись, что те знают слишком много.

— Я во многих городах ошивался, но здешняя Церковь лучше всего. Она, может, хлеба и бобов раздаёт немного, но зато всегда хорошего качества. Хотя…

— Хотя что? — надавил Лоуренс.

Попрошайка закрыл рот и почесал щёку. У нищих есть своя иерархия. Те, кто сидели у входа в церковь, получали больше подаяний и больше знали.

Лоуренс вытащил из кошелька две самые мелкие монеты и протянул их нищему.

Тот довольно хмыкнул:

— Хотя местный епископ больше тратит денег не на нищих, а на другое.

— Откуда ты знаешь?

— Это легко понять. Он нанял охрану, которая разгоняет нас, как собак, когда он выезжает в своей шикарной карете. Город полнится слухами, и я все их знаю. По остаткам еды, которые выбрасываются, я понимаю, что у них было на ужин. А по количеству разодетых в пух и прах гостей узнаю, насколько важная шишка на этот ужин приехала. Ха-ха! Каково?

Сильные мира не закатывают великолепные банкеты просто так. С учётом того, что Церковь вела торговлю, покупая у Эйб каменные статуэтки и продавая их втридорога, такие пиры были настоящей инвестицией в политику. Чего же именно добивается Церковь, неясно, но совершенно очевидно, что именно её длинная рука могла руководить Советом Пятидесяти.

Лоуренс задумчиво разглядывал нищего.

Во время войны нищих убивали первыми. Потому что каждый из них мог стать вражеским осведомителем.

— Почему ты не используешь свой разум себе во благо? Мог бы жить гораздо лучше, — неожиданно задал вопрос Лоуренс.

— Ничего ты не понимаешь, — отмахнулся от него нищий. — «Блаженны нищие» — так говорит Господь. Вот у тебя в животе ухает от радости, когда тебе дают всего лишь хлеб да пару медяков?

Нищий пристально посмотрел на Лоуренса:

— А у меня ухает.

Не только в меховых одеждах ходят мудрецы.

Лоуренс подумал, что сидящий перед ним человек гораздо лучше понимает учение Бога, чем те, что расшибают себе лоб в усердных молитвах в церквях.

— В общем, я не знаю, что ты там задумал, но с местной Церковью шутки плохи. Я вот знал одного человека, который долго вёл дела с Церковью. И того довели до ручки, как он орал своим хриплым голосом в последний раз!

Лоуренс догадался, кто это был.

— Торговец каменными статуэтками?

— Статуэтками? А, и этим он торговал, что ли? Это твой знакомый?

— Да нет, не особо. А чем ещё он торговал?

Услышанное ничуть не удивило Лоуренса: торговцы часто укладывали в щели между основным товаром какую-нибудь мелочёвку. Так он подумал, но глаза нищего округлились.

— Я был уверен, что твой знакомец торговал солью. Разве нет?

Если бы Лоуренса попросили назвать три самых тяжёлых товара, он бы ответил мгновенно. Строительный камень, красящие квасцы, пищевая соль.

Все эти вещи не подходили для перевозки в качестве сопутствующего товара.

— Почему ты так решил? — с напором спросил Лоуренс.

— Э, полегче. Конкуренты вы, что ли? Не хочу оказаться между молотом и наковальней. — Нищий сделал испуганное лицо и отодвинулся.

— Прости. — Лоуренс взял себя в руки. — Мы не конкуренты. Я думал стать его деловым партнёром.

— И поэтому хочешь узнать о нём побольше. Эх, хороший ты человек, поди, не врёшь. Ладно, расскажу.

Для торговца это сомнительный комплимент — «хороший человек». То ли похваливший его таким образом собеседник будет доверять ему больше, то ли, наоборот, постарается обвести вокруг пальца.

Нищий хихикнул:

— Я просто хотел сказать, что многие торговцы используют нищих, но большинство из них нас презирает. Редко кто слушает меня с таким уважением, как ты. Вот и всё.

Лицо Лоуренса залила краска. Ему было стыдно сказать нищему, что хвали не хвали, а больше денег он от этого не получит.

— Всё на самом деле просто. Когда этот торговец привозит груз, через щели просыпается соль. Я по запаху понимаю, что ей солили рыбу или мясо, и под алкоголь её можно было бы лизнуть. Очень вкусная соль. Поэтому я и решил, что он торгует солью.

Чем дальше заходишь в глубь материка, тем дороже становится соль. Эйб говорила, что закупает статуэтки в портовом городе. Проще простого запихать морскую соль в ящики со статуэтками. Вполне возможно, что она завозит соль тайно. Раз она довольно давно работает с Церковью, её наверняка не особо строго досматривают на въезде. Она в привилегированном положении.

— Вот так-то. Ещё что-нибудь хочешь узнать?

В расхристанной фигуре нищего было что-то возвышенное, и Лоуренсу так казалось отнюдь не потому, что тот дал ему настолько ценную информацию.

— Ты поделился со мной секретом счастливой жизни. Этого более чем достаточно.

Порой золотой слиток можно найти и в придорожной канаве.

Похоже, Эйб действительно вела дела с Церковью. А епископ разбрасывается огромными деньгами в каких-то политических целях. В таком случае ничего удивительного, что Эйб готова рискнуть ради приличного барыша. Ведь так славно закупать статуэтки по дешёвке, а после освящения продавать в разы дороже.

Странно только одно.

Торговля статуэтками поставлена на поток и приносит стабильный доход, разве она может рухнуть в одночасье? Может быть, Эйб не рассматривают всерьёз или же Церковь нашла обходные пути, чтобы обойтись без поставщика? Эйб приняла решение покинуть город, но обрубать все концы не хотела, надеясь, что в следующем году их сотрудничество возобновится. Хотя рассчитывать на такое весьма смело.

Судя по словам нищего, Эйб в ярости орала так громко, что её было слышно снаружи. Но Лоуренс не мог отыскать причину такого гнева и разрыва отношений. В торговле нередко случается, что деловые партнёры находят предложение получше и разрывают сделку, а ты остаёшься с гниющим на складе товаром.

Конечно, такое очень расстраивает, и чем доверительнее были отношения между партнёрами, тем больнее от предательства. Но Эйб не настолько неопытная торговка, чтобы не понимать: криком делу не поможешь. И разве Церковь не знает, что Эйб из аристократического рода, хоть и разорившегося?

Эйб говорила, что есть один торговый дом, где знают о её высоком происхождении. Разумеется, тогда и Церковь должна быть в курсе, ведь она даст фору любому торговому дому по части добывания сведений. Не верится, что епископ, закатывающий банкеты для знати, так просто слил Эйб. Ведь она может быть ему во многом полезна.

Или же она перестала быть полезной? Может быть, поэтому она и решилась провернуть сделку с едва знакомым ей торговцем на огромную сумму в несколько тысяч торени? От отчаяния? Или из желания начать всё заново? Это не может быть просто прихотью: ставки чересчур высоки.

А может, он слишком много тревожится, ища подвох там, где есть просто желание ухватить куш? Если предположить, что Эйб пытается заманить его в ловушку, то вариантов тут немного. Либо она сбежит с товаром, получив от Лоуренса деньги, либо убьёт его во время перевозки товара, либо же она в сговоре с торговым домом и те перепродадут Холо.

Но всё это выглядит слишком нереально. За исключением того, что Холо придётся выдавать за девушку благородных кровей, предложенный Эйб план действий абсолютно законен: сделка будет совершаться в присутствии нотариуса, и у Лоуренса будут письменные доказательства. Если он отправит их в торговую гильдию в другом городе, то свяжет противнику руки.

К тому же Лоуренс не думал, что Эйб настолько его недооценивает и рассчитывает убрать с дороги довольно нехитрыми способами. Может, она в самом деле ничего не замышляет? Сделки всегда балансируют между доверием и подозрением. Лоуренс не доверял Эйб полностью, но для сбора сведений у него было не так много времени, иначе сделка вообще не состоится.

Ему придётся принять решение.

В раздумьях Лоуренс направил свои стопы к трактиру «Бестия с рыбьим хвостом».

Теперь, когда Совет Пятидесяти принял решение, а оно уже было сообщено по секрету всему свету, могли всплыть новые подробности.

Лоуренс дошёл до трактира, но внутри не было ни души, и тогда он обошёл здание сзади, где и обнаружил уже знакомую ему девушку.

— Да ты опять в такую рань, — произнесла трактирщица, намывая огромный кувшин для вина.

— Но недовольное лицо у тебя из-за холодной воды.

— Может, по этой же причине я так холодна с тобой, — рассмеялась девушка.

Она вытерла кувшин пеньковой тряпкой и отложила её в сторону.

— Как ты думаешь, сколько торговцев уже приходили ко мне поговорить?

И все они, разумеется, преследовали свою выгоду.

Лоуренс не знал, сколько человек в городе хотели нагреть руки на торговле пушниной, но, похоже, Эйб верит, что они могут получить свою долю. Получится ли? Это тоже беспокоило Лоуренса.

— А ты не думала, что их влечёт сюда твоя красота?

Трактирщица хихикнула:

— Улыбка стоит золота, слова — серебра. Как думаешь, сколько грубиянов пихали мне медяки?

Таких наверняка было не мало, но и не много.

— Должен признаться, я тоже пришёл задать довольно грубый вопрос.

— Да это понятно. Стоит только намекнуть торговцу, что можно что-то получить, так он не преминет явиться. Ну, что ты хочешь спросить?

Похоже, тряпку она отложила не для того, чтобы поговорить с Лоуренсом, а просто чтобы вылить воду из кувшина, который был настолько огромным, что туда могла бы поместиться Холо целиком.

— Это насчёт Совета Пятидесяти, — сказал Лоуренс без всяких прелюдий.

Вообще-то, за такую грубость его вполне могли выгнать пинками со двора. Но девушка пожала плечами и ответила:

— Решение, похоже, принято. Говорят, что скупать пушнину позволят. Но только не в долг.

Это соответствовало тому, что сказала Эйб.

Пока Лоуренс раздумывал, насколько ценны эти сведения, девушка смела ногой в угол шкурки от винограда и добавила:

— Вчера много посетителей было, все меня пытали на эту тему. Ну хоть бы кто любовное письмо принёс, а.

— Договор купли-продажи — вот что любовное письмо для торговца, — ловко вывернулся Лоуренс.

— Это да, одной любовью сыт не будешь, — сказала трактирщица. Затем хмыкнула и с чувством собственного достоинства рассмеялась, всем своим видом говоря, что женщины не такие.

Лоуренс сочувственно улыбнулся, понимая, что если примется с ней флиртовать, то ничем не будет отличаться от подвыпившего посетителя.

— Я сыт одним лишь взглядом. Пожалуй, я должен поблагодарить тебя за угощение.

Трактирщица замерла на секунду, а потом похлопала Лоуренса по плечу красной от холодной воды рукой:

— Господин, какой вы хитрый! Вы у меня эту фразу с языка сняли.

Лоуренс рассмеялся, но оставался сосредоточенным. Странно, что вчера ночью сюда пришло много торговцев, которые пытались выведать что-то у девушки. Если они и так всё знали от своих знакомых, зачем им нужно было удостоверяться в полученной информации у какой-то девушки из придорожного трактира? Может быть, девушка близка к первоисточнику? Или картинка в её голове сложилась благодаря сведениям, которые она выудила из вопросов торговцев?

— А те, что приходили сюда вчера, это постоянные посетители?

— Постоянные?..

Девушка отжимала тряпку, и её руки совершенно заледенели. Она сморщила лицо и выдохнула, изо рта пошёл пар.

— Пятьдесят на пятьдесят. Только…

— Только?

Трактирщица украдкой огляделась и продолжила приглушённым голосом:

— Последнее время приходит много гостей без чутья. Только ты сумел задать правильные вопросы.

— Ну ладно тебе, — сказал Лоуренс с деловой улыбкой на губах.

Выражение лица девушки смягчилось.

— Таким я ничего не рассказываю. У иностранных торговцев ушки на макушке, да вот язык за зубами держать не умеют. Приходят и заявляют с порога: «Так, я слышал, что пушнину можно будет скупать только за наличные, — что, правда?» Совсем чокнутые.

— Никудышные они торговцы. — Лоуренс обезоруживающе улыбнулся, но на сердце у него было неспокойно.

Если бы все торговцы были такими бесхитростными, торговаться было бы куда проще. Вдобавок не только иностранные торговцы допускают подобные оплошности. Конечно, жители каждого города пребывают в полной уверенности, что выходцы именно из их города самые способные, но это просто распространённое заблуждение.

Даже если допустить, что они ведут себя так специально, то какова цель? Возможно, они с напускной бравадой говорили о решении Совета, чтобы показать, как много им известно, и тем самым припугнуть местных торговцев. А может быть, это были ростовщики и менялы, которые, зная, что купить меха можно только за наличные, стремились завысить курс обмена валют и процент на долг.

Однако иностранным торговцам нет пользы в том, чтобы распространять ложные сведения, поэтому, похоже, Эйб сказала правду о решении Совета.

Если предположить, что торговцы за городом, преследуя каждый свою выгоду, объединились, то они вполне могли задумать посеять смуту среди своих противников, но тогда по городу ходили бы разные версии решения Совета. Но приближённые к Совету горожане знают, какое было вынесено постановление, поэтому заронить зерно сомнения таким образом практически невозможно.

Эйб сказала, что узнала новость от своего доверенного лица в Церкви. Гадать, правда это или нет, можно долго, а здесь есть шанс разузнать кое-что, что способно навести на правильный ответ.

— Кстати.

— Да?

— Хочу спросить кое-что о местной Церкви.

— Да тише ты!.. — Девушка изменилась в лице.

Она схватила его за руку и через приоткрытую дверь чёрного хода втолкнула Лоуренса внутрь трактира. Затем она осторожно выглянула наружу через щель, чтобы убедиться, что никого нет.

Лоуренс недоумевал, что происходит, когда девушка обернулась к нему и заговорила:

— Раз ты хочешь спросить про Церковь, значит, что-то ты уже знаешь.

— Ну… так.

— Плохого не посоветую. Не связывайся с ней!

В этом узком коридорчике у чёрного хода, в пустом трактире, её слова прозвучали так серьёзно, что с лица Лоуренса сползла маска самодовольного торговца; он едва успел спохватиться.

— Здесь идёт борьба за власть, верно?..

Судя по её лицу, он попал в яблочко. Ну, или девушка обладает актёрскими талантами Холо.

— Мы подаём необычные блюда. И Церковь делает у нас заказы для своих банкетов.

Это подтверждало слова нищего. И здесь действительно одно из немногих мест, где Церковь может заказать любое мясное блюдо.

Девушка поскребла затылок и со вздохом сказала:

— Я не понимаю сложных вещей. Но знаю, что они приглашают к себе всех, кто при власти. Один раз мы две ночи напролёт готовили еду для какой-то важной церковной шишки издалека.

Сановник Церкви из далёких краёв. Если это правда борьба за власть, то Лоуренс отлично понимал, что здесь происходит. Разговор принимал странный оборот.

— Значит, Церковь постепенно укрепляет свою власть.

— Да. И они очень трясутся за свою репутацию, будто гончар над ещё не схватившейся глиной. Бедным много подают. Но загадка, откуда они берут на всё деньги. И кто знает, что они могут сделать с теми, кто сболтнёт лишнего… Люди шепчутся, что тот, кто попадётся на глаза Церкви, не сможет оставаться в городе.

— Если так, то разве не опасно, что ты это всё рассказываешь? — спросил Лоуренс, немного подавленный тем, что она поведала.

— Я не каждому встречному говорю.

У Лоуренса личина торговца, у девушки — личина трактирщицы. Обратная сторона обратной стороны и есть фасад. Так что же сейчас перед ним?

— Просто на будущее хочу знать причину твоей откровенности.

— Ну, знаешь… — Девушка хитро улыбнулась и приблизила к нему лицо. — От тебя пахнет другой женщиной.

Лоуренс не мог сделать шаг назад, так как за его спиной была стена; ему ничего не оставалось, как смотреть ей прямо в глаза.

— Задето твоё самолюбие?

— Есть немного. В тебе чувствуется что-то, что ужасно цепляет уверенных в себе девушек. Тебе, наверное, не раз это говорили.

Увы, ровно наоборот: Лоуренса вечно отшивали служанки на постоялых дворах. Поэтому он мог только тихо покачать головой в ответ.

— Ну, тогда остаётся одно. Ты совсем недавно встретил женщину, с которой ты сейчас.

Нужно быть начеку. Это что, женская интуиция такая?

— Это потому, что ты очень добрый. Когда ты один, никто не обращает на тебя внимания, но стоит рядом появиться женщине, как начинаешь притягивать взгляды. Ты как барашек. Когда он бродит один, на него охотиться неинтересно. Но стоит рядом появиться волчице, как в остальных хищниках просыпается азарт.

Вряд ли хоть одного мужчину в мире порадовало бы сравнение с барашком, но парадокс в том, что рядом с ним действительно находится волчица.

Человек ли вообще эта девушка?..

— Поэтому я хочу, чтобы ты привёл сюда, в трактир, свою спутницу.

Если тебя не интересуют ни деньги, ни слава, то, наверное, такие события добавляют перца в повседневную жизнь. Вопреки его ожиданиям, именно это трактирщица захотела в обмен на рассказанное ею.

— Это приглашение я от тебя уже получал.

В ответ девушка раздосадованно улыбнулась и слегка ткнула его в грудь:

— Какой ты невозмутимый, прямо бесишь.

— Это потому, что я барашек. Бедны мы на эмоции, — сказал Лоуренс и положил руку на дверную ручку. — Разумеется, я никому не скажу о нашем разговоре.

— Даже своей спутнице? — рассмеялась девушка.

«Может быть, именно такие задиры в моём вкусе, а не тихони», — подумал Лоуренс и вышел.

— Ну, ты всё мне поведал как было?

— Не утаил ни слова.

Лоуренс застал Холо в той же позе: она читала книгу, лёжа на животе и помахивая хвостом.

— Нужно преподать урок этой девчонке на тему территории. — Холо довольно взглянула на Лоуренса. — Зато до тебя наконец начало доходить.

— Чтобы не натягивать вожжи и чувствовать себя свободной, умная лошадь предугадывает движения хозяина.

Холо довольно улыбнулась.

— Ну, — сказала она, потянувшись, — что ты обо всём этом думаешь?

Похоже, Эйб можно верить в том, что она торговала с Церковью каменными статуэтками, пока не разругалась. И что решение Совета действительно было принято именно в той форме, в какой она его изложила.

Что беспокоило Лоуренса, так это стремление Церкви укрепить свои позиции, — видимо, Церковь хочет основать в городе кафедральный собор. Кафедральные соборы обладают значительной властью, и его могли построить по рекомендации местных сливок общества и служителей Церкви, но, как правило, местные священники противились возведению собора, так как его появление ведёт к возникновению нового органа власти.

Конечно, всё решали деньги и связи.

Если здесь построят кафедральный собор, епископ местной Церкви из человека, которого назначили на эту должность, станет человеком, который на неё назначает. Он получит право взимать с доходов местных церквей отдельный налог, а также будет иметь решающее право голоса при одобрении кандидатур местных управленцев.

Он будет обладать полной властью. Грубо говоря, он сможет отправить на костёр любого, кто выступит против него. Привилегий много, но самый большой интерес для епископа представляют сбор денег с церквей и абсолютная власть.

Девушка из трактира предполагала такое развитие событий, поэтому и опасалась говорить что-то против Церкви. И теперь понятно, почему Эйб, поссорившись с Церковью, хотела покинуть город и даже не думала о возобновлении торговых отношений через год.

Чего Лоуренс не понимал — зачем она вообще с Церковью поссорилась. На её месте Лоуренс даже грязи согласился бы выпить, лишь бы не злить Церковь. Если он поймёт, в чём дело, то, может, и не такая плохая идея — рискнуть в этой азартной игре.

Если допустить, что решение Совета принято под давлением стремящегося к господству епископа и защищает экономические интересы города, то план Эйб шёл вразрез с интересами Церкви. В таком случае их жизнь может оказаться под угрозой.

Если иностранный торговец умирает или исчезает сразу после выгодной сделки, подозрение падает на местные власти, потому что могут быть затронуты их интересы. Лоуренс состоит в торговой гильдии Роуэна, и, если он чётко даст это понять, епископ на пороге строительства кафедрального собора не пойдёт на такие крайние меры.

Вдобавок прибыль, на которую рассчитывала Эйб, выглядела огромной в глазах торговца, но в масштабах города — не больше горчичного зёрнышка. Вряд ли такая маленькая сумма привлечёт чьё-то внимание — по крайней мере, это не будет вопросом жизни и смерти. Конечно, есть люди, готовые убить за пару тысяч серебряных монет, но всё же…

Всё это Лоуренс изложил Холо. Сначала она слушала внимательно, однако к концу рассказа расслабилась и развалилась на кровати. Но Лоуренс не рассердился. У него не было причин сердиться на неё.

— Что думаешь? — спросил Лоуренс.

Холо зевнула и вытерла хвостом уголки глаз.

— Не вижу никаких просчётов в твоём рассказе. Выглядит всё довольно разумно.

Лоуренс хотел было спросить, соглашаться ему на сделку или нет, но остановился. Он торговец, и ему принимать решение.

— Я Мудрая Волчица, а не богиня. Если ты хочешь возложить на меня ответственность за решение, я просто исчезну с глаз твоих.

— Перед крупной сделкой полезно услышать мнение другого человека.

— Хах, и это несмотря на то, что ты уже принял решение?.. Неужели передумаешь, если я начну слёзно тебя умолять? — Холо ехидно улыбнулась.

Но Лоуренс знал, как он должен ответить.

— Даже если я не послушаюсь, ты всё равно будешь ждать меня на постоялом дворе. Я закончу сделку и вернусь. Ничего более.

Холо зашлась хриплым кашлем и потёрла горло.

— Ого, да ты стал мужчиной, раз не залился краской до ушей, когда произносил это.

Лоуренс уже привык не обращать внимания на её подколы. Это у Холо было чем-то вроде приветствия.

— Впрочем, твоё лицо ходило ходуном, когда ты это рассказывал.

Лоуренс открыл было рот, но она продолжила:

— Но я не говорю, что это плохо. Во время охоты самцы выглядят привлекательнее всего.

Настала очередь Лоуренса смущённо почесать нос. Если он не найдётся с ответом, Холо рассердится.

Он нарочито вздохнул и, подыгрывая девушке, сказал:

— Но ты ведь хочешь, чтобы я иногда на тебя поглядывал.

— Разумеется, — радостно рассмеялась она. — Кстати, если сделка провалится, что будет со мной?

— Ты выступаешь залогом, и, если мы не вернём деньги, тебя перепродадут.

— Ох… — Холо лежала на животе, положив голову на руки и болтая в воздухе хвостом и ногами. — Ты поэтому так беспокойно спал?

— И поэтому тоже.

Если сделка сорвётся и они не смогут вернуть долг, Холо станет собственностью торгового дома. Конечно, она не будет сидеть сложа руки в ожидании, пока её продадут. Это его успокаивало, но не давало повода для оптимистичного прогноза, что Холо помчится к нему под крыло, перекусив верёвку.

— Если так случится, я поищу себе другого, более умного партнёра, — заявила она, зло поблёскивая янтарными глазами.

— Ну да, от такого козла, который не может вернуть долг, лучше бежать, сверкая пятками, — ответил провокацией на провокацию Лоуренс.

Мудрая Волчица, однако, на неё не клюнула.

— Какое громкое заявление от мальчишки, который чуть не разрыдался, когда я в прошлый раз едва не ушла.

У Лоуренса было такое лицо, будто он проглотил грецкий орех вместе со скорлупой.

Холо обнажила клыки в довольной улыбке и завиляла хвостом. Вдруг хвост её замер, и она изменилась в лице.

— Но я помогу тебе, потому что доверяю, — произнесла она с серьёзным лицом.

Лоуренс почесал подбородок и погладил бородку:

— Разумеется.

Смеркалось.

Красное солнце медленно опускалось за горизонт, то там, то тут загорались фонари. С наступлением темноты становилось холодно, и люди спешили домой, подняв воротники до самого носа.

Лоуренс любовался вечерним городом, а когда солнце село и улицы опустели, закрыл ставни. Холо по-прежнему листала книгу при свете масляной лампы.

Книги были сложены в хронологическом порядке, и Холо читала с самых недавних. Если учесть то долгое время, которое она провела в деревне Пасроэ, лучше бы ей начать с древних хроник, но, видимо, Холо нарочно читала в таком порядке, чтобы сохранить самообладание.

В любом случае оставалось всего два тома, а шансы, что она найдёт то, что ищет, были высоки. Холо очень волновало, что будет дальше, и она заявила, что хочет продолжить чтение даже вечером. Поэтому Лоуренс разрешил ей читать при свете лампы с условием, что она будет держать книги подальше от копоти и огня.

Холо весь день валялась на кровати, но была одета так, будто в любую секунду собиралась отправиться в путь. Это было не из-за царившего в комнате холода, а из-за предстоящих переговоров с Эйб.

— Уже пора, пойдём?

Насчёт точного времени переговоров они не условились, но любой торговец понимал, какое время подразумевается под словом «вечером». Когда Лоуренс спустится сегодня вниз и будет ждать Эйб вместе с Холо, его наверняка будет потряхивать от предвкушения большого куша, словно начинающего торговца.

Однако Эйб неприлично опаздывала. Возможно, так она хотела проверить серьёзность их намерений.

Она не сказала, что они должны встретиться на закате дня, потому что торговцы торгуют до сумерек, пока можно делать записи, не зажигая свечу, а затем ещё нужно время, чтобы вернуться на постоялый двор. Вполне возможно, что она решила переждать, когда схлынет волна возвращавшихся домой людей.

Если прислушаться, то понятно, в какие комнаты заходили вернувшиеся постояльцы. Лоуренс сопоставил это с количеством комнат и понял, что Эйб вот-вот должна вернуться.

— От торговцев одни проблемы. — Холо захлопнула книгу, села на кровати и потянулась.

И обычной девушке стало бы ясно: он нервничает, пытаясь вычислить идеальное время.

— Если мне надо держать лицо даже в собственной комнате, когда мне вообще можно быть собой? — полушутливо сказал Лоуренс.

Холо встала с кровати и задумчиво поправила хвост и уши под накидкой.

— Некоторое время спустя после нашей встречи… Нет, даже сейчас ты прячешься под маской.

— Я впервые путешествую с женщиной. Чтобы привыкнуть, нужно время.

Кроме того, он вообще впервые с кем-то может быть откровенным. Ему ещё не встречался человек, с которым было бы так комфортно.

— Когда мы только познакомились, у тебя ноздри от гордости раздувались, когда ты шёл рядом со мной.

— А сейчас твой хвост раздувается, когда ты видишь меня рядом с другой женщиной, — парировал Лоуренс.

В ответ на его выпад Холо вздёрнула подбородок и горделиво рассмеялась:

— Если самец пережил несколько линек, его становится трудно узнать — настолько он хорош.

— Эта фраза подходит для любого случая, когда сближаешься с человеком.

— Болван. Это у людей есть поговорка «Пойманную рыбу не кормят».

— Ты рыбка, которая сама прыгнула ко мне в телегу, так что поговорка эта ни при чём. Более того, я с тебя ещё и плату за проезд и корм потребовать должен, — сказал Лоуренс и попятился.

Его пронзил острый взгляд Холо: та вовсе не восприняла разговор как шутку. Её глаза сверкали в дрожащем свете масляной лампы.

Да где же он ошибся? В манере поведения? Или он попался в её ловушку? Или его ответный выпад ей не по душе?

— А… Хм… Я просто хотела сказать: не забывай того, что было раньше.

Лоуренс послушно кивнул, хотя понятия не имел, что она имеет в виду.

Иногда Холо вела себя по-детски, и, возможно, её разозлило, что Лоуренс не только не дал загнать себя в тупик, но и смог атаковать. Она отступила, осознав своё слабое место.

Лоуренс вздохнул и слегка улыбнулся.

— Ты чем-то недоволен?

— Нет, тебе показалось, хотя… Нет.

Лоуренс прокашлялся и спросил Холо, глядя на неё в упор:

— Ты умеешь читать мысли?

Этот вопрос он уже задавал ей на полном серьёзе при первой встрече.

Девушка загадочно улыбнулась, склонила голову набок и приблизилась к нему.

— Болван.

— Ай!!!

Холо больно пнула его по ноге. С улыбкой она грациозно обошла его и положила руку на дверную ручку.

— Идёшь, нет?

«Когда мы только познакомились, ты надо мной так не издевалась», — хотел сказать Лоуренс, но проглотил невысказанное замечание. И вышел из комнаты вслед за девушкой.

«Не забывай того, что было раньше». Так сказала Холо, но забыть это было невозможно. В её словах таился глубокий смысл. Время нельзя повернуть вспять, и людей оно не щадит.

Лоуренс знал это. Разумеется, знала и Холо.

— Конечно, я могу спокойно держать тебя за руку, потому что мы уже долго путешествуем вместе. Однако… — сказала Холо, и её лицо на секунду подёрнулось печалью, — разве поэты не слагают стихи о том, как им хотелось бы остаться в прошлом?

На мгновение Лоуренсу показалось, что это её очередной ход, но он понял, что ошибся.

Слова Холо поразили его. Она осознавала, что их путешествию скоро конец, и ясно дала понять, что жалеет о том, что нельзя вернуть время назад. Она всегда философски относилась к будущему, но в этот раз было не так.

Лоуренс был рад, что ей хотелось вернуться в прошлое, к моменту их встречи, а не на сотни лет назад, когда она впервые пришла в деревню или вообще когда покинула родину.

Обуреваемый чувствами, он сжал ладошку Холо.

— Тебе, может, и ничего, но если мне опять придётся это всё пережить, я умру от усталости, — сказал он со скептической улыбкой.

Холо придвинулась к нему, когда они спускались по лестнице.

— Не беспокойся, я буду рядом в твой смертный час, — сказала она злорадно.

Лоуренс мог только горько улыбнуться в ответ.

Пока они спускались на первый этаж, до него дошло, что она вовсе не шутила. В силах Холо отсрочить возвращение на родину, однако отсрочить день смерти Лоуренса невозможно. Её путешествие может не заканчиваться никогда, но быть вдвоём вечно у них не получится.

Внезапно Лоуренс понял, почему она ему не ответила, когда в Терэо он спросил, что она собирается делать по возвращении на родину.

Такие мысли крутились в его голове, когда они спустились на первый этаж и Холо высвободила свою руку. Лоуренсу было бы неловко входить в комнату, ведя девушку за руку — пусть это даже была Холо, — но и отпустить её руку первым у него не достало бы смелости, поэтому она несказанно его выручила. Она всегда отличалась особой чуткостью. В то же время это движение было ответом на вопрос, что она будет делать, когда вернётся на родину.

Лоуренс был спокоен и смог придать своему голосу больше уверенности, чем обычно, когда поздоровался с ожидающими их Эйб и Арольдом.

— Извините, что заставили ждать.

— Ну, приступим, — хрипло сказала Эйб.

— Что ты разузнал и что решил?

Холо в представлении не нуждалась. Её горделивая осанка и полускрытое под капюшоном лицо говорили сами за себя.

Продажа Холо не была целью как таковой, но всё же в грубоватом поведении Эйб читалась скупость.

— Я узнал, что ты действительно торговала с Церковью каменными статуэтками, что ты с Церковью рассорилась и что меха действительно можно будет купить только за наличные деньги. — Говоря это, Лоуренс не отводил взгляда от лица Эйб. Следить за выражением лица собеседника — основа основ переговоров.

Эйб искусно скрывала свои эмоции, и Лоуренсу ничего не удалось прочесть. Впрочем, он не особо и надеялся. Это была всего лишь разминка перед состязанием.

— Мой опыт торговца и чутьё подсказывают, что ты сказала правду.

— О, — равнодушно выдохнула Эйб. Ей не привыкать к таким беседам.

— Одно только меня беспокоит.

— Что же?

— Почему ты рассорилась с Церковью?

Спрашивать было бесполезно, но Лоуренс решил всё-таки попробовать в надежде, что сможет сопоставить ответ Эйб с тем, что он узнал в городе, и попытается понять, лжёт она или нет.

Сидящая рядом Холо, вполне возможно, могла это определить, но возлагать все надежды на неё означало бы, что он доверяет ей, будто ясновидящей. Нет, лучше самому пораскинуть мозгами и понять.

В конце концов, будут они продавать Холо или нет, зависит только от Лоуренса, значит, и вся ответственность за принятое решение должна лежать на нём.

— Почему мы рассорились?.. Я знала, что тебя это заинтересует, — сказала Эйб и зашлась кашлем.

Наверняка она лихорадочно размышляла, что сказать. Если Эйб не удастся уговорить Лоуренса на сделку, то её планы не просто нарушатся — они рухнут. Возможно, она сейчас гадает, что же ему удалось разузнать в городе.

Если она сейчас солжёт, то её слова не совпадут с тем, что слышал Лоуренс, и обман вскроется в одну секунду.

— Местный епископ — настоящее ископаемое. Он всё вспоминает дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, — начала свой рассказ Эйб. — В юности он приехал сюда как миссионер и прошёл все круги ада, выжить в которых ему помогла жажда власти. Больше всего на свете он желал стать влиятельной, заметной фигурой. Поэтому он хочет построить здесь кафедральный собор. И стать в нём архиепископом.

— Архиепископом…

Это слово — синоним слова «власть».

Эйб кивнула и продолжила:

— Как ты уже знаешь, я происхожу из разорившегося аристократического рода. Когда я налаживала торговые связи в местных окрестностях, то услышала, что в городе есть епископ, охочий до денег, но не умеющий их делать. Это и был реносский епископ. Он пытался прибрать к рукам торговлю пушниной при помощи подвластного ему торгового дома и пожертвований, но у него ничего не получалось, и Церковь терпела убытки. Его дела были совсем плохи, и тут появилась я с предложением убить двух зайцев разом.

— Торговля статуэтками?

— Верно. Но я не только продавала ему статуэтки. Я ведь из знатного рода, приближённого к правящим кругам королевства Винфрид. У меня остались там связи. Я свела его с тамошним архиепископом, обладающим огромной властью.

— Вот оно что, — невольно прошептал Лоуренс.

Если это так, то статуэтки, скорее всего, изготавливали странствующие камнерезы, которых архиепископ нанимал для поддержания собора в хорошем состоянии. Обычно камнерезов принимают на временную работу, и когда они заканчивают реставрацию сложного убранства, то либо уходят в другой город, либо берутся за мелкие заказы.

Но объём таких работ ограничен, поэтому возникали конфликты с теми камнерезами, которые постоянно проживают в городе. Ирония заключалась в том, что пришлые мастера, как правило, были более искусными, ибо проводили всё свободное время в оттачивании умений, и только они могли взяться за реставрацию сложного каменного убранства собора.

Поэтому в крупных городах, где были кафедральные соборы, местные камнерезы волновались всякий раз, когда собору требовался ремонт: они переживали, что у них отнимут работу и они останутся без средств к существованию. Поэтому идея Эйб, требующая работы по камню, избавляла их от тревог.

Эйб была спасением для города, бродячих мастеров и кафедрального собора, который желал нанимать камнерезов только тогда, когда в них нуждался. Благодаря своей задумке, Эйб смогла представить архиепископу епископа из Реноса, чтобы тот смог потом наживаться на торговле статуэтками.

Идеальный вариант. Все остаются в выигрыше.

— Я рада, что ты понял. Ты верно уловил суть. Я довольствовалась небольшой прибылью от продажи статуэток, потому что рассчитывала, что он станет архиепископом. Эх! — В голосе Эйб звучали металлические нотки.

Лоуренс не мог понять, она играет или действительно еле сдерживает гнев. Однако пока всё, что она говорила, соответствовало тому, что он уже знал. И даже звучало более чем правдоподобно.

— Зарабатывая деньги со мной, он упрочил своё влияние, и клика вокруг него стала догадываться, каковы его истинные намерения. Тогда он начал избавляться от тех, кто вставал у него на пути. Нынешняя ситуация предоставила ему отличную возможность избавиться и от меня. Епископ мне многим обязан. Возможно, он думает, что чем дольше я буду рядом с ним, тем больше потребую, когда он возвысится. Разумеется, он не ошибся. Я имею на это право. Но он решил, что гораздо выгоднее иметь дело с уже зарекомендовавшей себя торговой гильдией, чем с частным торговцем, и ждать, пока тот сделает себе имя. Я понимаю его мотивы. Но смириться с его решением не могу.

Гнев, сжигающий человека, видно в его глазах.

— Поэтому мы разругались в пух и прах.

Холо сидела так тихо, что можно было подумать, что она спит.

Лоуренс ещё раз прокрутил в голове рассказанную Эйб историю. В ней не было никаких шероховатостей. Она была настолько гладкой, что даже подозрительно. Если это всё было ложью, то до такой степени продуманной, что Лоуренс был бы не против иметь с Эйб дело.

— Вот оно что. Поэтому тебе трудно обратить в деньги статуэтки, что сейчас хранятся на складе, и поэтому ты не можешь спокойно ждать Северного похода.

Эйб молчала, спрятав лицо под капюшоном. Трудно было поверить, что ещё минуту назад она была такой словоохотливой.

Лоуренс медленно сделал глубокий тихий вдох. Набрав полную грудь воздуха, он закрыл глаза. Если сомневаться в каждой, даже логично изложенной, истории, то так можно вообще никогда сделки не заключить. Или же он на неё просто купился?

Пожалуй, только торговцы, которые постоянно обманывают сами и бывают обманутыми, могут почуять, что к чему.

— Всё ясно, — произнёс Лоуренс, наконец выдыхая.

Он заметил, что плечи Эйб дрогнули.

Лоуренс был уверен, что это было непроизвольное движение. Ни один торговец не способен остаться бесстрастным в такой момент.

— Давай обговорим подробности.

— Отлично. — Кажется, Эйб улыбнулась под капюшоном.

Она протянула ему руку. Лоуренс пожал её. Рука Эйб чуть заметно дрожала.

Через час Эйб, Лоуренс и Холо втроём отправились в город. Вовсе не для того, чтобы отметить сделку. Торговцы не поднимают бокал до тех пор, пока не получат свою прибыль.

Они не знали, когда именно Совет огласит решение и множество торговцев хлынут в город, чтобы прибрать к рукам всю пушнину, поэтому раздобыть деньги нужно как можно скорее. Они шли в торговый дом, который должен был дать им денег в долг под залог Холо.

Этот торговый дом носил имя Делинка.

Он располагался в удачном месте — возле порта, но здание было маленьким и без разгрузочного двора. Флажок торгового дома тоже был небольшим и скромно болтался на входной двери. Однако каменная кладка здания была сделана на совесть, между блоками не прошёл бы и волос, а само пятиэтажное строение стояло немного особняком от других домов.

Получше приглядевшись к флажку в неровном свете масляного фонаря, Лоуренс понял, что это была вышивка высочайшего качества, и на фоне серых камней она излучала достоинство, подобное тому, какое излучает маленький гигант, — всё указывало на то, что перед вами солидный торговый дом, который далеко не новичок в торговом деле.

Похоже, этот торговый дом не любит оказываться в центре внимания.

— Меня зовут Рузз Эрингин, я представитель торгового дома Делинка.

Обычаи торговцев отличались так же сильно, как и их товары.

Поприветствовать Лоуренса и его компаньонов вышли четыре человека, каждый из них выглядел так, будто управляет торговым домом, и трудно было понять, кто же из них главный.

Лоуренс слышал, что там, где торгуют людьми, качество товара оценивают сразу несколько человек. Видимо, эти четверо как раз и были оценщиками.

— Крафт Лоуренс.

Лоуренс обменялся рукопожатием с Эрингином.

Рука Эрингина была вялой, на его лице блуждала неясная улыбка; невозможно понять, о чём тот думает. Если торгуешь овцами, твой голос становится похожим на собачий, а если торгуешь людьми… Видимо, обретаешь такую улыбочку.

Холо пожала ему руку после небольшой задержки, при этом взгляд у него был как у змеи или ящерицы.

Эйб сняла капюшон, но здороваться ни с кем не стала. Кто знает, может, именно этот торговый дом участвовал в сделке, когда продавали её саму.

— Пожалуйста, садитесь, — пригласил их Эрингин, и они уселись на обтянутые сукном стулья. Внутри они были набиты хлопком — стулья высочайшего качества.

— Достопочтимая глава рода Боланд уже обо всём мне поведала. — Этими словами Эрингин дал понять, что не хочет тратить время на пустую болтовню.

Лоуренс не собирался торговаться. Он понятия не имел, сколько может стоить девушка-аристократка.

— Я хочу спросить только одно. Лоуренс, вы ведь состоите в торговой гильдии Роуэна?

Трое мужчин стояли за спиной Эрингина и молча сверлили Лоуренса глазами. Лица всех троих ничего не выражали, но именно это придавало окружающей обстановке какую-то тревожность. Это угнетало даже привыкшего к деловым переговорам Лоуренса. Возможно, так они давали понять, что пытаться обмануть их бесполезно.

— Да, верно, — коротко ответил Лоуренс, и в ту же секунду гнетущая атмосфера рассеялась.

Они действительно таким образом хотели прижать Лоуренса к ногтю.

— Роуэн, значит. Что ж, выходит, ты не раз вёл дела с лордом Голденсом. Он чрезвычайно проницателен.

Лоуренс невольно напрягся, услышав имя ключевой фигуры в своей гильдии, хоть и понимал, что это сказано специально, чтобы дать ему понять, что бежать будет некуда.

— Что ж, раз ты принадлежишь к такой гильдии, тебе можно доверять. И твоя спутница, вне всяких сомнений, благородного происхождения. С вашего позволения, я оглашу решение, к которому мы вчетвером пришли.

Эйб говорила, что думает получить две с половиной тысячи серебром.

Улыбка Эрингина стала шире.

— Мы даём две тысячи торени.

Не так много, как они рассчитывали, но и такая сумма обещала принести огромную прибыль.

Лоуренс старался по возможности держать себя в руках, чтобы не выдать, что силы покидают его измученное напряжением тело. Эйб, похоже, чувствовала то же самое. Её лицо было неестественно спокойным.

— Госпожа Эйб поставила условие в две с половиной тысячи, но мы не можем заключать подобные сделки с одиночными торговцами. Эти деньги ведь для торговли мехами?.. Но взамен мы не возьмём обычную комиссию за выдачу и выдадим всю сумму целиком. Однако у нас нет такой суммы серебром, поэтому выплата будет произведена в люмионах, в количестве шестидесяти штук.

За один золотой люмион давали примерно тридцать четыре торени. Лоуренс плохо знал котировки в Реносе, но при обмене валют люмион обладал большим весом. Вполне может быть, что на эти деньги удастся купить больше шкур, чем на две тысячи торени.

Но ещё больше удивился Лоуренс тому, что они готовы выдать все деньги сразу.

Дорогая валюта имеет ценность сама по себе. При необходимости золотые и серебряные монеты можно переплавить, так что сфера влияния их была огромна, и, уж конечно, они ценились больше, чем сделки на бумаге.

Брать комиссию за выдачу наличных в долг было обычным делом. Но не в этот раз.

— Вы очень великодушны, — процедила сквозь зубы Эйб.

— Это вложение капитала. — Эрингин многозначительно улыбнулся. — Вы очень умны, госпожа Эйб. Вам удалось извлечь выгоду из ситуации в городе и личных связей. Этот успех поможет вам подняться ещё выше, и мы хотим быть к нему причастными. Кроме того… — Эрингин обратил свой взгляд на Лоуренса. — Вы, господин, очень удачливы. Вас двоих свёл перст судьбы, не иначе. Но вы не теряете голову от удачной сделки, потому что вы к таким привыкли. В торговле удача очень важна. Непривычный к ней человек может пустить всё под откос. Именно поэтому мы вам доверяем.

Лоуренсу польстила такая высокая оценка, но он заметил, что его похвалили только за везучесть. Он не понимал, радоваться этому или расстраиваться, и, кажется, сидящая рядом Холо хихикнула.

— Наша работа подобна поиску золотого прииска. И мы не жалеем денег, чтобы заполучить партнёра.

— Как мы получим деньги, которые заставят замолчать всех пустобрёхов?

Когда Эрингин услышал слова Эйб, его деланая улыбка исчезла и он стал самим собой.

— Ты собираешься закупить пушнину у Аркиэ? У тебя глаз-алмаз. Как ты на него вышла? Я бы с удовольствием тебя послушал.

— У меня голос охрип, больно говорить.

Они оба не шутили. В голосе Эйб звучала угрожающая твёрдость, в словах Эрингина было что-то от змеиной изворотливости.

Это была странная сделка, Лоуренсу ещё не доводилось в таких участвовать.

Конечно, деловым партнёрам не обязательно быть в хороших отношениях, но эти двое относились друг к другу совсем не по-человечески. Каждый волновался только о собственной выгоде. Это ясно читалось в воздухе.

— Передача денег? Когда хочешь.

— Что думаешь? — Эйб впервые за всё время обратилась к Лоуренсу.

Они это не обсуждали, поэтому Лоуренс сказал то, что думал:

— Невозможно крепко спать, когда ночь освещают такие яркие монеты.

Только благодаря сидящей рядом Холо Лоуренс смог немного приосаниться и выдавить из себя улыбку.

Эрингин сделал удивлённое лицо, затем пожал плечами и рассмеялся:

— Какой изощрённый ответ. Чем больше у человека денег, тем выше он задирает нос. В результате в переговорах он позволяет себе лишнего, а то и вовсе опускается до колкостей. Твои слова деликатны, но остры, как бритва. Нам всем стоит у тебя поучиться этому мастерству.

Неужели Эрингин каждый день имеет дело с такими огромными деньгами? Он с лёгкостью отказался брать комиссию за выдачу двух тысяч торени, а ведь это немаленькая сумма.

Ожидает ли это каждого поднявшегося торговца?

— В таком случае вам будет удобно получить деньги перед сделкой с пушниной?

Лоуренс подумал, что у Эйб должны быть соображения на этот счёт, поэтому не стал отвечать сразу, предоставив ей возможность высказаться, но она ею не воспользовалась.

— Да, спасибо.

— Договорились, — сказал Эрингин и протянул руку.

Лоуренс протянул свою, и они обменялись рукопожатиями; в этот раз рука Эрингина была немного твёрже.

Пропустив Холо, Эрингин повернулся к Эйб. Несмотря на столь жёсткий разговор, они соблюли приличия.

— Прочитаем молитву за успех сделки, — произнёс Эрингин и закрыл глаза, хотя по его виду нельзя было сказать, что он вообще верил в Бога.

Ради собственной выгоды торговец готов попрать Бога, и в этом было что-то божественное.

— Неприятный тип, — буркнула Эйб, когда они подписали целый ворох бумаг и наконец вышли из здания.

Она произнесла это с большим чувством, что для неё было нехарактерно.

— Я впервые столкнулся с таким человеком. Я почувствовал себя всего лишь маленькой торговой букашкой, — честно признался Лоуренс.

Эйб молча взглянула на него из-под капюшона.

— Ты правда так себя чувствовал? — через некоторое время спросила она.

— Да. Я кручусь изо всех сил, чтобы заработать одну-другую сотню торени, а тут совершенно другой уровень.

— При этом ты дал ему достойный ответ.

— Ты про золотые монеты?

Эйб кивнула и медленно зашагала вперёд. Лоуренс взял Холо за руку и последовал за ней. Похоже, Холо вжилась в роль: молчала и вела себя послушно, только рука её была чуть горячей, чем обычно. По всей видимости, ей тоже не понравился Эрингин.

— От таких, как мы, вряд ли можно ожидать подобных слов. Ты выбил Эрингина из колеи. Теперь не будет смотреть свысока на уличных торговцев.

— Я польщён, — сказал Лоуренс.

У Эйб заклокотало в горле, и она рассмеялась:

— А ты, часом, не наследник владельца какого-нибудь крупного торгового дома?

— Бывают вечера, когда я тоже так думаю.

— Сил моих больше нет, — устало прохрипела Эйб и сняла капюшон. Как ни странно, взгляд её не был колючим. — У тебя не пересохло в горле после всех этих разговоров?

Сделка была пока не завершена, но первый этап уже пройден. Лоуренс был не настолько сухарём, чтобы отказываться. Несмотря на поздний вечер, в порту было много открытых лавочек, где подавали выпивку.

Лоуренс заказал три кружки вина, и троица уселась на пустые выброшенные ящики.

— За успешную сделку! — сказала тост Эйб.

Все трое сделали вид, что чокаются щербатыми кружками, и отхлебнули вина.

— Странно спрашивать это сейчас, но…

— О чём?

— Где ты подобрал свою спутницу?

— Э…

Лоуренс не смог скрыть своего удивления, но вовсе не потому, что уже расслабился после переговоров. Он просто не ожидал такого вопроса от Эйб.

— Не думал, что я спрошу? — Эйб горько ухмыльнулась одними уголками губ.

К счастью, Холо держала свою чашку двумя руками и молчала.

— Я говорила, что не буду лезть в твои дела, но мне очень любопытно.

— Да нет… люди часто этим интересуются.

— Так где ты её подобрал-то? Я не удивлюсь, если она дочь какого-нибудь феодала, которого народ насадил на вилы.

Такая шутка вполне могла исходить от девушки из захудалого аристократического рода, но всё-таки слышать это из уст Эйб было странно. Лоуренс услышал лёгкий шорох со стороны Холо и как бы случайно наступил ей на ногу.

— По-видимому, она родилась на севере, но долгое время провела на юге и выросла среди пшеничных полей.

— Ого!

— Я много раз приезжал туда по торговым делам и однажды заехал навестить друга, а она под шумок залезла ко мне в телегу.

Сказав это, Лоуренс вспомнил, что Холо тогда спряталась среди шкурок, которые он перевозил. Возможно, из-за хвоста между ней и мехами существовала загадочная связь.

— Она хочет вернуться на родину, и в результате переплетения разных событий я её туда сопровождаю.

Правду легко говорить, в отличие от лжи. Холо кивнула, и Эйб отхлебнула вина.

— Интересно вы встретились, прям как в бульварных песенках.

Лоуренс рассмеялся: и правда.

Но то, что они потом пережили вместе, не измерить никакими деньгами. Это было дико и одновременно прекрасно, и он хотел, чтобы они путешествовали вместе вечно.

— Любопытно, что же за переплетения судьбы это были. Но боюсь, ты о них даже святому отцу не расскажешь.

— Уж тем более святому отцу не смогу.

Это тоже было правдой, но Лоуренс вкладывал в свои слова иной смысл, чем Эйб.

Эйб расхохоталась. В порту было довольно шумно, поэтому на её смех никто не обернулся.

— Ты её хорошо одеваешь. Сразу видно, она тебе дорога́.

— Она сама эту одежду купила, когда я потерял бдительность.

— Не сомневаюсь. Она производит впечатление умной девушки.

Холо под капюшоном наверняка ликует.

— И отношения у вас близкие. Я бы посоветовала вам говорить потише на постоялом дворе.

Рука Лоуренса застыла в воздухе, не донеся кружку до рта. Неужели их разговоры с Холо могли слышать другие постояльцы?.. Нет, это просто уловка Эйб.

Теперь уже Холо наступила ему на ногу.

— Берегите свои отношения. Человека можно купить за деньги, но хорошие отношения — никогда.

Лоуренс заглянул Эйб под капюшон. Та смотрела на него в упор своими голубыми глазами. Это был очень красивый цвет — словно вода холодного озера.

— Богач, который меня купил, был редкостной скотиной, — сказала Эйб. Она мельком взглянула на Холо и устремила взгляд на порт. Эйб улыбалась с таким презрением к себе, что Лоуренс не выдержал и отвёл глаза. — Я бы солгала, сказав, что не хочу вашего сочувствия. Но всё в прошлом. Тот человек вскоре умер.

— Вот… как.

— Да. Как ты уже, наверное, знаешь, на моей родине процветала торговля овечьей шерстью. Он разбогател на этой торговле, выжил в жёсткой конкуренции с другими торговцами. И вот когда у него стало достаточно денег, чтобы купить себе положение в обществе, король принял новый закон, и он в секунду разорился. Он потерял такую сумму, которая даже и не снилась мне, девушке из разорившегося аристократического рода, ведь мы даже хлеб с трудом купить могли. Он был тот ещё гордец и, узнав о своём банкротстве, в тот же день перерезал себе горло ножом. Что ж, это единственный поступок, достойный рода Боланд.

В голосе Эйб не было ни грусти, ни злости, ни даже насмешки. В нём сквозила ностальгия.

Если и это актёрская игра, то Лоуренс больше в жизни никому не поверит.

— Нам сыграли великолепную свадьбу. Мой старик плакал, говоря, что это самая роскошная свадьба за всю историю рода Боланд. Хотя для меня она была всё равно что похороны. Но была и хорошая сторона. Мы больше не голодали. И ещё я не понесла от этого толстосума.

Для аристократов важнее всего кровные узы. Дети для них не дар свыше, а политический инструмент.

— Никто не заметил, как я по монетке таскала у него из кошелька. Когда он разорился и наш особняк отобрали, накопленных денег мне хватило, чтобы встать на путь торговца.

Если этот человек был настолько богатым торговцем, чтобы купить себе титул, то, вероятно, он владел очень крупным торговым домом. Чтобы такая девушка благородных кровей, как Эйб, могла стать на путь торговли и научиться вести дела, ей наверняка должен был помочь кто-то из этого торгового дома — тот, кто к ней хорошо относился.

— Я мечтаю создать торговый дом, который будет богаче, чем был у него, — взволнованно произнесла Эйб. — Ему просто повезло, что он меня купил. Я хочу всем доказать, что я стою не настолько дёшево, чтобы меня можно было купить. Очень по-детски, да?..

Голос Эйб звучал хрипло. Она улыбнулась, и её лицо и впрямь показалось юным.

Когда они пожимали друг другу руки в знак заключения сделки, её рука дрожала.

Нет в этом мире идеальных людей, которым всё нипочём.

— Ха, ну, забудьте. Просто иногда хочется кому-то выговориться. Никак с этим не справлюсь. — Эйб осушила кружку и тихо рыгнула. — Хотя… нет, дело не в этом. — Она зачем-то отодвинула капюшон с лица. — Я вам позавидовала.

Эйб прищурила глаза, будто здесь было невыносимо ярко.

Лоуренс не знал, что сказать, и приложился к кружке. Холо непременно потом ему это припомнит.

— Хо-хо, что я несу. Всё, что нас должно сейчас волновать, это прибыль, не так ли?

Лоуренс пялился в кружку, рассматривая своё отражение в вине. На него смотрело вовсе не лицо торговца. Впрочем, как и у Эйб.

— Абсолютно верно, — сказал Лоуренс и осушил кружку с вином, в котором плескалось его отражение.

Страшно подумать, что потом скажет ему на это Холо, но сейчас Эйб коротко рассмеялась; они оба встали, и выражение их лиц снова стало деловым.

— Как только Совет огласит решение, мы немедленно займёмся делом. Сообщай старому Арольду, куда собираешься идти.

— Договорились.

Эйб выглядела прожжённой торговкой, когда протянула ему руку.

— Сделка пройдёт отлично.

— Разумеется, — ответил Лоуренс, пожимая ей руку.

Лоуренс вспомнил ответ Холо, когда на въезде в город он сказал ей, чтобы она не слишком сердилась, если увидит в продаже волчьи шкуры. За себя ему нечего было беспокоиться, но он не мог оставаться спокойным, когда находился рядом с той, которая могла стать добычей охотников.

Видимо, то же самое и с продажей.

Торговля детьми, чтобы их взяли в семью, торговля рабами, чтобы они выполняли тяжёлую работу, — такой товар востребован, и никто не покажет на тебя пальцем за это. Но почему-то от одной только мысли, что Холо придётся продать, у Лоуренса заходилось сердце. Он наконец понял, почему Церковь запрещала торговать людьми.

Когда они вернулись на постоялый двор, Эйб осталась на первом этаже, чтобы выпить с Арольдом.

Из всех участников сделки только Холо рухнула от усталости на кровать, едва они вошли в комнату.

— Это была совершенно бесполезная трата времени.

Лоуренс устало улыбнулся и зажёг масляный светильник.

— Ты вела себя кротко, будто котёнок.

— А что мне оставалось делать? Под этого котёнка тебе денег дают.

Лоуренс решил, что доверится Эйб, а та в ответ проведёт сделку гладко. Если только не произойдёт ничего неожиданного, не будет слишком оптимистичным ожидать, что они удачно провернут сделку с мехами и набьют мошну до предела. И ничего смешного в том, что у него в животе заранее разлилось то радостное тепло, о котором говорил нищий. Он давненько не испытывал этого чувства. Наконец его давняя мечта стать городским торговцем начала приобретать чёткие очертания.

— Ты правда очень мне помогла, — произнёс Лоуренс, поглаживая бородку. — Спасибо тебе.

Холо одарила его не особо дружелюбным взглядом. Она тряхнула ушами, равнодушно зевнула, перекатилась со спины на живот и открыла книгу.

Правда, вся её поза говорила о том, что она смущена.

— Там было что-то, что тебе не понравилось?

Не отрываясь от книги, Холо начала раздеваться, и Лоуренс подошёл, чтобы помочь ей. Она его не оттолкнула, так что мысль, что её это вогнало в краску, оказалась недалека от истины.

— Мне много чего не понравилось. На перекрёстке двух дорог хоронят бесов, которые поют путникам зловещие песни. Слышал такую поговорку?

— Да, так часто говорят.

— О? — откликнулась Холо, собирая волосы, такие гладкие, что напоминали масло, растёкшееся по воде.

— Если вместе с бродячими музыкантами в город приходят болезни и несчастья, то музыкантов обвиняют в том, что они демоны. Жители отрубают им головы на перекрёстке за пределами города.

— Ого…

Развязанный пояс упал на хвост Холо. Она попробовала его смахнуть и, когда Лоуренс ей помог, в качестве благодарности легко мазнула по нему хвостом. Когда он в шутку попробовал схватить её за хвост, Холо проворно увернулась.

— Когда демоны-музыканты умирают, люди молятся, чтобы их души ушли подальше от города. Поэтому на всех перекрёстках города так тщательно отремонтированы дороги: ни одного выбитого камешка, ни одной ямы. Говорят, если там кто-то споткнётся, похороненный демон вернётся к жизни.

— Ох, люди во столько вещей верят, — прошептала Холо, явно находясь под впечатлением, и вернулась к книге.

— А у волков есть поверья?

Внезапно лицо Холо стало серьёзным. Лоуренс даже подумал, не наступил ли ей, часом, на хвост, но, судя по всему, Холо просто задумалась. Через некоторое время она снова перевела на него взгляд:

— Когда ты спросил, я впервые об этом задумалась. Ты знаешь, нет у нас никаких поверий.

— Хорошо, что у вас нет ничего такого, из-за чего дети по ночам боялись бы идти в туалет.

На мгновение Холо удивилась, но потом весело рассмеялась.

— Это я не о себе!

— Ну-ну. — Холо, смеясь, вильнула хвостом.

Лоуренс легонько похлопал её по голове. Холо дёрнулась, будто от щекотки. Тогда он небрежно положил ей ладонь на голову.

Он думал, что она сбросит его руку, но Холо этого не сделала, только чуть шевельнула ушами. Рукой он ощущал тепло её тела, она была чуть выше ребёнка.

В комнате воцарилась тишина. Вот бы этот момент длился вечно!

Затем, будто собравшись с духом, Холо выпалила:

— Ты не спросил меня, было ли это правдой!

Видимо, она имела в виду рассказ Эйб.

Лоуренс снял руку с головы Холо, в ответ она слегка кивнула. Она даже не стала поворачиваться, но он понял её чувства.

— Думаешь, был бы у меня в долгу, если бы спросил и я бы тебе всё поведала, а ещё я смотрела бы на тебя сверху вниз?

— Ну… близко к тому, — сказал Лоуренс.

Холо весело рассмеялась. Затем она растянулась на кровати и подняла на него глаза:

— Я понимаю, почему тебе хочется докопаться до истины самостоятельно. Ты чувствуешь ответственность за то, что продаёшь меня. Но я-то знаю, что люди не так уж сильны. Если человек знает надёжный способ узнать правду, он им пользуется. Но ты-то почему этого не делаешь?

Лоуренс хотел понять, чего Холо добивается, но решил не играть с огнём и честно ответил:

— Если я забуду, как это делать самостоятельно, ты же первая рассердишься.

— Да ты сама честность! А что, если тебе полагаться на меня чуть больше?

Склонившись перед Холо один раз, в следующий раз ему придётся склониться ещё ниже. Это войдёт в привычку. Надо быть святым, чтобы с этим смириться.

— Я не настолько умён.

— А ты потренируйся, привыкнешь.

Волосы Холо, которые Лоуренс собрал, вновь рассыпались по её спине.

— Ну, потренируешься?

— Полагаться на тебя? — шутливо переспросил Лоуренс.

Неспешно покачивавшийся хвост Холо остановился. Она закрыла глаза, затем медленно их распахнула. По её лицу блуждала мягкая улыбка, как будто она была готова простить ему любую оплошность. Её лицо словно говорило: «Положись на меня». Если она так вела себя с целью подразнить его, то это очень жестокая шутка.

Никто бы не упрекнул его, купись он на это.

Но голова Лоуренса оставалась холодной. Он даже подумал, что Холо не в духе и затеяла эту ловушку, чтобы посмеяться над ним. Может, её главная цель — насладиться его сомнениями, которые она легко читает в его сердце.

Лоуренс ухмыльнулся.

— Да не злюсь я и ловушек не устраиваю, — сказала Холо.

— Если ты сердишься, так уж сердишься.

— Да не ловушка это. Можешь полагаться на меня, тренируйся сколько хочешь.

— Ты же просто так это говоришь?

Лоуренс развёл руками. Холо захихикала, а затем рассмеялась в голос, уткнув лицо в подушку:

— Ты меня раскусил, позор Мудрой Волчице.

— Я много в этом упражнялся.

Холо смеялась, но в её смехе не звучала досада, только тень пробежала по её лицу. Она указала на угол кровати.

«Садись», — имела она в виду.

— Но ты по-прежнему добр ко мне, — продолжила Холо, когда они оба уселись на кровати. — Даже если я смеюсь над тобой вволю, устроив тебе западню, ты всё равно хорошо ко мне относишься, хоть и злишься.

— Не знаю, когда моё терпение лопнет, — смеясь, сказал Лоуренс.

«Поэтому держи себя в руках», — хотел он продолжить, но передумал, увидев, что она внезапно сникла, вместо того чтобы сделать ответный выпад.

— Да, конечно… когда-нибудь, — грустно сказала девушка.

И тут она сделала кое-что неожиданное.

Она встала, медленно подошла к Лоуренсу и села боком к нему на колени. Потом без всякого стеснения обвила его шею руками и уткнулась лицом ему в левое плечо.

Конечно, выражения её лица ему было не видно. Несмотря на столь откровенный шаг с её стороны, у него не возникло мысли, что она замышляет что-то непристойное.

— Это правда, что люди меняются. Ещё совсем недавно, сделай я такое, ты бы окаменел.

Как бы спокойно ни выглядела Холо, уши и хвост её всегда выдавали. По звуку, с которым двигался хвост, и по тому, как он коснулся его левой руки, Лоуренс понял, что она чувствует себя неуверенно.

Лоуренс легонько ухватил хвост. В ту же секунду всё тело Холо напряглось, и он поспешил отдёрнуть руку.

Прежде чем он успел извиниться, Холо боднула его:

— Не смей хватать!

Иногда она заявляла, что позволит потрогать хвост в качестве награды, — похоже, хвост был её самым чувствительным местом.

Однако целью Лоуренса было вовсе не пошалить или проверить её. Он сам не понимал своих мотивов, но то, что Холо не отреагировала слишком сурово, его успокоило.

— Болван, — добавила Холо со вздохом.

Повисла тишина.

Слышался лишь шорох хвоста Холо да потрескивание фитиля масляной лампы.

Лоуренс уже собирался нарушить молчание, как Холо заговорила:

— И правда позор мне, Мудрой Волчице, раз ты так мне не доверяешь.

Наверное, заметила, что он собирается что-то сказать. Может быть, эти её слова — пустое, а может, ему просто показалось.

— Я-то на тебя полагаюсь. А ты на меня — нет.

Холо подняла голову с плеча Лоуренса и выпрямилась и теперь смотрела на него сверху вниз. В её янтарно-красных глазах светилось превосходство, губы недовольно искривились.

— Ты когда уже покраснеешь?

— Когда ты скажешь, что думаешь на самом деле.

В ту же секунду Холо отпрянула с таким видом, будто на язык ей попало что-то горькое.

Однако Лоуренс совершенно не растерялся.

— Ты… — грустно сказала Холо.

— Да?

— Я хочу, чтобы ты смутился.

— Уф, ладно.

В ответ Холо прижалась к нему всем телом и замерла.

— Давай расстанемся? — прошептала она.

Изумление Лоуренса было не передать словами. Ему даже в голову не могло прийти, что она может это сказать. Он почувствовал гнев. Так нельзя шутить.

— Ты думаешь, я шучу?

— Думаю, да, — мгновенно ответил Лоуренс, но вовсе не из-за того, что держал себя в руках.

Совершенно наоборот.

Схватив Холо за плечи, он оторвал её от себя и посмотрел на неё в упор.

Она улыбалась, но это была не та улыбка, что выводила его из себя.

— Ты и вправду милый.

Лоуренс прогудел, что такие слова подходят ей, только если она будет щекотать его под подбородком и ехидно улыбаться.

— Я говорю серьёзно. Если бы я так пошутила, ты бы очень, очень разозлился. Так что…

Лоуренс всё ещё держал её за плечи. Она накрыла своими руками его руки.

— Когда-нибудь ты простишь меня. Потому что ты добрый, — подытожила она.

Пальцы у Холо тонкие, ногти острые, но очень красивой формы. И когда без лишних усилий они вонзились в тыльную сторону его ладони, Лоуренс ощутил боль, но всё равно не отпустил её.

— Наш договор… Я должен сопроводить тебя на родину.

— Мы уже почти приехали.

— Но почему… на полпути?

— Люди меняются. Обстоятельства меняются. И разумеется, моё настроение тоже.

Сказав это, Холо горько усмехнулась. Но Лоуренс понял, что она усмехается над тем, как жалко сейчас выглядит.

На секунду его охватил ужас. Она что, решает такие вещи по настроению?..

— Похоже, есть ещё невозделанная земля. Но это не значит, что по ней можно потоптаться грязными ботинками.

Безусловно, Холо обожала ставить Лоуренса в тупик и наслаждаться его смущением, но раз за разом он привыкал к её шуточкам, и теперь ей приходилось пускать в ход тяжёлую артиллерию. Но даже она считала, что шутить на такую тему недопустимо.

— С чего вдруг так внезапно?

— Та девушка права.

— Эйб?..

Холо кивнула и отпустила руку Лоуренса.

На руке выступила кровь. Девушка извинилась одним взглядом и продолжила:

— Человека можно купить за деньги…

— …но нельзя купить его отношение?

— Поэтому нам нужно беречь его. Та девчонка умна… — Холо нанесла удар с неожиданной стороны, прижимаясь щекой к руке Лоуренса. — Я хочу, чтобы наши отношения оставались хорошими… Поэтому лучше расстаться.

Лоуренс не понимал, что она несёт.

Когда он спросил её в Терэо, что они будут делать, когда доберутся до её родины, Холо ушла от разговора. Тогда Лоуренс подумал, что она промолчала из-за того, что ответ очевиден: когда они доберутся до её родины, их путешествие окончится. Это договор, и у него есть свойство заканчиваться. Лоуренс всегда знал, что момент расставания наступит. Но ему очень нравилось путешествовать с ней и хотелось продлить это удовольствие настолько, насколько возможно.

Пусть это по-детски, но он поддался иллюзии.

И разве Холо не хочет того же? Конечно, да. Лоуренс был в этом уверен, когда оглядывался на весь их путь. Тогда какая может быть связь между завершением путешествия и хорошими отношениями?

Холо видела, что Лоуренс даже не пытается скрыть своё смятение, и грустно сказала, продолжая прижиматься щекой к его руке:

— Болван. Неужели ты правда не понимаешь?

Она не издевалась и не сердилась, а только смотрела на него устало, но с любовью, будто на трудного ребёнка. Подняв голову, она сняла его руки со своих плеч и медленно заключила его в объятия.

— Наше путешествие прекрасно… Я смеялась, плакала и даже выходила из себя, будто детёныш, хоть я опытная и мудрая. Наше путешествие словно яркий луч света в моей длинной одинокой жизни. Как бы я хотела, чтобы оно длилось вечно.

— Ну так… — начал было Лоуренс и осёкся.

Это было невозможно.

В конце концов, Холо не человек. Продолжительность их жизней слишком различается.

— Ты правильно соображаешь, но тебе не хватает опыта. Я думала, ты быстро поймёшь, ведь ты торговец и всё время гоняешься за прибылью. Я не говорю, что не хочу видеть тебя на смертном одре. Мне такое… не впервой.

Голос Холо звучал холодно и отрывисто, будто зимний ветер над бурым голым полем.

— Будь у меня больше самообладания, я бы дотерпела до того, как мы вернёмся на мою родину. Я была в этом уверена, ещё когда мы проезжали последнюю деревушку. Но… ты слишком хороший человек. Что бы я ни делала, ты всегда рядом, ты делаешь всё, о чём бы я ни попросила. И это невыносимо! Невыносимо…

Лоуренса совершенно не радовали её слова, будто взятые с последней страницы рыцарского романа. Он по-прежнему не понимал, что на самом деле имеет в виду Холо, но кое-что ему стало ясно: её речь закончится словами «поэтому давай лучше расстанемся здесь».

— И мне… страшно.

Хвост Холо вздыбился: она очень волновалась.

Это было в тот вечер, когда она съела жареного поросёнка. Она сказала, что боится. Тогда он совершенно её не понял, но теперь по её словам догадался, что бояться она может только одного.

Но он не понимал, почему она этого боится. А Холо хотела, чтобы понял.

В тот вечер она сказала, что гораздо хуже, если он догадается. Но сейчас поменяла своё мнение: теперь гораздо хуже, если он не догадается.

Холо — Мудрая Волчица. Она ничего не делает просто так и крайне редко ошибается. Значит, исходя из услышанного, он может понять.

Голова Лоуренса работала на полную катушку. Его цепкая память, которой он, как торговец, гордился, сейчас изо всех сил старалась выдать ему нужную информацию.

Слова Эйб. Неожиданное желание Холо оборвать путешествие. Он торговец и поэтому должен понять. Холо боится. На первый взгляд, между этим нет ничего общего, но что-то всё же связывает — что? И потом, разве не естественно желать продолжения отличного путешествия? Любое путешествие рано или поздно подходит к концу, и Холо явно не пытается уйти от неизбежного. Она, разумеется, это понимает, да и он тоже. Он был уверен, что они расстанутся с улыбкой, когда их путь закончится.

Должна быть какая-то веская причина, чтобы оборвать путешествие на полпути.

Полпути… Подходящее время. Потому что она не могла дотерпеть до возвращения на родину… Добравшись до этой мысли, Лоуренс понял, что нащупал ниточку. Радость. Путешествие. Время. Торговец.

— Я понял. — Всё его тело сковало от ужаса.

Холо посмотрела на него с некоторым раздражением и слезла с его коленей.

— Я бы предпочла, чтобы ты не понял, но лучше так, всё же лучший момент. Ну, понимаешь? Что я имею в виду?

Лоуренс кивнул. Он понял даже слишком хорошо. Нет, он и раньше смутно об этом догадывался. Просто не хотел себе в этом признаваться.

Холо отодвинулась от него ещё дальше, не выказывая особых душевных страданий, и встала с кровати.

— Разве ты не знаешь такую сказку? — сказал Лоуренс, смотря снизу вверх в её янтарные глаза.

— Какую сказку? А-а-а, понятно, ты просто пытаешься зайти со стороны.

Все сказки можно условно разделить на два типа. Сказки со счастливым концом и с несчастливым. Если говорить точнее, существовало четыре типа, но другие два людям либо слишком сложно было создавать, либо слишком сложно понимать.

Если кто и мог писать и читать их, то только Бог, и именно это Церковь обещала людям после смерти.

— Сказку, где все жили долго и счастливо.

Холо молча дошла до угла комнаты, где были свалены вещи, и взяла кувшин с вином. Потом с улыбкой обернулась:

— Так не бывает. Мне нравится разговаривать с тобой. Очень-очень нравится. Настолько, что так бы тебя и съела.

Скажи она это в самом начале их знакомства, сузив при этом свои красновато-янтарные глаза, у него бы сердце ушло в пятки. А сейчас его это даже не смутило. Слова Холо, что она хочет, чтобы их отношения оставались такими же, какими были при встрече, пронзили его сердце.

— Каким бы вкусным ни было блюдо, оно надоест, если есть его каждый день. А ещё опасность состоит в том, что будет хотеться чего-нибудь повкуснее и получше. Знаешь, что находится на вершине этой лестницы?

Когда-то Лоуренса бросало в дрожь от одного прикосновения к Холо, а теперь он может спокойно её обнимать и целовать ей руки без всякого волнения.

Он прикинул в уме, что их ожидает впереди, и понял одну ужасную вещь. У них так много времени, а сделать им осталось так мало. И конец уже близок. Они могут продолжить взбираться по лестнице. Но это не значит, что лестница будет бесконечной.

— В конце концов я перестану получать то, чего жажду, и всё, что вызывает у меня сейчас восторг, поблёкнет и уйдёт в небытие, а мне останется только возвращаться мысленно в прошлое и вспоминать, как было хорошо, когда мы только встретились. — Она нарочно бросила на него сердитый взгляд. — Вот почему мне было страшно. Я боялась, что скоро это удовольствие угаснет. Всё из-за… — Холо отхлебнула из кувшина и, будто презирая себя за свои слова, продолжила: — …твоей доброты.

Мудрая Волчица Холо. Волчица, которая жила сотни лет, даровала людям богатые урожаи и боялась одиночества.

С одной стороны, трудно понять этот страх одиночества. Лоуренсу казалось, что понять разумом, почему Холо не нравилось, когда её почитали и ей поклонялись, невозможно. Конечно, она живёт уже очень и очень долго, и очень мало существ, живущих на земле столько же, сколько она, поэтому и чувствует себя Холо одинокой.

Но теперь Лоуренс понял причину, почему Холо не стала — точнее, не могла — искать себе подобных и налаживать с ними общение.

Холо говорила, что она не богиня. В этом и заключалась истинная причина. Бог создаёт на небе собственное царство, в котором нет ни болезней, ни старости, только вечное блаженство. Она же этого сделать не может. Холо привыкала к чему-то, пресыщалась, а потом грустила по ушедшим дням — как обычный человек. Ей хотелось быть счастливой вечно.

Мудрая Волчица прожила уже длинную жизнь и слишком хорошо понимала, что этой детской мечте сбыться не суждено.

— Мне нравится ваша людская поговорка: «Хорошо то, что хорошо кончается». Хоть я с ней и согласна, у меня не хватает духа взять и обрубить то, что мне так нравится. Я не знаю, что будет, если ты пройдёшь со мной весь путь до моей родины. Вот почему я хочу закончить наше путешествие здесь и сейчас, и тогда оно будет прекрасным от начала и до конца.

У Лоуренса не было слов. Он молча взял из рук Холо кувшин. В том, что она сказала, не было никакой надежды на будущее, а в голосе её звучала решимость, граничащая с отчаянием.

— Да и твоя мечта уже близка к исполнению. Разве сейчас не самое идеальное время, чтобы закончить нашу сказку?

— В этом смысле — да, — согласился Лоуренс. Именно поэтому он не перебивал Холо.

— И ещё, я хотела сказать тебе позже, чтобы удивить как следует. — Холо улыбнулась и села рядом с Лоуренсом, будто предыдущего разговора не было вовсе. Она изогнулась всем телом и дотянулась до книги, лежавшей рядом с подушкой. — Обо мне написано в книге.

Холо горько улыбнулась, потому что Лоуренс действительно удивился. Хотя он и бровью не повёл, когда она сказала ему, что исполнение его мечты близко.

— Там много чего есть, о чём я вспомнила, только когда прочитала, — сказала Холо, открыла нужную страницу и протянула книгу Лоуренсу.

Взяв книгу, он передал взамен Холо кувшин и начал читать.

Каллиграфическим почерком там была выведена история из незапамятных времён. Тогда и Церковь была всего лишь каким-то далёким и заморским словом. Имя Холо было записано так, как уже называла её Диана, летописец из языческого города Кумерсуна.

— Пшеничный Хвост… Какое мудрёное имя.

Это имя было не так уж далеко от истины, но Лоуренс промолчал.

— Похоже, ты и раньше любила выпить, — удивился Лоуренс, прочитав часть истории.

Холо не рассердилась, а, напротив, гордо выпятила грудь и фыркнула:

— Я и сейчас это отчётливо помню. У меня была собутыльница, девушка чуть моложе тебя, мы пили на спор до тех пор, пока вино могло вместиться в наши желудки. А конец там вообще изумительный.

— Всё, дальше даже слушать не хочу. — Лоуренс закрыл ей рот рукой.

Упёртая Холо и не менее упёртая девушка. Тут даже особо думать не надо, чтобы понять, как разрешился их спор. В книге действительно было описание этого поединка, и более всего это походило на героический эпос с Холо и этой девушкой в главных ролях. В принципе, чему тут удивляться.

— Ах, как хорошо-то было! И я ведь совсем об этом не вспоминала, пока не прочла.

— Пьёшь, ешь, поёшь и пляшешь себе. Уж сколько раз это было переписано, а всё равно чувствуется веселье. Наверняка это изначально была комедия.

— Угу. Это было весело. Ну-ка встань.

Лоуренс встал с кровати, как она велела. Холо жестом приказала ему положить книгу. Не успел он подумать, что она делает, как Холо приблизилась к нему и взяла его руку.

— Вправо, вправо, влево. Влево, влево, вправо. Понятно?

Тут и думать не надо. Этот старинный деревенский танец, который танцевала Холо, описан в книге.

Лоуренс сразу всё понял, встав с ней рядом.

У неё волчьи уши и хвост. По ним он определил, что скрывалось под её весёлостью. Холо хотела прервать их путешествие, потому что оно было прекрасным.

— Когда танцуешь этот танец пьяным, всё кружится перед глазами. — Холо посмотрела на Лоуренса снизу вверх, улыбнулась и опустила взгляд на ноги.

— Вправо, вправо, влево. Влево, влево, вправо… Ну, поехали!

Лоуренс не умел танцевать, но однажды Холо заставила его проплясать с ней всю ночь — это было на празднике в языческом городе Кумерсуне.

Ну, такое ему по зубам.

— Сюда, — выкрикнула Холо и выставила ногу вперёд, Лоуренс повторил её движение в такт.

Пастушка Нора, чтобы доказать, что она действительно пастушка, исполнила танец пастухов. Танцев было много, их существовало огромное количество.

Лоуренс попал в такт Холо с первого шага, чем немало её поразил.

— Хмм. — Она явно планировала посмеяться над его неуклюжестью, но у неё не вышло.

Шаг, ещё шаг, ещё один… И вот уже Лоуренс ведёт Холо, сбившуюся с такта. Если понять, что главное в этом танце не техника, а уверенность, то танцевать проще простого.

Но удивление Холо запутало ей ноги только в начале. Уже скоро она скользила плавно, иногда специально сбиваясь с дыхания. Этой уловкой она надеялась сбить Лоуренса с такта и заставить его наступить ей на ногу.

Разумеется, он на это не попался.

— Фр-р-р, фу-у-у.

Со стороны они выглядели так, будто кто-то вёл их за ниточки, — настолько слаженно они двигались.

Вправо, вправо, влево, влево, влево, вправо. Совершенно простые движения, и Лоуренс с Холо продолжали танцевать в узкой комнатушке постоялого двора.

Их казавшийся бесконечным танец внезапно закончился: Холо отдавила ему ногу.

— Осторо… — только и успел вымолвить Лоуренс, когда они вдвоём рухнули на кровать, так удачно оказавшуюся рядом.

Они держались за руки.

Лоуренс подозревал, что она сделала это нарочно, но Холо выглядела такой удивлённой, как будто она совершенно ни при чём. Взяв себя в руки, она встретилась с ним взглядом.

— Что это мы делаем? — На её лице расцвела улыбка.

— Лучше не спрашивай.

Холо поёжилась, будто её пощекотали, и обнажила клыки. Похоже, она была счастлива. И поэтому смогла продолжить:

— В книге указано, в какой стороне моя родина.

На губах Лоуренса ещё играла улыбка, вызванная её последними словами. Вспомнив содержание книги, он кивнул.

В ней было написано, что Холу Пшеничный Хвост пришла с горы Роэф, что лежит в двадцати днях пути на Сон и Рождение. Сон означал Север, Рождение, по-видимому, Восток. Подобные обозначения сторон света встречались нередко.

Самым важным указанием была гора Роэф. Лоуренс знал это название. Так называлась речушка, впадающая в реку Ром, на которой стоял Ренос. Нет никаких сомнений в том, что исток этой реки находится в одноимённых горах. И раз так, Холо действительно не составит труда добраться туда самостоятельно. Вряд ли он ошибался.

Если уж говорить об ошибках, то зря он загрузил в телегу пшеницу в деревне Пасроэ.

— Ты до конца дочитала? — молниеносно спросил Лоуренс, чтобы она не смогла прочесть в его молчании то, о чём он думал.

Они расцепили руки и сели на кровати.

— Угу. До самого начала, где рассказывается, как здесь впервые поселились люди и какой-то странный человек вбил первый столб. Хотя не уверена, что это был человек.

— Не твой ли знакомец?

— Возможно, — засмеялась Холо в ответ на его подтрунивание. — Но… — Она резко выпрямилась. — Лучше вернуть книги, пока мы не пролили на них вино или не посадили пятно. Копировать оттуда мне ничего не нужно. Всё необходимое я запомнила.

— И верно. А то заснёшь на них ненароком и обслюнявишь.

— Я такого никогда не делаю.

— Я знаю. Ты и не храпишь, — засмеялся Лоуренс и быстро метнулся с кровати, как бы притворяясь, что боится, будто она его цапнет.

— Рассказать, о чём ты говоришь во сне? — прищурилась Холо.

От этих слов у Лоуренса сердце ухнуло вниз. Он бросил все силы на то, чтобы грусть не отразилась на его лице.

— Наверное, что-то вроде: «Умоляю, не ешь больше!..»

Ему часто снилось, что он вкусно ест до отвала. Но с тех пор, как он начал ездить вместе с Холо, ему не раз снился кошмар, что она сжирает всё подчистую.

— Ты зарабатываешь достаточно, чтобы тебе с лихвой хватало на пропитание, — возразила Холо, вставая с кровати напротив Лоуренса.

Они будто притворялись, что ссорятся.

— Ну, это ты судишь задним числом. Если бы мы не подзаработали в Кумерсуне, ты бы проела все мои сбережения.

— Пфф. Горит сарай, гори и хата, не так ли? Тогда я и тебя съем.

Холо театрально облизнула губы и хищно посмотрела на Лоуренса. Но он давно уже понял, что она так делает только в шутку. А ещё он до боли ясно понимал, что она скрывает под этой маской.

Оборвалась невидимая ниточка, что их связывала. Невыразимо грустно, но всё же не настолько, чтобы этого нельзя было вынести. Самое грустное в том, что это произошло по воле зловредной богини.

— Несомненно. Так, что ты хочешь на ужин, когда мы отнесём книги?

Холо забила хвостом, услышав слова Лоуренса.

— Посмотрим, — сказала она и хитренько улыбнулась.

Их перепалка была такой же увлекательной, как и всегда.