Волчица и пряности. Том V

Действие 4

На следующий день после полудня они сообщили Арольду, что идут к Риголо. Вряд ли решение Совета было бы объявлено именно в минуту их отсутствия, но всё же такая вероятность существовала. Арольд молча кивнул, заворожённо глядя на пляску огня.

Они вышли в город и свернули на узкую улочку, по которой шли в прошлый раз. Сейчас на ней было гораздо меньше луж, и говорили они намного меньше.

Холо знала условия сделки, но снова и снова расспрашивала Лоуренса о подробностях, чтобы сложить полную картину у себя в голове.

— Похоже, всё в порядке, — уже не в первый раз произнесла она.

На месте огромной лужи, где Лоуренс подавал руку Холо, теперь зияла огромная дыра, видимо вырытая какими-то озорными мальчишками. Так как уровень земли стал ниже, в ямке скопилась вода и опять образовалась лужа. Поэтому Лоуренс протянул руку Холо, как и в прошлый раз, и она приняла его помощь.

— Все идёт хорошо, но что-то меня гложет.

— Ты уже много раз обжигался, — сказала Холо, и Лоуренс улыбнулся.

Может быть, его тревожила баснословная прибыль, которая маячила за сделкой. Он не считал, что Эйб готовит ему ловушку: это не так-то просто сделать. Торговка просто хочет получить заём, купить товар и продать его. Если покупка и продажа пройдут хорошо, то всё будет в порядке.

Если Эйб пытается устроить западню, например планирует ограбить его по дороге, то она не стала бы предлагать воспользоваться водным путём для перевозки груза.

Река более важный торговый путь, чем дорога. По ней снуёт много лодок, и ограбить на ней так, чтобы никто этого не заметил, практически невозможно.

И в самом деле, беспокоиться не о чем.

— Так сколько дадут за моё тело?

— Около двух тысяч.

Вообще-то, около двух тысяч давали за имя Боланд, а не за тело Холо.

— Ого! Интересно, сколько на эти деньги можно купить вина?

— Столько, что даже представить трудно, причём самого лучшего.

— И ты получишь такую огромную прибыль на этом деле…

Холо намекала, что надо с ней поделиться, и Лоуренс так и собирался сделать.

— Я куплю тебе столько вина, сколько ты пожелаешь.

— Хо-хо, ну тогда… — начала было Холо, но резко замолчала.

Она немного замялась, и Лоуренс в ту же секунду догадался, что она хотела сказать.

Тогда она хочет столько вина, чтобы пить, не просыхая, всю оставшуюся жизнь. Но это совершенно нереальное желание.

— Тогда… я хочу столько вина, чтобы меня стошнило прежде, чем я напьюсь, — произнесла Мудрая Волчица.

Бродячий торговец Лоуренс не мог упустить такую возможность.

— Ты что, проиграла в том пьяном состязании?

— Угу… Но это вполне понятно. Сам подумай. Моя соперница была, конечно, не настолько красива, как я, но всё же довольно симпатичной. Когда она влила в себя столько вина, что её лицо опухло и покраснело, я подумала, что и я, гордая Мудрая Волчица, буду выглядеть так же отвратительно, и тогда меня вырвало.

Лоуренс рассмеялся, услышав оправдания Холо, ведь, независимо от исхода, во время состязания наверняка обе девушки выглядели ужасно.

Холо скрестила руки на груди и состроила кислую мину. Она вела себя немного по-хулигански. Было бы весело, если бы это изначально было шуточным разговором.

— И всё-таки ты любишь вино, несмотря на печальный опыт, — подколол её Лоуренс.

— Ты редкостный болван, — парировала Холо.

Риголо не оказалось дома.

Им открыла Мельта, одетая, как всегда, в монашеское одеяние.

— Как вы быстро читаете! У меня даже на коротенькую легенду уходит около месяца.

Она сказала так не из скромности, а скорее из смущения, и это выглядело очень мило.

Несмотря на то что он так подумал, Холо его ни разу не пнула, пока Мельта брала ключ из ящика стола и вела их в дом.

— Господин Риголо сказал, что вы можете не стесняться и взять любую книгу, — произнесла Мельта и распахнула дверь в архив, держа свечу.

— Хочешь что-нибудь ещё почитать? — спросил Лоуренс у Холо, та неопределённо мотнула головой.

— Тогда, пожалуйста, проходите. Какой бы ценной ни была книга, судьба её печальна, если у неё нет читателя.

— Большое спасибо. — Лоуренс улыбнулся и склонил голову в знак благодарности.

Пожалуй, добросердечность Мельты была её природным качеством, а не результатом обращения в монахини.

— Книги, которые вы брали, переписал на современный язык дед Риголо, но более старые фолианты написаны древним языком, и их может быть трудно читать.

Холо кивнула в ответ на слова Мельты, взяла свечу и двинулась вдоль книжных полок. Лоуренс подумал, что на самом деле ей нечего там читать и она просто делает это, чтобы убить время. И танец на постоялом дворе она затеяла по той же причине.

Даже если они оба это понимали, это всё равно было хорошей идеей, ведь так они могли попробовать расстаться с улыбкой на устах. Но это не помогло.

— Извините…

— Да? — Мельта отвела взгляд от огонька Холо и повернулась к Лоуренсу.

— Это очень наглая просьба с моей стороны, но не могли бы вы показать мне сад Риголо?

Лоуренс испугался, что его мысли становятся такими же мрачными, как атмосфера книжного архива.

Мельту ни капли не удивила такая просьба, она тепло улыбнулась и сказала:

— Я думаю, цветы в саду будут рады вас увидеть.

— Холо! — позвал Лоуренс, и Холо выглянула из-за книжной полки. — Будь осторожна с книгами.

— Я знаю.

Мельта кротко рассмеялась:

— Всё в порядке. Господин Риголо гораздо хуже с ними обращается.

Лоуренс подозревал, что так оно и было, но всё же должен был предупредить Холо.

Вместе с Мельтой они вернулись на первый этаж. Он надеялся, что его мрачные мысли рассеются, когда он увидит прекрасный сад.

— Хотите что-нибудь выпить?

— Нет, благодарю вас.

Мельта поклонилась и тихо вышла из комнаты. Кажется, она пропустила его слова мимо ушей.

Если бы Лоуренс пришёл сюда по торговым делам, он не преминул бы воспользоваться её любезностью, но сейчас визит был только в их с Холо интересах, и ему не хотелось доставлять ещё большие неудобства хозяевам. Всё же он был торговцем и всегда мыслил категориями «мне — тебе».

Однако один из постулатов Церкви гласит: «Поделись с ближним своим».

— Уф, ну всё, — отмахнулся Лоуренс от рассуждений и обратил взор на сад Риголо.

Лоуренс слышал, что прозрачное стекло очень трудно производить. И дело не только в высокой стоимости: при изготовлении оконных стёкол возникали различные трудности.

Через множество соединённых друг с другом кусочков стекла виднелся сад, содержание которого требовало ещё больше забот. Было очень странно видеть в разгар зимы зелёную траву и белые цветы.

Риголо с гордостью сказал, что требуется немало сил, чтобы поддерживать сад в цветущем состоянии круглый год. В это охотно верилось. Наверное, Риголо часто сидит за столом и любуется пейзажем, и это зрелище никогда ему не надоедает. А заботящаяся о нём самом Мельта наверняка наблюдает за ним со спины и ласково улыбается.

Какая живописная картина! Лоуренс ощутил укол зависти и, обнаружив в себе это чувство, грустно улыбнулся и отвёл взгляд.

В кабинете повсюду лежали бумаги и пергамент из воловьей кожи. На первый взгляд казалось, что здесь царит беспорядок, но если приглядеться, то становилось понятно, что это организованный хаос. Трудно было назвать это место домом или рабочим местом — лучше всего подходило слово «берлога».

Наверное, Эйб и Риголо были близки, раз здесь стояла статуэтка Девы Марии. А может, она ему просто всучила её из остатков.

Статуэтка лежала в деревянном ящичке и была обёрнута в хлопковую ткань, сверху лежал маленький свиток, перевязанный красной нитью. Видимо, это сертификат Церкви, удостоверяющий, что статуэтка освящена.

Она была размером примерно в две ладони Лоуренса, если бы он вытянул пальцы.

Лоуренс пригляделся к статуэтке, гадая, сколько она может стоить, как неожиданно кое-что заметил. Поверхность статуэтки была выцветшей.

— Что такое?

Каменные изваяния часто покрывали известью или краской, чтобы улучшить их внешний вид. Статуэтка Девы Марии была белого цвета, значит, наверняка использовалась известь.

Но за облупившейся кое-где известью проглядывало что-то странное.

Лоуренс слегка поскрёб в одном месте и протёр.

— Что?.. Не может быть…

— Что-то случилось? — раздался чей-то голос, и Лоуренс обернулся.

Это была Мельта.

— Э… Нет… Мне неловко говорить, но я молился перед статуэткой Девы Марии… Она так хорошо сделана, что я подумал, она меня услышит.

— Правда? — Глаза Мельты расширились, и она улыбнулась. — Я агнец божий, давайте я выслушаю ваши беды.

Мельта не была похожа на несообразительную монахиню.

— Спасибо, я воздержусь, — покачал головой Лоуренс.

— Этот напиток изготавливается из хлеба, не хотите попробовать?

На деревянном подносе искусной работы стояли изящные деревянные стаканы и металлический кувшин. Поднос и стаканы имели красивые мягкие очертания и наводили на мысль, что Мельта сделала их сама.

— Это квас?

— Как много вы знаете, господин торговец! — восхитилась Мельта, разливая квас по стаканам.

— Последнее время этот напиток не очень пользуется популярностью.

— Мне он нравится больше, чем кровь Господня… Ой! Сделайте вид, что ничего не слышали.

Видимо, под кровью Господней подразумевалось красное вино. Эта шутка от тихой, спокойной Мельты и правда вызывала улыбку.

Лоуренс кивнул и поднёс палец к губам.

Если бы эта сценка происходила в Рюбинхайгене или Кумерсуне, Лоуренс поостерёгся бы из страха, что Холо ему потом отомстит. Но если бы его спросили, нравится ли ему эта беседа на самом деле, он бы отрицательно покачал головой.

Все его мысли крутились вокруг статуэтки Девы Марии.

— Прошу вас. — Мельта с улыбкой протянула ему стакан.

Мягкие, обходительные манеры Мельты были словно бальзам для израненного сердца Лоуренса, и он с благодарностью принял из её рук напиток.

— Кстати говоря, господин Риголо ушёл на заседание?

— Да. Сегодня утром его неожиданно вызвали… Ой, извините, я не должна была это говорить.

Лоуренс улыбнулся смутившейся Мельте своей самой обворожительной деловой улыбкой и покачал головой:

— Что вы, меня совсем не интересует содержание заседания. Я вовсе не на эту тему хотел побеседовать. Я хотел расспросить господина Риголо о стекле. Как жаль, что я его не застал.

— Ах, это! Стекло собиралось по кусочкам, на всё полотно ушло три года.

— Ничего себе! Господин Риголо и правда обожает свой сад, — произнёс Лоуренс с нарочитым удивлением.

Мельта зарделась, будто похвалили лично её.

Эйб говорила, что не может понять отсутствие у Риголо каких-либо амбиций и любовь исключительно к своему саду, но, когда рядом с тобой есть такая поддержка в лице Мельты, легко уйти в хобби с головой. Наверное, дни Риголо были наполнены счастьем.

— Теперь я понимаю, почему господин Риголо сказал, что хочет уйти с поста секретаря Совета. Ещё бы, когда у тебя есть такое увлечение!

Мельта натянуто улыбнулась и кивнула:

— Даже когда его вызывают на работу, он сидит здесь до последнего и любуется садом.

— Это хорошо, но всё-таки вести хронику — тоже очень важная работа.

— Господь учит, что труд важнее всего. Но я думаю, мечта проводить дни в любовании садом тоже достойна исполнения, — сказала Мельта и рассмеялась.

Ни одна благочестивая монахиня не одобрила бы такое богемное желание, но Мельта находила его милым, потому что была влюблена. Если так, то счастье Риголо составляло её счастье. Вероятно, сад был частью и её мечты. Возможно, она состояла в том, чтобы изо дня в день заботиться о Риголо и любоваться им, когда он любуется пейзажем.

— Простые мечты воплотить труднее всего.

— Да, наверное. — Мельта коснулась рукой щеки и задумчиво посмотрела на сад. — А ещё самое счастливое время — это то, которое хочется продлить навечно.

Поражённый, Лоуренс уставился на Мельту.

— Что случилось?

— Твои слова очень взволновали меня.

— Вы мне льстите.

Лоуренс сказал правду, но Мельта восприняла его слова как шутку.

Он хотел быть с Холо. Хотел быть с ней вечно, и это осознание больно кольнуло его сердце. Но если так случится, если он поймёт, что она всегда будет рядом, его ощущение счастья исчезнет.

Это была очевидная истина. Она настолько проста и жестока, что стремление Холо обхитрить её было неосуществимо.

— Я думаю, что счастье заключается в том, чтобы гнаться за простыми мечтами, — с трудом произнёс Лоуренс, не в силах вырваться из своих мыслей.

В эту же минуту на первый этаж поднялась Холо с подсвечником в руке. Конечно же, она солгала, сказав, что свеча потухла.

Как и Лоуренс, Холо сбежала из тёмной, давящей атмосферы архива. Он понял это по её обиженному взгляду, которым она смерила его с головы до ног, войдя в комнату с ярко освещённым садом.

Холо молча встала рядом с ним.

— Ты нашла что-нибудь интересное? — спросил Лоуренс, бросив на неё быстрый взгляд.

Она помотала головой и одними глазами спросила: «А ты?» Холо есть Холо. Она легко считывала изменения в его настроении.

— У меня была очень увлекательная беседа…

Не успел он договорить, как в дверь особняка заколотили. Потом послышался скрип петель: дверь открыли. По дому раздался быстрый топот шагов, и в комнату ворвался человек.

Мельта была ошеломлена, но она не разгневалась на такое вторжение и не возмутилась, ибо этот человек был ей хорошо знаком.

Это была Эйб.

— Идите сюда! Случилось ужасное! — Она не могла отдышаться. — В городе вооружённый бунт.

— Запри двери и не впускай никого, кроме тех, кого хорошо знаешь, — скомандовала Эйб, и Мельта кивнула с таким видом, будто проглотила камень.

— Х-хорошо.

— Как бы люди ни были недовольны решением Совета, они вряд ли пойдут громить дом секретаря, так что ты в безопасности, — сказала Эйб и легонько обняла Мельту. — С Риголо тоже всё будет в порядке.

Услышав эти слова, Мельта испуганно закивала. Безопасность Риголо волновала её больше собственной.

— Ну, пойдёмте, — обратилась Эйб к Лоуренсу с Холо, и тот кивнул ей в ответ.

У Холо был безразличный вид, но её уши под капюшоном стояли торчком. Она наверняка внимательно прислушивалась ко всему, что происходило вокруг.

— Мы пошли, — сказала Эйб и вышла наружу.

Мельта сложила руки в молитвенном жесте, прося у Бога для них защиты.

— Так кто именно восстал? — спросил Лоуренс.

Они шли по пустынной улице быстрым шагом, почти бежали.

— Ремесленники, которые занимаются обработкой шкур, и те, кто им поставляет материалы и инструменты для работы.

Первыми словами Эйб, когда она ворвалась в дом Риголо, были: «Случилось ужасное».

Причиной волнений послужило то, что решение Совета объявили раньше, чем ожидалось.

Деревянную табличку с решением Совета как раз собирались вывесить на центральной площади, когда туда ворвались ремесленники и торговцы, держащие в руках вместо оружия свои инструменты, и потребовали отменить решение.

Решение Совета было очень хитроумным, но всё же не учитывало интересы многих, и вряд ли можно было ожидать покорности от тех, кто потерял в одночасье работу и товар.

Эйб говорила, что решение Совета не слишком дальновидно. Так что нечего удивляться, что тревога и беспокойство людей выразились в виде бунта. Даже если мастерские, занимающиеся мехами, выживут, многие жители города разорятся, и тогда всё это не будет иметь смысла.

Новость о бунте разнеслась по городу в мгновение ока, и в центре творился полный хаос.

До Лоуренса донеслись отдалённые возмущённые крики. Он бросил взгляд на Холо, та кивнула.

— Но ведь решение Совета не может быть отменено, так? — спросил он.

На этот раз кивнула Эйб.

Совет Пятидесяти состоит из самых влиятельных людей из разных кварталов, и принятые им решения представляют голос всего города. Эти решения обладали приоритетом над остальными законами, и жители Реноса были обязаны им следовать.

Если какая-то группа людей, чьи интересы идут вразрез с решением Совета, откажется подчиняться, это подорвёт авторитет Совета, и ему будет трудно управлять городом.

В Реносе живёт много групп людей с диаметрально противоположными интересами. Невозможно принять решение, которое удовлетворило бы всех.

Ремесленники, поднявшие бунт, отлично это понимали.

— Совет должен сохранить авторитет, поэтому решение вступит в силу. Иностранные торговцы уже входят в город. Ремесленники попытаются их остановить. Возможно, прольётся кровь, но это всё равно ничего не изменит.

Эйб уверенно вела их вперёд по извилистым улочкам. Время от времени им встречались люди, спешащие по узким проулкам с такой же целью, как и у них; иногда попадались торговцы.

Лоуренс волновался, не отстанет ли Холо. Но она пока держала темп, крепко вцепившись в его руку, чтобы не потеряться.

— Что с нашей сделкой с пушниной?

— Решение Совета в точности совпадает с тем, что мне говорили. Если его воплотят в жизнь, сделка в силе.

Если так, то у них на счету каждая минута.

— Что будем делать? Сначала отправимся за шкурами, а потом за деньгами?

— Нет, — возразила Эйб. — Давайте не будем усложнять дело. Мы пойдём к торговцам уже с нужной суммой. Вы двое идите в дом Делинка и заберите деньги.

Эйб шла прямо по лужам. Не дожидаясь ответа Лоуренса, она продолжила:

— Я подгоню лодку.

Тут она внезапно остановилась.

Они достигли конца узкой петляющей улицы и вышли к порту. Здесь суетилось множество людей, у всех было сосредоточенное выражение лица. По спине Лоуренса пробежал холодок, когда он понял, что все эти люди — торговцы и они хотят заполучить меха. На главной площади города, должно быть, ещё хуже. Там ремесленники сражаются с теми, кто изо всех сил защищает деревянную табличку с решением Совета.

— Мы пока всех опережаем. Но мы не должны действовать в спешке, — сказала Эйб, обернувшись. — Встретимся на постоялом дворе. Выйдем на сделку с пушниной, когда всё будет готово.

Её голубые глаза горели решимостью. Тогда, в порту, Эйб сказала, что ей нужны деньги для осуществления своей ребяческой мести. Трудно сказать, насколько это плохой или хороший стимул. Но одно Лоуренс знал точно: Эйб — смелый и целеустремлённый торговец. Он легонько пожал протянутую руку, Эйб улыбнулась и скрылась в толпе.

Она непременно обеспечит перевозку мехов и найдёт надёжного продавца. Так думал Лоуренс, глядя ей вслед.

— Ну, мы-то идём? — раздался голос Холо.

В её голосе не было ни напряжения, ни торопливости.

— Да, — коротко ответил Лоуренс и уже было пошёл вперёд, но остановился.

Можно сказать, его пригвоздил к земле взгляд Холо.

— Ты что-то увидел… Нет, ты что-то увидел и понял, но почему не сказал мне?

Лоуренс улыбнулся. Холо, конечно же, всё заметила.

— Ты понял, что в сделке таится опасность. Разве не так?

Скрывать не было смысла.

— Да, верно.

— Так почему ты промолчал?

— И ты ещё спрашиваешь?

Холо протянула руку к груди Лоуренса, но вовсе не потому, что он ответил ей вопросом на вопрос. Она коснулась его тела, и он взял её руку, отвёл вниз и отпустил.

— Считай, я уже тебе рассказал о той опасности, которую обнаружил. Сделка опасна и для тебя, и для меня. Но побеждает тот, кто не боится рисковать. Деньги, которые мы выручим, стоят того, чтобы я рискнул своей жизнью. Ты, разумеется, сможешь выбраться из этого невредимой благодаря твоим способностям.

Холо выслушала Лоуренса с невозмутимым лицом.

— Если так случится, мы вряд ли когда увидимся.

Холо молчала.

— Но несмотря на это, ты бы всё равно сказала… — продолжил Лоуренс.

— …если есть хотя бы призрачная надежда разбогатеть, ставь всё на карту, — закончила Холо.

Лоуренс пожал плечами и улыбнулся. Он молчал именно потому, что не хотел, чтобы Холо это сказала. Если сделка пройдёт успешно, его мечта исполнится. Он вернётся в город богатым человеком, и Холо встретит его с поздравлениями и с улыбкой произнесёт прощальные слова.

Если же всё пойдёт не так и Холо будет грозить продажа или что пострашнее, она сумеет вывернуться и, преодолев некоторые трудности, продолжит путь на родину в одиночестве. Можно даже помечтать, что она придёт к нему убедиться, что с ним всё в порядке, но после покинет его, и ничто не сможет её удержать.

Короче говоря…

— Единственная возможность продолжить с тобой путешествие — это отказаться от сделки.

Лоуренс не произнёс другие слова, потому что они прозвучали бы пафосно: «Я ни за что не хочу подвергать тебя опасности, и чёрт с ней, с моей мечтой».

— Ты думаешь, я буду от этого счастлива?

— Да, — без обиняков ответил Лоуренс.

И тут Холо залепила ему пощёчину:

— Я не скажу, что буду счастлива, и не скажу, что сожалею!

Холо вложила в пощёчину все силы, и наверняка её руке было даже больнее, чем щеке Лоуренса. Такая мысль посетила Лоуренса, когда он увидел её дрожащее лицо.

Теперь нет ни малейшего шанса, что хоть один из них предложит другому продолжить путь вместе. Холо хотела прервать их путешествие, Лоуренс — нет. Но он был готов удовлетворить её желание в ущерб своему собственному.

Это называлось добротой, и Холо именно её и боялась. Со стороны Лоуренса же это было маленькой местью за внезапное намерение оборвать их путешествие.

— Я запомню тебя как холодного, расчётливого торговца.

Лоуренсу наконец удалось выдавить из себя улыбку:

— Было бы вредно для моей репутации, если бы ты запомнила меня как тупицу. Ну что, идём за деньгами для нашей махинации.

Холо помедлила, но быстро догнала зашагавшего вперёд Лоуренса. Она шмыгала носом, но явно не из-за холода.

Лоуренс подумал, что это коварно с его стороны, но он не был настолько великодушным, чтобы расстаться с Холо, не отомстив ей хоть немного. Правда, в мести нет никакого смысла…

Когда они добрались до дома Делинка, Холо уже взяла себя в руки. Месть порождает месть. И это не так уж плохо.

— Бога не существует, — глухо прошептала Холо. — Если бы всеведущий Господь существовал, разве он так просто смотрел бы на наши с тобой муки?..

Лоуренс уже занёс руку, чтобы постучать в дверь, но остановился.

— Возможно… — Он задумчиво кивнул.

И громко постучал в дверь.

Торговый дом Делинка, как и прежде, сохранял чувство собственного достоинства; внутри и снаружи было тихо, как будто шумиха на улицах не имела никакого к нему отношения.

Но, конечно, здесь знали обо всём, поэтому Лоуренсу с улыбкой принесли деньги, едва взглянув на него. Улыбки торговцев были неприятными, и Лоуренс не мог понять, что у них на уме, но в одном был уверен точно: они обеспечат Холо безопасность. Каким бы беспринципным ни был торговец, с товаром он всегда обращается бережно, и в этом ему можно доверять.

Однако представители дома Делинка вручили мешочек с деньгами не Лоуренсу, а Холо. Это был мудрый поступок кредитора.

Если Лоуренс получит деньги из рук заложницы Холо, этот факт оставит отпечаток в его сердце, как от раскалённого железа, что не только отобьёт у него мысли об отказе возвращать долг, но и выведет его желание как можно больше заработать на другой уровень.

Холо пристально посмотрела на мешочек в своих маленьких ладошках, потом перевела взгляд на Лоуренса.

— Получив прибыль, ты купишь мне самого лучшего вина? — требовательно произнесла Холо.

Чтобы она могла оставаться пьяной вечно, подразумевала она.

— Ну конечно, — ответил Лоуренс, забирая деньги.

— Мы будем молиться об удачном исходе.

Представитель дома Делинка перебил их, по опыту зная, что такие прощания могут длиться долго. Но Лоуренс и Холо уже давно друг с другом попрощались.

— Когда мы встретимся в следующий раз, я уже буду оседлым торговцем, — напыщенно произнёс Лоуренс.

— Будь мой спутник бесталанным торгашом, я бы не знала, что делать, — рассмеялась Холо.

Лоуренс даже не знал, как реагировать на её слова. Он не знал и как вести себя, покидая торговый дом, когда Холо проводила его до дверей с понурым видом.

Он бежал по городу, сжимая в руке маленький мешочек с шестьюдесятью монетами. Он просто не мог идти спокойным шагом.

Лоуренс не знал, правильный ли он сделал выбор. Совершенно не знал. Хотя и выбирать было не из чего, он всё равно сомневался. Казалось, в этом не было ничего странного. Перед ним маячил такой доход, о котором он даже и мечтать не мог. Но всё-таки на душе у него было неспокойно.

Лоуренс бежал, сжимая в руке золото.

Когда он добрался до постоялого двора, то увидел что в дверях что-то бурно обсуждают несколько постояльцев. Лоуренс даже не стал вслушиваться, потому что был уверен, что они говорят о бунте.

Он направился прямо в конюшню и решил зайти туда через склад.

В конюшне стояли две лошади и одна повозка. Разумеется, одна из лошадей и повозка принадлежали Лоуренсу. Прекрасная повозка, разве что козлы были чуть широковаты для одного.

Между бровями у Лоуренса залегла морщинка, но это не оттого, что мешочек с золотом был тяжёлым. Тяжело было у него на сердце. Отогнав мрачные мысли, он направился к складу.

Там, как и прежде, громоздились ящики, наваленные выше его головы; между ними оставался только узкий проход. Наверное, никто не знал, что именно там хранилось. И спрятать здесь что-то небольшое проще простого. Эти мысли роились у Лоуренса в голове, когда он неожиданно наткнулся на человека, который, похоже, именно этим и занимался.

— О, э-э-э-э… Я уже заждалась тебя, — протянула Эйб.

Это она копалась в ящиках.

— Я пришёл сразу, как получил деньги. — Лоуренс показал ей джутовый мешочек, и Эйб закрыла глаза, будто наконец получила воду, промучившись от жажды три дня.

— Я договорилась насчёт лодки: нашла лодочника, который потерял весь свой доход из-за волнений в городе, и предложила ему такую цену, что он сказал, что перевезёт нас по реке, даже если ему будет противостоять целый флот.

Эйб отлично разбиралась в людях.

Теперь оставалось вывезти шкуры из бунтующего города. Затем они спустятся вниз по реке и утроят свои деньги. От одной мысли об этом кружилась голова.

Эйб вытащила откуда-то из груды коробок мешочек и быстро засунула его себе за пазуху.

— Торговцы не откажут нам, когда увидят такие деньги. Они вообще будут видеть только их. И отбросят любые сомнения.

Лоуренс легко представил себе эту картину и улыбнулся, но не был уверен, насколько естественно его улыбка выглядела.

— Ну что, идём. Сделка обещает быть проще простого.

Эйб была необычайно разговорчива — видимо, из-за волнения.

Их ждала сделка века. Шестьдесят люмионов золотом, или же две тысячи торени серебром, — это целое состояние. Перед доходом, который эти деньги могут принести, тускнела даже человеческая жизнь. Да она и правда столько не стоила.

Эйб намеревалась выйти через конюшню со спины Лоуренса, но тот не шелохнулся, и она не смогла пройти.

— В чём дело? — Она подняла на него глаза. В них читалось недоумение.

— Когда мы на эти деньги купим шкуры, мы выручим на них четыре тысячи торени, верно?

Эйб была на голову ниже Лоуренса. Она сделала шаг назад, второй. Её лицо было полностью скрыто под капюшоном.

— Да.

— С лодкой всё улажено, осталось только купить пушнину.

— Да.

— И ты знаешь, кому её можно продать.

— Да.

Деньги Лоуренса, ум и смекалка Эйб. Она всё продумала. Разработала план, как провести их по лезвию ножа в бунтующем городе и извлечь из этого прибыль.

Эйб стояла перед ним, уверенная в себе настолько, что её не смог бы сдвинуть с места даже ураган. Торговка — покорительница диких земель. Именно такое впечатление она производила. И её голос будто охрип от песчаных бурь.

И хотя Лоуренсу иногда открывалась её слабая сторона, которую она усердно прятала под капюшоном, у неё достало бы хитроумия, чтобы обвести его вокруг пальца.

Она была ловкой торговкой. Если он будет молча делать вид, что ничего не замечает, и, как глупец, положится на неё, никаких проблем не возникнет.

Если Эйб и собирается его обмануть, то точно не в прибыли. Она была достаточно мудра, чтобы сказать всё как есть и провести сделку, ведь она отчаянно нуждалась в деньгах. Но она не дура. Не может быть такого, чтобы торговец решался на сделку без шансов на успех.

Поэтому ему лучше помалкивать. Если сделка удастся, Лоуренс по меньшей мере станет городским торговцем. Если только он будет помалкивать.

— Ты меня в чём-то подозреваешь? — мрачно спросила Эйб.

— Нет.

— Ну и что тогда? Струсил?

Лоуренс заглянул внутрь себя. Струсил ли он? Нет. Но он не мог молчать и косить под дурачка, потому что у него не шла из головы Холо.

— Если мы не поторопимся, иностранные торговцы добудут денег. Они уже копают в этом направлении. Я не знаю, где они достанут наличные, но точно достанут. Мы что, будем просто сидеть и смотреть, как из наших рук уплывает такая прибыль? Эй! Ты вообще меня слуша…

— Тебе не страшно? — перебил её Лоуренс.

Эйб удивлённо подняла голову.

— Мне? Не неси чушь, — процедила она сквозь сжатые зубы, — конечно, мне страшно.

Она сказала это тихо, но эхо разнесло её голос по складу.

— Речь идёт о нескольких тысячах серебряных монет. Кому угодно станет страшно. Перед такой суммой человеческая жизнь ничего не стоит. У меня не такие крепкие нервы, чтобы оставаться спокойной.

— Нет никакой гарантии, что я внезапно не переменюсь и не нападу на тебя.

— Ха! Ровно как и наоборот. Нет… Если наша подозрительность друг к другу будет так расти, то… — Эйб сделала глубокий вдох, словно пытаясь успокоиться. — Если мы будем продолжать в таком духе, мы так и не рискнём.

Разумеется, Эйб понимала, на какой риск они оба идут. Потому что она знала, что обманывала Лоуренса. Так что же стояло за сделкой помимо прибыли, раз она зашла так далеко?

Эйб глухо рассмеялась:

— У тебя на лице написано, что ты собираешься сморозить какую-то глупость. Ну, что ты хочешь спросить? На что я готова пойти ради денег? — хрипло рассмеялась Эйб и будто потёрла рукой бок — настолько естественно выглядело это движение.

— Прости, но я не могу позволить тебе выйти из сделки.

В руке у неё внезапно оказался нож, хотя это был скорее тесак — таким широким было лезвие.

— Честно говоря, я не хотела прибегать к этому средству. Деньги — это деньги. Если ты сольёшься, для меня всё пропало. Ты это понимаешь?

Большинству людей кровь ударяет в голову, когда они берут в руки оружие, но голос Эйб был спокойным и чётким.

— Если сделка пройдёт успешно, ты получишь свою долю. Дай сюда.

— По сравнению с шестьюдесятью золотыми монетами человеческая жизнь ничего не стоит.

— Именно. Хочешь прочувствовать это на своей шкуре?

Лоуренс улыбнулся деловой улыбкой и протянул правой рукой мешочек, который получил от Холо.

— Будь благословенен тот, кто мудр и храбр, — прошептала Эйб и уже хотела его взять, как…

Оба их движения были быстрыми и ловкими.

Лоуренс метнулся назад, Эйб замахнулась тесаком. В следующее мгновение с металлическим звоном на пол упал мешочек. Всё произошло за доли секунды.

В глазах Эйб плясал голубой огонёк. Лоуренс смотрел спокойно, без удивления.

Через несколько секунд они осознали, что оба потерпели неудачу.

— Мы оба допустили ошибку. Я прав?

Эйб не опустила выставленную вперёд руку с тесаком, Лоуренс видел своё отражение в его лезвии.

Эйб даже в такой ситуации оставалась прозорливой.

Клинок был повёрнут тупой стороной, и Лоуренс понял, что она и не думала его ранить. Лоуренс же уклонился всерьёз, и тот факт, что его не удивило нападение Эйб, ясно говорил о том, что он был уверен: она на него нападёт.

Если бы он действительно доверял Эйб, то, отклонившись от удара, он бы был поражён её нападением. Лоуренс не доверял ей, его не застал врасплох её удар, потому что он знал: она что-то скрывает.

— Мой просчёт состоит в том, что тебе удалось что-то обо мне разнюхать. Ты ведь это имел в виду, когда спрашивал, не страшно ли мне?

Она даже не взглянула на мешочек с деньгами, валявшийся на полу. Это доказывало, что она привычна к стычкам.

Если бы он недооценивал её и воспринимал просто как женщину, она бы его убила в ту же секунду.

— Тебя выдала статуэтка в доме Риголо. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Губы Эйб искривились в усмешке, и она перевернула тесак острой стороной к Лоуренсу.

— Под видом статуэток ты контрабандой ввозишь каменную соль. Статуэтки сделаны из соли.

— Может, и так.

Лоуренс заметил, что она чуть наклонилась вперёд, готовясь к удару.

Бежать или не бежать — трудный выбор.

— У меня были основания подозревать тебя в контрабанде соли, но я и не подумал, что это может быть каменная соль. Церковь не могла не заметить ввоз каменной соли в таких масштабах под видом статуэток.

Но есть способ решить эту проблему. И он очевиден: Церковь должна быть в доле. Тем более реносская Церковь отчаянно нуждалась в деньгах. И она наверняка без колебаний включилась в контрабанду, ведь торговля каменной солью сулит намного больший барыш, чем торговля каменными статуэтками.

Лоуренс не догадался об этом сразу, потому что его сбила с толку информация, что Эйб привозит статуэтки из портового города. С точки зрения объёма и веса из портового города было бы выгодно везти рассыпчатую соль, но никак не каменную — ни один торговец бы с такой не связался. Именно эта логика усыпляла бдительность стражей на воротах, и Эйб спокойно провозила свой товар в город.

— Какое-то время у вас был совет да любовь с Церковью. Местная Церковь тратила уйму денег, но никто не мог понять, откуда они берутся. Но неожиданно всё рухнуло. И произошло это по причине отмены Северного похода. Церковь начала укреплять свой авторитет, и она вышла из контрабанды, так как, вскройся это, начались бы волнения. И тут возникла проблема с мехами. Ты хитрая и наверняка предложила епископу…

Эйб направила остриё тесака чуть ниже.

Лоуренс отступил ещё на шаг.

— …чтобы Церковь сама скупила пушнину, а не дала сделать это иностранным торговцам.

Эйб говорила, что узнала о решении Совета от кого-то из служителей Церкви. Неординарный ум! Её не осенила эта идея, она всё просчитала и осторожно взвесила и лишь потом начала действовать.

Без слов понятно, кто выигрывал от того, что меха можно купить только за наличные. Конечно же, Церковь, ведь у неё был неиссякаемый источник монет — пожертвования.

Чем крупнее торговый дом, тем больший оборот денег происходит по бумагам, а не вживую, так что раздобыть наличные торговым домам было трудно.

На въезде в город тщательно досматривали на предмет ввоза большой суммы денег и при покупке пушнины могли потребовать объяснить происхождение наличных, чтобы выйти на предателей.

Тем не менее Эйб была уверена, что они смогут купить меха.

Конечно, иностранные торговцы искали пути решения, но сейчас, когда в городе поднялся бунт, вряд ли хоть один ремесленник или поставщик инструментов пойдёт на такой риск — дать иностранцу деньги в долг.

Но несмотря на это Эйб всё же нервничала. И причиной тому могло служить только одно. Она знала, где иностранные торговцы раздобудут деньги. И знала, что не сможет им помешать.

И вот почему епископ решил порвать с девушкой из разорившегося аристократического рода, которая не только взяла его в долю с контрабандой, но и свела с архиепископом из дальних земель.

Эйб как-то сказала, что гораздо выгоднее иметь дело не с торговцем-одиночкой, а с торговым домом. Так и есть.

Если Церковь собиралась скупить все меха, объединив усилия с крупным торговым домом, это значит, что у неё появился мощный покровитель и надобность в Эйб отпала.

Эйб считала, что у приехавших издалека торговцев нет при себе больших денег, но что, если Церкви удалось уже вывезти все пожертвования за пределы города?

Когда взбунтовавшиеся ремесленники и торговцы узнают, что у приезжих торговцев есть много денег, они поймут, что кто-то их предал.

Эйб ни в чём не солгала, когда уговаривала Лоуренса согласиться на сделку. Не солгала, но и всей правды не сказала.

— Статуэтка в доме Риголо действительно сделана из каменной соли. Ты прав, это я предложила этой скотине епископу план с мехами; ты прав и в том, что он нашёл более влиятельного покровителя и поэтому порвал со мной. Теперь, верить мне или нет, решай сам. — Эйб рассмеялась и бросила тесак на пол.

«Верь мне», — говорила она этим поступком.

Лоуренс не стал рассуждать, есть ли у неё причина врать сейчас. Он просто должен решить, лжёт она или нет, и действовать в соответствии с этим решением. И только.

— Причина, почему я предложила участвовать в сделке именно тебе… Я думаю, ты уже догадался.

— Я выступаю твоим щитом.

Эйб пожала плечами:

— Я занимаюсь контрабандой соли и знаю всё о тёмных делишках Церкви. Конечно, когда мы расставались, Церковь пообещала сохранить мне жизнь. Но договор был устный, так что не факт, что он будет соблюдён. Впрочем, если им подвернётся случай, они снова захотят мною воспользоваться. Я в этом уверена. И я действительно просто получала прибыль и непричастна к бунту. Они должны это знать.

— Но ты не могла позволить им заработать на твоей идее.

— Верно. Даже если я помешаю их планам, я не могу упустить такую выгоду.

— И поэтому ты подумала, что одного человека они могут легко убрать с дороги, но двоих — уже вряд ли.

Интересно, что Церковь думает о Лоуренсе — человеке, который заложил свою спутницу, чтобы поучаствовать в сделке против интересов города? Разумеется, со стороны он выглядел сообщником Эйб, посвящённым во все детали.

Одному человеку легко заткнуть рот, но двоим — уже гораздо сложнее. Особенно если один из них нездешний и на него трудно что-то накопать. Они не знают, кто стоит за Лоуренсом, соответственно, не знают, какой торговый дом или гильдия поднимет бучу, если с ним что-то случится.

Лоуренс, сам того не ведая, блестяще сыграл свою роль. И ему удалось это именно потому, что он действительно ничего не знал. Со стороны он, наверное, казался либо безрассудным, либо не находящим причин бояться Церкви. Если бы он по-прежнему ничего не знал или притворился, что не знает, сделка прошла бы гладко.

— Ну, что делать-то будем? — спросила Эйб.

— Вот что, — бросил Лоуренс и в ту же секунду метнулся к мешочку с деньгами и тесаку.

Они молча смотрели друг на друга.

На лбу Лоуренса выступил холодный пот.

Едва он протянул руку к тесаку, как Эйб замахнулась другим ножом. И била она в этот раз не тупой стороной лезвия.

Он предполагал, что такое может случиться, но, сможет ли он уклониться, не знал.

— Ты настолько жаждешь этих денег?

Не иначе как с Божьей помощью ему удалось выкрутить левое запястье Эйб. Слабой её не назовёшь, но всё-таки она женщина. Нож из её руки выпал.

— А ты что, нет?

— Да. Хотя нет… — Лоуренс замолчал, потом продолжил: — Точнее, раньше жаждал.

— Смешная…

«Шутка», — видимо, хотела сказать Эйб, но не смогла. Лоуренс выкрутил ей руку, толкнул в сторону громоздившихся друг на друге ящиков, а свободной рукой крепко схватил её за шиворот.

— Если ты убьёшь меня и спрячешь здесь тело, то до завершения сделки этого никто не обнаружит. Церкви даже в голову не придёт, что мы разорвали сотрудничество. Я впечатлён твоей дальновидностью. Или же ты просто собиралась отобрать у меня деньги и удрать?

Эйб стояла на цыпочках, её лицо болезненно исказилось. На её лбу выступили капли пота — она явно не притворялась.

— Нет, так бы ты не поступила. Ты задумала меня убить из-за мешочка, с которым я тебя застал на складе. Ты хочешь им воспользоваться во что бы то ни стало.

В эту секунду Эйб изменилась в лице. Лоуренс зажал её в углу и легко мог убить, но испугало её не это. Деньги для неё были важнее собственной жизни.

Лоуренс рассмеялся:

— Ну точно. Это деньги, которые ты заработала на контрабанде соли? Там, наверное, не меньше той суммы, что принёс я, или, может, даже больше? Ты собиралась купить на все эти деньги мехов. А я ничего бы и не узнал.

Эйб молчала. На её лице застыл ужас, но не потому, что её план раскрыли, а потому, что она боялась, что у неё отнимут мешочек с деньгами, спрятанный за пазухой.

— Ты не стала действовать в одиночку: у тебя на руках слишком большая сумма. Если бы ты решила провернуть эту сделку сама, Церковь тебя бы прихлопнула. Поэтому ты втянула в это меня. Одного человека легко убить, двоих — гораздо сложнее. Но решила поднять ставки, собрав как можно больше денег для сделки, до того разумного предела, когда Церковь решит всё-таки нас убрать. Разумеется, тебя не волнует жизнь другого человека, но тебя не волнует и собственная. Главное — деньги! Ты гонишься только за ними.

Возможно, Лоуренс молчал бы в тряпочку, если бы не этот факт. Сделал бы вид, что ничего не знает о контрабанде соли, и смотрел, как совершается сделка. Но он не мог просто сидеть и ничего не делать, видя, на какой риск они идут.

Какой бы огромной ни была прибыль, есть пределы риска. То, что собиралась провернуть Эйб, можно было приравнять к самоубийству. И он хотел задать ей один вопрос, раз уж всё зашло так далеко. Непременно задать.

— Ты… Ты ради чего так рискуешь? Что там такого за этой прибылью?

Лицо Эйб было уже багрово-красным, но она рассмеялась.

— Я тоже торговец. В деньгах для меня заключается счастье. Но я не знаю, что за этим кроется. Сначала скопил одну монетку, потом вторую, третью… Ты хоть раз задумывалась, можно ли эту жажду утолить, есть ли у неё предел?

Конечно, сам Лоуренс об этом ни разу не задумывался. У него и времени-то не было на такие размышления. Но когда он повстречал Холо, неожиданно всё изменилось. Этот зуд — заработать во что бы то ни стало — поутих. Вместо этого его потребностью стали беседы с Холо. Она же выбрала не желать того, что нельзя получить.

Эйб была его полной противоположностью. Для неё деньги были всем в жизни. Поэтому ему и хотелось задать ей этот вопрос.

— Ч… что… — Её голос был более хриплым, чем обычно.

Лоуренс ослабил хватку, и Эйб смогла вдохнуть полной грудью. Она закашлялась, но улыбаться не перестала.

— Что меня там ждёт? — Её голубые глаза смотрели с насмешкой. — Что меня там ждёт?.. Что ты заладил, как ребёнок!

Лоуренс в ответ не схватил её за горло только потому, что она попала в яблочко.

— Я думала об этом каждый раз, когда смотрела на того богача, который меня купил. Что он собирается делать со своими огромными деньгами?.. Сколько бы ты ни заработал, этому нет конца, каждый день тебе хочется всё больше и больше. «Что за жалкое существо», — думала тогда я.

Эйб закашлялась. Отдышавшись, она продолжила:

— Сейчас я тебе кажусь жалким существом. Потому что я выбрала тот же путь, что и он.

Лоуренсу показалось, что Эйб пошевелила рукой. В следующее мгновение он очнулся уже на полу. Он даже не успел осознать, что его ударили и как это случилось.

— Я наблюдала за его тщетными усилиями до самого его конца и тем не менее выбрала ту же дорогу. Знаешь почему?

К горлу Лоуренса было прижато лезвие, но не ножа. В руке Эйб был зажат тесак, готовый в любую секунду выполнить смертельную задачу.

— Вот почему! — крикнула Эйб и со всей силы нанесла рукоятью тесака удар Лоуренсу в лицо.

Для него всё залилось красным светом, половина лица горела огнём. Он почувствовал, что придавливающий его к полу вес исчез, но подняться не мог. Рот он тоже не мог закрыть: ему было не столько больно, сколько невыносимо тяжко, так, что он был не в силах выдавить ни звука. Каким-то образом с помощью локтей ему удалось встать на четвереньки, но больше он не мог двинуться. Сквозь застилающие глаза слёзы он видел, как капает на пол его кровь.

Только слух служил ему по-прежнему, и по окружающей тишине он понял, что Эйб не было в конюшне.

Наверняка она забрала деньги. Эта мысль растеклась в его мозгу приятной прохладой.

Лоуренс не знал, сколько времени провёл так, пока на склад не вошёл кто-то из постояльцев, бросившийся ему на помощь. Это был крупный мужчина в одежде, отороченной мехом. Наверное, тот торговец мехами с севера, о котором упоминал Арольд.

— Ты в порядке?

Услышав эту дежурную фразу, Лоуренс не мог удержаться от смеха. Потом кивнул и извинился.

— Это был грабитель?

Это первое, что приходит на ум, когда видишь избитого человека на складе.

Но Лоуренс отрицательно покачал головой.

— Что тогда? Сделка сорвалась?

Список бед, которые могут случиться с торговцем, довольно ограничен.

— О, а это что ещё… — Мужчина нагнулся и подобрал с пола какой-то предмет.

Едва увидев, что это было, Лоуренс рассмеялся в голос, забыв о боли в лице.

— Да что с тобой?

Мужчина крутил бумагу в руках — похоже, он не умел читать. Лоуренс протянул руку, и тот с озадаченным видом передал ему листок.

Лоуренс взглянул на листок. Он в самом деле не ошибся: Эйб, несмотря на всё случившееся, не захотела оставить Лоуренса ни с чем.

— Чокнутая, — прошептал Лоуренс, сглотнув кровь.

Но похоже, дело совсем не в этом. Перед тем, как она его ударила рукоятью тесака, он мельком увидел её лицо. На нём не было признаков ни сумасшествия, ни алчности.

— Ты в порядке?..

Мужчина протянул руку Лоуренсу чтобы помочь ему подняться, но Лоуренс отмахнулся от его помощи и встал сам.

Эйб оставила ему дарственную на постоялый двор, подписанную Арольдом. Как торговец, он понял, что она этим хотела ему сказать.

Лоуренс поднялся на ноги и зашагал прочь, шатаясь. Он побрёл в сторону конюшни.

— Потому что у меня есть надежда…

Эйб забрала все его деньги.

Лоуренс мог пойти только в одно место.

— Потому что надежда есть…

Лоуренс рассмеялся и сплюнул кровь.