Влюблённый домовой

Глава 6

Возвращение домой приходится отложить, потому что Лев пригласил Лину на ужин в честь встречи, а отказываться…

— Ну ты же понимаешь, Паш?

Лина делает жалобное лицо и грустно смотрит, на мгновение отвлекаясь от раскрытой спортивной сумки на краю кровати. То, что они сдвинули время отъезда, отнюдь не значит, что нельзя собраться заранее.

— Знаю. Не смотри так. Всё я знаю.

Дёрнув хвостом, Павел отворачивается, предпочитая смотреть куда угодно только не на Лину.

«Всё я прекрасно знаю, — повторяет он мысленно. — Если сейчас отказать, а он наябедничает, то мать твоя насядет так, что легче уж сходить и поужинать».

— Паааш, — тянет Лина.

Павел со вздохом прикрывает глаза, переходя в человеческую форму.

— Давай помогу собраться. Чего ты ещё не сложила?

— Да тут и складывать…

Лина оглядывается на раскрытую сумку и пожимает плечами.

— Обувь потом только суну и всё. Я даже зубную щётку… Паш, ты точно не сердишься?

— На что? — он вопросительно приподнимает брови. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы с матерью. А уехать… Мы можем и на вечерней электричке. Главное посмотри во сколько она. Или ты уже смотрела?

Павел отворачивается, не дожидаясь ответа, чтобы добраться до амулета, что Лина оставила на столе перед походом в душ.

— На то, что я пойду на встречу одна. — Огорошивает она Павла и он застывает, успев сделать лишь шаг в сторону стола.

«Одна?..»

Павел катает это слово на языке, чувствуя, как оно отзывается где-то за грудиной тянущим чувством. Незнакомым. Непривычным. Сколько она куда-то ходила одна и такого ни разу не было, а тут…

— Паш?

— Мне не на что сердиться, — наконец отзывается он как можно более нейтральным голосом. — Чаю будешь? Сколько времени осталось до твоего ужина?

— Паааш, — тянет Лина, а потом внезапно оказывается рядом и обнимает со спины, смыкая кольцо из рук на животе и утыкаясь лбом меж лопаток. Сердце в его груди дёргается, на мгновение сжимаясь, и Павел замирает, впитывая исходящее от неё тепло. — Я понимаю, что это неправильно, идти без тебя, — тараторит она, будто боится, что он вывернется и уйдёт. — Мы приехали вместе и… Но если ты пойдёшь со мной, то я буду отвлекаться, совсем. И он поймёт, что что-то не так. Обязательно поймёт. Он же тебя не видит, а я вижу. Я не смогу отстраниться от тебя. Для меня нас будет трое, и вести себя я буду соответствующе, а для него всего двое. Не хочу, чтобы он рассказал о моих «странностях» своей матери, та точно передаст моей…

«И никому от этого легче не будет» — мысленно заканчивает за неё Павел и, накрыв замок из рук ладонью, слегка сжимает пальцы.

— Я всё понимаю, поэтому и не сержусь. Не переживай и иди спокойно. Так будешь чай?

Лина расслабляется, судорожно выдыхая, и кивает, возя лбом меж его лопаток.

— Тогда отпусти, иначе я ничего не смогу сделать.

Павел шутливо хлопает ладонью по замку из рук и те, дрогнув, размыкаются.

На мгновение ему становится холодно.

Павлу нечем заняться. С ним такое впервые за последние несколько десятков лет происходит.

Рядом стоит кружка с чаем, уже вторая после ухода Лины, а вокруг пустая, будто бы и не жилая комната, хотя они тут провели больше суток. Даже собранная и поставленная у двери спортивная сумка не меняет ощущения. Пусто, серо, уныло.

«Да что с тобой такое сегодня?»

Павел морщится, качая головой, а потом снова обводит комнату взглядом.

Заправленная постель, закрытый и пустой шкаф. Игрушка вернулась к хозяйке, их вещи готовы в дорогу, а больше там ничего и не было. Он тоже готов. Всего-то и осталось, что дождаться Лину, того как она соберётся в дорогу, и взобраться на плечи, снова притворившись воротником. Только вот Лина…

Будь он котом, дёрнул бы ухом, а так просто чуть поворачивает голову, обращаясь в слух.

Звук знакомых шагов приближается, становясь всё громче и уже отчётливо выделяясь среди других звуков.

Одним глотком допив оставшийся в кружке остывший чай, Павел не спеша моет её, ставя на стол уже чистой, и замирает.

Вместе с шагами Лины громче становятся и ещё одни, будто на их этаж она поднимается с кем-то. Только вот никто из них не говорит, и определить второго человека не удаётся ровно до тех пор, пока они не останавливаются около двери.

На мгновение прикрыв глаза, Павел возвращается в форму кота и всё-таки дёргает ухом, заслышав голоса. Лины и… Льва. Того самого, которого ей навязала мать.

— Приятно было снова встретиться. Спасибо за ужин и за то, что проводил. Мне нужно собираться…

— На восьмичасовой?

Лина замолкает, будто задумываясь. Или не желая отвечать, потому что Павел уверен, всё она помнит. Время отправления они смотрели незадолго до ужина, так что она просто не могла забыть.

«Восьмичасовой» — подтверждает он мысленно и Лина будто соглашается коротким:

— Да.

— Похоже, мы едем на одной и той же электричке. Не будешь против, если мы скрасим друг другу не только вечер, но и дорогу? Не люблю путешествовать в одиночестве…

— Хорошо, — соглашается Лина и Павел непроизвольно дёргает хвостом.

— Тогда я зайду за тобой.

— Уф! — тихо выдыхает Лина, стоит только за её спиной закрыться двери. — Нет, — шепчет она, когда шаги отдаляются достаточно далеко. — Он, конечно, не плохой и всё такое, но… Общительный…

Отлипнув от двери и сделав несколько шагов, она падает спиной на кровать, приминая идеально расправленное покрывало и прикрывая глаза.

— Паш, иди сюда.

Павел смотрит, как Лина мягко похлопывает ладонью по скрытому под джемпером животу и, с тихим вздохом, прыгает на кровать.

— Ну? Снова переживаешь, что раздавишь?

— Ты только что поела, — ворчит Павел, но всё-таки осторожно перебирается куда сказано, растягиваясь от бёдер почти до подбородка. — Потом не пеняй на меня, если затошнит. Ты сама позвала.

— Да знаю я, не ворчи.

Тонкие пальцы зарываются в шерсть, поглаживая загривок и иногда почёсывая меж лопаток, а Павел прикрывает глаза. В таком положении он всем своим телом чувствует дыхание Лины, то, как двигается её грудная клетка при вдохе или выдохе и как бьётся запертое внутри сердце, отдаваясь пульсацией где-то в его собственной груди.

Что полная, что частичная невидимость не мешает Павлу и не требует дополнительных сил, просто порой приносит некоторые неудобства и… Напрягает. Слишком уж он привык быть видимым, пусть даже и в форме кота.

И видимо забылся, иначе как объяснить поселившуюся внутри досаду.

«Ты забыл, что всего лишь домовой, а домовым положено сидеть дома, следить за порядком и быть незаметными. И последнее в первую очередь» — напоминает он себе сидя на багажной полке под самым потолком, рядом с заброшенной туда же спортивной сумкой. И чемоданом. У Льва оказывается небольшой, плотный чемодан на колёсиках, что тоже вполне спокойно умещается на полке.

В электричке, что везёт их домой, не так уж и много людей, однако Лев выбрал место рядом с Линой, а сидеть напротив… Павел решил, что лучше будет здесь, наверху.

«Высоко сижу, далеко гляжу, всё вижу» — вспоминает он слова из старой сказки и усмехается, чуть обнажая кончики клычков и топорща усы.

Выглядывая с полки, он видит только макушки: одну рыженькую и одну каштановую, что чуть склоняется вбок, ближе к Лине, будто бы в желании шепнуть что-то на ухо.

«Тут не шумно, говори так свои секреты» — мысленно ворчит Павел.

Кончик хвоста дёргается помимо его воли, а потом и весь хвост идёт из стороны в сторону, задевая стену и глухо стуча по полке. Лина на этот звук даже не дёргается. Павел замечает только, как она напряженно замирает, видимо в попытке не поддаться любопытству. А вот Лев…

Павел сталкивается с задумчивым взглядом тёмных, почти чёрных глаз и замирает на своей полке. Даже хвост останавливается, лишь кончик его нет-нет да подёргивается. Слишком уж внимательней взгляд у этих глаз.

У Павла по загривку ползёт морозец, отчего шерсть почти встаёт дыбом. Снова ему кажется, что этот Лев его видит. Или чувствует присутствие.

«Бред. Он обычный человек, как он может меня видеть?»

Усмехнувшись, Лев отворачивается, а Павел невольно показывает клыки уже полностью. Готовое вырваться кошачье шипение щекочет горло, но, в конце концов, его удаётся проглотить.

«Он всего лишь человек. Он не может меня видеть».

Павел наклоняет голову чуть на бок, вновь рассматривая каштановую макушку и другие видимые ему части Льва, но уже внимательней. На первый взгляд ничего в нём не выдаёт кого-то большего, чем обычный человек. Да и на второй.

Он принюхивается, улавливая запах Льва: яркий, но не удушающий, с нотками кожи, дыма и каких-то цветов. Павел не разбирается, но, похоже, тот пользуется каким-то парфюмом. Как Лина. Иногда она достаёт из ящика маленькую стеклянную бутылочку и сбрызгивает запястья.

Павел жмурится, вспоминая мягкий, чуть сладковатый запах карамели и цветов.

На мгновение ему кажется, что он действительно чувствует сладковатый запах и распахивает глаза.

Лев снова склонился к Лине, тихо что-то рассказывая, а запах никуда не девается. Только сладость та приторно-клубничная, будто у переспевшей чуть забродившей ягоды, и к ней примешивается ещё более яркий запах дыма.

— Так значит, завтра у тебя снова учёба начинается? — Доносится до Павла вопрос, и он замирает, вслушиваясь в разговор.

— Да, — Лина чуть отклоняется, упираясь плечом в стену рядом с окном. Павлу приходится сильнее выглянуть с полки, вытягивая шею, чтобы вновь увидеть её. — Скоро сессия. Никакое новогоднее настроение не выдержит с ней конкуренции.

Лина посмеивается, а у Павла снова дёргается кончик хвоста.

Во время сессии Лина обычно забывает обо всём. Порой даже о том, что надо есть. Если вовремя не подсунуть тарелку под нос так и останется голодной. А первые экзамены уже скоро… Гораздо раньше, чем новогодние праздники. О чём он благополучно забыл с этим путешествием.

«Хорошо хоть на спецкурсе экзамены весной. Две сессии в одно время свели бы её с ума».

Павел тяжело вздыхает, вспоминая, сколько примерно осталось до начала экзаменов, и давится этим вздохом, когда замечает, как Лев накрывает маленькую ладошку своей ладонью, так что та полностью в ней тонет, а Лина… она даже не думает её убирать.

Недовольное ворчание тихим бульканьем зарождается в горле Павла.

— Могу я чем-то помочь? Ты говорила, что учишься на экономическом. Я тоже несколько лет назад учился на этом же направлении, может, смогу что подсказать или ещё как помочь?

— Спасибо. Если что, я позвоню.

Лина всё-таки убирает руку, чуть отстраняясь и зажимая ладони коленями.

«Если что, я позвоню» — это обещание так и вертится у Павла в голове, не желая оставлять его в покое.

«Позвонит, да? Они обменялись номерами?..»

Он осторожно наблюдает за Линой, что сейчас методично перекладывает вещи из сумки на пол.

Выскользнувший из-за ворота джемпера амулет, стоит Лине только наклониться, приходит в движение, начиная покачиваться на шнурке. Гипнотизирует. И напоминает, ставя Павла на место. Без амулета он потеряет возможность выйти из квартиры. Ведь он всего лишь домовой, дух призванный охранять и поддерживать жилище, существо, некогда бывшее человеком.

Без амулета единственным шансом сменить место жительства будет ритуал-приглашение, о котором сейчас, скорее всего, уже мало кто помнит. Такова судьба любого домового.

«Не забывай…» — шепчет что-то внутри и Павел на мгновение прикрывает глаза.

«Не забывай, — мысленно повторяет он, глядя на то, как встаёт Лина, оставляя на полу стопку вещей, как забрасывает сумку в шкаф и как, пройдя мимо, снимает амулет: простое, отточенное действие от которого внутри колет иглой. — Она человек, ты всего лишь дух».

С тихим стуком амулет ложится на стол, припечатанный узкой ладошкой к деревянной поверхности.

— Я в душ. Потом поедим?

— Я что-нибудь приготовлю, — обещает Павел, отводя взгляд и слушая, как уходит Лина и как закрывается за ней дверь в ванную.

«Тебя не должно волновать, что она кого-то себе найдёт. Даже если этот кто-то тебе не нравится. Не будь эгоистом».

На мгновение прикрыв глаза, Павел меняет форму.

Он домовой, а значит домашние дела за ним.

— Паш, скажи, он ведь симпатичный?..

Всего один сказанный тихим голосом вопрос и приятная тёплая сонливость улетучивается, а сердце в груди тяжелеет. Под боком у Лины становится вдруг неуютно и Павел отодвигается, оборачиваясь, и на мгновение радуется, что у кошачьей морды мимика гораздо слабее человеческого лица.

— Откуда мне знать? Человек и человек.

А вот голос ничем не прикроешь, и внутреннее напряжение сочится из каждой произнесённой буквы. Только Лина, похоже, этого не замечает или искусно игнорирует.

— Я сёрьезно, Паш.

Заложив учебник по финансам сложенным в гармошку чеком вместо закладки и убрав его в сторону, Лина садится, скрещивая ноги.

— Просто…

Павел тоже садится, отступив так далеко, насколько позволяет диван, и выжидающе смотрит, приступая подрагивающий предатель-хвост лапами.

— Что? — всё-таки спрашивает он, видя, как Лина кусает нижнюю губу, будто желая, но не решаясь что-то сказать.

— По-моему он симпатичный…

«Симпатичный» — слово повторяется в его голове, будто подхватившее голос Лины эхо.

«Она впервые назвала кого-то симпатичным…»

Не впервые, за то время что они живут вместе в этой квартире, симпатичных людей было много. Одногруппники, актёры с экрана, музыканты, но… Она никогда не говорила о них с такой нерешительностью и смущением, что разливается сейчас румянцем по её щекам. Она никогда не спрашивала…

Кончик хвоста вздрагивает, хлопая по покрывалу, и Павел спешно приступает его задней лапой, а потом и вовсе подтягивает когтями, заворачивая под прикрытие передних.

— Симпатичный или нет, решать тебе, Лин, — скрепя сердце признается Павел, и это признание горчит на языке. — Для меня он просто человек. Незнакомый и пока что непонятный. Я его видел всего дважды. Не проси меня дать ему оценку, хорошо?

— А если я приглашу его в гости? Чтобы вы познакомились, и ты к нему привык, тогда скажешь?

Когти выпускаются сами собой. Павел чувствует, как они вонзаются в покрывало, делая в ткани маленькие дырочки.

— Представишь меня домашним питомцем? Или раскроешь свою маленькую необычную тайну? — от того как меняется выражение лица Лины внутри у Павла всё ещё сильнее сжимается и он идёт на попятную, пытаясь сгладить углы. — Прости. Приглашай, конечно, если хочешь. Если предупредишь о времени, то я смогу что-нибудь приготовить. Чтобы ты не тратила время. Сессия и подработка и так будут его съедать…

— Паш, ты котик.

Расплывшись в улыбке, Лина тянется к нему рукой, но Павел выворачивается, ускользая из-под ладони и спрыгивая с дивана.

— Усы, уши, хвост, конечно, я котик, — сводит он всё к шутке. — Ложись-ка ты спать, завтра у тебя насыщенный день.

— Паш, ты самый лучший.

Лина снова улыбается и Павел отворачивается.

«Лучший я, но симпатичный он…»

— Ложись спать, — повторяет он, уходя в сторону кухни.

— А ты?..

Вопрос застаёт его врасплох и сердце в груди ёкает. Раньше Лина тоже спрашивала и, обычно, он возвращался, забираясь обратно на диван и устраиваясь под боком. Однако сейчас…

— Пока не хочу.

«Ты домовой, — напоминает он себе, оглядывая утопающую в свете от уличного фонаря кухню. — Хранитель дома, не более».

— Спокойно ночи, Паш. — доносится из комнаты, а следом слышится щелчок выключателя и за спиной гаснет свет.

— Спокойной ночи, — вторит он, так чтобы Лина слышала, и добавляет уже тише: — Спи спокойно.